Текст книги "Боги, обжигавшие горшки"

Автор книги: Валерий Сегаль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Глава VI
МИХАИЛ БОТВИННИК (окончание)

Конечно, неправильно утверждать, что Ботвинник стал чемпионом мира исключительно благодаря проискам сталинского аппарата. Он – выдающийся шахматист. Но заслуженно ли он носил титул сильнейшего на протяжении долгих тринадцати лет «чистого времени»?

Мы не случайно сравнили послевоенную систему розыгрыша первенства мира с конституционной монархией. Слов нет, система стройная, права и обязанности претендентов и чемпионов строго оговорены. Однако в этой системе слишком уж велики, практически беспрецедентно в практике мирового спорта, привилегии чемпиона. В то время, как претендент выявляется во множестве тяжелейших соревнований, чемпион, ни к чему не обязанный, словно король, восседает на своем троне в течении трех лет в ожидании соперника. И даже когда этот соперник, наконец, определяется, чемпиону, согласно традиции, достаточно свести с ним матч вничью, чтобы остаться на троне. Но и этого шахматному миру казалось недостаточно: через год поверженный (если он проигрывал) чемпион имел право на матч-реванш, а следовательно, прошедшему труднейший отбор претенденту необходимо было фактически выиграть два матча подряд у чемпиона мира, чтобы воцариться на шахматном троне.

В период с 1948 по 1963 год Ботвинник сыграл семь матчей на первенство мира, из которых выиграл два (только реванши!), проиграл три и два свел вничью. И такого отрицательного баланса оказалось достаточно, чтобы в полном соответствии с правилами оставаться все эти годы (лишь с двумя годичными перерывами) чемпионом мира! За этот временной отрезок Ботвинник лишь три раза участвовал в первенствах СССР, причем победил только однажды, редко и не всегда успешно выступал в международных турнирах.

Следует признать, что в «новой истории» проведение матч-реваншей имело известную логику: претендент тогда не выявлялся в результате тяжелого спортивного отбора, а фактически назначался самим чемпионом, да и правила матчей на первенство мира не были строго регламентированы, и матчи порой игрались на слишком короткую дистанцию. Однако в «новейшей истории» автору этих строк не доводилось встречать сколько-нибудь серьезного обоснования практики матч-реваншей.

В 1975 году Ботвинник, вспоминая правила, утвержденные в 1949 году в Париже, писал: «Поверженный чемпион имеет право на реванш (это традиционное право стало (стало!? – В.С.) особо необходимым, ибо чемпион может потерять звание из-за болезни)». А претендент, спросим мы, не может проиграть из-за болезни!? И тогда ему придется снова пройти отбор. А что мешает чемпиону, потерявшему титул случайно, снова пройти отбор?

Всем известно, что Ботвинник порой высказывал, мягко выражаясь, странные мысли. Мы уже говорили, что в ряде случаев готовы поверить в его искренность: вероятно, он действительно был сталинистом и верил в то, что публично провозглашал. Однако, пытаясь обосновать право чемпиона на реванш, он противоречил всякой логике и, очевидно, исходил лишь из собственных интересов.

Похоже, сторонниками матч-реваншей являлись лишь сам Ботвинник и его приверженцы. Но первый советский чемпион мира пользовался в те годы огромным влиянием в Советском Союзе, а следовательно(!) и в ФИДЕ, и практика реваншей просуществовала до 1962 года, когда ее, наконец, отменили на очередном конгрессе. Мы еще увидим как, и при каких грустных обстоятельствах, практика эта в середине семидесятых вновь возродится, и к чему это приведет.

Глава IX
ТИГРАН ПЕТРОСЯН (1929 – 1984),
чемпион мира 1963 – 1969 годов

Либерализация советского общества, начавшаяся после смерти Сталина, по вполне понятным причинам не в один день изменила шахматную жизнь. Потребовалось несколько лет, чтобы ослабло влияние Ботвинника, изменились методы у шахматного руководства, а главное – расширились общие контакты Советского Союза с Западом, что неизбежно коснулось и шахмат.

Как это ни парадоксально, широко известный в советское время термин «невыездной» вошел в обиход как следствие положительных перемен в Советском Союзе. Дело в том, что до «оттепели» выезд за границу разрешался лишь очень узкому кругу лиц, и утверждались такие списки в самом высоком кабинете. Да и вообще, как показывают результаты «раскопок» советских архивов, любой мало-мальски важный шахматный документ утверждал сам Сталин.

В начале шестидесятых поездки за границу рядовых гроссмейстеров и даже сильнейших мастеров стали настолько обычными, насколько вообще «обычными» могли стать подобные поездки для советского общества. Тогда-то и возник пресловутый термин «невыездной», и именно Петросян стал первым чемпионом мира, имевшим огромное, почти решающее влияние при распределении поездок. Не будем здесь задерживаться – обо всем этом уже неоднократно писалось, заметим лишь, что Петросян первым ввел в практику такую политику.

Что представлял собой Петросян, как чемпион мира?

Совсем случайным чемпионом его считать нельзя: он входил в мировую элиту очень долго, начиная с 1953 года, когда занял почетное пятое место в турнире претендентов в Цюрихе. С этого момента Петросян, пожалуй, мог выиграть любой из последующих претендентских циклов. Но мог и не выиграть: в те годы всегда имелось несколько в равной мере достойных кандидатов. Судьба улыбнулась Петросяну в 1962 году на Кюрасао.

Упоминание о турнире претендентов на Кюрасао до сих пор вызывает иногда ироническую улыбку у профессионалов и сведущих любителей. Имя этого карибского островка стало нарицательным для обозначения «сплавного» соревнования. Справедливо ли это? Боролись ли на Кюрасао советские сообща против юного Фишера? Объединялись ли против Корчного остальные советские участники? Анализ турнирной таблицы об этом не свидетельствует, но несомненно имела место интенсивная совместная подготовка нескольких советских участников и их секундантов к партиям с Фишером, а также, возможно, с Корчным. Очевидно одно: сама обстановка претендентских турниров при участии в них столь высокого в процентном отношении числа советских гроссмейстеров не располагала к доверию.

Петросян был чемпионом мира шесть лет. Несомненно, он обладал стилем, идеально подходящим для матчевой борьбы – сравнительно редко выигрывал, но еще реже проигрывал. Такой стиль, конечно, в сочетании с достаточно высоким классом, позволил ему устоять в первом матче против Спасского. И все же лишь издержками системы можно объяснить столь долгое пребывание Петросяна на шахматном троне: результаты его в турнирах тех лет были отнюдь не чемпионскими.

Глава X
БОРИС СПАССКИЙ (1937 г. р.),
чемпион мира 1969 – 1972 годов

Нелегким был путь Бориса Спасского к чемпионскому званию. Он неоднократно спотыкался на всех стадиях розыгрыша первенства мира и, даже «добравшись», наконец, до чемпиона, одолел его не с первой попытки: поражение 1966 года заставило Спасского вновь пройти через горнило претендентских матчей.

Да, претендентом он был блестящим, а вот чемпионом оказался бледным. Создается даже впечатление, что этот скромный, судя по всему, человек тяготился высоким титулом. Не было в шахматной истории другого случая, чтобы чемпион так корректно и даже доброжелательно относился к претенденту, как Спасский к Фишеру. Хотя на какого еще чемпиона надвигался столь грозный претендент!? Даже когда Фишер начинал «свой» цикл, Спасский неоднократно заявлял, что американец – явление в шахматах экстраординарное, и что он непременно должен стать чемпионом мира. И в Рейкьявике в критические минуты у Спасского хватило душевного благородства, чтобы остаться на высоте положения.

Накануне того матча прогнозы были практически однозначными: Фишер должен победить. Однако на старте перед советскими функционерами неожиданно блеснул луч надежды: по вине Фишера матч начался с опозданием, затем американец проиграл первую партию и не явился на вторую. В тот момент многие полагали, что Спасский имеет моральное право отказаться от продолжения борьбы ввиду неспортивного поведения соперника. Существовала даже вероятность, что в этом случае ФИДЕ дисквалифицирует Фишера, и формально Спасский останется чемпионом. Так или иначе, советским шахматным функционерам и партийным кураторам шахмат представлялась заманчивая возможность сорвать матч под удобным предлогом, да еще при счете в «свою» пользу. Однако Спасский был неумолим. Он не позволил себе ни одного высказывания против Фишера и, как ни в чем ни бывало, продолжил борьбу против превосходящего соперника.

Высказывалось мнение, что Спасский поступил так исключительно ради денег (в случае срыва матча Спасский, вероятно, не получил бы причитавшуюся ему часть призового фонда). Однако, придерживаясь своей линии поведения, Спасский несомненно терял расположение властей, а привилегии чемпиона мира по шахматам в Советском Союзе стоили немало в сравнении с не столь уж значительным валютным призом в Рейкьявике.

Утратив титул, Спасский еще долго активно выступал в соревнованиях, участвовал в претендентских матчах, однако былые блеск и энергия в его игре больше не проявлялись.

Он не замарал себя никакими склоками, и его имя, несомненно, одно из самых симпатичных в ряду имен советских чемпионов мира.

Глава XI
РОБЕРТ ФИШЕР (1943 г. р.),
чемпион мира 1972 – 1975 годов

В 1957 году шахматные издания планеты облетела сенсационная весть: чемпионом Америки стал четырнадцатилетний мальчик. Случайность? Невиданный доселе пример шахматной акселерации? То было началом блестящей и во многом беспримерной карьеры Роберта Джеймса Фишера.

Он не знаменит на родине. Мы, однако, пишем, в первую очередь, в расчете на русского читателя, а в семидесятые годы Роберт Фишер был едва ли не самым популярным американцем в Советском Союзе. Можно смело сказать, что ни одна личность в шахматах не вызывала столь жарких споров и полярных оценок.

Писать о Фишере легко и приятно: тема выигрышна, уже несколько десятилетий исключительно привлекательна как для авторов, так и для читателей. Поразительный факт: сколько сомнительных поступков, сумасшедших высказываний позволил себе американский гроссмейстер, однако сохранил симпатии своих многочисленных поклонников – столь велико обаяние Фишера как художника и спортсмена. О нем вполне можно написать отдельную монографию, для нашей же темы необходимо хотя бы вкратце рассмотреть шахматный путь Фишера, поскольку он – единственный в новейшей истории западный претендент, сумевший преодолеть плотную стенку советских гроссмейстеров и стать чемпионом мира.

1958 год. Покорив Новый свет, «мальчик из Бруклина» отправляется завоевывать старый. Межзональный турнир в Портороже – и новая сенсация: пятнадцатилетний шахматист становится гроссмейстером и претендентом. Такого история еще не знала. Не знает, добавим, и по сей день: появились еще более юные гроссмейстеры, но связано это, в основном, с девальвацией самого звания.

Уже претендентский турнир 1959 года в Бледе показал, что Фишер – едва ли не сильнейший гроссмейстер Запада. Пожалуй, он уже тогда мог бы стать чемпионом мира, не сложись исторически такой феномен, как советская шахматная школа. Спасский однажды назвал Фишера «лучшим воспитанником советской шахматной школы». В этой шутке немало истины: в отличие от других западных претендентов, Фишер «по-советски» относился к шахматной борьбе – как к большому спорту, как к самому главному в жизни делу. Кроме того, не будь советских шахматистов, Фишер уже в ранней юности мог бы стать чемпионом мира, после чего он, возможно, оставил бы шахматы и занялся каким-нибудь более почетным в Америке делом: скорее всего, именно тяжелое соперничество с советскими гроссмейстерами породило такого Фишера, каким мы его знаем.

Два первых цикла (за Бледом-59 последовал уже упоминавшийся нами пресловутый Кюрасао-62) не принесли Фишеру полного успеха. Вероятно, он был еще недостаточно силен для успешной борьбы за корону, однако в любом случае победить ему едва ли бы позволили. О причинах мы уже не раз писали, но если Решевский, не будучи профессионалом, никогда не протестовал против сомнительных нюансов системы, то в лице Фишера шахматный мир получил исключительно амбициозного претендента. После Кюрасао Фишер громогласно обвинил советских гроссмейстеров в сговоре и заявил, что впредь не будет участвовать в турнирах претендентов.

Протест талантливейшего западного гроссмейстера подействовал незамедлительно: ближайший конгресс ФИДЕ заменил турниры претендентов матчами, и, начиная со следующего цикла, восьмерка претендентов определяла сильнейшего в поединках по олимпийской системе, что практически исключало возможность сговора участников. Формула самих матчей периодически изменялась, но в основном это были поединки из 10-12 партий. Система эта для своего времени была очень хороша, и трудно припомнить случай, чтобы определившийся по ней претендент вызывал недоверие в шахматном мире. Сторонники длительных матчей на первенство мира часто говорят, что только такие матчи объективно выявляют сильнейшего. С этим доводом трудно согласиться, потому что и сравнительно короткие претендентские матчи неизменно приносили не вызывавшие нареканий спортивные результаты.

Советским это нововведение, разумеется, было не слишком удобно, однако они благоразумно промолчали. А вот Фишер, справедливые требования которого удовлетворили, на старт цикла 1964-1966 годов не вышел. Вероятно, юный американец еще не чувствовал в себе достаточной уверенности, чтобы встретиться в матчах с ведущими советскими гроссмейстерами. Без сомнения, он уже тогда был достойным претендентом, однако ему хотелось побеждать наверняка…

1967 год. Межзональный турнир в Сусе открывает новый цикл борьбы за мировую корону. После десяти туров Фишер уверенно лидирует. Почему он сбежал из Суса? Почему добровольно, на фоне бесспорного лидерства, отказался от притязаний на шахматный престол?

Истоки болезненной психики Фишера, возможно, следует искать в несовместимости его личности с системой ценностей общества, в котором он жил. Всецело преданный шахматам, достигший в них подлинного величия, он жил в стране, где его любимое искусство не ценится ни в малейшей степени и считается попросту одной из настольных игр. Не случайно Фишер всегда любил Югославию, а теперь постоянно живет в Венгрии. Такому человеку, вероятно, было бы удобнее родиться в Восточной Европе или в СССР.

После Суса Фишер еще «по инерции» побеждает на турнирах в Израиле и Югославии, а затем исчезает на два года. Зональный чемпионат США 1969 года проходит без него. Пропустит еще один цикл?.. «А был ли мальчик?»

Весной 1970 года Фишер вновь появляется в Европе. На этот раз появляется, чтобы неизменно побеждать!

Не подлежит сомнению, что в тот момент Фишер мог стать чемпионом мира при любой системе розыгрыша, даже не взирая на возможный сговор против него остальных участников. Впервые в истории появился гроссмейстер, способный уверенно выигрывать у сильнейших конкурентов по несколько партий подряд, независимо от цвета фигур. Со времен Морфи шахматная история не знала столь очевидного превосходства одного шахматиста над современниками.

В 1972 году в Рейкьявике Фишер стал, наконец, чемпионом мира. С его именем связано немало сенсаций, но, пожалуй, главную он приберег под занавес: завоевав титул, к которому он стремился всю жизнь, в расцвете лет и таланта американский гений ушел из больших шахмат.

Каисса потеряла одного из самых преданных служителей. По следам этой сенсации написано немало. Чуть выше мы уже коснулись проблем психики Фишера. Предложим еще одно возможное объяснение его длительному затворничеству: ощутив собственную исключительность, Фишер попросту не мог смириться с естественной мыслью, что никому не дано оставаться самым великим вечно.

Оставив практическую игру, Фишер, похоже, не охладел к шахматам и изобрел часы новой констукции, которые теперь все активнее применяются в самых ответственных соревнованиях.

«Второе пришествие» Фишера состоялось ровно двадцать лет спустя. Его новый матч со Спасским вызвал огромный интерес, однако не столько чисто шахматный, сколько сенсационный. В шахматном мире давно уже вызывает интерес все, связанное с именем Фишера.

Теперь Фишер живет в Венгрии и пропагандирует новую игру – «FischerChess». Как тут не вспомнить слова Алехина о том, что «такие проекты всегда выдвигаются шахматистами, утратившими мировое первенство»?..

Глава XII
АНАТОЛИЙ КАРПОВ (1951 г. р.),
чемпион мира 1975 – 1985 годов

После сравнительно спокойных шестидесятых на шахматном троне вновь воцаряется «государственный монстр». Какие же факторы предопределили такое явление нешахматного порядка, как двенадцатый чемпион мира?

Оговоримся сразу, что в чисто шахматном плане к Карпову претензий нет и быть не может: он – великий шахматист, и его послужной список впечатляет даже на фоне перечня побед любого другого чемпиона мира.

В свои лучшие годы Карпов не был первым среди равных, он был действительно сильнейшим, поэтому говорить о каких-то махинациях, обеспечивавших его победы не приходится. И все-таки он был одним из самых влиятельных и привилегированных членов советского общества – председателем Фонда мира, членом ЦК ВЛКСМ, кандидатом экономических наук, человеком, которого знали в лицо люди, далекие от шахмат. Зачем же понадобился советским властям столь бережно опекаемый фаворит?

По-видимому, причин тут несколько. Во-первых, перед самым «явлением народу Карпова» Фишер ярко продемонстрировал, что Запад также может побеждать. Во-вторых, во время матча в Рейкьявике «в не совсем безнадежном положении» Спасский повел себя столь независимо, что это не могло не послужить уроком Кремлю. Наконец, уже в пору чемпионства Карпова, бегство на Запад Корчного, сильнейшего на тот момент претендента, заставило власти еще раз задуматься об исключительности и необходимости Карпова.

Пожалуй, настал момент поговорить о роли шахмат в советском обществе и сравнить положение шахмат в СССР и на Западе. Об этом немало писалось, однако, не всегда до конца объективно.

Советский Союз, несомненно, явился первым государством, где шахматы стали частью национальной культуры. Шахматистам, даже бывавшим за рубежом, но не жившим на Западе постоянно, очень трудно, практически невозможно почувствовать всю глубину пропасти между общественной престижностью шахмат в СССР и статусом нашей игры в остальном мире.

В Советском Союзе, да и в постсоветской России, где «политики» Карпов и Каспаров баллотируются в Думу (беспрецедентно!), звание гроссмейстера гораздо престижнее ученой степени, а имена чемпионов мира и «просто» ведущих гроссмейстеров знают даже далекие от шахмат люди. Переселившись девять лет назад в Америку, автор этих строк проводил любопытный эксперимент: каждому новому знакомому-американцу задавался один и тот же вопрос: «Кто такой Роберт Фишер?» Даже после наводящих вопросов мало кто давал правильный ответ. В России порой мягко писали, что Фишер «не слишком популярен у себя на родине». Да он здесь попросту мало известен!

Как следствие, и огромная разница в финансовых возможностях. Какой западный гроссмейстер может содержать «штаб», как у двух последних советских чемпионов мира? Нам возразят: сегодня «два Ка» оплачивают свои штабы сами. Но ведь слава Карпова и Каспарова, их сегодняшние доходы, во много раз превышающие доходы ближайших конкурентов, базируются – у Карпова исключительно, у Каспарова почти исключительно – на завоеваниях советского времени. К этой, последней, мысли мы еще вернемся.

Исключительные финансовые возможности советских чемпионов в сравнении с их западными коллегами хочется проиллюстрировать еще одним примером. Популярная программа «Chess Assistant» оригинально была разработана группой программистов специально для подготовки Карпова к матчу в Мерано. Можно вообразить, в какую сумму обошлась бы западному гроссмейстеру попытка создать подобную программу для индивидуальной подготовки!

К сожалению, наряду с такими благоприятными возможностями, Карпов в пору своего шахматного могущества пользовался и огромным влиянием. Гроссмейстерам, помогавшим ему, перепадали «капли золотого дождя»: их ждали поездки на престижные и выгодные турниры, удобные синекуры. Попавшие в опалу горько расплачивались за непокорность: теряли место под солнцем, становились «невыездными».

Трон достался Карпову без боя, и западная пресса тут же окрестила его «бумажным чемпионом». Несправедливая кличка не выдержала испытания временем: Карпов оставался бесспорным лидером мировых шахмат на протяжении доброго десятилетия и на сегодня имеет самый внушительный в шахматной истории послужной список – количество его турнирных побед превышает число подобных успехов у любых двух других чемпионов, вместе взятых. Тем не менее, защищать титул в матчах Карпову было нелегко: его первый же исторический соперник оказался весьма достойным и по-спортивному очень злым. О противостоянии Карпова и Корчного написано так много, что повторяться уже не хочется. Задержимся лишь на одном моменте, имеющем непосредственное отношение к нашей теме.

В семидесятые годы «с подачи» Фишера стала актуальной идея «безлимитных» – до определенного числа побед – матчей. Мы еще будем иметь случай поговорить о несостоятельности подобной формулы боя, а пока лишь укажем на проблему, которую безлимитный матч на первенство мира поднимал незамедлительно. Издавна чемпионы шахматного мира пользовались привилегией сохранять свое звание при ничейном исходе матча с претендентом. В безлимитном матче следование этой традиции фактически означает фору в два очка (скажем, при игре до шести побед ничью в матче можно объявить только при счете 5:5, а значит минимально возможный перевес претендента – 6:4). Вполне естественно, что советская сторона при обсуждении регламента для безлимитного матча Карпов – Корчной 1978 года подняла этот вопрос. Неудивителен и результат тех дебатов: согласившись на игру до шести побед в любом случае, то есть поступившись «ничьей в пользу Карпова», советская федерация выторговала взамен… матч-реванш в случае поражения чемпиона. Почему Корчной согласился на такой «обмен» – понятно: «вечному» претенденту хотелось хоть на год стать чемпионом, и для него важнее всего были условия ближайшего матча с Карповым. Но почему молчал шахматный мир, уже однажды признавший нелепость реваншей и отменивший их? По-видимому, следует признать, что та громоздкая система розыгрыша первенства мира была по-настоящему популярна лишь в Советском Союзе, а на Западе ею никогда всерьез не интересовались. Не случайно и рухнула та система практически одновременно с развалом СССР.

В 1978 году в Багио Корчной был близок к победе, и все же в борьбе с Карповым он имел мало шансов: и штаб секундантов у советского чемпиона был гораздо сильнее, и прочие возможности заметно выше. Для успешной борьбы с Карповым требовался не просто шахматист, сравнимый с ним по таланту, но и человек, располагавший в случае необходимости поддержкой в высших эшелонах власти.

В середине восьмидесятых такой претендент появился.