Текст книги "Отдай свое сердце"

Автор книги: Валерий Роньшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава IV
ШУТОЧКИ ПОДСОЗНАНИЯ

– А-а-а-а-а-а… – продолжал вопить Генка, лежа в постели. Он проснулся от собственного крика. Сердце колотилось. Мысли путались. Где он?! Что с ним?.. Самокатов лихорадочно озирался. Знакомая вроде бы комната… На стенах – постеры рок-звезд и знаменитых спортсменов… Ой, да это же его квартира! Но ведь он только что упал с платформы, и на него, пронзительно гудя, надвигался электровоз… Значит, это был всего лишь сон… Сон?.. Но почему же тогда болит голова, будто он и вправду стукнулся головой о рельсы?..

Генка нащупал на затылке здоровенную шишку. Он тотчас вспомнил о царапинах на шее, появившихся у него после вчерашнего сна. И вот теперь – шишка… В голову полезли разные мысли. В основном неприятные. А вдруг это вовсе не сны, а глюки, во время которых он в беспамятстве царапает себя ногтями и бьется головой о стенку? Самокатов даже вспотел от такого предположения. Да нет же! Никакие это не глюки!.. На самом деле все очень просто: как только родители уехали, он набрал в видеопрокате кучу кассет с «ужастиками»; и вот досмотрелся до того, что ему начали кошмары сниться.

«Ну а царапины с шишкой откуда?» – напомнил Самокатову внутренний голос. На этот вопрос у Генки ответа не было. И он отправился под душ – чтобы хоть немного успокоиться. Но спокойствие так и не пришло. Самокатов не мог отделаться от мысли, что его сны – вовсе не сны. «Да почему же не сны?! – сам с собой спорил Генка. – Я же просыпаюсь…» Да если б это была явь, он бы сейчас не под душем стоял, а лежал под колесами товарняка…

Но сколько Самокатов себя ни убеждал, все равно оба сна казались ему явью. Генка даже путаться начал – что ему снилось, а что было на самом деле. Ну, то, что он в Курочкину превратился – это, конечно, сон. А вот когда он пошел в школу и спорил там с Максом насчет все той же Курочкиной – это сон или не сон? Вроде не сон… А может, сон?..

«Двойка!!» – сверкнуло у него в голове. Ему же Нестерова пару влепила!.. Генка быстро достал дневник и перелистал… Есть! Вот она!.. Самокатов обрадовался стоящей в дневнике двойке, как пятеркам никогда не радовался. Значит, то, что было вчера в школе, произошло на самом деле. Он поболтал с Горохом, схватил двойбан, вернулся домой и…

И что?

Генка опять оказался в тупике. Потом позвонила Рита Курочкина и пригласила его на свидание. Выходит, с этого момента и начался сон? Но тогда получается, что, придя из школы, он сразу же лег спать (это в три-то часа дня!) и проспал до следующего утра. Фигня какая-то… Спать он обычно ложился в одиннадцать, а с отъездом родителей – в двенадцать. Ночи, разумеется, а не дня. Да, но если он, вернувшись из школы, не лег спать и не ездил на Фарфоровскую – что же в таком случае он делал с трех до двенадцати? Вот этого Самокатов, как ни старался, вспомнить не мог.

В общем, наскоро перекусив, Генка потопал в школу. И встретил там Макса.

Горох, как всегда, был в своем репертуаре:

– Зацени, Самокат. Вчера на дискотеке две девчонки из-за меня подрались.

На сей раз Генка ничего «заценивать» не стал.

– Макс, – сказал он, – я задам тебе несколько вопросов. Ты на них просто отвечай и ни о чем меня не спрашивай.

Горохов окинул друга недоуменным взглядом.

– Самокат, ты в последнее время какой-то прибабахнутый.

«Будешь тут прибабахнутым», – подумал про себя Генка, а вслух сказал:

– Ну, ты усек?

– Усек, усек, – ответил Макс и тотчас спросил: – А почему я не должен ни о чем спрашивать?

– После объясню, – пообещал Генка и начал задавать вопросы: – Я вчера в школе был?

– А ты что, сам не…

– Отвечай на вопрос!

– Ну, был.

– Мы о Курочкиной говорили?

– Ну, говорили.

– Раньше ты о ней слышал?

– Нет, не слышал.

– Мы с тобой после школы куда-нибудь ходили?

– Нет, не ходили… Слушай, Самокат, – не выдержал Горохов, – а ты случайно не шизанулся?

– Вполне возможно, – со вздохом произнес Генка и рассказал Максу обо всем, что с ним произошло. И во сне, и наяву.

– …Вот такие у меня примочки, – мрачно закончил Самокатов свой рассказ. – Что ты на это скажешь?

Горохов дурашливо похлопал друга по плечу.

– Чего тут говорить? Становись на учет в психдиспансер.

– Да иди ты!.. – вспылил Генка, развернулся и пошел. Злой, как черт.

Макс кинулся следом.

– Эй, я же просто пошутил.

– Отвали!

– Да не заводись ты, Самокат! Че ты такой нервный?

– Посмотрел бы я на тебя, если б тебе каждую ночь кошмары снились! – с горячностью воскликнул Самокатов.

– Ой, как будто мне кошмары не снятся. Я вон недавно чумовой «ужастик» видел. «Отрубленные пальцы» называется. Так потом я от этих пальцев две ночи подряд во сне удирал.

– Ты хоть удирал, – ответил Генка несколько поспокойнее. – А я на рельсы упал и ни рукой, ни ногой шевельнуть не могу. А электровоз надвигается…

– Все это лажа, – сказал Горохов, – причем полная.

– Да? А шишка v меня на затылке откуда?

– Ударился обо что-то.

– О подушку, что ли?

– Почему о подушку?! О кровать, например.

– А шею кто мне оцарапал?

– Да ты сам ее себе оцарапал. Вон у тебя ногти какие.

– Хорошо. А с Курочкиной как быть?

Здесь Макс вынужден был согласиться:

– Да, с Курочкиной неврубон. Ты действительно видел ее в нашем классе?

– Как тебя сейчас. И на уроках, и на переменах… Слушай, Горох, – Самокатов понизил голос, – а вдруг у меня и вправду крыша едет?

– Это легко проверяется. Есть специальные тесты.

Генка поморщился.

– Что мне – в психбольницу идти?

– Не обязательно. Я могу тебя проверить.

– Ты?!

– Ну да. У меня же отец психиатр… Вот закрой глаза.

– Зачем?

– Да не бойся, закрывай. Я тебе точно скажу, рехнулся ты или нет.

Самокатов закрыл глаза.

– А теперь дотронься указательным пальцем до кончика носа.

Самокатов дотронулся.

– Зашибись! – сделал вывод Горохов. – Ты в полном порядке.

– Да уж, в порядке, – вздохнул Генка, но на душе у него стало чуточку спокойнее.

– Ты просто заучился, Самокат, – сказал другу Макс. – Видеокамера – это, конечно, круто, – Горохов был в курсе Генкиных дел. – Но и за нее особо корячиться не стоит.

– Да я особо и не корячусь.

– Не заливай. Кто на каждом уроке первым лезет отвечать?

Генка промолчал. А Макс продолжал:

– У нас же сейчас самые клевые годы. Нам надо не учебники зубрить, а отрываться. А когда вырастем – начнется скучная взрослая жизнь… – Горохов скорчил кислую гримасу.

– Да, взрослая жизнь – это гадость, – тоже скривился Самокатов.

– Вот и давай сегодня махнем на дискотеку, – предложил Макс. – Классных девчонок подцепим…

– Я уже одну подцепил, – буркнул Генка. – А она меня – бац! – и под товарняк.

– Ты, главное, думай об этом поменьше.

Но Самокатов не мог не думать.

– Нет, все же странно…

– Да что странно-то?!

– Ну понимаешь, эти сны – будто и не сны.

– Фу-у, – отдувался Горохов, – ты меня уже заколебал своими снами. Ну ладно, давай посмотрим фактам в лицо.

– Давай.

– Значит, в первом сне ты превратился в какую-то Курочкину…

– Ага. А во втором сне она меня на рельсы толкнула. А утром появилась шишка. – Генка непроизвольно пощупал свой затылок.

Макс задумался. Прошла минута.

– Эй, Горох, ты что, уснул? – толкнул друга Самокатов.

– Подожди, я размышляю, – солидно ответил Макс.

Поразмышляв, он сказал:

– Знаешь, Самокат, я думаю, это были не сны.

– А что тогда – глюки?

– И не глюки.

– А что же?

– Шуточки твоего подсознания, – выдал Макс.

– Чего-чего?

– Того самого. Ты хоть знаешь, что такое подсознание?

– Ну, так, смутно.

– А я точно знаю. Мне папаша объяснял. У человека мозг на девяносто процентов не работает. Мы мыслим одной коркой… – Горохов для наглядности постучал себя по лбу. – А что заложено в подкорке – неизвестно.

– А при чем тут подсознание?

– Ну ты тормоз, Самокат. Подкорка и есть подсознание.

– А-а… – протянул Генка. – Ну и что?

– А то, что у тебя все из подсознания идет. И Курочкина, и Фарфоровская… Ты на этой станции раньше-то бывал?

– А разве такая станция существует?

– Существует. Я мимо нее сто раз проезжал, когда с родичами на дачу ездил.

Самокатов присвистнул.

– Ни фига себе! Выходит, во сне я узнал про станцию, которая есть на самом деле?

– Да не во сне, – поправил друга Горохов. – Ты скорее всего знал о ней, но забыл. Вернее, не забыл, а она у тебя из сознания перешла в подсознание. Так же, как и Рита Курочкина.

– Ты хочешь сказать, что и Курочкина существует на самом деле?

– Ну да! И ты с ней раньше был знаком.

– Когда раньше? В детском саду?

– Может, в яслях.

Генка усмехнулся.

– Ты еще скажи – в роддоме.

– Вполне возможно, – ответил Макс. – И воспоминания о ней ушли в твое подсознание. А сейчас стали проявляться в форме кошмарных снов.

Самокатов покачал головой.

– Ну ты и отмочил, Горох. Сознание… подсознание… Что-то больно круто. Не знал я раньше никакой Курочкиной. И про Фарфоровскую тоже никогда не слыхал.

– Ты в этом уверен?

– Абсолютно!

Разговор мальчишек прервал звонок. Первым уроком у них была литература.

– Ладно, завязываем, – сказал Генка. – Пошли на литру. Мне надо еще у Нестеровой спросить, когда пару по русскому можно будет исправить.

Но Горохов не двинулся с места.

– А что, если нам это проверить? – задумчиво произнес он.

– Что «это»?

– Ну, ты говоришь, что про Фарфоровскую никогда не слышал. А давай туда смотаемся. Вдруг что-нибудь выплывет из твоего подсознания.

– Ну выплывет, и что дальше?

– Тогда твое подсознание перестанет давить на твое сознание. И тебя больше не будут мучить кошмары.

– Что-то не верится, – скептически скривил губы Самокатов.

– Вот мы и проверим.

– Прямо сейчас?

– Конечно!

– А как же уроки?

– Самокат, тебе что важнее – какие-то уроки, или чтоб тебя заморочки не напрягали? Ведь так недолго и свихнуться!

– Это верно, – на сей раз согласился с другом Генка.

– В общем, нечего тут рассусоливать. Едем!

– Ладно, поехали.

Глава V
СОБАЧЬЕ КЛАДБИЩЕ

И ребята поехали на Фарфоровскую. Едва они вышли из электрички, как Генка изумленно воскликнул:

– Я здесь уже был!

– Ага-а! – торжествующе завопил Макс. – Пошла информация из подсознания!..

– При чем тут подсознание?! – отмахнулся Самокатов. – Я помню, что был здесь во сне. Вон касса… а вон на той скамейке мы с Ритой сидели…

– Подожди, подожди, Самокат, – остановил его Горохов. – Давай разберемся. Во-первых, на всех станциях есть скамейки и кассы…

– Да нет же, мы сидели именно на этой скамейке! – возбужденно проговорил Генка. – А вот отсюда она меня толкнула… – подскочил он к краю платформы. – А вон туда я упал… – показал он пальцем на рельсы.

В голове у Самокатова все пошло кувырком. С одной стороны, он был теперь точно уверен, что встречался тут с Курочкиной. И не во сне, а наяву. А с другой стороны, этого просто не могло быть. Ну никак!.. Никак!..

Вспомнив еще кое о чем, Генка стремительно бросился к кассе.

– Эй, ты куда?! – закричал ему вслед Макс.

Не ответив, Самокатов подбежал к дверям кассы. И у него екнуло сердце. Справа от двери, на стене, красным фломастером было написано:

Рита + Гена = love

Подошел Горохов.

– Смотри, – указал Самокатов на надпись.

– Ну и что?

– Это она написала.

– Кто «она»?

– Курочкина.

Макс хмыкнул.

– Самокат, по-моему, у тебя и впрямь крыша едет. Ты что ж думаешь, ты один Гена в Питере? Да тут Ген до фига и больше. Так же, как и Рит.

– Нет, это Курочкина написала, – упрямо стоял на своем Самокатов.

– Ну а это кто написал? – Горохов широким жестом окинул стену. – Тоже Курочкина?

Только теперь Генка обратил внимание на то, что вся стена пестрит надписями. И помимо названий рок-групп и политических лозунгов, здесь имелось множество любовных признаний: Саша + Маша, Андрей + Наташа, Галя + Сергей… Везде это равнялось любви. Слово «любовь» было написано где по-русски, где по-английски, а где и просто нарисовано в виде сердечка, пронзенного стрелой.

Макс победно глядел на друга.

– Что скажешь, Самокат?

Генка собрался ответить, да так и замер с открытым ртом. Потому что увидел мужчину в черном костюме и с белыми гвоздиками в руке.

– Горох, я его знаю!

– Кого?

– Вот того мужика с цветами. Я его во сне видел.

Горохов даже сплюнул с досады.

– Блин! Да забудь ты про свой дурацкий сон.

Самокатов не спускал глаз с мужчины.

– Он идет на собачье кладбище.

– На какое еще собачье кладбище?

– Тут недалеко есть кладбище домашних животных. Мне Курочкина говорила.

– Ах, тебе Курочкина говорила, – язвительно повторил Макс. – Совсем ты, Самокат, шизанулся.

– Горох, надо за ним проследить, – не слушая друга, сказал Генка.

– На фига?

– Проверить. И если он придет на собачье кладбище, тогда… – Самокатов запнулся.

– Что «тогда»?

– Не знаю. Но именно его я видел во сне. Именно его!.. – У Генки от волнения даже голос дрожал.

– Ладно, давай последим, – уступил Горохов.

Мужчина, спустившись с платформы, вначале пошел прямо, потом свернул налево, затем – направо… В точности так, как ему объясняла Курочкина в Генкином сне.

Самокатов даже не особо удивился, когда впереди показалась кладбищенская ограда. Зато у Макса отвисла челюсть.

– Вот это фишечка, – присвистнул он.

– А я тебе что говорил, – напомнил другу Генка.

На ограде, у входа, висела табличка:

АЗОРКИНО КЛАДБИЩЕ

Горохов опять присвистнул:

– И правда собачье.

Да, это было собачье кладбище. Впрочем, оно мало чем отличалось от обычного. Те же самые надгробия: у породистых собак – дорогие; у дворняжек – дешевые… В общем, все как у людей.

Светило солнце, и кладбище выглядело совсем не печально. Скорее наоборот – весело. Зеленела травка, пахло сиренью, щебетали птички… А кладбищенские дорожки подметал самый настоящий карлик. Мужчина с гвоздиками подошел к нему. Они обменялись рукопожатиями и несколькими фразами. Затем карлик вновь принялся махать метлой, а мужчина пошел дальше.

У одного из надгробий он остановился, положил на могилу цветы и, распрямившись, замер. Неподвижно стоял минуту… вторую… третью…

Мальчишки, для отвода глаз, начали осматривать кладбище. Не теряя, конечно, мужчину из виду.

Кого тут только не хоронили: и собак, и кошек, и хомячков, и попугаев, и даже морских свинок… Многие имена ребятам были знакомы; они насчитали четырех Тартилл, пятерых Микки-Маусов, трех Муму, восьмерых Татошек, двух Джерри…

На некоторых могилах имелись короткие эпитафии в стихах. Типа:

Самый умный кот на свете

Мирно спит под камнем этим.

Или:

Здесь лежит бульдог Попкорн!

Хозяину был предан он!

– «Бульдог Попкорн», – не удержавшись, хихикнул Горохов. И сразу же получил замечание от карлика.

– Молодой человек, – сказал тот ему строго. – Вы не в цирке, а на кладбище.

– Извините, – буркнул Макс.

Мужчина, постояв у могилы, побрел к выходу. Друзья тотчас подошли к надгробию, у которого он стоял. Здесь тоже имелась стихотворная эпитафия:

Без тебя, родная Рита,

Жизнь моя почти разбита.

– Рита, – обратил внимание на имя Генка.

– Ну и что, – пожал плечами Горохов. – Очень распространенная кличка для овчарок.

– Надпись какая-то странная, – не унимался Самокатов. – Что значит – почти разбита?

– Так он же пока еще живой. Вот когда умрет, его жизнь будет совсем разбита, – уверенно объяснил Макс и, в свою очередь, спросил: – Слушай, Самокат, а как ты узнал, что этот тип пойдет именно сюда?

– Я ведь тебе уже говорил. Он подошел к нам с Курочкиной на платформе и…

– Во сне? – перебил Горохов.

Генка вздохнул.

– Я уж и сам не врубаюсь. С одной стороны – вроде во сне, а с другой стороны – вроде наяву.

– Прямо как в песенке поется, – с усмешкой заметил Макс. – «С одной стороны – мы дома сидим, с другой стороны – мы едем».

– Да уж, как в песенке, – уныло повторил Самокатов.

Друзья немного помолчали. Наконец Горохов задумчиво произнес:

– Похоже, Самокат, что твое подсознание тут ни при чем. Здесь что-то другое.

– А что?

– Фиг знает. Может, продолжим слежку за мужиком?

– Я сам хотел тебе это предложить.

– Пойдем скорей! А то упустим!

– Погоди. Знаешь, как надо сделать?

– Как?

– Ты иди за этим типом, а я о нем с карликом побазарю.

– О, точно, Горох! И заодно поищи могилу кота Крыжовника. Мне Курочкина говорила, что она его где-то тут похоронила.

– Поищу.

– Ладно, я отваливаю.

И Генка «отвалил». А Макс направился к карлику.

Сразу заводить разговор о мужчине в черном Горохов не стал. А начал издалека:

– Простите, вы не скажете, почему это кладбище называется «Азоркиным»?

– Скажу, – ответил карлик, не переставая махать метлой. – Самую первую собаку, которую на этом кладбище схоронили, Азоркой звали.

– А-а, – протянул Макс и увидел надгробие с иностранной надписью. – А здесь кто похоронен, не знаете?

– Знаю. Крокодил.

– Крокодил?

– Да. Консул одной африканской республики привез с собой ручного крокодила. А тот простудился и помер. У нас же не Африка… – Карлик достал сигареты. – Надо, пожалуй, перекурить.

– А вы тут сторожем работаете?

– И сторожем, и могильщиком, и уборщиком… – перечислил карлик. – И все за одну зарплату.

– Зачем же вам такая работа? – удивился Горохов.

– А я зверушек люблю. – Карлик закурил.

В этот момент Максу на ум пришла идея, как перевести разговор на человека в черном.

– Это сейчас артист приходил, да? Я его вроде в каком-то фильме видел.

Карлик выпустил изо рта облачко дыма.

– Может, и артист. Мы не знакомы.

– Вы же с ним поздоровались.

– Он сюда каждый день ходит. Потому и здороваемся.

– Каждый день? – повторил Горохов.

– Да. А то и по два раза в день.

– Надо же. Видно, свою собаку очень любил.

– Любить-то любил, – покуривая, ответил карлик. – А потом взял да убил.

– Как это?

– А она взбесилась. И чуть было его не загрызла.

– Откуда вы знаете?

– Он сам мне рассказывал. Пришел однажды выпивший. И битый час про свою Риту распространялся. Да так, словно это не собака, а его любимая девушка. Странный вообще-то тип. И могилка тоже странная…

Макс насторожился. Но спросил подчеркнуто безразлично:

– А чем она странная?

– Да я раз зимой пошел снежок убрать. Гляжу: а у могилы – следы собачьих лап…

– Ну и что? – пожал плечами Горохов. – Какая-нибудь бродячая собака на кладбище забежала.

– Э, нет, – прищурился карлик. – Следы от могилы уходили, а к могиле следов не было.

Глава VI
«ЖИЛЬЦАМ ДОМА № 1 °CРОЧНО ПОКИНУТЬ СВОИ КВАРТИРЫ!»

Тем временем Самокатов сидел на хвосте у человека в черном. А тот, в свою очередь, сидел в электричке и смотрел в окно. Не подозревая, что его «пасут».

Электричка прикатила на Московский вокзал, двери вагонов открылись. Толпа повалила по перрону. И в этой толпе Генка потерял свой «объект».

Самокатов в одну сторону метнулся, в другую. Нет мужчины в черном. Как сквозь землю провалился.

Оставалась слабая надежда перехватить его у входа в метро. Генка помчался туда. И вновь увидел человека в черном, который шел по направлению к Невскому проспекту. Самокатов догнал его и понял, что обознался. Тут он заметил вдалеке еще одного человека в черном. Генка со всех ног понесся за ним! А это и вовсе оказалась женщина. Вот блин!

От этой беготни в боку у Самокатова закололо, в горле запершило. «Козел, кретин, лох…» – обзывал себя Самокатов. Ведь это была единственная ниточка, связывающая сон и реальность. Единственная!.. И вот ниточка оборвалась.

В расстроенных чувствах Генка побрел к себе домой. На Лиговку. И уже подходя к дому, неожиданно увидел… человека в черном. Того самого. Самокатов глазам своим не поверил. А мужчина свернул в Генкин двор, вошел в Генкин подъезд и поднялся на Генкин этаж… «Ну, если он сейчас еще и позвонит в мою квартиру, – вне себя от изумления подумал Самокатов, – это будет полный отпад».

Мужчина, однако, не стал звонить, а открыл ключом дверь соседней квартиры и вошел туда. Что тоже было странно. Когда-то там жила старуха Красавцева. Но она уже год как умерла. С тех пор квартира пустовала.

«А вдруг это «домушник»? – подумал Самокатов, и с ходу отбросил эту мысль. Да нет, не похоже… А тогда – кто он? Генка знал, у кого можно навести справки. У дяди Феди – дворника.

Сколько Самокатов себя помнил, столько помнил и дядю Федю, который вечно во дворе что-то подметал, убирал, выбрасывал в мусорные баки… Вот и сейчас, лихо орудуя лопатой, он выгребал мусор из приемника мусоропровода.

– Здрасьте, дядь Федь, – поздоровался с ним Генка.

– Здорово, коль не шутишь, – грубовато ответил дворник.

– А вы не знаете, кто в тринадцатой квартире поселился?

– Тебе, паря, лучше знать. Ты ж напротив живешь.

– Я его сегодня первый раз увидел.

– Дак он уж давно тут обитается. Видать, купил эту квартирку.

– А фамилия его как?

– Ты, паря, будто следователь, – заворчал дядя Федя. – Кто да как. Мое дело вон мусор убирать… – И он снова заработал лопатой.

Самокатов вернулся домой, бухнулся в кресло и задумался. «Ни фига себе, – думал он. – Вначале мужик мне снится, потом я вижу его наяву, а теперь оказывается – он живет по соседству…»

Генкины размышления прервал дверной звонок. Пришел Горохов.

– Этот тип каждый день на собачье кладбище ходит. – С порога сообщил он. – А иногда и два раза в день… – Макс замолчал.

– Ну и… – поторопил друга Самокатов.

– И все.

– Все?

– Да. А что ты еще хотел?

– Чего-нибудь подозрительного.

– А то, что он каждый день на кладбище мотается, – тебе не подозрительно?

– Да не особенно.

– Карлик вообще-то сказал одну вещь… Но, по-моему, это туфта.

– А что именно?

– Ой, да полное фуфло, – морщился Макс. – Говорит, видел зимой собачьи следы, ведущие от могилы. А к могиле следов не было.

– Их, наверное, снегом замело, – предположил Самокатов.

– Я тоже так подумал. В общем, фигня.

– А могилу Крыжовника ты не нашел?

– Нет, не нашел.

– А ты бы у карлика спросил.

– Я спрашивал. Он сказал, что нет там никакого Крыжовника… Давай, Самокат, теперь ты рассказывай. Ты выследил этого типа?..

– Выследил. Сейчас, Горох, я тебе тако-о-е скажу. Лучше сядь, а то упадешь.

Макс плюхнулся на диван.

– Говори.

– Этот мужик здесь живет!

– Где здесь?

– В квартире напротив.

Макс недоверчиво уставился на друга.

– Без прикола?!

– Без прикола!

– Вот так фишечка! – Горохов возбужденно вскочил с дивана. – Тогда мне все ясно, Самокат!

– Чего тебе ясно?

– А то, что твоим сознанием управляют! На тебе испытывают новое секретное оружие!..

Где-то Генка это уже слышал. И не только слышал, но и видел. Он сразу вспомнил – где. Да по телику! На прошлой неделе показывали фантастический боевик; там в мозг главного героя посылали специальные импульсы из соседней квартиры.

– В твой мозг из соседней квартиры посылают специальные импульсы… – азартно говорил Горохов.

Самокатов усмехнулся.

– Горох, я этот фильм тоже смотрел.

– Да при чем тут фильм?! Тебе это в жизни устроили!

– А почему именно мне?

– На ком-то же надо испытывать секретное оружие, – резонно заметил Макс. – Вот тебя и выбрали.

– Фигня!

– Да почему фигня?! Классная версия. Давай ее проверим.

– А как ты ее проверишь?

– Залезем в квартиру, когда мужика дома не будет. И все станет ясно.

Генка задумался. В принципе идея была неплохая.

– Ну а как мы туда залезем? – уже деловито осведомился Самокатов. – Дверь же на замке.

– Это не проблема, – бодро сказал Горохов. – К любому замку можно ключ подобрать.

Тут Генка кое-что вспомнил.

– Ничего не надо подбирать! – воскликнул он. – У нас есть ключ от той квартиры.

– Класс! А откуда?

– Красавцева вечно дверь захлопывала, а ключ дома забывала. Поэтому отдала нам запасной. Он, кажется, до сих пор в прихожей висит. Я сейчас сгоняю, посмотрю.

Генка сгонял и посмотрел. Да, ключ висел в прихожей.

Самокатов вернулся в комнату.

– Все о'кей, Горох! Завтра можем залезть.

– Никаких завтра! – решительно отверг Макс. – У меня другой планчик появился. Покруче первого.

– Выкладывай.

– Мы сегодня полезем! – выпалил Горохов.

Генка слегка опешил.

– Так ведь мужик дома.

– А мы звякнем в милицию и скажем, что дом заминирован. Менты приедут, всех жильцов вытурят и станут бомбу искать. В это время мы и проникнем в квартирку.

– А ты уверен, что жильцов вытурят? – с сомнением спросил Самокатов.

– Да они сами выскочат, как угорелые!

Генка почесал ухо.

– Вообще-то не фонтан, Горох.

– Что – не фонтан?

– Люди из-за нас дергаться станут.

Макс хлопнул друга по плечу.

– Не будь занудой, Самокат! Знаешь, как это называется? Учебная тревога! Пусть потренируются. Потом нам же спасибо скажут, если в дом по-настоящему бомбу подложат.

Но Самокатов продолжал сомневаться. Впрочем, уже по другому поводу.

– А если нас вычислят?

– Не вычислят! – уверенно сказал Горохов. – Мы же из автомата звякнем.

– А если все же вычислят? Что тогда?

Макс на секунду задумался.

– В тюрягу, во всяком случае, не посадят…

– А что сделают?

– Скорее всего штраф с родичей сдерут.

– Родичи будут в полном восторге, – фыркнул Генка.

– Ой, да брось ты, Самокат! Никто нас не вычислит.

– Давай все же до завтра подождем. Мужик поедет на кладбище, а мы…

Горохов перебил:

– А где гарантия, что он через пять минут не вернется?

– Зачем ему возвращаться?

– Мало ли зачем. Часы забудет… кошелек… Вернется и накроет нас. Тогда уж точно штрафом не отделаешься. Это тебе не телефонное хулиганство, а взлом квартиры… Короче, я пошел звонить.

И Макс направился в прихожую. Но с полпути вернулся.

– Чуть не забыл. У тебя деньги есть?

– Деньги?

– Ну да. Придется же таксофонную карточку покупать.

Генка дал Максу денег, и тот убежал. А через десять минут прибежал.

– Аллес-нормалес! – гордо объявил он.

– Позвонил?

– Ага. Сказал, что дом № 10 на Лиговском проспекте заминирован.

– И чего тебе ответили?

– Что я, дурак – ответа дожидаться? Протараторил по-быстрому и смотался.

– Значит, сейчас приедут.

– Ага.

В ту же секунду на улице завыла милицейская сирена: ВАУВАУ-ВАУ… А вслед за ней послышался голос, усиленный мегафоном:

«ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! ЖИЛЬЦАМ ДОМА № 10 ПО ЛИГОВСКОМУ ПРОСПЕКТУ СРОЧНО ПОКИНУТЬ СВОИ КВАРТИРЫ!»

– Вот это скорость, – восхитился Горохов.

Дом № 10 сразу стал похож на растревоженный муравейник. Все засуетились, засобирались… А мальчишки, поочередно глядя в дверной «глазок», ждали, когда из соседней квартиры выйдет мужчина в черном. Он не заставил себя долго ждать.

– Вышел, – прошептал Генка. – Вниз побежал.

– Ну что, идем?

– Подожди, пускай все смотаются.

Вскоре дом опустел. Перестали хлопать двери, смолкли голоса… Слышался лишь лай собак, натренированных на поиск взрывчатки.

– Погнали, Самокат, – нетерпеливо сказал Макс и первым ринулся в коридор.

И тотчас, нос к носу, столкнулся с милиционером.

– А ты, пацан, чего телишься?! – заорал на него милиционер. – Ну-ка, быстро на улицу!

– Да я… – растерялся Макс.

– Дома кто-нибудь есть?

– Нет, никого.

– Закрывай квартиру и пошли.

Горохов захлопнул дверь и поплелся за милиционером. А что ему еще оставалось делать?..

«Вот блин, – с досадой подумал Самокатов, слыша удаляющиеся шаги друга. – Придется одному лезть». Сунув в карман фонарик, Генка осторожно вышел на лестничную площадку. Сердце тревожно колотилось. Руки дрожали. Да что там дрожали – они прямо тряслись как в лихорадке. Самокатову только с третьей попытки удалось попасть ключом в замочную скважину. «Трик-трак», – повернулся ключ в замке. И Генка вошел в квартиру старухи Красавцевой.