Текст книги "Кентурион"

Автор книги: Валерий Большаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

– Ты отдаешь нам миапарон!

Скилла посмотрел на него и махнул рукой.

– Да забирайте… – сказал он, и Сергий опять не понял, что тут подействовало – его умение или просто в коменданте вредности убавилось?

– Пошли, пока он не передумал! – проговорил Лобанов.

Контуберний попрыгал на палубу миапарона, и сел на весла. Уахенеб, как более сведущий в мореходстве, занял место у кормила. Как и в любой другой день, дул северный ветер, поэтому порт Александрии покидали на веслах.

– Отойдем подальше, – крикнул Уахенеб, – ветер переменится!

Гребли, однако, долго. Уже и берег пропал за волнами, один маяк торчал над горизонтом.

– Так и стемнеет скоро, – тревожился Искандер, – и как мы ночью ситагогу эту найдем?

– Ситагога – лоханка большая, – проговорил Гефестай, – разглядим как-нибудь!

– Есть тут один плюс, – вставил Сергий, – нас тоже будет трудно разглядеть с ее палубы.

И тут задул соланус – ветер с востока.

– Ура, – спокойно сказал Эдик, и первым занялся парусом.

Слушаясь Уахенеба, контуберний тягал шкоты и брасы, гордени и топенанты. Стойкий соланус поддувал хорошо, миапарон даже кренился на левый борт, но ход развил скорый. Солнце окунулось за горизонт, перекрасив недавно еще лазурное море и синее небо во все оттенки красного и золотого. И вот тогда глазастый Фиванец заметил за окоемом маленький черный горбик. Это была ситагога.

– Верным путем идете, товарищи! – возвестил Эдик.

– Ты это уже говорил! – покривился Искандер. – Повторяешься!

– Верным курсом следуете, товарищи! – поправился тот. – Так лучше?

Искандер молча отмахнулся, и сказал:

– Вот будет фокус, если никакого Зухоса на ситагоге нет!

– А почему тогда она незагруженная ушла? – поинтересовался Гефестай. – Это ж тебе не сехери! Тут таких всего три плавает – «Сиракузы», «Церера» и «Изида»! И каждая везет столько зерна… Сейчас посчитаю…

– Что там считать? – перебил его Искандер. – И что спорить? Подгребем поближе, и все узнаем!

«Подгребать» пришлось долго. Уже и закат угас, и небо покрылось звездами, а черный силуэт ситагоги вырос не намного.

– Весла на воду! – скомандовал Сергий. – Добавим ходу!

Скорости прибавилось, и корма ситагоги «Изида» постепенно делалась ближе, нависая над миапароном. Еще бы! Палуба гигантского зерновоза качалась на высоте четвертого этажа! Груженая, ситагога опустилась бы пониже, но «Изида» шла порожняком.

– И как туда забраться? – шепотом спросил Эдик.

Гефестай, вместо ответа, прошел на нос и показал маленький бронзовый якорь.

– А добросишь?

Гефестай фыркнул, и посмотрел на Лобанова. Тот покачал головой.

– Лучше не надо, – сказал он, – наделаем шуму… Подойдем к рулевому веслу, я попробую по нему…

Уахенеб подвел корабль почти к самому рулевому веслу ситагоги – громадному бревну, окованному медными обручами. Скинув сандалии, Сергий примерился, перескочил с борта миапарона на рулевое весло, и чуть не сорвался – древесина скользила под пальцами.

– Держись! – придушенно крикнул Эдик.

– Держусь… – прокряхтел Роксолан.

Бревно под ним гуляло, и ползти по нему в темноте было делом не самым приятным. Цепляясь за обручи, Сергий добрался до солидной бревенчатой рамы, на которой держалось весло, привязанное толстенными канатами. Пара рулевых весел, по одному с каждого борта, соединялась поперечиной с рукоятками. За них-то и хваталась пара вахтенных – голых по пояс матросов, удерживавших корабль на курсе. То ли сонные, то ли пьяные, морячки еле стояли, и проскользнуть мимо них Роксолану удалось легко. Огромная палуба ситагоги уходила к носу локтей на сто двадцать. Две громадные мачты, растянутые массой веревочных снастей, несли на себе по два паруса каждая. И как морячки только поднимают их? Бантов не было, на мачту залезали по канату.

Палуба впереди чернела, как один бездонный трюм, но восходившая Луна подсветила ее, проложив косые тени – вот, дескать, твердый настил, ступай, не бойся.

Лобанов заскользил, пригибаясь, вдоль борта, и вышел к маленькой надстройке-будке, прикрывавшей спуск в каюты. Дверь надстройки была отперта. Сергий прислушался. Броде идет кто-то… Шум моря заглушал звуки, но шаги, шаркающие и шлепающие, были различимы. Потом по стенкам надстройки забегал свет, и снизу показалась лысая голова человека. Не лысая – бритая! Во рту у Сергия пересохло. Это Зухос!

«Тот-Кто-Велит» поднимался на палубу, держа перед собой бронзовый фонарь с окошками, заделанными слюдой. Роксолан мягко отступил в тень.

Покашливая и шаркая сандалиями, Зухос вышел на палубу. И вдруг замер. Моментально пригнулся, отшвыривая фонарь за борт, и развернулся к Сергию. Лицо Того-Кто-Велит, освещенное луной, казалось мертвенно-синим. Впечатление усиливалось резкими тенями в западинах глазниц.

– Привет, Зухос, – ухмыльнулся Лобанов, чувствуя в душе подъем. – Вот и свиделись!

Каар отступил, и уперся спиной в мачту.

– Сергий… – глухо проговорил он. – Сергий Роксолан…

– Догадлив, крокодил!

– Послушай, – сказал Зухос доверительно, – я не понимаю, зачем нам ссориться? Я уже предлагал тебе свою дружбу, повторяю снова – будь мне товарищем! И мы с тобой такие дела завернем… Ух! Ты представь только – я пройду во дворец к императору Адриану и стану его другом! Никто меня не увидит, а только принцепс будет говорить и делать то, что я ему скажу! Подговорю его назначить тебя прокуратором… Нет, сначала мы с Адрианом тебя во всадники выведем!

– Мы с Адрианом! – усмехнулся Сергий. – Скромник ты, однако…

Он медлил с применением силы – поджидал друзей, а перед тазами все стояла средневековая картинка: «Искушение Св. Антония»…

– А чего скромничать?! – горячо заговорил Зухос, медленно переводя руку к поясу. – Да кто он такой, этот Адриан?! Можно ли сравнивать его и меня? Или тебя? Разве мы не достойны трона?

– Не примерялся как-то, – пожал плечами Лобанов. – И вообще, у меня другое задание – тебя шлепнуть! Так что не отвлекай меня больше всеми этими глупостями и позволь исполнить мои прямые служебные обязанности…

Все это время он смотрел прямо в глаза Зухосу, хотя поймать их выражение в лунном свете было невозможно. Но, когда готовишься прирезать человека, невольно глянешь туда, куда собираешься пырнуть. Зухос чуть склонил голову, будто примериваясь, и в тот же миг выхватил узкий стилет. Ударил без замаха, но Сергий бдил. Перехватив руку Зухоса, он резко вывернул ее, и крепко приложил «Того-Кто-Велит» о мачту. Стилет жалобно зазвякал, прыгая по доскам палубы.

– А-х-ха! – выдохнул Каар, но быстро оттолкнулся от мачты, нанес сильный удар ногой назад.

Сергий не ожидал от него такой прыти, и пропустил удар, только развернулся боком, чтобы принять его вскользь. При этом он выпустил руку Зухоса. «Крокодил» тотчас же воспользовался предоставленной свободой и кинулся за стилетом. Напрасно. Сергий опередил своего опасного противника, как следует врезав ему по печени. Зухоса отнесло обратно к мачте. Привстав на колени и разогнувшись, «Крокодил» изменил тактику. Не вставая с колен, он вытянул вперед руки, и заговорил глухим голосом:

– Повинуйся! Повинуйся мне! Служи! Служи!

– Хватит тут цирк устраивать! – грубо сказал Лобанов, со страхом ощущая, как цепенеет тело, и руки наливаются свинцом. С трудом повернув голову, он заметил подбегавших друзей – Искандера, Эдика, Уахенеба. – Помогайте! – еле выговорил он непослушными губами, словно онемевшими на морозе.

Контуберний выстроился за его спиной, набычил шеи, устремил взгляды на коленопреклоненного Зухоса.

Сергий с облегчением почувствовал, как отпускает его чужая воля. Понял это и Зухос. Яростно взвизгнув, он вскочил и кинулся на Роксолана, скрючивая пальцы. Лобанов уловил исходящую от него злобу, но и отчаяние чувствовалось, и страх. А вот силы не было, отсутствовало тяжкое, липкое ощущение подавления, потери себя – друзья общими усилиями «гасили» Зухоса.

Сергий легко увернулся от выпада, перехватил «Того-Кто-Велит», и отбросил к мачте. Глаза Зухоса расширились, он словно провидел участь свою.

Лобанов сконцентрировался, и провел удар, который кельты называли «геройским изгибом острия копья» – сложил пальцы руки в наконечник и пробил Зухосу грудь, разрывая кожу, ломая ребра. Сердце «Крокодила», полное крови, лопнуло. Брезгливо выдергивая пальцы, Сергий отступил назад, и Зухос рухнул ему под ноги. Рухнул с застывшим на лице выражением ненависти. Лобанов безразлично глянул на «Того-Кто-Велел», и отвернулся, переводя дыхание.

– Все! – выкрикнул Эдик. – Все! Зухос – капут!

Яркая луна высветила всю палубу. Труп Того-Кто-Велел отбрасывал самую короткую тень. Но самую черную…

Весь следующий день Сергий провел в беготне. Ситагогу оставили у причала, и купец, разрываясь между жадностью и чувством благодарности, не знал, какую дать награду «перехватчикам». Лобанов отмахнулся от него, и торгаш не был в претензии… Труп Зухоса унесли, и тут же установили несколько сходен. Рабы-грузчики, выстроившись цепочками, потащили на ситагогу амфоры, полные зерна.

Сезий Турпион сиял, и тут же поволок Роксолана к префекту Египта. Тот спал, и сильно разгневался на своего секретаря-корникулярия за раннюю побудку, но известие о гибели Зухоса мигом взбодрило префекта. Лобанов удостоился аудиенции, был обласкан и покинул Цезареум с увесистым мешочком.

Золотые динарии честно поделили, после чего контуберний получил увольнительную. Эдика Сергий заметил под ручку с Суламифью, Гефестая утащила Сара… Куда и с кем делся Искандер, Роксолан не приметил. Очень возможно, что Тиндарид засел в Библиотеке…

А Сергий весь день шатался по городу, пялился на достопримечательности, заходил в храмы, гулял по парку Панейона – бездумно, бездельно, не тревожась ни о чем. Все страшное и опасное будто смыло с души.

Под вечер он вернулся в Регию, послушал одинокое эхо, заплутавшее в переходах, и вышел в Алебастровый зал. Здесь его ждала Неферит. На паллакиде был легкий хитон из полупрозрачного виссона, заколотый на плече золотой фибулой в форме скарабея, волосы уложены в высокую лемнийскую прическу, ножки обуты в изящные сандалии – прелесть!

– Весь город гудит о победе над Зухосом, – проговорила паллакида, – хотя никто не знает, что одолел его ты. Тебе не обидно?

– Нет, – улыбнулся Сергий. – Служба у меня такая…

Девушка подошла ближе, прижалась, поцеловала – и отстранилась. Сладко улыбаясь, Неферит подняла руки к волосам. Ее тонкие пальцы перебрали «девичью прядь» и расплели ее. Лобанов сглотнул от волнения.

Неферит коснулась фибулы и расщепила ее. Легкий хитон мягко опал на пол, красиво обтекая девичью фигуру.

– Иди ко мне, – послышался нежный, вздрагивающий шепот. И Сергий не воспротивился искушению.

Глава 15

Рим

– Дома! – ухмыльнулся Эдик, выходя на широкую и прямую Альта Семита.

Сергий улыбнулся и оглядел контуберний. В Египет они отъезжали с пустыми руками, а возвращались с кладью. Гефестай тащил столик из черного дерева, инкрустированный слоновой костью и лазуритом. В руках у Чанбы была древняя ваза с именем Маат, выточенная из горного хрусталя. Искандер накупил папирусов в тубусах – там были и рассказы о путешествиях в дальние страны, и стихи, и мифы, и сказки. Уахенеб на пару с Кадмаром волокли тюк, набитый обновками, а Регебал с Акуном несли картину – старинный эллинский живописец изобразил на ней Таис Афинскую, поджигавшую Персеполис.

У одного Сергия руки были свободны, все его приобретения умещались на теле – к поясу были пристегнуты ножны с кинжалом из черной бронзы, а на шее болтались два амулета – уджат и тьет, ключи от первой и второй дверей на Пути Истины.

– Зайдем, наверное, домой сначала, – предложил Гефестай, – а потом уже доложимся, да?

– Конечно… – пропыхтел Эдик. – Что я, в преторию с вазой попрусь?!

– Суламифь подарила? – поинтересовался Искандер.

– А то! – гордо признал Чанба.

Лобанов не вмешивался в их разговор. Он благодушествовал. Вот, вернешься с опасного задания в столицу, вкусишь благ цивилизации (он окинул взглядом величественную арку акведука, направлявшего воду к термам), и лишний раз понимаешь, что не зря рисковал, была польза.

Ближе к дому толпа римлян поредела, и в подъезд контуберний зашел, не толкаясь.

Сергий первым поднялся на галерею второго этажа, и постучал. Тишина.

– Ушел, что ли? – уныло предположил Эдик, перехватывая вазу.

Но нет, вот послышались тяжелые шаги, и дверь открылась. Хмурое лицо одноглазого германца высунулось, не суля ничего хорошего непрошенным гостям, и тут же расплылось в радостной улыбке узнавания.

– Сергий! – воскликнул Киклоп. – Проходи!

– Здорово, Одноглазый! – проорал Эдик. – Как жизнь?!

– А Зара с Барой где? – осведомился Гефестай, высматривая леопардов. – Привет!

– Продал… – вздохнул Киклоп. – На что они тут? Да и мяса на них не напасешься…

– Ну, ладно, Киклоп, – сказал Сергий, – ты свари нам чего-нибудь, а мы пока в преторию смотаемся.

– Вина в доме нет, – честно предупредил германец.

– По дороге купим!

– Да мы сейчас сбегаем! – запротестовал Акун.

– Ну, давайте, оставляю вас на хозяйство!

Сергий, Эдик, Искандер и Гефестай спустились во двор, вышли на улицу и пошагали к Кастра Преториа – Преторианскому лагерю.

– Интересно, – сказал сын Ярная, – куда нас пошлют теперь?

– Скоро узнаем, – заверил его Чанба.

– Без работы точно не останемся! – усмехнулся Лобанов.

Кастра Преториа была видна издалека – лагерь занимал самое высокое место в Риме. Часовой на воротах сперва заупрямился, не желая пропускать четверку, видно, был из новеньких, но его командир – из стареньких – узнал Сергия, и дал команду «Отставить!»

– Префект на месте? – спросил его Роксолан.

– Был с утра! – осклабился преторианец.

Префект претории Марций Турбон принял «великолепную четверку» сразу. Сергий прошагал в его просторный кабинет, и вскинул руку в салюте.

– Сальвэ, сиятельный!

– Сальвэ, – ответил, поднимаясь с кресла, Марций Турбон.

– Задание выполнено, – доложил Лобанов, – Зухос уничтожен!

– Благодарю за службу… кентурион-гастат[58]58
  Самое низшее звание среди кентурионов легиона. Примерно соответствует младшему лейтенанту.


[Закрыть], – сказал префект. – И поздравляю с повышением.

Сергий вытянулся во фрунт. Гефестай, Искандер и Эдик заулыбались одновременно: растет их командир!

Марций Турбон вышел из-за стола, прошелся по комнате, выглядывая в узкие окна. Лобанов понял, что префект припас им новое задание.

– Пока вы были в Египте, – начал Марций неспешно, – случились кой-какие события…

– Где? – не утерпел Эдик.

– В Дакии. Ох, и неспокойная там земля… И побили мы даков, и вытурили их прочь, отогнали за Траянов вал, а все равно… А тут и новая напасть – жрец бога Замолксиса, личность ничтожная, выболтал тайну… – префект взял подбородок в горсть. – Тут такое дело, – продолжил он. – Когда царь даков отступал, то много своих сокровищ он попрятал в пещерах, в подвалах заброшенных крепостей… Шла война, и он пользовался припрятанным золотом – покупал оружие, нанимал бойцов. Мы думали, что все вывезли, ан нет! Остался еще один схрон – древняя сокровищница даков. Ее местоположение было известно лишь верховному жрецу Замолксиса и царю, оба они погибли, и вот появляется третий, считавшийся погибшим, сын верховного жреца Мукапиуса… Впрочем… – префект улыбнулся и оглядел четверку. – Вот что, о золоте, о дакийском царе-самозванце, о появившемся ниоткуда первосвященнике мы поговорим завтра… нет, послезавтра. У меня дома. Разговор будет долгий, а вам отдых не помешает. Гуляйте сегодня и завтра! После – жду всех у себя. Все поняли?

– Так точно, сиятельный!

Четверка спустилась во двор и пошагала к воротам.

– И вечный бой! – с выражением продекламировал Эдик. – Покой нам только снится… Но увольнительная – это хорошо!

– Давайте на Форум сходим? – предложил Искандер.

– Дай поесть сначала! – прогудел Гефестай.

– Согласен с Гефестаем, – улыбнулся Сергий. – Надо подкрепиться! Пошли, обрадуем Регебала! Скоро увидит родные места!