Текст книги "Заметки Уходящего. (СИ)"

Автор книги: Валерий Радомский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Позже, по пути домой, я попросил сына объяснить своё решение, и он объяснил:

– Не хочу недопонимания в семье. Мама ведь тоже против этих очков.

И подумалось: если проекцию этих слов сына перенести на Украину, где он родился, и будет жить со мной, без меня и после меня, очевидным становится причина «взрослых» понтов в украинской повседневности – чуть ли не во всём! Причина в историческом прошлом. И что не является, кстати, ни для кого открытием: у «неньки» никогда не было своей собственной семьи – всё по чужим домам, не стала она таковой и для народа, сейчас, кто бы что ни говорил, а, следовательно, повзрослеет Украина лишь тогда, когда повзрослеет её народ и создаст-таки свою собственную семью. Где не будет недопонимания друг друга, а исключительно должно будет любить, жить и побеждать без подростковых понтов!..

…«Сорок дней» совпали с днём рождения моей мамы – ей исполнилось бы 82 года. Ранее, мы с ней договорились, что только после 84 лет я внимательно выслушаю её предсмертные наставления. Она даже была рада этому, а я, потом, и не раз, корил себя за то, что «не отмерил» ей 90!

Без мамы сиротеет взгляд – нигде мамы не видно, слух – мамы не слышно, а эмоции и чувства теперь прежние лишь в снах.

Снится мама вне возраста, всегда, вне черт лица и деталей одежды; то я её вижу и разговариваю с ней, то просто ощущаю её присутствие и слышу голос – со мной мама, а все прочее лишено для меня всякого значения и смысла. О, как мне хочется – после пробуждения и когда тут же вползает в душу горечь утраты – признаться ей, одной-единственной, что как мало, оказывается, родиться сыном и как это много – стать сыном своей маме! Но перед тем, как это ей сказать, я бы припал к её рукам и молил о прощении за всё. Особенно, за то, что не берег её, ни в днях, ни в годах! Нет, при этом я не искал бы для себя оправданий, но сказал бы нечто важное и для меня, и, знаю, для неё: с той самой минуты, когда Она покинула этот мир, мои дети – её внуки, и правнук, стали для меня всем земным и неземным! Они теперь – моя МАМА в Вечности! И это не просто громкие слова. Это то самое потаённое чувство ответственности через прозрение, которое волной накрывает тебя с ног до головы. Сначала, когда ты в последний раз видишь лицо своей мамы, а потом, бросая в память земли первую такую, сыновью, горсть, проникает в тебя и сразу же освобождает навсегда от иллюзий, что ещё можно что-то изменить, или даже исправить. Теперь я знаю – это чувство мама передала каким-то образом мне и в назидание, и в помощь. Пусть только после своей смерти, пусть виноватому перед ней и, может, за что-то и не прощённому, но мне – её сыну, осознавшему за столь короткий срок прощания с ней гораздо больше всего того, что я знал и понимал до этого. Что, потеряв маму, обостряется память и мне, по крайней мере, не избежать страданий сыновней памяти. Ведь память – это и наше наказание, отложенное или без срока давности!

Теперь я часто разговариваю с мамой – теперь я осознаю, что такое обращаться к Богу! В основном, я рассказываю ей о внуках и правнуке.

Дочь Неля совсем взрослая женщина – в этом году ей исполнится (самому не верится!) 40 лет. Правнучек Марат подрастает, в учёбе звёзд с неба не хватает – этот «грех», безусловно, от меня, да только грех это, условно говоря, ибо по всему видно, что мальчишка талантливый и целеустремлённый, отсюда быть ему – нарекаю – самодостаточным человеком, а это дорогого стоит.

Мой Станислаф – уже выше меня, ещё год – окончит школу, по дому помогает, хотя, не заставляли бы, так и вылёживал бы бока. Вместе с тем, интересуется политикой, кое-что полезное почитывает и даже пробует себя в прозе. Не берусь предугадывать, кем станет, да помогу вырасти ответственным и обязательным человеком. Дай-то Бог – это, как говорится!

Об отце рассказал маме лишь, как и когда умер – пережил её на два, с небольшим, года: умер через два месяца после инсульта. В апреле 2013 г. я приехал в Горловку, похоронил его на центральном городском кладбище рядом с ней и дочерью (моей старшей сестрой, трагически погибшей в далёком 1967-ом). Да памятник отцу поставить, как он просил и на что выделил ещё при жизни деньги, не могу до сегодняшнего дня. И молчу – почему не могу это сделать? Ведь всё, что только мог ей рассказать – уже рассказал, и не один раз, а вот как сказать о том, что её сделает глубоко несчастной даже там, в раю?!

…И, главное, как объяснить-оправдать всё то, что произошло в конце 2013 начале 2014 гг., и после – до сегодняшнего дня?! Не знаю! Хотя понимаю!.. Только как ей, родившейся в Винницкой области украинке и прожившей на Донбассе 64 года, объяснить праведное безумие, какое ещё и сейчас переживает Украина. Вот, какие-такие слова извинения за украинских солдат мне подобрать, чтоб сообщить маме – прости, посекли осколками артиллерийских снарядов и мин, подолбили пулями, твой памятник и твоей дочери, прожившей-то 15 лет; а теперь вы все, трое, разве покоитесь с миром в тверди донбасской земли?! Чем успокоить хотя бы их невинные души? Может, тем, что ведь не специально посекли и подолбили – шли бои, а кругом так и вовсе памятники и надгробия развалило-расшвыряло?.. А от могильного холмика отца-«бандеровца» (родом с Хмельницкой области!) и следа не осталось!?

Предположим, что где-то так скажу-поясню.

…«Сынок – отзовется (предположим) мама. – Ты в своём уме?!.. Какие украинские солдаты? Какие осколки и пули?». «Мама, родная, война на Украине! – скажу ей, как на духу. – Крым уже не украинский, а российский, некогда наш с тобой Донбасс – это, с одной стороны, территория военных действий антитеррористической операции украинских МВД и ВСУ, с другой – территории Донецкой народной республики и Луганской народной республики. Не выехавших с территорий ДНР и ЛНР украинцев считают «сепарами» и «ватниками»; они, поэтому, враги Киеву – их убивают солдаты ВСУ и добровольческих батальонов. И то же самое делают с солдатами ВСУ, добробатов и патриотами «сепары» и «ватники». Но больше всех страдает мирное население: их убивают, калечат и пускают по миру и те, и другие!» … «Валера! – скажет на это мне мама, – Признайся: ты пил?». И, не дождавшись ответа, прикроет лицо руками, чтоб только не закричать от жуткой догадки: «…Ты стал употреблять наркотики?!». Наверняка к такому выводу придёт она. Да и как по-другому: только пропитая и обкуренная башка не треснет от такого!..

Предположим даже, что мама выслушает меня без вопросов. Но после она сразу же (непременно и обязательно!) спросит: «А что с нашей Нелей, нашим Маратиком? Они ведь в Горловке?..». Я отвечу, что сейчас их там нет. После второго налёта украинской авиации они выжили – пролежали с мужем на полу коридора, прикрыв своими телами Марата, до утра, а к вечеру были уже у меня, в Геническе, где пробыли всё лето (2014 г.). Одно время жили в Красноармейске, потом перебрались в Артёмовск, где ещё и сейчас снимают жилье; живут в относительной безопасности – ведь линия фронта всего в тридцати километрах.

Предположим, это не вгонит маму в эмоциональный ступор, она заплачет, естественно, чтобы хоть так успокоить свою отлетевшую в небеса душу, затем поинтересуется судьбами родственников моей жены Марины – её мамы и сестры, проживавших на соседней улице. Они там же и живут, сообщу я, но, опять же, им тяжелее всего: их судьбы – и таких, как они – мировой экран, своего рода, на котором третий уж год война миров! «Русский мир» всем элементарно запудрил мозги, не уведомив донбассовцев о том, что ими отгораживаются от НАТО, украинский же – давно не мир, а теперь и артиллерийское, и пр. наказание за то, что родились они на богатой украинской земле, из-за которой только к сегодняшнему дню уже погибли и искалечены десятки тысяч украинцев. Маме и сестре Марины ещё и здорово повезло, как бы ни звучало это по-иезуитски: российские «Грады» отстрелялись, как-то, из-под их дома и умчались восвояси, а уже на следующий день в их подъезд, прилетел украинский снаряд. Погибла семья – двое маленьких детей и родители. Погибли мгновенно – никто не мучился. Отца семейства так и похоронили без ноги – не смогли найти этот фрагмент расшматованного тела, в полуразрушенном подъезде.

 «Что с нашей квартирой?» – конечно, спросила бы мама, так как свою «двушку» заработала на химическом комбинате, причём, на пенсию ушла из цеха по выпуску серной кислоты, куда трудоустроилась ещё молоденькой-молоденькой «хохлушкой» …Взрывной волной – признался бы я ей, – выбило оконную раму спальни. То же самое – во всём доме. Но в тот день погибло много горловчан в районе магазинов «Мелодия» и «АТБ», что по проспекту Победы. Узнать об этом – страшно, но видеть последствия этого артобстрела в Интернете – меня хватило лишь на два десятка секунд!..».

Не уцелела и моя «двушка», пришлось бы все равно признаться маме, даже не знаю, жива ли семья из Лисичанска, купившая у меня эту квартиру?! Решились на переезд в Горловку из-за отсутствия в Лисичанске аппарата гемодиализа – спасали от недуга сына, а вот спаслись ли сами?

…Впрочем, и хорошо, даже правильно, пожалуй, что я так и не решаюсь рассказать своей маме об украинском праведном безумии. Праведное потому, что жить во лжи равно – не осознавать себя хозяином своей единственной жизни, ну, а безумие – большинству из нас оно и так понятно! Думаю, не расскажу я маме об этом никогда! Да и воины не попадают в рай – они стражи рая! Никто не расскажет – и пусть будет так!

…С Николаем Теофановичем я познакомился, можно сказать, что на берегу Днепра – где его дом, половину которого с недавних пор я приобрёл в собственность. Там, где родился я, такие дома называли почему-то «финскими», а по сути – это дом на два хозяина.

Родом Теофанович был из Киевской области, а в пгт. Казацкое, что на Херсонщине, перебрался после того, как отслужил «срочную» и неудачно женился… Вскоре создал новую семью, работал добросовестно много на государство, но и о себе, как водится, не забывал – год за годом его подворье прирастало то сарайчиком, то баней, то бетонной дорожкой через весь огород… Жил тихо и скромно, рыбачил, как практически все в той местности, а уж желанным гостем был повсюду и всегда. Оттого, прежде всего, что работа в его руках обретала результат чего-то весьма полезного и искусного. Про таких говорят, что мастер на все руки!

На пенсию мой новый сосед вышел в Украине, только размер ежемесячного вознаграждения за его гражданский труд не дотянул и до двух тысяч гривен. «А кто больше получает?» – отшучивался он не без горечи в голосе. Сам же о отвечал: «Я дорожил своей работой, потому как любил… Да и откуда я мог знать, что, прогнав коммунистов, цены задерут так, что молодухе юбку так не задирают!».

 Больницы Теофаныч обходил стороной. Понимал – с его пенсией там было делать нечего. Как вдруг подпалила тело температура, раскашлялся, будто что поперёк горла застряло, и пошёл-таки к врачу. А рентген показал – рак правого лёгкого. Домой вернулся позже, чем об этом узнали соседи. Я думал – сейчас накачает себя горькой до беспамятства. Нет – запустил пилораму (в тот день) и порезал мне, по-соседски, бревна на дрова. А на следующее утро, раненько – в огород, и так – до зимы.

Цеплялся ли мой сосед за жизнь, борясь с недугом? Не вопрос! Для него неподъёмным вопросом было, где денег взять хотя бы на одну процедуру химиотерапии в Херсоне? А там, в областной онкологии, действенное участие в большой цене, то бишь, стоит немалых денег. Да и одна-две таких процедур – это несерьёзно. Так ему и сказали: «Ищи деньги, дед! Может, ещё и поживёшь…». Я приплюсовал свою пенсию к его – он сказал: «Не надо!», как отрезал. Подготовил от его имени письма… Сообщил о своём намерении поехать в Херсон и кровь из носа, но встретиться с заведующим областной онкологии и губернатором… Смирился, короче, Теофаныч, да и чувство собственной беспомощности лишь возрастало в разы всякий раз, когда перед ним, предварительно заглянув в его медицинскую карту, разводили руками: а чем теперь поможешь? Он и на это не жаловался – рассказывал мне после каждого такого похода за гарантированной Конституцией помощью, что да как.

Понятно, сочувствовали ему многие, искренне, к тому же, да даже родные и друзья не смогли ни сочувствие, ни сострадание конвертировать, как ни старались, в мало-мальски обнадёживающую сумму. Призвав на помощь сообразительность и убедительность, я пытался разубедить угасавшего соседа в том, что «…Если настоящее копает могилу, то будущее – это последний гвоздь в крышку гроба!». Я готов был отступить от собственного умозаключения, забыть его навсегда, оттого много времени проводил с Теофанычем – иногда мне казалось, что он оттаивал от ужаса переживаемого, но его бесноватые (к тому времени!) глаза уже видели – и мне это не казалось, – иной мир; там, как он, возможно, полагал ему не скажут: «Ищи деньги, дед!..».

Осень ещё прогуливалась с постройневшем от сухоты соседом и двором, и огородом, но к первым зимним холодам она завела его в дом и уложила в постель. Перезимовал Теофаныч на своих последних в жизни таблетках и уколах, а в самом начале апреля 2016 г. умер. Точь-в-точь, как и жил: тихо, незаметно и с любовью к своей Родине. Потому и похоронили его в украинской вышиванке. Да я спрашиваю себя и всех, кто сейчас читает: а гражданин Украины Николай Теофанович Скляр – не просто человек, нет, – умер или ему помогли умереть? …Те, кто на Библии и Конституции божились и клялись служить ему так, чтобы он ни в чем земном не нуждался; те, кто летали за казённый счёт за моря и океаны целовать и от его, в частности, имени (причём, не испросив у него разрешения) чьи-то «важные» задницы тогда, когда он, честный-порядочный-законопослушный, выплёвывал, от безучастности государства и злыдней от того же государства, поминутно свою единственную жизнь на берегу великой украинской реки Днепр; те, кто с голубых телеэкранов и высоких трибун поквартально заверяли его (да разве только одного Теофаныча?!) – мы не оставим стариков один на один с их проблемами, а сами в то же самое время закупали на миллионы просроченные лекарства и сами себе начисляли баснословные премиальные…; те, кто, в области, ее городах и весях вассалили, опять же, поквартально задирая цены на крайне важное и необходимое для именно малоимущих украинских пенсионеров (Как метко подметил сам Теофаныч – так молодухе даже юбку не задирают…); те, кто как раз в непростую и материально трудную для их соотечественника минуту на поверку оказались такими далёкими и недосягаемыми, как созвездия бесконечной Вселенной. И глухими … в бесконечности нахальства сытости, оплаченной, кстати, Теофанычем и такими, как он!

Увы, времена дикого средневековья – мораль и принципы того во многом бессердечного и безумного периода существования человечества, как я понимаю, не канули в лету. Жаль! Вместе с тем, за окном гражданина Н.Т. Скляр, равно как за окнами кабинетов украинской чиновничьей рати, господствовал и правил 21-ый век, и такая, с позволения сказать, дистанционная безучастность в судьбе соотечественника может (и должно, опять же, как я понимаю) рассматриваться опосредованным участием в его смерти. Ведь надо-то было всего двадцать, может, двадцать пять тысяч гривен, чтобы сразу же удалить поражённое раком правое лёгкое Теофаныча, а там – или на все воля божья, или судьба… Но тем самым предоставить ему надежду – умирающая, как известно, последней, – от лица государства. Ведь он – его сын, муж и раб! Да и на кой, простите, хрен в таком случае нужна нам представительная и исполнительная власть, если из-за чиновничьих «хатинок» и «забаганок» мы не видим неба, а только под ним умираем?!

…Так умер Теофаныч, гражданин Украины, или его убили?

…Чем ближе момент встречи с Создателем, тем честнее и громче мысли в слух. Я это к тому, что на седьмом десятке лет ценишь время, переживаешь за здоровье и не создаёшь себе кумиров… Оттого и жизнь твоя – стакан до краёв, и, прежде, чем сделать глоток, сто раз подумаешь: а что потом? Ибо все в действительности – в руках божьих. И не потому, что Бог есть – это ещё не доказано, да именно мировые религии предопределили для нас и формализовали в законы и нормы мораль и нравственность. То бишь, наполнили душу регулятором наших поступков – это прежде всего. Поэтому, можно быть умным, но зверем, сукой и падлой в деяниях, а можно быть убогим и откровенным дураком, однако с душой Ангела.

О чём это говорит? …Душа не подвластна уму – стыд, совесть, честь и пр. такое обязуют ум задуматься, как бы странно это не прозвучало. Так рождаются и формулируются истины и истинности (либо истина, либо ложь). Отсюда жить во лжи тоже можно, другое дело – чем все закончится и чего это будет стоить, – тем, кому (за них самих) сформулировали мировоззренческую и поведенческую ложь бытия. И от этого белое – всегда для них чёрное, а зло доброе потому, что, вроде, противостоит злу.

…Я рассказал (пусть и по-своему), как умирал и умер хороший человек – украинец Николай Теофанович Скляр. Его прах покоится теперь на берегу великой украинской реки Днепр (земля ему пухом!), да правда ещё и в том, что жива его супруга.

Ей 78 лет, у ней болезнь «Паркинсона», слепа на один глаз от глаукомы, а глаз видящий чаще ранит старушечье тело… и отбирает через тандем больница-аптека слёзные гривны. А их у старушки – пенсия в тысячу …с мышами и их норами! Продала все, что нажила с домовитым Теофанычем, остались у неё крыша над головой да пустые сараи. Рядом (в резерве и на тот самый случай…) соседи; помогаем с огородом, побелкой-покраской, с мелким ремонтом, да это пока сами не слегли. Вот и ползает она с тяпкой по плодородной украинской тверди, кляня судьбу и выбрызгивая боль уставшей одинокой души.

Был когда-то у неё сын, да в последний раз зрела его в 2001 году (говорят, утопили его), супруг Теофаныч отправился на небеса, или его туда отправили – это, как кто понимает, а дарованная европейскость и обглоданное своими же правителями-барбосами достоинство пока что, увы и ах, доживающую своё украинку-гражданку не обувают, не одевают, не кормят и не охраняют. (Зимой, когда Теофаныч добивала в постели смертельная хворь, воры взломали подвал и вычистили его под «ноль», как «справжні» чистюли: даже паутину головами поснимали! Потом, на следующий день, во дворе толкалась полдня полиция, все из себя – «ато ж як: упаковані не гірше американськіх «копів», да только в результате потеряла бабка с ними лишь время – и через полтора года от них ни «гу-гу»).

Короче, овдовела Елена Ивановна Скляр, просит у Бога смерти, а того не знает, что костлявая с косой ей уже заказана …временем, в котором живет. Так что, не такое уж время только тикающее. Оно и спешит, и отстает в часах жизни, когда – стрелочку-то подкрутили!..

…Вопросом «Зачем или для чего мы живём?» мы задаёмся, обычно, в подростковом возрасте; взрослея и становясь взрослыми, уточняем, дополняем или вовсе пересматриваем свой же ответ, но, для кого мы живём – этот вопрос рождается в наших головах с рождением детей или, когда наши родители не могут о себе сами позаботиться.

Не утверждаю, однако, думаю, что здесь я близок к истине. «Зачем живём?» – не совсем корректно в данном случае моего повествования, а вот «Для чего мы живём?» – это я и хочу (пусть и в очередной раз для себя) выяснить, так сказать, на людях.

Как мы знаем, в начале было Слово… – фраза, с которой начинается «Евангелие от Иоанна», является одной из самых популярных библейских цитат. И одной из самых спорных. Полностью первый стих звучит так: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». И главный вопрос заключается в том, Что (или Кто) тут – это Слово.

В оригинальном тексте Нового Завета на месте русского – «Слово» стоит древнегреческое ὁ Λόγος (logos), которое можно переводить не только как «слово», но ещё и как «ум», «основа», «утверждение» и т.д. Всего у него около ста значений. Переводчики Евангелия перевели так, как перевели: «слово», я же делаю ставку на «ум», оттого – «В начале был ум…». Пусть ум Создателя, пусть кого-угодно ещё, но ум – это начало всему, для чего живёт человек. Проще говоря, чтобы поумнеть и жить собственным умом.

Но ум, как все мы прекрасно знаем, не только созидает и облагораживает, поэтому и умы людей испокон веку стремятся подчинить как церковь, так и государство. Церковь – понятно зачем: спасти душу (это, конечно, в идеале!), а вот государство – для эксплуатации ума народа как в личных (управленческого аппарата), так и в общественных, политических и геополитических целях.

Государства, как люди – не так давно я об этом писал, – только с душой и без души. То есть, бездушные, как мы обычно говорим о ком-то жестоком и коварном. А ведь душа регулятор ума, того сложнейшего механизма человеческой сущности, его главнокомандующий – поступи так, или не делай так, и государства это так же касается: государства, как люди?! Не потому ли мы и долдоним дни напролёт своим детям, а по отношению к нам точно так же поступали и наши родители: «Включай мозги! …Не стыдно?!» И если я прав (а я прав!) в том, что государства, как люди, тогда умное государство – это пример умного человека. Набросаем себе такого из Интернета: «Умный человек видит дальше своего носа (глядит в перспективу), в отличие от большинства людей. Он способен анализировать события и отличать существенное от несущественного. Люди не всегда пользуются умом; в повседневной жизни его с разной степенью успешности заменяют, когда наработанные привычки и автоматизмы, когда образованность, а когда-то люди просто выключают голову и полагаются на свои эмоции и чувства. Конкретный анализ показывает, что, похоже, большинство людей думает едва ли более 10% времени. Люди делают глупости нередко вовсе не из-за недостатка ума, а из-за отсутствия привычки им пользоваться. Не все люди любят думать, не всегда это принято…». И – стоп: вот оно – «не всегда это принято» (думать – авт.), к чему государства принуждают свои народы, если не кнутом, то пряником. И тогда, грубо говоря, без мозгов человек живёт исключительно для государства (не путать с Родиной), поработившего его душу гораздо раньше, чем он это поймёт и осознает.

В украинской истории за последние сто лет гайки самосознания с тем же креном закручивали коммунисты, а сейчас это же делают демократы-реформаторы. Нас снова отучают пользоваться своим собственным умом, обильно и попеременно заливая умы то коктейлем из пропаганды облаков из сахарной ваты, то сиропом несбыточных желаний, а это значит – жить во лжи и на баланде ожиданий обещанного. Да, как я говорил ранее, и так можно жить (не я же врун и не я же обворовываю-обделяю сам себя!), только и Николай Теофанович Скляр, бездумно доверившись по умолчанию этим крикунам из-за горы…, хотел со всеми пройти путь к заплутавшему в годах Счастью и Достатку, и его супруга, Елена Ивановна, тоже – вон вижу в окно! – только и того, что ещё не ползёт на животе по огороду …к тому же самому. Одного им не сказали – не все дойдут, потому как (помните): «Умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт». Все, кто знали – и при коммунистах, и при демократах, – для чего они живут, и есть те самые крикуны из-за горы, и они уже там: за горой!.. Им некогда, да и незачем толковать Апостола Иоанна: «В начале было слово… – в Украине они работают, в основном, светскими богами, к тому же, они любят думать, не в последнюю очередь поэтому умные и коварные и, безусловно, читали Евангелие: «…И Слово было у Бога, и Слово было Бог. Ох, как же их это устраивает!

Парадокс лишь в том, что украинцы, в основном, набожные и душевные люди, а государство жадное и бездушное исключительно к своим верноподданным. И вот тут как раз нам есть над чем задуматься: если государства, как люди, логично предположить тогда, что и украинцы могут, рано или поздно, стать такими, как сегодняшняя Украина… Или мы такими уже стали?

…Так уж случилось: второе моё дитя, сын, поздний ребёнок. В отличие от дочери, родившейся в УССР, сын родился в Украине, ему сейчас без малого 16 лет, и на что его напутствовать в плане нравственного начала – это проблема. И моя – отца, и жены – его мамы!

Понятно, что улица сейчас, а в дальнейшем жизнь повзрослевшего юноши сформулирует в нем свои абстрактные смыслы и устои, тем не менее, именно такой возраст сына, как известно, требует родительского внимания и коррекции мировоззренческих и поведенческих рецептур-инструментов влияния на социум. А уж проявления самое себя в социуме – обязательно! Но беда – в смене эпох, а ещё в том, что современность все больше и больше стирает грань между извечными моральными ориентирами «добра» и «зла». Это когда-то они, добро и зло, боролись постоянно и сражались до победы, сейчас все гораздо и проще, и сложней. Чаще – соперничают открыто, а то и вовсе соревнуются в беге людских страстей и желаний. Дистанция – физическая жизнь, а приз победителю – всякие блага, с криком торжества, но без всяких там угрызений совести или чего-то ещё из святого сосуда духовности.

Начну с правды.

Вот как рассказать о ней так, чтобы сын понял и зарубил себе на носу, что жизнь без правды – только «кривда», что и по звучанию кривоватая «особа»? Вместе с тем, Правда – сторожевой пёс (это в лучшем случае!), как правило, сорвавшийся с цепи. Она всегда догоняющий и, более того, являясь единственно Правдой, не может бежать, как ей вздумается. То есть, она будет (обязана!) догонять неправду только по прописанным моралью, нравственностью и законами путями-маршрутами. Неправда же будет убегать, чтоб убежать: без разницы, кто или что ни стояли бы у неё на пути!.. Следовательно, жить по правде – значит, постоянно догонять, а в течение всей жизни – скалиться и гоняться за …людьми, кто полагается на собственные таланты и Удачу; таких – попробуй, догони?! И Правда ведь проигрывает, куда и куда чаще (если не сказать, что практически всегда) кривой неправде. Может, проигрывает потому, что жить талантливо честно – это интересно одному, а вот другому интересны результаты труда талантливых или, скажем, его интересы и талант "работают" на личную успешность... И плевать таким на Правду, тем более, на "кривду"?! Главное, не пойман – не вор! А вы, правды псы, доказывайте теперь свое...

В своей прежней, советской, жизни я бы решил эту проблему на раз-два – за меня тогда думало государство: каким мне должно быть гражданином. Да, государство таким макаром отключало мне мозги, и я всегда и во всем, за редким исключением, прибывал оттого в иллюзии самодостаточности, но и зло, и добро имели свои морально-нравственные «одежды». …Я не вырос, кстати, слабоумным и, хотя бы тугодумом, да и зло не рядилось в добро безнаказанно, а добро не страдало от чуть ли абсолютного неверия в справедливость. Всяко было – не было ощущения обречённости в выборе пути следования к мечте или цели. А жизнь любили за ее соразмерность в правах, обязанностях и возможностях. Хотя, вряд ли, советские люди это понимали, потому и жили будущим, жертвуя многим в своём единственном настоящем.

Теперь так идейно и высоконравственно не живут. Может, и правильно поступают. Ведь объяснение этому никто не придумывал – оно стало очевидность само: где много моральности и нравственности, очень мало финансовых и материальных благ. Даже Искусство покатило рельсами коммерции, а уж, сколько церквей и храмов возвели – замолить бы деньгами хотя бы всё то, что уже с миром, и, в частности, с Украиной сделали?! Потому и не знаем с женой, как да чем наставить сына, чтоб жизнь, ехидно улыбаясь, мимо не пронеслась, а с ней и не ускользнула его же Удача.

Жена от природы крепко опирается о земную твердь, я же – правдоискатель. Короче, где-то между небом и землёй завис в пространстве и времени православных ценностей и ориентиров. Больше мудрый, вместе с тем, не выживший из ума – это точно; понимаю-осознаю, что теперь уже – что в землю, что в небеса: и рано, и не время еще!

Вчера, например, пришёл со школы сын, просит совета: задали сочинение написать о Родине, о том, кем и каким я вижу себя во взрослой жизни и «яким повинно бути моє ставлення до співвітчизників»?..

Говорю ему:

– Родина, сынок, как мама – заботы о тебе её будят по утрам, а по ночам ей не даёт спать волнение и беспокойство за твой завтрашний день… Поэтому, Родина пишется всегда с большой буквы, и это – правильно.

– Твоя Родина, сына, там, где тебе хорошо и безопасно, – вставляет свои «пять копеек» мама. – Если кроме тебя самого никто больше не думает о твоём комфорте и безопасности, тогда родина пишется с маленькой буквы потому, что является местом твоего рождения. Ты запомни, сына, что матери тоже бывают разные: одна родила и бросила умирать. Другая, совсем чужой человек, подобрала умирающего младенца, вдохнула в него жизнь, воспитала и поставила на ноги – живи сам, но всегда и во всём она будет рядом с ним! Вот это и есть Мама-Родина с большой буквы.

– Работать должно с усердием, – продолжил я. – Уже сейчас осознай тот факт, что не все в трудоспособном возрасте смогут стать тебе товарищами или друзьями по работе – в силу того же физического нездоровья, поэтому, прими как данность: работай так, чтобы и они всегда были сыты, одеты и по-своему счастливы. Помнишь мой афоризм: «Не вина хромого с рождения, что он хромой!»…

Жена – из кухни:

– Много платят – работай! Мало платят – ходи вовремя на работу, если другой работы нет! И вообще: пока что ты только смотришь, как мы с отцом гнём спину в огороде, да когда-то сам всё посадишь, а вот плоды и овощи однажды соберут и выкопают другие. И очень даже может быть – те самые, о ком говорит отец. Косые и хромые, и не только с липовыми справками. А знаешь, как будет, когда ты кому-то из них лопатой проломишь голову? А будет так: тебя посадят (жена прикусила язык и постучала по столу), а в тюрьме ты будешь ещё работать не менее тяжело, как и в огороде, для того, чтобы, в том числе, компенсировать этим же негодяям-ворам физический и материальный ущерб. Вот так! Твой отец правильно говорит – я с ним целиком согласна: народ нужно учить зарабатывать не только себе на жизнь, но и на всё прочее, однако сейчас людей научили делать деньги буквально из ничего… Причём, таких больших денег даже с волшебным усердием не заработаешь. …Сел за стол, сына – ешь от пуза, если стол накрыли и для тебя тоже, будешь умничать и хихикать – останешься голодным…

Монолог мамы показался мне излишне эмоциональным, оттого я жестом дал ей понять, что готов продолжить говорить. И продолжил: