Текст книги "Левиафан"

Автор книги: Валерий Ковалев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Поздним вечером пятого дня, предъявив караульному офицеру подорожную, Морозов въехал в окутанную туманом столицу, освещенную неверным светом уличных фонарей. Добравшись до Невского проспекта, он остановился на постоялом дворе, потребовал в номер ужин и, закусив, завалился спать. Проснувшись поутру, капитан-лейтенант по пояс вымылся холодной водой, побрился и облачился в парадный мундир. После этого он позавтракал и, пристегнув к поясу шпагу, накинул сверху дорожный плащ. Затем, расплатившись с хозяином, спустился вниз и уселся в поданный экипаж.

– Во дворец, – бросил он кучеру, и подковы лошадей весело зазвенели по гранитной мостовой.

Когда экипаж миновал набережную Невы и въехал на Дворцовую площадь, капитан-лейтенант приказал кучеру остановиться у парадного подъезда и ступил под его своды. Внутри адъютанта встретил дежурный офицер и поинтересовался целью визита.

– От его высокопревосходительства Вологодского генерал-губернатора Мельгунова, с особым поручением к ее императорскому величеству, – деревянно отрапортовал Морозов.

– Ожидайте, я доложу о вас, – сказал офицер и направился к противоположной двери погруженного в утреннюю полутьму зала, по обе стороны от которой застыли истуканами два рослых кавалергарда с ружьями.

Морозов уселся на один из стоящих у стены мягких стульев и стал ждать. В том, что императрица его примет, адъютант не сомневался, поскольку Мельгунов пользовался ее особым расположением.

Спустя непродолжительное время офицер вернулся и пригласил Морозова следовать за собой. Миновав несколько длинных переходов, они поднялись на второй этаж и оказались у высокой двустворчатой двери, которую охраняли еще двое кавалергардов.

– Присядьте, вас пригласят, – сказал офицер и оставил Морозова одного. Тот снял шляпу с плащом и, повесив их на стоящую рядом вешалку, присел на стул. В этот раз ожидание затянулось на целый час. Наконец одна из створок двери отворилась, и на пороге появился рослый человек в блестящем мундире.

– Это ты, штоль, от Мельгунова? – мягким баритоном спросил он, окинув взглядом вскочившего адъютанта.

– Так точно, ваше сиятельство! – узнал в человек всесильного фаворита Морозов.

– С чем прибыл?

– Со срочным донесением для государыни императрицы.

– Дай, – протянул блеснувшую перстнями руку Потемкин, и адъютант вручил ему засургученый бумажный пакет.

– Жди, – также мягко сказал князь и исчез за дверью.

Вскоре дверь снова отворилась и князь пригласил Морозова войти.

Затаив дыхание, тот шагнул через порог и почувствовал тонкий запах духов. В центре небольшой, изысканно обставленной комнаты, у резного, красного дерева столика, в высоком кресле сидела императрица, одетая в простое голубое платье и капор, и, держа в руке распечатанное письмо, испуганно смотрела на вошедшего.

– Друг мой, – обеспокоенным голосом спросила она, – здоров ли Алексей Петрович?

– Здоров, ваше высочество, – склонился в поклоне Морозов.

– Вы знакомы с содержанием письма?

– Да, я писал его под диктовку его высокопревосходительства, – подтвердил тот.

– И это все правда? – сделала большие глаза Императрица.

– Истинная правда, – осенил себя крестом адъютант.

– М-да, – хмыкнул рассматривавший в это время фотографию крейсера светлейший. – Чертовщина какая-то. Не корабль, а химера. И картинка сия не красками писана, – послюнявив палец, провел он по глянцевой поверхности фотографии. – А ну-ка, присядь, и расскажи нам обо всем подробно.

– Да-да, – поддержала светлейшего Императрица, – вот сюда, – указала она на банкетку рядом с собой.

И осторожно присев на краешек, Морозов начал свой необычный рассказ.

Сначала в глазах слушателей сквозило недоверие, затем оно сменилось неподдельным интересом.

– Да, брат, – сказал светлейший, когда капитан-лейтенант закончил. – Все сие столь необычно, что трудно поверить. А ты как считаешь, матушка? – взглянул он на императрицу.

– Вы люди военные, вам виднее, – дипломатично ответила та.

– Сие точно, – согласился князь и, взяв со столика золоченый колокольчик, позвонил в него. Из второй, одностворчатой двери комнаты тут же появился лакей и застыл в ожидании.

– Принеси-ка нам, любезный, графинчик перцовки и соленых огурчиков, – велел ему светлейший.

Когда желаемое было доставлено и слуга величаво удалился, князь набулькал золотистой перцовки в две серебряные чарки и одну поднес адъютанту.

– Давай выпьем, чтоб лучше думалось, – сказал он ему. – А то у меня сплошная каша в голове. Залпом выпил и захрустел пупырчатым огурцом.

Морозов вопросительно взглянул на Императрицу, та кивнула, и он проглотил перцовку, не ощущая вкуса.

– Вот теперь вроде бы полегчало, – сказал ни к кому не обращаясь светлейший. – А ну-ка, давай по второй, – наполнил он чарки. Выпили.

Все это время Екатерина внимательно рассматривала фотографию крейсера и о чем-то думала.

– Так что будем делать, матушка? – грузно уселся в кресло светлейший. – Все это, – кивнул он на фото, – весьма занимательно.

– Весьма, – согласилась императрица. – А посему, Григорий Александрович, наклонилась она к фавориту, – прошу тебя немедля ехать в Архангельск и самому во всем разобраться.

– Ова? – высоко вскинул брови светлейший. – Нешто у тебя, матушка, нет кого помоложе и шустрей?

– Таких как ты, нет, – со значением ответила Екатерина и осторожно положила снимок на столик.

– И то верно, – самодовольно качнул головой светлейший. – Ну что, поедем, господин капитан? – обратился он к Морозову.

– Я к вашим услугам, ваша светлость! – быстро встал тот со своего места.

– Только гляди, если что не так, повешу, – погрозил ему пальцем светлейший.

– Вешайте! – с готовностью ответил Морозов и вытянулся во фрунт.

– А ты, однако, смел, голубчик, – величаво поднялась с кресла императрица. – Вот тебе за труды, – сняла она с пальца золотой перстень с бриллиантом и протянула Морозову.

– Премного благодарен, ваше величество, – растроганно сказал тот и поклонился.

– Ну, ты давай, братец, подожди меня там, – ткнул пальцем светлейший на дверь. – Я сейчас буду.

Следующим утром, едва над столицей занялась заря, поезд со светлейшим тронулся в путь. Если того требовало дело, ленивый от природы и склонный к сибаритству светлейший проявлял небывалую энергию и распорядительность.

Впереди катила его золоченая, роскошная карета, в которой покачивались на мягких подушках Потемкин с Морозовым, за ней массивный рыдван с личным поваром и дорожными припасами; замыкал шествие десяток лейб-гусар в зеленых доломанах и меховых шапках с красными шлыками, во главе с ротмистром.

Ночевали на почтовых станциях, приводя в неописуемый трепет их смотрителей. Во время короткого отдыха светлейший бражничал с Морозовым и ротмистром, отличавшимся необычайной стойкостью в выпивке, в громадных количествах поедал редьку и квашеную капусту, а между делом играл с офицерами в карты.

Двигались достаточно быстро и без особых приключений, если не считать выбитых ротмистром зубов у нескольких нерадивых смотрителей, да зарубленного гусаром конокрада, пытавшегося угнать лошадь.

На седьмой день, в утреннем полумраке миновав шлагбаум с караульной будкой, въехали в Архангельск, где, как и две недели назад, стояла небывало теплая погода, и направились к резиденции генерал-губернатора. Вопреки ожиданиям, он был уже на ногах и искренне обрадовался столь высокому гостю. Светлейший, как и Екатерина, ценя умных и деятельных людей, всегда благоволил к Мельгунову, выделяя его из числа других губернаторов.

– Ну, как поживаешь, Алексей Петрович? – сказал он, облобызав хозяина. – Я к тебе по повелению матушки.

– Все хорошо, ваше сиятельство, – ответил Мельгунов. – Как здоровье государыни-императрицы?

– Слава богу, – слегка качнул головой светлейший. – Да вот только ты, Алексей Петрович, со своим адъютантом, – кивнул он на Морозова, – привел нас с матушкой в изрядное замешательство. Давай, вези в порт, сам хочу лицезреть сей корабль. Тем паче, что к флоту дело имею прямое.

– Как прикажете, ваша светлость, – сказал Мельгунов. – Вот только велю подать карету.

– Поедем на моей, – ответил Потемкин, горя нетерпением.

– Слушаюсь, – повиновался губернатор, и все трое направились к выходу из дома. Внизу, чуть приотстав, Мельгунов сделал знак дежурному унтер-офицеру, тот быстро подошел, и хозяин, что-то шепнул тому на ухо.

Через минуту блестящая кавалькада выкатилась за ворота.

Необычный вид стоящего в гавани громадного корабля, поразил вновь прибывших. Светлейший застыл на причале в немом оцепенении, а один гусар не удержался в седле и упал с лошади.

– Однако, – пробормотал светлейший, приходя в себя и обескуражено глядя на генерал-губернатора. – Невиданно! Алексей Петрович, вели подать какую-нибудь шлюпку, мы немедля отправляемся на корабль.

– Зачем же шлюпку, ваше сиятельство? – мягко возразил Мельгунов. – Вон стоит моя яхта, – указал он на пришвартованное неподалеку изящное судно. – Кстати, с минуты на минуту здесь будет и наш гость – командир того самого корабля.

– Как? Он разве на берегу? – удивился светлейший.

– Да, Григорий Александрович. Я поселил его вместе с командой в своей летней резиденции за городом.

Словно в подтверждение его слов сзади донесся цокот копыт по деревянному настилу и неподалеку остановился небольшой экипаж. Из него вышел и спешно направился к стоящей на причале группе рослый человек. Это был Морев, извещенный посыльным о визите светлейшего и необходимости срочного прибытия в порт.

– Здравия желаю, господа! – приветствовал он всех присутствующих и, остановившись в двух шагах от Потемкина с Мельгуновым, бросил руку к козырьку фуражки. – Разрешите представиться, ваша светлость. Командир крейсера, капитан первого ранга Александр Иванович Морев.

– Вот те раз, – несколько растерялся князь. – А вы разве меня знаете?

– Точно так, – ответил Морев. – Вы генерал-фельдмаршал, князь Григорий Александрович Потемкин.

– Все верно, – сказал удивленно светлейший. – За малым исключением. Я генерал-поручик.

– Насколько мне известно из истории, – тихо произнес Морев, – вы станете генерал-фельдмаршалом.

– Кхы-кхы, – даже закашлялся светлейший. – Так я вошел в историю? – также тихо спросил он.

– Да, – подтвердил Морев. – Как крупнейший государственный деятель времен правления императрицы Екатерины Великой. Новая Россия помнит и чтит ваши заслуги.

– Неслыханно, – прошептал светлейший, и глаза его увлажнились. На минуту на причале установилась полная тишина, нарушаемая только плеском легкой волны и криками вившихся вдалеке чаек.

– Ну что ж, господин капитан, – растроганно произнес князь. – Премного благодарен потомкам, что не забыли меня. А корабль-то покажешь? Ишь какой он у тебя мудреный, – переходя на «ты», кивнул он головой на залив.

– Почту за честь, – наклонил голову Морев, и все направились в сторону яхты.

Вскоре, поставив белоснежные паруса и подгоняемая легким бризом, она заскользила к ракетоносцу.

Коротающий в рубке второй час утренней вахты капитан-лейтенант Бельский сразу же заметил появившуюся на пустынном причале порта золоченую карету в сопровождении эскорта и вскинул к глазам тяжелый бинокль.

– Никак какое-то начальство, – пробормотал он. – И, судя по охране, покруче генерал-губернатора. Бельский нажал педаль «каштана» и приказал вахтенному центрального немедленно разбудить и вызвать наверх помощника командира.

– Какого черта, – пробурчал появившийся через несколько минут из рубочного люка сонный Лобанов.

– Михаил Иванович, взгляни, к нам никак гости. – Бельский сунул помощнику бинокль.

– Ну-ка, ну-ка, – хриплым со сна голосом сказал тот и приник к окулярам. – Точно. Судя по всему, какой-то важный гость из столицы. – И вдруг, поймав в мощную оптику лицо глядевшего в их сторону высокого грузного человека, едва не выронил бинокль.

– Да это же… это сам князь Потемкин! – воскликнул он, вспомнив, что видел это лицо на одной из картин, в прошлом году в Эрмитаже. – Точно, Григорий Александрович Потемкин, фельдмаршал, князь и фаворит Екатерины Великой!

Давай Валера, дуй вниз и прошвырнись по отсекам. Чтобы вся вахта привела себя в порядок и была готова к встрече. Интенданта и кока на камбуз, пусть быстро варганят, что повкусней. Ну, давай, чего стоишь! – заорал он на остолбеневшего Бельского и тот, загремев сапогами по трапу, обрушился в люк.

После этого помощник взглянул на светящийся циферблат наручных часов – было без четверти шесть.

– Шустрый, однако, фельдмаршал, – подумал он, снова вскинув бинокль к глазам. – Ни то, что наши генерал-адмиралы, те в это время обычно дрыхнут.

– А вот и кэп, – увидел он вышедшего из подъехавшего экипажа Морева. – Видать, подняли с постели.

Когда Морев, козырнув стоящим на причале, о чем-то заговорил с Потемкиным, а спустя непродолжительное время вся группа направилась к стоящей неподалеку губернаторской яхте, Лобанов вызвал наверх мичмана Ксенженко и приказал тому быть готовым пришвартовать отвалившую от причала яхту.

– Есть! – ответил тот и, спустившись вниз, поспешил на носовую надстройку.

Когда яхта подошла к борту, мичман принял с нее пеньковый швартов, набросил его на лодочный кнехт, а потом установил поданный с борта яхты узкий трап.

– Смир-рна! – на весь залив рявкнул, вскинув руку к пилотке Лобанов, едва нога шедшего впереди командира ступила на трап, и Ксенженко, а вместе с ним и команда яхты, застыли истуканами.

– Вольно, – поднял вверх голову Морев и пригласил гостей следовать за собой в носовую часть ракетоносца.

– Да это же настоящий левиафан! – поразился светлейший, взирая на высящийся над ними мрачный массив рубки, с крестообразно раскинутыми по ее сторонам громадными лопастями рулей и холодно блестящими глазами задраенных иллюминаторов.

– Вот-вот, ваше сиятельство, и я то же молвил, когда впервые увидел сие чудовище, – наклонился к светлейшему Мельгунов.

– И какое же имя носит столь грозный корабль? – поинтересовался у Морева князь.

– К сожалению, имени у него нет, только бортовой номер.

– Однако, – несколько разочарованно протянул светлейший.

В этот раз, хорошо помня печальный случай с наместником, Морев приказал Ксенженко отдраить входной люк первого отсека и спуститься вниз первым, для подстраховки.

Затем, пригласив гостей следовать за собой, шагнул туда сам. Сопящего и оскальзывающегося на перекладинах трапа светлейшего, они с Ксенженко бережно приняли под руки, а Мельгунов, уже имеющий определенный опыт, довольно ловко спустился сам.

Вслед за этим последовала экскурсия по крейсеру подобная первой, с той лишь разницей, что светлейший не подавал каких-либо признаков страха или растерянности.

И в этом не было ничего удивительного.

Фаталист и прагматик по природе, он на все смотрел философски и с практической точки зрения. Еще тогда, в Санкт-Петербурге, слушая рассказ адъютанта Мельгунова и разглядывая снимок крейсера, Потемкин сразу же понял, какие небывалые возможности открываются перед страной, которая его заполучит. Теперь же, воочию увидев его, светлейший размышлял, как сделать так, чтобы крейсер, с его экипажем, остался в России и послужил на благо Империи. И, естественно, под его началом.

Познакомившись с Моревым и оценив поведение того при встрече и теперь, на борту крейсера, князь сделал для себя вывод, что перед ним смелый и решительный человек, осознающий свою силу и независимость. А потому вести себя с ним следует, как с равным.

Когда Морев и сопровождавший гостей помощник завершили показ корабля и предложили им позавтракать на борту, светлейший с готовностью согласился, и все направились в офицерскую кают-компанию.

Она вновь блистала белыми накрахмаленными скатертями, позолотой фаянса и холодом мельхиора. В этот раз коки приготовили традиционный салат оливье, борщ по-киевски, с посыпанными чесноком пампушками, плавающие в янтарном масле украинские вареники с мясом и пышные пироги с творогом. Кроме того, на столах красовались хрустальные графины с рейнским и приготовленным по особому рецепту клюквенным напитком.

Во время обеда снова провозглашали тосты за Екатерину, светлейшего и команду крейсера. Любивший малороссийскую кухню Потемкин, остался весьма доволен обедом, однако, вопреки своему правиду, ел и пил в меру, обдумывая свои дальнейшие действия.

Через час, тепло простившись с командованием корабля и пожелав встретиться с Моревым на следующее утро у губернатора, светлейший отбыл на берег. Там он всласть попарился в губернаторской бане и, выпив жбан хлебного кваса, отправился почивать.

Проспав до вечера, светлейший пригласил к себе Мельгунова.

– Алексей Петрович, ты поступил весьма разумно, приветив у себя сей корабль и направив гонца в столицу. А скажи-ка мне, какое мнение у тебя сложилось о капитане. За две недели, поди, присмотрелся?

– Капитан умный и решительный человек, – подумав, сказал генерал-губернатор. – К тому же весьма деятелен и благоволит к нам.

– С чего ты взял?

– Чтобы командовать таким кораблем и ходить на край света, нужны недюжинные ум и способности. А по поводу благоволения к России – он передал мне штурманские лоции морей и океанов, весьма полезные для мореплавания. На них указаны морские торговые пути и множество практически неведомых нам земель. К тому же, – продолжил Мельгунов, – капитан, испытывая расположение за теплый прием и не желая оставаться в долгу, предложил свои услуги по постройке для нас новых самодвижущихся судов и дальнобойной артиллерии.

Это сообщение привело Потемкина в сильнейшее возбуждение.

– Да ты понимаешь, что сие значит?! – вскричал он. – Это же… это же небывалые выгоды для России!

– Именно так, ваше сиятельство – бесстрастно ответил Мельгунов.

– Дай я тебя облобызаю, Алексей Петрович. Права матушка, называя тебя весьма полезным для государства человеком. – Светлейший встал с кресла и, подойдя к генерал-губернатору, трижды облобызал того в щеки.

Немного спустя он с интересом рассматривал показанные ему Мельгуновым лоции и листал пояснения к ним.

– Прикажи своим картографам, снять для тебя копии, – распорядился светлейший, довольно потирая руки, – а эти я заберу с собою, порадую матушку.

– А на днях у меня будут чертежи самодвижущегося судна, – согласно кивнув головой, заявил генерал-губернатор. – Я уже приказал готовить место на верфи для его закладки.

– Весьма, весьма похвально, Алексей Петрович, – сказал Потемкин. – Корабелы тут знатные, тебе и карты в руки. Только сии лоции и чертежи храни как зеницу ока, – остро взглянул он на Мельгунова. – Чтобы они не оказались у недругов наших. Чай, в Европе уже знают о твоих гостях?

– Думаю, пока нет, – улыбнулся Мельгунов. – Как только корабль господина Морева появился в гавани, я приказал объявить в порту карантин и до поры не выпускать иностранные суда.

– Умно, – одобрительно хмыкнул светлейший.

– А еще, – продолжал генерал-губернатор, – он передал мне спасенного в океане англичанина – морского офицера. Сей муж находится под надзором, и с оказией я намерен препроводить его в Санкт-Петербург, для отправки на родину.

– Англичанина я заберу с собой, – сказал Потемкин, – пусть погостит у нас немного. А теперь самое главное, Алексей Петрович. Сколь значим сей корабль для России, не тебе объяснять. А посему он незамедлительно должен быть на Балтике, в Кронштадте. Поутру я сообщу про то капитану и вместе с ним отправлюсь в путь. По прибытии же доложу государыне о твоих заслугах в этом деле.

Это известие искушенный в государственных делах Мельгунов воспринял как должное, ибо на месте светлейшего, поступил бы именно так.

– Что ж, Григорий Александрович, сказал генерал-губернатор, – жаль, мне конечно, отпускать столь желанных гостей, но для дела так будет лучше.

Утром, когда Морев прибыл на аудиенцию, светлейший принял его в парадном зале губернаторской резиденции. На князе был шитый золотом мундир генерал-поручика, с красной анненской лентой через плечо и орденами Святых Анны, Георгия и Александра Невского на груди. Здесь же находились, тоже облаченные в блестящие мундиры, генерал губернатор и наместник.

Тепло поприветствовав гостя, светлейший выразил Мореву глубокую признательность за переданные генерал-губернатору карты и сделанные им предложения, касающиеся судостроения и артиллерии.

– А теперь, господин капитан, – сказал он, – я хочу пригласить вас посетить Санкт-Петербург. Государыня-императрица будет весьма рада.

– Благодарю вас, ваша светлость, за столь лестное предложение, – ответил Морев, – но я не хотел бы оставлять корабль.

– А зачем оставлять? На нем и поплывете, – высоко вскинул левую бровь Потемкин. – Тем паче, что не за горами зима и Белое море скуют льды. В Кронштадте же у нас незамерзающий порт и все условия для удобной стоянки вашего крейсера.

Морев понимал, что предложение светлейшего равносильно приказу и от него глупо отказываться.

– Все это меняет дело, – слегка поклонился он. – Когда мне следует отплыть?

– По мере готовности, – ответил светлейший. – И я тоже отправлюсь с вами.

Это решение Потемкин принял накануне, и далось оно ему нелегко. С одной стороны возвращение в столицу на этом могучем, способном покорить весь мир корабле, еще больше возвысило бы его в глазах Екатерины и европейских дворов. С другой – неизвестно, как поведут себя эти самые «потомки» в море.

Любой другой, исключая Мельгунова, на месте светлейшего, ни при каких условиях не отправился бы в это плавание. Но на то он и Потемкин, чтобы повергать всех в изумление неповторимостью и размахом своих действий.

– Ну что ж, – с минуту подумав, ответил Морев. – В таком случае, я готов поднять якорь завтра.

– Вот и отлично, господин капитан, – не скрыл своей радости князь. – А ты, Алексей Петрович, обратился он к Мельгунову – позаботься о провианте на время плавания.

А еще через час, пришпоривая коней, из города унеслись гусары, спеша доставить императрице письмо от светлейшего.

Известие о предстоящем переходе в Кронштадт, да еще с самим Потемкиным, на борту крейсера восприняли с воодушевлением. Особо радовались старпом с Пыльниковым, которые были коренными ленинградцами.

– Глядишь, Сергей Ильич, своих предков встретим, – улыбнулся Круглов, дружески хлопнув минера по плечу.

– А чем черт не шутит? – ответил тот. – Со слов деда, один из моих пращуров служил на Петровском флоте.

В полдень, с приставшего к ракетоносцу лихтера на борт приняли дополнительный запас продовольствия и пресной воды, а сопровождавший судно Морозов вручил Мореву увесистый кошелек с золотыми империалами.

– Это для команды от его высокопревосходительства и наместника, – сказал он. – В Петербурге сгодятся.

Вечером, после ужина в своем «санатории» – так команда окрестила летнюю резиденцию губернатора – она была доставлена на борт и занялась проворотом оружия и корабельных механизмов. Реактор был выведен на полную мощность и все изготовлено к походу. Для светлейшего освободили каюту Сокурова, который на время перехода поселился к старпому.

Ранним утром, едва забрезжил рассвет, от причала отвалила губернаторская яхта с Потемкиным и провожающими и направилась к крейсеру.

Морев с Сокуровым тепло распрощались с радушными хозяевами, затем последовала команда «по местам стоять, с якоря сниматься» и, совершая циркуляцию, на малом ходу ракетоносец двинулся к выходу из залива.

В тот же момент с бастионов крепости грянули пушки, салютуя уходящему кораблю. В ответ взвыла корабельная сирена, и ее отзвуки долго витали над берегом.