Текст книги "Тайник Русского Севера (с иллюстрациями)"

Автор книги: Валерий Демин

Оттуда же во многом ведет свое начало и церемониальная сторона, принимавшая подчас самые разнузданные формы. Этнографы прошлого достаточно потрудились, чтобы собрать множество убедительных доказательств, которые подтверждают сохранившуюся практически до наших дней связь архаичных сексуальных традиций с земледельческим культом. Данные факты суммированы, к примеру, в классическом 12-томном труде Дж. Дж. Фрэзера «Золотая ветвь» (плюс еще один так называемый «Дополнительный том»). Российскому читателю перевод книги доступен как в сокращенном, так и в полном, неадаптированном виде, откуда и заимствованы ниже приводимые отрывки:

«Обряды, с незапамятных времен связывающиеся с обеспечением племени пищей, после того как источником ее стало земледелие вместо охоты, естественно развились в магический церемониал, имеющий целью стимулирование естественного плодородия. Вера в то, что половой акт не только помогает получению обильного урожая, но даже прямо необходим для этого, получила всеобщее распространение на ранних стадиях развития человеческой культуры.

<…> Жители Перу соблюдают строжайший пост и полностью воздерживаются от половых сношений перед праздником, которым они отмечают созревание груш (палта). При наступлении праздника нагие мужчины и женщины собираются вместе и бегут наперегонки, после чего мужчины совершают половой акт с теми женщинами, которых им удается догнать. Подобные же ежегодные празднества, во время которых допускается неограниченная свобода половых сношений, происходили в Чили, Никарагуа, а у некоторых мексиканских племен сохранились и до наших дней. Священные празднества Джурупури у уопов и ряда других племен в долине Амазонки представляют собою не что иное, как временное допущение промискуитета, когда старые и молодые мужчины и женщины совокупляются совершенно свободно. У чороти все ритуальные танцы сопровождаются публично и без ограничения совершаемыми половыми актами. Таковы же обычаи бороро. У патагонцев главный религиозный праздник, называемый Камаруко, представляет собой всеобщую оргию. У племен, населяющих прерии Северной Америки и низовья Миссисипи, празднества в честь урожая связаны с допущением промискуитета, причем старые мужчины и женщины увещевают молодежь, чтобы она предавалась половым сношениям безо всякого разбора.

<…> На некоторых острова, которые расположены между западной частью Новой Гвинеи и северной частью Австралии, языческое население рассматривает Солнце как мужское начало, оплодотворяющее землю, являющуюся женским началом… Каждый год в начале периода дождей господин Солнце нисходит в священное фиговое дерево, чтобы оплодотворить землю… По случаю этого праздника приносят в жертву множество свиней и собак. Мужчины и женщины предаются сатурналиям, посреди огромной толпы под пляски и пение публично инсценируется мистическое соединение Солнца и земли путем реального совокупления мужчин и женщин под деревом.

<…> У даяков на Северном Борнео во время празднества, именуемого бунут, предназначаемого для обеспечения плодородия почвы и получения обильного урожая риса, в течение четверти часа допускается неограниченная свобода половых сношений, после чего восстанавливаются совершеннейшие приличия и порядок… У джакунов в Малайе в период сбора урожая риса мужья обмениваются женами. <…>

…В Британской Новой Гвинее, <…> чтобы оплодотворить пальмы саго, люди вступают в беспорядочные половые сношения, чтобы получить животворную жидкость, которой натирают стволы саговых пальм». <…>

И так далее. Причем безотносительно – идет ли речь о южных этносах или же о северных. Еще в начале нынешнего века из российских газет можно было почерпнуть, к примеру, следующие сведения:

«Из всех учений христианства учение о целомудрии и браке оказало всего менее влияния на жизненные привычки крещеных самоедов, тунгусов и проч. Из Яркина в северной Сибири один наблюдатель сообщает: „Чувство стыдливости здесь, по-видимому, совершенно отсутствует. Все отправления человеческого организма совершаются публично. Того, кто не привык у такому образу жизни, все, что он должен здесь видеть и слышать, настолько унижает и оскорбляет в собственных глазах, что он готов презирать себя и весь мир. Это отсутствие стыдливости еще более поддерживается тесным сожительством женатых и холостых. Половая зрелость, по-видимому, наступает здесь раньше, чем где бы то ни было“. Гостеприимство заключает в себе, между прочим, и обмен женами».

Выше приведены факты, которые касаются обычаев соблюдавшихся еще сравнительно недавно. Тем более это касается более отдаленного прошлого. Вот что бесстрастно сообщает уже упомянутый хронист Гарсиласо де ла Вега в своей знаменитой «Истории государства инков»:

«В остальных обычаях, таких как брак и сожительство, индейцы того язычества были не лучше, чем в одежде и в еде, потому что многие племена соединялись для сожительства, словно звери, как им доводилось встретиться, не зная, что такое собственная жена; а другие женились по своей прихоти, не считаясь с тем, что это были их сестры, дочери и даже матери. У других народов соблюдалось исключение только лишь в отношении матерей; в других провинциях считалось дозволенным и даже достойным похвалы, если девушки вели себя как можно более безнравственно и беспутно, и для самых распущенных из них замужество было больше всего гарантировано, так как среди них они наиболее высоко ценились; по крайней мере девушки такого поведения считались заботливыми, а о честных девушках говорили, что их никто не хотел из-за их слабости. В других провинциях были противоположные обычаи, ибо матери охраняли там дочерей с огромной тщательностью, а когда решался вопрос об их замужестве, их выводили и на виду у всех и в присутствии родственников, которые нашли суженого, своими собственными руками лишали их целомудрия, предъявляя всем доказательство их хорошего поведения. В других провинциях девственницу, которая должна была выходить замуж, лишали целомудрия самые близкие родственники жениха и его самые большие друзья, и при этом условии заключался брак, и такой ее получал затем муж».

Казалось бы, русский народ, живший под жестким контролем клира по патриархальным и чуть ли не по домостроевским традициям, чаша сия миновала. Как бы не так! В конце прошлого – начале нынешнего века в Ярославле вышли четыре тома документов, озаглавленные «Обычное право. Материалы для библиографии обычного права». Их составитель – русский юрист и этнограф Евгений Иванович Якушкин (сын известного декабриста) (1826–1905). В увесистых томах собраны и систематизированы выдержки из провинциальной периодики за несколько десятилетий. Факты (и ничего, кроме фактов!), которые здесь приводятся могут поколебать какие угодно идеализированные представления о национальных обычаях. В частности это относится и к множеству неоспоримых свидетельств о полной свободе сексуальных – в том числе добрачных – отношений, зафиксированных по всей России и, в частности, на Севере, например, в Пинежском уезде Архангельской губернии или в Енисейской губернии в Сибири.

Документы бесстрастно свидетельствуют о том что в Томской губернии крестьяне-переселенцы, как и инородцы, совершенно свободно смотрят на нарушение целомудрия: «Несмотря на ближайшее родство, любовные связи брата с сестрой, отца с дочерью и т. п. считаются дозволенными и называются „просто птичьим грехом“ по уподоблению птицам, вышедшим из одного гнезда». Далее следует множество других подобных и подробных фактов, сообщаемых провинциальными корреспондентами: например, об эпизодах так называемого «свального греха», о подчеркнутой и демонстративно афишируемой свободе добрачных сексуальных отношениях у казацкой молодежи, о деревенской проституции в Калужской губернии, а также о «гостеприимном гетеризме», когда хозяин уступает гостю на ночь жену для любовных утех. И т. д., и т. п. – чуть ли не целый том.

* * *

В эпоху матриархата свободные и беспорядочные сексуальные отношения между полами были господствующими и повседневными (а не только во время празднеств). Постепенно добрачный промискуитет сошел на нет, сохранившись только во время ритуальных действ и празднеств, в том числе и в европейской сексуальной культуре (знаменитые дионисии, сатурналии и вакханалии). Церковь беспощадно преследовала и карала любые рецидивы языческих традиций. Однако земледельческая обрядность – слишком серьезная вещь, чтобы просто так исчезнуть. До недавнего времени хоть редко, но все же фиксировались этнографами обычаи, уходящие в глубь веков и тысячелетий, связанные с сопряжением архаичных верований и земледельческой практики. У славян практиковался выход, бегание и катание обнаженных женщин на вспаханном поле с целью передачи ему женской плодоносной энергии. Считалось также полезным для обеспечения гарантированного и обильного урожая соитие мужа и жены прямо на вспаханном поле перед началом сева.

Последняя традиция, судя по всему, уводит к самой заре земледелия, получившей отражение в древнегреческом мифе о Богине плодородия Деметре. На свадьбе Кадма – легендарного основателя Фив – Деметра не устояла перед красотой другого земледельческого Божества – Иасиона (раньше писалось – Ясион, что более правильно, так как лучше отражает общеиндоевропейский корень «яс» – тот же самый что и в русских словах «ясный», «ясень» и др). Деметра, не стесняясь, увела избранника из-за свадебного стола прямо в ночь, и в порыве неописуемой страсти они предались любви на трижды вспаханном поле. И хотя Зевс, увидев перепачканную рубаху сестры, в наказание за бесчестие тотчас же поразил Иасиона молнией, магический обряд соития с женщиной на еще незасеянном поле сделался повсеместно распространенным.

Эти и другие обряды восходят к седой арийской древности, когда земледелие только зарождалось и было немыслимо без магических действий, а человек не отделял себя от жизнетворящей и плодоносящей природы. В лапидарной форме данная истина высказана в Коране: «Ваши женщины для вас как поля». В одном из самых архаичных и почитаемых ведийских памятников «Законы Ману» (глава IX) та же мысль раскрыта более обстоятельно:

«33. Женщина считается воплощением поля, мужчина считается воплощением семени; рождение всех одаренных телом существ [происходит] от соединения поля и семени. <…>

37. Эта земля считается вечной утробой живых существ, но семя не сохраняет в развитии никаких качеств утробы».

Сходные представления были присущи практически всем народам земли. Приведем в качестве иллюстрации свидетельство, касающееся обычаев бытовавших в Новом Свете (его приводит в одной из своих работ Мирча Элиаде). Американо-индейский пророк Смохалла, из племени уматилла, отказался пахать землю.

«Грех, – сказал он, – рубить или резать, рвать и царапать нашу общую мать, занимаясь земледелием», – и добавил: «Вы говорите мне копать землю? Я что, должен взять нож и вонзить его в грудь моей матери? Но тогда, после того, как я умру, она не примет меня снова к себе. Выговорите мне копать и выбрасывать камни. Что же, я должен увечить ее плоть, чтобы стали видны кости? Тогда я больше никогда не смогу войти в ее тело и родиться вновь. Вы говорите мне косить траву и жать хлеба, чтобы стать богатым, как белый человек. Но как я могу осмелиться резать волосы своей матери?»

Названные и им подобные верования связаны напрямую с древнейшим народным космогоническим мировоззрением. По убеждениям предков и прапредков многих народов, космогония вообще сродни эмбриогонии, поэтому каждый человек носит в себе подсознательные сведения о собственной эмбриональной жизни, появлении на свет в процессе родов, а космогонический миф дает людям возможность косвенным образом снова пережить – через макроскопическую проекцию – свое прошлое внутриутробное состояние и соответствующие ощущения.

Перенос на Космос выводов из житейского сексуального опыта – это лишь одна сторона проблемы. Вторая же состоит в том, что в космическо-небесных силах видели и первоисточник сексуальной энергии – мужской и женской. В наибольшей степени данный аспект был развит в тайных оргиастических мистериях и ритуалах, а впоследствии получил отражение в многочисленных трактатах о любви – китайских, индийских, японских, арабских и т. п. По канонам христианским половая любовь всегда считалась чем-то греховным, требующим очищения и жесткой регламентации. Однако в народных традициях, несмотря на преследования со стороны церкви и властей, оставалась неискоренимой языческая вера в тайные, главным образом – небесные силы, которые якобы и обусловливали всю гамму любовных чувств, управляя ими как в положительном, так и в отрицательном направлении.

В представлении многих народов Небо – не только часть или полное выражение Космоса, но и активная сторона космогонического или теогонического процесса. В большинстве древних культур, находившихся на стадии патриархата, Небо имело мужское обличие (редкое исключение – древнеегипетская мифология, где Небо – Нут – женского рода), оно наделялось мужской потенцией и представлялось с ясно выраженной мужской атрибутикой. В связи с распространенными сказаниями о браке Земли и Неба Млечный путь представлялся фаллосом Небесного Бога. Так, древние греки полагали, что Млечный путь – гигантский фаллос Бога Урана. Отголоском общеарийских воззрений может служить русская народная сказка из афанасьевского сборника «Русских заветных сказок» о волшебном кольце, благодаря которому фаллос героя вытягивается на семь верст и достигает неба.

* * *

Космическая символика может насыщаться как женским, так и мужским содержанием, попеременно переходя одно в другое. Это хорошо видно на примере классической солнечной (солярной) символики. Начиная с Древнекаменного века Солнце повсюду обозначалось одинаково – как круг (или двойная окружность) с точкой в центре. Среди разнообразных знаков женского естества, которыми испещрены места обитания первобытных людей, постоянно встречаются и фигуры с точкой посередине (рис. 113). По той же схеме издревле изображались и женские груди с сосками в виде центрально расположенных точек или концентрических кружков (рис. 114). Данная традиция не подвластна ни времени, ни пространству. Практически одинаковые солярно стилизованные изображения женских грудей можно отыскать и на далеких островах Полинезии (рис. 115), и в центре индийской цивилизации (рис. 116). Таким образом, суть солнечной и женской символики объективно совпадали.

Сказанное хорошо прослеживается на примере знаменитых Врат Солнца – памятника доинкской цивилизации, расположенного в современной Боливии, в районе высокогорного озера Титикака (рис. 117). Памятник перенасыщен матриархальной символикой, Во-первых, это сами врата, созданные из цельного блока и олицетворяющие женское естество. Во-вторых, голова центральной фигуры южноамериканского мегалитического памятника окаймлена короной из кружкового (солярного) орнамента. Это полностью совпадает с общемировой архаичной традицией, в соответствии с которой Солнце представлялось светилом женского рода и выступало коррелятом или же ипостасью Великой Матери.

Так, по древнекитайским представлениям, на небе властвует женское солнечное Божество Сихе – мать десяти солнц. Девять из них впоследствии поразил из лука Великий стрелок И, после чего в небе осталось только одно дневное светило. Вот что говорится о Матери солнц в древнейшем и важнейшем первоисточнике «Каталог гор и морей»:

«За Юго-восточным морем, у реки Благостной, расположено Царство Сихе. [Там] живет женщина по имени Сихе. Здесь солнца купаются в водоеме Благостном. Сихе – жена Предка Выдающегося (Цзюня) – родила десять солнц».

В русском мировоззрении и народном космизме представления о Солнце прошли через разные этапы. Оно мыслилось и как женское существо (Солонь), и как мужское (Хорс или же Коло и Ярило – языческие Божества зимнего и весенне-летнего Солнца), и, наконец, в современном языке сделалось объектом среднего рода. Женский облик Солнца отразился и в русском фольклоре:

 
Стоят три терема златоверхие:
В первом терему – млад светел Месяц,
Во втором терему – красное Солнышко,
В третьем терему – часты звездочки.
Светел Месяц – то хозяин в дому,
Красно Солнышко – то хозяюшка,
Часты звездочки – малы детушки.
 

В приведенной колядке, записанной на Севере, Солнце выступает в своей женской ипостаси (рис. 118).

Древнерусское женское название Солнца – Солонь встречается в самой древней из дошедших русских рукописных книг – Остромировом евангелье (в современном языке известно малоупотребительное слово «посолонь», что означает «по Солнцу»). По русским народным поверьям, Солнце, возвращаясь из зимы в лето, надевает праздничный сарафан и кокошник, что наглядно свидетельствует о женской принадлежности (об этом же говорит популярная загадка: Что такое: красная девушка в окошко глядит? – Солнце).

В тайных и, несомненно, древнейших заклинаниях великороссы обращались к дневному светилу: «Матушка, красное солнце!» Сохранилась в записи XIX века удивительная по своему космическому мироощущению песня липецкой девушки (Тамбовская губерния), которая перечисляет свою астрально-космическую родословную, подчеркивая неотделимость человека от Вселенной:

 
Мне матушка – красна Солнушка,
А батюшка – светел Месяц,
Братцы у меня – часты Звездушки.
А сестрицы – белы Зорюшки.
 

В латышских народных песнях дневное светило величается матушкой. Тема – достаточно распространенная в русской обрядовой поэзии. Купальская песня крестьян Смоленской губернии доносит до нас ту же архаику древнего космического мировоззрения, когда человек мыслил себя полноправным членом небесно-космической семьи.

 
А я роду хорошего…
А я роду богатого…
А мой батька – ясен месяц…
Моя матка – красное солнце…
 

Женская природа Солнца легко прослеживается и в сказочном образе Царь-девицы. Она – всесильная Солнечная дева (в сказке Ершова «Конек-горбунок» она – сестра Солнца); живет за морем-океаном или огненной рекой; владеет чудесным дворцом, из окон которого видна вся Вселенная; от ее взоров нельзя спрятаться ни в облаках, ни на суше, ни под водой. Другое ее имя – Царевна Солнце. Всё это получало отображение и закреплялось в течение тысячелетий в традиционной символике, в том числе и в вышивках на женской одежде. Про то даже и в песнях пелось:

 
Как повышита тонко бела сорочечка:
Около ворот-то – солнышко,
А вокругот-та – вот светел месяц
Со луной да поднебесною,
Со звездой да со восточною.
 

Солнце всегда олицетворяло и Колесо Времени (в древнеиндийском мировоззрении оно именовалось Колесом Калы, а в буддийском – Колесом Сансары) – символ Вечного Возвращения в постоянной борьбе между Жизнью и Смертью. Мистический смысл солярного умирания и возрождения особенно усиливался на Севере, где Солнце надолго исчезало в полярную ночь и также надолго возвращалось в полярный день. Не случайно поэтому среди петроглифов Кольского полуострова, обнаруженных на реке Поной, находится древнейшее изображение Колы-Солнца (рис. 119), к тому же гомоморфно соответствующее древнеегипетскому иероглифу (кружок с точкой посередине), обозначающему Солнце. Практически в том же начертании данный символ в качестве исходной основы входил в древнекитайское (иньское) письмо и в трансформированном виде сохранился в написании современного китайского иероглифа. Это – факт исключительной важности: археологические и археографические памятники однозначно подтверждают генетическое родство доиндоевропейской, протокитайской и древнеегипетской культур. Небезынтересно, что сходным образом (малый круг в большом) изображается и гора Меру (на некоторых буддийских мандалах). Впоследствии солнечный символ через древнюю и средневековую астрологию был воспринят современной наукой и используется в современной астрономии в том же значении, что и в наскальных рисунках Гипербореи.

Древний символ Коло-Солнца (кружок с точкой посередине) сохранился и в оленьих клеймах-тамгах народов Севера, заселивших полярные и приполярные территории позже, после постигшей эти края климатической катастрофы. Сакральный знак Солнца, родственный древнеегипетским и древнекитайским иероглифам, зафиксирован русскими колонистами в самых ранних из дошедших до нас документальных источников по культуре и хозяйственной жизни вогулов (манси) и енисейских остяков (кетов). В наскальных изображениях (петроглифах) Урала также был зафиксирован древний символ Солнца. Есть он также и на чукотских рисунках. Из других северных народов солярно-кружковую символику активно используют эвенки, коряки, ительмены, долганы, алеуты и особенно – эскимосы.

Вообще же древний солнечный символ получил широчайшее распространение во всех частях света и практически на всех отрезках исторического развития, начиная с каменного века. Из древних культур, помимо египетской и китайской, следует отметить еще древнеперсидскую и эгейскую, а также другие древнеевропейские культуры – вплоть до Британских островов и Ирландии. На Американском континенте солярная символика зафиксирована, в частности, в Древней Мексике и современном Перу – наследнике культуры инков; в Африке – в Древнем Бенине и во многих современных государствах Африки. Все это подтверждено скрупулезным статистическим подсчетом.

Этнографы и археологи в подавляющем большинстве воздерживаются от объяснения причин столь глубокой внедренности солярно-циркульной символики в мировую культуру. Действительно, без опоры на концепцию единой Прародины и единой Пракультуры трудно объяснить столь стойкую повсеместную привязанность к кружковому орнаменту и циркульной символике аборигенов Европы и Азии, Северной и Южной Америки, Африки и Океании. Среди народов России кружково-циркульный орнамент распространен в виде вышивок, резьбы, росписи и т. п. не только на Севере, но и в Сибири и на Дальнем Востоке (якуты, буряты, ульчи, алтайцы, тувинцы, шорцы, хакасы), в Поволжье (татары, мордовцы, удмурты и др.).

Естественно, популярны солярные символы и в русском орнаменте, где точка встречается как в круговом, так и в ромбическом обрамлении (кстати, в последнем случае это полностью совпадает с соответствующим древнекитайским иероглифом). Солярные знаки зафиксированы на вышивках, предметах и изделиях из кости, дерева, металла – на украшениях, перстнях, подвесках, пряслицах, игральных костях и т. п.

В музеях страны хранятся мелкие бронзовые изделия, относящиеся к первым векам нынешнего тысячелетия, из Смоленщины, Приладожья, других краев и областей: утки, гуси, собачки, зайцы, разные «неведомые звери» – сплошь испещренные солнечными и иными «небесными» символами. До недавнего времени в Архангельской губернии (Холмогоры) процветал косторезный промысел по изготовлению орнаментированных ларцов, украшенных резными кружками с точками посередке. Наконец, нельзя не отметить, что древние (языческие) славяно-русские святилища в проекции сверху также представляли собой громадный круг с «точкой» (идолом или костром) посередине (рис. 120). Любопытно, что культовые сооружения точно такой же конфигурации и с множеством костров – но в виде изгородей из срубленных молодых деревьев и кустов – отмечены этнографами также у североамериканских индейцев.

* * *

* * *

Что такое женщина? Величайшая тайна Мироздания! Неповторимый шедевр Природы! Начало Жизни! Всё это так. Но что такое женщина по самой сокровенной сути своей знает только сама женщина. И сколь бы много мужчины на сей счет ни говорили, какие бы изощренные теоретические гипотезы ни выдвигали, какие бы вдохновенные гимны ни сочиняли и сколько бы невидимых миру слез ни проливали – им не дано приоткрыть завесу над Тайной тайн. Лучше всего об этом сказала одна безымянная эфиопская женщина. Слова ее оказались настолько просты и точны, что в самое сердце поразили сразу двух известных ученых – этнографа Лео Фробениуса и психолога Карла Юнга. Цитируемое ими обоими откровение настолько удивительно по свой житейско-философской глубине, что нельзя удержаться, чтобы не привести его полностью:

«Откуда мужчине знать, что такое жизнь женщины. Жизнь женщины и жизнь мужчины – это далеко не одно и то же. Так назначено Богом. С момента обрезания [в Эфиопии практикуется обрезание – В.Д.] и до полного увядания жизненных сил мужчина не меняется. Даже впервые познав женщину, он остается тем же, кем был до этого. Ее же первая близость с мужчиной раскалывает надвое. В тот день женщина становится другим человеком. Так было всегда. После ночи, проведенной с женщиной, мужчина уходит. Его жизнь и тело остаются неизменными. Женщина же зачинает. По сравнению с бездетной женщиной, женщина-мать – другой человек. В течение девяти месяцев она носит в своем теле плод одной ночи. Появляется нечто, что уже никогда не покидает ее жизнь. Теперь она мать. Она – мать, и она останется ею, даже если ее ребенок умрет, даже если умрут все ее дети. Ибо было время, когда она носила под сердцем дитя. Это чувство никогда не покидает ее душу. Даже когда дитя мертво. Всего этого мужчина не знает; он ничего не знает. Он не знает, как меняет женщину познание любви, как ее меняет материнство. Он и не может ничего этого знать. Только женщина может знать это и говорить об этом. Вот почему мы не можем позволить нашим мужьям руководить нами. Женщина может только одно – уважать себя. Всегда оставаться порядочной. Она обязана, – ее природа такова. Всегда оставаться девственницей и всегда быть матерью. Перед каждой близостью – она девственница, после каждой близости она – мать. Так можно определить, хорошая она женщина или нет?»

Так восславим же величайшее чудо Мироздания – Женщину, ее хтоническую первозданность, волшебную красоту, магическую притягательность, блаженную нежность, житейскую мудрость и нечеловеческую жизнестойкость! Склоним головы перед Женщиной-Матерью, Женщиной-Возлюбленной, Женщиной Великой Богиней, культ которой, однажды зародившийся еще в незапамятные времена матриархата, за тысячи лет своего существования достиг воистину космических масштабов. Мать-прародительница или, как гениально выразился Лукреций, «Мать всех Богов и праматерь нашего тела», во вдохновенном сознании многих поколений превратилась и в Мать Сыру Землю, и в Мать-Родину, и в Мать-Вселенную, которая непрерывно продуцирует и распростроняет жизнетворную энергию неистребимого Женского Начала.