Текст книги "Рассказы о юных героях"

Автор книги: Валерий Воскобойников

Соавторы: Борис Никольский,Надежда Надеждина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Валерий Воскобойников
Валя Котик

Некоторые взрослые всю жизнь ведут себя словно дети. Но встречаются и дети, которые с детства живут по-взрослому. Даже когда они ещё совсем маленькие. Таким был и юный герой Валя Котик.

– Не хочу, чтобы меня называли котиком, – сказал Валя родителям, когда ему было пять лет.

– Как же звать тебя? – улыбнулся дядя, живший с Валей в одной избе.

– А так, чтоб не смеялись. По-взрослому.

– Есть такие писатели – Пушкин, Толстой. У них тоже смешные фамилии. И над ними никто не смеётся, их все уважают. За хорошие, умные книги. Так и с тобой. Будет умное дело, будет и уважение. А ещё, – добавил дядя, – чего это ты книжки мои по агрономии с этажерки берёшь?

– Читать хочу научиться, потому и взял.

В выходной дядя съездил на станцию Шепетовка и купил для Вали в тамошнем магазине детские книги. С тех пор Валя только их и разглядывал.

Жили они в маленькой деревушке Хмелёвка. Отец плотничал, мама работала на колхозных полях. Валя вместе со старшим братом Витей тоже без дела не оставались – в огороде грядки пололи, тёлку пасли, ягоды в лесу собирали. На селе и дети всегда при деле.

Однажды трудилась мама на дальнем поле, вдруг видит – Валя идёт к ней с узелком.

– Как же ты в такую даль-то отправился?! – испугалась она.

– Я тебе еду принёс, ты же с собой не взяла.

– Ой спасибо! Какой ты у меня, Валя, заботливый. Да только нам обед привезти обещали… Давай-ка сейчас вместе поедим.

А осенью пошёл Витя в первый класс.

– Я тоже в школу хочу, – объявил Валя.

– Тебе рано, через два года пойдёшь.

Валя чуть не заплакал тогда. И мама купила ему тетрадки, карандаши, ручку, чтобы дома играл в школу. И Валя играл. Усаживался рядом с братом, когда тот делал уроки, и учился писать – сначала палочки, потом буквы. Стихи заучивал.

А после зимних каникул, в один из дней, едва начался урок, Валя вдруг в школу пришёл. С тетрадками. Встал в дверях первого класса и молчит.

– Ты кто? – удивился учитель. – Зачем пришёл? Мы тут учимся, видишь?

– Это Витькин брат! – закричали ребята.

А Валя чуть не заплакал, но пересилил себя и тихо сказал:

– Я тоже учиться хочу.

– Ну, если хочешь, садись на свободное место.

Сел Валя и удивил учителя: оказалось, что он и писать, и читать умеет и стихи знает. А по окончании первого класса даже похвальную грамоту получил.

Потом семья Вали переехала на станцию Шепетовка. И когда мать привела обоих детей в школу, директор растерялся:

– Старшего запишу во второй класс, а младшему ещё и в первый рано.

– Вы проэкзаменуйте его, – предложила мама.

Проэкзаменовал директор Валю и записал сразу во второй класс. А весной торжественно вручил ему ещё одну похвальную грамоту. Так Валя и учился: был лучшим учеником, хотя и младше всех своих одноклассников.

О новостях семейных он рассказывал отцу в письмах. И отец, читая их, чувствовал, как теплеет у него на душе. Два года отец был на войне: сначала освобождал Западную Украину, потом воевал под Ленинградом – участвовал в боях с Финляндией. Когда вернулся, Валя однажды из школы принёс новую похвальную грамоту – за пятый класс. И отец подарил ему велосипед. Велосипеды были тогда редкостью, о них все ребята мечтали. Валя не жадничал: каждому давал покататься. Но через несколько дней, в воскресенье, вышел он из дома с велосипедом и вдруг сразу вернулся.

– Ты чего такой испуганный? – удивился отец. – Или обидел кто?

– Говорят, война началась…

И отец скоро снова ушёл на фронт.

* * *

В первые месяцы войны вражеские армии продвигались быстро. Через Шепетовку, в которой сходилось несколько железных дорог, на поездах эвакуировали в сторону Урала многие заводы. Гитлеровцы решили отправить специально обученных диверсантов, чтобы они взорвали железнодорожные пути и мосты. И тогда наша страна не смогла бы сделать быстро новое оружие, а наши воины не смогли бы остановить фашистские армии.

Гитлеровские генералы и думать не могли, что их замысел сорвёт обыкновенный мальчик Валя Котик. А всё началось с белочки.

Дома у Вали жила ручная белочка. Он подобрал её беспомощным бельчонком в лесу, вылечил и выкормил. Белочка любила спать у него под одеялом, а днём залезать к нему за пазуху, выставляя лишь смешную любопытную мордочку. Когда фашисты стали приближаться, мать сказала:

– Надо нам, ребята, готовиться к эвакуации. Возьмём только самое необходимое, остальное придётся оставить.

Валя понёс белочку в лес. Было ещё лето, и она вполне могла найти для себя пустое дупло, запасти еду на зиму. Вдруг за деревьями он услышал немецкую речь. О чём-то спорили четверо в новенькой милицейской форме. И Валя обо всём догадался. Прячась за кустами, он выбежал из леса, помчался к станции, а там, увидев красноармейцев, закричал:

– В лесу немцы! Их четверо в милицейской форме! Я покажу где.

Командир, прихватив бойцов, отправился следом за Валей. Но углубляться в лес ему не позволил:

– Стой тут. Мы их сами будем брать.

Вскоре раздались выстрелы. Одного «милиционера» убили. Остальные сдались. Как оказалось, все они были немецкими диверсантами.

Через несколько дней мама и оба сына вместе с другими жителями отправились в эвакуацию. Только далеко они не ушли. Гитлеровские танки, прорвав нашу оборону, преградили им путь. И жители вынуждены были вернуться в деревню.

Захватчики с первых дней установили в деревне свой порядок. Особенно лютовал начальник жандармерии обер-лейтенант Кёниг. Он приказал повесить на площади несколько уважаемых людей. Школу превратил в конюшню. На краю Шепетовки сделал концлагерь для пленных воинов, огородив его колючей проволокой, а евреев выгнал из домов и поместил их в гетто, огородив проволокой и его. В гетто попали и три Валиных одноклассника, с которыми он дружил. Их заставляли чистить уборные и собирать шапками навоз.

По улицам маршировали немецкие солдаты, громко звучали немецкие команды. На столбах висели немецкие приказы, подписанные тем же Кёнигом, запрещающие вечером под страхом расстрела выходить из дома без письменного разрешения.

А где-то на фронте воевал Валин отец, и ему уже было не отправить письма.

Однажды над городом пролетал наш самолёт. Вдруг из него что-то посыпалось. Это оказались листовки. Валя собрал несколько десятков и стал расклеивать их на столбах рядом с приказами Кёнига.

В доме Вали поселился Степан Диденко. И мальчик его сразу возненавидел за то, что тот работал на заводе на немцев. «Ещё вежливым, добреньким притворяется!» – со злостью думал Валя. Но скоро и его старший брат с двумя одноклассниками вынуждены были пойти работать на фашистов. «Иначе мы с голоду помрём…» – объяснил брат.

* * *

Как-то вечером Диденко пришёл домой и увидел Валин ботинок с почти отодранной подошвой. Поднял его, чтоб починить, а там – листовки.

– Так это ты расклеиваешь их в городе? – спросил он утром.

– Ну я! – ответил с вызовом Валя. – Я – не как вы, на фашистов не работаю. Я их ненавижу!

– Правильно, что ненавидишь. Только не кричи об этом на каждом углу, ладно? – улыбнулся Диденко. – У меня к тебе поручение: сделай тайник в лесу. За Шепетовкой, где сражалась наша часть, собери патроны и оружие. Только осторожно – это дело опасное. Спрячь всё в тайнике. Сможешь?

– Так вы наш?! – изумился Валя.

– Позже узнаешь… А мне на работу пора.

Целый день Валя готовил тайник в лесу. А когда в выходной пришёл на место сражения, увидел там брата и обоих его одноклассников.

– Так вы тоже?! – удивился он.

– А ты что думал? Только тебя брать не хотели, решили, мал ещё.

Позже Валя узнал, что Диденко был советским офицером, попавшим в плен. Ему удалось в первый же день бежать из концлагеря, и директор лесозавода Остап Горбатюк устроил его на работу, дав фальшивые документы. Они оба – Горбатюк и Диденко – создали в Шепетовке подпольную организацию.

Скоро и Валя стал настоящим подпольщиком: он подсчитывал, сколько у немцев танков, определял, где оружейный склад и где продовольственный. Однажды выкопал ручной пулемёт, зарытый на мясокомбинате, разобрал его, уложил в корзину, прикрыл тряпьём и провёз через всю Шепетовку на велосипеде в лес. Потом Вале поручили и вовсе рискованное дело: шестнадцать военнопленных бежали из лагеря, фашисты искали их с собаками, а он провёл всех в лес и передал учителю из соседнего города, который собирал людей в партизанский отряд. Звали учителя Антон Захарович, и Валя с ним встречался не раз.

По заданию партизан Валя с друзьями закладывали мины на шоссе и подорвали несколько автомобилей. Но однажды мина взорвалась под крестьянской телегой. Крестьянина выбросило в канаву, а лошадь погибла. И тогда им запретили минировать.

– А давайте устроим засаду на шоссе, – предложил Валя друзьям.

И они засели в кустах у дороги. Ждать пришлось долго. Наконец вдалеке показалась легковая машина, а следом – две грузовые с солдатами.

– Уж больно их много, – засомневались ребята. – А ну как поймают нас?

Они легли за кустами. Машины приближались, и вдруг за стеклом легковой Валя увидел самого Кёнига, начальника жандармерии. Вот так удача!

Через несколько секунд трое мальчишек выскочили на дорогу, что-то швырнули под легковую машину и тут же скрылись в кустах. А ещё через мгновение раздались три мощных взрыва, и изуродованная дымящая легковая машина опрокинулась набок. На неё тут же наскочил грузовик с солдатами, не успевший затормозить. Солдаты выпустили по кустам несколько очередей из автоматов, но углубляться в лес не решились.

После убийства начальника жандармерии гитлеровцы ещё больше озверели и стали хватать всех, кто попадался под руку. Однако подросткам вместе со взрослыми подпольщиками тем не менее удалось захватить продовольственный склад, уничтожив охрану, поджечь нефтебазу, а через неделю и склад стройматериалов.

Но среди подпольщиков появился предатель. Он-то и выдал самого Горбатюка, которого сразу арестовали. Партизаны решили во что бы то ни стало спасти своего товарища и стали готовить ему побег. Только не успели – Горбатюк умер во время пыток.

– Надо уходить, – сказал Диденко, – иначе завтра нас всех арестуют.

Он повёл подпольщиков вместе с их семьями через леса в Белоруссию. Там в селе Дубницком была база большого партизанского соединения под командованием Антона Захаровича – того самого учителя, которому Валя передал бежавших военнопленных. У партизан был даже аэродром, и через несколько дней за женщинами и детьми прилетел самолёт. Однако Валя лететь отказался.

– Как тебя зовут? – спросил командир отряда. – Я так и не успел запомнить твоё имя.

– Котик… Валентин Александрович, – отозвался Валя.

– А лет тебе сколько?

– Четырнадцать… будет.

– Почему же ты, дорогой мой Валентин Александрович, не хочешь лететь? Тебе учиться надо. А тут война. Война – дело не женское и не детское. Это – мужское дело.

– Не мужское, а всенародное, – возразил Валя.

– Ладно, ступай в отряд, – улыбнулся командир.

* * *

Один из партизанских отрядов под командованием Ивана Алексеевича Музалёва отправился в далёкий рейд по лесам. Младше Вали в отряде не было никого. «Отчаянный парень», – говорили о нём партизаны. У него получалось многое: брать в плен «языков», взрывать мосты, закладывать мины под рельсы. Как-то раз, уйдя в разведку, Валя заметил кабель, торчащий из-под земли. Он перерубил его, а концы засыпал землёй. Потом уже выяснили, что это был очень важный для гитлеровцев кабель: он соединял рейхминистра восточных земель Розенберга со ставкой Гитлера в Варшаве.

Однажды отряд наткнулся на карателей. Завязался бой. Валя Котик, припав к земле рядом с командиром отряда, бил по врагам из автомата короткими очередями и вдруг заметил фашиста, который подбирался к командиру.

– Дядя Ваня! Сзади!.. – крикнул Валя и заслонил собой Музалёва.

Тот успел обернуться, и выстрелы прозвучали одновременно. Фашист был убит, но и Валя, сражённый немецкой пулей, упал.

Несколько месяцев он лежал в домике лесничего, превращённом в партизанский госпиталь, а потом снова вернулся в отряд и узнал, что его наградили медалью «Партизану Отечественной войны».

* * *

11 февраля 1944 года Шепетовка была освобождена от фашистов. В этот день партизанскому разведчику Вале Котику исполнилось четырнадцать лет.

– Какой подарок тебе сделали! – смеялся командир отряда Иван Музалёв. – Я вот что скажу: возвращайся-ка ты, Валентин, домой. Считай, что война для тебя закончилась. И ты вернулся с победой.

– Возьмём Изяслав, и вернусь, – твёрдо ответил Валя.

Помочь в освобождении от фашистов города Изяслава партизан просило командование армией.

Город освобождали через пять дней. С одной его стороны подошли партизаны, с другой – танковая часть. Партизаны подобрались раньше и в ожидании сигнала залегли в снег.

«Освободим город, и поеду домой. Может, уже и мама вернулась. Восстановим школу, стану учиться как зверь, чтоб ребят догнать…» Мысли в те минуты бежали у Вали одна за другой.

А потом раздался грохот, и партизаны бросились в атаку. Валя стрелял короткими очередями, перебегая от одного дома к другому. Всё шло по плану, и вот уже у фашистов отбили оружейный склад.

– Котик! – скомандовал Мозалёв и назвал фамилии ещё нескольких партизан. – Вы остаётесь охранять склад. Остальные – за мной!

Возможно, командир хотел поберечь юного партизана в последнем для него бою. Но случилось иначе.

Валя стоял на своём посту, прислушиваясь к грохоту взрывов и свисту пролетающих мимо пуль. И вдруг почувствовал удар в живот. Тело его как-то сразу обмякло, ноги стали ватными, и он осел на землю. А на белом маскировочном халате стало расползаться кровавое пятно. Санитары подхватили Валю и бережно отнесли к телеге. Последнее, что он увидел, – проходящие мимо танки с красными звёздами на башне.

Юного разведчика Валю Котика похоронили в Шепетовке, в саду перед школой, в которой он учился. Ему посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. А в Шепетовском парке и в Москве на ВВЦ в честь отважного мальчика, защищавшего наравне со взрослыми Родину, установлены памятники.

Надежда Надеждина
Лара Михеенко

Всё, что написано в этой книжке, правда. Жила в городе Ленинграде, в рабочем районе на Выборгской стороне, пионерка Лара Михеенко. О ней и будет рассказ.

Она любила одуванчики – самые простые цветы городского пустыря. Тяжело болея скарлатиной, Лара сказала матери:

– Мама, чего ты плачешь? Боишься, что я умру? А я стану пуховочкой одуванчика и буду летать по всему свету, к тебе прилечу, и ты вспомнишь меня.

Она любила и лепестки одуванчиков, яркие, как солнце. В ней самой было солнце. Казалось, что золотистые искры вспыхивают в её карих глазах, в кудрявых каштановых волосах.

Чуткая, отзывчивая, она всегда была готова прийти на помощь. Одно время семья Михеенко жила за городом в Лахте. Как-то зимой мать Лары, Татьяна Андреевна, должна была поздно вернуться, а встретить её было некому, отец уехал в дом отдыха. Мама пожаловалась, что боится, и четырёхлетняя Лара запомнила её слова.

Малышка пристала к бабушке:

– Покажи, где будут стрелки часиков, когда вернётся мама?

Бабушка показала на цифру 12. Пришло время ложиться спать: бабушка уснула, но девочка не закрывала глаз. Когда стрелки приблизились к двенадцати, она встала, напялила на себя шубку, обмоталась бабушкиным платком и, петляя между сугробами, пошла ночью на станцию встречать маму.

– Мама! Ты сказала, что боишься, а я не боюсь!

Ко всему живому она относилась по-доброму. Ставила возле крыльца для беспризорных кошек блюдечко с молоком.

Однажды она пришла домой, покусанная неизвестной собакой.

– Придётся делать прививки! – заволновалась мама. – Как это случилось? До сих пор ни одна собака не трогала тебя.

– Но это была больная собака, – ответила малышка. – Я хотела отвести её в аптеку, чтоб ей перевязали раненый хвост.

Лара была озорная, весёлая, быстрая. Как рыба, плавала в море, как белка, лазила по деревьям, бегала с мальчишками наперегонки. Вместе с подружкой Лидой Тёткиной записалась в балетный кружок. Хотела стать балериной и ещё историком. Книги читала запоем.

После того как Лара записалась в три библиотеки, маме пришлось писать библиотекарям записки:

«Прошу вас больше не выдавать книг моей дочери, ученице 106-й школы Ларисе Михеенко. Ей дня мало, читает по ночам».

Иногда мать или отец брали её с собой в кино. Однажды они смотрели фильм из времён Гражданской войны. В избушку к леснику врываются белогвардейцы и требуют, чтоб он стал их проводником. А он, бросая гранату, взрывает врагов и себя. Когда полотно экрана застлал дым взрыва, на весь зал раздался голос Лары:

– Правильно! Я бы тоже сделала так!

* * *

В своём пионерском отряде она была звеньевой. Ребята сдружились, даже в школу ходили все вместе, гурьбой. Чуть ли не каждый день в комнате у Михеенко слышались детские голоса – то Лара занимается с кем-нибудь из троечников, то учит подружек танцевать и играть на гитаре, то советуется с мальчишками, как лучше провести военную игру.

К лету всё затихало. Бабушка с Ларой уезжали отдыхать.

Только один раз они разлучились: военное училище, в столовой которого работала мама, уехало в лагерь под Лугу. Мама взяла Лару с собой, и без бабушки девочка заскучала: и ест плохо, и спит плохо, и гулять ей не хочется.

В одно прекрасное утро Лара исчезла, оставив маме на подушке записку:

«Дорогая мамочка! Не ругай меня, что сбежала. Я уехала за бабушкой. Очень люблю жить, а без бабушки я умру».

Лара особенно нежно любила свою бабушку, любила слушать её рассказы про старину, любила ходить с ней в лес и на луг. Бабушка лечилась сама целебными травами и каждую травку знала по имени.

– Гляди, лапушка, это коровяк. Он – от кашля, череда – от золотухи, сушеница – от заморочения головы. А вот зверобой от девяноста болезней спасает, всем травам он царь!

* * *

Летом 1941 года бабушка с внучкой поехали к родным в деревню Печенево. Тогда это была Калининская, а теперь Псковская область, Пустошкинский район. Здесь, в Печеневе, их и застала война.

В самом начале войны в Ленинград ещё успело дойти письмо:

«Мамочка, дорогая! Очень тебя люблю и скучаю, но дорогу разбомбило, проехать нельзя. Я бы могла пешком, но бабушка не дойдёт. А я не оставлю бабушку».

Больше писем от Лары не было. В это же лето Пустошкинский район заняли гитлеровские войска.

И потянулись один за другим годы неволи, нищеты и горя. Нет горя горше, чем горе народа, горе миллионов людей.

Девочка видела, как по просёлочным дорогам брели, точно тени, беженцы из сожжённых немцами деревень.

У девочки сжималось сердце, но она ничем не могла им помочь – у неё самой лицо было прозрачным от голода.

Девочка слышала плач деревенских девушек, которых разлучали с родными, увозили в рабство на чужбину.

Девочка видела, как повели на казнь учителя из деревни Тимонова Синицына Николая Максимовича и его дочку, тоже учительницу. Они не сдали немцам радиоприёмник и продолжали слушать Москву. Синицыных расстреляли на окраине Пустошки, где уже было расстреляно много советских людей.

«Разве можно это забыть? Разве можно это простить? Нет, нет и нет!» – так думала и Лара, и её печеневские подружки, Рая Михеенко и Фрося Кондруненко.

Весной 1943 года на деревенской сходке прочитали список, кому из девушек явиться в лагерь в Пустошку для отправки в Германию. Все три подружки были в списке. На сборы полагался один день.

* * *

Последний вечер Лара с бабушкой долго не ложились спать. Они сидели на дворе перед банькой, в которой жили, тесно прижавшись друг к другу. Бабушка крепко держала внучку за руку, словно боялась, что, если она выпустит Ларину руку, девочку тут же уведут. Лицо бабушки было мокро от слёз.

Лара не плакала, но её правый глаз стал чуть-чуть косить. Так бывало всегда, когда девочка волновалась.

– Дай погляжу на тебя в последний раз, лапушка!

– Не надо так говорить. Я не хочу, чтоб в последний раз. Ты знаешь, как я тебя люблю.

Когда совсем стемнело, они вернулись в свою избушку и там говорили друг другу ласковые и грустные слова. Наконец бабушка уснула. Девочка осторожно подошла к спящей и прошептала:

– Прощай, милая бабушка! Я не виновата, что тебя оставляю. Это враги разлучили нас. Они не угонят меня в Германию. Пионерка не будет служить фашистам! Я ухожу воевать.

В темноте смутно белел платок, которым бабушка повязывала на ночь голову. Девочка покивала этому платку и бесшумно вылезла в окно.

Так в одну весеннюю ночь из деревни Печенево исчезли три девочки. Они решили стать партизанами, как и Петя, Фросин брат.

На рассвете беглянки встретили в лесу приятеля Пети, знакомого парня, он стал их проводником. Озеро Язно как бы служило границей: по одну сторону озера – земля, захваченная фашистами, по другую сторону – партизанский край.

* * *

В запрятавшейся среди лесов деревне Кривицы стоял штаб 6-й Калининской бригады майора Рындина. Трёх девочек – двух беленьких и одну темноволосую – привели в штабную избу.

Как огорчилась Лара, услышав от командира бригады, что в четырнадцать лет в партизаны не берут.

Но он отказал и её подружкам, хотя Рае было шестнадцать, а Фросе пятнадцать лет. Он не верил, что девочки смогут работать разведчицами: возможно, что местность они знают, но силёнок не хватит, слишком тощие, а партизанский разведчик всё время находится в пути.

Тут в штабную избу вошли ещё двое мужчин, и девочки были забыты. Стоя в сторонке, они внимательно прислушивались к разговору, который вели между собой комбриг одного из отрядов Карпенко и начальник разведки Котляров.

Они говорили о деревне Орехово, куда немцы согнали крестьянский скот. Карпенко брался отбить у грабителей их добычу, но для этого ему нужно было знать, где в Орехове расположены немецкие орудия, где расставлены часовые. А послать в разведку, как доложил Котляров, было некого: все девушки-разведчицы на заданиях, а парню не пройти. В военное время каждый мужчина на счету. Чужого узнают сразу.

– Так у меня же есть тётя в Орехове!

Это сказала Рая. И все головы повернулись к ней.

– Одной не справиться, – сказал Котляров, – надо идти вдвоём. А если вас спросят, почему сейчас вы решили навестить свою тётю? Что вы на это ответите?

– Скажем, что за семенами, – быстро нашлась Лара. – Сейчас все на огородах садят, и мы хотим садить.

«Хоть ты всех моложе, а смышлёная!» – подумал Котляров. Он посмотрел на командира бригады, и тот кивнул головой.

Заходило солнце, когда начальник разведки на коне подъехал к озеру Язно. Переправу день и ночь охраняли часовые. На плот мог попасть только тот, кто знает пароль. Может, девочки забыли пароль? Может, девочек задержали? Почему их нет?

Котляров раздвинул ветки ивняка и увидел, что по озеру движется плот. Позади перевозчика, ёжась от ветра, стояли Рая и Лара. Разведчицы вернулись! Котляров встретил их у причала.

Они прошли по берегу несколько шагов и остановились. Рая высыпала из платка огромные семена: свёклу, бобы, горох… А Лара провела по песку прутиком длинную черту.

Котляров нахмурился: их в штабе ждут, а они играются…

Но рядом с первой чертой Лара провела вторую, получилась дорожка. Котляров понял: дорожка – это деревенская улица, а квадратики по обе её стороны – это дома.

– Горошина будет часовой. – Лара положила горошину в конце дорожки. – И ещё здесь и здесь стоят часовые. Тыквенное семечко будет пушка. Она вот за этим лесом. А бобы – пулемёты. Видите, где я их кладу?

Начальник разведки вынул из полевой сумки карандаш и бумагу и стал перерисовывать план.

В этот весенний вечер решилась судьба Лары и её подружек. Партизаны приняли их в свою боевую семью.

* * *

С этого вечера домом для Лары стала изба разведчиков, где спали по-походному, не раздеваясь, чтоб вскочить сразу же, как только позовут.

В этом доме надо забыть детские капризные слова: «не хочу!», «не могу!», «не буду!». Здесь знают одно слово: «нужно». Нужно для Родины. Для победы над врагом.

Нужно разведать расположение орудий в деревне Могильное. Три девочки стучатся в дверь избы:

– Добрая тётенька! Пустите переночевать беженцев…

Вечером «беженки» носятся по деревне, играя в салки с хозяйскими детьми. Одна из «беженок», кудрявая, темноглазая, всё норовит прошмыгнуть мимо замаскированных орудий.

– Тю-тю! – прикрикивает на неё немецкий часовой.

– Тю-тю! – весело отвечает хитрая девочка.

И часовой отворачивается. Ну и дурочка! Решила, что он тоже хочет играть. А ведь девочка нарочно прикинулась дурочкой, чтоб оставить часового в дураках.

Нужно разведать, какие немецкие поезда и с каким грузом приходят на станцию Пустошка. За поездами из окошка своего дома наблюдает старик Гультяев, незаметно ведёт подсчёт.

Но Гультяеву не верится, что партизаны могли прислать к нему в качестве связного девочку. Старик молчит, угрюмо перебирая слесарный инструмент. И вдруг девочка, наклонившись, тоже начинает рыться в ящике.

– Это рашпиль, это сверло. А где у нас штангенциркуль?

– Да откуда ты это слово знаешь: «штанген»?

– От папы. Он был слесарем на заводе «Красная заря» в Ленинграде. Моего папу убили в финскую войну.

– Голубушка! Чего же ты сразу не сказала, что ты наша рабочая косточка, слесарева дочь?

Нужно разведать, какие немецкие машины движутся по большаку Идрица – Пустошка. И девочка нанимается в няньки в деревне Луги, поближе к большаку. Семья Антона Кравцова довольна нянькой: уж такая усердная, уж такая учёная! Песни поёт, сказки сказывает, не ленится гулять с малышом в поле. Говорит: «Там воздух чище, а ребёнку нужен кислород!»

Если бы видели Кравцовы, что делает в поле их учёная нянька! Лёжа в густой траве, она незаметно зарисовывает оленей и тигров – опознавательные знаки немецких машин.

Кем только не приходилось быть девочке: и беженкой, и нянькой, и пастушкой, и даже кукушкой, которая, сидя на дереве, подаёт партизанам сигнал. Если на дороге показался мотоциклист – «кукушка» кукует протяжно и медленно, если подвода – «кукушка» кукует отрывисто, скороговоркой. Сколько раз повторит своё «ку-ку!» партизанская кукушка, столько движется по дороге машин или подвод.

* * *

Очень часто девочке приходилось быть нищенкой. В то время много голодных ребят просило под окнами:

– Подайте хлебушка, добрые люди! Подайте сироте!

Эти же слова повторяла кареглазая нищенка в деревне Сельцы перед домом Ивана Сморыги. Для партизан это был свой человек. Чтоб добыть нужные партизанам сведения, он поддерживал знакомство с полицаями.

И сейчас два немецких изрядно выпивших солдата и два полицая сидели у него за столом. Пожилой полицай первым заметил нищенку.

– Иван! К тебе гостья. Да какая хорошенькая!

Сморыга быстро взглянул в окно.

– Ты что смеёшься надо мной? Это же нищенка, попрошайка. Надо поскорей её отправить, как бы не украла чего.

Сморыга вышел на крыльцо и бросил в Ларину сумку несколько хлебных корок. Нищенка поклонилась.

– Спасибо, дяденька! Дай бог тебе здоровья.

Глаза девочки блеснули. Она успела расслышать шёпот Сморыги:

«Приходи вечером, сейчас ко мне нельзя».

Вечером в дверь раздался условный стук. Маленькая нищенка проскользнула в избу и уселась у печки.

– Была в Чернецове? – спросил Сморыга.

– Была, дядя Ваня. Как немцы запоганили школу, устроили там казарму! Я всё высмотрела: где у них стоит пулемёт, на какую сторону выходят двери и окна. А вот когда сменяются часовые, я не смогла проследить.

– Часовые заступают на пост вечером в восемь часов, – сказал Сморыга, – и меняются через два часа. Немец проболтался спьяну.

Через два дня отряд Карпенко, проводником которого были Лара и дядя Ваня Сморыга, незаметно окружил чернецовскую школу. Застигнутый врасплох, немецкий гарнизон был уничтожен. Пятнадцать полицаев сдались и перешли на сторону партизан.

Пожилой полицай долго ещё потом вспоминал хорошенькую нищенку.

– Вот это девчонка! И смела, и хитра!

…И в Усть-Долыссах появилась кудрявая девочка-нищенка.

– Беги! – кричали мальчишки, увидев, что нищенку задержали два полицая. – Они тебя не догонят, беги!

Но она не убежала и покорно последовала за полицаями. Никто не видел, как в укромном месте полицаи передали нищенке пачку писем.

– Какие вы молодцы, Коля и Вася! – сказала девочка.

Ведь она знала, что Коля Шарковский и Вася Новак нарочно поступили в полицаи, чтоб помогать партизанам. Письма, которые они похитили из немецкой полевой почты, девочка спрятала на дно нищенской сумы под корками хлеба и доставила их в партизанский штаб.

Каждая воинская часть имеет свой номер полевой почты. По номерам на конвертах, которые принесла Лара, нашему командованию стало известно, что две венгерские дивизии переброшены с Карельского фронта в псковские леса…

Много длинных дорог прошла за свою партизанскую жизнь девочка, много опасных дорог. Где-то на перепутье кончилось её детство: пионерку Лару Михеенко приняли в комсомол.

И опять дороги, дороги, дороги… Опять шагают по дорожной пыли маленькие ноги, загрубевшие от долгой ходьбы босиком.

В конце лета Лару перевели в 21-ю бригаду.

Ей было поручено заминировать просёлочные дороги между Идрицей и Пустошкой.

Лара могла быть довольна: на расставленных ею минах подорвалось пять немецких автомашин.

В характеристике, данной командиром 21-й бригады капитаном Археменковым на разведчицу партизанского отряда № 3 Ларису Михеенко, говорится, что она участвовала в подрыве поездов на станции Железница, что за операцию по разведке и взрыву железнодорожного моста через реку Дрисса, так называемого Савкиного моста, Лариса была представлена к правительственной награде.

Осенним днём вместе с новой подругой Валей Лара пришла в деревню Игнатово. Здесь она знала дом, где можно было отдохнуть с дороги. Сюда же зашли два вооружённых автоматами партизана – Николай и Геннадий. Хозяйка всех пригласила за стол.

– Встретим наступающий праздник. Ведь сегодня четвёртое ноября.

Парни, улыбаясь, ответили, что надеются встретить праздник вместе с Советской армией на освобождённой от врагов земле.

– Наши войска уже близко, – сказал Геннадий. – Понятно, мы, мужчины, пойдём до Берлина, а вы, девчата, вернётесь домой.

– Домой! – как эхо, повторила Лара и, смутившись, отвернулась к окну.

Ещё раньше её хотели отправить на Большую землю на самолёте, но она не соглашалась; пока самолёт не улетел, пряталась в лесу. Но теперь, когда партизаны соединяются с Советской Армией, она согласна. Сперва в Печенево за бабушкой, а потом вместе с бабушкой в Ленинград!

Она увидит маму, друзей, увидит родной, бесконечно любимый город и скажет ему: «Ленинград, я тоже тебя защищала! А сейчас я вернулась домой!»

Она снова будет учиться. Как хорошо!

Но за окном на улице мелькнули солдатские каски.

– Немцы! – крикнула девочка. – Сюда идут немцы!

Загремели выстрелы. Во время перестрелки оба партизана были убиты. Лара взяла автомат и стреляла по фашистам из окна. А когда кончились патроны, она попросила Валю: