Текст книги "Остров безветрия"

Автор книги: Валерий Воскобойников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

В первый момент Леонид Григорьевич не мог понять, кому и зачем он понадобился. – Я из музея, от Матвея Петровича, объяснил Максим.

– От Матвея Петровича! Так бы сразу и сказали! А что он сам не звонит? Может, в гости заедете?

– Он не может. У него сердце болит, и он просит вас к нему приехать.

– Сердце болит? – голос у доктора Семёнова сразу стал серьёзным. – Сейчас я возьму такси, а вы меня дождитесь. Слышите? А он пусть лежит. Не позволяйте ему вставать.

– Приедет? – спросил Матвей Петрович, приоткрыв глаза.

– Сказал, что на такси. Значит, скоро.

– Ну иди домой, уже поздно.

– Я дождусь, он мне так сказал.

Матвей Петрович закрыл глаза и не ответил.

… Доктор Семёнов приехал минут через двадцать. Максим увидел такси в окно и открыл двери.

Он вошёл в комнату старика и сразу скомандовал:

– Лежать тихо, не шевелиться! Сейчас посмотрим пульс.

Он снял пальто, присел на диване и взял руку смотрителя.

Максим при этом стоял у дверей, стараясь не дышать, чтобы не помешать.

Потом доктор Семёнов послушал сердце и поднялся.

– Ну что сердце моё настучало? – спросил старик.

– Вызовем машину, а там посмотрим, может, и пустяк всё это.

– Какую машину? Я в больницу не по еду, мне музей оставлять нельзя.

– А мы о больнице пока и не говорим. Весёлым неестественным голосом он заговорил по телефону с какой – то Ниночкой, уговаривал её быстрей приехать к старику, несколько раз повторил слово «кардиограмма».

– Уж не обманите нас! – говорил он в трубку. – И как только положил трубку, снова стал серьёзным. – Ты где живёшь? – спросил Максима.

– На Рубинштейна.

– И проводить тебя некому, – доктор покачал головой. – Старика оставлять боюсь. Похоже на инфаркт. Родители знают, где ты?

– Знают, – соврал Максим.

– Тогда сиди пока с нами. Может, понадобишься. А потом, если всё будет в порядке, я тебя отвезу.

– Я здесь останусь.

– Ладно, оставайся.

– Леонид Григорьевич, – позвал из комнаты старик. – Что вы там секретничаете? Вы уж лучше вслух.

– До выяснения обстановки приказываю молчать! – скомандовал доктор Семёнов. – Я пока по вашему залу похожу, давно тут не был.

Доктор Семёнов поднялся на второй этаж, в зал Антарктики. Он обходил стенды с фотографиями, у некоторых останавливался, удивлялся, вздыхал.

– Смотри-ка, – сказал он Максиму, который тоже поднялся в зал. – А Федя то всё ещё бравый. А вот и дядя Дима! у фотографии «Антарктида. Демонстрация 1 Мая в посёлке Мирный» он задержался надолго.

– Всё мои пациенты, – показал он Максиму. – А я сам с краешку.

Наконец приехала немолодая женщина в белом халате с аппаратом в чемоданчике.

– Заранее вам спасибо, Ниночка, сказал доктор Семёнов. – Вы быстры, как молния.

– Инфарктный сегодня день, – объяснила она, – только и мечемся по городу. Сейчас сделаем кардиограмму и всё скажем.

Максима они оставили в зале, потому что места в узкой комнате ему не хватило. Максим ходил около дверей, в комнате негромко переговаривались взрослые, но он в их разговор не вслушивался.

Потом женщина вышла. Лицо её было строго.

– Машину вызову по рации, а вы следите за больным, двигаться ему нельзя.

– Инфаркт, – сказал доктор Семёнов, поморщившись, когда они с Максимом остались в зале вдвоём. – Ничего, вытащим старика, никуда он от нас не денется.

Следующий час они снова ждали…

Матвей Петрович время от времени открывал глаза и упрямо повторял:

– Сказал не поеду. Не поеду до девяти утра, пока сотрудники не придут. Музей не брошу.

Была уже настоящая ночь, но Максим даже и не думал о сне.

Доктор Семёнов нервно курил в зале, и Максим не знал, чем помочь.

– У старика сейчас адская боль, он просто виду не подаёт. Понимаешь, у него то, что раньше называли «разрыв сердца». «Умер от разрыва сердца» – читал, наверное, такое.

Машина осветила окна фарами. «Специализированная скорая помощь», – прочитал Максим. Вошли два санитара с носилками.

– Не поеду, – снова повторил смотритель.

И Максим понимал, что выговаривает он эти слова с трудом.

– Да Максим здесь останется, ваш подшефный, – вдруг сказал доктор Семёнов. – Подежурит до девяти. А потом в школу. Останешься ведь? Не боишься?

Максим молча кивнул, хотя и почувствовал страх.

– А я с вами поеду, помогу в больнице, если что…

Старик больше не спорил.

Доктор Семёнов помог переложить Матвея Петровича на носилки.

Все они двинулись к выходу. Максим тихо шёл сзади.

У двери доктор Семёнов повернулся к нему, положил руку на плечо.

– Я тебе утром сюда позвоню. А ты мой телефон запиши. Мы ещё друг другу будем нужны.

Машина снова осветила фарами окна, развернулась и исчезла.

Максим остался во всём музее один.

Тревога

А в это время родители Максима не спали.

Сначала у них был день как день обычное воскресенье. Они привыкли, что сына их постоянно нет дома. Придёт из школы, поест, уроки сделает быстро и куда-то уходит. А если дома – то тихо сидит в углу и рисует карты с маршрутами путешествий или читает книги о полярных мореплавателях.

Родители при этом ссорились в своё удовольствие, Максима не замечали.

В воскресенье они хватились его за ужином.

– С утра не ел, и хоть бы что… Бродит где-то, – сказала мать. – А ты спокойно посвистываешь и никаких забот.

– От твоего обеда любой убежал бы суп горит, картошку пересолила, – ответил отец. – А заботы у меня есть. О новом проекте размышляю.

Так у них началась очередная, сороковая за этот день, мелкая ссора. О сыне они на время забыли.

Потом, когда на улице совсем стемнело, отец и мать забеспокоились всерьёз. – Он тебе не говорил, может, к кому на день рождения отправился? – спросил отец.

– Если родному отцу не сказал, почему он мне должен говорить? – ответила мать.

И впервые отец не стал с ней спорить.

Он надел пальто, вышел на улицу – про сто подышать свежим воздухом. На самом деле, он вглядывался во всех приближающихся: не сын ли это. Но сына не было.

Кремлёвские куранты пробили по радио полночь. Сын домой не пришёл.

– Надо что-то делать, – сказала мать. – Что ты сидишь сложа руки?

– Я думаю, подождём ещё полчаса и будем куда-нибудь звонить.

Они просидели эти полчаса друг против друга молча, часто оглядываясь на часы.

– Пойду звонить, – поднялся отец.

Ему было страшно произнести вслух названия учреждений – милиция, больница.

Мать тихо заплакала.

– А всё ты, всё ты, споришь со мной… Вот и создали ребенку ад, – сказала она сквозь слёзы.

– Да и ты хороша, – отец вздохнул, но продолжать не стал, а пошёл снова на улицу к телефону-автомату.

Следующий час он звонил то в милицию и больничные приёмные покои, то бегал домой – вдруг сын уже вернулся и пьёт дома чай.

Ни в милиции, ни в больницах о Максиме Михееве, мальчике двенадцати лет, не знали.

– С кем хоть он дружил, ты не помнишь? – спросил отец.

– Не знаю, – отвечала мать, по-прежнему плача. – Слышала от него про Олю Найдёнову, их посадили за одну парту.

К счастью, когда Максим учился ещё в первом классе, на первом родительском собрании его отец сидел рядом с отцом Оли Найдёновой. Настроение было тог да у родителей праздничное. Ещё бы – их дети уже выросли, уже в школу пошли. И отец Максима проводил отца Оли Найдёновой до самого дома с грифонами, а потом зашёл даже к ним на часок, по смотреть футбол по телевизору.

Память у отца Максима была отличная – стоило ему пройти самой запутанной дорогой хоть раз, он запоминал эту дорогу навсегда.

– Может, сходим к ним, вдруг они знают что-нибудь? – предложил он неуверенно.

И мать Максима не стала спорить.

Она только испуганно покачала головой:

– Поздно уже. Завтра всем на работу. О том, что-им завтра тоже на работу, они уже не думали. Они думали только о сыне.

Они посидели ещё около часа, напряжённо вслушиваясь в каждый звук на улице. Потом отец встал и сказал коротко:

– Одевайся, пошли.

И снова мать не стала спорить, а молча и быстро оделась.

Они шли по пустынной улице и впервые за двенадцать с лишним лет оба думали одинаково.

Конечно, она права, это я во всём виноват. Нет, чтобы сказать доброе слово, уступить, когда надо. А я только спорю по пустякам. Ребёнок должен любить семью. Его должно тянуть домой. А он, наоборот, от дома бегает. Создали ему ад. И тут же он поклялся себе: только бы найти сына! Лишь бы встретить его здоровым и невредимым! В семье начнётся новая жизнь, это от него – отца, мужчины – зависит мир и покой в семье.

Удивительно, но то же самое думала про себя мать.

Да, конечно, виновата она. Она женщина, мама. От неё должны идти по кой, ласка и хорошее настроение. Только бы нашёлся сын, и уж она сделает всё, чтобы семья жила по-новому.

Они поднялись на третий этаж и остановились у двери Найдёновых в нерешительности. Весь город давно спал.

Отец нажал на звонок. Нажал ещё раз и ещё…

Удивительная экскурсия

Оля крепко спала, когда её разбудила встревоженная мама. Яркий свет бил в глаза. В клетке ворочался Орлик и недовольно командовал:

– Койки катать, на молитву становиться!

– Оля, Оленька, проснись – повторяла мама, – родители Максима пришли.

Посреди комнаты на стульях сидели отец и мать Максима.

Оля ещё наполовину спала, когда вошла в комнату.

– Максим домой не вернулся, – сказал его отец. – Ты не знаешь, он, может, куда уехать собирался?

– Он не говорил. Мы из метро вышли вместе, а дальше я одна пошла.

Тут её стали спрашивать, куда они ездили и зачем.

И волей – неволей пришлось рассказать про Тарховку. Что они нашли Ивана Петровича, спутника капитана Палтусова, а его дневники хранятся в Музее Арктики, И точно такие же дневники лежат здесь, в сундуке.

Про всё это родители слушали с удивлением. Мама Максима даже перестала плакать и только ойкала от изумления.

– Может, он назад в Тарховку поехал к тому старику? – предположила она.

Оля отрицательно покачала головой. – Я пошла домой, а они все вместе по Владимирскому проспекту.

– Так вот зачем ты отсылала нас в кино… Вы изучали дневники!

– Одеваемся и пойдём к другим, – решительно сказал Алин папа. – Кто ближе всех живёт?

Минут через пятнадцать шли уже ввосьмером: шестеро родителей и Оля с Валей.

Разбуженный Миша сказал, что они зашли вместе в магазин «Природа»,

а потом Максим пошёл вдвоём с Олегом Саркисяном.

Теперь их повёл Миша. Родителей было уже так много, что они заполнили тротуар от края до края. Одинокий милиционер на пустынной улице смотрел на них долго и пристально.

Олег сказал, что Максим собирался пойти к какому-то Матвею Петровичу и звал его с собой. Кто такой Матвей Петрович, Олег не знал. Зато знала Оля.

– Он в Музее Арктики работает!

И живёт тоже там. Теперь все ребята и все родители отправились к музею. Не хватало только Лиды и её родителей.

Оля обвела всех вокруг старинного здания, подошла к служебному входу.

– Да вон же он! Я в окно его вижу! радостно воскликнула мать Максима. Сидит за столом и что-то рисует.

Максим открыл дверь и, увидев среди ночи толпу родителей, испугался.

– Живой! – сказала Максимова мама и в который раз заплакала. А отец, на оборот, стал громко смеяться и всё повторял:

– Ну и напугал! Всех на ноги поднял.

Максим закрыл вход и провёл их в полутёмный зал.

– Ты что тут делаешь, сынок? – спросила, наконец, мать.

– Музей охраняю. Матвея Петровича увезли в больницу, а я остался.

– Ты бы хоть нам позвонил, – сказал Олин папа, – а я бы сходил к вам.

– Господи, надо валерьянки вы пить, что ли. – Мама Максима накапала в стакан валерьянки со стола Матвея Петровича и добавила воды из графина.

Вслед за нею накапали себе валерианки и другие матери.

Отцы вышли в главный музейный зал.

– Ну и что ты тут караулишь? Хоть бы рассказал нам, – предложил отец Максима. Он считал себя главным виновником случившегося.

Максим взял указку, зажёг подсветку под экспонатами и стал вести экскурсию.

Он начал рассказ от первых новгородских мореплавателей – ушкуйников, от златокипящей Мангазеи, а потом говорил о Баренце, Лазареве, о Нансене и Амундсене.

Когда Максим стал рассказывать о капитане Палтусове, Валя объявила:

– Это мы вместе открыли.

– В истории капитана Палтусова пока много неизвестного, – закончил Максим и как-то по-особенному посмотрел на Олю и её отца.

Пожалуй, такой экскурсии никогда ещё не было в Арктическом музее со дня его основания.

С пяти часов ночи до семи утра родители и их дети плотной группой ходили вслед за двенадцатилетним экскурсоводом, хорошо им знакомым Максимом Михеевым, и, удивляясь, слушали о славных подвигах полярных исследователей.

Максим мог бы говорить и дальше, но тут зазвонил телефон. Трубку снял отец Оли, потому что он был ближе всех к аппарату.

Он удивлённо послушал, потом проговорил:

– Всё правильно, это музей, сейчас передам.

– Максим? Всё в порядке. Леонид Григорьевич говорит, – услышал Максим. – Всё в порядке, говорю. Матвей Петрович в реанимации. Главная опасность, я думаю, миновала.

– Хорошо бы попить хотя бы чаю перед работой, – предложил Алин отец, когда Максим передал всем, что сказал ему доктор Семёнов. Отец посмотрел на других родителей и добавил: – А всё-таки дружные мы люди! Хорошие!

В этот день ребята опоздали на первый урок. Но удивительное дело, их за это ни кто не ругал. Даже наоборот, класс ждал их с нетерпением.

А директор школы встречал у входа.

Ещё бы! Директору школы позвонил директор музея и передал благодарность за то, что его ученики дружно охраняли реликвии освоения Арктики и Антарктики.

Приглашение

Каждый нёс с собой яблоки, пирожки, печенье, конфеты, варенье. И на тумбочке старика скоро образовался продуктовый склад. Никогда раньше у него не было так много вкусных вещей одновременно.

Кончилось это тем, что Матвей Петрович временно запретил приносить съестное, а каждого пришедшего стал сам угощать конфетами и яблоками.

… В субботу вечером в Олином доме раздался телефонный звонок. Трубку снял папа.

Пожилой мужчина просил позвать к телефону Ольгу Найдёнову.

– Это говорит Михаил Иванович. Ты, возможно, слышала обо мне от Матвея Петровича, – представился человек, и Оля поняла, что ей звонит известный профессор истории.

– Максима мне найти трудно, поэтому я звоню тебе. Матвей Петрович рассказал мне о ваших последних находках, – сказал профессор. – На следующей неделе, в пятницу, в шесть вечера у нас научная конференция. Приглашаю вас всех вместе пожаловать к нам. Мы с интересом послушаем ваше сообщение. Сможете?

– Постараемся, – сказала она.

– Да уж постарайтесь, пожалуйста, – весело проговорил Михаил Иванович. И конечно, ваших мам и пап приглашаем тоже. Такие события у нас происходят не каждый год.

Оля положила трубку и почувствовала в папином взгляде вопрос.

– Михаил Иванович звонил, профессор, – объяснила она. – Приглашает на научную конференцию.

– Ты подумай! – папа подмигнул маме. – Нашей дочери звонит профессор и приглашает на научную конференцию.

– Ну и что, значит, заслужила, – серьёзно ответила мама. – Нас, например, не приглашают.

– Вас тоже приглашают, – сказала Оля.

Просьба Максима

В воскресенье Оля зашла к Максиму.

Её встретил отец Максима в цветастом переднике. Он мыл на кухне посуду.

Мать Максима из одинакового материала в красный горошек шила на машинке три рубашки – две мужчинам и одну себе. Чтобы все видели, что идёт одна семья.

Максим сидел в своём углу за письменным столом и рисовал большую карту с маршрутом «Святого Петра».

Когда Оля сказала ему про научную конференцию, он деловито кивнул:

– Надо нам собраться и прорепетировать наши выступления.

– Может, ты один будешь, а мы послушаем.

– Будем все вместе, – не согласился Максим. – А сегодня, часов в пять, не выходи, пожалуйста, из дома. Родители твои никуда не собирались? – спросил он с беспокойством в голосе.

– Никуда. – Оля не понимала, зачем он спрашивает.

– Если соберутся, задержи. Очень на до. К вам придут интересные гости.

Что за гости, Максим говорить не хо тел. А Оля допытываться не стала. Раз секрет до времени, значит, так положено.

Если бы…

Если бы Оля в среду вечером ходила вслед за Максимом, она бы о многом догадалась.

Сначала Максим подошёл к доске Почета на Загородном и пристально стал смотреть на фотографию Найдёнова Н.Н., сверяя её с фотографией капитана Палтусова.

Потом он составил списки высказываний попугая Орлика и попугая Изабеллы. Одни высказывания он подчёркивал красными чернилами, другие – вычёркивал вовсе.

Наконец, в субботу вечером он исчез из города часа на три и вернулся довольным.

Узнавание

Во время обеда Оля спросила:

– Папа, вы никуда сейчас не пойдёте?

– Как? Уже новые тайны! – удивился папа.

– Наоборот. Максим попросил, чтобы я вас задержала до пяти часов. И я решила не таиться, прямо так сказать.

– И правильно. Я, например, с удовольствием задержусь, мне надо над одним узлом для нашей «Красавицы» подумать.

– А меня специально и задерживать не надо, меня и так домашние дела держат, – отозвалась мама.

До пяти Оля ходила по квартире и не могла ни за что взяться. Что ещё за гостей собирается привести Максим?

Ровно в пять раздался звонок.

Оля побежала открывать. Одновременно с ней подошли к дверям папа из своей комнаты и мама из кухни.

Первым вошёл Максим, а за ним седой Иван Петрович и его двоюродный правнук.

– Здравствуйте, проходите, пожалуйста, – говорил папа смущённо, не очень-то понимая, зачем их привёл Максим.

Гости степенно разделись.

– Сюда, пожалуйста, сюда, там Олина комната.

Но Максим повёл гостей именно в комнату Оли.

Седой человек сделал шаг, внезапно остановился, поглядел на Орлика и воскликнул:

– Изабелла! Изабелла моя дорогая!

Но Орлик не обратил на него никакого внимания.

– Изабелла! – снова позвал старик. Орлик по-прежнему даже не смотрел на него.

Глядел же он на двоюродного правнука. И мелко-мелко дрожал. А потом странно подпрыгнул, взмахнул крылья ми, радостно выкрикнул что-то непонятное, видимо, своё, птичье, и вдруг тоскливо проговорил:

– Милый мой, одни мы с тобой, совсем одни!

– Боже мой! Она принимает тебя за меня! – понял старик.

Папа и мама замерли в недоумении, а потом папа пробормотал:

– Неужели…

И сел на сундук. Это был первый случай в Олиной семье, когда валерьянка потребовалась мужчине.

Телеграмма

Потом, когда все сели за праздничный стол, папа несколько раз подходил к сундуку, касался его ладонью и повторял:

– Да-да, всё сходится. Всё удивительно сходится!

И мама тоже повторяла своё:

– Ты понимаешь, что мы с тобой должны были жить вместе, должны! Ведь ты был бы моим соседом.

Вечером, когда гостей проводили до метро, мама с Олей легли спать, а папа взял из старого альбома два фронтовых письма – два мятых, потёртых на сгибах треугольника, унёс их на кухню и там, в одиночестве, несколько раз перечитал их.

Ведь это были письма его отца!

Потом он оделся и быстрыми шагами направился к почте.

Там он составил такую телеграмму:

«Дорогие бабушка Анюта и дед.

Нашёл своих родителей. Они погибли в войну. Приеду, расскажу подробности».

и подписался: «Найдёнов-Палтусов».

Встреча на улице

В четверг Валя, Лида, Максим, Миша и Олег собрались у Оли репетировать выступления.

Максим повесил на двери большую красивую карту северных морей, которую рисовал всю эту неделю.

Максим начал первым. Сказал, что хочет напомнить присутствующим о том, что 20 июня 1911 года из Петербурга вышла паровая яхта «Святой Пётр» под командованием капитана Палтусова, имея на борту 16 человек и запас продовольствия на полтора года.

Затем все по очереди говорили о плавании и дрейфе судна. Максим следил, чтобы рассказывали коротко и ясно. Под конец Валя включила магнитофон с записью воспоминаний Ивана Петровича.

Седого старика тоже приглашали на конференцию. Но он объяснил, что теряется в обществе, а поделиться своими воспоминаниями доверяет новым молодым друзьям.

Максим посмотрел на часы. Выступление занимало тридцать минут. Как раз сколько надо.

Выступления всем понравились.

– Жалко, что наши не послушают, – сказала Оля.

– А мы для класса можем отдельно выступить, – ответила Валя, – меня уже директор просила, чтоб мы рассказали обо всём нашим учителям.

Максим свернул карту, осторожно обернул газетой, и все вместе вышли на улицу.

Тут Оля увидела тех самых трёх хулиганов, которые когда– тоубежали от собаки Айки. Они брели по другой стороне улицы и опять громко хохотали. Потом заметили Максима с картой и пошли поперёк мостовой, чтобы преградить ему дорогу.

– Вот ты где нам встретился, – сказал самый маленький и протянул руку к карте. – Расхаживает по улице со свёртками.

– Да-да, со свёртками, – подхватил длинный, хихикнул и тоже протянул к карте руку.

– Так. Этот свёрток сейчас будет наш, сказал третий.

Оля смотрела на них, и такими они по казались ей глупыми и мелкими рядом с их серьёзным и важным делом.

Миша Фраерман шагнул вперёд, встал рядом с Максимом в боевую стойку.

И Олег Саркисян тоже встал рядом с ними.

Девочки – Валя с Лидой шагнули вперёд. И Оля тоже поняла, что уже стоит вместе с ними и преграждает путь хулиганам.

– Да вы что? Мы пошутили. Пошутить нельзя, что ли? – проговорил длинный, увидев стену из ребят.

А маленький вдруг завизжал противным голосом:

– Подойди попробуй, я сразу милицию крикну!

Максим обошёл мальчишек, бережно держа карту, и все тоже пошли следом за ним.

Научная конференция

В пятницу утром каждый получил по почте красивый пригласительный билет на научную конференцию.

«В 18.00. Экспедиция капитана Палтусова. Поиски и находки. Сообщение» – так было написано в программе.

У входа в здание их встретил профессор Михаил Иванович.

– Главное – не смущаться, – говорил он, ведя их по коридору. – Вокруг будут пожилые люди, но они специально соберутся, чтобы послушать ваше интересное сообщение.

– Мы готовы, – ответил за всех Максим.

В полукруглом зале сидело много на роду, и все смотрели на ребят. Места в первом ряду были пусты.

– Это для вас, – сказал Михаил Иванович.

Михеевы были в одинаковых рубашках в красный горошек.

Сначала, когда Михаил Иванович объявил, что с сообщением о поисках выступят их молодые коллеги, юные учёные из пятого класса, многие заулыбались.

Но Максим вышел к микрофону, пригнул его поудобней, словно ежедневно выступал на научных конференциях, и стал говорить.

Оля оглянулась на зал и увидела, что Максима внимательно слушают. Ребята выступали по очереди, как на репетиции у неё дома, и некоторые пожилые даже записывали что-то себе в блокноты из ребячьих выступлений.

А когда Максим неожиданно объявил, что теперь он хочет представить родных капитана Палтусова: внука Николая Николаевича, его жену и дочь Ольгу Найдёнову, в зале зааплодировали.

Мама и папа Оли сначала не хотели вставать, но Максим указал на них рукой, все повернулись к ним, продолжая аплодировать и улыбаться.

Им пришлось подняться, и папа смущённо сказал:

– Да это Максима надо благодарить и его друзей.

После сообщения началась дискуссия. Всех взбудоражил рассказ об острове Безветрия.

Пожилые учёные спорили почти так же, как спорили несколько недель на зад пятиклассники.

Одни говорили, что капитан Палтусов был прав, когда предполагал массовую галлюцинацию. Невозможно представить, что бы в центре полярного бассейна среди безбрежных льдов был остров с зелёной растительностью и непонятными строениями.

– А вулканическая деятельность! А горячие источники на Чукотке и Камчатке? – кричали им в ответ.

– Вы ещё о ящерах в якутских озёрах вспомните, – отвечали им с насмешкой.

– Само существование острова Безветрия сомнительно, – говорили новые выступающие.

Некоторые в зале им поддакивали:

– Да – да, землю Санникова уже искали однажды.

Тут поднялся пожилой полярный лётчик, И все смолкли, потому что привыкли уважать каждое его слово.

– Пилоты моего авиационного отряда не раз докладывали мне, что, пролетая над территорией, о которой говорили ребята в сообщении, они постоянно наблюдают необычайно плотное скопление облачности. При этом должен отметить, что ни одно судно пока не проходило вблизи предполагаемого острова.

После лётчика поднялся Михаил Иванович.

– Разрешите конференцию считать закрытой, – проговорил он. – И поблагодарить от вашего имени сегодняшних докладчиков.

А вечером, когда по радио передавали выпуск последних известий, диктор вдруг объявил:

«Сегодня в Институте Арктики и Антарктики проходила научная конференция. С интересным сообщением о своих поисках и находках выступили ребята пятиклассники».

– Ого! – пошутил папа. – Вы только нос не задерите, а то начнёте спотыкаться и падать.

Визит в школу

Прошёл месяц.

В кабинет директора школы вошёл крепкий, ещё не старый человек в морском кителе.

Он назвал свою фамилию, и директор вспомнила, что недавно об этом человеке она читала в газетах – он возглавит экспедицию на самом новом и самом мощном атомном ледоколе, который только что построен. Ледокол тот назвали по имени известного полярного исследователя – «Капитан Палтусов».

– У вас учатся ребята – пятиклассники… Шесть человек…

– Я уже догадалась, кто вас интересует, – улыбнулась директор. – Сейчас кончится урок, и вы их увидите.

На перемене капитан договорился с ребятами о встрече.

– Я не был на вашем выступлении, но мне важна каждая подробность этого плавания, – сказал капитан.

Олины родители уже привыкли за эти недели, что вечером к ним в гости приходят незнакомые люди. Приходят те, кто был на выступлении ребят, и просто полярники, пожелавшие познакомиться с внуком известного капитана – полярника.

В этот вечер ребята показали моряку все записи, и кое-что он перенёс в свой блокнот.

– Буду добиваться, чтобы ледоколу разрешили изменить курс. Хочу вплотную подойти к острову Безветрия. А там… Всё может быть! – сказал он на прощание.

Девятого мая

Девятого мая, в День Победы, на Никишкиной заимке собралось много людей. Здесь были пожилые мужчины с медалями и местные жители из ближних де ревень.

Два года ребята вместе со стариком Андреем Степановичем писали письма в разные города, отыскивали бывших партизан – тех, кто бился с фашистами и жил в землянках на Никишкиной заимке.

Партизан набралось человек тридцать. Среди них выделялся седой пожилой мужчина в генеральской шинели.

За два года вместе с Андреем Степановичем ребята восстановили несколько землянок, штаб отряда. Сего дня здесь открывался Музей боевой партизанской славы.

На поляне играл духовой оркестр. Генерал – бывший командир отряда – сказал речь. За ним выступали другие: бывшие партизаны и люди, жизнь которых они спасли.

После праздника Андрей Степанович позвал генерала к себе в гости. Болота вокруг Никишкиной заимки высохли, потому что всюду прорыли глубокие канавы, идти теперь было легко и просто.

– А что же наш воспитанник, Коля Найдёнов, не приехал? – спросил генерал.

– Хотел приехать, да как раз в Европе назначили автомобильные гонки. В честь победы над фашизмом. Его машина там соревнуется… А фамилия теперь у нашего Николая двойная Найдёнов и Палтусов.

– Палтусов? – спросил генерал с удивлением и странно посмотрел на старика. – Почему Палтусов? Откуда он взял такую фамилию?

– Нашёл наконец, свой корень. Мы уж и не надеялись… Николай Палтусов. Имя деда тоже известно, он – полярный капитан. Уплыл и пропал без вести… Но фотографии есть…

– Моего друга, погибшего командира, тоже звали Николай Палтусов. Помните, я ещё советовал: назовём мальчика в его честь. Красивое имя. Знал я его недолго, но запомнил навсегда…

– А если это он и был – Колин отец? – Дед Андрей Степанович даже привскочил. – Ваш друг кем был? Колин – командовал батальоном из ополчения.

– Это надо проверить, – сказал генерал задумчиво. – Могли быть и разные Палтусовы…

Андрей Степанович ушёл в другую комнату, порылся в бумагах и принёс фотографию молодого мужчины.

– Его отец перед войной. Коля прислал недавно.

– Да. Это он, – проговорил генерал, я с ним вместе воевал.

– А портрета матери так пока и нет… Ищет.

– Есть у меня. Я взял фотографии вместе с документами убитого командира. В конце войны документы сдал в архив, а фотографии у меня дома. Так и хранил. Думал, вдруг объявятся родственники?

– Вот и объявились. – Старик улыбнулся, развёл руками и заплакал. А бабушка Анюта, слушавшая их раз говор, уже давно рукавом вытирала слёзы.

Генерал записал адрес Найдёновых Палтусовых. Сам он уже несколько лет был москвичом.

Через неделю Олина мама получила конверт. Там была фотография улыбающейся молодой женщины в лёгком сарафане. Фотография была аккуратно переложена бумагой, а рядом лежало письмо от генерала.

Мама увеличила эту фотографию, вставила её в рамку и поместила на стену рядом с портретами других родных.

– Завтра вернётся папа с автогонок, знаешь, как обрадуется! – сказала она Оле.

Теперь стали известны все корни семьи Палтусовых – Найдёновых.

Странная тишина

Пришла Оля домой в прекрасном на строении. Уже от двери крикнула попугаю Орлику– Изабелле:

– Орлик, привет!

Но только не ответил ей Орлик.

В квартире была странная тишина… Оля вошла в комнату и увидела, что

Орлик лежит на дне клетки.

Сначала Оля подумала, что попугай шутит. Но потом поняла, что дни старого попугая кончились – ему было больше нечего делать в жизни людей.

Радиограмма

В мае, перед концом учебного года наступила жара.

Цвела сирень, в классах сидели с от крытыми окнами и щурились от яркого солнца. Девочкам разрешили ходить в школу в платьях с короткими рукава ми, а мальчикам – в рубашках.

И в самые последние дни, когда уже все отметки были выставлены, а учебники пройдены, в школу пришла радио грамма.

«Борт атомного ледокола "Капитан Палтусов"» – такой был у неё обратный адрес.

«Нахожусь в сутках пути от предполагаемого острова Безветрия. Жду нетерпением высадки, неожиданных находок, встреч. Результаты сообщу непременно».

Это радировал капитан ледокола «Капитан Палтусов».