Текст книги "Великий врачеватель"

Автор книги: Валерий Воскобойников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Но около дворца меня ждет мой… родственник, – сказал Абу Али. – Ему некуда деться.

– Чего же ты молчал? – удивился Шамс. – Сказал бы сразу. Все только и делают, что вытягивают из меня деньги. А ты молчал. О родственнике твоем позаботятся. Снимут дом. А тебе отведут комнату в моем дворце.

Долго лечил Абу Али Шамса уд-Даула, правителя Хамадана.

Боли, которые иногда возникали, были уже слабыми. Потом прошли совсем.

– Ну, сегодня ты позволишь мне пить вино? – спрашивал каждый день Шамс.

Лекарства действовали хорошо. Абу Али чувствовал, что язвы уже затянулись. Хотя лечение надо было продолжать.

Скрепя сердце на сорок первый день Абу Али разрешил Шамсу выпить половину кубка молодого виноградного вина.

В тот же день его проводили домой. Этот дом сняли для него и для Джузджани. Дом был большой, с богатым убранством.

Джузджани давно уже расставил все книги, необходимые для работы.

Рукопись «Канона» лежала открытая как раз на том месте, на котором прервал ее сорок дней назад Абу Али.

Отступление четвертое

Рождение города Хамадана теряется во мраке тысячелетий. Редкий житель знает, что Хамадан назывался когда-то иначе – Экбатана. Город Экбатана был столицей великой страны – Мидии.

Дарий Первый разъезжал в колеснице по своему главному городу. Знаменитый Искандер – блистательный полководец Александр Македонский захватил Экбатану приступом, победив войска Дария Третьего. Тайные сокровища, роскошную казну получил тогда Александр Македонский. А было это в 324 году новой эры, за тысячу триста лет до жизни Абу Али. И провел Александр Македонский в Экбатане конец лета и осень.

Полуграмотные медники и сапожники, хатибы и кади ежедневно проходят мимо огромных развалин – широких стен и не догадываются, что на этом месте стоял великий храм – Акрополь, описанный древним историком Геродотом.

Зато прохожие любят пинать мощного каменного льва – тысячу лет этот лев стоял на постаменте. А когда в Хамадане воцарились деды эмира Шамса, они повелели сбросить его на землю как ненужную языческую скульптуру. Там он проваляется без присмотра следующую тысячу лет. И не знают прохожие и мальчишки, пинающие каменное изваяние для забавы, что через тысячу лет после их жизни иранское общество по охране памятников в 1909 году снова поставит льва на особую площадку.

Шамс опять собирался в военный поход.

Он хотел отправиться в гористую местность, где расположен город Кирманшах. Он надеялся победить правителя Кирманшаха, завладеть его казной и пополнить казну свою, совсем опустевшую.

Абу Али было приказано следовать вместе с Шамсом.

– Ты мой личный врач, и ты будешь всюду со мной, пока я жив, – повторял несколько раз Шамс.

За несколько дней до выхода войск Шамс сказал Абу Али:

– Всюду только и рассказывают о твоей учености. Приезжал шейх из Багдада, спрашивал: верно ли, что в моем городе живет сам Ибн-Сина – великий философ. Я говорю – верно. Он у меня служит личным врачом. Он только что осматривал мой живот.

– Да, я получил несколько писем от багдадских ученых. И сам написал им. Они читали мои работы…

– В астрологии ты, конечно, тоже образован? – спросил Шамс.

Абу Али неопределенно кивнул. Не убеждать же Шамса в бесполезности предсказаний по звездам, если его с детства учили верить в астрологию.

– Подготовь-ка мне гороскоп. Благоприятное ли я время выбрал для похода? Мои астрологи говорят, что самое лучшее. Но все они жулики и в науке о звездах смыслят мало. Вот мы с тобой их и проверим.

Вечером, разговаривая с Джузджани, Абу Али принялся составлять гороскоп. Джузджани удивился этому. Он знал, что учитель всегда смеялся над астрологами.

– Бируни тоже составлял гороскопы для эмира Кабуса, – сказал Абу Али, – хотя с его предположениями о движении Земли вокруг Солнца только гороскопы составлять!

Придворные астрологи предсказывали удачу, победу, наживу.

А Абу Али наоборот – неудачи, поражения.

«И без гороскопа ясно, что Шамс проиграет, – подумал Абу Али. – Незнакомая горная страна. Народ ее силен. А даже если Шамс и победит ненадолго, то кому от этого будет польза – алчным военачальникам? Только им. Попытаюсь отговорить Шамса от похода», – решил Абу Али.

– Врач ты, конечно, хороший, – сказал Шамс, когда Абу Али пришел к нему с гороскопом. – И философ ты знаменитый. И в поэзии ты образован – это я тоже понял на своих вечерах. Но в астрологии ты не смыслишь. Зря я тебя заставил ею заняться. В этот раз победа будет моей. И астрологи мои на этот раз сказали правду. Ты и сам поверишь, когда с моими войсками войдешь в Кирманшах.

Абу Али молчал.

– Что ты молчишь? – удивился Шамс. – Неужели ты думаешь, что я – полководец, о военном искусстве которого гремит повсюду слава, – тут Шамс гордо выпятил выздоровевший живот, – неужели ты думаешь, что я потерплю поражение от какого-то мелкого властителя? Да он будет кататься у моих ног, молить о милости.

Абу Али пробовал перевести разговор на другое. Он говорил, что люди в деревнях едят требуху. Что земли пересыхают. Что лучше бы сократить войско, а лишние деньги истратить на орошение. О том, что он, правитель Шамс, становится рабом собственных гулямов. Чем больше войско, тем больше денег уходит им на жалованье…

– Запутался ты, – оборвал Шамс. – Занимайся своим делом, лечи меня, и этого будет с тебя достаточно. А уж о жалованье войскам я и сам позабочусь.

Скоро войска Шамса уд-Даула вышли в поход на горную страну Кирманшах.

Через полтора месяца остатки этих войск, неся с собою позор, вернулись назад. Подъезжая к Хамадану, Шамс робко смотрел на ворота своей столицы. Правителя, потерпевшего поражение, могли и не пустить в город. И тогда он превращался в жалкого скитальца. Ворота города были открыты.

После проигранных сражений Шамс снова начал пить вино. Он запустил государственные дела, и без того уже запутанные.

«Разве так надо править страной! – думал Абу Али часто. – Когда в руках у человека власть, перед ним открываются два пути. Первый путь – сделать свой народ зажиточным и просвещенным. Первый путь – это проводить каналы в голодные земли, освобождать от налогов обедневших крестьян. Первый путь – это путь к знанию. Надо открывать медресе и школы, строить больницы, поощрять искусства, ремесла, торговлю. Страна станет процветающей, народ ее – сильным. А слава правителя останется на века. И все будущие люди захотят изучать его дела, следовать его примеру. Но есть и другой путь – допустить к власти тупоумных и алчных. Они станут отнимать последний хлеб у крестьянина. Им не нужны ни знания, ни ремесла. Вся их забота о войске. Лишь на воинов их надежды, потому что народ ропщет. Алчные славят своего правителя, хотя могут в любой момент отказаться от него, стоит лишь кому– то пообещать им большую выгоду. „Отечество – там, где мне хорошо“ – такую поговорку придумали они. Неужели никогда так и не придет к власти правитель мудрый и образованный? Неужели никогда не будет государства справедливого и процветающего?» – думал Абу Али.

Однажды между попойками у Шамса болела голова. Он вызвал к себе Абу Али. Абу Али лечил его специальным питьем.

– Я не вижу в твоих глазах должного к себе уважения! – сказал вдруг Шамс.

– Отчего же, я благодарен тебе. Ты снял для меня дом. У меня есть возможность заниматься наукой, учениками, больными…

– Ты думаешь, я забыл твой гороскоп? Все тогда врали мне, ты один не боялся сказать правду. Я помню, как ты отговаривал меня от похода.

– Я могу лишь советовать, а все решает сам эмир…

– Кругом жулики, дураки и обманщики!

«Каков правитель, таковы и подчиненные», – подумал Абу Али, но промолчал.

– Что ты все молчишь? Или ты со мной не согласен?

– Я слушаю тебя, – сказал Абу Али.

– А я вот что решил… – Шамс замолчал на секунду. – Если ты такой ученый, ты должен разбираться и в государственных делах. Говорят, ты написал даже несколько книг для законоведов. Так?

– В молодости я увлекался толкованием законов, – сказал Абу Али задумчиво. Он пытался догадаться, куда приведут капризные мысли эмира Шамса.

– Если ты так хорошо знаешь законы и в других науках образован тоже, то тебе надо заняться делом.

– Я занимаюсь делом. Я слежу за здоровьем эмира, – начал Абу Али.

– Следи, следи. Хорошо следишь. Ну а чем ты еще занимаешься? Книги пишешь?

– Пишу. Сейчас кончаю первую книгу «Канона». Помнишь, я рассказывал однажды. Пишу еще две другие медицинские книги – книгу о сердечных лекарствах и книгу о коликах, желудочных резях.

– О коликах – это хорошо, – оживился Шамс. – Напиши ее так, чтобы каждый мог с ними справиться. И это все твои дела?

– Принимаю больных, занимаюсь с учениками.

– Больные и ученики могут подождать.

Абу Али снова промолчал.

Шамс вдруг засмеялся.

– Я считал тебя более проницательным. Полчаса я веду с тобой беседу, и любой придворный давно понял бы, к чему я клоню. Таджу ул-Мулку одного слова бы хватило.

Абу Али молчал.

– Или ты не рад моему предложению? Я хочу сделать тебя своим везиром, вторым человеком в державе, а ты даже не благодаришь меня.

– Это слишком высокое звание, – не сразу ответил Абу Али. – Оно потребует много сил, а я всю жизнь мечтал заниматься наукой…

– Хватит! – перебил его Шамс. – Ну почему так? Когда предлагаешь порядочному человеку заняться государственными делами, он обязательно отказывается. А жулики сами лезут отовсюду на должности. И после ты же считаешь, что не так правят страной. Ведь думаешь? Скажи честно.

– Думаю, – сказал Абу Али.

– Вот и начинай править так, как ты считаешь нужным. Человеку, который вступает на высокую должность, по закону полагается дарить халат. Завтра утром на тебя торжественно наденут этот халат и ты приступишь к делу.

– Я согласен, – сказал Абу Али. – Но я буду поступать только так, как я сам считаю нужным. Конечно, посоветовавшись с тобой, – добавил он. – И многие будут недовольны.

– Недовольных я беру на себя, – захохотал Шамс. – Иди, иди, голова моя прошла от твоего лекарства. Готовься к завтрашней церемонии.

На небольшой площади перед мечетью Абу Али попались два бродячих проповедника. Абу Али хотел объехать их. Внезапно проповедники преградили коню дорогу.

– Это он! Он! – закричал высокий проповедник, тыча рукой в сторону Абу Али. Глаза проповедника расширились от ненависти. – Это он околдовал нашего эмира Шамса! Это он плодит неверие в своих книгах. Это он твердит ученикам, что мир вечен, а судьбы людей не зависят от воли аллаха. Жгите его книги, жгите! Казните его самого, казните! Или он принесет нам несчастья! Хватайте его!

Проповедник захлебывался в крике.

Прохожие останавливались. Некоторых прохожих Абу Али хорошо знал, он их лечил.

– Хватайте его, или беды свалятся вам на голову! – кричал проповедник.

Абу Али спокойно объехал его и направился к своему дому.

Везирство Абу Али ибн-Сины было недолгим.

В первый же день он предложил эмиру Шамсу несколько реформ:

1. Освободить от налогов крестьян, которые совсем обнищали.

2. Сократить войско вдвое, а освободившихся воинов направить на строительство каналов.

3. Заложить первые медресе и дом исцеления.

Шамс был трезв и старался выглядеть торжественно.

– Казна пуста, последние военные неудачи вовсе истощили ее, – доказывал Абу Али. – Войску нечем платить.

– А я возьму заём у купцов. Схожу в поход, возьму Тарим – богатый город около Кирманшаха. Войско будет довольно, и казна пополнится, – сопротивлялся Шамс.

– Тогда на твоей земле не останется крестьян, потому что они вымрут. А купцы не дадут займа в следующий раз. Если же ты сейчас, распустив половину войска, используешь деньги на орошение, то деньги эти вернутся в твою казну в следующем году. И казна твоя будет наполнена, а население сыто.

– Говоришь, казна точно наполнится? – спрашивал Шамс недоверчиво.

– Обязательно наполнится без всяких военных походов. А тех военачальников, которые будут недовольны, придется сместить.

– Это я сделаю, – важно проговорил Шамс.

На другой день войска восстали.

Военачальники не хотели покидать сытые должности.

Воины не хотели строить каналы. Они привыкли воевать и при этом грабить.

Эмир задолжал войскам жалованье за полгода.

– Это все новый везир! – кричали военачальники. – Его поставил эмир, чтобы он заплатил нам жалованье, а он деньги присвоил!

– Слышали, что о нем говорят? Неверный он и неверие вокруг себя плодит. Везир этот эмира нашего околдовал!

– Эмира околдовал, а жалованье наше припрятал!

– Идите, идите, пощупайте его дом, – шептали военачальники своим воинам.

Абу Али ехал во дворец к Шамсу.

«Сегодня эта земля похожа на тяжелобольного, но первое лекарство уже готово, – думал Абу Али по дороге. – Сложные болезни отступают не сразу, с ними надо долго бороться. Страну тоже придется лечить долго. Но пройдет несколько лет, и все почувствуют, что она начинает выздоравливать».

А в это время воины ворвались уже в дом Абу Али. Растаскивали ковры, дрались из-за халатов.

«Только бы они не взяли книги учителя!» – молил про себя Джузджани.

– Вы сами видите, мы живем небогато, – пытался втолковать он воинам. – Все лишние деньги учитель отдает больным, тратит на пищу и лекарства для них.

Воины не верили.

– Под деревьями рыхлая земля! – закричал вдруг один.

Все бросились в сад.

Джузджани сложил быстро книги, которые учитель писал ночами, в трепаные мешки. Мешки поставил у стены.

Навстречу Абу Али мчались всадники. Их было человек десять.

– Вот он! – закричали они. – Куда едешь?

Абу Али удивился. К везиру полагалось обращаться почтительно.

– Я еду во дворец к эмиру.

– Мы тебе поможем. Проследим, чтобы ты не убежал по дороге.

Вокруг дворца ходили, ездили верхом, сидели на земле воины.

Покои Шамса были набиты военачальниками.

– Привели наконец! – закричали они, когда Абу Али вошел.

Посреди военачальников сидел трясущийся Шамс. Вокруг кричали, махали руками, грозили кулаками, громко лязгали оружием.

– Отдай его нам, и мы казним его! – требовали военачальники. – Иначе мы не отвечаем за свое войско, за твой дворец и за твою жизнь.

– Казнить его! Казнить!

– Спасем эмира от колдовства! Казним неверного!

И тут Шамс внезапно нашелся.

– Вы уже опоздали со своими советами, – сказал он военачальникам. – Я сам еще утром решил сместить везира. Он человек ученый, но в государственных делах разбирается плохо. Идите спокойно к своим воинам и скажите, что везир смещен.

– И наши должности останутся при нас, а все приказы везира будут отменены?

– Да. Все будет так, как хотите вы и хочу я. Идите, успокойте своих гулямов.

– И мы пойдем в новый поход?

– Я давно уже обдумал новый поход, но пока это должно быть тайной.

Военачальники пошумели еще немного и разошлись.

– Вот видишь, к чему привели твои советы, – сказал Шамс, когда они остались вдвоем. – А теперь тебе надо немедленно скрыться. У тебя много друзей, поживи тайно у них, пока все не успокоится. Ты сам видишь, что под угрозой была не только твоя жизнь, но и моя.

У выхода из дворца ждал Джузджани. Он повел Абу Али к зажиточному человеку Абу Саиду ибн-Дахдуку.

Когда-то Абу Али вылечил Абу Саида от лихорадки. Это было в те дни, когда Абу Али и Джузджани еще только прибыли в Хамадан и жили в караван-сарае. Абу Саид был образован. Ходили слухи, что он потомок одного из праведных халифов, сподвижников пророка.

Абу Саид сам пришел к разграбленному дому Абу Али и предложил Джузджани укрыться у него.

– Обычно говорят: «Находя одно, мы теряем другое», – сказал Абу Али, оглядев комнату и свои книги. – Я потерял должность везира и государственные заботы, зато смогу спокойно заниматься наукой.

Джузджани даже успел разложить книги учителя в том порядке, в каком они стояли там, в прежнем их доме.

Сорок дней жил Абу Али в доме Абу Саида.

Абу Саид ходил по дому осторожно и шепотом ругал близких за каждое громкое слово.

Из дома Абу Али не выходил ни разу.

Часто по улицам проезжали воины. Возможно, они искали его.

Абу Али писал не отрываясь все дни.

За сорок дней он закончил книгу о сердечных лекарствах. Сделал добавления в первую книгу «Канона врачебной науки».

Однажды Абу Саид сказал:

– Несчастный человек мой сосед. Стал плохо видеть. Мы с ним вместе росли. Всегда был зрячим, а теперь слепнет.

– Приведи сюда своего соседа, – предложил Абу Али.

– Но тогда все узнают, где ты скрываешься. Сосед не удержится и станет хвастать, что лечился у самого Абу Али. Ты забыл, что тебе угрожает месть военных.

– А твоему соседу угрожает слепота. Приведи его, быть может, удастся спасти ему зрение.

Абу Али долго осматривал глаза больного, направлял зеркальцем прямо в глаз острый солнечный зайчик.

– Хорошо, что я вовремя узнал о твоей болезни, – сказал Абу Али соседу. – У тебя начинается катаракта. В ранней стадии катаракта поддается лечению. У меня было несколько подобных случаев, и все они кончались успешно. Я выпишу тебе глазную мазь. Ее называют индийской, или, иначе, царской. Ее применял древний индийский врач Чараки. Ты обратись к хорошему аптекарю, и он тебе приготовит эту мазь. А через месяц постарайся найти меня, я тебя вновь осмотрю и думаю, что уже тогда зрение твое улучшится.

На сороковой день к дому Абу Саида подъехал сам Тадж ул-Мулк. Кто-то все же донес ему, где прятался Ибн-Сина. Тадж ул-Мулк ехал в сопровождении телохранителей Шамса. Одна красиво оседланная лошадь была свободной.

– Эмир Шамс уд-Даула просит передать извинения мудрейшему Абу Али. Эмир также просит Абу Али немедленно прибыть во дворец.

– Учитель, прошу тебя, останься, – тихо сказал Джузджани. – Они погубят тебя, особенно этот Тадж ул-Мулк. Ты сам знаешь, какой он недобрый и хитрый.

– Что могло случиться с эмиром? – спросил Абу Али.

– Эмир тяжело болен. К нему вернулась старая болезнь – рези в желудке.

– Я оставил лекарство придворным врачам, – удивился Абу Али, – и оставил подробные указания, как лечить эмира.

– Эмир хочет, чтобы лечил ты сам, – сказал Тадж ул-Мулк, отводя глаза в сторону.

Шамс лежал на подушках. Увидев Абу Али, он даже перестал охать.

– Приготовь мне скорее лекарство, чтобы прошли эти боли.

– Но у врачей стоит готовое лекарство.

– То лекарство я пить боюсь. В него могли подмешать яд, – это Шамс сказал шепотом. – Я тебя поэтому и вызвал.

Абу Али быстро приготовил новое лекарство.

– Я же говорил, – втолковывал он Шамсу, – надо беречь желудок, пить меньше вина, слушаться своих врачей.

– Что их слушать! Кругом обманщики – и врачи, и чиновники, и военачальники. Трудно уже понять, кто над кем властвует – я над ними или они надо мной. – Шамс посмотрел на Абу Али внимательно. – А теперь я стану тебя упрашивать. Раньше приказывал, повелевал, а сейчас прошу. Ты единственный честный человек. Государство погибнет, его разворуют, если ты не поможешь мне. Даже Тадж ул-Мулк – и тот жулик. Помоги мне, стань снова моим везиром.

– А твои военачальники? На следующий день они снова взбунтуются.

– Самых недовольных я уже убрал. С остальными как-нибудь справлюсь. Ты тоже будешь осмотрительнее.

Шамс долго уговаривал, упрашивал Абу Али.

Наконец Абу Али согласился.

Из дворца он вернулся в свой старый дом.

Снова на него торжественно надели халат.

Снова появились мечты о государственной перестройке.

Но теперь Шамс осторожно относился к каждому решению. Единственное, что он позволил пока, – это строительство медресе.

Древний грек Аристотель писал свои книги лишь на основе догадок и предположений. Ученые люди мало знали тогда о земле и о небе. Тысячи лет на земле совершали открытия, подтверждая мудрые догадки Аристотеля.

Каждый ученый находил в книгах древнего философа свое – то, что искал. Старались и священнослужители. Изо всех сил они выискивали каждое слово, подтверждающее существование бога. А так как о боге Аристотель думал смутно и противоречиво, то священнослужители охотно пользовались этими противоречиями. Они писали свои толкования к книгам гениального философа, еще больше запутывая и без того неясные места в этих книгах.

Однажды Джузджани попросил Абу Али написать или хотя бы продиктовать собственное толкование к книгам Аристотеля.

– Ты видишь, – ответил Абу Али, – я очень занят. Но я задумал книгу, которая будет полезна всем. У меня нет времени спорить с противниками и заниматься их опровержением. В свою книгу я включу только то, что считаю верным. Все свои знания, научные и философские, я постараюсь вложить в нее. Там будет и мое понимание Аристотеля.

Эта книга называлась «Китаб-уш-шифа» – «Книга исцеления души».

Абу Али решил, что «Книга исцеления» будет состоять из семнадцати томов. Все достижения научной мысли того времени хотел внести в книгу Абу Али: геология, геофизика, метеорология, физика и оптика, химия, ботаника, зоология. Отдельно Абу Али решил рассмотреть математические дисциплины и теорию музыки.

Государственные дела отнимали много времени.

Он вставал до зари и сочинял два листа из «Книги исцеления». А когда начиналось утро, принимал учеников.

Маленькую площадь перед домом Абу Али заполняли люди. Бывали здесь именитые, знатные. Но больше было больных, ждущих исцеления от чудодейственных рук знаменитого врача Абу Али ибн-Сины. Больше было бедных крестьян, ремесленников и торговцев, которые приносили с собой жалобы на сборщиков податей, разных мелких правителей. Вместе с учениками Абу Али обходил больных, назначая лечение, диктуя лекарства. Затем он садился на коня, чтобы ехать в диван, и иссохшие люди в лохмотьях целовали перед ним землю, бежали за ним следом, мечтая о правильном решении своих жалоб. Абу Али, как мог, восстанавливал справедливость. Но с каждым днем убеждался, что может он очень немного. Для больных и голодных повар Абу Али готовил в огромном котле ежедневную пищу. После полуденного намаза Абу Али возвращался из дивана, и начинался общий обед.

Вечером снова приходили ученики.

Джузджани читал новые главы из «Книги исцеления». Затем другой ученик читал главы из «Канона».

«Когда-нибудь будет построено, наконец, медресе», – мечтал Абу Али.

Эмир Шамс решил все-таки отправиться вновь в военный поход на страну Кирманшах, на город Тарим. Иначе военачальники могли опять затеять смуту.

– Первый раз я ухожу из города спокойно, я знаю, что в городе надежный человек, – говорил Шамс.

– Хорошо бы, чтоб этот поход был последним, – отвечал Абу Али.

– Обещаю тебе, что он будет последним, – сказал Шамс.

Когда войска Шамса подошли к Тариму, эмир внезапно почувствовал себя плохо. В походе он не соблюдал наставлений Абу Али. Возможно, и приближенные помогли ускорить его смерть. Не зря так боялся их в последнее время Шамс.

Войско вернулось в Хамадан, неся в паланкине мертвого эмира.

Теперь власть перешла к мальчику, к сыну и наследнику Шамса. Временно править при нем стал хитрый Тадж ул-Мулк.

– Я думаю, что мудрейший Абу Али и впредь останется на должности везира, – говорил Тадж ул-Мулк и, как всегда, сладко улыбался.

Он как будто забыл, что всего несколько лет назад гнал Абу Али от дворца, предлагая подождать, пока освободится должность писаря.

– Если этого требуют интересы государства, я останусь, – ответил Абу Али.

– Требуют, очень требуют, – сказал Тадж ул-Мулк. – Я думаю, настала пора обложить крестьян дополнительными налогами. Хозяйства их окрепли. Надо пополнить казну, да и наше собственное хозяйство укрепить тоже…

– Я буду действовать так же, как действовал раньше, – ответил Абу Али.

– Но я не знаю, что сказать военачальникам. После неудачного похода они очень возмущаются. Только покойный эмир умел с ними ладить. Придется все-таки объявить о новых налогах.

– Тогда я отказываюсь быть везиром.

Абу Али давно уже разочаровался в возможностях государственного правления. Каждый приказ, направленный для добра, для народа, оборачивался злом тому же народу. Даже в случае с медресе.

На строительство медресе согнали сотни крестьян. Крестьяне не успели собрать урожай. Дети их слонялись голодными по дорогам, питались объедками, умирали.

«Кому нужны такие знания, такое добро, если путь к ним ведет через страдания?» – все чаще думал Абу Али.

В соседнем государстве, в Исфагане, правил эмир Ала уд-Даула.

Несколько раз приезжали в Хамадан ученые, передавали приглашения от него Абу Али.

Теперь люди Таджа ул-Мулка следили за каждым шагом Абу Али. «Человек, который не захотел разделить со мной доходы от новых налогов, должен быть большим хитрецом. Ему, вероятно, показалось мало своей половины, он думал забрать и мою. Но я проницательнее его и постараюсь от него избавиться», – такие мысли были у Таджа ул-Мулка.

Абу Али тайно передал письмо к правителю Исфагана Ала уд-Даула. Абу Али просил разрешить переехать ему в Исфаган.

В ту же ночь Абу Али и Джузджани незаметно ушли из своего дома в дом одного друга.

– И снова я свободен от государственных обязанностей и смогу, наконец, кончить «Книгу исцеления», – сказал Абу Али верному Джузджани.

Джузджани так рассказывает о работе учителя в эти дни:

«Учитель попросил бумагу и чернильницу… Затем он разложил стопы бумаги перед собой, брал листы и рассматривал каждую проблему, писал объяснение ее. И он писал каждый день по пятьдесят листов, пока не кончил разделов о естественных и богословских науках, исключая книги о животных и растениях, и пока не начал логики, написав из нее один раздел.

При этом у него под рукой не было ни одной книги, и он не обращался ни к какому источнику, а писал все по памяти и наизусть».

– Я никогда не работал так хорошо, – говорил Абу Али ученику. – Я решил включить в книгу и свой трактат об образовании гор, тот, который писал когда-то в Гургандже.

Вечером, тайно, в доме собирались и другие ученики. Читали новые страницы из «Книги исцеления».

Иногда Абу Али рассказывал им о своей молодости. Споры с Бируни… Их общие вечера с Арраком и Масихи… Всех разбросала судьба. Давно нет старого Масихи. Бируни то ли в тюрьме у султана Махмуда, то ли сослан в Индию. Про Аррака вовсе ничего не известно. А Гургандж, завоеванный всадниками султана Махмуда, разграблен. Многие жители уведены в плен. И лучше не думать о том, где близкие. Постараться забыть о Ширин, о младшем брате ее, вряд ли когда-нибудь станет о них известно. Даже собственного родного брата Абу Али потерял. Остался лишь Джузджани, да другие ученики, да книги и письма от именитых и ученых людей.

Однажды около дома послышались громкие голоса. Среди них Абу Али сразу узнал голос Таджа ул-Мулка.

– Здесь он скрывается. Вот в этом доме… И ученики к нему сюда ходят, такие же неверные, как и он. – Это говорил хатиб, проповедник из мечети.

В доме все мгновенно замолчали, поднялись.

– Учитель, спасайся, я задержу их, – сказал Джузджани.

– Но куда я от них убегу? Лучше я их встречу лицом к лицу.

Первыми вошли гулямы. За ними – Тадж ул-Мулк. Последним вошел хатиб.

– Я еще покойному эмиру несколько раз жаловался, – говорил хатиб. – Страшно слушать, что он рассказывает своим ученикам. А в книгах что пишет?!

Тадж ул-Мулк едва прислушивался к словам хатиба. Он не улыбался. Лицо его было непроницаемо.

– Абу Али, тебя вызывает во дворец наш новый эмир.

Абу Али спокойно вышел.

– Я с тобой, учитель! – бросился за ним Джузджани.

– Останься. Около моих книг ты нужнее, – сказал Абу Али.

Во дворце сидел юный эмир. Там же было несколько вельмож. Тех самых, которых так ругал и боялся Шамс. Теперь они опять были у власти.

– Нами перехвачен человек, который вез письмо к нашему врагу, эмиру Исфагана Ала уд-Даула, – сказал Тадж ул-Мулк. – Так вот почему ты отказался от должности везира. Мало того, что все священнослужители хором говорят о твоем неверии, ты решил ступить к тому же на путь измены.

Вельможи хмурились. Они отворачивались от пронизывающего взгляда Абу Али.

– Покойный эмир Шамс получил однажды письмо от султана Махмуда. Это было лет двенадцать назад. К письму был приложен твой портрет. Султан просил выслать тебя к нему, если ты появишься в границах нашего государства. Покойный эмир оставил это письмо без внимания, а мне приказал сохранять его в тайне от подданных. Эмир считал, что служба твоя полезна нашему государству. Но сейчас, когда перехваченное письмо говорит о твоей измене, нам стало ясно, что ты неблагодарный, Ты забыл о добром отношении к тебе покойного эмира, о том, что он возвысил тебя на службе до звания личного врача, а потом и до звания везира. Мы, все собравшиеся здесь, выполняя волю нового эмира, решили, что временно ты будешь проживать в замке. А потом твою судьбу решит суд.

В подвале на ноги Абу Али надели цепи.

Ночью незнакомые всадники перевезли его в замок. Абу Али узнал этот замок. Из Фардиджана не смог бы убежать ни один человек.

В тот день, когда Абу Али был схвачен воинами Таджа ул-Мулка, в ворота Хамадана въехал человек. Ему было лет тридцать пять. Он остановился в небогатом караван-сарае. У хозяина он спросил о Хусайне ибн-Абдаллахе ибн-Али ибн-Сине.

– У нас был только один Ибн-Сина, Абу Али, – сказал хозяин. – Очень ученый человек. Говорят, к нему обращались за советами многие философы и врачи из разных городов. Даже из Багдада ему писали. Потом его покойный эмир сделал везиром. А после смерти эмира он исчез. А тебе зачем он нужен, тоже для совета или для дела какого? – спросил хозяин караван– сарая.

– Я его брат, – ответил человек.

Если бы начальник стражи замка не был тугоухим, жизнь Абу Али стала бы очень тяжелой.

Начальник стражи был долгие годы верным воином у Шамса. Глухота его усиливалась. И теперь он был на спокойной службе.

На третий день заключения Абу Али осмотрел уши начальника стражи, промыл их, вытащил серные пробки. Уже после промывания начальник стал различать привычные звуки. Абу Али предложил надежное лекарство.

Начальник велел освободить ноги Абу Али от цепей.

За это Абу Али поклялся начальнику, что не будет пытаться бежать.

Начальник даже принес бумагу из собственной канцелярии, чернильницу и тростниковое перо – калям. По вечерам начальник любил рассказывать о своей длинной жизни, о деревенской юности, которую он хорошо помнил и теперь, в старости.

За четыре тюремных месяца Абу Али написал «Книгу о правильном пути»; заново переделал «Книгу о коликах». Там же, в тюрьме, он написал еще одну книгу – философскую повесть «Живой, сын Бодрствующего».

Хайи ибн-Якзан – так звали начальника стражи. «Живой, сын Бодрствующего» – переводится это имя.

Это была первая повесть Абу Али. Герой повести встретился с простым и добрым, вечно бодрствующим стариком. И старик рассказывает герою о своих странствиях, о том, как он сумел познать окружающий мир. Добрая душа старика проникает повсюду: и опускается в ад, и поднимается до высших сфер мира.

Книгой этой будут зачитываться потом многие люди. Они будут говорить, что каждая страница книги полна мудрых раздумий, философских мыслей. Через двести лет после жизни Ибн-Сины писатель Ибн-Туфайл создаст роман с тем же названием, и роман будет во многом повторять повесть Ибн-Сины. Литераторы считают, что и бессмертный Данте творил свою «Божественную комедию» под влиянием Абу Али ибн-Сины.