Текст книги "Великий врачеватель"

Автор книги: Валерий Воскобойников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Но я не могу иначе, – ответил Хусайн.

А старик внезапно подумал: «Он совсем не мальчик, нет, он только кажется мальчиком. Может быть, он взрослей меня».

– Я не могу прожить часа, не узнав хоть немного нового, – продолжал Хусайн. – Я должен постоянно узнавать новое о мире, иначе я просто не могу жить.

– У тебя будет тяжкая судьба. Но когда-нибудь, через тысячу лет, говоря о тебе, люди вспомнят и мое имя – Натили. Я ведь все-таки учил тебя, хоть немного.

Вечером отец ходил по дому мрачный. Должны были прийти гости, но не пришли. Певцы из Мемфиса тоже не пришли. Они тихо собрались и уехали.

– Ну что они делают, наш эмир и везир?! – повторял отец. – Народ недоволен, на город надвигаются враги, а они вводят новые налоги. Ситора, ты знаешь, если я умру, то часть нашего имущества перейдет в казну. Вместо того чтобы помочь семье покойного, они еще сдирают с нее налог! Так решил сегодня наш властитель. И он надеется, что народ выступит в его защиту. А я, несчастный, должен исполнять его волю. Если завтра умрет мой друг, с какими глазами я приду к его семье забирать имущество!

– Если это воля самого эмира, ты должен смириться.

– Я-то смирюсь. А что делать крестьянам, с которых я срочно должен собрать налог за будущий урожай? Ты понимаешь, за будущий! А потом казна эмира вновь опустеет, за какой год он будет собирать налоги? Может быть, в счет жизни нашего Хусайна!

– А ты не торопись, – сказала мать, – ты не спеши.

– Надо спешить. Я должен внести налоги через неделю в казну.

– На базаре передают страшные новости. Военачальник Фаик потерпел поражение под Самаркандом. Бугра-хан победил наше войско и идет прямо на Бухару. Говорят, что эмир со своей свитой собирается покинуть город. Я думаю, детей лучше не выпускать на улицу.

– Да, лучше их держать дома.

– Если эмир уедет, в чью казну ты соберешь налоги? Не дай аллах этому произойти, но если город захватят воины Бугра-хана, то налог станет их добычей. Ты подожди дня три-четыре. А там все станет ясно.

Ясно стало назавтра.

Рано утром, когда солнце еще не вышло на небо и купола минаретов не отражали его лучей, послышался лошадиный топот.

Рано утром воздух всегда прозрачный. Днем солнце сушит пыль, поднимает ее. Ночью пыль ложится на землю, на крыши, на листья.

Жители, испуганные ранним лошадиным топотом, выглядывали из дверей.

На могучих конях мчались сытые всадники – гулямы, личная охрана эмира. Погонщики гнали навьюченных верблюдов – личное имущество эмира. Окруженные толстыми евнухами, верхом на мулах ехали красавицы под черными покрывалами – гарем эмира. Снова гулямы. Затем сам эмир. И опять вооруженные всадники.

Стало совсем тихо. Только птицы да редкие крики ослов. Да пыль, которая медленно оседала на улицах города. А люди, поднявшиеся на стены, видели, как от горизонта с востока, закрывая солнце, надвигалась другая туча пыли. Сначала она была похожа именно на тучу. Некоторые чуткие люди ложились на землю, ухом к камню, и слышали уже громовой топот конницы Бугра-хана.

Стены города никто не охранял, ворота были открыты. Если сам властитель сбежал из города, то разумнее не сопротивляться диким всадникам.

Некоторые еще надеялись, что приближающаяся туча обойдет их, как иногда обходят город небесные грозовые тучи.

Но предусмотрительные уже крепче запирали ворота и двери. Улицы стали пустыми, только сор катился по земле да птицы смело прыгали посреди мостовой.

Гул и топот все приближались. И вот он уже на улицах! Тысячи всадников мчатся по улицам, сбивая все встречное: несчастного человека, осла, груз.

Бугра-хан въехал во дворец эмира. Дворец ему понравился, и он решил здесь остановиться, среди садов и бассейнов – хаузов.

Воины-кочевники не привыкли жить в душных домах. Они жили в шатрах, которые возили повсюду за собой. И вокруг Бухары появился новый город – шатровый.

Эмир не успел вывезти с собой всю казну – ценности, которые копили его деды и прадеды.

«Неплохая добыча мне досталась, – радовался Бугра-хан. – Пожалуй, я прикажу не слишком беспокоить жителей города, тем более что они не сопротивлялись».

На улице громко стонал человек.

– Что-то случилось, надо выйти, помочь, – тихо сказал отец.

– Я боюсь, – так же тихо ответила мать, – если там воины Бугра-хана, они могут ворваться к нам.

– И все-таки надо посмотреть. Слышишь, как громко он стонет.

Отец, слуга Рустам и Натили подошли к двери, выглянули на улицу. Улица была пуста. Около стены лежал человек. Левой рукой он прижимал книгу, правая была неуклюже повернута. Рядом валялась чалма.

– Грамотный человек, надо ему помочь, – шепотом сказал Натили.

– Помочь ему надо в любом случае, даже если он и неграмотен, – отозвался Абдаллах.

Они выбежали на улицу, подхватили лежащего и внесли в дом. Человек стонал, по-прежнему прижимая левой рукой книгу. Подошел Хусайн.

– Надо его привести в чувство, – сказал Натили.

Он стал хлопать стонущего человека по щекам, дуть ему в рот, тереть ладонями уши.

Лицо стонущего показалось Хусайну знакомым.

Натили еще раз дунул человеку в рот. Тот открыл глаза и спросил тихим голосом:

– Где моя книга?

– Здесь твоя книга, успокойся. Где ты живешь, в каком квартале?

– Покажите мою книгу.

Хусайн протянул книгу. Книга была разорвана копытами коней.

– Мальчик, не сын ли ты Абу Хусайна Абдаллаха ибн-Сины, да будут счастливы его дети? – вдруг спросил человек.

– Сын, – ответил Хусайн и лишь теперь понял, кто этот человек.

Человек с книгой жил в Рамитане. Это он просил отца освободить его от налогов. Это он писал поэму и хотел посвятить ее эмиру.

– Я принес свою книгу в Бухару, чтобы поднести самому Нуху ибн-Мансуру, да продлит аллах счастливые дни его жизни.

– Плохое время ты выбрал для своего дела, – горько улыбаясь, сказал подошедший отец. – Я вижу, силы к тебе возвращаются. Что у него с рукой? – спросил отец Натили.

– Я думаю, кость цела. Но лучше бы позвать костоправа.

– Не надо, не надо обо мне беспокоиться. Мне уже сейчас нечем отплатить за добро, которое вы сделали для меня.

– На нашей улице остановился знаменитый Абу Сахл Масихи, врач из Хорезма. Рустам, ты знаешь этот дом, сходи туда осторожно. Масихи не нашей веры, он христианин. И его жизни сейчас угрожает опасность. Воины Бугра-хана будут хватать всякого, кого заподозрят в неверии, а уж христианам-то и вовсе придется плохо. Но все-таки попроси его прийти к нам.

Рустам ушел и скоро вернулся с человеком, закутанным в черный плащ, в высокой меховой шапке.

Это и был Абу Сахл Масихи. Он приехал из Хорезма с караваном к своему другу и теперь не мог выбраться из Бухары.

Он осмотрел больного. Потом неожиданно дернул его за руку. Больной громко вскрикнул, но Масихи сразу успокоил:

– Теперь уже все в порядке. Это твоя книга? – спросил он у больного. – Я вижу, ты поэт.

– Я неудачливый поэт. Я писал свою поэму долгие годы. И наконец, когда переписал ее начисто, встал рано утром, приехал в Бухару, во дворец, чтобы поднести эмиру, дворец оказался пустым. Потом туда ворвались всадники, я прижался к стене, но они сбили меня своими лошадьми, а книгу растоптали и разорвали. Они даже отняли у меня кинжал. Хорошо, что они были неграмотны, и книга им не понадобилась. Я шел, не разбирая дороги, и меня сбили во второй раз. К счастью, во второй раз меня сбили у дома Абдаллаха ибн-Сины… И это верно, что ты – сам Абу Сахл Масихи? Я много слышал о твоей учености.

– Я Масихи. Но об этом сейчас не стоит говорить.

– Я понимаю. И никому не скажу. Мне уже достаточно того, что я говорил с тобой, что ты лечил меня и что я был в доме Абдаллаха ибн-Сины.

Масихи не принял платы, которую предложил ему Абдаллах, попрощался, снова закутался в черный плащ и ушел.

Больного поэта оставили ночевать. Утром он почувствовал себя совсем хорошо. Абдаллах дал ему мула, и поэт отправился в Рамитан.

После этого Масихи заходил к ним несколько раз.

Они разговаривали с отцом о законоведении – фикхе, о философии. Хусайн внимательно слушал.

– Я удивляюсь нынешней молодежи, – сказал как-то раз Масихи. – Выучат кое-что из толкования корана – тафсира, запомнят кое-что из фикха, узнают два-три предания о пророке и считают, что они уже получили образование. А для них осталось столько еще неизвестного!

– Хусайн, сын мой, – сказал Абдаллах, – он у нас хафиз – знает весь коран наизусть.

– Да? Интересно… Хоть я придерживаюсь другой религии, но уважаю людей, которые стремятся больше узнать в своем деле. Что же, он у вас готовится в проповедники?

– Он изучает и другие науки.

– Кем же ты хочешь стать, Хусайн? – спросил Масихи.

– Я не знаю пока. Мне интересно все.

– Он изучил не только «Введение в логику», а даже все комментарии, – гордо сказал Натили. – А в разъяснении фигур из геометрии Эвклида, мне кажется, ему нет уже равных во всей Бухаре. Сейчас мы с ним изучаем «Альмагест» – астрономию Птолемея.

– Только не увлекайся астрологией. Выбери лучше медицину. Я это же и Бируни советовал, есть у меня такой ученик, очень способный юноша. Но его притягивают науки естественные. Самое доброе дело – медицина. Врач нужен всем: эмирам и странникам, пророкам и младенцам.

– Ты хорошо доказал это нам недавно, когда вправил руку несчастному поэту из Рамитана.

– Конечно, быть факихом – законоведом – тоже неплохо, но бывают такие обстоятельства, когда тебе не помогут ни законоведение, ни, – тут он невольно оглянулся, – предания о пророке, и только медицина спасет тебя всегда. Даже от нужды. И конечно же, один врач полезнее десятка проповедников. – Масихи рассмеялся. – Хотите, расскажу историю, как известный врач ар-Рази вылечил отца нынешнего эмира от паралича?

И стал рассказывать:

– Эмир Мансур ибн-Нух был нервным человеком. Часто у него тряслись ноги и руки, и однажды с ним случился паралич. Отнялись обе ноги. Хочет встать эмир, а ноги не слушаются. А чтобы верхом или из комнаты в комнату перейти самому – об этом он и не думал уже. Врачи долго лечили его, но эмиру становилось все хуже. И тогда послали за ар-Рази. Тот долго отказывался. Попробуй-ка вылечи запущенный паралич. Дело кончилось тем, что врачу связали руки, втащили его в лодку, перевезли через Амударью и силой привели во дворец. Так ар-Рази пришлось взяться за лечение. Лечил он усердно, перепробовал все средства, но облегчения не наступало. Тогда он решил испытать последнее лекарство. Он знал, что эмир человек нервный и паралич наступил от сильного расстройства. И вот ар-Рази сказал эмиру: «Завтра я применю другое лечение, но ради этого лечения придется тебе потерять коня и мула». А это были самые быстрые в Бухаре животные. Дали ему коня и мула, запрягли их. И приказал он своему гуляму держать животных у дверей бани. А сам с помощью слуг повел эмира из дворца в ту баню. Кругом сады, павлины бродят между деревьев. Эмир идет и плачет – неужели ему так и не придется выйти самому в Мулийан. Врач посадил эмира посреди бани, велел слугам уйти. Затем облил эмира несколько раз теплой водой, дал микстуру, которая придает суставам силу. Снова посадил на скамью, вышел оделся, вернулся к эмиру и стал его ругать самыми страшными словами. «Ах ты такой-сякой, это ты приказал, чтобы меня связали и силой привезли. Это из-за твоих паршивых ног меня казнит палач. Если я за это сам не отниму у тебя жизнь, я не ар-Рази!» Эмир очень рассердился, он даже привстал, забыв о своем параличе. Ap-Рази вытащил кривой нож и принялся ругать эмира снова. Эмир, перепуганный, разгневанный, поднялся совсем и стал отступать назад. Тут ар-Рази засмеялся, выбежал из бани, вскочил на коня, гулям – на мула, и они помчались изо всех сил к Амударье. Там они переправились через реку и долго нигде не останавливались. А потом ар-Рази послал объясняющее письмо.

– А эмир? – спросил Хусайн. – Он снова стал здоровым?

– Конечно. В тот момент, когда ар-Рази выбежал из бани, эмир потерял сознание. Потом он пришел в себя, вышел из бани, позвал слуг и спросил: «Где врач?» – «Разве ты сам его не отпустил? – удивились слуги. – Врач сел на коня, гулям на мула, и они ускакали». Эмир все понял. Он устроил большой прием. Все радовались, раздавали милостыню. А врачу эмир послал коня со снаряжением, дорогое платье, чалму, оружие, гуляма и невольницу. Этот почетный дар он отправил с именитым человеком.

Над историей, которую рассказал Масихи, все долго смеялись.

Потом Масихи и отец о чем-то долго шептались.

На другой вечер Масихи не пришел в гости.

– Уехал, – сказал отец. – Я договорился со знакомым торговцем, тот дал ему коня, верных провожатых, и рано утром Масихи уехал в Хорезм. – Отец протянул книгу Хусайну. – А это он просил передать тебе. Он сказал, чтобы ты обязательно посмотрел эту книгу.

Книга называлась «Теоретическая и практическая медицина». Ее написал известный врач и ученый Фараби. Хусайн слышал о Фараби, но впервые держал его книгу.

Однажды утром к дому Хусаина подъехали два всадника и приказали Абдаллаху ибн-Сине срочно прибыть в диван.

– Не обойтись без меня, – сказал отец.

Он надел новую чалму, отряхнул халат и вышел.

Часа через четыре, ко времени третьей молитвы, когда солнце заметно стало клониться к западу, отец вернулся.

– Тебя не спрашивали про Масихи? – сказал Хусайн.

– Не спрашивали, хотя они его ищут. Бугра-хан болен, и они надеются призвать Масихи для лечения.

– Зачем же они вызывали тебя? – спросила Ситора.

– Старая история. Я не успел собрать налог в казну эмира, теперь я должен собрать для Бугра-хана. Мне еще не так трудно. А каково тем, которые сдали деньги за будущий урожай эмиру, а теперь должны сдать снова Бугра-хану?

– Должно быть, и у Бугра-хана плохи дела, если он так торопится. Урожай ведь собран еще не весь, – вздохнул Натили. – Может быть, аллах поможет вернуться нашему эмиру.

– Я уже вчера знала, что Бугра-хан болен, – сказала Ситора. – Ходят слухи, что он заболел от нашего климата и от каких-то плодов, которые не привык есть. Говорят, он скоро уйдет из Бухары.

– Если бы это было так! – обрадовался Натили.

– В любом случае торопиться с налогом не стоит, – сказала Ситора. – Лучше ты на несколько дней скройся. А если будут спрашивать, мы скажем – собирает налоги.

Ситора была права.

Уже несут на паланкине – крытых носилках – больного Бугра-хана его воины. И складывают они свои палатки. Туча пыли уходит вдаль, в сторону Самарканда.

А потом началась охота. Бухарские жители ловили на улицах отставших воинов Бугра-хана, стаскивали их с коней.

– Ты у меня коня отнял? Отнял! – кричал незнакомый старик на улице. – Теперь я у тебя отниму. Ты меня грабил? Грабил! Теперь я заберу у тебя оружие.

– На дороге обоз Бугра-хана с разным добром, с одеждой и утварью застрял! – кричали люди. – Догоним, отнимем!

И сразу собрался отряд человек в тридцать торговцев, ремесленников и мелких чиновников. Все они схватили оружие и помчались к обозу.

А через несколько дней, семнадцатого августа 992 года эмир Нух ибн-Мансур с почетом въехал в Бухару.

– Может быть, твой отец – главный человек, который помог эмиру в этой победе, – сказал Натили. – Если бы отец не отправил Масихи, тот остался бы в Бухаре и, как знать, вдруг вылечил бы Бугра-хана. И тогда Бугра-хан не ушел бы со своим войском, а эмир – да продлит аллах счастливые дни его жизни – скитался бы по городам.

Отец вернулся вслед за войсками эмира. Он прятался в Рамитане у верных людей. Хотя его никто не искал. Видимо, Бугра-хану стало так плохо, что он уже забыл о налогах.

И точно, через несколько недель Бугра-хан умер.

– Теперь, когда в ваш дом вернулся покой, я должен покинуть вас, – сказал Натили.

– А кто же станет руководить обучением Махмуда? – отговаривал Абдаллах.

Но Натили решил твердо.

– Меня зовут в Гургандж, у моего родственника много детей, и их требуется учить.

Это была правда. Натили написал родственнику, тот приглашал его. Рано утром Натили уехал из Бухары.

– Кем ты хочешь стать? – спрашивал Абу Сахл Масихи у Хусайна. Он не подозревал, что уже тогда Хусайн задумывался над этим вопросом.

Знания приносят мало пользы – вот что открыл внезапно Хусайн!

Несколько лет он читал книги с утра до вечера, отрываясь лишь для обязательных молитв-намазов да для еды. Ночами он продолжал изучать эти книги, и даже во сне к нему приходили решения неясных проблем. И вдруг один короткий вопрос остановил его: «Для чего?»

Он знал чванливого законоведа – факиха. Факих изо всех сил показывал «глубину своих знаний». Но мир от этого лучше не становился. Даже законы нарушали по-прежнему.

А что толку, если знаешь, например, коран наизусть. Или теоремы Эвклида. Или даже логику. Люди поступают не по законам логики, а как им захочется в данную минуту.

От простого крестьянина, выращивающего хлеб, от ремесленника, шьющего сапоги, было больше пользы, чем от набитой знаниями головы факиха.

«Я тоже могу стать факихом, – думал Хусайн. – Могу стать даже важным чиновником, как мой отец. А могу и не стать. Зачем, для чего мне это нужно?»

Во всей жизни людей Хусайн увидел страшное несоответствие. «Зачем живет человек? – думал, мучаясь ночами, Хусайн. – Неужели, чтобы умереть? Зачем же он тогда радуется и страдает? Зачем ученый всю жизнь тратит на знания, наконец набирает этих знаний достаточно и тут же умирает? Неужели он всю жизнь искал знания, чтобы унести их в могилу? Для чего живу я сам? Главная жизнь моя будет в загробном мире – так учат богословы. Значит, сейчас я живу неглавной жизнью?»

В это Хусайн не хотел поверить.

«Сейчас я живу неглавной жизнью». – От этой мысли болело сердце. Ум не соглашался с этой мыслью.

«А если бы человек жил на земле столько, сколько хотел? Тогда бы и наша жизнь стала главной, – думал Хусайн. – Если кто хочет в загробную, пусть он туда отправляется. Только… никто не хочет туда отправляться. Все хотят жить здесь, на земле».

«Неужели я, здоровый, сильный, однажды умру и меня на земле не будет! – думал Хусайн. – Я не хочу умирать. Я хочу жить долго».

И вдруг Хусайн поразился простой мысли: «Для этого же и существует медицина! Как я раньше не догадался об этом! – думал он. – Медицина нужна для того, чтобы продлить жизнь человеку на земле. А может быть, кто-то захочет жить вечно. Может быть, уже есть такие лекарства, которые делают людей вечными? Надо больше читать книг».

С этими мыслями он ходил по улицам и улыбался этим мыслям.

Едущий мимо старичок на ослике даже не догадывался о том великом деле, которое задумал странно улыбавшийся встречный юноша.

«Я развяжу узел смерти! – думал Хусайн. – Для этого стоит жить. Главным моим делом станет медицина. Я сделаю людей долгими жителями. Вот для чего я буду жить».

Теперь Хусайн постоянно читал медицинские книги.

Отец взял у знакомого и привез на осле в тюке тридцать томов «Вместилища медицины» ар-Рази. Того самого врача, о котором рассказывал Масихи. Ар-Рази, как узнал Хусайн, ведал первой построенной в Багдаде больницей. В больнице работали двадцать четыре врача.

Ар-Рази подробно пересказывал достижения древних медиков – Гиппократа и Галена. В книгах были описаны многие лекарства.

Эти книги Хусайн изучал почти год. Порой в них встречались невероятные советы.

«Считают, что если поймать зайца, изжарить его в шкуре и при этом смотреть, не отводя глаз, на животное, то такое помогает от простуды».

«При чем тут заяц?» – удивлялся он.

Через год Хусайн уже запомнил все, что было написано в медицинских книгах. К нему начали приходить первые больные.

Хусайн писал записки, по которым аптекари готовили лекарства. Несложные лекарства он научился готовить сам.

Все чаще за советами стали приходить и врачи.

– Хусайн, ты не помнишь состав лекарства, которое помогает при перебоях сердца? – спрашивал пожилой, но мало знающий врачеватель.

И Хусайн сразу называл состав:

– Сумбул, китайская корица, дикий имбирь, семена укропа настаивают на виноградном вине.

А потом его стали звать к тяжелобольным. Иногда приходилось перебирать в памяти все, что говорилось в книгах о симптомах их болезней, и принимать решение самому.

Книги ничего не говорили о строении внутренних органов.

«Как мало мы знаем о человеке, – думал Хусайн. – Из чего состоят почки? Что такое легкое? Почему здоровые люди внезапно умирают от болей в правом боку и при этом у многих вздувается живот?»

Хусайн ходил к мяснику, исследовал желудки и сердца верблюдов, баранов, лошадей.

– Неужели ты считаешь, что мое сердце похоже на сердце этого жирного барана? – смеялся мясник.

Даже верблюд и баран имели разное строение мышц, желудка, кишечника. Как же сильно должен отличаться от них человек!

Иногда Хусайн решал на время отказаться от лечения людей. Знания, построенные на предположениях, могут принести только вред. Но приходили больные, изнуренные люди, и Хусайн не мог отказать им в помощи. Другие врачи знали не больше его, а меньше. Он был обязан помочь больным. Он старательно осматривал их. Чутко слушал дыхание, пульс, различные шумы тела. Выписывал лекарство. И лекарство часто помогало.

Но порой, когда Хусайна вызывали к больным, он так до конца и не мог понять, что же случилось там, внутри недавно здорового организма. В таких случаях врачи выписывали общеукрепляющее лекарство, чтобы оставить больному хоть небольшую надежду.

Путь к изучению строения человека был закрыт. За изучение трупа сам врач по закону был бы сразу превращен в труп.

Хусайн вспоминал свои мечты о продлении жизни всем людям. Какими далекими они были! Он ненавидел свое бессилие. Но выхода, казалось, не было.

Однажды возле книжных развалов к Хусайну подошел известный бухарский врач Камари.

– Как тебя зовут, юноша? – спросил Камари.

– Хусайн.

– Слухи о твоем удачном врачевании дошли и до меня, – сказал Камари негромко, как бы раздумывая.

Хусайн не ответил, он только горько улыбнулся. Какое уж тут удачное врачевание!

– Вот что, приходи сегодня вечером в дом за городской стеной, там где Рамитанские ворота, – сказал вдруг Камари и сразу отошел.

«Зачем он позвал меня?» – думал Хусайн, проходя вечером через городские ворота. В этом доме давно уже никто не жил. Дом превратился в развалину, но оконце было почему-то плотно завешено. Внутри горели светильники. Внутри дома был один лишь Камари.

– Скажи мне, юноша, ты часто мужаешься от того, что строение человеческого тела почти неизвестно тебе? – спросил Камари.

– Но как его изучить? Живого человека резать нельзя, а мертвого – запрещает закон. Хотя, если бы была такая возможность, я бы обязательно изучил тело мертвого человека, чтобы помочь живым.

Хусайн уже начал догадываться, зачем его позвал Камари.

– Я долго не решался это сделать, страдая от своей беспомощности, когда надо было лечить сложные болезни. Но теперь я стар и терять мне нечего. Сейчас сторож кладбища принесет нам захороненного сегодня человека, и мы узнаем причину его смерти. Я его долго лечил от болей в животе, но лечение помогало мало.

До утра Хусайн и Камари при свете светильников исследовали органы умершего человека. Они обнаружили неизвестный отросток толстой кишки. Этого отростка Хусайн не видел у животных. Камари тоже первый раз узнал об отростке. Покрытый язвами отросток был нагноен, разорван, и гной, разойдясь из него, воспалил брюшину.

Теперь многие непонятные болезни стали ясными. И путь к их лечению уже можно было нащупать.

Эта ночь дала Хусайну знаний не меньше, чем книги.

Еще не раз по вечерам Хусайн и Камари, оглядываясь, не следят ли за ними, шли к развалившейся хибаре, что стояла рядом с домом кладбищенского сторожа.

«Философия – мать всех наук, – часто слышал Хусайн. – Ученым можно стать, лишь познав философию».

Уже двадцать раз он прочитал «Метафизику» древнего грека, мудрого Аристотеля с первой строки до последней, знал ее наизусть, но ни одной главы постигнуть не мог.

«Это книга, пути к пониманию которой нет», – подумал он.

Он решил отбросить ее, не думать о ней, забыть.

Утром к нему пришли два больных человека. Один был ремесленник, ткач. У него от ходьбы опухали ноги. Хусайн приготовил мазь для втирания. Второй был торговец самаркандской бумагой. У него часто дергалась левая бровь. Ему Хусайн посоветовал часто, насколько хватит терпения, дергать бровью, так же, как она дергается сама.

И через несколько дней сама по себе бровь уже ни за что дергаться не станет. Торговец кивал, недоверчиво улыбаясь. Хусайн с трудом убедил его.

Больные отвлекли от книги Аристотеля. «Но ведь все считают метафизику главной наукой. Неужели они лгут, прячут свое невежество, – подумал Хусайн. – Так быть не может. Значит, я недостаточно понятлив».

Хусайн не знал, что книгу эту много раз переводили с языка на язык. Каждый переводчик вставлял от себя абзацы и целые страницы. И в таком исковерканном виде книга дошла до него.

Вечером Хусайн долго бродил по улицам, потом вышел на площадь, где был книжный базар. Тут можно было купить книгу по любой области знаний. Лежали толкования корана – тефсиры – на арабском языке и на персидском, переводы медицинского трактата Гиппократа, книги по астрологии, книги стихов и поэм. Сюда сходились образованные люди всей Бухары, они рылись в рукописях. Хусайн уже знал знаменитого поэта Абу-ал Фатха Бутси, он писал стихи на двух языках, на арабском и на фарси, писал об идеальном братстве людей, выступал против войн и усобиц. Другой знаменитый завсегдатай– врач Камари – стал другом Хусайна. Все эти люди и многие другие знакомые и незнакомые обсуждали рукописи, читали друг другу стихи, спорили, даже ругались и, наверно, не могли жить друг без друга.

Хусайна поманил продавец.

– Совсем дешевая книга. Всего три дирхема. Продает студент. Очень, говорит, хорошая книга. Только он сильно нуждается.

Хусайн взял книгу. Книга была не толстой. Он прочитал название: «Комментарии к метафизике». «Опять метафизика», – усмехнулся он.

Автором комментария был сам Фараби. «Вряд ли даже Фараби поможет мне», – подумал Хусайн.

– Три дирхема, так ведь дешево, – уговаривал продавец.

Хусайн вынул три серебряные монетки, протянул продавцу.

По дороге он прочитал первую главу, потом вторую, третью.

Все было понятно. Все было совершенно ясно.

«Да ведь это все так просто! Как же я мог не понять Аристотеля! – удивился Хусайн. – Объяснение того, что материя тел не отделена от формы, понятно. Все понятно!»

Теперь, после книги Фараби, Хусайн радостно шел от фразы к фразе Аристотеля…

На другой день он попросил у отца денег, пошел на базар и раздал их нуждающимся.

Однажды Хусайн встретил на улице своего соседа Умара.

– Здравствуй, – сказал Умар, – давно я тебя не видал. Все книги читаешь?

– А на тебе новый халат!

– Халат! Ты посмотри, какая у меня дорогая чалма. А сам я, посмотри, какой я сытый и веселый!

– Рад за тебя, Умар, если тебе хорошо.

– Мне-то хорошо. Я стал помощником самого плов– щика великого эмира. А ты? У тебя есть дело?

– Учусь лечить людей.

– Лечить? Много на этом не заработаешь. Так и быть, когда я стану сам пловщиком, возьму тебя во дворец. Будешь мне помогать, вместе росли все-таки.

Умар важно пошел по улице дальше.

А через несколько дней он попросил помощи у Хусайна.

Нет, Умар был здоров. И отец его был здоров. И женщины на женской половине были здоровы.

Болел старший брат Умара. Много дней не мог он подняться от слабости, потому что ничего не хотел есть. Много дней он не разговаривал с родственниками, а лежал, отвернувшись к стене.

Старшего брата лечил доктор. Он давал ему толченую скорлупу ореха и «китайское питье». Не помогало. Он советовал посадить скорпиона на ногу больному, чтобы от укуса ядовитого паука брат подпрыгнул. Скорпиона поймали, паук задумчиво ползал по неподвижной ноге и не кусал ее.

Брат слабел все больше и больше.

– Ну что, о таких болезнях не написано в твоих книгах? – спросил Умар, когда Хусайн осмотрел больного.

– Я думаю, нужно узнать причину болезни.

– Думаешь, не узнавали? Он и раньше был скрытный, а теперь вовсе молчит. За месяц не сказал ни единого слова. Уволят скоро его со службы на мою шею.

Брат в самом деле не обращал на них внимания. Он по-прежнему лежал лицом к стене, лишь иногда тихо вздыхая.

– А я не буду с ним разговаривать, – сказал Хусайн.

Он взял руку больного, нащупал пульс и вдруг стал называть по очереди все кварталы Бухары.

– Ты что это делаешь? – удивился Умар.

Но Хусайн махнул ему рукой: тише. Потом спросил:

– Помнишь улицы большого торгового квартала?

– Еще бы! Там живет сам пловщик великого эмира.

– Называй их по очереди.

Умар стал называть.

Хусайн по-прежнему щупал пульс. Потом Умар по просьбе Хусайна перечислил дома на одной из улиц.

– Ну вот, адрес нам известен, – сказал Хусайн. – Может быть, твой брат сам расскажет теперь о болезни?

Но брат молчал, как и раньше. Он не сопротивлялся и, когда Хусайн держал его руку, не отнимал ее, будто это была чужая рука. И вел он себя так, будто был где– то далеко, а у стены лежал кто-то другой. Он же только наблюдал со стороны, что с этим другим делают.

– Ну что ж, – сказал Хусайн Умару, – называй все женские имена, какие можешь вспомнить.

Хусайн по-прежнему не отпускал руку и прощупывал пульс.

– Стой! – скоро сказал он. понял причину болезни. – При этом Хусайн оглянулся на больного и заговорил громко, чтобы тот его хорошо слышал. – Твой брат влюблен. Предмет его страсти зовут Диляра. Она живет в доме возле новой бани, в большом торговом квартале. Отец, вероятно, закрыл ее в доме, пряча от всех посторонних глаз.

– Как ты узнал? – вдруг заговорил старший брат слабым голосом, так и не поворачиваясь к ним. – Эту тайну я скрываю в сердце своем.

– Я и узнал по биению твоего сердца. Сердце замирает, когда люди произносят близкие ему, сердцу, слова. Пульс при этом сбивается. Я знаю только один способ, как помочь твоему брату, – сказал Хусайн Умару. – Он влюблен. И свадьба его должна быть скорой и счастливой.

Через месяц Умар и Хусайн снова встретились на улице.

– Здоров ли твой брат? – спросил Хусайн.

– Скоро его повысят на службе. Через неделю свадьба. Ты будешь почетным гостем.

– Я не могу присутствовать на свадьбе. Сейчас я лечу больных холерой. Никто, кроме меня, не осмеливается ходить за ними.

– Как ты можешь быть рядом с людьми, больными такой страшной болезнью! – удивился Умар. – Нет, все– таки ты странный человек. Ты обязательно заболеешь, заразившись от них. Но я не оставлю тебя: буду ежедневно присылать тебе плов.

У великого эмира заболел живот. Живот болел временами и раньше, но боль быстро проходила. А теперь эмир лежал на подушках. С утра до вечера, а потом всю ночь вокруг него суетились врачи и прислуга, но помочь ничем не могли. Боли повторялись сразу после еды, и эмир, не желая унижать себя криком, громко скрежетал зубами.