Текст книги "Третья мировая сетевая война"
Автор книги: Валерий Коровин
Жанры:
Публицистика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Ещё Наполеон сказал: война – это коммуникации. А сейчас коммуникации, инновации и технологии – это оружие. Но это оружие в руках тех, кто знает, чего он хочет. Америка знает, что хочет править миром. Она хочет глобального контроля и знает, ради чего бьётся. У неё есть цель. Ради её достижения она вооружается и добивается своей цели. Получив iPhone и Twitter, если ты не знаешь, чего хочешь, ты вопросительно смотришь на власть, на Кремль – что дальше? Но Кремль тоже не знает, чего хочет, – вроде как надо обороняться, а как обороняться и зачем, если, как некоторые утверждают, глобализация – это неизбежный процесс! Расслабься и получай удовольствие.
Интернет – идеальный инструмент атомизации. Обычно после свержения каких-либо режимов – устоявшихся, наведших минимальный порядок в своих государствах в течение 30–40 лет, где всё устаканилось, есть социальные связи, предсказуемая система правил, законов, отношений – всё это сметается, и наступает полный хаос. Полная демократия по всему Ближнему Востоку, в Ираке после Саддама, в Ливии после Каддафи. Как сказал Путин, нам такая демократия, как в Ираке, не нужна [35]35
Владимир Путин: Нам не нужна демократия как в Ираке // Комсомольская правда. 17 июля 2006. Электронный ресурс, режим доступа – http://www.kp.ru/daily/23739.5/55240/
[Закрыть], а Путин зря говорить не станет. Или Афганистан. Какой отличный порядок американцы навели в Афганистане! Посмотрите, какая демократия наступила в Ливии. Сейчас страна распадётся на несколько частей, и гражданское общество засияет: взрывы, убийства, гражданская война. В Ираке отделяются курды, шииты воюют с суннитами. Это и есть гражданское общество по-американски.
США не интересует судьба государств и народов, им необходимо лишь перемешать сложное традиционное пространство: арабы, мусульмане, Ливийская Джамахирия – это бедуинские общины, это кланы, это строгая дисциплина и традиция, это установившаяся социальная модель. Как можно зайти в это общество с ценностями американской демократии? Да никак не зайти. Поэтому это общество надо взорвать, традиционные социальные связи разрушить, население атомизировать, и когда оно превратится в бурлящую биомассу людей, убивающих друг друга, вот тогда можно говорить о том, чтобы там начать выстраивать гражданское общество, и туда заходит американская демократия. А без этого ничего не получится. Государства пали одно за другим. Каддафи заупрямился и стал упираться. Если бы он выстоял, выдержал и остановил американскую машину, это могло бы создать прецедент. Многие бы начали сопротивляться. Сейчас та же миссия лежит на Сирии, на Асаде. Следующим станет Иран, а дальше?
Сегодня у США нет геополитического конкурента, каким был СССР. А НАТО ведь надо чем-то кормить, и здесь встаёт вопрос: для чего? Немудрено накормить НАТО, когда у тебя есть Федеральная резервная система. Печатаешь денег ещё и ещё, и на них кормишь НАТО. Размер американского долга, правда, тоже растёт. Но это неважно. Если у тебя эмиссионный центр и ты устанавливаешь правила, ты обеспечиваешь доллар, то ты же и управляешь глобальной экономикой, изменяя её параметры в своих интересах.
Для адекватного ответа следует осознать сетевые технологии как серьёзное явление, и тут принципиально важно, чтотранслируется через эти сети. Сегодня через них транслируется только идея американского могущества, зачастую выраженная и детализированная в каких-то, может быть, на первый взгляд совершенно безобидных вещах. Необходимо понимать, чтона пользу США, а что– нет. Разделять, где сторона наших геополитических оппонентов и чтона неё работает, а что– на нашей стороне. А дальше необходимо активно включаться в эти процессы. Но не на стороне Госдепа, хотя кто-то вольно или невольно продолжает действовать именно на его стороне, а на нашей стороне – стороне целостности России, единого стратегического пространства, наших суверенных интересов, нашей идентичности и традиции. Надо создавать своих евразийских виртуалов, ботов и транслировать через них совершенно противоположные вещи. Ни один госдеповский комментарий, как и комментарий, им спровоцированный, не должен остаться без ответа. Потому что когда пользователь заходит в Интернет и читает, что все пишут за США и никто не пишет против, создаётся ощущение, что всё, сопротивляться бесполезно, все высказываются в пользу США и мало кто – против. Но когда появляется пять комментариев в пользу США и на них двадцать высказываний против: аргументированных, взвешенных, сделанных с патриотических пророссийских позиций, вот тогда тот, кто заходит просто почитать комментарии, понимает, что да, здесь есть ещё за что постоять, ещё есть кому сопротивляться, это тоже сила, она субъектна и поставлена на службу нашим интересам.
Только понимая, зачемиспользуется это оружие, его действительно можно сделать эффективным, функциональным, достигающим цели. Если же вы пассивный юзер, по инерции, глядя на других, участвующий во всех процессах, то вас обязательно используют против России, против наших интересов, против нашей идентичности. Любая пассивная позиция интернет-пользователя обязательно будет реализована в пользу США. Потому что они ловчее, практичнее, быстрее. Это их технология, они её создали, их правила, они по ним играют, и они по ним выигрывают. «We win, you lose, sign up here» – это американский подход: «Мы начинаем и выигрываем, вы проигрываете. Подпишите здесь».
Необходимо не только знать правила, знать технологию, знать игру, надо знать, ради чего вы это используете, ради чего вы боретесь, чему вы сопротивляетесь. Только тогда это оружие становится стократ эффективнее, когда оно используется в наших интересах.
Глава 2
Война психических вирусов
Короткий ролик «Голосуй за партию жуликов и воров. Десятилетию партии власти посвящается» [36]36
«Голосуй за партию жуликов и воров. Десятилетию партии власти посвящается». Электронный ресурс, режим доступа – http://www.youtube.com/watch?v=FAv54E-zrC4
[Закрыть]появился в Интернете накануне выборов декабря 2011 года. Само видео, начавшись с парочки известных оппозиционных образов, продолжается всплывающим на фоне соответствующих картинок текстом: «За десять лет экономического роста», «За многократное увеличение зарплат и пенсий», «За строительство дорог, школ и больниц», «За национальный суверенитет и благосостояние», «За тех, кто преодолел мировой экономический кризис» и т. д. Очевидно, что в данном ролике, просто обречённом на «расползание» по русскоязычному сегменту Всемирной паутины, мы наблюдаем использование определённых методов, широко распространённых и крайне эффективно применяемых различными силами в современном постиндустриальном обществе для ведения политической борьбы, а также решения иных вопросов…
Среди самых интересных технологий на сегодня следует отметить меметическое оружие, меметические войны и sock puppet revolution, которые стали особенно актуальны в свете событий, происшедших в арабском мире и получивших общее название «арабская весна», где меметическое оружие стало основным фактором воздействия. В этой связи интересно рассмотреть прикладной аспект этой технологии, основы которой были разработаны ещё в 60-70-х годах прошлого столетия. Она в то же время самым непосредственным образом связана с понятием сетевых войн.
Присутствуя на регулярно проводимых круглых столах Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ), несложно заметить, что эта структура, негласно позиционирующая себя как своего рода аналог блока НАТО на постсоветском пространстве, на уровне экспертного обсуждения не уделяет должного внимания таким явлениям, как сетевые войны, сетецентричные войны, не говоря уже о sock puppet технологиях и меметическом оружии.
В качестве постоянного эксперта ОДКБ автор этих строк неоднократно выступал с докладами, в том числе о сетевых войнах, на экспертных совещаниях Организации. Один из таких докладов как раз и был посвящён обоснованию изменения вектора основных угроз, стоящих перед странами – членами ОДКБ. Изменения эти во многом связаны с началом нового периода, который характеризуется ведением на евразийском пространстве сетевых войн, в связи с чем в докладе и была отмечена значимость ОДКБ в деле разработки ответной сетевой контрстратегии, а также были описаны новые виды угроз, идущих от блока НАТО. В то же время именно ОДКБ является одним из тех готовых инструментов, которые Россия может задействовать для переформатирования постсоветского пространства в ключе противостояния нарастающему давлению со стороны США в пользу своих геополитических интересов. Учитывая то, что среди экспертов ОДКБ по инерции всё ещё довольно сильно пронатовское лобби, возникшее там в период сотрудничества НАТО и ОДКБ в рамках программы «Партнёрство ради мира», именно эта позиция неоднократно была подвергнута критике, особенно в прежние годы. Нередко из уст таких экспертов звучали скептические высказывания относительно теории сетевых войн, что это, мол, притянуто за уши и совершенно ничего не значит, что это чуть ли не придуманные вещи, которые вообще не имеют никакого прикладного значения для ОДКБ. Тем более отрадно было отметить, что на последующих подобных совещаниях всё чаще начали звучать доклады, посвящённые сетевым войнам. На одном из заседаний высказанную мною позицию, в ответ на критику скептиков, поддержали представители делегаций Узбекистана, Киргизии и Белоруссии. В частности, представитель узбекской стороны Фархад Талипов подчеркнул важность и неизбежность геополитического подхода в формировании отношения ОДКБ к НАТО, дословно заявив, что «результатом сетевой войны Запада против стран – участниц ОДКБ стала нарастающая хозяйственная, культурная и политическая разорванность евразийского пространства». По мнению Талипова, «механизмы геополитического противостояния в наши дни трансформируются, и сегодня наш ответ должен заключаться прежде всего не в наращивании количества танков и численности войск, а в симметричной экспансии наших идей, нашей культуры, наших ценностей, которые должны помочь нам не только восстановить влияние внутри наших стран, но и стать основным инструментом нашей экспансии в XXI веке».
Директор Института стратегического анализа и прогноза Республики Кыргызстан Асламбек Салиев, в свою очередь, отметил, что в регионе постоянно нарастает гуманитарная активность со стороны США и ЕС, а в последнее время, привлечённые пассивностью России и других стран – участниц ОДКБ, к этим процессам подключились многие исламские страны. «Американский посол лично выходит и поздравляет киргизов с мусульманскими праздниками. Постоянно растёт активность радикальных исламистских сект со штаб-квартирами в Лондоне, даже киргизские библиотекари ездят изучать библиотекарское дело в исламские страны. Со стороны России же никакой подобной активности до сих пор не было, и с этим пора заканчивать. У структуры ОДКБ есть все рычаги для того, чтобы эффективно противодействовать гуманитарной агрессии против евразийского пространства», – заявил Салиев на одном из экспертных заседаний.
Однако больше других высказанные мною опасения относительно наращивания сетевого присутствия США на постсоветском пространстве разделила представитель Белоруссии – первый заместитель директора аналитического отдела Администрации президента РБ Нина Шпак. Она прямо заявила о реальности угрозы сетевой войны Запада против государств Евразии, подтвердив свои слова примерами из практики, которые белорусская сторона приобрела, испытывая на себе постоянное воздействие сетевых технологий: «Сетевые войны довольно успешно ведутся против наших стран. Нам же необходимо формировать так называемые институты гражданского общество в каждой из стран ОДКБ для восстановления влияния не только внутри стран ОДКБ, но и внутри тех, что не входят в ОДКБ. Ведь как мы убедились на собственном опыте, „цветные революции“ не возникают сами по себе». Но даже так называемые институты гражданского общества – это то, что перед лицом возникновения сред сетевых «множеств» всё чаще выглядит довольно архаично и отстаёт от общей динамики развития сетевых процессов. Да, с самого начала теория сетевых войн вела речь о социальных сетях, то есть о некой коллективной субъектности, о социальных группах реальных людей. И здесь гражданское общество представляется необходимой средой. Но совершенствование технологических подходов в этой области происходит настолько стремительно, что и социальные группы уже отходят на второй план, а работа с ними происходит лишь в «архаичных» пространствах стран третьего мира или кое-где на постсоветском пространстве. Что говорить, если Эдвард Алан Смит, автор книги Efects– BasedOperations, издал её в открытом виде в 2002 году. Технология, которая много лет разрабатывалась и долгое время была засекреченной, успешно применялась, в том числе в Восточной Европе и на постсоветском пространстве, уже в 2002 году была издана в виде книги. То есть вышла в тираж как в значительной степени устаревшая, была рассекречена и представлена научному и экспертному сообществу, фиксируя достижения прошедшего технологического этапа. Вместе с тем в России военные только начинают изучать эту тему, не говоря уже о перспективах практического внедрения и тем более о результатах, полученных на основе её применения. В то же самое время «Евразийское движение» начало поднимать эту тему – активно говорить и писать об этом – ещё в 2003 году. «Вы знаете, нам только что поручили выяснить, что такое сетевые войны. А вы говорите, что они уже устарели. Как же нам быть?» – с таким вопросом как-то обратился к автору этих строк сотрудник секретного военного закрытого аналитического центра. Отставание в этой области идёт даже не на годы, а уже на десятилетия…
Тем не менее эти технологии не без наших усилий более-менее вошли в экспертный обиход, их стали упоминать, о них стали говорить. То, что сетевые войны для западных военных стратегов – уже несколько устаревшая технология, хотя у нас она только открывается, – не повод вообще не обращаться к ней. Зато у нас есть возможность перескочить теоретический этап, заимствовав уже сделанные теоретические разработки из открытых, в основном западных, источников, и перейти непосредственно к технологическим подходам. Сейчас речь идёт о прикладном аспекте: мы видим, что на наших глазах реализуются стратегии по применению sock puppet технологий и меметических войн, о которых у нас вообще никто не слышал, вот с этого прямо и следует начать.
Сегодня на первое место выходит новое явление – меметические войны, меметическое оружие в целом. Эта технология реализуется на наших глазах, в режиме реального времени, в том числе и американскими властями по отношению к своему собственному населению. Меметическое оружие, использующее социальные сети, мобильную связь, флешмобы, блоги, Twitter среду и т. д. для производства и распространение мемов, это то, что действует прямо сейчас, и действует весьма эффективно. С помощью меметического оружия, то есть с использованием всех возможных сетей ретрансляции мемов, организаторы этих процессов добиваются колоссальных результатов, которые выражаются в смене политических режимов, в падении, казалось бы, устойчивых, существующих многие десятилетия в режиме чрезвычайного положения государственных вертикалей. И то, что многие из этих режимов являлись проамериканскими, не спасло их от полного сноса.
Многие наверняка уже слышали о таком понятии, как мем. Если нет, то уж точно все знают такую культурологическую формулу, как «Превед, Медвед!». Это мем. Или, например, «Ктулху». «Когда вернётся Ктулху?» – был самый популярный вопрос, обращённый к Владимиру Путину во время его общения с интернет-пользователями, за него проголосовало больше всего юзеров, и это тоже мем. Можно сказать, что «Превед, Медвед!» – это такой предвыборный мем, появившийся незадолго до появления самого «Медведа». «Превед, Медвед!» – выходит Медведев, все смеются. Хотя это ещё пока не «Димон».
Ещё один пример – «олбанский» или «падоночный» язык, который разошёлся благодаря стараниям держателей сайта udaf.com; целое облако тегов, относящихся к теме Ктулху, «свидетель из Фрязино» и т. д. Многие об этом слышали или читали в Интернете. Все эти мемы являются совершенно безобидными. В принципе, изначально это кажется скорее баловством.
Но есть и более серьёзные мемы, распространение которых влечёт за собой серьёзные последствия, как, например, «атипичная пневмония» или «птичий грипп». «Птичий грипп» – мем, который привёл к разорению агрохолдингов, разводивших птицу. «Атипичная пневмония» – мем, который привёл к дестабилизации некоторых государств Юго-Восточной Азии. Одних обрушили колоссальными убытками, других это привело к экономическим потерям на уровне государств целого региона. А казалось бы, что такого? Ну, «птичий грипп», ну, «атипичная пневмония». Это было бы забавно, если бы не имело реальных последствий. Эти мемы разрушили многие экономические и хозяйственные субъекты, а некоторые государства оказались на грани финансового кризиса и последовавших проблем. В рамках ОДКБ также существует свой устойчивый мем, который наблюдается среди экспертов этой организации довольно давно. Из года в год на экспертных круглых столах присутствует группа лоббистов, которые очень настойчиво транслируют мем о необходимости налаживания отношений и сближения ОДКБ с НАТО. Вот пример не очень безопасного мема, который на самом деле может привести к серьёзным последствиям.
Меметика занимается изучением мемов, понимая мем как своего рода единицу подражания. Наша способность осмысленно подражать тому, что мы видим, и делать как другиеэто то, что отличает людей от животных, которые подражают механически. Люди могут, глядя на то, что делается в зоне их внимания, сразу же скопировать происшедшее, уловив смысл происходящего. Когда вы подражаете кому-то ещё, имитируете «нечто», то оно же передаётся тем, кто за вами наблюдает. Это «нечто» может быть передано снова и снова – и так начать жить своей собственной жизнью; в этом случае передаваемое «нечто» и есть мем. Примерами мемов являются мода в целом, определённый тип одежды, мелодии, идеи, политические убеждения, религиозные воззрения, конкретные способы сделать что-то, виды развлечений и т. д. Мемы могут быть также собраны в группу и передаваться целиком в меметической структуре, называемой memeplex (комплекс мемов). Религиозные течения являются классическим примером memeplex. Как и такие самоидентификации, как рокер, байкер, что может включать в себя определённые предпочтения в музыке, определённого типа визуальный имидж – конкретные модели одежды, манеру поведения и т. д.
Часто мемы приобретаются и передаются без нашего участия, а именно тогда, когда мы делаем что-то неосознанно, не обращая внимания на то, что мы делаем именно так и что это становится мемом. И всё же большая часть нашей культуры и нашей личности основана на этом принципе подражания. Вольно или невольно, но наиболее часто мы будем подражать словам, фразам, образу мышления, акценту или повторять то, что мы видели и слышали вокруг нас, даже не осознавая, что именномы делаем и откуда мы переняли тот или иной объект подражания.
Сама концепция мемов изначально была предложена американским учёным Ричардом Докинзом (Richard Dawkins), основателем меметики (memetics), создавшим целую науку о мемах (memes). Ричард Докинз – американский психолог, этолог, позитивист и борец с религиями – ещё в 1976 году ввёл в лексикон термин «мем» и предложил новое научное направление – меметику. Занимаясь генетикой, Докинз решил сопоставить структуру репликации человеческих генов и культурную среду, в которой единица культурной информации распространяется по аналогии с генами: «Новый бульон – это бульон человеческой культуры. Нам необходимо имя для нового репликатора, существительное, которое отражало бы идею о единице передачи культурного наследия или о единице имитации. От подходящего греческого корня получается слово „мимом“ (в оригинале mimeme [37]37
DawkinsR.Te Selfsh Gene // Oxford University Press, 1976. Р. 172.
[Закрыть]), но мне хочется, чтобы слово было односложным, как и „ген“. Я надеюсь, что мои получившие классическое образование друзья простят мне, если я сокращу „мимом“ (mimeme) [38]38
От греч. μίμημα – «подобие».
[Закрыть]до слова „мим“ (meme)» [39]39
Докинз Р.Эгоистичный ген. – М.: Мир, 1993.
[Закрыть].
Слово memes, которое некоторые транскрибируют по-русски как «мемы», прочно вошло в оборот, как, впрочем, и транскрипция «мимы», которая также вошла в тематическую литературу, так как в основе понятия лежит греческое «мимос» – «подражание» [40]40
От др. – греч. μĩμος – «подражание».
[Закрыть](англ. memes). Отсюда memetics [41]41
Хотя то же самое явление иногда определяется и как mimetics, то есть в англоязычной литературе встречается как одно (memetics), так и другое (mimetics) написание. Таким же образом складываются и производные, например понятие Memetic Warfare так же распространено, как и Mimetic Warfare.
[Закрыть]– имитация, представление, сходство, создание подобия, иллюзия, стремление к тому, чтобы быть чем-то ещё. Соответственно memetics как наука занимается исследованием мемов – термин, наиболее часто используемый для обозначения культурных идей, а также имитационных целей. Школы по разработке и изучению мемов в большом количестве открывались в 60–70 годах в США. Таким образом, мем (англ. meme) – в меметике – единица культурной информации, распространяемая от одного человека к другому посредством имитации, научения, подражания. Сам Докинз так описывал это явление: «Примерами мемов (в оригинале – memes. – В. К.)служат мелодии, идеи, модные словечки и выражения, способы варки похлебки или сооружения арок. Точно так же, как гены распространяются в генофонде, переходя из одного тела в другое с помощью сперматозоидов или яйцеклеток, мемы (memes) распространяются в том же смысле, переходя из одного мозга в другой с помощью процесса, который в широком смысле можно назвать имитацией (imitation). Если ученый услышал или прочитал об интересной идее, он сообщает о ней своим коллегам и студентам. Он упоминает о ней в своих статьях и лекциях. Если идея подхватывается, то говорят, что она распространяется, передаваясь от одного мозга другому» [42]42
Докинз Р.Эгоистичный ген. – М.: Мир, 1993.
[Закрыть].
Докинз установил, что большинству – массам людей – хочется быть к чему-то причастными и иметь возможность подхватывать и распространять мысли, идеи, всё то, что Докинз определяет понятием репликатор, единица культурной информации. «Что там дают? Мне тоже надо! Все что-то посылают, я тоже перешлю»; «„Партия жуликов и воров“ – все постят, я тоже сейчас буду постить». Распространение мемов представляет собой частный случай того, что часто называется – в том числе и самими создателями – информационными червями. Жизнь информационных червей также проходит в среде имитации. Преимущественно в имитации культурных идей, или неких культурных формул, в представлении одного другим, или в создании сходства, того, что мы очень часто, в том числе в политике и культуре, определяем понятием «симулякр». То есть распространённый мем, по большому счёту, это не что-то подлинное, а нечто симуляционное, некая изначальная пародия, то, что выдаётсяза культурный элемент, а не является таковым. Передаваемый «от одного мозга к другому» мем – это психический вирус. Причём распространяется он через всё что угодно: через научные знания, литературные тексты, анекдоты, кинофильмы, рекламные слоганы, мелодии, модные выражения, религиозные представления и т. д. То есть через всё то, что можно вместить в понятие «культура», рамки которого в контексте постмодерна значительно расширяются.
Основной мотивацией к включению в воспроизводство возникающих мемов больших масс людей является стремление к сопричастности. Обычному человеку, представителю больших масс, большинства, хочется быть сопричастным. Причём сопричастным к чему-то новому, модному, к тому, что «сейчас все обсуждают», постят, перепрошивают, что в топе, в тренде. Особую остроту придаёт причастность к тому, что разрушает устои, отменяет старое, ломает сложившиеся стереотипы, изменяет социальное поведение. И вот именно это ощущение сопричастности толкает человека к тому, чтобы включиться в процесс распространения, ретрансляции мемов, созданных кем-то, с какой-то целью или без определённой цели – по крайней мере, так это декларируется, наличие же цели, напротив, скрывается.
Представляя собой психический вирус, мем распространяется через любые сетевые коммуникации: не только через Интернет, как принято считать. Конечно, Интернет облегчает задачу распространения мемов, но сами мемы появились задолго до массового распространения Интернета. Как раньше, так и сейчас, средой для распространения мемов являются научные знания. Но в контексте постмодерна, где отсутствуют критерии и конвенциональные [43]43
Общепринятые в научном сообществе.
[Закрыть]установки, научная среда перестала представлять собой нечто определённое, статичное и скорее понимается сегодня как постнаука, а значит, в этой среде больше ничто не ограничивает распространение мемов: нет фиксированных установок – нет границ, отделяющих научное от постнаучного. То же самое можно сказать и о среде литературной, где симуляция смысла стала излюбленным литературным приёмом, а создание мемов – целью литературного процесса. Но особо комфортной для производства и распространения мемов средой является, безусловно, кинематограф. Постмодерн превратил его в фабрику мемов, причём мем здесь заменил содержание, сценарий, сюжет, отдельный кадр больше не несёт в себе смысловой нагрузки, как это было в кинематографе эпохи модерна. Отныне эпизод и кадр самодостаточны, являют собой законченный мем и не подразумевают под собой больше ничего, кроме того, что зритель видит на экране. Рекламные слоганы, мелодии, анекдоты, модные выражения – всё это тем более ценно и значимо, чем более массово они расходятся, чем дольше по времени они существуют в среде, перегруженной квантами культурной информации. И даже религиозные представления являются сегодня, в век пострелигиозности, не чем иным, как набором мемов. Постмодерн равнодушен к истине и подобно дьяволу предлагает всякому, кто ищет путь спасения души, множественный выбор. Религия в постмодерне также множественна, а значит, из примерно семи тысяч христианских конфессий, все, кроме одной, представляют собой исключительно культурный суррогат религиозности. Коллега Докинза Николас Хамфри так определяет суть современной религии: «…мемы следует рассматривать как живые структуры не только в метафорическом, но и в техническом смысле. Посадив в мой разум плодовитый мем, вы буквально поселили в нем паразита, превратив тем самым разум в носителя, где происходит размножение этого мема, точно так же, как размножается какой-нибудь вирус, ведущий паразитическое существование в генетическом аппарате клетки-хозяина. И это не просто facon de parler (фр. образное выражение): мем, скажем, „веры в загробную жизнь“ реализуется физически миллионы раз, как некая структура в нервной системе отдельных людей по всему земному шару» [44]44
Докинз Р.Эгоистичный ген. – М.: Мир, 1993.
[Закрыть]. То есть мем в сетевой структуре постмодерна распространяется через всё то, что можно вместить в понятия культураили современное искусство, далеко вышедшие за те рамки, которыми они ограничивались в модерне. В каком-то смысле и культура, и современное искусство день за днём, как чёрные дыры, поглощают в себя объективную реальность [45]45
Объективная реальность– один из базовых философских концептов эпохи модерна, объясняющий существование мира независимо от сознания человека (то есть субъекта). Модерн навязывал понимание мира не с позиции субъекта, настаивая на реальности окружающего мира вне зависимости от представлений человека о нём, а с позиции того, что все существует вне нашего сознания и того, что отражается сознанием. Постмодерн же сделал обратное представление – существует только то, что отражается нашим сознанием, – не то чтобы доминирующим, но вполне допустимым. А это значит, что культурная среда распространения мемов как мозговых вирусов становится определяющей бытие человека как такового.
[Закрыть]модерна, расширяя среду распространения мемов до необъятных прежде масштабов.
Создание мемов – суть создание культурных гаджетов, смысловых симулякров – для их дальнейшего распространения. Основное предназначение мема как раз и заключается в распространении. Именно благодаря распространению мем существует. По мнению разработчиков этой технологии, «сражение XXI века – это бескровное сражение между информационными червями». Именно благодаря распространению мем способен выживать и закрепляться в массовом сознании. Сам Докинз сравнивает группы мемов с паразитами, способными распространяться вирусным образом: «Прикрепившись, медиа вирус вводит в инфосферу скрытые в нём концепции в форме идеологического кода– это не гены, но их концептуальный эквивалент, который мы и называем мемами» [46]46
Докинз Р.Универсальный паразитизм и соэволюция расширенных фенотипов // Whole Earth Review? 1989.
[Закрыть]. Сильные мемы выживают, а слабые, неприспособленные, неадаптивные к предложенной культурной среде – гибнут. Чем большее количество людей заинтересуется некой идеей – причём идеей довольно поверхностной, невесомой, несерьёзной, нефундаментальной, что является важным условием выживаемости, – тем сильнее будет мем. Максимально доступный, деструктивный, конфликтный, разрушительный, порочный мем станет поддерживать множество людей. Здесь важны доступность восприятия, яркость, наглядность, броскость. Часто мем формирует то, что определяется как настроения в средах.
Возникающие то и дело множественные культурные среды начинают мыслить тем или иным образом: за основу они берут определённый символизм, набор, последовательность мемов. В том числе используют мемы комплексно. Комплексы мемов образуют меметическую надстройку, более серьёзную, которая может более основательным образом влиять на социальное устройство, вызывать социальные изменения. Такие комплексы мемов и представляют собой медиавирусы, взаимно индуцируя распространение друг друга: «Успех мемов, скрытых внутри вируса, зависит от того, насколько мы юридически, морально и социально податливы» [47]47
Rushkof D.Media Virus! // Ballantine books, New York, 1994.
[Закрыть]. Чем более раскрепощено, открыто, мобильно, в конце концов, просто разложено общество, тем более оно подвержено воздействию со стороны медиавирусов, «если наш общественный „код“ повреждён, тогда у мемов-захватчиков, скрытых внутри медиавируса, практически не будет проблем просочиться в нашу запутанную командную структуру» [48]48
Там же.
[Закрыть].
Для чего же создаются мемы, для чего они сейчас используются? Если некий мем начинает себя вести достаточно агрессивно, пытаясь влиять на массы людей, например, с помощью распространения каких-нибудь скандальных новостей, или навязчивых рекламных роликов, или неких информационных сообщений, вызывающих широкий общественный резонанс, то последствия этого могут быть самыми серьёзными и довольно разрушительными. В том числе может рухнуть экономика той или иной страны. Или возникнуть и прокатиться по ряду стран волна погромов, протестов, революций вплоть до смещения действующих режимов, действующей власти. Такие мемы уже определяются понятием «медиавирусы».
Тема медиавирусов подробно разработана в книге Дугласа Рашкоффа, которая так и называется – «Медиавирус» [49]49
Рашкофф Д.Медиавирус. – М.: Ультракультура, 2003.
[Закрыть], где мемы рассматриваются в связи с их способностью распространяться по каналам СМИ, Интернету, вызывая социально значимые процессы и последствия. Здесь чистым объектом их применения является влияние на результаты выборов, на смену общественных убеждений, их переориентацию в пользу западных ценностей, в том числе на смену государственных режимов. Это уже не шутка, не развлечение, это уже серьёзная вещь, имеющая прикладное значение и исторические последствия. Отдельной темой является воздействие мемов на детскую аудиторию, что программирует общество на годы вперёд. Дети всё чаще становятся жертвами глобального социального эксперимента, результатом которого является восприятие реальности сквозь призму медиа, которые и транслируют реальность, оставляя за её пределами всё то, что не попало в объектив телекамеры или медиасреды в целом. «Тратя почти всю свою энергию на попытки соответствовать медиапрезентациям, эти малыши в конце концов установили, что простейший способ изменить мир – это изменить „телевизионную картинку“» [50]50
Рашкофф Д.Медиавирус. – М.: Ультракультура, 2003.
[Закрыть]. В итоге «мы обнаруживаем, что самые изобретательные и влиятельные телепрограммы придумывают, пишут и производят люди, которые сами являются продуктом эпохи медиа. Они свободно владеют самыми изощрёнными приёмами контроля над мыслями, распознавания образов и нейролингвистического программирования и используют их для создания медиа, которые изменяют наше восприятие реальности, а значит – и саму реальность» [51]51
Там же.
[Закрыть].
