355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Валерий Мелик » Корнет из нашего времени. Часть 2 (СИ) » Текст книги (страница 7)
Корнет из нашего времени. Часть 2 (СИ)
  • Текст добавлен: 1 августа 2019, 09:00

Текст книги "Корнет из нашего времени. Часть 2 (СИ)"


Автор книги: Валерий Мелик



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Наша беседа, после того, как вместе мы согласовали, так сказать, "официальную трактовку" поединка и всего, что этому предшествовало, постепенно перешла в светский разговор обо всем и ни о чем. Например, о таких "важных" проблемах, как о "излишне горячей молодёжи", тут же вспомнили, что скоро мой отпуск заканчивается и мне надо официально явиться на службу, потом вернулась к обсуждению сортов сигар и о пользе курения. Полковник Абалешев Александр Александрович, как старший полковник, "курирующий" полковое офицерское собрание, передал мне приглашения и от соседей – гусар, и от лейб-гвардии конвоя посетить их собрания. Такие встречи и приглашения "на посиделки к соседям" иногда организовывались для укрепления духа товарищества между полками гвардии. Решено было, что в ближайший четверг, а именно этот день, по традиции, выделялся для таких мероприятий в офицерских собраниях царскосельского гарнизона, я с Александром Александровичем, штабс-ротмистром Фрейтаг фон Лорингофеном и еще двумя – тремя офицерами буду иметь честь представлять наш полк в офицерском собрании лейб-гвардии царского конвоя.

Уже в конце беседы, когда мы уже стали покидать курительную комнату, Георгий Оттонович напомнил об интересе ко мне со стороны полковника Герарди и о его желании встретиться со мной, так сказать, частным образом. В связи с последними событиями я и позабыл об этом. Раз надо, то надо, не стоит демонстративно игнорировать охранное отделение. Но в то же время и не хотелось бы тут же брать под козырек и бежать на встречу. Не поймут! Договорились, что полковник Раух Георгий Оттонович буквально на днях пригласит на ужин меня, а это обычно практиковалось, приглашение офицеров на ужин в дома командиров, и там уже, конечно же случайно, будет присутствовать полковник Герарди Борис Андреевич. Мне почему то показалось, что тот не только уже получил это приглашение, но именно сам был инициатором этого. Требовалось только мое согласие и определение времени встречи.

На этом беседа наша завершилась, командиры отправились по своим, несомненно, важным делам, а я, зайдя в казарму родного эскадрона и переговорив с Леонидом Оскаровичем, перекинувшись парой слов с Юрой Лишиным и Федором Бурсаком, которые готовились к очередным занятиям с нижними чинами, решил отправиться домой, в Петербург, на Васильевский.

* * *

Визит вежливости, а именно так назывался «культпоход» в офицерское собрание Собственного Его Императорского Величества Конвоя[90]90
  В 1811–1917 гг. формирование русской гвардии, осуществлявшее охрану лиц императорской фамилии.


[Закрыть]
был назначен на четверг, 13 апреля.

У входа в деревянное двухэтажное здание в старорусском стиле на Кузьминской улице[91]91
  В XXI веке-часть улицы Дворцовой.


[Закрыть]
, где располагалось Офицерское Собрание, нас встречал старший полковник этой знаменитой воинской части Киреев Федор Николаевич. Обнявшись с Александром Александровичем Абелешевым, он радушно поприветствовал нас и пригласил в помещение.

По своему положению, находясь в императорской свите, командиры Конвоя очень редко имели возможность быть в обществе своих офицеров. Повседневной жизнью этого подразделения фактически руководил помощник командира по строевой части. Он же, совместно с другим старшим полковником, помощником командира по хозяйственной части, были и хранителями старых традиций, строго следя за их выполнением, они же и предводительствовали в офицерском собрании. Мы получили приглашение именно от офицерского собрания, принимало нас офицерское собрание Конвоя. Именно поэтому и встречал нас старший полковник, "курирующий" его, а не командир. Так что в факте его отсутствия не было ничего ущемляющего нас. Таков, как говорится, протокол.

В передней нас встретил лакей из солдат-отставников, степенный старик с окладистой бородой и в традиционной черкеске[92]92
  Русское название верхней мужской одежды – кафтана, которая была распространена у всех народов Кавказа и у казаков.


[Закрыть]
с двумя Георгиевскими крестами[93]93
  Знак отличия Военного ордена, высшая награда для солдат и унтер-офицеров за боевые заслуги и храбрость.


[Закрыть]
на груди. Принял шинели и фуражки, и только после этого, так привычным и неизменным во все времена солдатским жестом убрав складки у пояса назад, за спину, четко поздоровался:

– Здравия желаю, Ваши высокоблагородия, имею честь приветствовать Вас!

"Выскоблагородием" среди нас был только полковник Абелешев, но мы "не обратили внимания" на это нарушение, понимая, что это знак особого уважения к гостям. По заведенной традиции отдарились целковыми, что было встречено с большим удовольствием. Дальше мы прошли в просторный холл, выполняющий, по-видимому, и роль библиотеки, так как вдоль стен зала размещались шкафы с книгами. По центральной лестнице поднялись на второй этаж и довольно длинным коридором, вдоль биллиардной и курительной комнат, их предназначение угадывалось через приоткрытые двери, оказались в обширной гостиной, плавно переходящей в совмещенный с ней зал – столовую. Помещение было оформлено в охотничьем стиле, с тяжелой массивной мебелью, на стенах красовались кабаньи и лосиные головы, картины в темных тонах. У глухой стены царствовал огромный резной буфет, на котором сверкали серебряные ковши, кубки, чаши. В углу – главное украшение зала – роскошный камин, отделанный мрамором, над котором висела целая коллекция различного холодного оружия.

В центре зала к ужину был накрыт большой стол, блиставший белоснежной скатертью и изобиловавший массивными серебряными графинами, солонками и прочей столовой утварью и приборами. Присутствующие офицеры, общим числом человек двадцать, часть которых курила стоя у камина, остальные, разбившись на отдельные группы, вели беседы в примыкавшей к столовой гостиной, сидя в креслах и диванах, расставленных вдоль стен. При нашем появлении все разом вскочили, воинственно щелкнув каблуками и вытянувшись в струнку.

– Прошу Вас, господа! – кивнул полковник Киреев и стал представлять нас, объясняя при этом причину нашего визита. Пока шло "представление", все стояли "смирно", в том числе и присутствующие в зале статские, а это были лакеи – официанты во фраках, стоявший за конторкой буфетчик, помощники повара, они же разносчики блюд.

Как только закончилось взаимное знакомство, а мне даже показалось, что так и было задумано, в комнату вошел командир Собственного Его Императорского Величества Конвоя генерал-лейтенант Мейендорф Александр Егорович. Небольшого роста, худощавый, но жилистый мужчина лет за пятьдесят, как и все присутствующие офицеры – в черкеске, с аксельбантом[94]94
  Наплечный отличительный знак в виде золотого или серебряного нитяного плетёного шнура с металлическими наконечниками. Прикрепляется на правой стороне мундира под эполетом.


[Закрыть]
, между шнурами которого сверкали многочисленные ордена.

– Господа офицеры! – вновь прозвучала команда дежурного.

– Здравствуйте господа, прошу не беспокоиться! – произнес дежурную фразу генерал и, обращаясь уже к нам:

– А, соседи – гвардейцы! Рад приветствовать Вас, господа офицеры. Это большая честь принимать Вас за нашим скромным столом, так сказать разделить с Вами хлеб – соль, поделиться последними новостями, да и просто посидеть душевно! – поздоровался он с нами, – ну а Вы, князь – обратился теперь непосредственно ко мне, – признаться, всех нас порядком впечатлили. Ваше изрядное мастерство на спортивном поприще, которое Вы продемонстрировали в недавнем boxing competition[95]95
  Соревнование по боксу (франц.)


[Закрыть]
скажу без лести, впечатляет. Ну а Ваши еxploit[96]96
  Выдающийся поступок, подвиг (франц.)


[Закрыть]
в поимке apache[97]97
  Хулиган, бандит (франц.)


[Закрыть]
уже стали основной темой всех разговоров. Вера Илларионовна[98]98
  Супруга генерала, урожденная княгиня Васильчикова, по словам современников, дама честолюбивая и взбалмошная, полностью доминирующая над слабохарактерным супругом. Хозяйка модного великосветского салона в Царском Селе.


[Закрыть]
, супруга моя, все уши прожужжала вопросами о Вас, жаждет видеть у себя в салоне. Генерал Врангель[99]99
  Обер-полицмейстер Царского Села.


[Закрыть]
тоже, вон, сокрушается, что вовсе ему работы не оставили, всех бандитов извели – весело проговорил он.

– Ну что Вы, Ваше превосходительство, – смутился я, – так уж и совсем без работы. Я думаю, работы ему хватает, особенно сейчас, – ответил я с серьезным выражением на лице.

Почувствовав, что его шутливый тон не вызвал такой же реакции, генерал несколько смутился.

– Да, князь, прошу простить мой вольный тон, сразу посуровел он, – Ваш отец, князь Николай Александрович…, это тяжелая утрата для всех нас… Я знал его с самой лучшей стороны…Мы все скорбим вместе с вами…Примите наши самые искренние соболезнования!

– Благодарю Вас, Ваше превосходительство, отец всегда положительно отзывался о Вас, Александр Егорович, и о славном Собственного Его Императорского Величества Конвое, которым Вы изволите командовать…

После небольшой паузы, приличествующей моменту, поздоровался с полковником Абелешевым и перекинувшись с ним парой ничего не значащих фраз, генерал прошел на свое место во главе стола, что стало сигналом для всех присутствующих, и мы последовали его примеру.

Первый тост в нашу честь сказал полковник Киреев:

– Господа, поднимаю тост во славу Его Императорского Величества лейб гвардии Кирасирского полка, представителей которого мы имеем удовольствие принимать сегодня здесь. Воины полка этого покрыли себя славой в годы военных баталий. И сегодня они продолжают славные традиции своих предшественников, являются надежной опорой престолу и защитой государства нашего. Пью за славу и процветание доблестного Его Императорского Величества лейб гвардии Кирасирского полка! Ваше здоровье, господа!

Спич был встречен традиционным троекратным "УРА!".

С ответной речью выступил полковник Абелешев, поблагодарив хозяев за приглашение, за теплые слова в наш адрес, так же отметив заслуги принимающей стороны, выразив надежду, что боевая дружба наших частей будет продолжена и в будущем.

– … Пью за славу и процветание Собственного Его Императорского Величества Конвоя! Ваше здоровье, господа! – закончил он свою речь.

Трубачи поочередно сыграли марши обоих частей.

После этого официоз встречи продержался недолго, минут сорок, до первой смены блюд. А после того, как генерал Мейендорф кивком головы разрешил офицерам покидать свои места за столом, а может и вследствие того, что после столь пафосных речей полагалось до дна опустошать бокалы, что в свою очередь сказалось на общем настрое, обстановка вообще стала проще, как то душевнее. Любезный Александр Егорович, несмотря на свой чин, продолжал уделять нам повышенное внимание, занимая разговорами, в котором принимали участие и другие офицеры. Шел обычный в кругу военных оживленный и громкий разговор. Офицеры совсем не стеснялись присутствия генерала, но надо отметить, не переходя при этом определенных рамок, проявляя настоящий такт и полное отсутствие панибратства.

Я с интересом прислушивался к разговорам, сам участвуя в них, отвечая на вопросы и спрашивая других. И для меня, как "попаданца" из XXI века, как и для корнета это был по сути первый "выход в свет гвардейского общества", поэтому и было очень интересно. Конечно, что-то общее в атмосфере таких обедов, в смысле вечеров в офицерских собраниях различных гвардейских полков и было, но несомненно, имелись и свои нюансы. Я рассматривал присутствующих, пытался понять особенности этого общества, уловить его настрой, общий тон. Здесь отличительной чертой было обращение офицеров друг к другу исключительно на "ты". "Ты, Ваше Превосходительство", или "Ты, господин полковник". Но это "ты" было только знаком общего братства, не переходящее рамок уважения к старшим, субординацию и такт. Было видно, что это офицерское "ты" обязывало и значило для присутствующих намного больше, чем официальное "Вы".

Специфика службы так же накладывала свой отпечаток, незримую, но явно ощущаемую особенность. Здесь это было частое общение с членами Императорской фамилии, у нас – больше свободного времени для развлечений и светской жизни. Но общий дух был тот же. Особый замкнутый мир общих вкусов, интересов, привычек, установившихся взглядов и взаимоотношений, мало чем отличавшийся от того, что царил и в нашем собрании. Офицер гвардии! Это всегда спортивная фигура, идеально подогнанная форма, почти одинаковые прически "с английским пробором", этакая манерная небрежность речи, в которой так и сквозила та гордость за принадлежность к элите армии, к ее цвету, а так же легкая пренебрежительность к людям, не носившим погоны, статским штафиркам. Как там говорил сто лет спустя известный генерал-любитель рыбалки:

– "…Какие вы все умные! Что ж вы строем в туалет не ходите и тельник не носите, раз все знаете…"

Постепенно за столом и вне его стали образовываться "кружки по интересам". Справа от меня какой-то есаул пытался объяснить Леониду Оскаровичу преимущество донской породы лошадей от черноморской, и тем более от английской. Юра Лишин слева вел оживленную беседу с представителями молодого поколения Конвоя о предстоящих пасхальных приемах в Царском Селе.

Передо мной, кстати, "лошадиный вопрос" стоял очень остро. У меня был неплохой жеребец английской верховой породы, вороной масти, как и все лошади во втором эскадроне. Мой Вулкан был хорошим скакуном, очень резвым, быстрым, но как показало происшедшее в тот злополучный день 9 января, ему не хватало мощи, веса во время действий в толпе, где была нужна не столько резвость и быстрота, сколько сила, монументальность, могучесть, способность противостоять людскому потоку.

Надо сказать, что приобретение лошади в гвардейском полку офицером было не рядовым событием. Во-первых, масть должна соответствовать предписанной для конкретного эскадрона. Во-вторых, лошадь, прежде чем попасть в полк, предварительно должна быть осмотрена полковым командиром и старшими офицерами, без одобрения которых нельзя заключать сделку. Лошади господ офицеров должны были быть безупречны и не должны портить общую полковую гармонию.

Тут очень кстати помог мне помощник командира по хозяйственной части полковник Булатов, предложивший купить у него за восемьсот рублей красавицу – лошадь гановерской породы, типично кирасирского склада с мощным налитым крупом и красиво собранной шеей. По словам полковника, нрава "Красавица", а именно так звали лошадь, была спокойного, но энергичная. Выезжена отлично, пригодная и для того, что бы щегольнуть на параде, да и погарцевать перед дамами. А продавал он ее только лишь потому, что у него была еще одна, а служебные обязанности не предусматривали частую вольтижировку и выездку, уход за двумя лошадьми, хватало и одной, имевшей еще у него. Договорились, что сегодня смотреть ее недосуг, а вот послезавтра, в субботу, обязательно встретимся и обсудим все.

Дальше разговор пошел о прошедшем турнире, вспомнили о бандитах, обезвреженных с моей помощью. Ближе к нам подсел мой недавний соперник, сотник Ольховой. Молодой человек, года на три старше меня. На турнире мы особо не общались, основное общение было, так сказать на ринге. Как оказалось, довольно добродушный малый, этакий увалень, хотя там он выглядел совсем по-другому. Было заметно, что здесь он слыл всеобщим любимцем. Разговор, как и ожидалось, пошел о прошедших поединках.

– Скажите, князь, Ваш стиль бокса – это что-то невероятное. Да и каким-то определенным стилем это назвать нельзя. В каждом поединке Вы показывали что-то новое, право даже и невозможно определить школу, которой Вы придерживаетесь. Ну а Ваш бой с поручиком Ивановым из стрелков – это вообще не подается осмыслению. Эта стойка, Ваши движения. Это же не бокс, а что-то другое?

Мне показалось, что он был как то по детски обижен. Как же, его слава непобедимого бойца – рукопашника несколько пошатнулась.

– Мы слышали, – поддержал его молодой есаул, – что Вы весьма искусны и в греческой борьбе…

– Ну почему же, господин сотник…, – стал отвечать я недавнему сопернику…

– Давайте по-простому, князь, – прервал меня сотник, – на брудершафт мы конечно не пили, но предлагаю считать наш бой достойной заменой этой церемонии. Петр Николаевич Ольховой, к Вашим услугам, для Вас просто Петр!

– Сочту за честь, и в таком случае, Александр Николаевич Белогорьев, для Вас просто Александр!

К разговору присоединились другие офицеры и мы несколько сменили тему:

– Господа, на самом деле, у нас принято обращение на "ты" между своими, не взирая на чины и звания! А посему, предлагаю тост! За дружбу, за единую семью гвардии Российской, за Вас, друзья!

Это еще больше разрядило обстановку. До этого мы чувствовали себя несколько скованно из за некой двусмысленности. Хозяева обращались друг к другу исключительно на "ты", и мы явно здесь выделялись со своим "вы". После того, как были подняты и опусташены бокалы с "Crystal Louis Roederer"[100]100
  Торговая марка шампанских вин. Поставляется в хрустальной бутылке с прозрачным дном. Создана в 1876 специально для императора Александра II. Царь боялся покушений и приказал, чтобы бутылки шампанского для его банкета "Ужин Трёх Императоров были сделаны прозрачными, дабы можно было видеть пузырьки, и не нельзя было спрятать бомбу в бутылку.


[Закрыть]
все барьеры во взаимоотношениях между хозяевами и гостями исчезли полностью.

– Так вот, Петр, – вернулись я к общению с сотником, – я считаю, что бокс это не просто обмен ударами в строго определенной последовательности и обозначенных позиций. Это своего рода искусство. Есть, конечно, определенные рамки поведения на ринге, ряд запретов и ограничений, что должно соблюдаться неукоснительно, иначе это уже не бокс, а обычная мужицкая драка. Но как и любой вид искусства, это творческий процесс, которому не чужд и полет фантазии, а здесь это новые приемы, стойки, позиции.

Стало как то тихо, взгляды рядом сидящих офицеров скрестились на мне. Я понял, что сказал что-то не так. Да, полный разрыв шаблона, непривычно слышать от молодого корнета такой тирады.

– Э-э-э, простите, князь, – опять переходя на "Вы", обратился ко мне сидящий почти напротив подъесаул, – уж очень Вы как то кучеряво, – покрутил он ладонью перед собой, – высказались, с ходу и не поймешь, но красиво, да…!

– Да, что есть, то есть, корнет у нас не только боксировать мастер, он у нас еще и знаток искусства изрядный, во всяком случае, гитара, например, в его руках так и поет – весело глядя на нас, сказал полковник Абелешев, решив, я так понял, похвастать музыкальными способностями подчиненного.

– Да что неужто правда, корнет? – заинтересовался генерал Мейендорф, в таком случае просим порадовать нас, решительно просим!

– Да, да, просим, Александр, просим, не отказывайтесь!

Ну, удружил, командир любимый, удружил! Ему весело, а мне отдувайся, развлекай публику! Ну что же, придется подчиниться, неудобно отказываться. Да и обычное это явление, выступления под гитару на таких посиделках.

Мне принесли инструмент, с неизменным бантом на грифели. Подкрутил колки, добиваясь приемлемого звука, вспоминая, что бы исполнить. Это подразделение царской гвардии формируется, в основном из казаков, и офицерский состав, в первую очередь. На ум в сразу приходит знаменитая "Задремал под ольхой" главного "питерского казака". Да, здесь она будет в тему. Небольшой перебор, чуть прокашлялся и тихим голосом:

 
Под ольхой задремал есаул молоденький,
Приклонил голову к доброму седлу.
Не буди казака, ваше благородие,
Он во сне видит дом, мамку да ветлу.
 

Разговоры стихли, казаки, а здесь их было большинство, тихо, чтобы не сбить меня с настроя, окружили нашу группку…

 
Он во сне видит Дом, да лампасы дедовы,
Да братьёв-баловней, оседлавших тын,
Да сестрицу свою, девку дюже вредную,
От которой мальцом удирал в кусты…
 

И дальше протяжно…

 
А на окне наличники,
Гуляй да пой, станичники,
Черны глаза в окошке том,
Гуляй да пой, казачий Дон.
 
 
Не буди, атаман, есаула верного,
Он от смерти тебя спас в лихом бою.
Да ещё сотню раз сбережёт, наверное,
Не буди, атаман, ты судьбу свою.
 
 
Полыхнули кусты иван-чаем розовым,
Да со скошенных трав тянется туман.
Задремал под ольхой есаул на роздыхе,
Не буди своего друга, атаман.
 

Концовку пропел я почти шепотом. Затихли последние аккорды, наступила абсолютная тишина. Такое впечатление, что присутствующие словно боялись нарушить ее, боялись нарушить тот особый настрой, ту атмосферу, навеянную этой песнью. Поразительно, как удалось коренному питерцу, по национальности"…а папа у меня врач…", создать такое, чисто казацкое, степное. В моем времени она так же цепляла за душу, заставляла замолкать любую шумную компанию.

Глаза у многих предательски заблестели. Я скромно пережидаю, пока народ закончит осмысливать услышанное. Песня, конечно очень к месту.

Первым пришел в себя полковник Киреев. Он молча встал, подошел ко мне. Я тоже привстал. Схватив меня за плечи, посмотрел в глаза и как то рывком притянув к себе, обнял, потом отстранился, все еще держа за плечи и вновь обнял.

– Александр, я потрясен! – прошептал он, – это прям с меня написано…

Это стало своеобразным сигналом для остальных, офицеры стали подходить выразить благодарность за исполнение. Мне же приходится опять придумывать версии появления этой песни. Хотя присутствующие здесь мои однополчане, по-видимому, уже просто в это не верили.

Генерал Мейендорф, Александр Егорович, с восторгом смотрит на меня. У него явно не хватает слов, и он просто разводит руками, показывая, что впечатлен.

Одним из последних подошел мой новый товарищ, Петр Ольховой. До этого он молча сидел, глубоко уйдя в свои мысли, глядя прямо перед собой.

– Александр…да я…, да…, позволь считать тебя своим братом! – протягивая руку, сказал он с такой искренней непосредственностью, что мне ничего не оставалось, как согласиться. Никак не думал, что песня произведет такое впечатление.

– Сочту за честь, Петр, – пожимая ему руку, ответил я. Названный брат тут же обнял меня, троекратно поцеловав.

Но на этом, конечно, дело не закончилось. После того, как спал ажиотаж, вызванный моим выступлением, послышались просьбы и предложения продолжить. Отказываться неудобно, раз просят, надо уважить. Сначала подумал добавить из репертуара Розембаума, но потом решил, что обстановке не помешает несколько более лиричная композиция. Вспомнилась подходящая из "Любэ". Опять короткий перебор, и едва слышным голосом и несколько протяжно:

 
Выйду ночью в поле с конем,
Ночкой темной тихо пойдем,
Мы пойдем с конем по полю вдвоем,
Мы пойдем с конем по полю вдвоем…
 
 
Ночью в поле звезд благодать,
В поле никого не видать,
Только мы с конем по полю идем,
Только мы с конем по полю идем…
 
 
Сяду я верхом на коня,
Ты неси по полю меня,
По бескрайнему полю моему,
По бескрайнему полю моему…
 
 
Дай-ка я пойду посмотрю,
Где рождает поле зарю,
Ай брусничный цвет, алый да рассвет,
Али есть то место, али его нет.
 
 
Полюшко мое – родники,
Дальних деревень огоньки,
Золотая рожь, да кудрявый лен…
Я влюблен в тебя, Россия, влюблен…
 

Тишина. Никто не хлопает. Оглядываюсь, взгляд у всех какой то отрешенный, задумчивый. Проняло. Кто-то осторожно хлопнул, и тут как прорвало…

– Браво!.. Это поразительно!..

Мои же однополчане, гордо поглядывая на всех, мол, "знай наших!", обозначая тем как бы свою причастность к моему успеху.

Продолжились тосты, теперь в мою честь, восторги. Но дальше развлекать присутствующих я наотрез отказался. Да и просители, поняв, что настаивать – это уже перебор, оставили меня в покое, переключившись на тему единоборств, джигитовки, ну а по мере дальнейшего уничтожения запасов шампанского – конечно же, о вечном, о дамах. Были и еще выступления под гитару, были и застольные, не без этого.

Так что, как говорится, вечер прошел в теплой, дружеской обстановке.

Прощались тепло, долго жали друг другу руки, обнимались, клялись "дружить семьями, то есть полками, то есть частями, то есть…в конце совсем запутались!". Александр Александрович приглашал посетить нас с ответным визитом, молодежь договаривалась о закреплении дружбы в одном из ресторанов Петербурга. Генерал Мейендорф, как любящий супруг своей дражайшей Веры Илларионовны, от ее имени настойчиво зазывал на ближайший вечер в ее салон. Петр, вместе с еще несколькими молодыми офицерами буквально вырвал с меня обещание провести показательный бой с ними. Уж очень их впечатлили мои "подвиги". Конечно, это не являлось секретом для офицеров гарнизона, но подробностей они не знали. А тут еще и Юра Лишин так красочно все описывал, будто сам был непосредственным участником тех событий.

На том и расстались.

По итогам всего этого культурного мероприятия у меня создалось впечатление, что с самого начала подразумевалось, что главной изюминкой здесь будет молодой корнет, то есть я, так сказать, восходящая звезда царскосельского высшего света. Да честно сказать, этого никто и не скрывал.

* * *

Сегодня я приглашен на ужин к командиру лейб гвардии Его Императорского Величества Кирасирского полка Рауху Георгию Оттоновичу.

Ужин в семейном кругу, а это происходило обычно по субботам, на воскресенье у молодых офицеров были куда более важные дела. В этих приглашениях не было ничего необычного, а скорее в порядке вещей, что то вроде традиции, когда старшие командиры принимали у себя дома, в семейном кругу молодых офицеров – холостяков. Тем было полезно в домашней обстановке отдохнуть душой, неформально пообщаться с командованием и его домочадцами. Да и командирам были полезны такие мероприятия. В неформальной обстановке можно лучше узнать молодого подчиненного, понять его, определить виды на него на будущее. А если к тому же у командира и дочь на выданье имеется, то такой ужин вообще просто необходим. Как я знал, у Георгия Оттоновича, кроме подростка – сына, который часто крутился в полку, была и красавица дочь, по отзывам главного эксперта в этих вопросах Юры Лишина, прелестное создание семнадцати лет.

И вот я у подъезда двухэтажного особняка в классическом стиле, над входом которого табличка "улица СРЕДНЯЯ, 11". Легко спрыгнув с подножки и одарив "водителя кобылы" стандартным полтинником, я едва успел сделать шаг к крыльцу парадного входа, как дверь гостеприимно распахнулась и меня встретил один из командирских денщиков, одетый по случаю в ливрейный фрак и выглядевший как классический английский дворецкий. Пока в небольшом вестибюле – швейцарской его коллега принимал у меня шинель и фуражку, он доложил хозяевам о госте.

Глава семьи, Раух Георгий Оттонович, сын героя Турецкой войны генерал-лейтеанта Рауха Оттона Егоровича, брат очень влиятельной фрейлины Ольги Оттоновны Раух, в домашней обстановке выглядел этаким добрым русским барином, любящим жить на широкую ногу. Здесь даже командирские денщики, вместо обыкновенных солдатских рубашек красовались в ливрейных фраках и атласных жилетах. Супруга его, Лидия Ивановна, урожденная княжна Голицына, напротив, несмотря на свое аристократическое происхождение, производила впечатление простой скромной женщины, любящей жены и матери десятилетнего сорванца и как уже упоминал, очаровательной семнадцатилетней дочери.

– Здравствуйте, Александр, Вы же позволите так к Вам обращаться, я думаю, мы можем оставить официоз. Прошу Вас, проходите!

Буквально двумя днями раньше был опубликован указ о производстве Георгия Оттоновича в генерал-майоры, поэтому я поздравил его с этим.

– Благодарю Вас, Александр, – ответил генерал, – считаю, что чины и звания – это в том числе и заслуга моих подчиненных. Я счастлив командовать нашим полком и такими славными гвардейцами!

В это время подошла хозяйка, в сопровождении чуть стеснявшейся дочери и сына, мальчика лет девяти – десяти. Приложившись, как полагается, к ручке мадам и слегка поклонившись девушке, дождался, когда меня представят ей.

– Мария Георгиевна, – чуть присев в книксене тихо молвила девушка.

– Очень приятно познакомиться, Мария Георгиевна! – поклонившись, ответил я, еще больше смутив девушку.

И переключив внимание на мальчика, потрепал подростка по голове. Он часто бывал с отцом в расположении полка, поэтому считался "условно" знакомым.

– Здравствуйте, князь! А Вы научите меня боксировать? – с детской непосредственностью обратился он ко мне.

– Георгий, ты себя неприлично ведешь, – одернула его мать, – и обращаясь уже ко мне, – извините, князь, Георгий такой непоседа, вечно ставит нас в неудобное положение.

– Ну что Вы, Лидия Ивановна, Георгий очень любознательный молодой человек, – и уже косясь на мальчика и явно для его ушей, – его успехи в гимнастике весьма значительны…

Мальчик смутившись, покраснел. Было видно, что ему понравилась моя похвала.

– Ну ладно, ладно, боксмэн, – улыбаясь потрепал по голове мальчика отец, – вот сдашь успешно переходные экзамены в гимназии, тогда князь попросим князя! А пока поди, maman говорила, что естествознание у тебя не вычитано, а нам вот с Александром Николаевичем поговорить еще надо.

– Да, Papa[101]101
  Отец (франц.)


[Закрыть]
, конечно! – с неохотой покидая нас, проговорил смущенный ребенок.

Лидия Ивановна, извинившись, тем, что необходимо отдавать последние указания к предстоящему ужину, так же оставила нас, а Георгий Оттонович пригласил меня в гостиную.

Только мы там расположились, как денщик доложил о прибытии полковника Герарди. Дождавшись, пока процедура приветствия с новым гостем закончилась, мы втроем расположились в гостиной, куда лакей в качестве аперитива принес бутылку хереса Pale Cream[102]102
  Херес класса фино, в который для сладости добавляют часть десертного вина, обычно из винограда Педро Хименес или Москатель.


[Закрыть]
и бокалы.

– Рад видеть Вас, князь, – обратился ко мне вновь прибывший, – как проводите отпуск, слышал, что скоро вновь на службу?

– Да, господин полковник, отпуск уже считай и закончился, буквально в предстоящий понедельник приступаю к службе.

– Корнет даром времени не терял, – присоединился к разговору Георгий Оттонович, – видели бы Вы, какую лошадь он тут днями приобрел, не лошадь – огонь!

– Да? Поздравляю с приобретением, князь! В наше время купить хорошую лошадь не просто, да и цены кусаются!

– Ну, все имеет свою цену, – ответил я обоим начальникам, понимая, что это только затравка разговора, – но во всяком случае, не дороже денег!

– Хм-м, а Вы философ, господин корнет. Вот и Георгий Оттонович говорит, в последнее время Вы очень изменились, повзрослели сразу, жестче стали, как бы, рассудительнее.

Вот и начинается настоящий разговор, подумал я. Ну что же, одно из двух, либо валять дурака, типа "ничего такого…", либо и вправду "взрослеть".

– Ну так жизнь заставила повзрослеть быстрее…

– Да, князь, гибель Николая Александровича – тяжелый удар для всех нас. Примите самые искренние наши соболезнования, мы вместе с Вами скорбим. Царствия ему небесного и пусть земля будет пухом!

– Благодарю, Борис Андреевич, за участие…

– Вас наверное генерал Врангель информировал о ходе расследования. Злодеи найдены, но увы, ничего сказать уже не могут, с ними кто то расправился и без нас, – он пристально посмотрел мне в глаза, – должен сказать, там кто то решительно поработал. Господин Соколов, следователь, говорит, давно такого не видел. Да, жестко с ними обошлись, можно сказать, показательно. Три трупа, среди них одна женщина…

– Да, Анатолий Андреевич[103]103
  Генерал-майор Анатолий-Нильс Андреевич Врангель, полицмейстер Царского Села.


[Закрыть]
в общих чертах рассказывал мне об этом. Ну что же сказать, правосудие свершилось…

– Все верно, но эта показная жестокость, там, говорят, все было в крови, это ужасно. И кто это мог сделать? А вдруг завтра они еще за что то с кем поквитаться захотят. Так не должно быть, право на правосудие имеет только государство…

– Наверное Вы правы, Борис Андреевич, – не стал подаваться я на провокацию полковника, – не знаю всех подробностей всего этого, но как бы это не звучало, я рад, что они получили по заслугам.

– Да, Александр Николаевич, конечно. Кстати, говорят, Вы накануне были в городе, и по утрам совершаете motionis, ничего необычного не заметили?

Полковник Герарди пристально посмотрел в глаза молодого корнета, и ему вдруг показалось, что видит он не рафинированного юношу – аристократа, а серьезного, жестокого, уверенного в себе человека, который, несмотря на свою молодость, уже познал вкус крови и не понаслышке знает, что такое смерть. Он выдержал взгляд полковника, не проронив ни слова в этом "зрительном поединке", а это не всякий может. И это преображение из обычного юноши, аристократа, безусого корнета придворного гвардейского полка, в опасного хищника, так поразило Бориса Андреевича, что он не выдержав, первым отвел глаза, что случалось очень редко.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю