Текст книги "Каторга (СИ)"

Автор книги: Валерий Марк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Заходи, заходи. – Умник усмехнулся негромко. – Здесь нет вообще никого, можешь поверить. Лысый! Дед! Ну что вы там стали?

Лысый с Дедом остановились в нерешительности на пороге. Они стояли у входа, прикрыв за собой люк, и оглядывались.

– Вот тебе раз! – наконец хмыкнул Лысый. – Никогда б не подумал, что в мире бывает так чисто. И тихо.

– И не воняет, – снова усмехнулся Умник. – И нет никаких уродов. Нет ваших засранцев, сраных, гнид, гнусов и тормозов.

– Когда никого нет, это с одной стороны хорошо. – Дед наконец оторвался от люка и ступил в спокойную тишину коридора. – Нет, как это ты правильно тут сказал, всяких засранцев, всяких сраных и тормозов, это так, Умник, я спорить не буду. Но ведь когда нет никого, то нет никого.

– А кто тебе нужен? – Умник посмотрел на Деда своим спокойным и ясным взглядом. – И зачем?

– Умник, если бы не был убогим, я бы и сам тебя давно уже придавил. Что ты хочешь сказать?

– Ничего я не хочу сказать. Я просто спрашиваю, кто тебе тут сейчас нужен, для чего и зачем. Неужели вы все так привыкли кривляться, что уже обычных вопросов не понимаете? Ладно, хватит, как это ты говоришь, мукалить. Пошли, я вам покажу, что нашел в прошлый раз.

Умник повернулся, легко и скоро зашагал по чистому полу и растворился в прозрачном полумраке и тишине. Лысый с Дедом нерешительно заторопились за ним. Они шли, оглядываясь на стены и двери с непонятными знаками. Они быстро догнали Умника и шли теперь все вместе, и коридор не кончался, и уходил просторной прямой в спокойную бесконечность.

– Умник! – позвал Лысый негромко. – Смотри, сколько вокруг тут дверей! Что ты не ломишься ни в одну? Люк, тебе, видишь ли, не понравился, ты сюда влез, а тут вон сколько дверей, а ты ноль внимания?

– Ты, Лысый, взрослый вроде как человек, а говоришь какие-то вещи не очень умные. Извини, конечно, за хамство, то есть, за откровенность, но я просто тебя за своего тут считаю, вот и сказал.

– И за какого же своего такого? – Лысый гигикнул. – Это что у тебя за свои такие?

– Ну, ты не кидаешься сразу крошить арматурой череп, а хотя бы секунд восемь подумаешь. Это во-первых. Во-вторых, это не те двери, которые нам нужны.

– Интересно, Умник, – отозвался Дед, – а как ты решаешь? Какие двери тебе нужны, а какие двери тебе не нужны?

– Дед, ты тоже взрослый вроде как человек. Выжил тут дольше всех, каким-то загадочным образом. Сколько тебе лет вообще?

– Откуда я знаю, Умник? Откуда я знаю? Может быть, теперь ты нам расскажешь, сколько нам лет? Откуда мы тут взялись и что мы, на самом деле, там натворили?

– Расскажу, Дед, я уверен. А откуда я знаю, Дед, я тебе не скажу. Такие вещи знают не откуда-нибудь, а знают вообще. Вот ты, когда выходишь по утрам из барака, ведь знаешь, что вокруг все дерьмо?

– Конечно, Умник, а что?

– А откуда ты знаешь, что это дерьмо?

– Как так? Дерьмо оно и есть дерьмо. Зачем мне откуда-то знать, что это дерьмо, когда оно и так ясно, что это дерьмо? Умник, не понимаю тебя.

– Опять умничает, – хихикнул Лысый. – Давай его тут, на самом деле, что ли, прикончим? Он-то, конечно, убогий, вроде бы и пожалеть не мешает, но убогие иногда так напрягают, что просто убить хочется. Давай его тут прикончим?

– Рано или поздно мы его, кончено, прикончим. – Дед засмеялся своим надтреснутым смехом. – Вопрос времени, он все-таки у меня довыдрючивается, даже у меня довыдрючивается. Но знаешь, Лысый, странное дело, мне, хи-хи-хи, почему-то вдруг иногда как-то забавно его послушать. И интересно, не скрою. Чего-то он там еще ляпнет, придурок? Пусть несет свою околесицу, пока нет никого, мы-то потерпим, послушаем. Может быть, и доболтается до чего умного?

И Лысый с Дедом загоготали.

– Вот здесь. – Умник остановился возле открытой двери. – Заходим.

– Она что, так и открыта была? Или это уже ты ее?

– Лысый, она не была открыта. Она была не заперта. Просто закрыта, но не заперта, совсем. Чтобы, например, пыль не садилась, или не дуло, мало ли что. Я просто подошел и открыл.

Умник исчез в двери. Дед с Лысым потоптались, переглянулись и тоже переступили порог. Они оказались в комнате, одну стену которой целиком занимал экран. В середине был пульт, перед ним кресло. Умник сел в кресло и застыл над пультом. Дед с Лысым подошли и стали у него за спиной.

– И что? – спросил Лысый негромко. – Что-то я ничего не вижу. Что это за белиберда тут такая? Какие-то кнопки ублюдские.

– Я тебе говорю, сам пока еще мало что понимаю, – обернулся Умник. – В такие вещи въезжают не сразу. Здесь все до такой степени просто, что разобраться ужасно трудно.

– Гы-гы-гы! – осклабился Дед. – Просто круто. Так просто, что ни хрена ничего не понятно, и ни хрена не сделаешь ничего. Просто офигенно, как просто. Гы-гы-гы.

– Дед, здесь не в этом дело. Ты ведь сам говоришь, что тысячу раз видел люк, в который мы сюда влезли. Ты хоть раз подумал, что он, раз уж люк, может куда-то вести?

– Мне не до этого было. На каторге, знаешь ли, Умник, не до каких-то люков.

– Кстати, Дед, насчет люков… Ты в курсе, что ворота так же не заперты, как и наш люк?

Лысый с Дедом переглянулись.

– Ты что, Умник?.. И ворота уже попробовал?..

– В первый же день, разумеется. Они не заперты. Открывай и иди, на все восемь сторон.

– То есть как это?.. – Лысый выпрямился как столб. – Ты что, хочешь сказать…

– Именно это я и хочу сказать, мой милый Лысый. – Умник осторожно нажал несколько клавиш. – Никто тебя тут не держит. Да, кстати, а кто тебя заставляет-то и в забой ходить? И дежурных-то, кстати, сами ведь выбираете?

– Интересно, кто еще будет их выбирать? Ведь кроме нас здесь никого нет!..

– Ну так и открывай себе ворота, и уходи. Ну, стерли у тебя из мозгов все твое прошлое. Да и хрен с ним! Оно тебе нужно? Если там ты был такой гад, натворил таких гадостей, что тебя бросили исправляться в этот кошмар?

– Умник, заткнись! – Лысый сам замолчал. – Ну и куда я пойду? Вокруг голые горы!

– Ну да. Обычные горы. А у тебя на плечах что? Голова. А в ней что?

– Дерьмо, – осклабился Дед, наблюдая за тем, как Умник нажимает клавиши.

– С этим никто не спорит, – сказал Умник серьезно. – Вопрос только в количестве. У кого-то больше, у кого-то меньше, у кого-нибудь очень много, у другого почти ничего. Поэтому вытряхивай из головы дерьмо, и соображай как не сдохнуть в горах. А в горах не сдохнуть вполне реально.

– Да, но… Но ведь здесь ничего больше нет, только зона! Только рудник, забои, дерьмо, только уроды и сволочи. И куда я пойду? Нахрен бы им дверь закрывать, действительно! Куда я пойду?

– Лысый, ты взрослый вроде как человек. Сам выбирай. Выбор один и тот же, без вариантов, для всех. Ворота одни. Хочешь, сгноись в отстойнике. Хочешь, сваливай в горы и дыши воздухом. Что тебе надо, если там горы и воздух? Жизнь, она даже здесь одна, как ее ни крути. А как будешь крутить твое сраное дело. Мне просто нужно кое-что тут узнать, очень нужно, а так я свалил бы уже давно. И никто бы не бил в голову. Ага… Вот смотри…

Экран на стене ожил. Умник следил за бегущими строчками, затем нажал клавишу, и бег таблицы остановился.

– Смотри. Пока я думаю так, что эти цифры наши каторжные номера. Если перейти по этому знаку, – Умник нажал клавишу, – открывается такая таблица, в которой, я уверен, и зашифровано наше прошлое…

– Гы-гы-гы, – осклабился Лысый. – Дело, значит, за малым. Узнать, какой у тебя номер. Откуда? Расшифровать эти ублюдские закорючки. Как? А если там еще что-нибудь будет? Смотри, сколько тут всякой дряни…

– Лысый, если ты хоть как-то умеешь думать, то ничего не потеряно. Можешь поверить, если у тебя из башки не стерли все до конца, и если ты понимаешь, что эти вот штуки можно расшифровать… Значит, ты их расшифруешь. Не забывай, что ты самый обыкновенный робот, и работаешь по правилам, которые до тошноты элементарны. У тебя, как у робота, есть определенный ресурс. Если тебе угодно пускать его целиком на обработку всякого хлама, флаг тебе в руки и трубку в задницу. Попробуй пускать его только на нужное, и офигеешь.

– Хи-хи-хи, – сказал Дед невесело. – И как же мне, скажите на милость, узнать, что для меня хлам, а что нет?

– Этого тебе, Дед, боюсь, не скажет никто. – Умник отключил экран и поднялся. – У тебя на плечах что? Голова. А в ней что?

– Дерьмо, – осклабился Лысый и загоготал.

На место раздавленного толстяка перевели Гнуса – верзилу безо лба и с расплющенным носом, над которым таращились глазки. До обеда, пока они долбили нескончаемую породу и валили ее на нескончаемое полотно, Гнус то и дело оборачивался в сторону Умника и, зловеще скалясь, переговаривался с напарниками. Иногда они оборачивались все вместе, злобно смотрели на Умника, Лысого, Деда и снова о чем-то переговаривались. Дежурные возвращались часто, чаще обычного, подходили к Гнусу и Тормозу, говорили с ними, оборачивались на Умника, Лысого, Деда, и вскоре, перед обедом, исчезли вообще.

Дед, который наблюдал, что творится на участке соседей, хмыкнул и мотнул головой.

– Чувствую, не дадут нам сегодня обедать, – проорал он Лысому в серое ухо.

Лысый только кивнул. Наконец, объявили обед, и грохот осыпался, и в тишине проступили ругательства, гогот, стук ложек. Дед, Лысый и Умник уселись на своем участке, в пыльное крошево камня, достали посуду, принялись за обед. Минут через пять Гнус, наконец, подошел к Умнику и стал перед ним, бросая тусклую тень. Умник продолжал стучать ложкой, не замечая верзилу. Рядом с Гнусом остановился и Тормоз.

– Але, черепа, – поздоровался Гнус и мерзко хихикнул. – Хлеб да соль.

– Взаимно, – откликнулся Дед спокойно. – Что надо? Не мешай принимать пищу.

– Хавайте, черепа, хавайте. Я, вообще-то, не к вам. Я к этому.

– Ну, я тебя слушаю, Гнус. – Умник отставил ложку и поднял голову.

– Куда ты вчера народ уводил?

– В смысле?

– В смысле «в смысле»? Я спрашиваю, куда вы вчера ходили после работы?

– А, ты про люк? В люк. Чего спрашиваешь, когда сам видел.

– Я спрашиваю, что там такое, и зачем вы туда шарились.

– Там коридор, много дверей, кресла, пульты, экраны. Какая-то, в общем, такая всякая ерунда. Сходи сам посмотри, если тебе интересно.

– Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что открывай люк, заходи и смотри, если тебе интересно. Там не заперто. Заходи и шарься сколько влезет.

– Что-то я, черепа, не понял. – Гнус обернулся к своим и мерзко хихикнул. – Он меня что, за дурака тут считает?

– Да он нас тут всех за дураков держит, – хрюкнул Тормоз. – Ему уже давно пора яйца на уши намотать, пидору гнойному.

– Я тоже, черепа, думаю, что пора. – Гнус выбил ногой из рук Умника миску с похлебкой. – Зачем ты туда ходил, сученыш? А?

– Посмотреть. – Умник поднялся и стал перед Гнусом, глядя ему в глаза. Гнус секунду держался, затем отвел глаза в сторону, обернулся к своим и мерзко хихикнул.

– Посмотреть… И что же ты там увидел, интересно спросить? – Он опять повернулся к Умнику и посмотрел ему в подбородок.

– Пока ничего особенного. Там все пока непонятно.

– А что там должно быть понятно? – Гнус хихикнул, и глазки его сверкнули.

– Мне там нужно кое-что узнать. Это личное, – сказал Умник серьезно. – К вам никакого отношения не имеет.

– Личное, черепа. – Гнус снова хихикнул своим. – Личное значит личное, хи-хи-хи, дело святое, да мне и насрать. Мне вот не нравится, что ты там шаришься, вообще шаришься. Чтобы я тебя там больше не видел. Понял, козел?

– Нет, не понял. Какое тебе дело, что я там шарюсь? Я же тебе говорю, что к вам это никакого отношения не имеет.

– Давай его, Гнус, замочим тут, наконец, – вякнул Тормоз. – Затрахал он уже по самое нехочу. Мы тут, кретины такие, ходим и ходим, сколько тут себя помним, ходим и ходим мимо, живем себе спокойно, без всяких вонючих люков, нам до них дела нет. И вот тебе, раз, выскакивает какой-то вонючий пидор из какой-то вонючей жопы, и лезет во всякие дыры, как какой-то ушастый член, и еще заявляет, что мы тут отстой, и гнилье, и моча.

– Я, Тормоз, не говорил, что вы тут отстой, гнилье и моча. Это вам, наверно, так самим кажется.

– Я повторять не буду. – Гнус толкнул Умника так, что тот чуть не упал. – Еще раз увижу, как ты ошиваешься около этого поганого люка, отрежу яйца тупой ножовкой. Понял?

– Что отрежешь яйца тупой ножовкой, понял.

Гнус ударил Умника коленом в пах, и Умник упал в пыль и крошево.

– И вам тоже. – Гнус обернулся к Деду и Лысому.

– А нам-то за что? – Дед поднял брови.

– Ты что, тоже тут самый умный нашелся? – Тормоз, поигрывая запасной стойкой, подошел к Деду. – Тебе ясно сказано?

– Мля, жалко, не замочили мы тебя давеча, – хихикнул Лысый, доглотал остаток похлебки и отставил тарелку. – Слушай, Тормоз, а пошли с нами?

– Куда?!

– В люк. Там тихо, спокойно, без вони, уродов нет никаких…

Тормоз ударил Лысого ногой в голову. Лысый успел увернуться, удар вышел вскользь, Лысого отбросило в сторону, на острые камни. Гнус подскочил к Лысому, ударил его сапогом в ребра – Лысый, крякнув, перевалился на другой бок и, согнувшись, затих.

– Я сказал, черепа, – процедил Гнус. – Все.

Он повернулся к Умнику, который поднялся и стоял, чуть согнувшись, держась рукой за стойку.

– А ты, паскуда, еще одно слово вякнешь, прикончу. – Гнус выхватил стойку и сунул ему под нос. – Понял?!

– Понял.

– Ах, сука! Я же сказал, слово, и…

Гнус замахнулся, Умник отдернулся, зацепил пяткой камень, повалился назад. Страшный удар, который должен был размозжить ему череп, пришелся в стойку. Балка выскочила из крепления и обрушилась, мелькнув у Умника прямо перед глазами. Череп Гнуса раскололся орехом, каска рассыпалась двумя половинками. Кровь и мозги жижей ляпнулись Умнику в переносицу. Балка воткнулась в отвал, за ней просела опалубка, похоронив Гнуса в месиве обломков и камня.

Дед с Лысым успели спастись – они бросились вон, как только стойка звякнула. Когда грохот осел и пыль опустилась, Дед приблизился к заваленному участку и стал осторожно оттаскивать камни. Лысый пришел на помощь. Через десять минут они вытащили из-под завала Тормоза, за ним другого напарника. Тормоз был целиком в лепешку, но еще дергался, второй, похоже, был мертв. Дед ощупал туловище и сказал:

– Этому все. Боюсь, что Умник, наконец, доумничался…

– Это рука провидения, – хихикнул Лысый, обшаривая карманы Тормоза и второго напарника.

Тормоз очнулся, открыл глаз – второй уже вытекал – застонал, громко, мучительно.

– Надо же, какая гнида живучая, – хихикнул Лысый снова. – А жалко, все-таки, Дед. Что-то и мне захотелось узнать, за что это нас сюда. Что мы, кому, где и когда.

– Надо было мне самому его придавить, как слепого щенка, пока еще не разобрался, что тут к чему, – покивал Дед без улыбки. – Ведь это такой разврат, что не успеешь и оглянуться. Ему, видишь ли, уже интересно, что мы, кому, где и когда. Засохни, Лысый, заткнись.

– Ладно, Дед, ладно… Разврат-то на самом деле нешуточный. Думаешь, я не вижу, как и тебе теперь интересно? Нет, Дед, а все-таки жалко этого идиота. А что, если бы он и правда расшифровал всю эту пакость? Все эти циферки и крючочки?

– Лысый, ты взрослый вроде как человек… Тьфу ты, вот ведь зараза! В общем, заткнись. Умник на нашем участке, мы должны его раскопать и убрать. Ты видел, кто сегодня дежурный?

– Еще бы, – гигикнул Лысый, ворочая камни. – Сейчас будет орать, что мы, толстые жопы, не справились, пока обед. – Они растащили камни, поставили запасную подпорку, закрепили просевшую кровлю, выскребли Гнуса. – С-сука, пообедать не дал спокойно. – Лысый пнул окровавленным сапогом разбитое туловище.

Он отбросил еще пару камней и выпрямился. Из завала, из хлама и крошева, выкарабкался пыльный изгаженный Умник. Он выбрался из какой-то невероятной норки, которая образовалась под упавшей кровлей между камнями, выпрямился и стал отряхиваться.

– Я чуть не уссался! – загоготал Лысый.

Дед засмеялся с ним, подошел к Умнику и треснул его по плечу.

– Вот ведь с-сучонок! – Дед треснул его еще раз. – Ты что, заколдованный?

– Я здесь ни причем, – усмехнулся Умник, снимая каску и трогая повязку, на которой никак не засыхало пятно. Как обычно, он осмотрел кровь на пальцах, надел каску, посмотрел на Деда и Лысого без улыбки.

– А кто?

– Помнишь, Лысый, я тебе говорил про закон?

– Про какой там закон?

– Помнишь, помнишь. Ты думаешь, я так просто споткнулся?

– Не понимаю!

– Это говорит о том, что я все делаю правильно. Все говорю правильно, и все правильно думаю.

– Умник, я тебя сейчас огрею вот этой вот стойкой, и никакой закон тебе не поможет! – Лысый дернул Умника за плечо. – Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что если ты на своем месте, и делаешь то что и должен, с тобой никогда, нигде, ничего такого не произойдет. Так что не парься, Лысый, не парься. Сегодня мы, я думаю, кое-что накопаем. Я, кажется, догадался, как нам расшифровать циферки.

– Ладно, Умник. Какой-то ты заколдованный, я уже понял, и что с тобой ничего серьезного не случится, пусть так, может быть. Но вторую-то дырку в башке схлопочешь, как пить дать.

– А что делать. – Умник потрогал повязку. – Издержки агрессивной среды.

– Агрессивной среды, гы-гы-гы.

– Для каждой агрессивной среды, Лысый, есть своя техника безопасности. Если ее соблюдать, то выживешь, и даже сможешь нормально функционировать.

– А где ее взять, эту твою технику безопасности? В учебниках про нее не пишут.

– В учебниках пишут про все. Нужно просто читать уметь. Соображай, что тебе надо, конкретно, читай и смотри, что к этому пригодится?

– Соображай… Легко сказать. Вот что надо, чтобы не получить дыру в голове?

– Ну, сначала эту голову надо иметь, Лысый. Пусть даже и лысую, главное голову. А будет голова, будет и техника безопасности.

– Но у меня-то есть голова!

– Пусть даже в ней и дерьмо, неважно, – захохотал Дед.

– Ну вот и соображай…

Они остановились у люка.

– Умник, а как этот вот люк согласуется с твоей техникой безопасности? – Дед стукнул ногой в железо. – Вторую дырку в башке ты ведь из-за него чуть не выхватил?

– Чуть-чуть не считается, Дед. – Умник отодвинул тяжелую крышку и переступил порог. – Мир устроен в двоичной системе, «да» или «нет». Если переделать твою любимую фразу, то один раз уже пидорас.

– Что ты имеешь в виду? – Дед почесал затылок. – Что мы все пидорасы?

– Да.

– И что же нам теперь делать?

– Искать утешения в другом правиле.

– И в каком же?

– «Чуть-чуть не считается».

– Не понял? Я тебя сейчас тут ухайдакаю, гнида. Что ты имеешь в виду?

– То, что если ты чуть-чуть пидорас, то ты еще не настоящий пидорас. Понимаешь, Дед, существует некоторое число. Я бы сказал, Число с большой буквы, которое определяет качество. Пидорас ты, например, или не пидорас. Но это определяющее Число выводится по такой формуле, в которой все числа могут быть только «один» или «ноль».

– И что получается?.. «Пидорас» с большой буквы, что ли? – Лысый потер неуверенно лысину.

– Если тебе так больше нравится.

– Знаешь что, Умник. Я тебя, все-таки, наконец тут угроблю и размажу по этому самому люку.

– Ладно, только давай сначала пойдем и узнаем, за что ты меня тут угробишь и размажешь по этому самому люку.

Умник скрылся. Лысый с Дедом переглянулись, переступили порог и двинулись вслед. Вскоре они подошли к давешней двери, зашли в комнату, расположились за спиной Умника. Умник набрал свою комбинацию клавиш, вывел на экран таблицы, стал их неторопливо листать.

– Умник, ты мне все-таки вот что скажи. – Лысый, наконец, нарушил молчание. – Я допускаю, что ты тут кое-что понимаешь, ладно, хрен с ним. От тебя можно ожидать чего угодно, и я, странное дело, к этому уже привыкаю.

– Хотя иногда пришибить падлу хочется, сил просто нет, – вставил Дед, с недоверчивым интересом наблюдая за цифрами и значками.

– Не то просто слово. Так бы сейчас шею ему и скрутил, – кивнул Лысый, не отрывая глаз от экрана. – Но ты мне вот что скажи. Если ты все это знаешь, откуда ты все это знаешь?

– Оттуда, Лысый, оттуда. – Умник не отвлекался от клавиш. – Все оттуда. Я ведь, Лысый, бракованный. Я ведь, Лысый, убогий, мозги мне кастрировали не до конца.

– Я тебя, сволочь, не понимаю!

– Лысый, откуда ты знаешь что нужно делать, когда тебе хочется в туалет? Откуда ты знаешь, какие мышцы тебе нужно напрячь, чтобы высрать кусок дерьма?

– А нахер мне это знать? Просто берешь и срешь. Ну ты дал, Умник, я чуть не уссался.

– Ну вот, Лысый, видишь, ты чуть не уссался. Значит, ты знаешь, как уссываться.

– Знает, и еще как, – загоготал Дед.

– И не надо ни у кого спрашивать?

– И не надо ни у кого спрашивать.

– Значит, Лысый, это знание уже присутствует в тебе изначально?

– Что ты хочешь сказать?

– А что ты хочешь понять?

– Дед! – взмолился Лысый. – У тебя с собой есть что-нибудь потяжелее?

– Он, я так понял, хочет сказать, что чтобы что-то узнать, нужно уссаться, – сообщил Дед нерешительно.

– Да… Одно из фундаментальных свойств человека прямоходящего. Искать жопу в пальце, а палец в жопе. Пальцы не растут в жопе, их там нет изначально. Жопа предназначена для своей, совершенно определенной цели. Чтобы найти палец в жопе, его нужно туда положить. Зачем это делать, убейте меня, я не знаю. Наверно поэтому я и в конфликте с этой средой…

– С агрессивной? – Лысый осторожно хихикнул.

– Потому и агрессивной.

– Лысый, а давай-ка его научим, как совать пальцы в жопу? – осклабился Дед.

– Уж это мы сможем, – осклабился Лысый. – Умник, паскуда, прекращай, сволочь, умничать, идиот, и ответь мне на мой вопрос, недоносок.

– Я не знаю, на что тебе еще отвечать. Я тебе ясно сказал. Все что нужно у тебя есть, уже есть. А как этим пользоваться, и зачем, этого тебе никто не расскажет.

– Почему же? Какая мне тогда от этого радость? Вот суки.

– Потому что все что нужно у тебя уже есть. В том числе то, как всем этим пользоваться, если оно тебе надо. Ты, Лысый, совершенно верно заметил. Тот кто нас написал, сволочь порядочная, еще та сволочь. Я его ненавижу. Но в профессионализме ему не откажешь. Он тебя изготовил по высшему классу, и у тебя есть все на все случаи. В том числе то, как этим всем собственно пользоваться. Выбор, таким образом, за тобой, пукать на самокате или телепортировать. Вот отсюда я это и знаю. – Умник потрогал повязку, осмотрел на пальцах. – Ага! Вот я и нашел кое-что.

Лысый с Дедом подались вперед, всматриваясь в непонятную мешанину символов на экране.

– Видишь номер? – Умник обернулся к Деду.

– Сто сорок три, двести пятнадцать, триста два, девятьсот одиннадцать. Вижу, и что?

– Это твой номер, Дед.

– Хм! – фыркнул Дед. – И что мне теперь с этим делать? Даже в сортир не сходить.

– Не все сразу Дед, не все сразу. В сортире тоже на пустой желудок не особенно разбежишься. Это твой номер, и придет время, когда мы узнаем, что за ним кроется, кто ты такой, в чем заключается твое преступление, за что ты гробишься здесь, на каторге.

– Умник, а мой номер сможешь узнать? Какой у меня номер?

– Зачем тебе, Лысый? – Умник чуть улыбнулся. – Здесь, в зоне, достаточно туалетной бумаги. В крайнем случае можно просто подмыться.

– Я тебя сейчас задушу, гнида.

– Сейчас я узнаю твой номер. – Умник долго стучал по клавишам. – Читай.

– Сто одиннадцать, двести двенадцать, восемьсот сорок, триста пятьдесят четыре… Это на самом деле мой номер?

– Гарантия. Тебе стало легче?

– Умник, – сказал Лысый, вдруг без обычного своего фиглярства. – Мне стало легче. Не знаю почему, можешь хихикать и тыкать пальцем, но мне стало легче. Ты сволочь. Откуда ты все это знаешь?

– Я не буду хихикать и тыкать пальцем, – сказал Умник спокойно. – Если знаешь свой номер, это уже кое-что, и это уже кое очень немало что. Мы с вами сейчас всковырнули самую страшную тайну. Самое главное, что здесь, в зоне, от нас можно скрыть этот номер. Почему понятно.

Дед с Лысым какое-то время молчали.

– Умник, давай закругляться, – сказал наконец Дед. – Скоро отбой, а нас нет.

– И что?

– Как что? Скоро отбой!

– Ну и что, что скоро отбой?

– Как что?! Нужно идти!

– Куда нужно идти?

– В барак! Спать! На нары!

– Нужно? Зачем?

– Спать! Как зачем?

– Спи здесь! Здесь, правда, нет нар, зато не воняет, спокойно и чисто. Тебя что, кто-то гонит?

– Нет, но… Да, но…

– Ну иди, если тебе так хочется. А я и здесь переночую. А то там храпят, стонут, бормочут, пердят, в общем, не выспишься.

Лысый с Дедом переглянулись.

– Ты, Умник, как хочешь, а мы, пожалуй, пойдем…

– Идите! Вас разве кто-нибудь держит? Я не держу.

Лысый с Дедом чуть потоптались.

– Ну ты, Умник, это… Завтра в забой-то придешь?

– Приду. Конечно приду, не парьтесь. Если я не приду, найдется еще какой-нибудь гнус, или еще какой-нибудь тормоз, и вам вставят. Я вас не хочу подставлять. Вы, в целом, нормальные люди. До завтра.

– Ты, Умник, это… А завтракать как? Может, тебе завтрак в забой принести?

– Лысый, спасибо. Но тут есть еда. Я позавтракаю.

– Какая еда?! Откуда?!

– Есть. Так что не парьтесь. До завтра.

Лысый и Дед остановились у входа в бараки. Лысый оглядел пласты экскрементов под самыми окнами, повел носом воздух.

– На самом деле, Дед. Что-то здесь не так.

– Ты про что?

– Ну смотри. Видишь, сортиры. Стоят в достаточном отдалении от бараков. Вышел, перешел двор, зашел в сортир, высрал свое дерьмо, помыл руки. Вонь и параша там, где им и полагается. В уголке, и не мозолит глаза. Правильно?

– Правильно. Ну и что?

– Ну ведь правильно?

– Правильно, правильно. А с чего, Лысый, ты взял, что в сортире у нас можно помыть руки?

– Так вот и я про что! Давай, что ли, хоть раз сходим в сортир, типа по правилам, заодно и посмотрим, что там и как.

– Хм. – Дед покачал головой, посмотрел на строения туалетов. – Идиотская, конечно, идея, но почему бы и нет? Яйца нам за это, надеюсь, не оторвут.

– Я тоже надеюсь. – Лысый сделал шаг в сторону туалетов. – Ну что? Идем и посмотрим?

– А что. – Дед хмыкнул. – Почему бы и нет? Пошли. С одной стороны, конечно, идиотизм, но с другой… Если существует сортир, должен кто-нибудь хоть раз туда сходить?

Чавкая сапогами по жиже, они перешли через двор и остановились у входа. Лысый, замешкавшись ненадолго, открыл дверь и переступил порог. Дед, тоже немного замешкавшись, вошел следом. Они оказались в просторной светлой комнате с умывальниками и зеркалом. Около умывальников на чистой стене висели свежие полотенца. В мыльницах лежало по куску хорошего мыла.

– Я чуть не уссался, – сказал Лысый не очень уверенно и, осторожно, на цыпочках подошел к раковине. Открыв кран и убедившись, что вода – холодная и горячая – течет, как ей и полагается, он захихикал. – Ты видал, Дед?

– Интересно… Даю яйца на отсечение, интересно, честное слово, – пробормотал Дед, пробуя воду. – И запах довольно приятный… – Он пошмыгал осторожно носом. – Дезинфицирующий какой-то.

– А где же тут срать? – оглянулся Лысый. – Я что-то не вижу ни одной кучи дерьма.

– Ты, Лысый, дурак. Хоть с Умником и повелся, а все равно дурак. Это же туалет, Лысый. Ты, что, читать не умеешь? Там же на двери так и написано, туалет. Поверь старику, но в туалете не срут, в туалет ходят.

– И откуда ты, Дед, это знаешь? – Лысый хихикнул, продолжая оглядывать чистую светлую комнату с умывальниками. – Умник сказал? Я что-то ни разу не видел, чтобы ты в туалете вообще бывал, не только ходил, гы-гы-гы. Слушай, Дед, мне здесь нравится! Давай здесь останемся на ночь? Смотри, видишь, даже какие-то тряпки чистые.

– Не умничай, все равно до Умника тебе далеко. Это не тряпки, а полотенца. – Дед подошел к двери напротив входа и открыл ее. – Смотри! Иди сюда, подойди. Видишь?

– Вот тебе раз! – воскликнул Лысый, заглянув в соседнюю комнату. – Это что за дверки такие? А это что за горшочки такие уродские, на стене? Ты, Дед, много на своем веку повидал, может быть, знаешь и это?

– Не помню откуда, но знаю, что эти горшочки называются «писсуары». Ты в них мочишься.

– А где же тут срут?

– Да что ты заладил. Срать да срать. Открой дверку.

– Вот эту?

– Вот эту.

– Открыл… Эх ты!!! Дед, что это за ерунда?!

– Кретин! Это же унитаз!

– Уничто?

– Садишься и гадишь! Гадишь, и оно булькает в воду, и попадает в канализацию, все как надо, чин чином, по правилам, вокруг счастье, радость и чистота, и не воняет под окнами, когда спишь. Пойду мочить Умника.

– Подожди, я с тобой… Нет, Дед, подожди… Я должен попробовать… Тьфу ты, вот ведь зараза какая! Сейчас, подожди, я попробую, и пойдем мочить Умника.

– Ну пробуй, пробуй. Снимай штаны и клади свою вонючую задницу вот на это сиденье.

– Надо же, как умно придумано. Садишься, и жопа не пачкается.

– А вот еще и рулончик, видишь?

– А это еще зачем?

– А ты подумай.

Лысый чуть помолчал. Потом лицо его просияло.

– Так. Пробую!

– Дверь-то прикрой.

– То есть как это?

– Ну тебе что, приятно, когда смотрят, когда ты срешь?

– Не знаю. Ну ладно, прикрыл, не ори, старый кретин.

– Не забудь смыть, молодой глупый кретин, – напомнил Дед в дверь.

– Засохни. Я уже догадался.

Когда, Лысый, наконец, закончил, они вышли в комнату с умывальниками.

– Мыть руки, – сказал Дед с кислой ухмылкой. – Посрал, вымой руки. Всему вас учить надо, щенков.

Лысый, не споря, подошел к умывальнику, открыл воду, намылил руки, стал споласкивать мыло и фыркнул.

– Надо же. Сроду бы не подумал. – Он вытер руки. – Знаешь, Дед, Умника мы, конечно, замочим, это понятно, но мне здесь нравится!

– Всему вас учить надо, щенков, – сообщил Дед, усмехаясь под нос.

Они вернулись в барак, прошли к своим нарам и уже собирались спать, когда к ним подошла небольшая компания, во главе с косоглазым типом с треугольной челюстью. В руках у косоглазого была дубинка. Он остановился над Лысым и, поигрывая дубинкой, толкнул его в бок.

– Вставай, гнида. Дело есть.

Лысый приоткрыл один глаз.

– Вставай, говорю. – Тип ударил Лысого снова.

– Это ты что ли, Гондон? Отвали, завтра решим.

– Ты что, не слышал? Вставай, сука, сам, пока я добрый.

– Отвали!

Гондон, не произнося больше ни слова, с размаху ударил Лысого дубинкой в голову. Лысый вскрикнул, дернулся, свалился на пол. Косоглазый ударил его ногой в спину.

– Ты что, сука, говорят, ходил в тот сортир? Отвечай, сука, ну!

Лысый лежал, обхватив ладонями лысину, по которой бежала кровь.

– Отвечай, сука, ну!

Гондон ударил Лысого в пах, и Лысый скрючился, прижал колени к груди. Дед вскочил со своих нар, получил удар дубинкой в висок и обмяк, упал обратно в постель.

– Ты, сука, тут что, на особенном положении? – процедил сквозь зубы Гондон и снова ударил Лысого. – Мы, значит, тут все гондоны, падаль, отстой, а ему подавай чистый сортир? Тут ему, видишь ли, срать уже западло? Мы, значит, тут все использованные гондоны, а он…

Косоглазый не договорил. Дед выдернул у него из руки дубинку и успел ударить по шее, пока на него не накинулись роем шестерки. Они отобрали у Деда дубинку и стали бить кулаками. Гондон, теряясь от боли и страха, вырвал у шестерок дубинку и ударил Деда с такой силой, что тот свалился на нары, перекатился на другую сторону и упал на пол. Гондон, забыв про Лысого, перепрыгнул через нары и стал избивать Деда чем было можно – руками, дубинкой, ногами. Шестерки окружили Деда и принялись рвать его на куски. Деда били недолго – Лысый поднялся с пола и, тоже почти не соображая и с трудом разбирая что вообще происходит, набросился сзади на косоглазого и попытался его задушить. Он вцепился в глотку Гондону с такой силой, что даже когда кто-то из шестерок вконец размозжил Лысому череп, и весь рой вмиг рассыпался, косоглазый так и не смог освободиться от мертвой хватки.