Текст книги "Биатлон"

Автор книги: Валерий Штейнбах

Соавторы: Всеволод Кукушкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Игорь Николаевич, – обратился к Старкову переводчик, – она говорит, что вон та девушка просит разрешения подарить нашей команде лыжные шапочки. Ей понравились наши ребята сегодня на соревнованиях, она болела за них.

– Ну, пусть сюда подойдет, сядет с нами. Надо посмотреть, что за шапочки, а то с какой-нибудь рекламой или еще что…

Переводчик подозвал Линду, предложил ей стул.

Девушка улыбалась классической киноулыбкой – лучистой, веселой, с демонстрацией ровного ряда зубов.

Переводчик заговорил с ней, объявляя другим, что поклонница нашей сборной – актриса телевидения, готовится сниматься в картине о зимнем спорте, приехала сюда отдохнуть и заодно посмотреть соревнования, войти в роль.

– Как бы она только не переборщила с ролью, – хмыкнул Ржаницын. – Нам еще гоняться и гоняться…

– Конечно, очень приятно получить такую поддержку, – солидно начал Старков. – Спасибо за подарки. Вот ей пока значок нашей федерации. Такая красивая девушка, конечно, будет иметь успех в фильме… Но пусть только ребят с толку не сбивает…

Когда переводчик произнес последние слова, Линда громко рассмеялась. Она достала из коробки несколько шапочек и раздала тренерам, а затем вместе с переводчиком подошла к столу спортсменов. Каждый из получивших шапочки говорил ей: «Сенк ю», жал руку, улыбался. Наконец, дошел черед до Бутакова. Линда достала из коробки шапочку со специальной «нашивкой». Как и все, Виктор встал, улыбнулся и с хорошим произношением сказал по-английски: «Большое спасибо!»

Он намеревался пожать ей руку, но девушка опередила его и поцеловала в щеку.

– Поцелуй для чемпиона, – пояснила она. Бутаков не растерялся и чмокнул ее в ответ.

Линда подошла к столу тренеров, еще раз поблагодарила их и, пожелав успеха, ушла из зала.

– Вить, а ты, оказывается, сердцеед, – сказал Андрей, – сразу целоваться с тобой полезла…

– Она почувствовала настоящего мужчину, – отшутился Бутаков, разглядывая рисунок на шапочке.

– А ты обратил внимание, что она на Катерину твою похожа, – заметил Костя Мотин. – И рост такой же, и фигура, и черты лица. Только волосы чуть светлее.

– Волосы – это от краски зависит, – со знанием дела начал разъяснять Андрей, – а вообще Катерина эту актрисулю запросто задвинет…

– Это правильно, – кивнул Вагиз. – Наши девушки красивее. В прошлом году в Италии были – я все смотрел, думал они там Лоллобриджиды, Софи Лорен. А оказалось – ничего особенного…

По телевизору показывали какую-то комедию, в которой все смешные ситуации возникали из-за болтливой итальянки, умолявшей не поверять ей никаких тайн, так как хранить их она не может. В итоге все запутались и начали ссориться, рассказывая друг другу правду.

– Знаешь, Джон, на какие мысли меня наводит этот фильм? – начал Бен. – А не погорячились ли мы с нашей девицей?

– Вроде бы у нее все идет нормально. И вариант выглядит хорошо…

– Хорошо-то хорошо, да ведь все они трепливы, а в нашем деле лучше помалкивать. Может быть, отправить ее и взять парня самим?

На телеэкране муж схватил в ярости тарелку и шарахнул ею итальянку по голове в тот момент, когда она опять что-то выбалтывала по телефону. Джон отвернулся от телевизора.

– Сегодня вечером попробуем взять его из мотеля. Но без шума. Если не получится, то давай попробуем завтра с дистанции, во время тренировки. В крайнем случае с дистанции гонки во время эстафеты. Там есть местечко, когда они подходят к дороге. Наш парень, наверное, вырвется вперед, и когда он будет один, мы его в машину и – ходу.

– А эту куклу?

– Пусть остается. Выигрывает тот, у кого больше вариантов… Может статься, она нам еще понадобится.

В торговый центр за сувенирами решили ехать двумя заездами, сначала тренеры, потом спортсмены. Но, как всегда случается в таких ситуациях, на первую ездку в «понтиак» набилось слишком много народу. Виктор посмотрел-посмотрел, махнул рукой: «Я в следующий заезд», – хотя вообще сомневался, стоит ли ехать. Не лучше ли почитать или «ящик» поглядеть: какие-то мультяшки идут почти все время, а приключения забавных «пещерных жителей» могут развеселить кого угодно.

«Понтиак» фыркнул движком – наши водители любят ударить по газу, словно трогают с места тяжелую «Волгу», – и рванулся вперед. Виктор еще несколько мгновений смотрел ему вслед, потом нагнулся, зачерпнул снега в ладони и начал формовать крепкий снежок. Он поглядывал по сторонам, выискивая взглядом стенку или дерево, в которое стоило бы влепить этот снежный заряд.

– Хэй! – Из двери, ведущей в регистратуру, вышла улыбающаяся Линда и окликнула Виктора.

– Хэй-хэй, – махнул он ей рукой, тоже улыбнулся и теперь, когда у него была зрительница, уже сосредоточившись, бросил снежок в знак стоянки, прикрепленный к каменной стене. Белое пятно прилепилось прямо к центру круга.

– О, чемпион! – воскликнула Линда и подошла к нему. – А где моя шапочка? – спросила она, показывая для понятливости на свою голову, где красовался точно такой же «петушок», какой она вчера дарила ребятам.

– В комнате. – ответил Виктор.

– А где остальные? – поинтересовалась Линда.

– Уехали. В Шоппинг-центр.

– А ты?

– Места в машине не было.

– Поехали на моей, – предложила девушка.

– Гуд, – согласился Виктор. – Подожди две минуты.

– Андрюха, вставай, – заторопил он Силиньша, который лежал на большой кровати и смотрел телевизор.

– Куда спешим? – зевнув, потянулся Андрей.

– В торговый центр поедем.

– Машина уже пришла?

– Нет. Нас эта блондинка, которая вчера шапочки дарила, отвезет. Вон, слышишь, уже движок греет…

– Она дорогу-то знает? А то завезет куда-нибудь…

Андрей, не торопясь, натягивал красно-синюю нейлоновую куртку. Виктор достал из шкафа шапочку с нашитой эмблемой, глянул в зеркало.

Девушка вела машину аккуратно, но достаточно быстро.

Зеленый «понтиак» разворачивался на стоянке перед одноэтажной кубышкой со стеклянными стенами, через которые можно было видеть, как разбрелись по залу немногочисленные покупатели. Несколько наших курток виднелось у стендов с автомобильными аксессуарами.

На стоянке было всего четыре машины.

Машина Линды двигалась наперерез «понтиаку», переводчик притормозил и разглядел, что там сидят Виктор с Андреем.

– Вы хотите купить что-то определенное? – поинтересовалась Линда. – Здесь выбор деревенский, простой, для первой необходимости. За чем-нибудь специальным надо ехать на побережье. Мы можем поехать на моей машине.

– Спасибо, конечно, но мы приехали не магазины смотреть, – довольно резко ответил Виктор.

– Ты пойми, Линда, – начал разъяснять девушке Андрей, – человек, даже когда едет в машине пассажиром, теряет силы, энергию. А мы хотим хорошо выступить на Кубке.

– Но вы и так уже взяли две медали. Оставьте что-нибудь и другим.

– Да мы не против, – ответил Виктор. – Пусть стараются… Здесь для девушки какой-нибудь сувенир найдется? Косынка, например.

– На каждый день? Или для праздника?

– С видом Альп.

– А девушка красивая?

– На тебя похожа. Только волосы темные.

«Кажется, моя задача упрощается, – подумала Линда. – У него есть любимая девушка, а если я на нее похожа, он будет видеть во мне ее».

Хотя Линда и была средней актрисой, но знала основы психологии, читала книги по актерскому мастерству и частенько в жизни пользовалась элементарными приемами лицедейства. Важно было только выяснить, какой именно образ надо сыграть. Кто их знает, какие они, русские девушки? И Линда подосадовала про себя, что ничего не знает о своих ровесницах. А откуда ей было знать – не очень-то много о них пишут в газетах, не идут о них фильмы на экранах. Голливудским лентам о Советах она не верила – знала, как они делаются…

– Итак, леди и джентльмены, – начал Джон. – Наша операция приближается к кульминации. Все идет пока настолько хорошо, что я начинаю опасаться провала в решающий момент. Линда, как у тебя обстоит дело?

– Он очень милый парень… Обещал танцевать со мной после закрытия. У них там будет какой-то банкет. Думаю, что после этого он согласится прокатиться на прощание со мной на машине.

– Хорошо. Итак, ты едешь с ним кататься, затем у тебя ломается машина, и проезжающие мимо парни предлагают помощь. Твою машину им починить не удастся, и вы пересядете в нашу. Он должен сесть рядом с водителем. Ребята сзади положат ему маску со снотворным. Здесь приготовили для него место?

– Да, наверху. Там глухой чердак и выход только вниз.

– Когда он будет на месте, сторожить его остаются… Бен, у тебя кулаки впечатляющие, и Уэйн. Ты, – при этом он указал на Линду пальцем, – должна быть здесь тоже. Ларри едет вниз и явится за парнем, когда мы ему сообщим.

– И сколько времени нам придется его ждать?

– Дня два-три. Запаситесь едой дней на пять.

– Но мой контракт не предусматривал, что я буду торчать здесь надсмотрщицей.

– В случае успеха сумма будет удвоена.

– Но я должна лишь притащить парня в машину, – продолжала возражать Линда.

– Ларри, когда они с парнем сядут в машину и он будет наш, выдайте ей тысячу долларов.

– Наличными, – уточнила Линда.

– Когда Ларри приедет, забирать парня, он привезет тебе вторую тысячу. А с вами, – Джон посмотрел на каждого из своих «боевиков», – расчеты производит Бриоля. Не так ли?

– Все в порядке, шеф. Наш контракт долгосрочный, – кивнул с полуулыбкой Бен.

На небе ни облачка, и солнце к полудню уже жарило так, что с крыши начинала сыпать капель. Виктор с Андреем, возвращаясь с обеда, задержались на проходе к своему номеру, остановились, повернув лица к солнцу, закрыли глаза.

– А знаешь, весной уже пахнуть начинает, – сказал Андрей.

– Что, запах какой-то особенный чуешь?

– У дедушки с бабушкой на хуторе в конце февраля ветер такой же аромат приносит.

– А я думал, ты всю жизнь в Риге прожил.

– Нет, слава богу, не всю. Я каждое лето к ним на неделю езжу косить. А когда маленький был, то и зимой у них жил. Там и научился весну по запахам распознавать.

– А откуда такой аромат берется?

– Ветер из лесов несет. Ели, сосны под солнцем прогреваются, и смола дает запахи. А чуть подтает, воздух становится влажным и вбирает их в себя.

– А я и не знал таких тонкостей. Только в книгах читал про запахи весны. Думал, писатели придумывают… Однажды, правда, осенью вышел из подъезда, чувствую, арбузами пахнет. Завернул за угол, а там стоят контейнеры с арбузами, и несколько разбитых валяется. Тогда и понял, откуда арбузами пахнет. Парни рассмеялись и пошли в свой номер.

– Ну вот что, бой остался последний и, как говорят, решительный, – начал Старков. – Кубок мира мы уже выиграли, с чем я вас и поздравляю. Но осталась эстафета. Гонка престижная, и проиграть ее – смазать все впечатление. Как, ребята?

– По моей линии – все в форме, – начал доктор. – Костя рвется в гонку и готов к хорошему результату. Вагиз несколько слабее на фоне других. Андрей в норме. Виктор, конечно, устал после двух таких стартов, но психологический настрой высок…

– Хорошо. В семь надо заявку сдавать… С этим ясно. Завтра день будет сложный: эстафета, потом закрытие, а послезавтра в десять утра отъезд. Так что надо, думаю, начать собираться сегодня. А завтра попрошу всех быть пособраннее, чтобы хорошая поездка, – при этих словах Игорь Николаевич постучал по дереву, – хорошо завершилась.

– Все ясно, – сказал Ржаницын.

– Вот что, мужики, – сказал, обращаясь к четверке, Пермитин, – эстафета – гонка особая. Мы эстафеты уже много лет не проигрываем, и каждая команда мечтает у нас выиграть. Сейчас не знаешь, за кем и следить, – сами видели всех соперников. И бегут хорошо, и стреляют неплохо. Предлагаю такую расстановку: на старте – Андрей, вторым – Вагиз, третьим – Костя, на финише – Виктор. Если у вас есть возражения, скажите. Если хотите решить сами, мы выйдем.

– Возражений нет, – чуть хрипловатым от волнения голосом произнес Мустафин. – Медали-то одинаковые всем дадут, независимо от этапа.

– Отработаем по-мушкетерски, – с нарочитой веселостью сказал Мотин. – Что-то я в тылах засиделся.

– Без мушкетерства, пожалуйста, – поспешил одернуть его Ржаницын.

– Я в том смысле, что один за всех и все за одного.

На стартовом поле выстроились биатлонисты – тринадцать парней в разноцветных костюмах. В стороне разминались те, кому предстояло включиться в гонку на следующих этапах.

Наконец, в воздух взмыла ракета, и гонщики, энергично работая палками, рванулись вперед. Зашумела трибуна, на которой уже было довольно много зрителей. Лыжни начали сходиться, и уже бежали рядом две цепочки спортсменов, взяли первый подъем и исчезли в лесу.

Первыми на стрельбище ворвались финн Яри Курри, канадец Тордон Шервен и болгарин Любомир Сандов. Андрей проиграл им всего пять секунд. Один за другим падали парни на снег, кто из специального «кармашка», приделанного к ложу винтовки, а кто из пазов ложа достал обоймы, выложил на «тарелочку» по три дополнительных патрона.

Лидеры стреляли второпях, и лишь Сандову удалось «закрыть» все пять мишеней. Финн и канадец крутили по штрафному кругу, когда мимо них промчались, надевая на ходу кожаные ремешки палок, болгарин и Андрей Силиньш, который тоже обошелся без дополнительных патронов.

На вторую стрельбу Андрей пришел в одиночестве, снял шапочку, чтобы остыть, плавными движениями зарядил винтовку, вскинул ее и повел стволом, отправляя пули в мишени да передергивая затвор.

– Как из автомата, – восхитился переводчик. И тут Андрей промазал.

– Еще раз сглазишь – прибью, – мрачно пообещал Ржаницын.

Андрей начал стрелять дополнительными патронами и опять промазал. Так одна мишень и осталась нетронутой.

– Давай, Андрюха, все равно их никого нет! – кричал из-за специальной ограды массажист команды. – Гони! Гони!

В сектор для передачи эстафеты судьи выпустили лишь Вагиза Мустафина. Кого вызывать вторым, организаторы пока еще не знали.

Андрей влетел в проход для передачи эстафеты, хлопнул по плечу уже набиравшего скорость товарища. На табло зажегся его результат на этапе. Судья с одеялом в одной руке и с пластмассовым стаканчиком с апельсиновым соком в другой подскочил к спортсмену, который, чтобы не рухнуть в изнеможении, оперся на палки, как на подпорки.

Вагиз шел по лыжне то традиционным способом, то еще не совсем освоенным «коньком». Его называли человеком без нервов или человеком со стальными нервами, и внешне он действительно производил такое впечатление – его скуластое лицо с запавшими глазами не отражало никаких эмоций. Лишь когда ему крикнули время отрыва, он кивнул головой.

Однако тренеры ГДР поставили против него своего сильнейшего гонщика Матиаса Хельма, и Алексеев – а именно он стоял на отметке «2 км» – вскоре сообщил, что разрыв тает. Хельм сумел отыграть на этом отрезке 16 секунд, и скорость у него была выше, чем у Вагиза.

«Лежку» оба отстреляли без промаха.

У Вагиза еще было некоторое преимущество, когда он уходил со стрельбища, но по тому, как тяжело набирал ход спортсмен, по тому, как работал палками, было уже ясно, что ждать от него высокой скорости нельзя. Матиас пружиной вскочил, сделав последний выстрел, вроде и не глядя на то, как белый щиток закроет черную тарелку мишени.

На стрельбу «стоя» первым прикатил Хельм, Мустафин проигрывал ему метров двадцать – тридцать.

На стрельбище, когда соперничество ведут двое, возникает борьба нервов. Пришедший вторым начинает быстро стрелять, стремясь сбить с темпа соперника, заставить его поволноваться: добытое с таким трудом преимущество может растаять. Мустафин сделал один выстрел, другой, третий… Хельм «дернулся» и промазал. Но и Вагиз не выдержал темпа: четвертая мишень осталась целой. Они стреляли наперегонки, поддавшись азарту. Хельму повезло больше: когда Вагиз уже спешил мимо него на штрафной круг – цена одного промаха, – он чуть ли не с отчаяния пальнул и… попал.

На третий этап первым ушел Холгер Тайс. Косте Мотину нужно было отыграть у него 26 секунд. И опять на стрельбище началась «дуэль». Но только теперь Костя отстрелял без промахов – пятью патронами и ушел на дистанцию рядом с Тайсом, которому пришлось сделать семь выстрелов.

– Идут рядом, как веревочкой связаны, – послышалось в рации.

Судья на секторе передачи эстафеты что-то запросил по своей рации, широко улыбнулся и позвал сразу двух участников – Виктора Бутакова и Петера Рауха.

На сей раз с мостика скатывались одновременно уже два гонщика. Костя попытался было все-таки хоть на последних пятидесяти метрах обойти соперника – благо на этом участке запрещается идти «коньком», мешая соседу. Но Холгер, услышав частое дыхание соперника, тоже прибавил, хотя и было видно по тому, как судорога свела мышцы лица, что это стоило ему последних сил. Они почти одновременно коснулись спин своих товарищей, отправляя их в гонку, и затем рухнули на снег в разные стороны.

– Съел его Виктор, – послышалось в рации, – выигрывает тринадцать секунд.

– Это кто говорит? – поинтересовался Пермитин.

– Силиньш.

– А ты что там делаешь? Давай немедленно сюда. Чтобы все были вместе.

Ох, как были напряжены у всех нервы, когда Виктор начал стрелять. Он уже лежал, и первая мишень была закрыта, когда неподалеку рухнул молодой соперник. Петер начал стрелять быстро, уповая на скорость своих действий, а Виктор тщательно «обрабатывал» каждый выстрел. Со стрельбища Бутаков уходил, выигрывая метров пять у Рауха.

– Смотри, он в моей шапочке бежит. – Линда дернула за рукав Джона.

– Гоу, рашен, гоу! – закричал со смехом Джон.

– Виктор, – завопила Линда, – гоу! Хоп, хоп…

– Этот русский – наш парень, – показал Бен.

– Хороший малый. Жилистый, – кивнул Ларри. – Я бы, правда, хотел, чтобы он стал нашим в ином смысле.

– Вряд ли на это можно надеяться.

– Знаю… Лучше бы он выиграл, тогда у нас больше шансов.

– Знаешь, Джон. – Ларри обернулся к руководителю операции. – Я тут подумал… Может, нам отказаться от этого парня?

– Лучше бы ты не думал… Ты понимаешь, что дело уже запущено? Твое задание – взять парня.

– Да ты не кипятись. Конечно, мы должны сделать дело. Но зачем нам этот чемпион? Посмотри сам: здоровяк, с ним знаешь, сколько возни будет? Может быть, упакуем кого-нибудь другого…

Тренер команды ГДР послушал свою рацию, выключил ее и пошел к Пермитину.

– Борис, поздравляю, – сказал он, протягивая руку. – Опять твои ребята выиграли.

– Спасибо. Но еще не финиш. Вдруг лыжу сломает.

– Бутаков может прибежать и без лыж. Финишную черту Виктор пересекал, стоя в рост и потрясая палками. Ребята бросились к нему, но судьи задержали их. Сначала проверили винтовку, маркировку на лыжах и только после этого отпустили Бутакова.

Обнявшись, четверка победителей позировала фотографам и телевизионщикам. Тренеры соперников поздравляли Пермитина, Ржаницына, Алексеева.

– Доктор, все соберите, чтобы ничего не забыть, – распоряжался в домике Старков. – Сейчас машина отвезет ребят и затем вернется за нами. Банкет назначен на восемь вечера. Так что вполне успеете.

Машина дернула, как бывает, когда новичок пытается тронуться с места. Мотор заглох, и на щитке вспыхнули красные лампочки. Бутаков с удивлением посмотрел на Линду. Она была растеряна, что-то бормотала. Девушка попыталась еще раз завести мотор. На сей раз стартер крутил нормально, но вспышки не было ни в одном цилиндре.

– Не хватало еще здесь засесть, – пробормотал Виктор.

Девушка смотрела на него беспомощно.

– Знаешь, как открыть? – Слово «капот» по-английски Виктор не помнил, а точнее, никогда не встречал и потому указал пальцем за стекло.

Линда, наклонившись, стала искать ручку, за которую надо дернуть, чтобы открылся доступ к мотору. Лязгнул замок, и крышка чуть подпрыгнула. Виктор открыл дверцу и вылез из машины. Он имел общее представление об устройстве автомобильных двигателей «Жигулей», знал кое-что о «волговских», но с японскими дел не имел никогда.

«Вот глупость-то, – думал Виктор, представляя, как спохватятся ребята, обнаружив его исчезновение. – Не миновать выволочки. Черт меня дернул согласиться, чтобы она подвезла. Если через час удастся вернуться, то можно будет заскочить к Зденеку и потом отговориться, что засиделся у братьев-славян».

Он захлопнул капот.

Линда вылезла из машины и смотрела на него то ли с жалостью, то ли виновато.

Они оглянулись на хлопок двери ресторанчика и увидели на крыльце троих парней. Один показывал на ярко светившую полную луну и смеялся. Парни направились к большой машине, стоявшей метрах в пяти от теперь уже «мертвого» автомобильчика Линды.

– Ребята, наша машина сломалась, – начала девушка, – вы нам не поможете?

– Парни, – обратился к своим приятелям тот, что держал в руках ключи, – кто из вас ездил на «японке»?

Они отрицательно покрутили головами.

– Можем только подвезти. Вам куда?

– В Эймс.

– Садитесь… О, какая у тебя шапка. – И хозяин машины ткнул пальцем на шапку Виктора.

– А он русский, – пояснила Линда. – Это чемпион по биатлону…

– О, чемпион! – Парни закивали головами, начали похлопывать Бутакова по плечам, пожимать ему руку.

Движок этой машины завелся с пол-оборота. Виктору, как чемпиону, предложили сесть на переднее сиденье.

Бутаков вздохнул с облегчением. Слава богу, через двадцать минут они будут в Эймсе – такие ребята наверняка ездят быстро. Линда сидела сзади и о чем-то оживленно говорила со своими соседями. Виктор посмотрел налево и подивился здоровенным волосатым рукам, лежавшим на руле. «Во, кулачище-то, – подумал он, – под такой попадешь и отдыхай в нокауте». Он откинулся на сиденье.

Сзади послышался треск разрываемого пакета. И тут же на его лицо легла протянувшаяся сзади ладонь, в которой была тряпка, пропитанная жидкостью, источавшей резкий запах. Виктор дернулся вперед, но его левую руку у самого запястья крепко схватил водитель. Виктор пытался правой отжать от лица руку с тряпкой, но чувствовал, как не хватает дыхания, и хотя понимал, что его зачем-то хотят усыпить, а потому и старался как можно дольше не делать вдоха, все-таки не выдержал – дохнул. И тут же почувствовал, как силы покидают мышцы, как проваливается в какой-то темный бездонный колодец…

– Фу, парни, – сказала Линда, открывая окно машины. – От этой штуки такой скверный запах…

– Извините, мисс, но от парижских духов он бы так не успокоился.

Машина мчалась в ночи, выхватывая светом фар столбики с номером дороги, с указателями поворота на какие-то поселки, на другие дороги. Каждый раз, когда Виктор пытался пошевелиться, ему прикладывали к лицу платок, который держали в полиэтиленовом пакете. После почти двухчасовой поездки, вскарабкавшись на несколько сот метров по укатанному снегу, слежавшемуся на грунтовой дороге, машина остановилась возле небольшого дома. Сначала из нее вышли парни вместе с Линдой, потом они открыли дверцу и начали вытаскивать Виктора. Двое положили себе на плечи его руки и так, словно пьяного, повели Бутакова в дом. Линда захлопнула дверцу машины и, понурив голову, пошла за ними следом.

Совещание начал помощник министра.

– Джентльмены, мы являемся сейчас «горячей» группой. Два часа назад русский посол представил нам резкую ноту. После соревнований на Кубок мира по… – помощник глянул на листок – светокопию ноты, лежавшей перед ним, – … биатлону пропал их чемпион, Виктор Бутаков. Мы связались с полицией графства. Там знают об этом деле, нашли машину, в которой после заключительного банкета он возвращался вместе с какой-то девицей в Эймс. Машина брошена. Никаких следов не обнаружено. Не буду скрывать, наше руководство уже связывалось с вашим агентством, – он кивнул на левую сторону стола, – и с вашим бюро, – последовал кивок направо. – Никто такой акции не планировал. Но одно дело – руководство. Может быть, это была чья-то самодеятельность? В любом случае необходимо разыскать парня, чтобы мы могли хоть что-то ответить русским.

– Наше агентство не располагает никакой информацией по этому делу, – вступил в разговор мужчина, внешность которого скорее соответствовала представителю артистического мира – у него была всклокоченная шевелюра, и помощник министра про себя окрестил его прозвищем «лохматый». – У нас, разумеется, есть данные на парня. Рост, вес, цвет волос и глаз – не по нашему ведомству, но остальное… Он неплохо знает язык, я имею в виду английский, учится в военном институте физкультуры в Ленинграде, общителен, не боится контактов с иностранцами, обладает сильными волевыми качествами, к секретной информации не был допущен.

– Один из наших информаторов сообщал нам около месяца назад, что у группы, которую мы подозреваем в организации канала доставки наркотиков, появилось намерение вызволить своего человека, попавшего к нам. – Представитель «бюро» был личностью малоприметной, разве что носил очки в тонкой металлической оправе да говорил тонким голосом школьника, доносящего учителю на своих проказливых товарищей. – План заключается в том, чтобы похитить иностранца и затем предложить его нам на обмен. В дальнейшем наш информатор не имел доступа к делу. До моего отъезда сюда мы не получали никаких сигналов.

– А если получите? – Помощник понял, что представитель «бюро» умышленно сказал «иностранец» вместо «русский». Эти сыщики, видно, все прошляпили, а теперь пытаются показать, что осведомлены, но их, мол, дело не касается. – Что вы будете делать, если вам позвонят и предложат голову за голову?

– Обычно мы вступаем в переговоры и на основании их анализа находим цепь, которую обезвреживаем.

– Но на сей раз каждая минута на учете. Вы представляете, какой шум начнется, если к пяти вечера мы не сообщим ничего в посольство?

– Русские работают до шести, – вставил, щегольнув информированностью, представитель «агентства».

– Мы поднимем наших людей в районе Эймса, добавим в группу еще пяток специалистов.

– Хорошо. Мы сообщим русским, что в «бюро» создана специальная группа, которая ведет расследование и интенсивные поиски.

– А если этот русский просто удрал с девчонкой и валяется у нее в постели? Дня через три они вылезут сами. Сообщите русским, что «бюро» занимается поисками, но мы, мол, предполагаем амурную историю. – При этом представитель «агентства» ухмыльнулся. – Я понимаю, что забегаю вперед, но хочу сразу сообщить вам обязательные условия: как только парень будет обнаружен или обменен, с ним должны встретиться и поговорить наши люди.

– Нам бы не хотелось идти на обмен, – возразил «бесцветный». – Это создаст опасный прецедент.

– Но пока ваша цепочка приведет вас к цели, пройдет слишком много времени. Соглашайтесь на обмен, а затем…

Дежурный «бюро» не поднимал телефонной трубки. Когда раздавался звонок, он нажимал кнопку, которая включала одновременно громкоговоритель, микрофон, магнитофон и громкоговоритель у напарника, который руководил оперативной группой, находившейся наготове в двух машинах.

– У нас есть для вас важное сообщение, – послышался голос в громкоговорителе. – Русский спортсмен, которого вы ищете, находится у нас. Он спрятан в надежном месте. Мы предлагаем вам обмен…

Оперативный дежурный, сидевший за стеклянной перегородкой, уже дал сигнал телефонной службе, чтобы те определили, откуда идет звонок.

– …Вы должны отправить самолетом в Боготу Джино Фравецци, который находится в следственной тюрьме «Эль падре». Русский будет отпущен живым и здоровым. О вашем решении мы узнаем сами.

Машина «бюро» мчалась к телефону-автомату, указанному техниками оперативному дежурному. Однако спешка оказалась бесполезной. К телефонной трубке был примотан лентой дешевенький магнитофон, в котором крутилась кассета.

В три тридцать члены «горячей» группы собрались в том же составе, в том же кабинете.

Представитель «бюро» достал из своего «кейса» диктофон и, сообщив, что они получили ожидаемый звонок, включил пленку.

– Теперь становится ясно, что отвечать русским, – начал представитель «бюро». – Вы можете им даже отдать эту пленку.

– Я бы так не сказал, – возразил «лохматый». – Мы сможем сказать русским что-то определенное только после того, как этот спортсмен будет у нас. У меня нет сомнений, что мы получим его. Разумеется, того парня из тюрьмы надо отправить в Боготу. На это уйдет весь завтрашний день, и мы получим чемпиона в среду… Так что до среды придется морочить русским голову.

– Согласен, – резко бросил помощник министра. – Нам нельзя предстать перед миром страной, где мафия может делать, что хочет.

«Не больно-то много ты можешь», – подумал про себя представитель «бюро». Он работал в этой организации давно, прошел много ступеней карьерной лестницы и был невысокого мнения о политиках, которые занимали правительственные посты после очередных выборов.

– Я бы хотел предупредить, что вся информация по этому делу является секретной и ничто не должно попасть в печать, – многозначительно продолжал помощник министра.

– Если русские выступят, мы дадим в печать и на телевидение нашу версию, – предложил «лохматый». – Я имею в виду «роман чемпиона с красоткой», а потом, если дело выгорит, то добавим: «выбор свободы», «отказ от службы в войсках быстрого реагирования» и тому подобное…

Первым проснулся слух. Вернее, Виктор вернулся из забытья благодаря тому, что уловил чьи-то голоса, звучавшие так, словно разговаривавшие лежали на полу. Не раскрывая глаз, он прислушался – говорили по-английски, причем разобрать слова было очень трудно. Ясно было лишь, что два голоса мужские, а третий – женский.

Где он? Как попал сюда? Кто снял с него куртку и пиджак, кто набросил на него плед и кто в конце концов положил его на эту постель? Он пытался вспомнить хоть какую-то деталь, которая могла бы разъяснить происшедшее, но не мог.

Виктор сбросил плед и сел на кровати, свесив ноги вниз. Почувствовал, как комок, образовавшийся в желудке, вдруг пришел в движение. Виктор побоялся приступа тошноты и поднялся медленно, ощущая, как дрожат он напряжения мышцы ног.

Медленно ступая, он подошел к проему, оказавшемуся выходом на деревянную лестницу. Делать нечего: по-прежнему опасаясь, что неверные ноги могут подвести, Бутаков начал спускаться вниз.

В большой комнате у камина сидели двое мужчин в клетчатых рубашках и… Катя. Только одета она была слишком «по-западному». Виктор постоял несколько мгновений на верхних ступеньках, а затем продолжил спуск. Одна из ступенек скрипнула, и трое у камина обернулись в его сторону. Лица парней ему незнакомы, а девушка… Это была Линда.

– Хеллоу, – нараспев сказала Линда и поднялась навстречу ему. – Ты как?

– Дайте пить.

– Ребята, сделайте ему что-нибудь, – попросила парней Линда.

Она взяла Виктора под руку и повела к камину.

Хотя «путешествие» в общей сложности составило метров двадцать, Бутаков остался без сил. Ему пододвинули небольшое кресло, и он рухнул в него. В стакане, переданном ему, в желтой воде плавали кубики льда. После нескольких глотков Виктор почувствовал себя лучше. Комок, застрявший в районе солнечного сплетения, скатился вниз и расплылся в желудке.