Текст книги "Прощай, Баку!"
Автор книги: Валерий Климов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
– Что… заваливаются на танцы целыми компаниями?
– Да. У всех там свои компании, причем делятся они, в основном, по территориальному признаку: каждый парень кучкуется с ребятами лишь из своего района города. Кстати, я в Арзамасе, практически, с первого дня своего приезда сошелся с ребятами с Парковой улицы, что, в принципе, было немудрено, так как на ней жили мои родственники, у которых я остановился.
– И как тебе это удалось?
– Помог, знаешь что… теннис. Выхожу я как-то днем в их двор, а они там в настольный теннис играют, да еще на настоящем теннисном столе, таком, как у нас в секции был. Ну, в общем, встал я скромненько в сторонку и молча наблюдаю за их игрой. Они тоже, как бы невзначай, оценивающе на меня поглядывают. Потом, где-то примерно через час, их лучший игрок – наш ровесник – Вовка Шорохов вдруг спрашивает меня: «Умеешь играть?». «Умею немного», – отвечаю. «Сыграешь со мной?» – снова cпрашивает он. «Да, можно попробовать, – опять скромничаю я. Попробовали… ну, и… словом, разделал я его бедного «под орех» минут за пятнадцать, и то, только потому, что ему за отлетающим шариком далеко бегать приходилось.
– Представляю их реакцию.
– Да, уж… Видел бы ты, Виталь, их глаза. Они даже не знали, как на это реагировать: злиться или смеяться. И здесь, конечно, молодцом повел себя Вовка. Он после окончания проигранной им партии сразу подошел ко мне и, протянув руку, невозмутимо представился: «Володя». Я, конечно, тоже представился и, само собой, пожал протянутую им руку. После этого со мной перезнакомились и все остальные местные ребята. Узнав, кто я, и откуда, и надолго ли приехал, они пригласили меня пройти за гаражи для игры в ножички.
– И ты согласился?
– Пришлось согласиться, хотя я все еще не исключал какого-либо подвоха с их стороны. За гаражами они нарисовали мелом на деревянной стене какого-то сарая небольшой круг, достали откуда-то довольно приличный нож и предложили мне первому бросить его в этот круг метров с семи – с точки, которую они сами отметили, отчеркнув ногой по земле.
– А отказаться нельзя было?
– Отступать, как говорится, было уже поздно, и я, сам знаешь, до этого никогда данным делом не увлекавшийся, со всей силой метнул нож в сторону круга. И… Виталь… ты не поверишь, как не поверил и я своим собственным глазам: нож, как в кино, глубоко воткнулся своим острием прямо внутрь очертанного круга.
– И что дальше?
– А дальше… Дальше наступила гробовая тишина, среди которой тихим шепотом уважительно прошелестело брошенное мельком кем-то из дворовых ребят слово, мгновенно ставшее там моим прозвищем: «Бакинец!». Тут я, конечно, моментально сделал вид, что для меня такое меткое попадание – обычное дело, и спокойно отошел в сторону. С той самой минуты я для них стал своим, и не просто своим, но еще и тем, с чьим мнением необходимо считаться. Правда, после этого, когда все стали метать нож уже по второму-третьему кругу, я попробовал еще раз кинуть его в нарисованную мишень, но он, позорно ткнувшись в стенку рукояткой, камнем упал возле нее. И мне пришлось срочно состроить гримасу, означавшую, что я сделал что-то мне органически несвойственное и поэтому глубоко меня разочаровавшее. Больше я там к ножу не прикасался.
– Клево, – похвалил Виталик то ли Алексея, то ли его рассказ.
– Да… ничего особенного… – довольно махнул рукой Родионов. – Но это – все уже в прошлом. А вот вчера у меня была ситуация, так ситуация… Всем ситуациям – ситуация!
– Слушай, ты… ходячий сборщик приключений… куда еще-то ты успел «влипнуть»? – с легким оттенком «белой» зависти спросил Горшенков.
– Куда-куда… вот куда, – Алексей осторожно приподнял рукав своей новой футболки и показал другу перебинтованное плечо.
– Что это? – встревожился Виталик, понимая, что из-за пустяковой царапины его друг не стал бы даже говорить с ним о причине ее происхождения.
– «Бандитская пуля», – шутливо процитировал Родионов классическую фразу из старого советского фильма, – ну, а если серьезно, то… это меня «сотники» подрезали.
«Сотниками» в их квартале, в котором насчитывалось добрых полтора десятка многоэтажных домов, плотно расположенных в угловом жилом массиве, образованном двумя перпендикулярными друг к другу улицами Жданова и Рустамова (пересекающимися перед спуском дороги из городского микрорайона «Восьмой километр» в пригородный поселок Разино), называли молодежь, проживающую в одной из здешних пятиэтажек под запоминающимся номером сто.
Знаменит этот дом был тем, что слишком уж много его представителей мужского пола побывали в местах лишения свободы. Причем, происходило это все, как на конвейере. Не было ни одной временной паузы, чтобы там кто-нибудь не находился. Говорили, что возникла эта особенность с самого начала существования данной пятиэтажки, с того момента, когда, при ее сдаче в эксплуатацию, туда переселили сразу несколько десятков жителей с улицы Советской – знаменитой, в прежние годы, тем, что расположенный на ней, тогда, жилой массив был одним из самых криминальных районов города Баку.
Дом под номером сто и детский сад с двух сторон примыкали к тротуару, ведущему от двора с двумя девятиэтажками, в которых проживали Алексей и Виталик, к средней школе, где они учились. Поэтому, вчерашний инцидент с «сотниками» грозил для друзей, помимо всего прочего, еще и весьма большими неудобствами.
По сути, их «дорога жизни» в школу и обратно отныне становилась для них чрезвычайно опасна, так как вычислить и встретить их у своего дома для «сотников» не представляло никакого труда.
Учитывая данный фактор, все ребята с их двора (а это, помимо двух девятиэтажек, еще и три длинных пятиэтажки), включая самых бойких и задиристых, всегда старательно избегали конфликтов с «сотниками».
Можно, конечно, в обход их владений, ходить еще и по улице Рустамова с последующим поворотом с нее на старую плохо асфальтированную дорогу, ведущую прямиком до самой школы, но это будет слишком неудобно и станет занимать гораздо больше времени.
– Блин! – философское спокойствие у Горшенкова улетучилось в мгновение ока.
Он прекрасно понимал, что теперь «головная боль» друга становится и его проблемой тоже. Поскольку он всегда ходил в школу и обратно вместе с Родионовым, то рано или поздно, когда их встретят поссорившиеся с Алексеем «сотники», ему тоже придется весьма несладко, так как в этом случае он, ни при каких раскладах, не сможет остаться в стороне.
– Не переживай, прорвемся как-нибудь, – улыбаясь, постарался успокоить его Родионов, хотя легкое беспокойство все же, потихоньку, начало овладевать и им.
– Как же все это произошло? – поинтересовался у него Горшенков.
Отвечая на этот вопрос, Алексей не стал ничего скрывать от друга и подробно рассказал ему обо всех деталях произошедшего вчера конфликта, старательно избегая в своем рассказе ненужной бравады.
Выслушав его до конца, Виталик на минуту замолчал, задумавшись, и вдруг резко выдохнул:
– Ну, и… с ними!
– Кто не с нами, тот против нас! – вновь улыбнулся Родионов, довольный поддержкой друга.
И больше к данной теме в этот день друзья не возвращались.
За разговорами они и не заметили, как наступило обеденное время.
– Ух, что-то «пожрать» захотелось, – заявил Горшенков. – Есть котлеты с рисом. Будешь?
– Давай! Что-то, и вправду, поесть потянуло, – поддержал друга Алексей. – А потом – в город («городом» все бакинцы традиционно называли центр старого Баку)! Ты не против?
– Нет, конечно, – бодро донеслось из кухни, где Виталик уже вовсю орудовал в своем холодильнике.
Пообедав, друзья дождались момента, когда полуденный летний зной пошел на убыль, и, весело болтая, направились вдоль улицы Рустамова к станции метро «Нефтчиляр».
Метро для их «спального» микрорайона было настоящим спасением. Каких-то десять минут ходьбы до ближайшего входа в метро плюс двадцать минут езды на метропоезде до станции «Двадцать шесть бакинских комиссаров», и… ты уже – в самом центре старого Баку.
Впервые этот древний город был упомянут в исторических хрониках, датированных 885 годом нашей эры, хотя многие ученые небезосновательно считают, что, на самом деле, Баку гораздо старше этой даты.
Еще в пятом веке он был известен как один из наиболее значимых городов Кавказской Албании, только тогда (как и в более поздние – средние – века), как они предполагают, Баку носил свое предыдущее название – «Абаку».
В одиннадцатом веке он находился под правлением знаменитой династии Ширваншахов (сделавших его столицей своего государства), которую в двенадцатом – четырнадцатом веках на довольно-таки длительный период времени сменили дошедшие сюда монголы.
Ну, а дальше: пошло-поехало… В шестнадцатом веке Баку входил в состав государства Сефевидов (Ирана), в семнадцатом – Османской империи (Турции), а в восемнадцатом – небольшого Бакинского ханства.
В 1723 году Баку захватили войска Петра Первого, но ненадолго. Уже в 1735 году он был возвращен снова Персии (Ирану). И лишь в 1806 году его вновь на длительное время (до полного распада СССР) заняла Россия.
В исторической части Баку хорошо сохранилась старая крепость «Ичеришехер» (12 века), в которой, до сих пор, находится крупнейший памятник старины – Дворец Ширваншахов (15 века), в чей архитектурный комплекс входит сам дворец, диванхана (место встреч чужеземных послов), дворцовая мечеть с минаретом Сынык-Кала (11 века), мавзолей Сейида Яхья Бакуви, усыпальница Ширваншахов, восточный портал и баня.
Помимо дворцового комплекса в крепости расположены Караван-сарай, многочисленные мечети и бани (15 века), торговый комплекс (16 века), Дом бакинских ханов (18 века), а также множество других богатых зданий (19 века).
Все они – очень изящны и украшены весьма замысловатыми орнаментами и узорами. Ну, и венчает все это архитектурное великолепие старой крепости знаменитая «Девичья башня» (7-12 века), являющаяся одним из самых больших зороастрийских храмов мира.
Двадцативосьмиметровая восьмиярусная башенная красавица, в которой могут разом укрыться более 200 человек, возвышается в юго-восточной части «Ичеришехер».
Истинный возраст этой башни не знает никто. Точно известно лишь одно, что уже в тринадцатом веке она служила главным фортификационным сооружением города, а в 1858 году в ней зажглись первые огни маяка для морских судов, бороздящих Каспийское море.
В азербайджанском народе бытует следующая красивая легенда об этой старинной башне: «Некий местный шах влюбился в собственную дочь и решил на ней жениться. Придя в ужас от предстоящего брака с собственным отцом и желая предотвратить или хотя бы отсрочить данное греховное событие, несчастная девушка пошла на хитрость и попросила шаха сначала построить в ее честь высокую башню, тайно надеясь, при этом, на то, что за время ее строительства тот одумается. Но деспотичный шах, завершив длительную постройку, не изменил своего решения. И тогда несмирившаяся с этим его дочь, взобравшись на самый верх только что построенной башни, бросилась с нее в море и погибла».
Поэтому, название «Девичья», в данном конкретном случае, означает также еще и такие эпитеты, как: «непокоренная» и «неприступная».
В «Ичеришехер», помимо старинных построек, расположено еще и великое множество маленьких уютных магазинчиков, кафе и чайных, в которых всегда можно приобрести различные местные сувениры и даже… сотканные вручную ковры, а также, никуда не торопясь, выпить вкуснейший свежесваренный кофе и, конечно же, крепкозаваренный чай.
Как и любая столица, Баку постоянно наводнен людьми, но здесь нет привычной для больших городов раздражающей суеты, ведь, недаром говорят: «Размеренность во всем – это природная скорость Востока».
При этом в его летнем воздухе широкими волнами разливается пьянящий аромат цветущих олеандров, который, наряду с невыносимым зноем, наводит сладкую истому и постоянно провоцирует гуляющих по городу туристов полакомиться чем-нибудь освежающим.
И здесь, к их услугам тут же возникает огромное множество самых различных видов мороженого, кваса, морса, соков и газировок.
Ну, а если уставшему туристу захочется перекусить, то ему не придется долго заниматься поисками соответствующего заведения. Чайные, кондитерские, закусочные, пирожковые, сосисочные и чебуречные сопровождают жителей и гостей столицы, буквально, на всех улицах и закоулках этого южного города. А в каждом его парке и даже небольшом сквере, под свои разноцветные зонтичные шляпки, их ласково манят прохладой, уютом и мягкой музыкой многочисленные летние кафе.
Баку, вообще-то – город чайный. Здесь многие жители (из числа неработающих) целыми днями сидят в уютных чайханах и пьют, вприкуску с мелкоколотым сахаром, крепкий чай из грушевидных стаканчиков небольшого размера с красивым названием «армуды».
В городе много зеленых деревьев и различных фонтанов. А по стенам многих частных домов часто вьется виноградная лоза. На парковых скамеечках здесь в большом количестве располагаются старики в широких кепках или высоких папахах, перебирающие в руках свои четки и ведущие неспешные беседы на самые различные темы. Во дворах же, как правило, установлены небольшие столики с уютными скамейками, на которых мужчины «за пятьдесят» обычно играют по вечерам в нарды или домино.
В случае свадеб или поминок в этих же дворах мгновенно устанавливают специальные большие шатры, которые способны вместить всех пришедших, и угощают зачастую там же приготовленной едой не только их, но и (разнося по домам) тех своих соседей, кто не смог по каким-либо причинам прийти к ним в шатер.
Любимым же местом отдыха бакинцев и всех гостей столицы, если не считать Площади фонтанов в самом центре Баку, во все времена оставался красивейший Приморский бульвар, который протянулся на многие километры вдоль невысокого берега морской бухты.
Уже не одно десятилетие, на всем своем протяжении, он живописно украшен растущими тут в большом количестве каштанами, платанами и пальмами. И, конечно, на нем тоже расположено огромное число современных кафе, ресторанов, кинотеатров, аттракционов и фонтанов.
Отсюда же, можно подняться на крутом фуникулере в расположенный на горе зеленый парк имени Кирова (ныне – Нагорный парк), откуда открывается захватывающая дух панорама старого города и его глубокой бухты, и возможно совершить самое настоящее морское путешествие на прогулочном катере за пределы видимости береговой линии.
Словом, на человека, впервые попадающего на Приморский бульвар, обрушивается такая масса впечатлений, что он, буквально, растворяется в живительном морском воздухе, безраздельно царствующем на данной территории.
Коренные же бакинцы, такие как, к примеру, Алексей и Виталик, попадая в старый Баку, как правило, не торопятся и стараются сначала хорошенько «нагуляться» в историческом центре и лишь затем переходят на бульвар, оставляя все существующие там «удовольствия» себе на десерт.
Вот и в этот раз друзья, как обычно, сначала побродили по любимым улочкам древней крепости, потом забрались по узкой (винтовой) каменной лестнице на самый верх Девичьей башни, откуда перед ними открылся вид сверху на весь старый Баку, и лишь затем, в вечернее время, с большим наслаждением прогулялись по залитому светом фонарей Приморскому бульвару с его главной архитектурной жемчужиной – «Венецией» – комплексом искусственно сооруженных островков (на каждом из которых также расположены самые различные летние кафе и чайханы), соединенных между собой легкими ажурными мостиками, нависающими над не очень широкими водными каналами, по которым специальные моторные лодки в постоянном режиме катают многочисленных «венецианских» посетителей.
Нагулявшись вдоволь вдоль морской бухты и перекусив в одном из местных летних кафе, Алексей и Виталик, наконец-то, почувствовали, что порядком утомились от своей столь длительной по времени нынешней прогулки, и, прокатившись напоследок на узенькой лодке по каналам «Венеции», благополучно уехали к себе на «Восьмой километр».
Глава 2. Первое сентября
Утро первого сентября оказалось таким же жарким, как и все последние дни прошедшего августа, что предвещало днем настоящее пекло.
Рано проснувшийся Алексей, быстро позавтракав и наскоро созвонившись с Виталиком, встретился в этот раз с ним возле подъезда его дома гораздо раньше обычного срока и, прежде, чем отправиться в школу, оценивающе посмотрел на своего приятеля. Тот моментально ответил ему тем же. И лишь приняв друг у друга молчаливый зачет по внешнему виду, друзья неторопливо направились в школу окольным путем.
Оба они, как и полагалось тогда по строгим школьным требованиям, были в белоснежных рубашках с короткими рукавами, черных брюках и темных до блеска начищенных туфлях.
На груди у обоих красовались комсомольские значки, а в руках были лишь свернутые в трубочку тетради, так как в первый школьный день, как обычно, не имело смысла тащить с собой в школу дневник, учебники и другую «всякую всячину».
Несмотря на то, что приятели проделали весь свой путь в неспешном темпе, к школе они подошли уже где-то в половине восьмого утра.
Это был самый приятный для школьников день, когда занятий, в полном смысле этого слова, не намечалось, но зато было много шума, улыбок и радостных встреч с повзрослевшими за лето одноклассниками, по которым они успевали немного соскучиться, и нескончаемый, непрерываемый даже во время уроков, бурный обмен летними впечатлениями.
Во дворе школы, куда пришли Родионов и Горшенков, уже вовсю шумела разношерстная толпа школьников, среди которых «белыми воронами» выделялись лишь тихие, ошарашенные от всего происходящего вокруг них, первоклашки, молчаливо стоявшие в первых рядах перед лестницей центрального школьного входа.
Пряча свои маленькие личики за большие букеты цветов, они нерешительно осматривали своих будущих одноклассников и поминутно проверяли взглядом наличие стоящих рядом и волнующихся, почти также как и их дети, родителей.
Тем временем, на площадке перед входными дверями уже, понемногу, начали выстраиваться в ряд школьные преподаватели и пионервожатые, и принялись сосредоточенно копошиться возле больших колонок лица, ответственные за микрофоны, усилители и прочую незаменимую при проведении таких мероприятий технику.
Не обращая никакого внимания на шумящую детвору, Алексей и Виталик быстро состроили «ледокольные» физиономии и без особого труда протиснулись сквозь толпу младшеклассников к месту, где происходил сбор новоявленных десятых классов, ставших отныне самыми главными в школьной иерархии.
Их появление среди уже собравшихся одноклассников ожидаемо вызвало со стороны последних целую громогласную волну радостных приветствий.
Впрочем, аналогичным образом встречали, практически, всех вновь прибывающих к месту сбора «собратьев по классу».
Традиционные рукопожатия, при этом, неизменно сопровождались дружескими, зачастую весьма чувствительными, тычками в бока и спины здоровающихся одноклассников.
Слышались возгласы: «Доцент! А, Доцент! Червонец давай, а то опять, однако, без керосинки останемся» (так подкалывали Марка Пятницкого, имевшего прозвище «Доцент»), «Або, не плачь, твой «сожитель» пришел» (а это уже троллили Альберта Ахундова, который сидел в классе за одной партой с Виталиком Горшенковым), «Ой, мой Роз, мой Роз! Не морозь меня! Не морозь меня, моего коня!» (этой слегка переделанной песенной цитатой уже встречали Розова Сергея, ярого болельщика «коней» – футболистов и хоккеистов московского ЦСКА).
Все это сопровождалось жизнерадостным смехом как самих выкрикивающих, так и тех, к кому эти выкрики относились.
На фоне активно выражающих свои эмоции парней их одноклассницы, конечно, были – «само спокойствие», но и они, при каждой удачной шутке своих товарищей по классу, буквально, «заходились» громким смехом.
Когда же к месту сбора подошли уже почти все десятиклассники, и волна веселых приветствий явно «подзахлебнулась», шутливые остроты понеслись уже от одного десятого класса к другому десятому классу, и обратно.
Незримое соперничество между нынешними десятыми «А» и «Б» естественным образом развивалось с самого первого класса и, вполне логично, что к последнему учебному году в их школьной жизни оно достигло своего апогея.
Это незримое, на первый взгляд, соперничество проявлялось абсолютно во всем, начиная со спортивных мероприятий и кончая межличностными отношениями неформальных лидеров и их друзей в обоих конкурирующих между собой классах.
Однако, первого сентября даже эти традиционные «колкости» носили, как правило, мягкий и неконфронтационный характер.
После первых минут бурного общения с одноклассниками Алексей понемногу пришел в себя и, принявшись ненавязчиво осматривать окружающих, тут же заметил «новенького».
Неподалеку от него, в одиночестве, стоял какой-то незнакомый высокий парень крепкого телосложения, который с интересом смотрел на родной для Родионова десятый «А», но явно не решался вступить в их шумный разговор.
Алексей подошел к нему и доброжелательно произнес:
– Привет! Ты, что так, скромно… в сторонке ото всех?
– Привет, – улыбнулся ему незнакомец. – Я – Максим. Новенький. Буду учиться в вашем классе. Ведь, это – десятый «А»? Я правильно встал?
– Правильно, – ободряюще улыбнулся ему Родионов и, обернувшись к своим, громко сказал:
– Ребят! Нашего полка прибыло. У нас – новенький, зовут Максимом!
Из толпы одноклассников тут же к нему посыпались самые разнообразные вопросы, на которые он, мягко улыбаясь, дал краткие, но вполне исчерпывающие ответы.
Выяснилось, что его фамилия – «Северов», сам он – коренной бакинец, живет тоже на «Восьмом», только в другой части их огромного микрорайона, а переведен в их школу в связи с сокращением, с этого года, в его родном учебном заведении неожиданно ставшего «лишним» одного десятого класса.
– А где же остальные твои одноклассники? – поинтересовался Виталик.
– Да, кого – куда рассовали по всем школам нашего микрорайона, – ответил Максим. – Кстати, в вашу школу я попал не один. Со мной сюда переведена и моя одноклассница – Ленка Трофимова.
– А где она? – по инерции спросил Родионов.
– Да, вон… Ее в десятый «Б» определили, – кивнул головой Северов в сторону соседнего класса.
Алексей повернулся в сторону, указанную Максимом, и только тут заметил среди стайки щебечущих «о своем – о девичьем» одноклассниц десятого «Б» незнакомую девушку, о чем-то оживленно разговаривающую с Ольгой Ковалевой – активисткой школьной художественной самодеятельности.
Эта новенькая – Лена Трофимова – была настоящей красавицей. Немного ниже его ростом, стройная, с длинными светло-русыми волосами и сверкающими серыми глазами, она поразила воображение Родионова с первого взгляда.
– Что-то она чересчур быстро там освоилась, – не отрывая от нее своего взора, тихо констатировал Алексей.
– А она с Ольгой – лучшие подруги, живущие в одной пятиэтажке на улице Рустамова. Так что, Ленке и осваиваться-то особо не надо, – пояснил Максим.
В этот момент Трофимова, видимо, почувствовав пристальное внимание Родионова, резко обернулась в его сторону, и они на какое-то мгновение встретились взглядами.
Алексей не был ярким красавцем, но относился к тому разряду симпатичных высоких парней, которые никогда не жаловались на отсутствие внимания к себе со стороны девичьей составляющей своей школы.
В младших классах, да… и в старших тоже, только реже, девчонки довольно часто посылали ему свои безымянные любовные записки и красноречиво молчали в телефонную трубку его домашнего телефона, но безразличный к подобному проявлению девичьих чувств Алексей никогда не выяснял имена своих неизвестных поклонниц.
Родионов всегда предпочитал открытость в проявлении симпатий и антипатий. Его друзья до сих пор вспоминали смешной случай, когда он, будучи еще третьеклассником, на спор с одноклассниками, в их присутствии позвонил в квартирный звонок нравившейся ему, в то время, девочки, учившейся в четвертом классе, и громко заявил открывшей ему дверь ее маме: «Я люблю Вашу Зою!», чем вызвал у последней нервный шок, а у своих школьных приятелей – гомерический хохот, продолжавшийся не менее пятнадцати минут после того, как они всей их веселой компанией пулей вылетели из Зоиного подъезда.
Взгляды Алексея и Лены пересеклись лишь на каких-то пару секунд, после которых девушка быстро перевела свой взгляд на Максима и приветственно махнула ему ладошкой.
Северов, в ответ, тут же обрадовано замахал ей левой рукой, и Родионов нехотя отвел глаза от них обоих.
В этот момент, неожиданно для себя, Алексей увидел, что не он один так пристально рассматривал новенькую.
На нее, не сводя глаз, хищно смотрел еще и Олег Лагутин – неформальный лидер десятого «Б», довольно смазливый, даже немного холеный, чуточку нагловатый, но, при всем – при этом, достаточно эрудированный и бойкий парень, с заметным оттенком самовлюбленности и самоуверенности.
И Родионов тут же отчетливо понял, что Лена Трофимова всерьез «зацепила» не только его, но и Лагутина.
В это время мысли Алексея прервало обращение по микрофону ко всем собравшимся директора школы Алины Яковлевны. Она быстро произнесла стандартную для такого дня приветственную речь, касающуюся, прежде всего, первоклассников и их родителей, и первосентябрьское мероприятие пошло дальше по своему накатанному годами сценарию.
Родионов мало вслушивался в произносимые речи. Он поймал себя на мысли, что уже несколько раз, как бы невзначай, ловил своим взглядом в ряду десятиклассников «Б» класса Трофимову Лену. Заметил это и стоявший рядом с ним Виталик.
– Классная девочка! Да? – шепнул он Алексею. – Жаль только, что не в наш класс попала. Кстати, она на тебя, в первый раз, с таким интересом посмотрела, что меня аж завидки взяли…
– Ладно, Виталь… Отвали… – немного растерялся Родионов. – Девочка, конечно – правда, ничего… симпатичная… но, кто ее знает?! Может, она по характеру – стерва или полная дура…
– А это мы сейчас узнаем, – тихо рассмеялся Горшенков.
Он медленно попятился к стоявшему сзади них Северову и, едва слышно, спросил у него:
– Слышь, Макс! А твоя Трофимова – как – нормальная девчонка? Или…
– Да… нормальная! Все бы бабы такими были! – шепнул ему Максим.
Виталику даже не пришлось пересказывать Алексею услышанное, поскольку тот, желая услышать ответ Северова, сам наклонил корпус своего тела назад настолько, что чуть не упал, но зато уловил сказанное Максимом самостоятельно.
Как раз, в это время, торжественное мероприятие благополучно завершилось, и классы, по заведенному порядку, один за другим, наконец-то, прошли в школьное здание.
В классе все расселись строго по своим местам.
Родионов, как обычно, сел за четвертую парту в центральном ряду вместе с Томилой Валиевой, с которой он сидел с первого класса – с того момента, как их всех насильно рассадили в первый школьный день девять лет назад.
Впрочем, он и Валиева хорошо ладили друг с другом. Алексей, поскольку он был одним из лучших учеников в классе, всегда, если это было возможно, подсказывал ей на контрольных работах и давал списывать домашние задания (вообще-то, он всем давал списывать, не ставя этого себе в заслугу). Томила же тщательно старалась, чтобы на их парте всегда были все те принадлежности, которые необходимы на том или ином уроке.
Конечно, они всегда договаривались заранее о том, кто какие учебники «притащит» на следующий день, но Родионов, в старших классах, стал частенько «забывать» приносить те из них, которые не относились к основным предметам. И добросовестная Валиева тут же прилагала максимум своих усилий, чтобы нужный учебник, в начале урока, все же лежал на их парте.
Ко всему прочему, она была верным школьным товарищем: не болтала лишнего и всегда была готова прийти на помощь.
Виталик же, как всегда, сел за одну парту с Альбертом Ахундовым. Эта пара, непонятно как и когда усевшаяся вместе, всегда была под особым прицелом учителей, постоянно ловивших их обоих на невыполнении домашних заданий и «болтовне» во время урока.
Но тем, что они периодически получали далеко неочевидные «неуды», приятели были обязаны, в первую очередь, самим себе, так как жертвами их частых «приколов», как правило, становились сами доблестные «однопартийцы».
Подсказывая друг другу во время устных ответов с места, Виталик с Альбертом запросто могли в массе правильно сообщенной шепотом информации с самым серьезным видом добавить явную «дезу» – абсолютную чушь, при произнесении которой очередной педагог хватался за сердце, а класс покатывался со смеху.
Результатом для отвечавшего закономерно становились двойка в дневнике и отцовский ремень дома. После этого они, обычно, весь следующий день «дулись» друг на друга и говорили, что теперь «ни в жисть» не будут общаться между собой. Однако, уже через сутки оба прилюдно мирились, и все начиналось сначала.
Алексею же особенно запомнилась история, когда Горшенков как-то принес в школу какую-то очень ценную книгу, доставшуюся его родителям с великим-превеликим трудом, и, расхваставшись ею перед одноклассниками, всего лишь на несколько секунд оставил ее без присмотра.
В результате, тот день для него закончился незабываемо…
Чувствуя «белую» зависть одноклассников и с легким чувством превосходства над ними, Виталик после уроков, «на крыльях славы», пулей отправился домой, чтобы успеть до прихода родителей вернуть эту ценную книгу на ее законное место в книжном шкафу, и… о, ужас… обнаружил на ее титульном листе сделанную корявым «альбертовским» почерком следующую бесценную надпись: «Дорогому другу Виталику от дорогого друга Альберта на долгую-долгую память!».
Память об этом, действительно, еще очень долго не давала спокойно сидеть Горшенкову, так как очень болело его заднее место, старательно отутюженное отцовским кожаным ремнем.
Ну, а следующий, после этого, учебный день в их классе предсказуемо начался с дикого вопля Виталика: «Я убью тебя, Або!» и его захватывающей для многочисленных зрителей погони по школьным коридорам за убегающим от него рослым Альбертом, которому, в тот момент, было явно не до смеха.
Но… и это прошло… И приятели по парте, помирившись, снова взялись за старое.
Алексей медленно окинул взглядом всех своих рассевшихся по местам школьных товарищей.
Вот лениво зевает севший в самом конце их ряда Наирик Атабекян, всем своим внешним видом, от ухоженной прически и элегантного пиджака до модного тогда «дипломата» черного цвета, показывающий собственную взрослость и серьезность.
Рядом с ним – Саша Сличенко, высокий худощавый парень, не очень ладивший с учебой, но – верный товарищ, всегда готовый постоять за справедливость.
