Текст книги "Спасти СССР! «Попаданец в пенсне»"

Автор книги: Валерий Белоусов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

19 августа 1991 года. Девятнадцать часов. Город Москва. Станция метро «Волоколамская», Ждановско-Краснопресненской линии

«Вот автор… загнул! – воскликнет умудрённый нелёгкой (а у такого Читателя жизнь, в силу его имманентного ума и сообразительности, всегда тяжела и неказиста) жизнью демократический Читатель… И это где же такая станция?»

Там же, где и всегда была, – отвечу я. Аккурат между «Щукинской» и «Тушинской»…

Московское метро строилось проклятыми коммунистами – на вырост… Вот построят на месте аэродрома Центрального аэроклуба им. Чкалова жилой район – а станция метро под него уж и готова!

Да так себе, правда, станция – не «Комсомольская-Кольцевая» с её мозаиками или «Новослободская» с её витражами – обычная «сороконожка». Но удобно – один выход на Волоколамку, второй – пока в чисто поле, к улице Водников…

А пока что поезда проходили «Волоколамскую» без остановок.

…Борис Николаевич Ельцин, президент и вообще… гарант, с трудом разлепил опухшие после трёхдневного (с шестнадцатого августа) пьянства глаза…

Вокруг было темно и холодно. Вдали что-то ритмически прогрохотало.

Что-то тупое и жесткое немилосердно попинало его под рёбра:

– И что, ты хочешь мне сказать, что это вот – оно самое?! А кто тогда на танк лазал?

«Какой танк? – подумал Ельцин. – Да я и с моста-то падал, не то что с танка…»

Рядом опять что-то железно прогрохотало…

19 августа 1991 года. Семнадцать часов восемнадцать минут. Москва, Дом Верховного Совета РСФСР. Цокольный этаж, комната 221-в

Неторопливо, мелкими глоточками потягивая из плоской стеклянной фляжечки прихваченный из буфета «Хенесси» («Вот она, свобода! Захочу, и ещё возьму! МНЕ теперь ПОЛОЖЕНО!»), Коржаков с насмешливой улыбкой смотрел на экран телевизора…

По внутренней телесети шла непрерывная трансляция из зала заседания.

Как раз сейчас вальяжно развалившийся на председательском кресле, как на деревянном ящике из-под яблок на грозненском рынке, Руслан Имранович Хасбулатов снисходительно предоставлял слово «полезному идиоту» – Сергею Адамовичу Ковалёву.

Следовало ожидать очередной порции мерзопакостнейшей грязи, готовой вот-вот политься из «трейтьего микрофона…» в адрес позора мировой демократической общественности – гнусного «совка».

Впрочем, Коржакову было глубоко плевать и на юродивого правозащитничка, и на этого слишком образованного чурку, и на так называемую Россию!

Кресло было мягким, «Хенесси» – старым, а на остальное – насрать и забыть… Зачем он когда-то поступал в КГБ?

Вовсе не за тем, чтобы быть в передовых рядах вооружённого отряда партии!

Отнюдь. Тогда затем, чтобы сытно жрать, сладко пить и ни хрена ничего не делать?

Не совсем. Хотя гораздо ближе к теме. Но! Еще ему до визга хотелось Власти – и трепета, в который вгоняла обывателя заветная красная книжечка.

Именно ради того, чтобы прикоснуться к ней, к власти – он последовал в республиканский КГБ (жалкое подобие союзного), куда стекалось всё отребье, а оттуда – после того как его сократили – прямиком в приёмную первого заместителя Госстроя, карандаши точить… Именно поэтому он терпел выходки этого свердловского алкаша!

И вот теперь его мечты сбывались – он будет рядом с Первым! По-прежнему ничего не делая, ни за что не отвечая, но сияя отражённым цветом величия Руководителя огромной страны.

Кроме того, с сегодняшнего дня ему шла двойная оплата – у себя в «конторе» и ещё – в валюте, выплачиваемая деловыми партнерами.

Дверь внезапно распахнулась…

На пороге стоял смертельно бледный Барсуков (полезный человек – есть МНЕНИЕ назначить его ПОТОМ комендантом Кремля) и испуганно блеял:

– Он исчез.

– Кто исчез? – не понял Коржаков.

– Да… Первый исчез!

Коржаков резко обернулся к телеэкрану – Ельцин по-прежнему сидел рядом с Хасбулатовым, всё такой же бодрый и весёлый.

– Ты что гонишь?! Да вот же он! – ткнул в экран пальцем главный охранник.

– Я не про него… Я про… того… настоящего…

– А-а-а. Не морочь себе голову! Кому этот куль обдристанный нужен. Небось, забурился куда-нибудь в подвал, зашхерился между тёплыми трубами и дрыхнет себе! Ни черта, оно проспится – и само вылезет.

– Но всё-таки… как-то неудобно…

– Не ссы, полковник! В случае чего – у нас (шёпотом) и ещё один, третий, в запасе есть… – и Коржаков с удовольствием глотнул ещё коньячку…

19 августа 1991 года. Семнадцать часов двадцать минут. Москва, Калининский проспект, дом два, четвёртый отдел восьмого управления Генерального Штаба

Старший лейтенант Скородумов, задумчиво ковыряясь пальцем в носу, неторопливо разбирал валяющиеся на его письменном столе бланки шифротелеграмм…

«ШтабКВО, Срочно, секретно ИШ-в. 1962

Куда: Москва

Кому: ГКЧП

Докладываю

На Украине стало известно обращение ЕЛЬЦИНА к народам России тчк Подавляющее большинство воинов округа отрицательно отнеслось к этому шагу и одновременно возмущением высказываются возможности ЕЛЬЦИНА свободно деструктивно действовать в отношении ГКЧП тчк Промедление смерти подобно тчк Мы же договорились зпт что ЕЛЬЦИНА надо брать первым тчк»

На телеграмме стоял гриф не только Секретно, но и СРОЧНО… Поэтому она поступила к Язову двадцатого августа!

19 августа 1991 года. Восемнадцать часов ровно. Город Ленинград, Дворцовая площадь, Штаб Ленинградского военного округа

После встречи с Ельциным и другими членами российского руководства в Усове Собчак прилетел в Ленинград и сразу же, из Пулкова, помчался на номенклатурной чёрной «Волге» с козырным номером, с буквами ЛОС, в центр города…

В само здание охрану, которая заботливо ограждала народного избранника от благодарного ленинградского народа, не пропустили… Впрочем, перед проходной на деревянной лавочке читал «Комсомолку» и охранник Гидаспова.

Увидев Собчака, он вначале сделал казённо-приветливое лицо, а затем, за его спиной, весь сияя, показал ему язык.

На втором этаже был кабинет командующего войсками округа.

Дверь в него распахнута нараспашку, и приёмная, и кабинет пусты – только мерно двигается маятник огромных часов, отмеряя безжалостное время. То самое, которое смололо в муку страны, города, империи и их сияющие столицы.

В приёмной Собчак, интеллигентный, заорал как туркестанский ишак:

– Что за бардак! Где командующий? Почему кабинет не охраняется!!

Откуда-то прибежал перепуганный подполковник, дрожа коленками, вытянулся, пытаясь по-молодецки втянуть немаленькое пузцо…

Собчак продолжал на него наезжать, как рэкетир на палатку с пивом:

– Немедленно! Доставить меня к командующему!!

– Есть! Есть! Они вон там заседают, – и подполковник лакейски прогнулся перед вчерашним профессором…

Спустившись в подвал, Собчак увидел в конференцзале командующего ЛенВО Самсонова, начальника КГБ Куркова, командующего ВВ Савина, начальника Северо-Западного погранокруга Викторова…

Во главе стола сидел Гидаспов, первый коммунист области…

Единственным своим для Собчака был, по его же собственному выражению, благодетель – начальник Ленинградского ГУВД Крамаров, верный демократ, в прошлой жизни работник НИИ Теплотехники (при котором число уличных преступлений увеличилось в Ленинграде с семидесяти до двухсот пятидесяти четырёх в день)…

Не дав никому рта раскрыть, Собчак стал орать, что все они заговорщики, и всё, что они делают, незаконно, и если они хоть пальцем шевельнут, то их будет судить, как в Нюрнберге нацистов, международный трибунал!!!

Самсонов возразил неуверенно:

– Ну почему незаконно, у меня есть распоряжение…

Собчак с профессорским апломбом перебил его:

– Да ты знаешь, сапог, кто я? Я один из разработчиков Закона о чрезвычайном положении, и есть только четыре ситуации, когда оно может быть введено на конкретной территории. Это – эпидемия, эпизоотия, землетрясение и массовые беспорядки…

Гидаспов встрял осторожно, мало-помалу приходя в себя:

– А что это вы на нас голос-то повышаете?

Собчак, отец широко известной в узких кругах своей безотказностью дочки Ксюши, презрительно бросил через плечо:

– А ты вообще молчи, быдло пролетарское! Кончилась твоя вонючая красная гегемония!

Товарищ Гидаспов, в отличие от Собчака, в юности работал на Кировском, слесарем. Хоть маленько и раздобрел, но кулак у него был по-прежнему крепкий, рабочий. Со всем своим пролетарским гневом, сплеча он крепко въехал по сусалам культурному профессору. У того только зубы лязгнули!

«Раз, два, три… да не считай, без толку! У нас на мясокомбинате, когда ток выключали, так я бычков кулаком глушил!» Известный анекдот, да – про то, как русский грузчик с Мухаммедом Али дрался.

(Не надо фарса! – заявляет мне Демократический Читатель, – Собчак был исключительно интеллигентен и на людях голос никогда не повышал… Но что же мне делать? Я ведь привожу его, Собчака, собственные мемории – обошедшиеся, к сожалению, без гидасповского кулака, понятное дело… Запись за Собчаком журналистов Головкова и Чернова о подробностях событий в Ленинграде, сделанная 26 августа 1991 года в час ночи. Сказка-то у нас строго документальная.)

Переписка

Документ номер один.

COB.CEKPETHO.

Экз. №_ (цифра «четыре» – рукописная)

1. Для обеспечения порядка и безусловного выполнения решений Государственного Комитета по Чрезвычайному Положению предпринять меры по оперативному интернированию лиц из числа руководства РСФСР (цифра «девятнадцать» написана от руки) августа 1991 года в соответствии с оформленными Прокуратурой СССР документами:

Ельцин Б.Н.

Силаев И.С.

Руцкой А.В.

Бурбулис Г.Э

Хасбулатов Р.И.

Шахрай С.М.

Скоков Ю.В.

Старовойтова Г.В.

Кобец К.И.

Захарова А А.

Илюшин В.В.

Царегородцев АН.

Вощанов П.И

Суханов Л.Е.

Баранников В.П.

Полторанин М.Н.

Ярошенко В.Н.

Федоров Н.В.

Федоров А.В.

Лазарев И.Н.

Лукин В.П.

Ковалёв С.А.

2. Обеспечить осмотр служебных и жилых помещений указанных лиц, включая загородные, изъятие служебной документации по роду их деятельности.

Не допускать возможностей выезда указанных лиц из Москвы в другие регионы страны, а также за рубеж.

3. Информацию о выполнении настоящего распоряжения доводить до Государственного Комитета по Чрезвычайному Положению в оперативном порядке.

Москва, (цифра «девятнадцать» написана от руки) августа 1991 года. Ниже машинописного текста – четыре неразборчивые закорюки… – типа подписи.

От автора. Видит Бог!

Это что такое? Приказ, распоряжение, поручение, декларация или плач на реках вавилонских?

A. Кому адресован данный документ?

Б. Кто его адресует?

B. Кто ответственный за исполнение?

Г. Сроки исполнения?

Д. А если интернированные не захотят интернироваться? Или окажут сопротивление? Какой порядок обращения с ними? Дайте ссылку на действующее законодательство.

Е. Ну ладно. Повязали. Куда их потом девать? Каков режим содержания? Чем их кормить? И за чей счёт этот банкет?

Понятно теперь, Читатель, ПОЧЕМУ эта БУМАЖКА не была исполнена?

Нет, повязали, конечно… Гдляна! Который в этом списке ни сном ни духом не присутствовал! И зачем-то еще одного отставного разведенного подполковника из ПВО – я могу предположить, что вот тут уж без заговора точно не обошлось – это бывшая подполковничья жена под шумок подсуетилась.

Документ два.

«Докладываю, что 19 августа сего года в МВД СССР поступило указание МВД РСФСР о выполнении приказа МВД СССР об обеспечении режима чрезвычайного положения только в части, не противоречащей Указам Президента РСФСР от 19 августа 1991 года.

Считал бы необходимым признать Указы Президента РСФСР от 19 августа 1991 номера 59, 61 и 63, а также постановление Совета Министров РСФСР от 19 августа номер 435 не имеющими юридической силы.

Министр Внутренних дел СССР Б. Пуго»

(От автора. Хрен ты моржовый, а не министр внутренних дел! В твоё ведомство от НИЖЕСТОЯЩЕГО министерства поступает указание – не исполнять твоих приказов! И что ты, родной, делаешь? Правильно! Пишешь жалобу в ГКЧП… В «Спортлото» ещё напиши).

А теперь о трагическом…

Сопя, надрываясь и глухо матерясь сквозь стиснутые зубы, два студента – вечерники группы «ИС-73» («Летные и прочностные испытания») Жуковского Авиационного техникума им. Местночтимого святого, то есть малоизвестного наркома М.М. Казакова, волокли из глубокого барского подвала в вестибюль бюст В.И. Ленина.

Трагизм ситуации заключался в том, что буквально два дня назад эти же двое злостных прогульщиков, во исполнение Указа Президента РСФСР о департизации учебных заведений, волокли Ильича в эмиграцию, сиречь из вестибюля в подвал.

С огромным трудом водрузив вождя мирового пролетариата на законное место насупротив входа, вечерники принялись противно нудить:

– Иринушка Степановна, а можно мы теперь на аэродинамику не пойдём?

Однако, директор техникума, Ирина Степановна (старушка сорокалетняя, натуральная блондинка, эх-эх… Слезы из глаз, как вспомню, как мы с ней в 1989 году, в трофейной, из Пенемюнде привезенной, сверхзвуковой аэродинамической трубе из одного стакана на брудершафт «шило» пили!), тогдашняя супруга тогдашнего Первого секретаря Горкома КПСС товарища Фадеева, была непреклонна!

Вытирая грязь и паутину с лобастой ленинской головы (откуда только и взялась, да за пару-то дней!), она наставительно-фарисейски произнесла:

– Ну, уж нет! Что завещал нам великий вождь? Вот то-то же… Учиться, учиться и еще раз учиться! А если вы, обормоты, другой раз у меня термех прогуляете, я вас заставлю ещё и Маркса с Энгельсом из подвала поднимать!

Злые они были, эти коммунисты…

(Как это у тебя вечерники в августе учатся? – вопрошает Доброжелательный Читатель. Да потому и учатся, что вечерники – они же в миру авиационные техники из ЛИИ ДБ имени Громова, на территории которого, собственно, и размещается техникум, отвечу я. Круглый год в те времена учились.)

19 августа 1991 года. Девятнадцать часов десять минут. Москва. Район улицы Водников. Берег канала имени Москвы

Белый теплоход «Павлик Морозов» Волжского объединённого речного пароходства под трёхцветным власовским флагом неторопливо проплывал над Волоколамским шоссе…

Медленно проводив его взглядом, Берия меланхолически вдохнул:

– Вот смотрю я и думаю – как всё хрупко и зыбко… Загони какая-нито сволочь в этот путепровод машину с амматолом [31]31
  Примечание для несведущих – смесь обыкновенной аммиачной селитры, торфа, алюминиевой пудры, политая соляркой, – точные пропорции можно легко узнать по адресу: Москва, улица Лубянка, дом два.


[Закрыть]– то ведь стена воды до самого «Сокола» докатит… И никто, кроме «водной» милиции, гляжу – канал не охраняет… эх, бесхозяйственность. А вы, Геннадий Рубенович, из каких будете, откуда родом?

Попцов стеснительно улыбнулся:

– Из Усть-Порта…

– А! Знаю, Красноярский край… дитя ГУЛАГа?

Попцов улыбнулся совсем уже смущённо. Генерал-майор не понимал, что с ним происходит.

За все свои сорок семь лет ему никогда не приходилось так просто, свободно и весело общаться с высоким начальством.

Всегда от начальства можно было ждать какой-нибудь мерзости, причем чем начальство было выше – тем было подлее.

Но не Он, нет… От этого человека в пенсне исходило такое странное ощущение спокойствия, надёжности и душевной, заботливой теплоты!

И поэтому, когда Лаврентий Павлович, близоруко щурясь, предположил – не хватит ли уже, наверное, пациента макать? – Попцов сам, вприпрыжку, как мальчишка, помчался к своим оперативникам, равномерно опускающим головой вниз (с целью отрезвления и социальной адаптации) в серую воду канала толстомясого встрёпанного мужчину в тёмно-синем дорогом костюме. Потому что Геннадию Рубеновичу вдруг ужасно захотелось сделать для Берии что-нибудь приятное…

– Шта-а ты сибе, паньмаишь, позв… ик! НЕ НАДО меня больше бить! Что вы сибе позволяете, я…

– Я знаю, кто вы… чего я НЕ знаю – это то, о чём вы беседовали с американским президентом Бушем, когда он приезжал в Москву? – доброжелательно спросил пациента Берия.

– Э… шта… где… када…?

– На балконе, в Ново-Огарёве… пожалуйста, не стесняйтесь! Быстро, точно, конкретно. Тогда за это мы вас бить не будем. Я понятно выражаюсь?

19 августа 1991 года. Девятнадцать часов пятнадцать минут. Москва. Зал заседаний КМ СССР

Проводивший заседание премьер-министр «Свиноёжик» [32]32
  Народное звание, вроде Иван Грозный.


[Закрыть]Павлов был вдребезги пьян!.. [33]33
  Это не авторский произвол, а свидетельство его заместителя В.И. Щербакова.


[Закрыть]

Впрочем, по свидетельству депутата Ярина, глава ГКЧП, Вице-Президент СССР Янаев в этот день был тоже изрядно пьян, а уборщица потом извлекла из кабинета Бакланова просто поразившее её число пустых бутылок, и отнюдь не из-под нарзана.

Комсомольцы, мать иху…

Автор ведь сам из тогдашних «комсомольцев»! Но он пить хотя бы умел.

Кстати, умение пить было делом чести и доблести каждого комсомольского вожака… Помнится, когда мы избирали в 1982 году первого секретаря Раменского райкома комсомола Андрея Хромова, то на трибуну вместо графина с водой поставили ему графин с водкой. Читая доклад, он периодически наливал себе полный стакан, неторопливо выпивал его крупными глотками – и, закончив выступление при опустевшем графине, ушел с трибуны на твёрдых ногах – под бурные и продолжительные аплодисменты зала, переходящие в овацию.

Но эти мизерабли пить явно не умели.

…Оглядев мутными, поросячьими глазками министров, Павлов пробурчал:

– На сегодня обстановка такова: то, что мы решаем, не исполняется. И мы придём к тому, что производство остановится. Текста Союзного Договора мы не получили… почему я узнаю всё из газет? Мы вообще будем что-то делать?

Первым вскочил Катушев, министр внешнеэкономических связей:

– Провёл расширенное заседание коллегии, заслушал заявления руководства, выполняем свои задачи, поддерживаем ГКЧП, довели эти сведения до торгпредств…

Орлов, министр финансов, сменивший Павлова на этом посту, единственное, что отметил, – что надо бы не допустить хищений ценных бумаг. С чьей стороны хищений – он дипломатически не стал уточнять.

Зато Сычёв из Госстандарта говорил долго и нудно – всех утомив, о том, что никто не должен отказываться от общесоюзных ГОСТов (кстати сказать, был он абсолютно прав)…

Товарищ Довлетова, узбечка-выдвиженка, посетовала, что лёгкая промышленность на грани остановки из-за введения суверенитета в хлопкосеющих республиках. Однако от прямого ответа – присоединяется ли она к ГКЧП, ловко ушла. Восток – дело тонкое…

Зато Гусев, председатель Госкомитета по химии, сообщил, что, обзвонив сто заводов, установил, что все поддерживают ГКЧП. И добавил, что введение ЧП – это наш последний шанс. Другого такого шанса не будет, если ГКЧП не победит – то это всем погибель.

МПС и Гражданская авиация сказали, что они работают как обычно, что они за порядок (так оно и было, кстати!).

На реплику одного из участников совещания – что делать, как бороться с теми, кто сейчас порядок нарушает, – Павлов с пьяной улыбкой отвечал:

– А я… против жёстких методов. Пусть люди поговорят, погуляют, побеседуют… [34]34
  «Спасибо Партии родной – за наш трёхдневный выходной».


[Закрыть]

Единственный, кто выразил некоторые опасения, был министр культуры Губенко:

– Мне предстоят очень тяжёлые встречи с творческой интеллигенцией. Она не примет и не поймёт ГКЧП!

На это Павлов свысока, через губу, возразил:

– Страна – это ЗиЛ, страна – это Уралмаш, а не шалопуты с Манежной площади… сунем им, тупым работягам, в зубы по шесть соток, мигом заткнутся!

…В этот самый миг Профком Уралмаша принимал решение о начале бессрочной политической забастовки.

19 августа 1991 года. Девятнадцать часов пятьдесят минут. Москва, Смоленская площадь, Здание МИД СССР

Министр иностранных дел Бессмертных в своём кабинете проводил узкое совещание – только одни его заместители.

Отчего же он был сейчас здесь, а не на заседании Кабинета Министров, у Павлова?

Да, болен он был. Потому что.

Печёночные колики, вот как-то оно так.

Как говорят англичане, «Diplomatic cold»!

Дипломатический насморк, ага…

Выдернул министра из отпуска, который тот проводил в лесах Беларуси (даже партизанскую стоянку, собирая грибы, отыскал – для сомневающихся, воспоминания Кравченко, тогдашнего министра иностранных дел Белорусской ССР), сам товарищ Крючков.

Попросил срочно приехать министра в Москву.

Встретил на Ивановской площади, через «Крылечко» провёл в «Корпус», тот самый – сталинский!

За длинным столом сидели ближайшие друзья и (чуть было не написал – подельники) соратники товарища Горбачёва, вся его дружная команда.

Включая Янаева, Язова, Крючкова, Лукьянова… Даже «Тень» Горбачёва – руководитель его личной охраны Плеханов, – был тут как тут.

Крючков пригласил Бессмертных в маленькую комнатку отдыха с диваном и холодильником, налил в рюмки коньячку – мол, так и так, ситуация ужасная, кризис, нам грозит катастрофа, и есть мнение – пора вводить чрезвычайное положение…

Бессмертных, опытный аппаратчик – сразу переспросил:

– Это делается по распоряжению президента?

Честный Крючков чуть покраснел:

– Нет, президент серьёзно болен…

Тогда Бессмертных осторожно поставил рюмку на край стола:

– Ну, тогда я пить не буду.

И пояснил, поморщившись:

– Печень у меня! (Для тех, кто не жил в то время, поясняю… если в высоком кабинете тебе налили – это знак особого доверия. Сдохни, да выпей!)

Крючков взял рюмку и вежливо, но настойчиво стал вкладывать её в руку министра:

– Надо! Надо, Александр Александрович! Выпей!

– Сказал, не буду, и точка.

Вздохнув и покачав осуждающе головой, Крючков достал из маленького замаскированного сейфа кожаную папочку с вложенным в неё листком с напечатанным на машинке списком:

– Вот видишь, твоя фамилия утверждена!

Бессмертных вытащил из внутреннего кармана подаренный к юбилею «Монблан», отвинтил колпачок и золотым пером изящно против своей фамилии начертал: «Бессмертных отказался».

И, снова отодвинув на столе подальше от себя рюмку, добавил:

– Печень у меня… хе-хе.

…Министр ничего не боялся! Если бы в Кремле он увидел шайку агрессивных молодых полковников в чёрных очках, то, верно, он занервничал бы. Ясное дело – хунта. Выведут в коридорчик и тут же рассчитают.

А тут – люди, которые сами управляли страной.

Крючков – самый близкий президенту человек, Болдин – это вообще чисто горбачёвская креатура…

Как они могут узурпировать власть, коли они сами власть и есть?

Так что, возможно, Горбачёв действительно мог быть болен!

Поэтому Бессмертных, выйдя в общий зал и предвидя многочисленные вопросы зарубежных коллег, спросил – где сводка или бюллетень о здоровье президента?

На что ему ответили небрежно – да будет, будет скоро! Наверное, вообще, в зале шло не совещание, а вязко тянулась какая-то невнятная каша… Язов что-то говорил о перемещении войск в Москве (запомнились его слова – к Дому Журналистов, четыре танка, но без боекомплекта!), Павлов, багроволицый, вещал о формировании каких-то групп для сбора урожая…

Бессмертных только махнул рукой и уехал… болеть!

И вот теперь на совещании в МИДе он пытался понять, что происходит.

А происходило везде по-разному.

Посол в Ирландии Гвенцадзе чётко и ясно дал понять в своём заявлении о поддержке ГКЧП.

Посол в Югославии мигом лично вынес портрет Горбачёва на помойку.

В Парижском посольстве совработники с нетерпением ожидали появления там Козырева – чтобы, надев на него наручники, первым же рейсом «Аэрофлота» вернуть его на историческую родину.

А вот посол в Чехословакии, напротив, высказался, удостоившись дружеского похлопывания по плечу от САМОГО Гавела, в том смысле, что Perestroyka и Glastnost победят…

Президент Польши Лех Валенса прислал Ельцину (но почему-то на имя Бессмертных) телеграмму, в которой потребовал у русских ускорения вывода советских войск и ещё двести миллионов долларов возмещения убытков от их пребывания…

В целом, было забавно.

Короче, всем совпослам отправили циркулярную телеграмму – внешнеполитический курс СССР остается таким, как он был определён нашими конституционными органами, той политикой, которая определяется Верховным Советом и КМ СССР.

Следовательно, ничего без надобности не трогать.

И ещё из внешнеполитических тем…

Корреспондент ТАСС по своим каналам сбросил информацию, что депутат Старовойтова во время файв-о-клок с Маргарет Тэтчер договорились о создании международной медицинской комиссии по проверке состояния здоровья нобелевского лауреата… Высокие стороны также пришли к соглашению, что пятнадцати миллионов населения на территории бывшей России, ядра бывшего Советского Союза, – будет вполне достаточно. Остальные сто пятьдесят миллионов русских – явно излишни.