Текст книги "Побочный эффект"

Автор книги: Валерий Генкин

Соавторы: Александр Кацура
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Президент задохнулся, едва не сорвался в крик. Потом ослабил галстук и сказал устало:

– Вы, несчастный мудрец. Не посмеялась ли над вами сила, границ которой вы сами не знаете?

Изобретатель молчал. Президент повернулся к начальнику генерального штаба, входившему в кабинет с кипой сводок.

– Что там за последние часы?

– Все самолеты второй воздушной армии, находившиеся на взлетных полосах, поднялись в воздух и...

– И?

– Улетели.

– Куда?

– Неизвестно. Пилоты находились только в двух машинах. Они были катапультированы.

– Катапультировались, вы хотели сказать.

– Ни один из них не помнит, чтобы он нажимал на кнопку.

– Продолжайте.

Розовощекий маршал заговорил быстро и монотонно:

– Восемнадцать подводных лодок класса "Нерей" легли на грунт в различных глубоководных зонах, экипажи выброшены и подобраны проходящими судами и вертолетами спасательной службы. Все аэродромы стратегической авиации поросли маками и медвежьим ушком, цветы пробились сквозь бетон...

– Медвежьим ушком? Что это такое?

– Не знаю, мой президент.

– Узнайте и доложите.

– Слушаюсь!

– Продолжайте.

– На месте склада боеголовок в регионе пять передового базирования образовалось озеро с живописными берегами.

– Живописными берегами? Что за манера выражаться?

– Извините, мой президент, здесь так написано. – Начальник штаба метнул гневный взгляд на помощника.

– Ладно, что за границей? – спросил президент.

– Ряд сообщений из южных областей содружества. Полковник Хунзагес вынужден прекратить наступательные операции. Доктор Сале откровенно признает, что не имеет средств для сдерживания партизан. Оба срочно просят оружия.

– Они только и умеют, что просить – оружия, денег, людей... – Президент посмотрел на советника. – Можем мы чем-нибудь им помочь? Быстрые части?

– Несут такие же потери. И кроме того – они нужны здесь, – веско сказал советник.

– М-да. А что там у них? – Президент неопределенно махнул рукой.

Начальник штаба приободрился и протянул руку к помощнику. Пожилой угрюмый генерал передал ему папку.

– Последние данные спутниковой разведки показали, что на месте трехсот шахт баллистических ракет возникли пруды правильной овальной формы...

– И тоже с живописными берегами?

– Такими сведениями мы не располагаем.

– А это не камуфляж?

– Не думаю, мой президент. Впрочем, проверить все равно невозможно снимки были последними.

– Так повторите съемку. Маршал замялся.

– В чем дело?

– Разведывательных спутников больше нет. Они улетели.

– Куда, черт возьми?

– В пространство. Правда, сейчас это не имеет большого значения. Анализ разведданных за последние дни позволяет утверждать, что они несут те же потери в боевой технике, что и мы. Иными словами, паритет не нарушен.

– Вы меня утешили, – сказал президент язвительно. Изобретатель, к тому времени сместившийся к дверям, тихо покинул кабинет.

Президент мельком глянул на дрогнувшую дверь, повернулся к советнику:

– Вот такие дела, старина!

– Дела, дела, – сказал советник. – Массовая демобилизация создает трудности с рабочими местами. Вчера уволенные в резерв моряки устроили дебош. Какие-то юнцы запрудили дворцовую площадь. Чтобы рассеять толпу, пришлось применить силу. Но...

– Что еще?

– Дубинки принялись колотить самих полицейских, правда, не слишком сильно. Хлопушки со слезоточивым газом взрывались прямо у них в руках. Полицейские плакали.

– Всему есть предел! – взорвался президент. – В эти сказки я не поверю.

– Однако персонал категорически отказался пускать дубинки и слезоточивые гранаты в ход.

Президент сцепил длинные пальцы так, что побелели костяшки.

– Увы, похоже, наши бравые военные готовы капитулировать, – сказал он, глядя прямо перед собой.

– Но ведь не мы построили это адское сооружение, – неожиданно и запальчиво заговорил помощник начальника штаба. – Насколько я помню, мы, военные, были против, и если бы...

Взгляд президента стал ледяным.

– У вас превосходная память, генерал. Но для занимаемого вами поста, кроме памяти, полезно обладать известной широтой мышления. Кто знает, что являет собою бремя государственной власти, тот способен постигнуть и масштабы риска.

– Генералу вредит душный воздух штабных коридоров, – негромко заметил советник, обращаясь к маршалу. – Инспекционная поездка на одну из приполярных баз, мне кажется, пошла бы ему на пользу.

– Мой президент! – подал голос из угла кабинета до той поры молчавший молодой полковник.

– Да? – президент поднял подбородок.

– Мне позвонили из охотничьего клуба, – сказал офицер. – Оказывается, охотничьи ружья тоже полностью отказали.

– Ах, оставьте, – сказал президент.

– Послушай, старик, – негромко говорил он советнику часом позже, пригубливая любимый ликер, – вот у нас, положим, министр обороны по традиции носит мундир – витые погоны, аксельбанты, ордена. У них же – принципиально в цивильном. Безукоризненный костюм, скромный галстук. Что, они хотят подчеркнуть свою гражданскую суть, свое миролюбие? А у нас, стало быть, обороной заправляют одни солдафоны? Так ведь?

Советник только хмыкнул.

– И как все же мы похожи, – продолжал президент, – мы странно, мистически похожи. Мы смотрим друг на друга, как смотрят в зеркало – чуть косое, в натеках амальгамы, дающее загадочную кривизну отражаемому пространству. Скажи, может пиджак в полоску отразиться в зеркале, ну, скажем, расшитым серебром военным мундиром? Или это моя всего-навсего больная фантазия?

– Может, может, – со смехом сказал советник.

Все уцелевшие огневые средства были нацелены на "Синий купол". Изобретатель, нехотя согласившийся принять помощь ученых – кибернетиков, психологов, лингвистов, – сделал последнюю попытку, увы, безуспешную, установить с ним связь, вразумить машину. Чудовище, давно обеспечившее себе полную автономность, не отвечало на призывы человека.

И тогда началось. Все, что еще могло взрываться, устремилось к башне. Стаи ракет волна за волной обрушивались на заданный квадрат в желто-белой пустыне, но всякий раз, уже на излете, взмывали вверх и свечками уносились в небо, чтобы никогда не вернуться. Бомбы черными грушами зависали над целью и гулко лопались, бесследно исчезая. Подкопы, заимствованные из опыта старых войн, но проводимые с использованием новейших инструментов геодезической и землеройной техники, неизбежно уклонялись от расчетной точки, в результате чего саперы вылезали на поверхность в самых неожиданных, но всегда далеких от купола местах.

Столь чудовищное надругательство над боевой мощью армии и честным ее стремлением выполнить свой долг не обошлось без тяжелых психических травм. Уже получив приказ снять оцепление и уйти от неколебимо стоящей синей скалы, заслуженный офицер, начальник южной секции охранения, расхохотался, выхватил из рук стоящего рядом солдата автомат, выпустил всю обойму по ненавистному куполу и, упав на колючую землю, забился в конвульсиях.

Чрезвычайное заседание шло вторые сутки. Несмотря на разногласия в частностях, все сходились в одном, главном, – признании глубочайшего кризиса, вызванного параличом того, что люди здравомыслящие называли оплотом цивилизации, а безответственные – репрессивным аппаратом.

– Может ли свободный мир существовать без средств защиты своих идеалов от антисоциальных элементов и внешних врагов? – вопрошал очередной оратор. Тысячу раз нет! Вы скажете, что там теперь тоже демократия. А я вам на это отвечу: войны нет уже полвека только благодаря оружию. И не уверяйте меня в обратном. В конце концов, их демократия, или, если хотите, бессилие их тоталитаризма, есть прямое следствие нашей мощи – теперь, увы, былой. Она распадается на глазах!

Президент, уже много часов сидевший безучастно, закрыв лицо, медленно повернулся к советнику.

– Ты молчишь. Тебе нечего сказать. Где она, твоя хваленая устойчивость? И где, наконец, мой сын?

– На второй вопрос ответить легче. Поступили интересные сведения. Я жду сообщений с минуты на минуту. Его найдут скоро, если уже не нашли. Советник откинулся в кресле, потом кивнул на трибуну. – А этот умник прав. На одних добрых чувствах прочный мир не построишь. Похоже, что их генералы в полном трансе. Сейчас у нас теплые отношения. Это мило. Но мы знаем, как быстро может возникнуть враждебность. Придут другие люди... Наконец, генералы могут выйти ив транса.

Последнюю сотню шагов Мария еле шла. Потом остановилась. Повернула к Арви огромные свои глаза.

– Она меня не пускает, – сказала шепотом.

– Кто? – так же тихо спросил Арви.

– Она. Башня. Вот здесь в груди крючок.

– Что ты говоришь, Мария!

– Да. Тянет вот здесь, И так больно. Она села прямо на пыльную дорогу. По ее щекам катились слезы.

– Я не могу. Я должна вернуться. А вы идите. Попробуйте без меня.

– Это невозможно, Мария, – сказал Арви и сел рядом с нею в пыль.

Тад стоял поодаль и молча грыз ногти

– Я же тебе говорила, что мы с ней связаны. Я забыла. А сейчас держит. Это так странно... – Она улыбнулась. – Но это правда.

Мария приподняла голову и посмотрела вдаль.

– Отпусти меня, башня, – сказала она беззвучно, – я такая счастливая. Есть такой человек – Арви, самый добрый и самый прекрасный... Я хочу уйти с ним далеко-далеко... А тебя я все равно буду помнить... Отпусти меня, пожалуйста...

– Если я отпущу тебя, – так же беззвучно ответила башня, – я потеряю свою силу. Это твоя душа живет в самой глубине моих приборов и схем, твоя человеческая душа...

– Башня, миленькая, – шептала Мария, – ну что тебе стоит! У тебя и так получится, я уверена.

– Ах, Мария, – отвечала башня, – ведь ты не знаешь моего устройства. Я это ты. Если мы расстанемся, пробежит трещина. Принцип моей работы...

Мария уже не слышала ее, и никто не слышал, а башня философствовала. Принцип моей работы, говорила башня, основан на балансе. Великое и малое подчинены друг другу. Мировая гармония – это баланс протуберанца и слезинки. Я вижу перед собой как бы огромные весы. Я сама становлюсь этими весами. На одной чаше – счастье человечества. Мир без оружия и насилия. Мир сытый и светлый. На другой – ты. Или Арви. Или Марк. Или какой-нибудь малыш. Неважно, кто. Пусть он крохотен, одинок, слаб. Меня учили с детства, что вес на первой чаше ничуть не больше, чем на второй. И пока сохранен этот баланс, я не могу сделать выбор. Но когда ты просишь меня, я теряюсь. Весы приходят в движение. Все может рухнуть. Но Мария не слышала ее.

– Если ты уйдешь, – продолжала башня, – я превращусь в мертвую груду металла и кристаллов, автоматы снова начнут стрелять, бомбы взрываться...

– Отпусти меня, – повторила Мария, – я такая счастливая...

Арви сидел рядом, обняв колени.

– Эй, вы, – зашипел Тад. – Перекати-поле ждать не будет. Плакала тогда наша заграничная свобода. И денежки плакали...

– Помолчи там, – бросил Арви.

– Ну, с вами свяжешься, – сказал Тад. – Псих на психе

– А ты забыл, как башня тебя не пускала? – Арви уставил на него голубые глаза.

– Ну, это когда было. И не здесь совсем.

– Все, – вдруг сказала Мария. – Она отпустила меня.

На столе пискнул зуммер. Дежурный офицер взял трубку.

– Господин маршал, – обратился он к начальнику штаба, – важное сообщение из южной зоны оцепления.

– Я сам, – сказал президент, устремившись к аппарату.

Голос в трубке захлебывался от волнения:

– Эффективность обстрела налицо... Разрывы ложатся вплотную к стенам... В бинокль видны повреждения...

Президент вздохнул и обвел взглядом присутствующих.

– Хорошие новости, господа. Кажется, наступил перелом.

Когда далеко за камнями мелькнули мундиры пограничной полиции, Тад развеселился.

– Ку-ку, беретнички, тю-тю, легавые! – кричал он, брызгая слюной и показывая остатки гнилых зубов. Он подпрыгивал, хлопал себя по ляжкам, приставлял обе пятерни к носу, издевательски помахивая пальцами. При этом природная осторожность заставляла его ловко прятаться за каждым подходящим камнем.

Мария и Арви молча шли впереди. Полицейских уже не было видно. И казалось ли Таду, что вновь засвистели пули, или они действительно засвистели, только Мария остановилась. Тихо опустилась на землю.

– Мария! – закричал Арви.

Темные глаза девушки смотрели в небо. Арви опустился на колени и медленно пополз к ней. Тад испуганно молчал, кусая костяшки пальцев.

Арви встал.

– Ты убил ее, ты! – Арви невидяще надвигался на приятеля.

– Ты с ума сошел, – Тад пятился. Споткнулся, упал, в страхе вытянув вперед руку. Арви прошел мимо.

– Ты убил ее, – шептал он, – ты отнял у меня все – свободу, любовь, саму душу...

– О чем ты, Арви? – взмолился Тад. – Кто отнял у тебя душу?

Арви резко повернулся к нему.

– Мой отец.

– При чем здесь твой отец? – Тад изумленно моргал. – Ну и дела! А я-то думал, ты взъелся на него за то, что он тебя из дому выгнал. Президентский дворец как-никак.

– Дурак ты, Тад, – сказал Арви. – Помоги лучше. Они нашли трещину в земле. Перетащили в нее тело. Навалили сверху горку камней.

– Ну что, пошли, – нерешительно сказал Тад. Арви молчал.

– Стемнеет скоро.

– Иди один.

– Как один? – голос Тада дрогнул.

– Она отпустила Марию, но держит меня.

– Да кто же?

– Башня. Она зовет меня голосом Марии. И вот здесь – крючок, – Арви дотронулся до сердца. – Тянет, так тянет. Понимаешь?

– Не уходи, Арви. Я один не хочу.

– Возвращайся со мной.

– Нет! Они убьют нас.

– Мне нужно туда, Тад. Не сердись. Когда в этой башне живет человеческая душа, она никому не дает стрелять. Понимаешь? Ты можешь не бояться, идти, куда задумал. Никто не причинит тебе вреда. У тебя все получится, Тад.

– Ну и уйду. Уйду! – кричал Тад. Пена пузырилась на его толстых губах. Пропади ты пропадом, псих припадочный!

Арви повернулся и пошел назад, легко ступая резиновыми тапочками.

Сверху, на горном шоссе показались два джипа.

Советник прятал глаза.

– Я уверен, не пройдет и суток, его найдут. Главное, теперь точно известно, что он успел выпрыгнуть. Я думаю, он специально направил джип к обрыву, хотел сбить погоню.

– Умница, сынок! – Президент возбужденно шагал по ковру. – Так обвести вокруг пальцев всю твою хваленую службу. Если бы не эта скотина-бармен, он вообще преспокойно перешел бы границу.

– Возможно. Но он почему-то двигался в противоположном направлении. А этот тип пожадничал. Решил сорвать куш и с полиции. Он был уверен, что часы краденые. – Советник протянул серебристый диск президенту.

– Я подарил их Арви в день его совершеннолетия. Все-таки он хранил их, сказал президент, лаская пальцами металл.

– Но не сохранил, – заметил советник. Глянул на президента и тут же пожалел о сказанном.

– Что за женщина была с ним?

– Некая Мария Синдер. Странное совпадение, но одно время она была в услужении у нашего почтенного изобретателя.

– Служанка? Впрочем, от моего идеалиста-сына этого можно было ожидать. Как он с ней познакомился?

– Не знаю. Вряд ли теперь это имеет значение.

– Да, жаль ее. А кто этот, второй?

– Так, бродяга. Вместе с Арви скрывался от призыва. Думаю, его скоро найдут.

– Оставь его в покое. Найди мне Арви. И смотри, чтобы не было стрельбы. Твои кретины обожают стрелять.

– Ты несправедлив. Они не стреляли, хотя могу себе представить, каково было сдержаться тому парню, которого Арви выбросил из машины. Дай они себе волю, Арви не ушел бы и на этот раз...

– Мой президент! – В кабинет вбежал молодой полковник. – Задержите приказ о возобновлении обстрела.

– В чем дело?

– Возле купола замечен человек. Как туда попал, непонятно. Его надо эвакуировать.

– У нас нет времени, – сухо сказал президент.

– Но ведь там какой-то парень...

Президент побледнел, провел рукой по холодному лбу.

– Чепуха, – сказал он негромко, – не может быть...

И окрепшим голосом произнес:

– Обстрел возобновить немедленно.

– Но ведь это дело минут, – не сдавался полковник.

– Не приставайте к президенту с пустяками, – сказал советник.

Президент собрал наиболее близких и доверенных людей в малом зале дворца. Докладывал розоволицый маршал.

– Получены более или менее удовлетворительные известия. Последний обстрел купола прошел достаточно успешно. Автоматные очереди, как правило, достигали цели. Зарегистрированы множественные повреждения оболочки. Еще вчера о подобном мы не могли и мечтать. Хотя войти в ближнюю зону купола пока не удается, есть основания ожидать, что скоро это станет возможным. Тогда мы восстановим контроль над его функционированием или уничтожим его – по выбору.

Советник дремал. Ироничная мина застыла на сморщенном личике. Внезапно он встрепенулся, приблизил губы к президентскому уху, одновременно косясь на генералов.

– Ждут не дождутся своего часа, – сказал советник, – а пока затаились как мыши.

– Как мыши? – механически повторил президент.

– Простите, что прерываю вас, вмешиваюсь в разговор, нарушаю, так сказать, течение беседы, – раздался высокий голос, – но именно о мышах, а точнее об одной мыши, я хотел бы кое-что сообщить, поведать или, попросту говоря, рассказать по возможности скорее.

– А, это вы, – скривился президент. – Как вы сюда попали?

– Вы напрасно думаете, что охраняют вас столь же надежно, как охранял себя мой купол. И все-таки я туда вошел, или, если угодно, проник, или, как вы сказали, – попал.

– Что?!

По залу прошла волна. Все смотрели на изобретателя.

– Так вот, о мыши, – продолжал тот, поглаживая тонкой рукой одуванчиковый пух на затылке, – ее увидел мой Грималкин.

– Кто? – спросил президент.

– Грималкин. Мой кот. Мой постоянный спутник, собеседник, мой единственный друг, – изобретатель щелкнул слабыми пальцами. Серая тень метнулась вдоль потертого рукава. Кот уселся на узком плече и сонно осмотрел зал. – Мы прогуливались возле купола, – монотонно тянул изобретатель. – Вы же знаете, меня всегда тянуло к своему детищу, особенно после того, как вы прекратили, наконец, хотя бы на время, этот дикий, варварский, жестокий, этот идиотский, бессмысленный, абсурдный обстрел. Так вот, мы с Грималкиным шли и спокойно беседовали, как вдруг он вырвался из моих рук. Я увидел крохотную полевку, удирающую прямо к синей стене. Понятия не имел, что на этой голой прокаленной красной сковородке водится что-нибудь кроме ящериц и скорпионов. Я уже представил, как мышь завязнет в защитном поле и Грималкин ее слопает. Не тут-то было.

Президент впился глазами в рассказчика.

– Мышь добежала до самого ската и исчезла, пропала, испарилась. Кот, естественно, за ней. А ваш покорный слуга, как вы можете догадаться, понять и, наконец, уразуметь, – за ним. Никакой защиты нет. Стены купола истончились, в мелких дырах, от прикосновения рассыпаются. – Изобретатель извлек непомерной величины серый носовой платок, протер глаза, гулко высморкался. – Внутри – тлен и прах, как будто прошли сотни, тысячи лет. Почему-то сохранилась одна секция пульта и обрывок контрольной ленты с записью. Словно купол с кем-то беседовал. И слова, я бы сказал, м-да... Вот, я скопировал. – Он протянул президенту клочок бумаги.

Президент развернул листок, заглянул в него.

– Но самое интересное, – продолжал изобретатель, обращаясь уже к советнику и начальнику президентской охраны, – что я там был не первым. За пультом лежал какой-то белобрысый парень, молодой совсем. Он был мертв, распорот автоматной очередью. Такая, знаете, цепочка черных пятен на голубой рубахе...

– Ни слова ему... – советник показал на президента, который пытался вникнуть в текст.

– Что за чушь! – бормотал президент. – "Опыт по соединению сердец оказался неудачным. Побочный эффект слишком взволновал ваше общество... Вам лучше пока искать друг друга по старинке... Бродите в толпе, ищите то единственное сердце... Залог счастья, мира, гармонии и рождения таланта... Ах, вы слишком привыкли к дубине, кнуту, гипнотизирующему зрачку ружья... И все же не стреляйте... Старайтесь не стрелять. "Синий купол" не спасет вас... Только сами..." – Президент взглянул на изобретателя. – Послушайте, какие сердца, какие зрачки? Что вы мне подсунули, черт бы вас брал?

Изобретатель обиженно поджал губы.

– Меня брал-брал, да не черт, – сказал он неожиданно ломаным языком, это вас в свое время будет брал-брать, крючьями тащить. Так сказать, по заслугам. А меня сейчас будет совсем забрать мой экипаж...

Президент оглянулся на советника. Начальник охраны дал знак троим охранникам, стоящим у двери. Те быстро двинулись к изобретателю, но, не дойдя до него трех шагов, внезапно остановились в нелепых позах, словно карабкаясь на невидимую стену. Лица их побелели от натуги. Изобретатель задумчиво чесал шишковатую голову. Откуда-то сверху медленно опускалась огромная розовая раковина. Когда она легла у ног изобретателя, верхняя створка открылась, выпустив облачко нежного тумана. Старик ступил в раковину, как в лодку. Следом изящно прыгнул кот.

– Да, мой миссия кончено совсем, – сказал изобретатель звучно. – Вы есть не понять, и наш контракт на брачная машина Примиритель-сваха "Синий купол" здесь и сейчас расторгнуть. Выражаю сожаление в адрес вам от имени Межгалактическая, брачная контора "Единственное сердце – Ярвис и племянники". Вы слишком увлекать побочный эффект рушить оружие и не замечать главный. На каждой планете брачные машины Ярвиса учитывать местные условия, чтобы выполнять задачу соединить любящих людей наиблестяще. Там осушить болот. Сям разогнать комар. Здесь уничтожить пушки. Успех на вашей планете нету. Всего, господа, и адью, кум чито адольо манус манус...

Верхняя створка опустилась, раковина тихо пошла вверх и истаяла в воздухе, не дойдя до потолка.

Президент тряхнул головой, стараясь сбросить оцепенение.

– Что это было? – спросил он строгим голосом. Никто не ответил.

– Я спрашиваю, господа.

– Да, мы действительно что-то напутали, – сказал советник. – Кто привел к нам этого человека? Впрочем, теперь это неважно. Полагаю, наваждение сгинуло, он покинул нас навсегда.

Президент вновь взглянул на листок, который держал в руке. И вдруг до него дошел смысл последней фразы.

– Здесь написано, – президент сделал несколько шагов по проходу, – здесь написано... – Он набрал воздуха:

СИНИЙ КУПОЛ ПОКИДАЕТ ВАС НАВСЕГДА ПОПРОБУЙТЕ САМИ

Они попробуют сами! Президент стремительно шел к трибуне. Сейчас прозвучит его страстный голос. Точные, исполненные благородства жесты придадут словам особую выразительность и убеждающую силу.

– Как всегда в годину испытаний, мы с надеждой обращаем взоры к тем, кто волею нации поставлен на защиту священных идеалов нашей великой страны...

И все увидели, как занялось сияние над малым залом президентского дворца. Там жарко горели петлицы, погоны и лычки, искрилась галунная вязь, змеились лампасы и аксельбанты. Там распрямлялись схваченные портупеями плечи, и строгий торжественный звон возносился к сводам.

– Ни слова ему об убитом парне, – снова сказал советник, обращаясь к начальнику президентской охраны.