Текст книги "Афины на пути к демократии. VIII–V века до н.э."

Автор книги: Валерий Гущин

Глава 1
Начало преобразований

1.1. Между аристократией и олигархией

Если доверять античной традиции, первоначально вся полнота власти в Афинах принадлежала царям (basileis). Замечено, кстати, что в исторических источниках о царях нередко говорится во множественном числе[53]53
  См., например, отрывок из Солоновского закона об амнистии (Plut. Sol. 19). На это обращает внимание И.Е. Суриков (Суриков И.Е. Аристократия и демос. Политическая элита архаических и классических Афин. М.: Русский Фонд содействия образованию и науке, 2009. С. 20–21).


[Закрыть]. Возможно, этот титул носила и знать, окружавшая царя. Во всяком случае, уже тогда окружение царя образует нечто вроде совета, заседавшего на холме Ареса, который впоследствии будет называться ареопагом (Plut. Thes. 24)[54]54
  Rhodes P.J. A Commentary on the Aristotelian Athenaion Politeia. Oxford: Clarendon Press, 1993. Р. 106 ff. Мифологическая традиция называет создателем ареопага легендарного афинского царя Тезея (см., например: Wade-Gery H.T. Essays in Greek History. Oxford: Blackwell, 1958. P. 92–93). А во времена Плутарха шел спор о том, был ли ареопаг создан Солоном или существовал до него (Plut. Sol. 19). См. также: Цуканова М.А. Ареопаг до Солона // Вестник ЛГУ. 1972. № 8. Сер. «История, язык, литература». Вып. 2. С. 59–65; Суриков И.Е. Афинский ареопаг в первой половине V в. до н. э. // ВДИ. 1995. № 1.


[Закрыть]. Можно предположить, что последовавшее затем упразднение царской власти расширило полномочия ареопага, сделав его наиболее влиятельным органом[55]55
  См., например: Rhodes P.J. A Commentary… Р. 107.


[Закрыть]. Однако с этим согласны далеко не все. Р. Уоллес, например, считает, что ареопаг был создан с конкретной целью: его прерогативой было рассмотрение дел об убийствах и лишь затем он расширяет свои полномочия, приобретая дополнительные функции[56]56
  Wallace R.W. The Areopagos Council, to 307 B.C. Baltimore; L.: Johns Hopkins University Press, 1989. P. 39–46.


[Закрыть]. Действительно, судя по сообщениям древних авторов, в ведении ареопага находились дела об убийствах, которые с глубокой древности рассматривались на холме Ареса[57]57
  О полномочиях и функциях ареопага см.: Smith G. The jurisdiction of the Areopagus // CP. 1927. Vol. 22. No. 1; Цуканова М.А. Указ. соч.; Коршунков В.А. Эфиальт и значение реформ Ареопага // Античное общество и государство. Л.: ЛГУ, 1988. С. 68; Суриков И.Е. Афинский ареопаг… С. 29, 37–38.


[Закрыть]. «Процессы об убийстве и нанесении ран, если кто предумышленно убьет или поранит другого, – рассказывает Аристотель, – разбираются в ареопаге; также и дела об отравлении, если кто причинит смерть, давши яду, и дела о поджоге. Это составляет исключительно круг дел, по которым судит совет ареопага» (Arist. Ath. Pol. 57. 3, здесь и далее пер. С. Радцига).

Однако полномочия ареопага и ареопагитов не ограничивались вынесением приговоров по уголовным делам. Ареопаг стоял на страже существующих законов. «…Совет ареопагитов, – говорится в «Афинской политии», – хотя имел обязанность быть только блюстителем законов, распоряжался большинством важнейших дел в государстве, налагая кары и взыскания безапелляционно на всех нарушителей порядка. Это объясняется тем, что выбор архонтов производился по благородству происхождения и по богатству, а из них-то и избирались ареопагиты. Вот почему это – единственная из должностей, которая остается пожизненной и теперь» (Arist. Ath. Pol. 3. 6). Если это так, то с мнением Р. Уоллеса трудно согласиться, поскольку ареопаг как совет аристократии изначально имел более широкие, в том числе политические, полномочия.

По-видимому, ареопаг избирал должностных лиц – коллегию архонтов. В «Афинской политии» находим следующее замечание Аристотеля: «В старину совет ареопага приглашал к себе кандидата и, обсудив в своей среде его кандидатуру, назначал на каждую из должностей подходящего человека на год, после чего отпускал его» (Arist. Ath. Pol. 8. 2). П. Родс полагает, что речь в этом пассаже, скорее всего, идет о процедуре проверки должностного лица (dokimasia)[58]58
  Rhodes P.J. A Commentary… P. 150.


[Закрыть]. Но в процитированном отрывке речь идет именно об избрании архонтов, а не о проверке претендующих на эту должность. Согласно «Афинской политии», архонты избирались именно ареопагом. А вот в другом своем трактате – в «Политике» – Аристотель говорит, что архонты избирались народным собранием, в каковую процедуру Солон, по его словам, не внес никаких изменений: «…Солон, по-видимому, удержал то, что уже существовало прежде, а именно ареопаг и выборность должностных лиц, но демократию именно он установил тем, что ввел народный суд, где могут быть судьями все» (Arist. Pol. II. 1274 a 1–2, 15–17, здесь и далее пер. С. Жебелева).

Можно предположить, что право избирать должностных лиц было прерогативой народного собрания. Однако его роль в данный момент, скорее всего, была невелика, да и собиралось оно нерегулярно. При господстве аристократии и особенно в ситуации, которая сложилась в Афинах накануне реформ Солона, вряд ли могло быть иначе. Аристотель называл существовавшее в тот период государственное устройство олигархическим. «Надо иметь в виду, – пишет он, – что вообще государственный строй (в Афинах. – В. Г.) был олигархический, но главное было то, что бедные находились в порабощении не только сами, но также и дети и жены…Впрочем, и всем остальным он был тоже недоволен, потому что ни в чем, можно сказать, не имел своей доли» (Arist. Ath. Pol. 2. 2). Олигархия, которую Аристотель характеризует как крайнюю, будет уничтожена, по его словам, только реформами Солона (Arist. Pol. II. 1273 b 36–39). Существование олигархического режима позволяет предположить, что роль народного собрания и вообще выборных процедур была невелика. А если это так, можно предположить, что назначение предварительно избранных кандидатов на должности архонтов вплоть до реформ Солона, возможно, производилось советом знати. Во всяком случае, вплоть до реформы Эфиальта именно ареопагиты производили проверку претендующих на ту или иную должность (dokimasia), а по истечении срока их полномочий принимали отчеты (euthynai)[59]59
  Бузескул В.П. История афинской демократии. СПб.: Гуманитарная академия, 2003. C. 122; Ostwald M. From popular Sovereignty to the Sovereignty of Law. Berkeley; Los Angeles: University of California Press, 1986. Р. 14.


[Закрыть].

Существенные изменения в процедуре избрания архонтов произойдут лишь при Солоне, когда каждая из четырех фил должна будет избирать по десять претендентов, дальнейшую судьбу которых решал жребий (Arist. Ath. Pol. 8. 1). Подобная процедура просуществовала, возможно, вплоть до 582/1 г., т. е. до архонтства Дамасия[60]60
  Develin R. Athenian Officials. 684–321 B.C. Cambridge: Cambridge University Press, 1989. P. 2.


[Закрыть].

Непременным условием для занятия того или иного государственного поста было, конечно же, происхождение (ἀριστίνδην), т. е. принадлежность к ведущим аристократическим родам или кланам. Согласно законодательству Драконта вопрос о доступе в страну человека, совершившего непредумышленное убийство (IG 1³ 103), решала комиссия из десяти членов фратрии, избранных из числа благородных. Таким же образом были избраны и триста судей по делу о так называемой Алкмеонидовой скверне (Arist. Ath. Pol. 1). По-видимому, уже тогда на высшие государственные должности стали избирать по происхождению и богатству (ἀριστίνδην καὶ πλουτίνδην) (Arist. Ath. Pol. 3. 1; ср. 3. 6). Впрочем, благородное происхождение, безусловно, могло указывать и на состоятельность того или иного претендента. Как бы то ни было. принадлежность к аристократии была важнейшим условием политического доминирования.

Что же представляла собой афинская аристократия и как она возникла? Можно предположить наличие тесной связи аристократии с военной сферой жизни общества. Первоначально уделом аристократии в военной сфере были единоборства, но на рубеже VIII–VII вв. до н. э. аристократический статус начинает определять, как считают некоторые авторы, конница[61]61
  См., например: Туманс Х. Военная организация греков в архаическую эпоху (Афины VIII–VI вв. до н. э.) // Античное общество. Проблемы политической истории. СПб.: СПбГУ, 1997. О слиянии понятий всадничества и аристократии: Фролов Э.Д. Рождение греческого полиса. Л.: ЛГУ, 1988. С. 109.


[Закрыть]. Этот вывод чаще всего делается в силу очевидной связи аристократического статуса и всадничества. Однако исторические факты заставляют сомневаться в этом постулате, поскольку существование кавалерии в архаических Афинах не зафиксировано[62]62
  Подробнее см.: Bugh G.R. The Horsemen of Athens. Princeton: Princeton University Press, 1988. Ch. 1. О кавалерии в Афинах см. также: Rhodes P.J. A Commentary… P. 303–304.


[Закрыть]. В греческой истории едва ли был такой исторический период, как резонно замечает Х. ван Веес, в течение которого доминирующей силой армий была кавалерия[63]63
  van Wees H. Politics and Battlefield: Ideology in Greek Warfare // The Greek World / ed. by A. Powell. L.: Routledge, 1995. P. 169.


[Закрыть].

Если это так, то судьбу аристократии следует связывать с появившейся в эти же столетия фалангой. Традиционно считается, что фаланга оказала демократизирующее воздействие на аристократическое общество[64]64
  Туманс Х. Рождение Афины. СПб.: Гуманитарная академия, 2002. С. 164 и сл.


[Закрыть]. Возможно, так оно и было, поскольку фаланга объективно усиливала роль тех представителей демоса, которые были достаточно состоятельны, чтобы приобрести гоплитское вооружение. Но вряд ли фаланга могла снизить роль аристократии, которая и здесь нашла для себя место – в первых рядах сражающихся (promachoi). В связи с этим есть смысл вспомнить гомеровскую «Илиаду», хотя существование фаланги в гомеровское время оспаривается[65]65
  Там же. С. 164.


[Закрыть]. Стоит процитировать небезызвестное обращение Сарпедона к Главку:

 
Сын Гипплохов! За что перед всеми нас отличают
Местом почетным, и брашном, и полной на пиршествах чашей
В царстве ликийском и смотрят на нас как на жителей неба?
И за что мы владеем на Ксанфе уделом великим,
Лучшей землей, виноград и пшеницу обильно плодящей?
Нам, предводителям, между передних героев ликийских
Должно стоять и в сраженье пылающем первым сражаться.
 

(Hom. Il. XII. 310–316, пер. Н. Гнедича. Курсив наш. – В. Г.)

Другими словами, первенствующая роль аристократов на поле брани могла сохраниться и с появлением фаланги[66]66
  См.: Morris I. Burial and Ancient Society. The Rise of the Greek City-State. Cambridge: Cambridge University Press, 1987. P. 197; Суриков И.Е. Аристократия и демос… С. 64–65.


[Закрыть]. При этом аристократия продолжала оставаться всадническим сословием, что ничуть не мешало ей воевать в пешем строю, т. е. быть promachoi – стоящими впереди[67]67
  Дополнительным подтверждением тому может служить надпись с могилы некоего Креза, павшего в бою, принадлежащего, возможно, к роду Алкмеонидов. В ней погибший также назван promachos (Jeffery L.H. The Inscribed Gravestones of Archaic Athens // ABSA. 1962. No. 57. Р. 144; Суриков И.Е. Из истории греческой аристократии позднеархаической и раннеклассической эпох. М.: Издательство Института всеобщей истории РАН, 2000. С. 67).


[Закрыть]. Конь в этом случае оставался символом (и в большей мере именно символом) аристократического, рыцарского статуса.

Появлению аристократии сопутствовало распространение героических культов. В свое время нами было высказано предположение, что героические культы могли быть связаны с процессом формирования фратрий[68]68
  См.: Гущин В.Р. Архаическая Аттика. Динамика социальных отношений: дис… канд. истор. наук (на правах рукописи). СПб., 1992. С. 49 и сл., 52–53. См. также: Гущин В.Р., Колобов А.В. Античная традиция: миф, история и политики // Традиционное политическое сознание: эволюция мифологем. Екатеринбург: УРО РАН, 2005. С. 91 и сл.


[Закрыть]. О том, что они представляли собой и как появились, практически ничего не известно. Мы не можем сказать, возникали ли они в недрах более крупных социальных образований – фил либо появились независимо от них. Упоминаемая Аристотелем социальная структура, в которой филы состоят из фратрий (Arist. Ath. Pol. fr. 3), могла сложиться в более поздний период. Определенно можно сказать лишь то, что фратрии, только появившись, становятся основной политической ячейкой[69]69
  Humphreys S.C. Kinship in Ancient Athens. An Anthropological Analysis. Oxford: Oxford University Press, 2018. P. 566, n. 107.


[Закрыть]. Это значит, что народное собрание, если оно тогда уже существовало, скорее всего, было собранием фратрий. Косвенно эту мысль подтверждает то, что традиция ничего не сообщает о связи фил с государственной организацией[70]70
  Fine J.V.A. Ancient Greeks. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1983. P. 183.


[Закрыть]. Подобная связь, а именно формирование филами совета 400, возникнет лишь при Солоне.

Возникновение героических культов можно связать с начавшейся на рубеже IX–VIII вв. до н. э. внутренней колонизацией Аттики. Рост населения сопровождается заселением ранее пустовавших или слабо освоенных районов, что исследователи определяют как внутреннюю колонизацию[71]71
  Snodgrass A.M. Archaic Greece. The Age of Experiment. Berkeley; Los Angeles: University of California Press, 1980. P. 23, 35–36; Coldstream J.N. Geometric Greece. L.: Benn, 1977. P. 133–135.


[Закрыть]. Именно к этому времени относятся обнаруженные археологами в тех или иных частях Аттики следы складывания культа героев (так называемого tomb cult), возникавшего вблизи древних микенских захоронений. Н. Колдстрим полагал, что это было связано с распространением гомеровского эпоса[72]72
  Coldstream J.N. Hero Cults in the Age of Homer // JHS. 1976. Vol. 96; возражения см.: Morris I. Burial and Ancient Society… P. 193; Whitley J. Early States and Hero Cults: A Re-Appraisal // JHS. 1988. Vol. 108. P. 174.


[Закрыть]. Бросается в глаза связь изображений живых и погибших воинов, получивших распространение в вазописи, с героическими культами[73]73
  Polignac de F. Cults, Territory and the Origins of the Greek City-State. Chicago: Chicago University Press, 1995. P. 129.


[Закрыть]. А это, в свою очередь, указывает на связь культов с процессом формирования аристократии.

Э. Снодграсс, впрочем, считает появление культа героев результатом освоения территорий в процессе внутренней колонизации[74]74
  Snodgrass A.M. Archaeology and the Study of the Greek City // City and Country in the Ancient World / ed. by J. Rich, A. Wallace-Hadrill. L.: Routledge, 1991. P. 18.


[Закрыть]. Таким способом земледельческим населением устанавливалась связь с осваиваемой им территорией. Ему возражает Дж. Витли, который видит в этом не столько результат освоения территории, сколько заявку местной знати на автохтонию в противовес Афинам[75]75
  Whitley J. Early States… P. 178; Idem. Style and Society in Dark Age Greece. Cambridge: Cambridge University Press, 1991. P. 60–61.


[Закрыть]. То есть он усматривает в появлении героических культов политический подтекст[76]76
  Idem. Early States… P. 181.


[Закрыть].

Другими словами, в VIII в. до н. э. можно говорить о появлении аристократии. В начале и середине VIII в. до н. э. появляются погребения, которые можно назвать аристократическими (например, кладбище Керамика и Дипилонские захоронения)[77]77
  Idem. Style and Society… P. 182.


[Закрыть]. Особенностью данного периода становится появление богатых захоронений не только в Афинах, но и в Аттике[78]78
  Ibid. P. 56–57.


[Закрыть]. Следовательно, можно говорить о появлении аристократии как афинской, так и периферийной. Мало того, И. Моррис отмечает, что каждое сколько-нибудь крупное поселение имело свой собственный стиль погребений[79]79
  Morris I. Burial and Ancient Society… P. 195.


[Закрыть]. Отмечается также, что немалая часть захоронений, находящихся за пределами города, – будем называть их аристократическими – были богаче афинских[80]80
  Coldstream J.N. Geometric Greece… P. 133–134. Любопытно, что так называемые дипилонские вазы были найдены не только в Афинах, но и в Аттике (Idem. Warriors, Chariots, Dogs and Lions: A New Attic Geometric Amphora // BICS. 1994. Vol. 39. P. 86).


[Закрыть].

Можно предположить, что внутренняя колонизация, возникновение новых поселений, а также образование периферийной аристократии не могли не ослабить ранее существовавшие социальные и политические связи и даже привести к децентрализации. Формально городской и политический центр, каковым были Афины, существовал, но связи между центром и периферией могли быть ослаблены. Сошлемся на Фукидида, который, рассказывая о синойкизме Тезея, отмечал, что «…афиняне в течение долгого времени жили, пользуясь автономией, в разных частях своей страны» (Thuc. II. 16. 1, здесь и далее пер. Ф. Мищенко). Таким образом, синойкизм Тезея, если считать его исторической реальностью, становится процессом политического объединения Аттики. Мы полагаем, что происходит это в VIII в. до н. э.[81]81
  Андреев Ю.В. От Евразии к Европе. СПб.: Дмитрий Буланин, 2002. С. 780 и сл.; Hall J.M. A History of the Archaic Greek World. Ca 1200–479 BCE. 2nd ed. L.: Wiley-Blackwell, 2014. P. 245.


[Закрыть]

Переход власти к аристократии в Афинах совпадает с появлением сословия евпатридов, превративших царей в государственных чиновников[82]82
  Ленская В.С. Эвпатриды: начало истории // ПИФК. 1999. Вып. 8. С. 88.


[Закрыть]. Оформление евпатридов в сословие и их превращение в господствующий слой традиция также связывает с именем легендарного царя Тезея и проведенным им синойкизмом. Ему традиция приписывает разделение населения Афин на сословия (Plut. Thes. 24–25)[83]83
  О евпатридах см.: Hignett C. A History of the Athenian Constitution to the End of the 5th Century B.C. Oxford: Clarendon Press, 1952. P. 78; Sealey R. A History of the Greek City-States. 700–338 B.C. Berkeley; Los Angeles: University of California Press, 1976. P. 116–119; Ober J. Mass and Elite in Democratic Athens. Princeton: Princeton University Press, 1989. P. 56–57; Ленская В.С. Эвпатриды: начало истории… И.Е. Суриков полагает, что евпатридами называлась не вся аристократия, а только те, кто проживали в Афинах (Суриков И.Е. Из истории греческой аристократии… С. 11).


[Закрыть]. Вот что по этому поводу пишет Плутарх: «Он (Тезей. – В. Г.) не хотел, чтобы его народ представлял беспорядочную, бесформенную, стекшуюся со всех сторон нестройную толпу, поэтому он первым разделил его на сословия благородных, землевладельцев и ремесленников. Благородным он поручил заведование религиозными обрядами, высшие правительственные места, сделал их блюстителями законов и толкователями тайн божеских и человеческих; но в остальном права их были те же, что и других граждан, – благородные имели преимущество в том, что им оказывалось больше почету» (Plut. Thes. 25, пер. В. Алексеева).

В политической сфере эмансипация аристократии проявлялась в том, что царская власть заменялась коллективной магистратурой – коллегией девяти архонтов, которые, согласно традиции, с 684/3 г. до н. э. стали избираться сроком на один год[84]84
  Develin R. Op. cit. P. 2, 27.


[Закрыть]. К архонтам относились архонт-эпоним, басилевс, полемарх и шесть фесмофетов:

Важнейшими и первыми по времени из должностей были басилевс, полемарх и архонт. Из них первою была должность басилевса, она была унаследованной от отцов. Второй присоединилась к ней должность полемарха, ввиду того что некоторые из царей оказались в военных делах слабыми. По этой причине и пригласили Иона, когда наступили затруднительные обстоятельства. Последней является должность архонта…Что же касается фесмофетов, то они стали избираться много лет спустя, когда уже выбирали должностных лиц на год. Они должны были записывать правовые положения и хранить их для суда над спорящими сторонами. Вот почему из высших должностей эта одна не была более как годичной (Arist. Ath. Pol. 3. 2–4)[85]85
  Ibid.


[Закрыть].

Архонт-эпоним (или просто архонт) в этом перечне был, возможно, наиболее значимой магистратурой[86]86
  Hignett C. Op. cit. P. 74, см. также: Rhodes P.J. A Commentary… Р. 99 ff.


[Закрыть]. Как представители исполнительной власти архонты были наделены значительными судебными полномочиями. «Архонты, – по словам Аристотеля, – имели право решать дела окончательно, а не так, как теперь, производить только предварительное расследование» (Arist. Ath. Pol. 3. 5). Полемархи возглавляли армию, басилевсы занимались религиозными вопросами, в их же ведении находились судебные дела об убийствах[87]87
  Hignett C. Op. cit. P. 74, 75.


[Закрыть]. Последней в этом перечне возникла комиссия фесмофетов, в задачу которой входила запись принимаемых решений[88]88
  По словам Ч. Хигнетта, они выполняли сугубо юридические функции (Ibid. P. 76; см. также: Gagarin M. The Thesmothetai and the Earliest Athenian Tyranny Law // TAPhA. 1981. Vol. 111; Rhodes P.J. A Commentary… P. 102).


[Закрыть]. Не исключено, что это были решения упомянутых должностных лиц и судебные вердикты, выносимые ареопагитами.

Архонты, считает Ч. Хигнетт, председательствовали на заседаниях ареопага и народных собраний[89]89
  Hignett C. Op. cit. P. 74.


[Закрыть]. Если последнее – руководство заседаниями народных собраний – можно допустить, то предположение о руководстве ими ареопагом вызывает сомнения. Этому противоречит рассмотренная выше процедура избрания архонтов ареопагитами, свидетельствующая о том, что статус последних был значительно выше. Аристотель сообщает, что после исполнения своих обязанностей архонты становились ареопагитами (Arist. Ath. Pol. 3. 6, ср.: Plut. Sol. 19)[90]90
  См. также: Sealey R. Regionalism in Archaic Athens // Historia. 1960. Bd. 9. H. 2. P. 167; Idem. A History of the Greek City-States… P. 96; Badian E. Archons and strategoi // Antichthon. 1971. Vol. 5; Rhodes P.J. A Commentary… P. 106–107, 769.


[Закрыть]. А вот Плутарх считает, что бывшие архонты стали пополнять ареопаг лишь после реформ Солона. «Солон, – пишет он, – составил совет ареопага из ежегодно сменяющихся архонтов; он и сам был членом его как бывший архонт» (Plut. Sol. 19, здесь и далее пер. С. Соболевского). В этом случае, однако, остается не до конца ясным, как формировался состав ареопага до реформ Солона. Поэтому к сообщению Аристотеля следует отнестись с большим доверием.

И тем не менее с учетом того, что архонты могли избираться ареопагитами, резонно предположить существование их тесной связи с ареопагом. Не исключено, что при вынесении наиболее важных решений архонты должны были консультироваться с ареопагитами – бывшими архонтами[91]91
  Hignett C. Op. cit. P. 92.


[Закрыть].

Для того чтобы конкретно представить себе механизм политического доминирования в период архаики, рассмотрим персональный состав архонтов. От периода, предшествующего реформам Солона, нам известны имена 24 должностных лиц, из которых 19 были архонтами-эпонимами[92]92
  См.: Develin R. Op. cit. P. 27–34. Говоря точнее, нам известны имена 18 архонтов, поскольку имя архонта 598/7 г. не поддается восстановлению (Ibid. P. 33). О других должностных лицах источники ничего не сообщают.


[Закрыть]. По-видимому, все они были представителями знатных фамилий, хотя довольно трудно определенно установить их принадлежность к тому или иному семейству или группе.

Предком будущего тирана Писистрата был, по-видимому, архонт Писистрат, занимавший этот пост в 669/8 г. до н. э.[93]93
  Develin R. Op. cit. Р. 28.


[Закрыть] Можно предположить принадлежность к роду Филаидов двух Мильтиадов – архонтов 664/3 и 659/8 гг. до н. э.[94]94
  Ibid. Р. 29. Если в это время еще не существовало правило, согласно которому архонтом можно было избираться лишь один раз, можно предположить, что это один и тот же человек.


[Закрыть] Другим представителем рода Филаидов мог быть Кипсел (сын Агаместора?) – архонт 597/6 г. до н. э.[95]95
  Ibid. P. 34.


[Закрыть] Возможно, этот Кипсел был внуком коринфского тирана Кипсела и отцом олимпионика Мильтиада, ставшего тираном Херсонеса Фракийского (Herod. V. 34–38)[96]96
  См. о нем: Владимирская О.Ю. Мильтиад Старший – ойкист: к вопросу о взаимоотношении аристократов и тиранов // Мнемон. СПб.: СПбГУ, 2002.


[Закрыть]. Архонтом 645/4 г. был Дропид (в каталоге Дж. Дэвиса – Дропид I)[97]97
  Davies J.K. Athenian Propertied Families. 600–300 B.C. Oxford: Clarendon Press, 1971. P. 322 ff.; Develin R. Op. cit. P. 29.


[Закрыть]. Он, по всей видимости, был близким родственником, а возможно, даже отцом другого Дропида (II) – архонта 593/2 г. Последний, кроме того, мог быть родственником (oikeiotes) реформатора Солона (Plato. Tim. 20 e)[98]98
  Davies J.K. Op. cit. P. 322–324; Develin R. Op. cit. P. 38. Возможно, он был родным братом реформатора Солона (Diog. Laert. III. 1, см. также: Ленская В.С. Афинский род Кодридов // ВДИ. 2003. № 3. С. 124).


[Закрыть]. Не исключено также, что Дропид I был отцом Крития (I) – архонта 600/599 г.[99]99
  Develin R. Op. cit. P. 33.


[Закрыть] У нас есть основания связывать будущего афинского реформатора Солона с упомянутым Критием и его семьей. Не исключено, что Алкмеониды, побуждаемые к тому Солоном, покинули Афины именно в год архонтства Крития I[100]100
  Rhodes P.J. A Commentary… P. 84.


[Закрыть]. О другом Критии – сыне или внуке только что упомянутого – Солон говорит в одном из своих стихотворных отрывков:

 
Рыжему Критию надо сказать бы, отца чтобы чтил он:
Он не безумного так слушаться будет вождя.
 

(Sol. fr. 18 Diehl, пер. С. Радцига)

Архонтом 639/8 г. был некий Дамасий, возможно имеющий родственные связи с другим Дамасием – архонтом 582/1 г.[101]101
  Develin R. Op. cit. P. 40.


[Закрыть] О последнем известно, что вскоре после реформ Солона он попытался силой сохранить за собой должность архонта (Arist. Ath. Pol. 13. 2)[102]102
  Паросская хроника (Паросский Мрамор) называет его «второй Дамасий» (Marm. Par. 239 a 38), что П. Родс понимает как «молодой Дамасий» и считает это указанием на родственную связь с первым Дамасием – архонтом 639/8 г. до н. э. (Rhodes P.J. A Commentary… P. 182).


[Закрыть]. Что касается других должностных лиц, очевидной представляется связь Мегакла – архонта 632/1 г., подавлявшего мятеж Килона, с семейством Алкмеонидов[103]103
  Комментарии и библиографию см.: Develin R. Op. cit. P. 30. Из последних работ на русском языке см.: Зайцев А.И. Заговор Килона // Античный мир. Проблемы истории культуры. СПб.: СПбГУ, 1998; Суриков И.Е. Из истории греческой аристократии… С. 78–124.


[Закрыть]. Последние представляли собой уникальное явление в афинской истории. Впрочем, появление специальных исследований, посвященных данному семейству, позволяет нам избежать излишней детализации[104]104
  Об Алкмеонидах см.: Суриков И.Е. Из истории греческой аристократии…; Владимирская О.Ю. Алкмеониды и медизм в Афинах // Античное государство. Политические отношения и государственные формы в античном мире. СПб.: СПбГУ, 2002.


[Закрыть].

При анализе списка должностных лиц, занимавших ключевые государственные посты до реформ Солона, бросается в глаза то, что упомянутыми именами исчерпывается перечень сколько-нибудь известных нам персонажей. Между тем к известным лицам, на наш взгляд, следует отнести несостоявшегося тирана и олимпионика Килона, законодателя Драконта, олимпионика Фринона и будущего реформатора Солона. Килон, возможно, также домогался высшей государственной должности. Не исключено, впрочем, что его привлекала не столько должность архонта, сколько возможность единоличного правления[105]105
  Едва ли можно согласиться с Дж. Обером, который высказывает предположение, что Килон и его сторонники могут быть определены как kakoi, т. е. как богатые неаристократы (Ober J. Mass and Elite… P. 58–59). Фукидид прямо говорит, что Килон принадлежал к древнему и благородному роду (τῶν πάλαι εὐγενής τε καὶ δυνατός) (Thuc. I. 126. 3).


[Закрыть].

Особняком в числе упомянутых нами известных людей стоит Драконт, с именем которого традиция связывает изменение законодательства, называя его фесмофетом, т. е. законодателем (Paus. IX. 36. 8)[106]106
  Develin R. Op. cit. P. 31. О Драконте см. также: Stroud R.S. Drakon’s Law of Homicide. Berkeley; Los Angeles: University of California Press, 1968; Gagarin M. Drakon and Early Athenian Homicide Law. New Haven: Yale University Press, 1981; Rhodes P.J. A Commentary… P. 112.


[Закрыть]. Любопытно, что именно он (если считать Драконта реальным лицом), а не высшее должностное лицо – в данном случае архонт-эпоним Аристехм – вводит новые законы (Arist. Ath. Pol. 4. 1). Н.Дж. Хэммонд усматривает в положении Драконта аналогию с Луцием Корнелием Суллой – в момент, когда тот стал dictator reipublicae constituendae causa[107]107
  Hammond N.G.L. The Seisachtheia and the Nomothesia of Solon // JHS. 1940. Vol. 60. P. 82.


[Закрыть]. Действительно, не исключено, что первый афинский законодатель был наделен чрезвычайными полномочиями, сходными с полномочиями устроителя (эсимнета)[108]108
  См.: Rihll T.E. Lawgivers and Tyrants (Solon frr. 9–11 West) // CQ. 1989. Vol. 39. No. 2. P. 282.


[Закрыть].

Что касается других персонажей, то Фринон и Солон (прежде чем стать реформатором) были военачальниками[109]109
  Develin R. Op. cit. P. 32, 33 (Р. Девелин называет Фринона и Солона стратегами).


[Закрыть]. Правда, Солон был избран стратегом (военачальником) в экстраординарной ситуации, о чем еще будет сказано ниже.

Итак, что же можно сказать о политической значимости архонтов? Ч. Хигнетт, говоря о государственном устройстве Афин в древнейший период, замечает, что должность архонтов в этот период была главным объектом политических амбиций и партийной борьбы[110]110
  Hignett C. Op. cit. P. 75.


[Закрыть]. Подтверждение можно найти у Аристотеля, рассказывающего, правда, о ситуации, сложившейся после реформ Солона. Сложности с избранием архонта, возникшие вскоре после отъезда Солона из Афин, а также попытка Дамасия удержать эту должность силой заставили Аристотеля предположить, что «архонт имел весьма большую силу, так как, по-видимому, все время шла борьба из-за этой должности» (Arist. Ath. Pol. 13. 2). Впрочем, следует иметь в виду, что сам автор высказывает эту мысль крайне осторожно.

Проведенный выше анализ персонального состава архонтов позволяет высказать несколько предположений. С одной стороны, мы видим среди архонтов представителей достаточно влиятельных фамилий – Филаидов, Алкмеонидов. Первые даже чаще других встречаются среди архонтов. Это наверняка является свидетельством влияния Филаидов. Но говорит ли это о значимости самой должности? Бросается в глаза то, что среди упомянутых персонажей почти не встречаются известные люди. Большую известность получили как раз те, кто не имел отношения к должности архонта, – например, Фринон, Драконт. Создается впечатление, что архонты-эпонимы были скорее номинальными лидерами, нежели действительно влиятельными политиками. Поэтому мы считаем возможным присоединиться к мнению тех исследователей, которые полагают, что значение должности архонта в рассматриваемый период едва ли было велико. Годичная магистратура вряд ли могла стать политически значимой должностью. Хотя архонты могли быть лидерами аристократических гетерий (подобно Мегаклу, подавлявшему мятеж Килона, о чем будет сказано ниже), мы полагаем, что эта магистратура, скорее всего, была начальной ступенью в политической карьере, поскольку открывала путь в ареопаг[111]111
  Sealey R. Regionalism… P. 167; Badian E. Archons and strategoi… P. 1–34. С. Хэмфриз высказывает предположение, что архонты в 20-х годах VI в. до н. э., т. е. при Писистратидах, были еще достаточно молодыми людьми (Humphreys S.C. Op. cit. P. 521, n. 2). Однако она не исключает, что это было особенностью только данного периода.


[Закрыть].

Быть может, большей властью располагали представительные или коллегиальные органы, скажем, народное собрание или ареопаг? О народном собрании, повторимся, мы практически ничего не слышим вплоть до реформ Солона. Можно лишь предполагать его существование[112]112
  И.Е. Суриков полагает, что народное собрание не играло значительной роли вплоть до реформ Солона. Кроме того, оно, по его мнению, охватывало не весь гражданский коллектив (Суриков И.Е. Античная Греция. Политики в контексте эпохи. М.: Наука, 2005. С. 108).


[Закрыть]. Что же в таком случае оно могло представлять собой? Известно, что в более позднее время голосование производилось по филам. Если бы так было до реформ Солона, то, как нам представляется, мы знали бы о филах чуть больше. Между тем сохранившаяся традиция содержит значительно больше информации о фратриях. В качестве примера можно указать на законодательство Драконта, в котором роль фратрии была достаточно велика[113]113
  Напомним, что здесь комиссия из десяти членов фратрии, избранных из числа благородных, должна была решать вопрос о доступе в страну человека, совершившего преступление (IG I³ 103).


[Закрыть]. Следовательно, если предполагать существование народного собрания до реформ Солона, резонно допустить, что афиняне голосовали по фратриям. А принимая во внимание предположение о взаимосвязи процессов появления аристократии и выделения фратрий в рамках фил, можно предположить, что влияние аристократии было подавляющим.

Если сказанное нами верно, не вызывает удивления, что демос действительно был отстранен от управления делами государства, т. е. роль народного собрания была ничтожна. В подтверждение этого упомянем ранее приведенный пассаж «Афинской политии», согласно которому демос «ни в чем… не имел своей доли» (Arist. Ath. Pol. 2. 2). Последнее следует понимать как указание на политическое бесправие демоса. Роль народной массы, принимающей политические решения, обнаруживалась лишь время от времени – в моменты обострения политической борьбы или во время стихийных сходок вооруженного народа. Так было, в частности, в период подавления заговора Килона. Фукидид рассказывает, что афиняне, утомленные долгой осадой, разошлись по домам, обязав девятерых архонтов вести осаду и снабдив их неограниченными полномочиями (ἐπιτρέψαντες τοῖς ἐννέα ἄρχουσι τήν τε φυλακὴν καὶ τὸ πᾶν αὐτοκράτορσι διαθεῖναι) (Thuc. I. 126. 8). В последних словах слышатся отзвуки политического, коллегиально принятого решения. Сообщество осаждавших Килона вооруженных афинян превратилось, по-видимому, в импровизированное народное собрание[114]114
  Так же будет и в момент назначения Солона лидером похода на о. Саламин. См. об этом: Goušchin V. Pisistratus’ Leadership in A.P.13.4 and the Establishment of the Tyranny of 561/60 B.C. // CQ. 1999. Vol. 49. Nо. 1. P. 16, n. 18. Р. Сили, говоря о времени правления Тридцати тиранов, замечает, что сходка вооруженных людей легко могла преобразоваться в политическое собрание (Sealey R. The Athenian Republic. Democracy or the Rule of Law? University Park; L.: Pennsylvania State University Press, 1987. P. 96).


[Закрыть]. Но это было скорее исключением, нежели правилом. Спонтанно возникавшие народные сходки превращались в импровизированные народные собрания лишь в экстраординарных случаях.

Больший политический вес мог иметь в этот период ареопаг (Arist. Ath. Pol. 8. 2). До реформ Солона в руках ареопагитов были сосредоточены наиболее значимые властные полномочия. Ареопаг, как было сказано выше, мог контролировать не только процесс назначения высших должностных лиц, но и их деятельность. Удивляет, впрочем, то, что ни одно сколько-нибудь значимое событие этого времени не было связано с ареопагом[115]115
  Некоторые исследователи считают, что основными функциями ареопага были не политические, а религиозные и судебные (см., например: Hignett C. Op. cit. P. 89 ff.). В последнее время высказывается мнение о том, что полномочия ареопага до реформ Солона едва ли были значительными (Wallace R.W. The Areopagos Council… Р. 14). Д. Стоктон, наоборот, полагает, что ареопаг как единственный постоянно действующий орган был наиболее значимым (Stockton D. The Classical Athenian Democracy. Oxford: Oxford University Press, 1990. Р. 29).


[Закрыть].

Сказанное выше наводит на мысль о том, что искать наиболее влиятельный институт или магистратуру в архаический период едва ли оправданно. Скорее всего, реальная политическая власть осуществлялась неформально, т. е. вне политических институтов. Ею обладали представители наиболее знатных или влиятельных кланов или семей, опиравшиеся на собственные политические группировки (гетерии). Обращают на себя внимание слова Аристотеля о том, что в олигархических режимах избрание на высшие государственные должности было обусловлено большим имущественным цензом или принадлежностью к аристократическим гетериям (Arist. Pol. V. 1305 b 30–35). Следовательно, необходимым условием политического влияния была принадлежность к доминирующей политической группировке – гетерии[116]116
  См., например: Donlan W. Chief and Followers in Pre-State Greece // From Political Economy to Anthropology: Situating Economic Life in Past Societies. Montreal; N.Y.: Black Rose Book, 1994. P. 34–51. Во времена Гомера гетерия была одной из основных политических ячеек общества, а также важнейшим инструментом влияния и престижа (Ibid. P. 39). См. также: Фролов Э.Д. Сообщества друзей // Альтернативные сообщества в античном мире. СПб.: СПбГУ, 2002. С. 16 и сл.


[Закрыть].

Возможно, гетерии были связаны с институтом фратрий[117]117
  Guarducci M. L’istituzione della fratria nella Grecia antica e nelle colonie greche d’Italia. Roma: Bardi, 1937. P. 10; Nilsson M.P. Geschichte der griechische Religion. Bd. 1. München: Beck, 1955. S. 672.


[Закрыть]. В дорийских полисах, например, гетерии были аналогом афинских фратрий[118]118
  Hignett C. Op. cit. P. 38; Roussel D. Tribu et Citè. Paris: Les Belles Lettres, 1976. P. 124 ff.


[Закрыть]. В этом мы можем видеть еще одно подтверждение высказанного выше предположения о значительно большем социальном весе фратрий. По форме гетерия была сообществом друзей-сотрапезников. Чаще всего ее члены – люди одного возраста и социального статуса[119]119
  Connor W.R. The New Politicians of Fifth-Century Athens. Princeton: Princeton University Press, 1971. P. 26; Welwei K.-W. Die griechische Polis. Stuttgart: Steiner, 1983. S. 49; Фролов Э.Д. Сообщества друзей… С. 19.


[Закрыть]. Именно такой была, скажем, гетерия Килона, объединявшая, по свидетельству Геродота, сверстников-одногодков (Herod. V. 71). Во главе каждой из таких гетерий стояла влиятельная фигура – лидер. Лидер, можно сказать, был ее интегрирующим фактором. Лидером, мы полагаем, мог стать далеко не каждый представитель аристократического семейства. Скорее всего, им становился отпрыск влиятельного семейства либо старший по возрасту. О Килоне, например, Фукидид говорит, что он был представителем древнего и влиятельного рода (τῶν πάλαι εὐγενής τε καὶ δυνατός) (Thuc. I. 126. 3). Помимо того, его лидерство подкреплялось женитьбой на дочери мегарского тирана Феагена.

На этом основании можно предположить отсутствие равенства внутри аристократии, т. е. своего рода ранжирование ее представителей. Плутарх, описывая ситуацию, сложившуюся в Афинах после смерти одного из влиятельных аристократических лидеров Кимона (середина V в. до н. э.), говорит, что «люди из так называемого хорошего общества были рассеяны по одиночке и смешаны с народом, так что блеск их происхождения терялся среди массы рядовых граждан» (Plut. Per. 11, пер. С. Лурье). Ситуация изменяется лишь с появлением нового лидера, каковым стал представитель влиятельного семейства – Фукидид, сын Мелесия.

Другой интересующий нас вопрос – существовал ли специальный термин, обозначавший лидеров гетерий? В источниках встречаются упоминания о неких hegemones или demou hegemones (Sol. fr. 3. 7, 5. 7, 18. 2 Diehl; Arist. Ath. Pol. 26. 1). Вот, например, как Солон описывает сложившуюся в Аттике ситуацию:

 
…Неразумьем своим сами граждане город великий
Ввергнуть в погибель хотят ради корысти одной.
И у народных вождей (δήμου θ᾽ ἡγεμόνων) преисполнены
думы лукавства.
Горестей много их ждет ради надменности их.
Спеси (ὕβριος) своей ведь они подавлять не умеют и радость,
Данную ныне, венчать в тихом кругу за столом…
 

(Sol. fr. 3. 5–10 Diehl, пер. С. Радцига)

В данном случае в «народных вождях» следует, несомненно, видеть представителей аристократии[120]120
  Ferrara G. Solone ed i capi del popolo // PP. 1954. Vol. 37. P. 334–344; Donlan W. Changes and Shifts in the meaning of Demos in the literature of the Archaic period // PP. 1970. Fasc. 135. P. 338.


[Закрыть]. Очевидно также, что гегемоны, которым адресованы приведенные строки, не рядовые аристократы, а лидеры неких противоборствующих групп. Солона беспокоит то, что их спесь (hybris), проявлявшаяся в соперничестве, несет угрозу городу и его гражданам – рабство, которое пробуждает гражданскую смуту (Sol. fr. 3. 19–20 Diehl)[121]121
  Рабством Солон, по-видимому, называет установление власти одного человека, тирании.


[Закрыть]. Поэт предлагает решать возникающие проблемы за пиршественным столом, т. е. из соперников стать сотрапезниками – войти в одну условную гетерию. Автор апеллирует к традиционным аристократическим образам и ценностям – совместная трапеза, пир представляется поэтом как символ социального порядка, идеальный способ разрешения возникающих конфликтов и противоречий[122]122
  Дискуссию об этом см.: Schmitt-Pantel P. Sacrificial Meal and Symposion: Two Models of Civic Institutions in the Archaic City? // Sympotica. A Symposium on the Symposion / ed. by O. Murray. Oxford: Clarendon Press, 1990. P. 21.


[Закрыть].

В этой же связи есть смысл привести ранее цитировавшийся поэтический отрывок Солона:

 
Рыжему Критию надо сказать бы, отца чтобы чтил он:
Он не безумного так слушаться будет вождя (hegemoni).
 

(Sol. fr. 18. 1–2 Diehl, пер. С. Радцига)

По-видимому, юный аристократ Критий был крепче привязан к лидеру аристократической группировки (здесь – гегемону), нежели к отцу, т. е. гетериальная солидарность оказывалась крепче семейных уз. В связи с этим вспоминаются слова Фукидида о том, что в период Пелопоннесской войны, спровоцировавшей жесточайшие социальные смуты, узы гетериальной дружбы (или солидарности) оказывались даже сильнее семейных уз: «Родство связывало людей меньше, нежели узы гетерий, так как члены последних отваживались на все с большой готовностью и без всяких отговорок» (Thuc. III. 82. 6).

А вот что говорит о молодом Кимоне Аристотель: «В эту пору (после отражения нашествия Ксеркса? – В. Г.) как раз произошло такое совпадение, что партия благородных не имела даже вождя (первое место у них занимал Кимон, сын Мильтиада, человек слишком молодой и поздно обратившийся к занятию государственными делами [αὐτῶν προεστάναι Κίμωνα τὸνΜιλτιάδου, νεώτερον ὄντα καὶ πρὸς τὴν πόλιν ὀψὲ προσελθόντα]), да кроме того большинство их погибло на войне» (Arist. Ath. Pol. 26. 1). В тот момент Кимон был, по-видимому, наиболее знатным – первенствовал среди аристократов (προεστάναι) – и поэтому мог стать лидером афинской аристократии, но, будучи слишком молодым человеком и неопытным политиком, он еще не мог быть их гегемоном, т. е. лидером аристократической группировки.

В качестве итога повторим ранее высказанное нами предположение: гегемонами могли именоваться лидеры аристократических группировок[123]123
  Goušchin V. Pisistratus’ leadership… P. 15, n. 9; 17–18, n. 27. Мы не думаем, что demou hegemones следует отождествлять с аристократией вообще, как это делает Дж. Феррара (см.: Ferrara G. Op. cit. P. 339 ff.).


[Закрыть]. Впрочем, в период архаики едва ли можно ожидать существования разработанной социально-политической терминологии[124]124
  Относительно термина гегемон см. также: Badian E. Archons and strategoi… Appendix A. P. 31. Приведенные здесь примеры определенно указывают на связь гегемонии с военным руководством.


[Закрыть]. Основу гетерии, безусловно, составляли аристократы (а возможно, и не только они), связанные узами дружбы[125]125
  Dirlmeier F. Filos und filia im vorhellenistischen Griechentum. München: Druck der Salesianischen Offizin, 1931; Adkins A.W.H. “Friendship” and “Self-Sufficiency” in Homer and Aristotle // CQ. 1963. Vol. 12. Nо. 1. P. 30–45; Connor W.R. Op. cit. P. 25 ff., 35 ff.


[Закрыть]. В большей мере то, что связывало участников гетерий, напоминало семейные узы. Известно, что дружба у греков подразумевала помимо прочего еще и symmachia (военный союз). Все, находящиеся за пределами дружеской ассоциации, могли рассматриваться как враждебные элементы[126]126
  Earp F.R. The Way of the Greeks. L.: Milford, 1929. P. 31 ff. Отсюда небезызвестное правило действовать во благо друзей и вредить врагам (Plato. Menon, 71 E).


[Закрыть]. По этой причине гетерии со временем могли превратиться и превращались в мощный социально-политический инструмент. У.Р. Коннор называет взаимоотношения внутри гетерии «политической дружбой» (political friendship)[127]127
  Connor W.R. Op. cit. P. 25.


[Закрыть].