Текст книги ""Уран" почти не виден (Урановый диверсант)"

Автор книги: Валерий Рощин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Глава седьмая

Израиль; Хайфа

28-29 июня

– Извините, не могли бы вы подсказать, как отсюда проще и быстрее добраться до центра? – остановившись в трех шагах от помятого ведра с водой, спросила Ирина по-английски.

Старик мельком взглянул на подошедшую особу. Ни один мускул не дрогнул на морщинистом лице, ни одно лишнее движение перепачканных раствором рук не нарушило привычного ритма работы.

Девушка пожала плечиками, вздохнула… Повернувшись и делая первый шаг в противоположном от берега направлении, тихо сказала по-русски:

– Жаль, что вы не понимаете. Придется плутать…

– Ви, дочка, таки из России? – вдруг послышался сзади хрипловатый голос.

– Да, – обернулась она.

– Шож ви мине спрашиваете на ненашем язике? Так бы сразу и заговорили по-русски… Ви, наверное, недавно переселились в Святую землю и еще не привыкли к тому, шо здесь живет половина бывших русских?

– Вовсе нет, – запросто отвечала молодая женщина, – я приехала сюда с мужем на несколько дней.

Крохотный табурет жалобно скрипнул – мастер ополоснул руки в ведре с водой и разогнул спину.

– Так, значит, в Хайфе у вас, слава Богу, родственники!

– Вовсе нет, – повторила она. – Мы с мужем самые обычные туристы, – и, застенчиво улыбнувшись, призналась: – Знаете, я уж третий раз прохожу мимо в поисках верного направления и невольно наблюдаю за вашей работой. Красиво у вас получается! Да и… прошу извинить, если отвлекаю.

– Пестехолоймес*, – прокряхтел старик непонятное словцо и обратил к ней почти черное от загара лицо: – Мине теперь мало приходится говорить с людьми – все больше с камнями. Спрашивайте, милочка, спрашивайте… Спросите о городе, о порте, о любом жителе этого района – я с радостью расскажу, шо знаю.

Ирина слегка наклонилась и с интересом рассматривала только что уложенные на цоколе и кирпичных столбах забора камни. Мастер же вытер о серую тряпицу мокрые руки, уселся поудобнее и спросил первым:

– А шож ви, дочка, прогуливаетесь одна и без мужа?

– Переборщили мы немного с прогулками под вашим солнцем – он вчера чуть живой вернулся в гостиницу. А сегодня решил отлежаться в прохладном номере.

– Да, здесь ви правы. Жара в Израиле густая и шутить с ней не стоит.

Она немного отошла назад от уже облицованного фрагмента; склонила голову набок, словно рассматривала музейный холст. Подметив неподдельный интерес, пожилой мужчина замолчал, настороженно ожидая оценки…

И девушка не удержалась:

– Потрясающе. Мне очень нравится, как вы работаете.

– Ви, милочка, можете мине, конечно, не поверить, но это таки непростая работа, – заулыбался он, отчего по щекам разбежались глубокие морщины. Затем всплеснул жилистыми руками: – Это ж не кирпичи в шэренгу строить при возвэдении многоэтажного дома! Не скажу дурного за ремесло каменщика, но шо в нем сложного?… Натянул себе леску, разбросал раствор и шуруй – било бы ровно!

– А тут вы будто мозаику выкладываете.

– У вас хороший глаз, моя фейгеле – это и есть самая настоящая мозаика! Здесь все первостэпенно важно: и форма камня, и его размер, и толщина, и даже оттенок. Поглядите сюда, – указал он узловатым пальцем: – Смотрите, как играет композиция – три группы больших камней словно монолит, а между ними бежит прожилок. Меж больших камней непрэменно должна быть пущена прожилка из мелкой россыпи! Иначе, не дай Бог, вийдет форменная куча, а не композиция.

– И вправду красивое сочетание, – совершенно искренне подтвердила Арбатова. – Если бы камни лежали как попало – исчез бы весь вид.

– И опять ви очень правильно говорите! Оттого мое дело не терпит спешки. Тут на неделе один из заказчиков ни разу не подумал и принялся меня упрекать в неторопливости. Я бил прэдэльно возмущен и решил немножко научить его жизни. Немножко, милочка, совсем чуть-чуть… Шоб не обидеть клиента, потому что клиент не любит когда мастер умнее него… Ладно, говорю, будь по-вашему. Но поимейте ввиду – переделка за ваш счет!

– И что же? – заулыбалась она, ожидая неординарной развязки.

– Как шо?! Шоб ви знали, я выложил ему безо всяких композиций целый угол! Красивый такой угол, ровный, как под линейку. Без композиции, но бистро, как он хотел. Ведь слово клиента – закон! Любой каменщик мог бы загордиться таким углом, если бы он строил, напримэр, коровник. Но ведь это бил не коровник! И шо ви сибе думаете?! Походил он взад-вперед, "полюбовался" результатом спешки… Потом тяжко подумал, почмокал своими толстыми губами и попросил все переделать. Да еще и премию мине объявил – пять процентов от первоначальной суммы!

– Отменно вы его проучили, – рассмеялась Ирина и, вернув лицу серьезность, заверила: – Вы хороший мастер! Наверное, много лет заняты этой работой?

Довольный дедок расцвел и пустился в объяснения:

– Да, сколько живу… Мы с семьей рэпатриировались в Израиль двадцать лет назад; братья мои виучились еще в Советском Союзе, и пошли в науку – сейчас большие люди в Амэрике. И сын мой стал уважаемым человеком – служит в Медицинском центре "Бней Цион"; скоро накопит денег на хорошее новое жилье. А я по старой стезе пошел… Сначала било тоже очень трудно – знаете, как говорят в Одессе: "В Киеве ви министр, а у нас ви еле-еле поц". Но потом потихоньку освоился, местные люди запремэтили мое старание. С той поры и тружусь здесь…

При этом он размашисто повел рукою, неопределенно указывая направление, точно понятие "здесь" вбирало в себя всю длину улицы со всеми прилегающими кварталами.

Оглянувшись по сторонам, девушка заметила:

– Да, тут действительно много хорошо отделанных фасадов. Это тоже ваша работа?

– Конечно! Я отделывал весь квартал. И еще множество домов в центре города – неподалеку от знаменитых Басхайских садов. А туда, повэрьте, приглашают работать ни кого попало!

– А нанимают только частные владельцы домов или… – она опять закрутила головой и, как будто случайно узрев торчащий из-за угла фрагмент здания Института океанографии, кивнула в его сторону: – Или государственные учреждения тоже приглашают?

Мастер отмахнулся:

– Шо ви, такие не приглашают! За дерехом* * * очень серьезное учреждение – моя невестка трудилась там несколько лет. Шоб ви знали, на строительство того бетонного склепа приглашали совсем других мастеров.

Услышав сие признание, Арбатова ощутила неистово заколотившееся от волнения сердце. Мысли лихорадочно завертелись вокруг единственной цели: непременно упрочить и развить знакомство с пожилым евреем.

– Здесь раствор в швах пока не просох, зато цоколь вон того здания великолепен, – показала она на дом, стоящий через дорогу. – Мне кажется, занимаясь его отделкой, вам особенно удалось сочетание: серый с вкраплениями розового камня.

– Ви на самом деле так считаете? Или просто хотите сказать приятное старому человэку?

– Нет-нет! Поверьте, я действительно очарована вашей работой.

Он с минуту помолчал, оттирая все той же тряпицей остатки раствора с уложенных в "композицию" камней. Потом исполненным грустью голосом начал:

– Ми втроем: отец, я и мой младший брат еще до отъезда занимались отделкой в Поволжье. Можете мине верить, милочка – трудно тогда приходилось! Советская власть считала нас бэссовестными шабашниками и всячески старалась притеснить. Прэдставьте, однажды моему отцу пришлось таки отсидеть пятнадцать суток под арэстом.

– Вот как?! И за что же?

– Мы облагородили ершовским камнем фасад сельского клуба, а председатель колхоза оказался вэроломным человеком и обманул при расчете. Отец не сдержался и наговорил нэприятных, но правдивых слов. А этот шикер* * ** вызвал милицию, оклеветал нас небилицами: дескать, мы напали на него, шантажировали и хотели избить. Прэдставляете?

– Представляю, – скорбно кивнула молодая женщина, – много у нас в России было несправедливости. Много ее и сейчас. А что же дальше? Всей семьей переехали сюда?…

– Нет. Хотели переехать. Но всей семьей не вишло…

По виду старика, по изменившемуся голосу она поняла: разговор вплотную подошел к какому-то очень важному событию в его жизни. Событию, о котором не спешат рассказывать первому встречному, но суть которого постоянно будоражит душу и рвется наружу.

– Отец умер (Царствие ему небесное), так и не дождавшись разрешения на выезд, – молвил он, плеснув немного воды в корыто и медленно размешивая еще неиспользованный раствор. – А младший брат…

И опять невыносимо долгая пауза оборвала повествование. Ирина тоже молчала, лишь мысленно подгоняя его, умоляя продолжить…

И старик решился. С протяжным вздохом тихо проговорил:

– Младший брат таки угодил в тюрьму. Незадолго до моего отъезда… Несколько лет я исправно писал письма; он отвечал: сначала из Магадана, потом из Поволжья. Последние письма приходили из-под Новосибирска. А несколько лет назад он вдруг замолчал навсэгда.

– Неужели вы до сих пор не знаете о его судьбе?

– Ох, вэй… Куда я только не обращался и не писал с просьбами найти его следы или хотя би могилку. Все напрасно…

Наверное, впервые за долгую беседу ей стало по-настоящему жалко седого старого человека. С выцветшими и уже подслеповатыми глазами; со смуглой, почти черной от беспощадного солнца кожей; с огрубевшими от постоянной работы ладонями…

– Как вас зовут? – тихо спросила она, коснувшись его плеча.

– Все называют дядей Яковом.

– А я Ольга.

– Мнэ очень приятно било с вами побэседовать, Ольга.

– Знаете что, дядя Яков! – вдруг присела она возле него на корточки и положила свою ослепительно белую ручку на огромную темную ладонь, – мой муж работает в Управлении МЧС Санкт-Петербурга; часто бывает в Москве – у него там полно знакомых в различных министерствах. Назовите мне данные вашего брата: фамилию, имя, отчество; год рождения; статью по которой он был осужден…

– Ви думаете, получиться что-то вияснить? – с сомнением спросил мастер.

– Уверена!

– Хорошо, Ольга, давайте попробуем, – пожал он плечами, – даст Бог – получится. Тогда запишите…

– Говорите, дядя Яков. У меня отличная память – я запомню каждое ваше слово.

* * *

На освещенных фонарями и рекламой улицах вечерней Хайфы было многолюдно. Невыносимая духота, изгоняемая из города легким солоноватым бризом, отступила за вершины Кармель.

– Срочно свяжись с Александром. Пусть смотается на денек из Хайфы. В Иорданию, в Турцию, на Кипр – все равно, – с жаром говорила Ирина по дороге в ресторан.

– Зачем? – едва не споткнулся от неожиданности заявления Артур.

– Мне удалось случайно познакомиться с одним человеком. Его родственница работала в Институте. Для упрочения знакомства нужны данные на одного человека.

– Кем же она там числилась?

– Пока не знаю. Но проработка данного варианта позволяет избежать риска.

– Замечательно! А если она махала шваброй в коридорах этого долбанного Института и ни черта не знает о разведчиках? – заметил молодой человек.

– Тогда займемся твоим лысым, – спокойно ответила Арбатова. – А завтра Сашка должен быть на Кипре – нам крайне необходимо передать через него запрос открытым текстом.

– Почему открытым?

– В тексте слишком много личных данных. Обычный турист в коротком отчете об отдыхе перед родственниками подобного не напишет. А вот ответ наша "мама" пусть пришлет письмом – как-нибудь разберемся…

Осишвили исполнил приказ Арбатовой – слетал на Кипр, откуда переговорил с Александром Сергеевичем. И ровно через сутки – таким же теплым вечером, "супруг" заглянул в спальню номера:

– Матушка прислала очередное письмо. Хочешь почитать?

Лицо лежавшей на широкой кровати девушки просияло, однако ответила она сдержанно:

– Да, милый, я обязательно прочитаю. Сейчас… Только досмотрю фильм…

Через пару минут она выключила телевизор, накинула легкий халатик и вышла в холл. Усевшись на диван рядом с "мужем", перетащила с его колен на свои небольшой ноутбук и принялась читать…

"Здравствуйте, мои дорогие!

Вы, наверное, там загорели и поправились – боюсь, не узнаю, когда вернетесь с отдыха. Но это хорошо! Отдыхайте и наслаждайтесь теплом южного приморского города, потому как у нас опять пасмурно, зарядили дожди, похолодало. Одно радует: когда холод смениться теплом, в лесах пойдут грибы.

У нас все по-прежнему. Сашенька готовится к очередному экзамену, я хлопочу по дому.

Да, есть одна неприятная новость, но не пугайтесь – она, не связана с нашей семьей. Толя, ты помнишь нашу соседку по старой квартире Галину Викторовну? У нее еще был непутевый сын – Игорь, которого трижды судили за разные проделки. Мы не виделись с ней почти четыре года, а недавно повстречались на Невском; стояли часа полтора – свою жизнь вспоминали. Последний раз Игоря угораздило попасть за решетку в марте 2000 года, а с августа 2003 из колонии почему-то перестали приходить письма. Уж куда только она не писала запросов!… Сама-то выехать из Петербурга не могла – то болячки, то нехватка денег… Так вот, оказывается он умер от туберкулеза в колонии под Новосибирском. И только через два месяца ей изволили об этом сообщить. Смилостивились… Умер 3 августа 2003 года, похоронен где-то на краю света: поселок Горный, Тогучинского района, Новосибирской области. Господи, даже не слыхала таких названий. Галина Викторовна, когда оклемалась от страшного известия, немедля поехала на могилку. Назанимала денег и поехала…

Вы уж не сердитесь на старуху – все письмо получилось о грустном. Но я все еще нахожусь под впечатлением от чужого несчастья и даже сама иногда плачу и пью валерьянку. Вот ведь не повезло женщине!

Мы с Александром соскучились. Каждый день вас вспоминаем и считаем дни до вашего возвращения.

Пишите! Жду вас с нетерпением!

Обнимаю и крепко целую.

Ваша мама".

* * *

– Таки я и мислил… Таки я, примерно и мислил… – скорбно покачивал седой головой мастер.

На столе лежала раскрытая ученическая тетрадь, на одном из листков которой он только что под диктовку Ирины записал координаты последнего пристанища младшего брата.

– Ох, вэй… Шоб ни соврать, скажу: надеялся, где-то жив Илья; едет где-то по квишу* * *** в нашу сторону и вот-вот прибудет… Душой надеялся, а мислил, шо уже не свидимся.

И вновь ей было до слез жалко этого старика, всю жизнь не разгибавшего спину и терпевшего незаслуженные обиды от чиновников всех мастей. Даже не удосужились написать три строчки – сообщить о кончине брата. Должно быть, в Управлении исправительными учреждениями Новосибирска не сыскалось денег на марку с конвертом…

Вздыхая, она молча поглаживала грубую ладонь, когда в комнате появилась молодая черноволосая женщина лет двадцати восьми.

– Соня, ты уже совсем вернулась? – спросил он сквозь тягостные думы.

– Совсем, дядя Яков, – отвечала та.

Ирина уже успела познакомиться с невесткой мастера – та открыла дверь небольшого кирпичного дома, выслушала гостью и сбегала за свекром, работавшим где-то неподалеку. Теперь же вернулась с рынка.

Кареглазая улыбчивая еврейка Арбатовой понравилась: доброжелательная, словоохотливая – такая непременно поддержит любой разговор; все расскажет о себе, о друзьях, о соседях…

– Шоб ты, Соня, знала: Ольга принесла мине печальное извэстие. Но пусть лучше такая новость, чем пустая надежда. И я за то ей очень благодарен.

Невестка склонилась над тетрадкой, быстро прочитала написанное; вздохнула и легонько приобняла свекра…

– Шо-то я имел сказать… – тяжело встал тот из-за стола. – Ах, да, Соня! приготовь нам чаю. Ольга расскажет за Россию, мы поговорим за красавицу Хайфу…

____________________

* пестехолоймес (идишь) – пустые хлопоты

** фейгеле – птичка

* * * дерех – дорога

* * ** шикер – пьяница

* * *** квиш – шоссе между городами

Глава восьмая

Израиль; Хайфа

6-10 июня

Кто-то из "туристов" прокололся на звонке, решив отрапортовать об удачном прибытии в Хайфу, едва сойдя с трапа самолета. Начальство оказалось умнее – в распечатке телефонной беседы, уместившейся на половинке стандартного листа, далекий абонент ответил единственной короткой репликой: "Рад за тебя. Отдыхай по плану…"

Короткая беседа велась на словенском. Уповая на редкость данного языка, почти вытесненного сербским из государственной и культурной жизни бывшей Югославии, агент не утруждал себя предосторожностью. Кодировка была условной: с заменой имен собственных и явными намеками на конкретные пункты заранее разработанного плана. С подобными штучками Асаф Шимрон – мрачный, неулыбчивый сорокапятилетний мужчина с почти лысой головой, сталкивался не раз и не два. Еще задолго до того, как был назначен главой засекреченной организации под кодовым названием "Уран".

Затем Натан Фельдман – начальник отдела контрразведки, привез списки пассажиров двух рейсов, прибывших накануне перехваченного звонка. Поломав над ними голову, сузил круг потенциальных объектов для "охоты" до десяти человек. Этот десяток "кандидатов" и передали Ицхаку – главе службы наружного наблюдения для аккуратного выяснения: кто же из них является агентом.

И вскоре последовали доклады "наружки", позволившие Натану существенно сократить изначальный список.

Первым из числа подозреваемых выбыл молодой ученый из города Печ на юге Венгрии – его пригласил на международную конференцию Научный совет Медицинского центра RAMBAM.

Чуть позже Фельдман зачеркнул еще три фамилии. Супруги с двадцатилетним сыном (все из Болгарии) остановились в Хайфе лишь на ночь, а утром снова направилась в аэропорт для посадки на рейс в Иорданию.

Оставшаяся шестерка по докладам того же Ицхака ничем себя не проявляла: как и прочие туристы, они слонялись по центру города, обозревая памятники культуры; поднимались на Кармель и любовались террасами Бахайских садов; купались в море и загорали на пляжах; вечерами устраивались в ресторанах или кафе.

Однако, еще при первом знакомстве со списком, Асаф обратил внимание на молодую пару из России. На первый взгляд обычные молодожены, решившие провести медовый месяц в теплых солнечных краях. Что в том особенного?

И, тем не менее, вызвав в кабинет Натана, шеф заявил:

– Мне плевать, что скажут про них люди из службы наружного наблюдения. Я не понаслышке знаю, о способностях русской разведки. Поэтому ты должен докопаться до самых корней. Мне так же плевать на предстоящие выходные – сиди в отделе безвылазно, запрашивай от моего имени в штаб-квартире "Моссада" любые сведения; думай, анализируй… но чтобы через двое суток выдал мне исчерпывающие данные: кто они, откуда, истинная цель приезда и имеют ли отношение к разведслужбам. Ясно?

– Да, я все понял, – смутился категоричности приказа молодой контрразведчик. Шимрон редко бывал возбужден и еще реже повышал голос, отдавая распоряжения.

Это означало одно: шеф нервничает и явно ждет гостей из России.

* * *

Утром девятого июня в кабинет шефа для доклада прибыл Ицхак. Ничего особенного в поведении шестерки подозреваемых, его службе выявить не удалось.

Выслушав подчиненного, Асаф побарабанил пальцами по столу и спросил:

– Ну, хорошо, а лично у тебя сложилось какое-либо мнение?

– У меня?…

– Кто, по-твоему, из этих шестерых – агент?

Ицхак промокнул шею платком, пожевал губами. И выдал:

– Русские.

– Русские молодожены?! Хорошо, – аргументируй.

– Во-первых, они постоянно звонят по телефону.

– Оба?

– Нет. В основном девка. Во-вторых… – грузный мужчина лет сорока восьми, с постоянной одышкой и неисчезающим мелким бисером испарины на лбу поерзал в кресле и не хотя, словно не желая расставаться с важнейшим секретом, признался: – Во-вторых, пару раз они исчезали из поля зрения моих людей.

– Вот как? И когда же это происходило?

– Только вчера. Вчера поздно вечером. Когда возвращались из ресторана в отель.

Шимрон покопался в лежащих перед ним бумагах и укоризненно покачал головой:

– Почему в отчетах об этих оплошностях не сказано ни слова? Мы обязаны быть в курсе.

– Да-да, конечно. Но дело в том… дело в том, что контакт оба раза были восстановлены очень быстро – минуты через три-четыре. Поэтому я подумал…

– Не надо думать вразрез с инструкциями, – холодно оборвал Асаф. – Куда они пропадали?

– На полпути к отелю неожиданно нырнули в темный дворик. Мои люди тут же блокировали соседние дома и последовали за ними. Выяснилось, что… В общем, девка захотела пописать.

– Место потом осмотрели?

– Конечно! И агенты, и я лично.

– Ну и?…

– Только лужа, – смущенно пробормотал Ицхак, – к тому же кто-то из них наблевал.

– А когда они исчезли во второй раз?

– Спустя минут тридцать – уже на подходе к отелю. Так же неожиданно юркнули в небольшое кафе, и моим людям минут десять не удавалось их отыскать. Потом выяснилось: русские сидели в туалетной комнате. Но кто знает, что могло за эти минуты произойти?! Возможно, был какой-то контакт.

– Замечательно, – пробормотал шеф и, презрительно глядя на собеседника, с еще большим усердием принялся выводить пальцами барабанную дробь.

Тот попытался сгладить нелепое впечатление:

– Но они же русские, Асаф!

– Да? А ты в курсе, что русских по всему миру живет миллионов двести? Прикажешь каждого записать в злейшие враги и установить слежку?… Нас-то интересует один конкретный человек, звонивший из аэропорта…

Заглянувшая в кабинет секретарша прервала "милую" беседу.

– Дежурный офицер только что доложил о попытке ограбления машины почтового курьера, – бесстрастно сообщила она.

Шимрон с Ицхаком переглянулись.

– Быстро свяжись со своими людьми и подготовь данные по каждому из этой шестерки. Кто и где из них был в момент нападения, – отрывисто приказал шеф "Урана". И, подталкивая неповоротливого мужчину к выходу, грозно уточнил: – Поминутно!

Спустя четверть часа курьер сбивчиво рассказывал о взломе грузового отсека пикапа. В обязанности этого человека входила доставка корреспонденции как получаемой Институтом океанографии, так и отправляемой всевозможным адресатам.

Асаф недоумевал. Данным каналом шла исключительно официальная переписка научных сотрудников с коллегами, живущими и работающими во многих странах мира. Никаких секретных сведений; ничего интересного и ценного для разведок недружественных государств. Разве что попытаться на основании адресатов проанализировать цепочку контактов и с помощью содержимого корреспонденции выхватить несколько конкретных тем научных разработок? Но эти данные никаким боком не касались специфики работы "Урана". К тому же секретная служба, размещенная под одной крышей с Институтом, пользовалась услугами курьера крайне редко. В основном это была сухая переписка по различным коммунальным и прочим хозяйственным вопросам с мэрией Хайфы, где отправителем значился "Отдел морской бактериологии. Кабинет N 33"…

"Дилетанты? Или таким образом проверяют расторопность службы безопасности Института? – ломал он голову, слушая курьера. – Пока ответить сложно. Нужно дождаться вестей от Ицхака".

Инцидент произошел на заправочной станции, куда курьер завернул на обратном пути из Института. Оставив небольшой пикап без присмотра ровно на две минуты, он заглянул в крохотный магазин на территории АЗС за сигаретами. Вероятно, человек, пытавшийся добраться до содержимого грузового отсека машины, не рассчитывал на скорое возвращение водителя – едва успев поддеть каким-то инструментом замок и сорвав пломбу, он открыл одну из задних створок. А потом, завидев идущего к автомобилю хозяина, скрылся.

Усевшись за руль и начав движение, курьер услышал хлопки болтавшейся створки. Остановившись, моментально сообщил о происшествии своему начальству…

– Если бы я видел, что дверка вскрыта, то обязательно запомнил бы того парня, – оправдывался курьер – долговязый мужчина среднего возраста, смущавшийся и постоянно поправлявший ворот серой форменной рубашки. – А так… – виновато пожал он плечами, – только-то и успел заметить… Одежда самая обычная: черная футболка, синие джинсы. По-моему, кроссовки на ногах.

– Каков возраст? – безо всякой надежды спросил Шимрон.

– Молодой. Лет двадцать пять. Может, под тридцать.

– Все пакеты с корреспонденцией остались на прежних местах?

– Все, – уверенно заявил мужчина, – и ни один не вскрыт.

Разговор происходил на обочине заправочной станции. Полиция уже осмотрела и сфотографировала машину, оформила протокол…

Вскоре рядом тормознула машина Ицхака.

– Русские! – возбужденно шепнул тот, подлетев к шефу.

– Рассказывай по порядку.

Кашлянув и промокнув лоб платком, Ицхак признался:

– Сегодня они опять сумели оторваться от моих людей. И как раз в тот час, когда произошло недоразумение с почтовым курьером.

– Сдается, тебе пора поменять своих "профессионалов". Что ни день, то потеря контакта! В чем дело?

– Понимаешь… парочка двигалась по пешеходной зоне центра, и мои ребята вынужденно плелись пешком. А, подойдя к проспекту Независимости, русский неожиданно остановил такси, после чего оба запрыгнули в машину и умчались. Все произошло очень быстро.

– А номер? Номер такси?!

– Не успели – там народу было много. И транспорта…

– Та-ак, – неопределенно молвил Шимрон, не зная продолжать ли разнос за нерасторопность "наружки" или же возрадоваться появившейся зацепке. Верх одержало желание поскорее утвердиться во мнении что он на верном пути: – Когда и где они объявились?

– Полчаса назад приехали как ни в чем ни бывало в гостиницу. Пока из номера не выходили.

– Остальных проверил?

– Да, Асаф. Остальные были на виду и не исчезали ни на минуту.

– Спасибо и на том. Приготовься усилить слежку за русской парочкой.

– С оставшихся четверых наблюдение снимаем?

Секунду подумав, Асаф качнул лысой головой:

– Нет. Рано делать выводы и расслабляться. Держи их всех под контролем.

Ближе к вечеру девятого июня он сидел в своем кабинете – чередовал глотки горячего черного кофе с затяжками крепкой сигареты…

В дверь осторожно постучали.

– Да, – недовольно отозвался хозяин.

На пороге появился Натан с папкой в руке:

– Разрешите?

Головоломка с шестью кандидатами на роль агента иностранной разведки близилась к разрешению, и надобность в замечательных способностях к анализу молодого Фельдмана почти отпала. Асаф даже собирался премировать его парочкой выходных за старание и за то, что свет в его отделе в последние сутки горел до поздней ночи. Молодой человек осунулся, еще больше похудел; вокруг выразительных карих глаз появились темные круги…

– Присаживайся. Кофе выпьешь?

– Да, пожалуй. А то, боюсь, засну по дороге домой.

Шимрон отдал секретарше распоряжение и вопросительно посмотрел на закрытую папку:

– У тебя вопросы?

– Хочу поделиться результатами некоторых… изысканий.

– Валяй, – откинулся он на спинку кресла и выпустил к потолку клуб дыма.

Едва открыв рот, Натан осекся – в кабинет вошла секретарша. Поблагодарив за принесенный кофе, дождался, покуда та закроет за собой дверь, и решил без проволочек перейти к делу:

– Молодожены из России – не агенты. Вернее, потенциально они могут ими быть, но… к происшествию с почтовым пикапом отношения не имеют.

Если бы шеф "Урана" плохо знал Натана Фельдмана, то непременно рассмеялся. А затем, наорав, выгнал бы из кабинета. Но вундеркинд с усталым и измученным взором фраз на ветер не бросал.

– Не понял, – подался вперед Асаф. – А ну-ка излагай.

– Я изучил свежие отчеты сотрудников "наружки". Вначале мне тоже показались странными короткие исчезновения супругов по пути из ресторана, а позже закралось подозрение. Дело в том, что моя старшая сестра год назад вышла замуж, а недавно стала матерью.

– Какая здесь связь?

– Элементарная. Во время беременности у сестры наблюдались те же симптомы, что и у русской молодой женщины: тошнота и частые позывы к мочеиспусканию.

– Хм… А сегодня? Где, в таком случае, он были сегодня во время взлома пикапа?

– Исходя из своих выводов, я обзвонил в конце дня все клиники, находящиеся неподалеку от проспекта Независимости, и нашел точный ответ на этот вопрос.

Лицо Шимрона посерело. Сквозь зубы он спросил:

– И где же?

– Они проехали на такси около трехсот метров – видимо, воспользовались им, не зная города. Скорее всего, женщина почувствовала себя плохо, и муж попросил таксиста подбросить до ближайшей больницы. Тот привез их в частную клинику профессора Либермана, что в квартале от места потери контакта. Одним словом… мы пошли по ложному следу.

– Скотина!… – процедил Асаф, да узрев недоуменный взгляд мальчишки, отмахнулся: – Не про тебя…

"Все нужно начинать сначала, – размышлял он, еле сдерживая рвавшуюся наружу злобу, – слава Богу, хватило ума и опыта не снимать наблюдение с четверки остальных. Тварь! Скотина! Жлоб!… Как же он мне осточертел. Не-ет! срочно менять Ицхака на другого. При первой же возможности! Мне необходим настоящий спец!!"

Помассировав пальцами ломившие виски, он встал, выключил надоевший гулом кондиционер и открыл окно. Облокотившись о подоконник и глядя в сгустившуюся темноту, тихо произнес:

– Хорошо, Натан. Хорошо… У меня к тебе просьба: задержись еще на часок и просмотри отчеты на предмет… В общем, надо разобраться, кто же все-таки из числа наших подозреваемых мог быть причастным к взлому пикапа.

– Я сделал необходимый анализ и готов с определенной долей точности назвать имя агента.

Шимрон резко обернулся; в глазах отчетливо читалось изумление. Да, светлые мозги этого парня с каждым днем совместной работы нравились ему все больше.

* * *

Группой из шести вооруженных бойцов руководил сам Асаф. После короткого телефонного разговора с владельцем четырехзвездочного отеля «Holiday Inn Hotel Haifa», подъехали к служебному входу, без лишнего шума покинули два автомобиля. Встревоженный владелец примчался поздней ночью и встречал лично – знал, что с секретными службами отношений лучше не портить. Забрав у него второй ключ от номера, шеф «Урана» приказал заблокировать лифты, собрать всех служащих отеля в холле и не выпускать до особого распоряжения.

Группа поднялась по лестнице на нужный этаж; приготовив короткие автоматы, бойцы в бронежилетах и касках заняли позиции. Шеф мягко взвел курок пистолета, вставил в замочную скважину ключ, осторожно повернул…

Парня взяли прямо в кровати. Сонного, перепуганного и ничего не понимавшего. Вся операция с момента приезда не заняла и десяти минут.

Покуда ехали вдоль побережья на юг – в военную тюрьму городка Атлит, агент угрюмо молчал. Он сидел между двумя здоровяками, руки с блестевшими на запястьях браслетами наручников безвольно покоились на коленях. На левом запястье молодого человека виднелась наколка в форме замысловатой буквы "С"…

– Молодец. Молодец, Натан! – глядя на бежавшее навстречу дорожное полотно, шептал Шимрон и опять вспоминал те поразившие его несколько минут, когда Натан Фельдман с непосредственной простотой объяснял ход своих исследований.

– Кто из кандидатов находился под присмотром "наружки"? – азартно спрашивал тот и сам же отвечал: – Вроде бы четверо из шести. Так?

– Так, – соглашался Асаф и с интересом смотрел на сотрудника, словно подбадривая и подгоняя.