Текст книги "Кошевой Запорожской Сечи (СИ)"

Автор книги: Валерий Евтушенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

   В отсутствие Любомирского, московский воевода предпринял попытку напасть на Потоцкого и пробиться на соединение с Хмельницким, однако коронный гетман сумел отбить его атаки, а вечером к нему опять присоединился и Любомирский. Если бы Хмельницкий последовал за ним и пришел на помощь Шереметеву, они, без сомнения, одержали бы победу, но гетман остался на месте и вступил с поляками в переговоры.

   4 октября 1660 года Шереметев сделал еще одну отчаянную попытку вырваться из окружения, но, потеряв убитыми 3000 человек, вынужден был вернуться в лагерь. Хмельницкий же, оставаясь безучастным свидетелем происходящего, на следующий день прислал в польский стан предложения о мире.

   8 октября он явился к полякам лично, а 9 октября направил письмо Цецуре, призывая его перейти на сторону короля. Юрий Хмельницкий знал, что перяславский полковник обижен на царское правительство за то, что не был вознагражден за мятеж против Выговского и надеялся, что честолюбивый Цецура оставит Шереметева со своими казаками.

   Действительно, его расчет оказался верным.11 октября гетман получил ответ, в котором полковник писал, что отделится от Шереметева, если удостоверится о том, что гетман свободен и находится в польском стане. Хмельницкий выехал на возвышенное место, став под бунчуком. Увидев его, Цецура с 2000 казаков вырвался из табора и направился к Хмельницкому. Татары не поняли в чем дело и вступили с ним в бой. Пока поляки сумели вмешаться и объяснить, что происходит, казаки потеряли около 200 человек.

   Хотя большая часть казаков оставалась с Шереметевым, измена Цецуры произвела на боярина тягостное впечатление. Больше помощи ждать было не от кого и надеяться не на что. Воевода оборонялся еще две недели, а затем 23 октября 1660 года вступил в переговоры с поляками.

   В конечном итоге, чудновское дело закончилось тем, что Шереметев вынужден был сдаться. Поляки передали его татарам и затем в Крыму он провел долгие 22 года.

   Известия о разгроме непобедимого прежде Шереметева, потери крупнейшего контингента московских войск в Малороссии и измене запорожского гетмана в Москве были восприняты очень болезненно. К тому же, почти одновременно 24-26 сентября у села Губарево в Белоруссии от Сапеги с Чарнецким потерпел поражение князь Юрий Долгорукий с 25-тысячным войском, а в начале октября эти же польские военачальники разгромили 12-тысячный отряд князя Хованского, высланный на помощь Долгорукому.

   Для московского государства наступили трудные времена. Вновь, как и после поражения под Конотопом, в Москве стали реально опасаться нападения татар и казаков на приграничные воеводства, тем более, что крымцы вторглись на территорию Войска Донского и напали на Черкасск. Оставшиеся в Малороссии воеводы ссорились между собой и посылали царю доносы друг на друга.

   Между тем, польское правительство принимало все меры для того, чтобы не упустить выпавший во второй раз шанс укрепитьсяв Малой Руси.Это было тем более необходимо, что в малороссийских городах, в том числе и в Киеве, продолжали оставаться московские воеводы, а среди казаков правого берега не было единства и далеко не все они желали воссоединения с Польше..

   Юрий это понимал, поэтому созвал 10 ноября в Корсуне раду, на которой намеревался сложить с себя гетманские полномочия и удалиться в монастырь. К этому его, в частности, склоняли и сторонники Выговского, вынашивавшего мысли вернуть себе гетманскую булаву. Однако такое намерение никак не совпадало с интересами польского правительства, которое слабохарактерный Юрий устраивал, как нельзя лучше. Вторичное избрание гетманом Выговского, к чему тот всей душой стремился, не устраивало королевское окружение, так как многие понимали, что он станет проводить независимую политику и им будет намного труднее управлять.

   До начала рады в Корсунь прибыл Беневский ( в то время уже один из польских воевод ) и, побеседовав с Юрием, убедил его принять булаву, объяснив, что если он откажется от гетманства, то будет избран Выговский, который непременно станет мстить ему за прошлое. Эти аргументы Юрий счел весомыми, поэтому не стал отказываться от булавы, которую Беневский и вручил ему 10 ноября 1660 года на раде старшины, а на следующий день и на черной раде с участием около 20 тысяч черни. По совету Беневского войсковым писарем был избран Павел Тетеря, а обозным Тимофей Носач. Когда казакам были зачитаны статьи гадячского договора, на основании которых правобережная Украина вновь стала входить в состав Польши, поднялся большой шум. Казаки кричали, что если бы в свое время Выговский эти статьи им объявил, то они не поддались бы Москве. Конечно, ВКР в полном объеме восстановлена не была, но все же какая-то попытка создать на правом берегу Днепра государственность была вновь предпринята.

   В то время, как в Корсуне приднепровские казаки избирали себе гетмана, в Переяславле проходила рада казаков Заднепровья. Инициатором ее проведения стал Яков Сомко, который клялся в своей верности Москве и был избран наказным гетманом. Одновременно в Москву прибыл кошевой Запорожской Сечи Иван Брюховецкий, уверяя бояр в своей преданности царю. Иван Серко, отделившийся от Запорожья и промышлявший со своими охотниками против татар, также встал на сторону царя. Таким образом, некогда единое Войско Запорожское раскололось на две половины, одна из которых сохранила верность Москве, а другая признала над собой верховную власть Речи Посполитой.

   Глава шестая. Борьба за гетманскую булаву.

   После выявившейся измены гетмана Хмельницкого Иван Серко со своим отрядом превратился как бы в отдельную воинскую единицу , действовавшую фактически автономно. Само собой понятно, что он перестал быть винницким полковником, хотя и так числился им чисто номинально. На Сечь он тоже возвращаться не стал, прежде всего по той причине, что настоящих запорожцев там остались считанные единицы, а большая их часть состояла из дейнек и ненавидела значных. Их кумиром стал Иван Брюховецкий, оставшийся на Запорожье, которого провозгласили не только кошевым атаманом и гетманом, чего прежде никогда не бывало. На Левобережье тем временем шла борьба за гетманскую булаву, обладателем которой одно время стал Сомко, но Василий Золотаренко оспорил решение рады, считая его нелегитимным.

   Из-за последних событий для царского правительства Малороссия стала напоминать чемодан без ручки – и бросить нельзя и нести невозможно. За все шесть лет вхождения казацкой территории в состав Московского государства в царскую казну не поступило ни рубля, все налоги и сборы с населения оставались у гетманов или полковников. В то же время содержание в малороссийских городах царских войск требовало больших затрат, осуществлявшихся за счет московского правительства. По самым скромным подсчетам потери Москвы в живой силе убитыми и пленными за это время составили не менее 70-80 тысяч человек.

   Ко всему прочему, измена уже второго гетмана позволило полякам в начале 1661 года перехватить инициативу и перенести военные действия на Левобережье, где ими было предпринято наступление в направлении Нежина.

   Сложившаяся ситуация не позволяла царскому окружению безоглядно доверяться и левобережным казакам, убеждавшим Москву в своей верности. Ни для кого не было секретом, что и Сомко, и Золотаренко находятся в родственной связи с Юрием Хмельницким, а Брюховецкий в свое время был слугой старого гетмана и одним из доверенных лиц Юрия, оказавшим ему немалую помощь при избрании на гетманский пост. Кроме того, было известно, что Полтавский, Миргородский и Прилуцкий полки не хотят подчиняться Москве и тяготеют к Хмельницкому.

   Всем было понятно, что пора определиться с кандидатурой левобережного гетмана,но назначенная рада не состоялась, так как в это время поляки во главе с Чарнецким и Хмельницким при помощи татар попытались захватить Нежин. В ходе ожесточенных боев, продолжавшихся весь январь и февраль, Золотаренко, Сомко и царским воеводам, удалось очистить Заднепровье от противника. К концу марта 1661 года на сторону Москвы перешли Полтавский, Прилуцкий и Миргородский полки, лишь Остер продолжал оказывать сопротивление. В Приднепровье также поляков практически не осталось, все ушли в коронные города. В Москве, где реально опасались, что после победы над Шереметевым польские полководцы вторгнутся в московские пределы, вначале не могли понять, что заставило их уйти из Малороссии. Некоторые даже думали, что шведы вновь вступили с Польшей в войну. Однако все объяснялось проще – у Речи Посполитой не оказалось денег для выплаты жалованья солдатам, которые в связи с этим отказались продолжать воевать.

   Однако, если польская казна оказалась пустой, то и в Московском государстве состояние финансов выглядело не лучшим образом. Денег на нужды войска катастрофически не хватало, тем более, что, если на юге Москва получила временную передышку, то на границах с Литвой война была в полном разгаре. Тем временем, началась смута и в Заднепровье. В апреле под Нежином все-таки состоялась рада, на которой часть казаков хотели избрать гетманом Сомко, а другая половина выступала за Золотаренко.

   Запорожье, где уже в то время усилилось влияние Ивана Брюховецкого, который и сам помышлял о гетманской булаве, решили соблюдать нейтралитет.

   Иван Серко, узнав о готовящейся раде, на нее не прибыл, так как у обоих претендентов сторонников было примерно одинаково и усиливать чью -либо сторону он не хотел. Ис Сомко, и Золотаренко он был знаком шапочно и ни одного, ни другого не считал достойным гетманской булавы.

   -Оба они в свойстве и с Богданом, и с Юрком,– делился он с Верныдубом своими мыслями,– но талантами военачальников не обладают. К тому же ходят слухи, что Сомко любитель выпить. Богдан, правда, тоже одно время не чурался оковитой, но он хоть рассудок сохранял.

   Сам Серко, если в молодости и позволял себе выпить чарку другую, уже лет десять как в рот не брал ни капли спиртного.

   Не придя к единому мнению, на раде решили избрать Сомко временно наказным гетманом, а там будет видно. Но на самом деле в Москве колебались с окончательным решением, кому отдать предпочтение, так как возникла реальная возможность снова без кровопролития подчинить себе и западную сторону Днепра. Дело в том, что у Юрия Хмельницкого практически не осталось войска – не было чем платить жалованья казакам. Сам он находился в Чигирине только с генеральным писарем Тетерей и судьей Григорием Лесницким. Король, которому самому нечем было платить войску, помощи ему не оказал. Татары также оставили его и ушли в Крым.

   Покинутый своими союзниками Юрий Хмельницкий обратился к царю с посланием, в котором оправдывался в своей измене, тем, что вынужден был поступить так по принуждению полковников, а лично сам он готов и впредь верно служить великому государю. В Москву и ранее доходили сведения, будто он посылал к константинопольскому патриарху монаха Шафранского с просьбой освободить его от присяги королю. Было известно, что Юрий также договаривался с Брюховецким и Сомко, чтобы они напали на него и тогда, он, как будто поневоле, сдался бы им. Эти слухи были широко распространены в Польше, где также поговаривали, что Хмельницкий хочет остаться гетманом, но под покровительством Турции.

   Как бы то ни было, но не воспользоваться шансом снова объединить Малороссию, в царском окружении не могли, но замысел не удался ,так как в октябре к Хмельницкому прибыл хан с татарами и гетман вынужден был идти вместе с ним за Днепр, где они осадили Переяславль.

   Тем не менее, до конца 1661 года обстановка в Малороссии оставалась стабильной. Золотаренко и Сомко, хотя и враждовали между собой, однако их преданность Москве сомнения не вызывала. Запорожье, ставшее после подавления восстания Пушкаря приютом для бедных казаков и поспольства, усиливало свое влияние среди простого народа Малороссии. Кошевой гетман Брюховецкий рассылал по всему краю своих агентов, которые распространяли слухи, что он стоит за простой народ и, если его изберут гетманом Войска Запорожского, то все станут казаками.

   Короче говоря, сил воевать с Москвой не осталось ни у короля,ни у Хмельницкого однако татарская угроза сохранялась. В январе 1662 года крымская орда ворвалась в московские земли на севском направлении, где татары захватили в плен больше 20 000 человек, однако, воеводе Григорию Федоровичу Бутурлину удалось нанести им серьезное поражение и освободить пленных. Одновременно и сам хан, двигавшийся с другой стороны на Путивль, был отражен князем Иваном Ивановичем Лобановым-Ростовским и вынужден был возвратиться в Крым.

   Весной в Козельце была проведена новая рада без царского указа, на которой в гетманы был выбран Сомко, однако Золотаренко это решение не признал, в виду того, что чернь на ней отсутствовала.

   Между тем, король подкрепил Хмельницкого своими войсками, а хан– татарами, что позволило гетману западной стороны перейти Днепр и совершить нападение на Сомко, стоявшего лагерем вблизи Переяславля. Сомко мужественно оборонялся, имея в своем распоряжении только несколько сотен казаков. Взять город с ходу Хмельницкому не удалось и он приступил к его осаде. Узнав об этом, князь Григорий Ромодановский со своими ратными людьми и Нежинским полком Василия Золотаренко поспешил на помощь наказному гетману. Хмельницкому пришлось снять осаду и отступить к Днепру, где, не доходя Канева, он разбил свой лагерь. Ромодановский, Сомко и Золотаренко настигли его там и приступили к штурму. Вначале Хмельницкий оборонялся мужественно, но, когда татары обратились в бегство, войско Ромодановского ворвалось в табор. Немецкая пехота, засевшая в окопах, оказала отчаянное сопротивление и была вся уничтожена: тела их, как сообщает летописец, лежали друг на друге. Хмельницкому с небольшим отрядом удалось скрыться.

   Но разгром правобережного гетмана не привел к единству среди казаков на левом берегу Днепра. Если раньше только Сомко и Золотаренко писали друг на друга доносы, то после осады Переяславля на Сомко направил жалобу царю и воевода Чаадаев, писавший, что во время обороны Переяславля Сомко пьянствовал, активности не проявлял и даже сговаривался с Хмельницким соединиться с ханом.

   В это же время к борьбе за гетманскую булаву присоединился и третий соперник Сомко и Золотаренко – кошевой гетман Сечи Иван Брюховецкий. Он с большим отрядом запорожцев был отправлен Сечью на раду в Козельце, но узнав о походе Хмелньницкого, прибыл в помощь Ромодановскому. К тому времени, правда, тот уже бежал за Днепр, а Брюховецкий остался при Ромоданоском, которому пришелся по душе. Хитрый и предприимчивый бывший «старший слуга» Богдана Хмельницкого быстро разобрался в ситуации и включился в борьбу за гетманскую булаву, с помощью, как тогда было модно, тривиальных доносов.

   У бояр в Москве голова шла кругом – кому верить? Как разобраться, какой из доносов правдив, а какой– навет? Воеводам в малороссийских городах тоже нельзя было доверять в их оценке того или иного казацкого лидера, потому что они были люди пришлые и тонкостей взаимоотношений в казацкой среде до конца не понимали. В конце концов гетманом выбрали Ивана Брюховецкого, хотя некоторые царские воеводы считали это ошибкой.

   Юрий Хмельницкий, потерявший в этой кампании 1662 года около двадцати тысяч немцев, поляков и казаков находился в Чигирине, умоляя короля прислать подкрепление, так как он почти остался без войск. Не получив от короля помощи, гетман в конце года самостоятельно сложил с себя полномочия и постригся в монахи под именем инока Гедеона. Вместо него на раде был выбран гетманом правой стороны Днепра Павел Тетеря, однако, насколько легитимным было это избрание, сказать трудно.

   Глава седьмая. Иван Серко и Григорий Косагов.

   Неудача королевских войск на Левобережье роковым образом повлияла и на осложнение ситуации на правом берегу Днепра. О готовящемся новом походе короля царскому правительству стало известно еще в конце 1663 года, поэтому было время предпринять некоторые превентивные меры. Пока в Брянске собирались войска под командованием князя Черкасского, Григорий Ромодановский отрядил одного из своих командиров, будущего генерал -поручика Григория Ивановича Косагова, на Сечь, чтобы договориться с запорожцами о совместных действиях.

   Серко в междоусобицах претендентов на гетманскую булаву не участвовал, а вскоре после того, как Брюховецкий присоединился к Ромодановскому, возвратился на Запорожье. Большинство его охотников разбрелись на зиму , кто куда, как это было принято у запорожцев, а Иван, избранный кошевым атаманом, оставался на Сечи буквально с горсткой казаков. Косагов прибыл в конце ноября и передал Серко предложение князя.

   -Не ко времени князь Ромодановский задумал набег на татар,– с легкой досадой сказал кошевой, выслушав Косагова.– Если бы об этом речь зашла месяц назад, мы могли бы для такого дела и несколько тысяч казаков найти, а сейчас их на Сечи едва ли три сотни наберется. Остальные разошлись зимовать по домам. Так уж повелось на Сечи с незапамятных времен. Можно их, конечно, созвать для похода, но это дело не одного дня.

   -Что ж,– сказал Косагов, поднимаясь из-за стола,– придется, значит, мне одному с моими людьми татар воевать.

   -А сколько у тебя людей?– поинтересовался Иван.

   -Три десятка донцов , да шестьдесят калмыков,– хмуро ответил его собеседник.

   -Гмм,– хмыкнул Иван,-не густо, поскупился князь дать больше людей или на запорожцев рассчитывал?

   -У него у самого каждый человек на счету,– буркнул Косагов– .Король собрал большое войско, с ним коронный гетман Потоцкий, польный гетман Чарнецкий, наказной казацкий гетман правой стороны Богун, крылатые гусары. Дело жаркое предстоит.

   -Чарнецкий и Богун, говоришь,– нахмурился Серко,-два давних заклятых врага теперь сошлись под одними знаменами. У пана ляха в подарок от Богуна под Монастырищем серебряное небо досталось...

   -Ладно, кошевой, – перебил его Косагов,– раз помощи Сечь оказать не может, то я не стану терять времени, отправлюсь в степь один.

   -Экой ты горячий,– усмехнулся Серко. Он встал из-за стола и , положив руку на плечо московского гостя, усадил его назад.– Об отказе от участия в набеге на татарские улусы я речь не вел, а говорил лишь о том, что для такого дела людей маловато. Но может оно и к лучшему...

   -Так , ты все же дашь запорожцев?– оживился Косагов.

   -Я и сам пойду с тобой, только больше сотни казаков вряд ли удастся найти, Сечь ведь тоже охранять надо.. Впрочем, для того, чтобы панику посеять в татарских улусах, наших сил хватит, но, если придется столкнуться с крупным чамбулом , то тут уж как Бог даст.

   Косагов с чувством признательности пожал руку кошевому атаману и деловито спросил:

   -Когда выступаем?

   -Дня два -три придется подождать,– ответил кошевой,– мои разведчики на днях должны возвратиться из– под Перекопа,надо знать к чему нам там готовиться. Да и без рады я такой поход сам объявить не могу. Да и твоим людям не помешает несколько дней отдохнуть с дороги.

   Как и рассчитывал Серко, подготовка не заняла много времени.На раде, собранной в тот же день было решено выделить людей для похода, вместо Ивана старшим на Сечи остался Остап Верныдуб, не очень довольный таким решением приятеля. Понимая чувства побратима, Серко сказал:

   -Пойми Остап, я должен быть уверен, что в наше отсутствие на Сечи будет все в порядке, а зная, что ты здесь за старшего, я буду спокоен.

   Остап вздохнул, но спорить не стал и занялся обеспечением уходящих запорожцев всем необходимым к походу.

   Два дня спустя, когда Косагов навестил кошевого, в его кабинете он застал человека, по виду татарина, одетого в лисью шапку и нагольный кожух из овчины.

   -Знакомься, Григорий, это Азамат, лазутчик, которого мы ждали, я тебе о нем говорил. Он будет нашим проводником. В улусах все спокойно нас там никто не ждет. Если у тебя все готово, выступаем завтра.

   У тех, кто не был знаком с обычаями запорожцев , порой создавалось мнение, что это буйный народ, не терпящий никакой дисциплины, вольница, которая хотела – шла грабить татар или турок, не хотела – шла воевать с ляхами, а то и с Москвой. На самом деле на Сечи существовали свои обычаи, за нарушение которых можно было даже поплатиться жизнью. В походе нельзя было пьянствовать, обсуждать приказы наказного гетмана или кошевого атамана, если тот сам возглавлял поход. Убийство товарища в ссоре каралось смертью, как и неподчинение командирам. Решение о походе принималось на раде, где и формировался командный состав для него.

   Любому походу против турок и татар предшествовала глубокая разведка, благо информаторов у запорожцев было много. На самой Сечи было немало татар выкрестов, которые прекрасно знали все Дикое поле и появляясь там, не вызывали ни у кого подозрений. Да и старые запорожцы знали местность до самого Перекопа неплохо, так как не раз тут бывали. Сам Серко впервые побывал в Крыму больше сорока лет назад и за это время мало что изменилось. Все та же степь, солончаки, десятки речек и речушек-притоков Днепра, но ближе к Перекопу она становилась похожей на полупустыню, где трудно было найти даже корм для коней. Поэтому, главным образом казаки загружали вьючных лошадей запасами фуража и даже воды, так как ближе к Перекопу ее было мало. Правда, уже начался декабрь , но предстоящая зима могла быть и бесснежной, так что запасы воды были не лишними.

   До Конских вод особых мер предосторожности отряд Серко не предпринимал, но затем в степь далеко вперед и по сторонам стали высылать конные дозоры.

   -Отсюда можно идти прямо на юг до самого Перекопа,– объяснял Серко Косагову,– а на восток лежат владения Ногайской орды. Думаю,нам следуют навестить в первую очередь ногайцев, а там видно будет.

   Косагов не возражал, полагаясь на кошевого, о котором ходили слухи, как об опытном запорожском атамане, хорошо знавшем повадки татар.

   Серко применил ту же тактику, как и три года назад, но в этот раз все взрослые татары находились в своих улусах, а у Серко и Косагова было слишком мало сил, чтобы окружить весь улус Поэтому ,несмотря на внезапность нападения, татары быстро сориентировались, что нападавших не так уж и много. Пошли в ход тугие луки, засвистелт острые стрелы, засверкали в отблесках пожара кривые сабли. Но в руках калмыков были не менее грозные луки, тем более ,что они стреляли из темноты, а мечущиеся между кибиток татары были видны, как на ладони, в свете нескольких подожженных строений. Донцы и запорожцы также не сидели без дела, их сабли в эту ночь досыта напились татарской крови. Когда скоротечный бой закончился полной победой объединенного отряда, Серко, вытирая саблю о тулуп убитого татарина, сказал Косагову:

   -Прикажи своим людям собрать трофеи,но детей и женщин пусть не трогают. Большинство взрослых воинов мы перебили, но части из них удалось ускакать. Нам нельзя терять времени, надо следовать за ними и постараться догнать раньше, чем они успеют поднять тревогу.

   Однако, как они не спешили, беглецы оказались проворнее и успели достичь следующего кочевья прежде , чем их преследователи. Поэтому атаковать пришлось сходу и эффекта внезапности не получилось. К счастью, в этом улусе взрослых мужчин оказалось меньше и разъяренные сопротивлением нападавшие уже никого не щадили– ни женщин, ни детей, ни стариком. Все же и в этот раз части татар удалось скрыться и уйти от погони.

   -Они ускакали на восток,– с досадой сказал Серко,-значит, Карачи-мурза, уже сегодня вышлет против нас крупный чамбул. Поэтому путь на восток нам заказан

   Косагов молча кивнул, он знал, что предводитель ногайцев Карачи– мурза в свое время помог Хмельницкому под Пилявцами и без него казаки вряд ли побелили бы Калиновского при Батоге. Это был старый , опытный воин и Григорий не испытывал особого желания встретиться с ним в бою.

   -Конечно, сам он вряд ли станет во главе чамбула, чтобы расправиться с двумя сотнями непонятно откуда взявшихся бродяг,– размышлял Иван,– у него достаточно для этого опытных командиров. Но и нам надо бы свернуть в сторону, не ровен час наскочим на крупный татарский отряд.

   -А куда свернем?– не понял Косагов.

   -Пойдем к Перекопу,– ответил Серко.– Там, правда. командует Тугай бей, с ним тоже лучше не встречаться с такими силами, как у нас, но , может, тогда и ногайцы не погонятся за нами, а повернут назад.

   -Но погоди,атаман,– сказал озадаченный Косагов,– разве Тугай-бей,не погиб под Берестечком.

   -Погиб,– подтвердил Серко,– но у него осталось три брата, вот они ненавидят Карачи-мурзу, обвиняя его в смерти старшего брата. А один из них и есть перекопский бей.

   -Как это они его обвиняют?– не понял Косагов.

   -Тогда под Берестечко Тугай -бей повел своих татар в атаку на князя Богуслава, а Карачи-мурза вместо того, чтобы поддержать его, вышел со своими людьми из боя, захватив попутно табун буджакских татар. Хан бросился в погоню, чтобы помирить их, и все войско ринулось за ним. Так хан, по крайней мере, объяснял об этом инциденте в письме к султану.

   Все же Серко не рискнул двигаться прямо к Перекопу, а отошел верст на тридцать к западу, где они и устроили привал. На всякий случай он оставил Азамата и нескольких запорожцев постарше неподалеку от разгромленного улуса , наказав наблюдать за обстановкой и объяснив, где их найти в случае необходимости.

   Ночь прошла спокойно, только откуда-то издали временами доносился волчий вой, да лай лисиц. Едва рассвело в лагерь на взмыленных конях примчались Азамат и один из запорожцев.

   – Крупный чамбул преследует нас,– сказал Азамат,– они обнаружили ваши следы и идут сюда. Один из наших погиб, нам удалось оторваться, но не больше, чем на верст пять.

   -Если татарин взял след, – помрачнел лицом кошевой,– он с него уже не сойдет.– А сколько их там?

   -Точно не знаю,– развел руками Азамат, но так думаю, четверть обычного чамбула.

   -Четверть говоришь?– еще больше помрачнел Серко.-Это в пять раз больше, чем нас!

   Азамат молча развел руками.

   Косагов , внимательно слушавший их разговор, вскинул бровь.

   -Получается нам предстоит сразиться с тысячью татар?– спросил он.

   -Выходит так,– пожал плечами кошевой. Он несколько секунд помолчал, собираясь с мыслями, затем сказал:

   -Прикажи калмыкам стрелять без передышки, стрел у нас хватит. Донцы пусть поддержат их стрельбой из пищалей. И еще, что бы ты или твои люди не увидели, не обращайте внимания и ничему не удивляйтесь. Займем круговую оборону и встретим противника, как положено.

   Косагов отдал команду, калмыки выстроились в линию, натянув тетивы на свои смертоносные луки, донские казаки и запорожцы стали перед ними. Едва отряд закончил построение, как впереди показалась темная масса татар, широкой дугой пытаясь охватить отряд казаков и калмыков.

   -Тактика у них всегда одна,– сплюнул Серко,– ну да ладно. Может оно и к лучшему.

   Он сжал шенкелями бока коня и выехал вперед.

   -Ты куда?– воскликнул Косагов, но кошевой не ответил. Он стоял, молча вглядываясь в даль, неподвижный, как скала.

   Прошло несколько минут, расстояние до первых шеренг татар сократилось до двухсот шагов. Они не стреляли, видимо, рассчитывая взять дерзких пришельцев живыми.

   Косагов не стал ждать и подал команду стрелять. Калмыки вскинули луки и в морозной тишине запели первые стрелы. Донцы и запорожцы тоже открыли стрельбу из ружей и пистолей. До первых шеренг атакующей конницы было еще далеко, поэтому только несколько всадников свалилось в коней. В следующий момент в рядах наступающей конницы непонятно почему возникло смятение. Всадники на полном скаку заворачивали коней, пытаясь удрать, но натыкались на задние ряды, напиравшие на передних. Калмыки не понимали, что происходит, но стали пускать стрелы с удвоенной быстротой. Уже не один десяток татар свалился под ноги коней, а паника в их рядах продолжалась. Повсюду раздавались крики «Алла» и вопли ужаса. И действительно им было от чего прийти в ужас– ведь вся степь перед ними пылала огнем, ветер раздувал пламя и столбы пламени уже накатывались на передние ряды.

   Серко, контролировавший иллюзию огненной бури, понял, что, если пламя дойдет до первых шеренг, татары поймут, что никакого огня нет, а то, что они видят-чистая иллюзия. Поэтому, огненная буря пропала также внезапно, как и возникла, но перед татарами выросло , словно из-под земли несколько сотен запорожцев, которые летели на них на конях с саблями в руках. Стрелы их не брали, пролетая сквозь них, зато ни один выстрел калмыков не проходил зря. К тому времени казаки успели перезарядить ружья и грянул новый залп, выбивший из передних шеренг несколько десятков ногаев. Естественно, ни калмыки, ни донцы, ни запорожцы не видели пожара и тульп, поэтому стреляли прицельно, хотя и терялись в догадках, почему в рядах татар возникла паника.

   « Все это хорошо,– подумал между тем Серко,– но их все равно еще много, пора применять тяжелую артиллерию». Он поднялся в стременах и тульпы исчезли, но над степью прозвучал такой громогласный волчий вой, что даже у донцов и запорожцев волосы встали дыбом. Несколько минут ничего не происходило, но внезапно вся степь пришла в движение. Это из байраков, нор и укрытий понеслись на ногаев стаи волков. Голодные хищники, повинуясь мысленному приказу чародея, прыгали на всадников, сбивали с ног коней, рвали людей и лошадей на куски. В считанные минуты перед потрясенным Косаговым и его людьми снег, слегка припорошивший жухлую траву, превратился в кровавое болото, в котором бились в агонии разорванные на части люди и лошади. Задние ряды татар разворачивали коней с криками «Шайтан, шайтан!» пытались удрать , но рассвирепевшие волки, опьяненные кровью, не давали им уйти. Из всего чамбула меньше сотни ногаям удалось спастись и они неслись в свои улусы, охваченные безудержным страхом.

   -Что это было?– спросил потрясенный Косагов, подъехав к кошнвому, когда татары и преследовавшие их волки , скрылись вдали.

   -Об том тебе лучше не знать,– ответил Серко, вытирая испарину со лба.-Теперь нам можно повернуть к Перекопу и потрепать там еще два-три улуса.

   Набег получился удачным и, разорив два ближайших улуса, Серко с Косаговым возвратились на Запорожье. Разделив у Самары добытые трофеи : оружие, лошадей, драгоценности, которые обычно татары возили с собой в кибитках, а также несколько сот пленных , они распрощались и разъехались в разные стороны весьма довольные друг другом. Главная задача, ради которой Косагов прибыл на Сечь, была выполнена, хан не рискнул оказать помощь королю Яну Казимиру, стоявшему под Белой Церковью и тот в одиночку переправился на Левый берег. Вначале полякам сопутствовала удача, но натолкнувшись на сильное сопротивление городов, король отошел к Глухову, где был атакован войсками князя Ромодановского и казаками гетмана Брюховецкого. Начавшееся довольно удачно наступление поляков захлебнулось и король с остатками своих войск весной 1664 года ушел за Днепр.