Текст книги "Петр и Мазепа. Битва за Украину"

Автор книги: Валерий Шамбаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

7. Под опекой патриарха и матери

Отстранив сестру, Петр наконец-то стал полноправным царем. Но… только формально! Он даже сейчас не получил реальной власти! Ему было 17 лет, и мать рассудила, что он слишком молодой, легкомысленный. Сама Наталья была в расцвете лет, ей еще не исполнилось сорока. Причем она давно завидовала Софье. Вон как вознеслась! Заправляла всем государством, решала все дела. А как красиво устроила собственную жизнь! Хотя Наталья по своим личным качествам далеко уступала свергнутой сопернице. Она была дамой довольно недалекой, не имела никаких навыков руководства.

Правда, государыню подпирала патриотическая партия, приведшая ее и сына к власти. Но правительство составилось разношерстное. Те, кто действительно боролся за выправление курса России, много сделал для победы Петра. Но были и такие, кто просто бывал на глазах у Натальи, кого она считала своими друзьями. Или подсуетившиеся в нужный момент заслужить ее расположение. В новое руководство страны вошел уцелевший брат Натальи Лев Нарышкин. Вошел Тихон Стрешнев – друг Алексея Михайловича, назначенный опекуном Петра и совершенно не оправдавший подобное доверие. Вошли очень способные государственные деятели Борис Голицын – двоюродный брат фаворита Софьи, Федор Ромодановский – глава Преображенского приказа, политического сыска страны. Вошли также бояре Урусов, Долгоруков, Троекуров, Прозоровский, Головкин.

Лидером правительства стал патриарх Иоаким. Это был искренний борец за Россию, за Православие. Бескомпромиссный, самоотверженный и очень жесткий. К сожалению, Иоаким был чрезвычайно склонен зацикливаться на внешних признаках веры. В 1677 г., в правление Федора Алексеевича, он дошел даже до того, что добился деканонизации св. Анны Кашинской – только из-за того, что на ее мощах рука была сложена двумя перстами. Указал, что она не может быть святой, если персты сложены по-раскольничьи.

Теперь Иоаким рьяно принялся искоренять западные влияния. Указ Федора, возбранявший государственным служащим ношение «старорусского» платья, был отменен. Придворные сразу отреагировали. Доставали из сундуков наряды времен Алексея Михайловича. У кого не сохранилось, шили новые. С верхушки общества брали пример остальные дворяне, купцы, чиновники. Польские фасоны исчезли. По стране всплеснула мода «под старину» – на долгополые кафтаны, однорядки, сарафаны.

А уж царя патриарх крепко взял в оборот. Требовал, чтобы он прекратил курить, брить бороду. Иоаким начал регулировать весь распорядок жизни Петра. В русском платье, чинно и солидно, ему сейчас приходилось отсиживать на официальных приемах, на заседаниях Боярской Думы, участвовать в церковных праздниках, шествиях. Патриарх начал строго контролировать и личную жизнь царя. Пресек его поездки в Немецкую слободу, пирушки, праздные развлечения. Настаивал, чтобы он проводил свободное время в семье.

Евдокия как раз была беременной, капризничала. Почувствовав поддержку Иоакима, она ободрилась. Попыталась вообще руководить мужем чуть ли не по-матерински, наставлять и перевоспитывать. Ведь именно это имела в виду мать, выбрав для Петра старшую по возрасту жену. Хотя такой выбор обернулся трагической ошибкой. Противоречить патриарху для юного царя было проблематично. Но когда его начинала строгать неумная самоуверенная баба, не выдерживал, взрывался. Она закатывала истерики, жаловалась Иоакиму и Наталье. Словом, нагнеталась такая атмосфера, что не позавидуешь.

Увы, строгая «узда» регламентации и контроля, на которую посадили Петра осенью 1689 г., отнюдь не заменила настоящей подготовки к царствованию. Иоаким считал – будет заседать с боярами и архиереями, вот и втянется, постепенно освоит тонкости политических и хозяйственных хитросплетений. А дела навалились многочисленные и сложнейшие. К тому моменту, когда патриарху и Наталье с Петром удалось возвратить себя власть, состояние России оказалось далеко не лучшим.

Казна была истощена. О налоговых послаблениях давно забыли. Три года подряд на войну собирался чрезвычайный налог, «десятая деньга» – это означало не 10 % доходов, а десятую часть всего имущества. По хозяйству крестьян чрезвычайные поборы ударили очень больно, они разорялись. Но деньги, добытые такой ценой, растекались не пойми куда. Военные расходы и бессмысленные выплаты «компенсаций» Польше дополнялись диким воровством на всех уровнях. Крайне болезненно отзывалось и массовое закрепощение крестьян, раздачи Софьей десятков тысяч крестьянских дворов. Вчерашние свободные земледельцы не желали превращаться в чьих-то крепостных, разбегались.

А бедственное состояние армии Крымские походы усугубили. Было потеряно много оружия, снаряжения. После катастрофических авантюр во множестве дезертировали солдаты, стрельцы, тем более что жалованье им по-прежнему не платилось. Ну а политические передряги серьезно проредили командные кадры. В крови «хованщины» погибли герои прошлых войн Григорий Ромодановский, Юрий Долгоруков с сыновьями, были перебиты или изгнаны лучшие стрелецкие начальники. Другие талантливые командиры предпочли пристроиться к Голицыну – генералы Неплюев, Змеев, Косагов, Кравков. Но падение временщика обернулось ссылками и для них. По сути, сохраняли боеспособность только полки Тамбовского и Белгородского разрядов (округов). Они прикрывали южную границу. Здесь постоянно сохранялась угроза татарских налетов. Поэтому в любом случае приходилось бдительно нести службу.

Но развал армии, экономики, финансов оказывались еще не самыми опасными явлениями. К концу XVII в. Россию охватил духовный разброд. Борьба с расколом не утихала. Наоборот, при Софье она активизировалась. После того, как Хованский попытался раздуть «старообрядческую революцию», царевна оценила раскол как реальную угрозу для государства. Развернулись целенаправленные меры его по искоренению. Воеводам было велено по заявкам епископов выделять войска для поиска и разорения скитов. Местные власти должны были строго следить за посещаемостью церкви. Тех, кто пропускает богослужения, требовалось задерживать для допросов. По подозрению в расколе – применять пытки. Для расколоучителей предусматривалась смертная казнь. Для рядовых раскольников – кнут, ссылки. И даже за их укрывательство полагалась ссылка с конфискацией имущества.

Но ничего не помогало! Старообрядцев вылавливали, во множестве ссылали в Сибирь, на Урал, в глухие районы Севера и Поволжья. Другие раскольники разбегались от арестов. Однако тем самым плодились и размножались новые секты. На Дону и на Тамбовщине возникли крупные центры, принимавшие всех недовольных – беглых, бродяг, дезертиров. Рассылались призывы «замутить» страну, для этого предводители раскольников вели переговоры с ногайцами, татарами, калмыками. Против них пришлось вести настоящую войну. Организовывались специальные походы, скиты осаждали, брали жестокими штурмами. В обстановке общего духовного раздрая расплодились всевозможные кликуши, «пророкови», лжеюродивые – они бродили по селам и городам, проповедовали вообще не пойми что.

Русское духовенство оказалось не готово противодействовать этим бурям. Большинство рядовых священников не имело никакого специального образования. Обычно бывало так, что отец-священник сам готовил сына, его везли в епархию для рукоположения. Там его должны были экзаменовать, готов ли он? Но ведь в епархиях служили такие же священники, частенько некомпетентные. В конце концов, вопрос о поставлении можно было решить за мзду. А на повседневную деятельность духовенства накладывалась еще одна особенность – в России было принято, что священника избирал и содержал приход. Если не нравится, могли выгнать. Поэтому священнослужители старались не портить отношений с паствой. Не быть слишком строгими и придирчивыми. Даже если кто-то не ходит в храм, а кто-то склоняется к ереси, стоит ли поднимать шум и создавать себе лишние проблемы?

Другую категорию священнослужителей добавила присоединенная Малороссия. Здесь обычаи были другими. На протяжении нескольких веков местному духовенству приходилось выдерживать атаки католических и протестантских проповедников. Чтобы выстоять, большое внимание уделялось образованию. Функционировала Киево-Могилянская академия, в крупных городах – школы православных братств. Но подобная специфика и требования к священникам вызвали обратный перекос. Образованию стали придавать определяющую роль, ради этого жертвовали духовной принципиальностью.

Нередкой была практика, когда священнослужители или студенты ехали поступать в европейские университеты – хотя для этого они перекидывались в католицизм. Потом приносили покаяние, и украинские иерархи считали подобное вероотступничество оправданным. Легко отпускали грех, ставили образованных священников на ответственные посты. В Россию их приглашали учителями, консультантами. Хотя за границей они нередко заражались католическими или протестантскими влияниями. Из их среды иезуиты вербовали агентов. А когда возвысились Симеон Полоцкий и Сильвестр Медведев, на их сторону потянулась часть московского духовенства. Рассчитала, что у них сила, за ними будущее. Пора пристраиваться. Эти иерархи без разбора принимали все новшества, католические трактовки богословских вопросов, элементы латинских обрядов. Если так поучают придворные авторитеты – им виднее.

Активность проявляли не только папа римский и иезуиты. По Европе растекались слухи, что православие рушится. В надежде половить рыбку в мутной воде появлялись проповедники, вплоть до самых экзотических. Так, из Германии приехал Квирин Кульман – он пытался вообще создать новую религию. Поучал, что христианство должно объединиться с иудаизмом и исламом, и наступит «иезуитское царство», в котором люди будут жить, как в раю. И именно для этого пришел в мир он, Кульман – сам себя он величал «Сыном Сына Божьего». Устроившись на Кукуе, взялся набирать последователей.

Подавляющая часть русского духовенства поддерживала патриотическую партию, старалась отстаивать чистоту православия. Но… в богословских вопросах оно плохо разбиралось. А само православие сводило к формальному соблюдению обычаев и обрядов. Соблюдению праздников, постов. Похристосоваться на Пасху, окунуться в Иордани, пройтись крестным ходом, помянуть родных, приложиться к святым иконам (и обязательно «правильно» приложиться). По внешним признакам оценивались и ереси. Позволительно брить бороды или нет? Позволительно ли носить иноземную одежду? Сколькими перстами креститься? Признавать ли украинских священников или всех скопом объявить еретиками? Но за ожесточенными спорами о формальных обычаях терялась сама духовная суть!

Еще в 1650 г. царь Алексей Михайлович озабоченно писал, что «в городах и селах и деревнях христиане живут без отцов духовных, многие и помирают без покаяния, а о том нимало не радеют, чтобы им исповедать грехи своя и Телу и Крови Господней причащатися». Ко временам Петра положение ничуть не улучшилось, а ухудшилось. Современник, И.Т. Посошков, свидетельствовал: «Не состаревся, деревенские мужики на исповедь не хаживали; и тако инии, не дожив до старости, и умирали». Св. Дмитрий Ростовский ужасался, что не только простолюдины, но и «иерейскии жены и дети мнозе никогдаже причащаются… иерейские сыны приходят ставиться на места отцов своих, которых егда спрашиваем: давно ли причащалися? Мнозии поистине сказуют, яко не помнят, когда причащалися».

В свое время выправить ситуацию старался патриарх Никон. Отстранял неподготовленных священников, ссылал пьяниц и недостойных. Но он откровенно перегнул палку. Требовал, чтобы каждый православный бывал в церкви ежедневно не менее четырех часов. А патриаршее служение попытался поставить выше царского – за что и был низложен, и его начинания по наведению порядка в церкви пошли прахом. Все вернулось на круги своя, было пущено на самотек. Иоаким достиг такого же могущества, как когда-то Никон. Почти неограниченно распоряжался в государстве, диктовал волю самому царю. Он нацелился на самую решительную борьбу по духовному оздоровлению страны. Ереси взялся искоренять суровевшим образом.

Квирину Кульману так и не удалось развернуться в полную силу и стать основателем новой конфессии. Его выдали сами кукуйские немцы, в октябре 1689 г. он был осужден за ересь и богохульство и сожжен вместе с хозяином дома, давшим пристанище его секте. Патриарх разгромил и партию «латинствующих» в православии. В декабре созвал Освященный Собор, разобравший работы Симеона Полоцкого, Медведева и примкнувших к ним автором. Они были осуждены как еретические.

Но после этого Иоаким нацелился искоренить и бритье бород. Доказывал, что удаление бороды – тоже ересь, за такой проступок надо отлучать от церкви. По поручению патриарха его сотрудники штудировали Священное Писание, решения Вселенских и русских Соборов, труды признанных православных теоретиков, церковное законодательство. Собирали подтверждения установок патриарха. Готовили материалы для предстоящего Освященного Собора и соответствующие постановления. Иоаким успел еще порадоваться утверждению династии. Его наставления Петру о налаживании семейной жизни, вроде бы, принесли плоды – в феврале 1690 г. царица Евдокия родила сына Алексея. Но больше патриарх не сумел сделать ничего. Он заболел и в марте преставился…

Вот тут-то и выяснилось – попытки переделать Петра не принесли ничего хорошего. Терпеть поучения со стороны жены и домашние скандалы он больше не стал. Едва не стало патриарха, он будто с цепи сорвался. Снова исчез у друзей, у Лефорта, у Анны Монс, и дома почти не появлялся. Оттягивался за полгода воздержания, проросшую бороду немедленно сбрил. А мать без Иоакима не могла с ним сладить. Да и не до того было. На неопытную Наталью нахлынуло столько проблем!

Покойному патриарху требовалось найти преемника, и на его пост выдвинулись две кандидатуры, митрополиты Маркел и Адриан. Хотя Маркел в свое время был близок к Софье и Голицыну, поддерживал Сильвестра Медведева. Духовенство говорило, что при нем католикам станет лучше, чем православным. Большинство иерархов добилось избрания Адриана. Но и он оказался кандидатурой далеко не лучшей. Нерешительный, скромный, он всегда привык держаться в тени. Никакого образования не имел, политических вопросов никогда не касался. Внешним признакам веры он придавал такое же значение, как покойный Иоаким, но ему было далеко до иоакимовского кругозора, авторитета, воли.

Брадобритие и ношение чужеземной одежды он осуждал. Однако кампанию по подготовке Собора свернул – уже стало ясно, что предстояло бы идти против желаний царя. Поэтому Иоаким ограничился куда более мягкими мерами: увещеваниями, внушениями, наставлениями. Но там, где он считал себя достаточно сильным и компетентным, наломал дров: по наветам греческого патриарха Досифея отстранил братьев Лихудов от руководства Славяно-греко-латинской академии. Без них самый мощный центр отечественного образования стал разваливаться. А ведь академия предназначалась в первую очередь для подготовки квалифицированных кадров духовенства.

Ну а Наталья без Иоакима чувствовала себя крайне неуверенно. Государыня выбрала основной принцип – не навредить. Взвешивала каждый свой шаг, чтобы не наделать глупостей. Чтобы не напортить будущее царствование Петру. Чтобы не было вреда государству, церкви, боярским группировкам, народу. Земские выборные органы в уездах она восстановила, возвратила им утраченные права. Но борьбу со старообрядцами Наталья свернула. Рассудила, что гонения на них вызывают ответное озлобление, а это опасно – «старая вера» может стать знаменем для мятежей. Вот и пришла к выводу: если раскольники не будут затевать смут, пускай крестятся и молятся как хотят. Законы против них не отменяла. Но прекратила карательные экспедиции, судебные дела, смягчала наказания.

Впрочем, принцип «не навредить» все равно не срабатывал, тут уж не помогала никакая осторожность. Если раньше хищничали клевреты Софьи и Голицына, то сейчас аналогичным образом полезли к кормушкам сторонники Нарышкиных. Делились имения, конфискованные у поверженных противников. Особо приближенных правительница награждала казенной собственностью. Для проверки своих помощников и ставленников у Натальи руки не доходили. Да она и не задумывалась, зачем контролировать «друзей»? Князь Куракин писал, что при ней развилось «мздоимство великое и кража государственная», «судейские неправды». Вельможи кичились богатствами, по-прежнему строили дома один роскошнее другого. В эти годы появился новый архитектурный стиль, его назвали «нарышкинским барокко»: здания покрывали чрезвычайно пышной отделкой, резными и лепными украшениями, колоннадами, статуями.

Кроме лихоимцев, возвышались и просто некомпетентные сановники. Например, брат Натальи Лев Нарышкин был человеком вообще не корыстолюбивым, не злопамятным, щедрым, добрым. Он никогда и ни с кем не сводил личных счетов, всегда был готов помочь нуждающимся, даже совершенно посторонним и случайным. Но правительница широким жестом подарила брату восемь казенных металлургических заводов. А Лев никогда не разбирался в промышленных делах, не интересовался своими предприятиями, и заводы стали приходить в упадок.

Петра в Кремле видели редко. Он бывал только на официальных приемах, да и то не всегда – попытки Иоакима «приручить» его выработали у царя стойкую неприязнь к долгим и чинным церемониям. Ко всему прочему, он старался пореже бывать дома. Пропадал то в Немецкой слободе, то в Преображенском, занимался излюбленными «марсовыми потехами». Сейчас-то для них открылись куда более широкие возможности. Раньше в распоряжении царя были только преображенцы с семеновцами, а сейчас он мог привлечь другие части. Осенью 1690 г. он устроил маневры, выпустив своих «потешных» против стрелецкого полка. Но мать не особо огорчалась. Считала – когда повзрослеет, перебесится, образумится. Махнула на сына рукой.

Но некоторые сановники хорошо понимали, что правление матери – только временный этап. Настоящее-то царствование впереди. А если хочешь держаться у руля государства, надо сближаться с Петром. Вокруг государя появились не только сверстники и иностранцы, но и солидные аристократы, бояре. Они не стеснялись подстраиваться к увлечениям государя, к его буйным хмельным забавам. Очередные царские маневры в 1691 г. стали куда более масштабными, чем предшествующие. Участвовали солдатские, драгунские, рейтарские, стрелецкие полки. Войска разделили на две армии под командой «генералиссимусов». Ими стали глава грозного Преображенского приказа Федор Ромодановский и боярин Иван Бутурлин. Перед боем «генералиссимусы» разыграли шутовскую перебранку между собой. А завершилась баталия грандиозной пьянкой.

Но в следующем году «марсовы» потехи сменились «нептуновыми». Двадцатилетнего царя охватило новое увлечение. Он уехал в Переславль. На Плещеевом озере занялся строительством потешной флотилии. Спуск судов на воду и их маневры тоже сопровождались пирами и увеселениями. Для Петра подобная жизнь оказывалась куда интереснее заседаний Боярской Думы, истерик жены, нравоучений патриарха.

А между тем, его мать занималась совсем не игрушечными вопросами. В Приамурье и Забайкалье уже несколько десятилетий гремела необъявленная война с Китаем. Император Канси числил эти земли «своими», силился отобрать. Мало того, советниками Канси сумели пристроиться иезуиты. Они активно подзуживали посылать на русских армию за армией. Но китайские удары разбивались о стойкую оборону, и в августе 1689 г., как раз в те дни, когда в Москве решался спор между Софьей и Петром, дипломатическая миссия Федора Головина подписала с Китаем Нерчинский трактат. Стороны обязались жить в мире, упорядочивались торговые отношения.

Но если один очаг напряженности удалось ликвидировать, сохранялись другие. Под Красноярском шли бои с тувинцами и киргизами. На Тобольск и Тюмень чуть ли не каждый год совершали набеги казахи и каракалпаки. В Поволжье безобразничали калмыки. Чтобы прикрыть от них земледельческие поселения, правительство Натальи Кирилловны постановило основать новую крепость – Сызрань.

Однако с западными державами отношения тоже осложнились. В Швеции крепко обиделись, что новые властители России отменили право транзитной торговли, подаренное Голицыным. Король Карл XI ввел ответные санкции, запретил русским торговать с иностранцами через Ригу. Отныне любая сделка могла осуществляться только через посредничество рижских купцов и магистрата. Они обрадовались. Принялись всячески занижать цены на русские товары, а на западные товары для русских – взвинчивать. Фактически были перечеркнуты пункты мирного договора с Россией о свободной торговле.

Из «Священной лиги» Наталья выходить не стала и поисками сепаратного мира с Турцией не занималась – опять же, избегая резких поворотов, как бы чего не напортить. Но активные боевые действия свернула, серьезных операций не повторяла. Хотя затишье на южных рубежах было обманчивым. Османы тоже не тревожили русских, перебросили силы против поляков и австрийцев. Но на Днепре они развернули интенсивное строительство крепостей. В дополнение к Очакову и Кызы-Кермену принялись возводить еще пять! Аслан-Кермен, Таван, Мустрит-Кермен, Ислам-Кермен, Мубарек-Кермен. Крепости все ближе придвигались к царским владениям. Это был не только рубеж обороны, но и прекрасные базы для будущих ударов.

А уж крымские татары резвились вовсю! Их загоны терроризировали Украину, отлавливая «живой товар», угоняя скот. Хан не оставлял без внимания и русскую оборону. В каком она состоянии? Как сказалась на ней перемена власти? Может быть, уже саму Россию получится грабить, как Украину? В 1692 г. хан вывел орду, двинулся к системам пограничных укреплений. Но у воеводы Белгородского разряда Бориса Шереметева служба была налажена образцово. Получив сведения о приближении татар, он поднял войска и выступил навстречу с 40-тысячным корпусом. Хан счел за лучшее не принимать сражения. Повернул воинство куда полегче – опустошать Польшу.

Царь пока не участвовал в этих событиях. Паруса и корабли в Переславле увлекли государя в совершенно ином направлении, на север. Захотелось большего простора, чем Плещеево озеро. А у России было всего два морских порта. Из Астрахани небольшие кораблики отчаливали в Персию. Основным же портовым городом был Архангельск. Каждый год, когда Белое море очищалось ото льда, сюда приходили десятки кораблей из Англии, Голландии, Германии. В 1693 г. царь отправился встречать эти караваны. Он попал в особый, неповторимый мир моряков. В мир настоящих океанских кораблей. Сам выходил в море на яхте, его окатывали волны солеными брызгами, кудри трепал соленый ветер – и море окончательно пленило его. Вросло в него, стало частью его натуры. В Архангельске государь заложил корабль, поручив достраивать его воеводе Федору Апраксину. Первый не игрушечный корабль Петра. Но время игрушек вообще кончалось. В январе 1694 г. Наталья Кирилловна разболелась и умерла…