Текст книги "Воспоминания о Владимире Константиновиче Чернышеве"

Автор книги: Валерий Куделькин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

В.Б. Куделькин

Воспоминания о Владимире Константиновиче Чернышеве

Саров

Интерконтакт

2017

СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие

3

О Владимире Константиновиче Чернышев

3

О родителях

4

О прародителях

5

Детство Владимира

8

Война

10

Первые трудовые университеты

11

На объекте

13

Жена

15

В закрытом городе

17

Папа

18

О мировоззрении

20

Работа

21

О здоровье

23

Дети, внуки

23

О жизненных принципах

26

О международном сотрудничестве

26

ПРИЛОЖЕНИЕ. Как ковался ядерный щит России. Воспоминания коллег.

30

Л.М. Тимонин. Вспоминая В.К. Чернышева

30

В.Н.Мохов Наши совместные работы с Владимиром Чернышевым.

33

Глазами американских ученых: В.К. Чернышев и международное научно-техническое сотрудничество, Ирвин Р. Линдемут, Роберт И. Рейновски

38

Заключение

50

Эпиграф

«…Что-то потрясающе чистое, зрелое и особенное было в его уме и душе – словно он видел что-то за гранью текущей ситуации, видел что-то далеко впереди, что придавало ему энергию, толкало, тянуло его или же просто заставляло его двигаться вперед. Я все еще ощущаю силу энергетического поля, которое окружало его, когда он находился в движении, а было это практически всегда…»

Джордж Крайл. Репортер и продюсер американской телевизионной компании CBS о В.К. Чернышеве

Автор приносит благодарность: Л.В. Чернышевой, В.В. Чернышеву, Ю.А. Турицыну, А.В. Ивановскому, Леонтьеву Н.В., оказавших существенную помощь в подборе материалов и подготовке к публикации.

Предисловие

Перед Вами книга воспоминаний, посвященная памяти Владимира Константиновича Чернышева, основателя и руководителя электрофизического отделения ВНИИЭФ, г. Саров.

В.К. Чернышев работал во ВНИИЭФ с 1950 года после окончания Московского механического института (теперь МИФИ) по 2005 год. Он был выдающимся ученым, достигшим больших успехов в таких областях физики, как газодинамика взрыва и электродинамика. Совместно с учениками и группой теоретиков во главе с В.Н. Моховым им была предложена идея и обоснован проект решения проблемы управляемого термоядерного синтеза в системе с инерционным удержанием плазмы – проект МАГО.

Для реализации проекта в электрофизическом отделении были созданы сверхмощные взрывомагнитные источники энергии с уникальными выходными характеристиками по генерируемой энергии и выходной мощности.

В наследство от Владимира Константиновича Чернышева нынешнему поколению исследователей достались самые мощные в мире взрывомагнитные генераторы, оригинальные научные идеи, мощная научная и производственная база, авторитет среди российской и зарубежной научной общественности, а также высокая ответственность за поддержание и развитие достигнутых позиций. Лучшей памятью о В.К. Чернышеве будут новые достижения в области создания систем импульсной мощности и новые свершения в физических и термоядерных исследованиях.

О Владимире Константиновиче Чернышеве

Л.В. Чернышева, В.В. Чернышев, Ю.А. Турицын

У Вас в руках книга о Владимире Константиновиче Чернышеве, ученом физике с мировым именем, докторе физико-математических наук, основателе и первом разработчике нового научного направления – сверхмощные взрывомагнитные источники энергии, авторе более 300 научных работ, 40 изобретений и более 100 докладов на научные конференции и в журналы. Он -

–лауреат Сталинской премии СССР (1953 г.),

–кавалер ордена Трудового Красного Знамени (1956 г.),

–кавалер ордена Ленина (1960 г.),

–лауреат Ленинской премии СССР (1962 г.)

–лауреат Государственной премии СССР (1980 г.),

–лауреат премии Правительства РФ (1998 г.),

–лауреат премии Эрвина Маркса США.

Последняя вручается ученым, внесшим значительный личный вклад в развитие технологии импульсной мощности. К слову, среди российских лауреатов премии Эрвина Маркса были академики Г.А. Месяц (1991) и Б.М. Ковальчук (1997).

Эта книга – о яркой, неординарной личности, о преданном муже и замечательном отце. Хотелось бы, чтобы эта книга стала не просто хронологическим описанием его жизненного пути: перечислением его научных и творческих успехов или событий, происходивших в его жизни. Нам, его детям, хотелось бы, чтобы из рассказов разных людей, его родных, друзей, сослуживцев, исторических сведений и документов о семье, – как из мозаики сложился образ живого человека, а также картина времени, в котором жил он и его современники. Возьмем на себя смелость сказать, что по прошествии времени образ отца ассоциируется у нас с монолитом крепкой породы без пустот и посторонних вкраплений. На наш взгляд, он был глубоко порядочным человеком, который ставил перед собой сложные цели и успешно их добивался. Каждый день и час он был последователен и верен чему-то внутри себя, что он пронес через всю жизнь. Наверное, каждый считает своих родителей лучшими, поэтому судить о верности нашего восприятия Вы сможете сами, прочитав эту книгу.

О родителях

Владимир Константинович Чернышев (папа) родился в 1927 году в г. Серпухове.

Его отец, Константин Петрович, был сыном управляющего завода Коншина – текстильной мануфактуры, которая находилась в Серпухове на правом берегу реки Нары. Это был высокий, крепкого телосложения человек с искрой в глазах и доброй улыбкой на лице. У него было всего 5 классов образования, но он, несмотря на это, был толковым, энергичным, и деятельным человеком. Наверное, эта его энергия и желание действовать передались и сыну. Константин Петрович был постоянно чем-то занят: то строил дом на новом месте, куда перевозил всю семью, то разбивал сад на несколько сотен деревьев, то разводил кур в количестве 1000 штук. Вокруг него всегда кипела жизнь и работа.

Константин Петрович Чернышев               Елизавета Валерьевна Мантейфель

Папа рассказывал, как к дому вдруг начинали подъезжать один за другим грузовики, и начиналась разгрузка досок, бревен, кирпичей или деревьев для посадки. Работа кипела до поздней ночи, и дети принимали в ней участие. Сыновей он приучал к труду с малолетства. Например, трехлетний мальчик – папин брат – должен был подавать гвозди. И если он подавал гвоздь острием вперед, а не шляпкой, то получал от отца отповедь без стеснения в выражениях. Как говорил папа, он обладал огромным даром убеждения. Он любил пошутить, и любимым его занятием было после жаркого спора, убедив в чем-то собеседника, сделать паузу и сказать: ты знаешь, а ведь, наверное, все как раз наоборот – и спор разгорался снова.

Наша бабушка, Елизавета Валерьевна, урожденная Цеге-фон-Мантейфель, родилась в семье дворянина Валерия Александровича Цеге-фон-Мантейфель и простой крестьянки, которую тот полюбил и взял в жены. По характеру Елизавета Валерьевна была очень мягким, добрым, отзывчивым и романтичным человеком. Она сыграла очень большую роль в формировании характера сына. Папа вспоминал такой случай. Он учился в школе на отлично, о нем писали в районной московской газете, и однажды на школьной линейке его награждали за отличную учебу. После поздравления мама наклонилась к нему и сказала: нужно хорошо учиться, чтобы приносить пользу людям. Сегодня бы сказали: «чтобы получить хорошую должность и хорошо зарабатывать», или чтобы «хорошо жить и обеспечивать семью». А тогда – «чтобы… пользу людям». Он запомнил эти слова на всю жизнь. Когда он стал старше, то удивлялся: ведь у семьи его матери советская власть отобрала все, но никакой обиды или озлобленности у нее не было.

Когда родители нашего отца поженились, они поселились в одноэтажном деревянном доме на углу улиц Чехова и Сенной. Здесь он родился.

Однажды поздним зимним вечером в дом с новорожденным Володей нагрянули люди в черных кожанках: – где деньги, драгоценности? Денег не было, а фамильные украшения были, они лежали в коробочке в тумбочке у окна. Начался обыск. Чекисты стали «прочесывать» дом. На руках у матери кричал грудной ребенок, она ходила по комнате, укачивая его. Вот чекисты добрались до тумбочки, лицо отца стало белым, как полотно. Они открывают тумбочку и… ничего! Отец удивленно смотрит на жену, она незаметно ему кивнула. Оказывается, когда начался обыск, она ущипнула ребенка, и он начал кричать, она стала ходить по комнате и, улучив момент, достала коробочку из тумбочки и выбросила ее в форточку. На ту пору зима стояла морозная, снежная. Сугробы у дома доходили почти до окон. Так что коробочка просто провалилась глубоко в снег, бесшумно и незаметно.

Чекисты ничего не нашли, но Константина Петровича все равно забрали, он отсидел несколько дней, потом его отпустили. А что касается содержимого коробочки, то во время войны оно спасло большую семью от голодной смерти. Семья не эвакуировалась, осталась в Москве, не было ни огорода, ни коровы. Когда было нечего есть, Елизавета Валерьевна шла на базар, и выменивала золотое кольцо на буханку хлеба.

Родители Володи развелись, когда он был еще маленьким. Они очень любили друг друга, и оба тяжело переживали развод, но были, видимо, обстоятельства, которые, в силу моральных принципов, мать Володи не смогла простить мужу. Через какое-то время оба создали новые семьи; Володя с мамой и ее новым мужем переехали жить в Москву в Люблино. Впоследствии у Володи появилось четверо сводных братьев и сестер по матери и двое братьев – по отцу.

О прародителях

Предки Владимира Константиновича принадлежали к старинному немецкому роду, который нам, потомкам, удалось проследить до девятого колена. По этой ветви были в роду и военные офицеры, подпоручики, майоры, полковники, кавалеры орденов Святого Владимира и Святого Георгия, и мировые судьи, и статские советники. Были и люди, сочувствующие тяжелому положению народа, участвовавшие в революционном движении начала 1860-х годов.

Таким был Александр Петрович Мантейфель, прадед Владимира Константиновича. В Трудах Государственного исторического музея, выпуск №46 за 1976 год мы читаем:

«… Все вышесказанное позволяет с полным основанием отнести А.П. Мантейфеля к числу участников революционного движения в Москве в годы общественного движения и революционной ситуации 1859 – 1861 гг.»

Александр Петрович Мантейфель

Он владел семью иностранными языками, читал в подлиннике Байрона, Гейне и издал книгу с переводами стихов Гейне, отклики на которую публиковались в журналах «Светоч», «Русское слово», «Современник» и др. До нас дошли его собственные стихотворения, одно из которых посвящено А.И. Герцену. Оно было написано в 1860 г. за год до отмены крепостного права, в нем есть такие строки:

Звучит твой голос величаво

Не за один лишь край родной,

За человеческое право

Стоишь ты твердою скалой.

За бедного стоишь ты брата,

За угнетенных правоту,

И сохранил ты честно, свято

Души высокой чистоту.

За свою революционную деятельность в 1862 году он был арестован и заключен в Петропавловскую крепость. Далее читаем:

«…В следственном деле А.П. Мантейфеля можно выделить три основные части. Во-первых, «показания» подсудимого. Собственно, по существу никаких показаний не было. Он не дал в руки следствия никаких материалов. Три раза он подвергался дознанию, три раза задавали ему одни и те же вопросы. Результат был один: Мантейфель не назвал ни одного имени, не выдал ни одного товарища…»

Впоследствии он был освобожден, отстранен от службы и отправлен под полицейский надзор в имение родителей без права въезда в Москву и Петербург.

После его кончины вот что писала о нем 18 ноября 1899 г. газета «Московские ведомости»:

«На днях скончался в своем родовом имении, сельце Вихрово Серпуховского уезда Московской губернии один из замечательнейших и образованнейших русских людей…

… В течение с лишком тридцати лет фон-Мантейфель состоял в званиях участкового и почетного мирового судьи, был уездным и губернским гласным, выбирался в кандидаты к предводителю дворянства и основал несколько школ в уезде…

Серпуховской уезд гордился фон-Мантейфелем не только как своим выдающимся общественным деятелем, но и как замечательным пианистом. Покойный не любил выступать в звании артиста на больших столичных концертах, но охотно играл у себя в уездах на всех публичных вечерах с благотворительной целью.

…И в музыке, как и в литературе, фон-Мантейфель удивлял всех своею колоссальной памятью. Например, чуть не всего Шопена, Шумана, Баха, Моцарта, Бетховена, включая и его знаменитую пятую симфонию, он играл наизусть. И как играл!»

Тут вы вправе спросить: а зачем столько информации о предках? Мы можем ответить словами академика Дмитрия Сергеевича Лихачева. Когда на одной из встреч его спросили: «Сколько нужно образований, чтобы стать интеллигентным человеком?», он ответил: «Чтобы стать интеллигентом, нужно иметь три образования: чтобы был образован твой прадед, дед и ты сам!»

Еще одним ярким представителем семьи, уже советского времени, был и сын Александра Петровича – Петр Александрович Мантейфель. Это был известный зоолог-натуралист, лауреат Сталинской премии, кавалер Ордена Трудового Красного Знамени, профессор, научный руководитель Московского зоопарка. Под его руководством впервые в мире удалось добиться разведения соболей в неволе, что имело большое хозяйственное значение. На его трудах воспитывались многие поколения советских зоологов. Им были организованы первые кружки юных натуралистов. Его друзья и ученики любовно звали его «дядя Петя». Мы столкнулись с тем, что и по сегодняшний день в среде биологов при упоминании его имени слышишь: «А! Дядя Петя!» Так было и при встрече с Николаем Николаевичем Дроздовым, ведущим передачи «В мире животных».

Петр Александрович исколесил весь Советский Союз: он много ходил по тайге, пересекал пустыню Кызылкум, побывал на Севере. Им написаны книги «Рассказы натуралиста», «Заметки натуралиста».

Говорят, что его называли совестью института. Еще говорят, что он был большой физической силы, до семидесяти лет спорил с сыном, что одной рукой загонит того под кровать. И выигрывал спор! Однажды в тайге он встретил медведя, который напал на него. Дело дошло до рукопашной, и Петр Александрович сумел его уложить. Об этом случае, как говорят, даже писали в журнале «Огонек». Родные рассказывали, как в дачном поселке, где дома охраняли злые собаки, когда кто-то проходил по дороге, поднимался неимоверный лай. Стоило дяде Пете подойти к забору и начать что-то говорить собаке, как она замолкала и начинала вилять хвостом.

Его младший брат, Валерий Александрович, наш прадед, вместе с большой семьей жил в усадьбе Вихрово, Серпуховского уезда Московской губернии. Был у них свой кирпичный заводик, но, как говорят, был он убыточный. Крестьяне любили «барина», – на доходы от завода он строил крестьянам дома. Построил и сельскую школу. Когда произошла революция, крестьяне написали коллективное письмо в Москву с просьбой оставить доброго барина и все как есть. Это письмо спасло семью. Однако после революции семья вынуждена была оставить усадьбу и переехать в Серпухов.

Валерий Александрович Мантейфель

В 80-е годы мы с мужем ездили в усадьбу Вихрово, посмотреть родовые места. Случайно познакомились там с пожилой женщиной. К нашему удивлению, она оказалась дочкой выездного конюха нашего прадеда по имени Кирилл, и до сих пор жила в доме, который наш прадед подарил ее отцу к свадьбе. Она и показала нам все, что осталось: родник, фундамент от дома, да большую липовую аллею, а сам дом, по слухам, перевезли в другое место.

Усадьба Вихрово

Дом в Серпухове, где жила семья Валерия Александровича Мантейфеля после революции, находился на углу улиц Чехова и Сенной. Там и по сей день стоит этот двухэтажный дом – первый этаж кирпичный, а второй – деревянный.

Детство Владимира

Семья матери и отчима состояла из 8 человек: пятеро детей разного возраста, которым хотелось бегать и играть, парализованный, прикованный к постели дядя матери, за которым нужно было ухаживать. Жили в одной комнате трехкомнатной коммунальной квартиры в Люблино, – спали даже под столом. Однако многие тогда жили в тесноте. Как уже говорилось, отец всегда проявлял хорошие способности к учебе, несмотря на то, что трудно было даже делать уроки.

Он рассказывал, что как только он погружался в учебник, то переставал слышать, что происходит вокруг: предмет изучения его полностью поглощал. Сохранились его школьные дневники; листаешь их и поражаешься: даже все текущие оценки – пятерки.

Юрий, брат В.К. Чернышева: «Во время учебы в институте Володя заканчивал чертеж для курсового проекта. Расположив большой лист ватмана на обеденном столе (другого места не было), он тщательно обводил тушью чертеж. И вот, когда лист уже был готов, я, играя, попал мячом в пузырек с тушью. Тушь вылилась на чертеж и полностью его испортила. Я с ужасом смотрел то на Володю, то на лист и ждал кары. Кары не последовало: Володя с чувством большого огорчения посмотрел на лист, потом на меня…, потом достал чистый лист и принялся чертить все с нуля. Чертил почти всю ночь. Сегодня мне кажется, что я, на его месте, задал бы брату изрядную трепку».

Папа учился на отлично, но не был зубрилой, учеба давалась ему легко, учился он с удовольствием. Так же, как и все его сверстники, он любил гонять в футбол с ребятами во дворе.

Владимир с двоюродной сестрой Валей

Его детство пришлось на время начала сталинских репрессий. Он рассказывал, что иногда происходили удивительные вещи: вечером ребята играли вместе во дворе, а наутро квартира, в которой жила семья одного из мальчишек, оказывалась опечатанной. Соседи видели, как на рассвете к дому подъезжал черный «воронок», и всю семью забирали. Семья исчезала неизвестно куда, и больше их никто никогда не видел.

Случилось так, что во дворе дома в Люблино один из мальчишек был из немецкой семьи. Володя часто заходил к ним домой, там его очень тепло встречали. Говорили там только по-немецки, и папа рассказывал, что сначала не понимал ничего, и было очень неудобно, потом стал понимать отдельные слова, потом, спустя какое-то время, фразы. А потом наступил момент, когда уже в голове всплывал весь смысл разговора без перевода слов или фраз. Потом папа учил немецкий в школе, преподавательница была тоже немкой (как сейчас говорят, носитель языка). Вот отсюда папино блестящее владение немецким. Впоследствии он выучил и английский, на котором без труда общался устно и письменно. Языки ему давались легко.

Война

Когда началась война, Володя закончил шестой класс средней школы №49, что находилась в Люблино. Причем закончил на одни пятерки, как и все остальные классы. Сохранились ведомости. Учеба прекратилась, всех старшеклассников послали работать в поле, пахать на лошадях, убирать урожай. Здесь он научился обращаться с лошадьми: запрягать и рассупонивать.

Война оставила глубокий след в его душе. Это и чувство горечи, когда после того, как надеялись, что война продлится месяца три, началось тяжелое мучительное отступление наших войск. Все ближе и ближе к Москве. Мальчишками они напряженно слушали сводки Совинформбюро: «После тяжелых кровопролитных боев наши войска оставили город Бобруйск». Затаив дыхание, слушали обращение Сталина, которое начиналось словами: «Братья и сестры!», а заканчивалось так: «Наше дело правое. Враг будет разбит, победа будет за нами!» Запомнились бомбежки, которые немцы проводили с немецкой педантичностью; по времени их начала можно было проверять часы. Люди научились слышать вой приближающихся бомбардировщиков издалека и бежали в бомбоубежища. После сигнала воздушной тревоги Володя, держа за руки двухлетнего брата и пятилетнюю сестру, шел с ними в бомбоубежище. Мама несла на руках грудного младенца.

Вообще, война оказала решающее влияние на формирование его личности, как, наверное, и всех, кто ее пережил. В нем глубоко и крепко жило чувство патриотизма и гордости за свою Родину.

Семья и до войны жила голодно, а во время войны стало совсем тяжело. Отчим был рабочим в депо Люблино, ремонтировал попавшие под бомбежку железнодорожные составы, которые приходили с фронта. Несмотря на это, жили впроголодь, ведь семья была большая. Варили суп из лебеды или из картофельных очисток. Бабушка рассказывала, что рядом были колхозные поля и когда там убрали картошку, женщины стали ходить и собирать оставшуюся картошку на пропитание, гнилая тоже шла в дело. По полю ездили надсмотрщики на лошадях. Завидев их, женщины разбегались кто куда. Но если не успевали убежать, то ложились в канаву вниз лицом; надсмотрщик догонял и начинал стегать плетью.

Победа в войне была огромной радостью для всего народа.

В 1944 году Владимир экстерном сдал экзамены за полный курс школы. Когда война подходила к концу, встал вопрос, что делать дальше. Отчим хотел, чтобы Володя шел работать в депо или на завод: тяжело было кормить большую семью. Но мама Володи сказала: нет, если он хорошо учится, пусть идет учиться дальше – в институт. В 1944 году Володя стал студентом Московского механического института (нынешний МИФИ), который и закончил с красным дипломом в 1949 году.

Первые трудовые университеты

После войны Елизавета Валерьевна сидела с детьми, младшая дочь только родилась, а отчим работал на Люблинском литейно-механическом заводе им. Л.М. Кагановича (который был тогда министром путей сообщения) в энерго-механическом цехе машинистом компрессорной станции. Денег катастрофически не хватало, и чем только не приходилось заниматься студенту Володе, чтобы подзаработать. Вместе с отчимом они изготавливали бидоны из жести на продажу, делали женские заколки для волос с помощью самодельного штампа. Для этого Володе иногда приходилось по несколько часов в день крутить ручку, расположенную на ободе огромного тяжелого маховика, а потом все дети на эти заколки надевали цветную фольгу,– и красивые заколки шли на продажу.

В то время в моде были маленькие настольные портреты русских писателей в рамках. Володя пошел к хозяину артели, которая делала эти портреты, тот дал ему рамки и фотографии писателей. Сначала он делал, как все. Фотографировал портреты, проявлял пленку, печатал снимки, разрезал, вставлял в рамки. Потом ему пришло в голову усовершенствовать процесс, увеличив производительность труда. Идея состояла в том, что он снимал пленку, проявлял ее, получал негатив. Затем контактным способом в специально изготовленной для этого кассете через этот негатив засвечивал другую пленку целиком, проявлял ее, и у него получалась пленка с позитивным изображением. Таким образом, после одной проявки получалось сразу 36 маленьких фотографий отличного качества. Оставалось только нарезать снимки и вставить их в рамки. Дело пошло так быстро, что сначала хозяин удивился и похвалил его. Но потом другие работники стали жаловаться, что он оставляет их без работы, и Володя вынужден был уйти.

Дальше отчим отвел его учиться ремеслу к знакомому сапожнику. Тот только сказал: смотри и учись. Отец два дня просто сидел рядом и смотрел, как тот шьет женские туфли. После этого начал сам, делал все тщательно. Получилась пара модельных женских туфелек на каблуке, которую на базаре сразу же купили. На вырученные деньги купили еды, то-то было радости! Будучи уже дедушкой, он говорил, что если бы ему дать шило, дратву и колодки, то он мог бы сшить пару женских туфель. Еще они шили мужские сапоги и бурки.

Однажды отец Володи, Константин Петрович поставил перед ним задачу – найти способ по окраске кожи. Он решил заняться выделкой шкур для пошива женских замшевых перчаток. Они тогда были в цене. Но цвет кожи должен был быть идеально черным, ровным. А это было сделать непросто. Отец засел в Ленинской библиотеке, изучил технологию, узнал, какие нужны реактивы и вскоре первый образец безупречно черной кожи был готов. Константин Петрович был поражен и впервые признался сыну, что до этого момента считал высшее образование ерундой, но теперь поверил в него.

Институт отец окончил с красным дипломом. Перед ним встал выбор: учеба в аспирантуре или работа. Как отличному студенту ему предлагали остаться в аспирантуре. Но ему хотелось поскорее начать работать, что-то делать, получать результат. Его захватила возможность начать работу на новом объекте, где все только начиналось, где можно было самому начать строить свою жизнь. И дальше в его работе на протяжении всей жизни его увлекали самые захватывающие цели и задачи, те, про которые говорили, что они невыполнимы, что это сделать невозможно. Кроме того, он должен был начать зарабатывать самостоятельно.

Надо сказать, что Советское правительство проводило отбор одаренных выпускников вузов по всей стране для их участия в ядерной программе. Все кандидаты проходили тщательный отбор по линии КГБ. Не было ли в роду осужденных, попавших в плен, переселенцев и т.д. В числе других был выбран и Владимир Чернышев. Так он и оказался в Арзамасе-75(так в те годы назывался Саров).

Из воспоминаний В.К., записанных его братом Юрием Алексеевичем на диктофон:

«… Была очень сильная дипломная комиссия. Председатель комиссии, известный физик-оптик Ландсберг задал мне несколько вопросов, похвалил за выполненную дипломную работу и сказал, что ставит мне отличную оценку и диплом мне выдает с отличием.

Через два дня нас опять собрали, и Ландсберг сказал: «Мы вас учили тут добротно и хорошо пять лет, старались, вложили в вас все, что вам потребуется. И сами вы неплохо учились. А теперь я хотел бы вам сказать следующее: забудьте все, чему мы вас учили. С завтрашнего дня начнем учить вас совершенно новым вещам, которые вам действительно будут нужны. И вы будете учиться полгода, до нового 1950 года.

Заканчивая выступление, он сказал: если вы все это освоите, то на какой бы участок работы, и в какую бы область физики вас ни бросили, вы везде сможете работать успешно на уровне передовых специалистов. Это был 1949 год.

А меня-то наш зав. кафедрой Егоров наметил в аспирантуру. Я в аспирантуру не хотел идти. Откровенно говоря, я хотел оторваться и попробовать живого дела. Смогу я сам что-либо сделать или нет? Поэтому мне предложение очень понравилось, я думаю – ну что ж, это здорово.

… И началось опять: уравнения математической физики, теплопроводность, уравнения в частных производных, – всякие: такие, сякие, эдакие. Радиотехника – полный курс, редкоземельные элементы, автоматизация физических процессов, атомная физика, ядерная физика, лабораторные работы, начиная с повторения опытов Милькена классических и опытов Штерна-Герлаха и прочее, прочее, прочее. Все это понеслось каждый день с утра до вечера. Потом экзамены в конце, штук шесть. Сразу после экзаменов 16 января нас погрузили в самолет и отправили Бог знает куда. Летим… средняя полоса… какая-то речушка».

Таким образом, отец стал тем, кем он стал. Не благодаря, а, скорее, вопреки тем жизненным обстоятельствам, которые дала ему судьба. В семье, где он вырос, не было ни физиков, ни математиков, ни учителей. Заниматься его образованием было некому и некогда. И тем не менее…

На объекте

Из записей на диктофон:

«Прилетели, нас отправили покушать, приходим в столовую. А там разносят пиво, красное вино и все так дешево. Мы думаем: ничего себе попали! А назавтра велели приходить к 8-ми на работу. Меня спросили, чем хотел бы заниматься. Я сказал, что хотел бы заниматься экспериментальной работой.

Я попал в отдел Михаила Яковлевича Васильева. Я вспоминаю его с большой теплотой. Это был известный специалист в области кумуляции: кумулятивные заряды для танков, противотанковые… Он тогда получил за них Сталинскую премию. Он мне сказал: вот мы тут занимаемся созданием вещей, в основе которых лежит взрывчатка и взрывные процессы. Прошу обратить внимание, что взрыв капсюля может возникнуть по совершенно случайной причине, и нужно быть чрезвычайно осторожным.»

Детонаторы изготавливались из азида свинца и взрывались черт знает от чего. При работе с ними нужно было одеться в хлопчатобумажную одежду, на ноги надеть кожаные сапоги или что-то вроде тапок, прошитых латунной проволокой, на рукавах должны были быть обшлага с оплеткой из провода, присоединенной к металлическому штырю, вбитому в землю.

Было несколько несчастных случаев. Один из инженеров решил смахнуть пылинку. В результате – взрыв, отлетели два пальца.

У меня появлялась мысль: а если это произойдет, то успеешь сообразить, что хана?

У нас был отдел, капсюльный, … Леонидович вызывает меня и спрашивает:

– Владимир Константинович, Вы что, действительно решили сделать безопасные детонаторы?

– Да.

– А Вы знаете, что нигде в мире, хотя попытки были, это не удалось?

– Знаю.

– И что, а Вы думаете, что Вам это удастся?

И они так искренне стали смеяться. И я рассмеялся вместе с ними.

…Позднее эта работа по созданию безопасных детонаторов была удостоена Государственной премии, но самое главное – она спасла здоровье и жизни людей!

***

Я стал заниматься МК генераторами. Магнитный поток в процессе сжатия теряется. И тогда мне пришла в голову мысль: а нельзя ли сделать так, чтобы он генерировал магнитный поток? На меня все говорят: «Он что, спятил, что ли?» (Оба смеются). – А это у меня всю жизнь. Ну, всю жизнь! Тогда я своих ребят опросил, одного, второго (кто верит, что получится)… Никто не подвигается. Тогда я из другого отдела переманил к себе одного парня и говорю: вот тебе задача, ну тут же кандидатскую сделаешь. Он говорит, я должен подумать, ведь никто не делал. Вот ты и сделаешь. Ну, удалось. С помощью фитюлек маленьких достичь в 900 тысяч раз коэффициент усиления энергии, на которых начальную увеличить в 310 раз. Не терять, а увеличить.

Но тут была еще одна вещь. На одной из конференций ко мне подошел немец и говорит (В.К. начинает что-то быстро говорить по-немецки, затем перевел): это напоминает Кантовскую непознаваемую вещь в себе. Но скажите мне, куда мне включить утюг?

Я сказал. Если у Вас есть утюг, Вы должны взять штепсель, разорвать вот эту цепь и включить так называемую разрушаемую перемычку, а перемычка эта разрушится с помощью заряда ВВ, например, который будет запущен от детонационной волны, идущей по этой трубе в какой-то момент времени. Возникнет напряжение замыкания и получите импульс, который Вам нужен. Это была идея, которую также никто не высказывал. Говорили: это дохло! Ничего не получится! Ну, ничего не получится!» Получилось!

Хочется ответить тем, кто скажет – А-а, вот отдали американцам наши секреты!

Из диктофонной записи В.К. Чернышева:

«… Т.е. система физически не эффективна. Тогда нужен диск. Взяли диски. Получили отличные результаты. В 83 году на конференции опубликовали их в Новосибирске. Эх, там был фурор! Вскочил с места Питер Тёрки: как вы это делаете? У нас не получается. Но после того, как мы опубликовали рисунки, расчеты, они пытались воспроизвести наши результаты. Они трижды пытались и три раза – полный крах.