Текст книги "Осторожно: снежный человек!"

Автор книги: Валерий Гусев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– От бати, – просто пояснил я. – Вы с ним в одном клубе пьянствовали.

– Так, – протянул Злобин, задумался на мгновенье. – Доставьте-ка их на остров. Там мы языки им развяжем.

Это вряд ли... Так сказал бы товарищ Сухов.

Глава IX
В ПЛЕНУ У ЖУЛИКОВ

Нас оставили запертыми в трюме. Среди всякого барахла. Крохотные иллюминаторы, такие низкие по борту, что их все время омывала морская вода, гоняли по трюму световые пятна. Здесь было душно и влажно. Пахло сырым деревом и дохлой рыбой.

– Ничего, – сказал неунывающий Алешка, – зато на острове побываем. Да, Дим? Давно ведь собирались.

Похоже, он старался приободрить меня. Собирались, конечно. Только не так. Но Алешка в любой сложной ситуации всегда может разглядеть свою выгоду. Или какое-нибудь удовольствие. Но здесь-то... Да еще с такой перспективой.

Мы уселись рядышком на старый спасательный круг и стали размышлять.

Во-первых, зачем мы им понадобились? Подумаешь, разглядели мальчишки случайно железную дверь в скале... За это в плен не захватывают.

И, главное, – во-вторых, что Злобин сотоварищи собираются с нами сделать? И что хотят от нас узнать?

Ну, могут потребовать с папы выкуп. Такое часто в наше время случается. Однако, наш папа не миллионер, а наоборот – милиционер. И потом, как только он об этом узнает, он со своими друзьями по работе разнесет в мелкие дребезги и этот вонючий катер, и эту железную дверь, а заодно и господина Злобина со всей его командой.

Так развивались мои мысли. Алешкины развивались глубже и, что говорить, умнее.

– Знаешь, Дим, что я думаю? Я думаю, что наш папа расследует что-нибудь про этого Злобина. А Злобину это очень не нравится. Вот он и скажет: «Полковник Оболенский, у вас в руках на меня дело, а у меня в руках ваши любимые детки. Давайте меняться».

– А папа? – с надеждой спросил я.

– Они его плохо знают, Дим. Он им скажет: «Сию же минуту освободите моих детей. И принесите им извинения в вежливой форме. Иначе они вам такое устроят – мало не покажется. Много покажется!»

– Ну и что? – спросил я с недоумением.

– Вот и оправдаем папино доверие. Такое им устроим!..

– Ага, чтобы много показалось!

Лешка решил не откладывать хорошее дело. Тем более, что заняться все равно было нечем. Катер шел себе и шел к острову. Попыхивая своим движком, покачиваясь на легких волнах.

– Давай, Дим, быстренько пробоину организуем. Дырку в полу проделаем.

– В днище, – машинально поправил я.

– Какая разница! Проковыряем дырень поздоровее – катер на дно, бандиты – за борт. Здорово?

– Здорово, – согласился я насчет катера и бандитов. – А мы куда?

– Об этом я не подумал, – смутился на мгновенье Алешка. Но только на мгновенье. – А давай тогда через иллюминатор вылезем. Тихонько в воду – и к берегу. А они пусть себе дальше плывут.

Это идея. Но иллюминаторы были из толстого стекла – разбить его можно только из хорошей пушки. Но пушки у нас как раз под рукой и не было.

Попробуем открыть. Или, как говорят моряки, отдраить. У них своя терминология. Запереть – задраить, отпереть – отдраить. И палубу они тоже драят.

Каждый иллюминатор крепился двумя заржавевшими барашками. Я подобрал в хламе подходящий обрезок трубы, надел ее конец на ушко барашка. Хрясь! Ушко хрюкнуло и обломилось.

– Во дают! – возмутился Алешка. – Как же они плавают? Да еще столько ценного добра перевозят.

– Это ты про нас? – спросил я.

– Это я про телевизоры. Попробуй еще.

Я попробовал. Еще и еще. И скоро все иллюминаторы остались без барашков. А толку-то?

Алешка на секунду приуныл, а потом осветился улыбкой.

– Придумал, Дим! Давай орать, что трюм водой заливает. Они сюда как сбегутся, с ведрами – воду откачивать, а мы рванем наверх и в воду. Поплывем в разные стороны, они растеряются...

Мы помолчали, набираясь сил и решимости, а потом как заорали!

– Эй! Вы там! Наверху! Нас тут затопило! Вода кругом! – и стали колотить в люк обрезком трубы.

Вскоре послышались шаги по палубе, ворчание и ругань. Крышка люка откинулась... Но никто не ринулся вниз с ведрами. В проеме люка появилось хмурое бандитское лицо:

– Где вода? Чего врете? Ща вот уши-то надеру!

Алешка не растерялся и вежливо сказал:

– А ты чего орешь? Полно воды было. А потом исчезла. Как в колодце.

– Что? – бандитское лицо сменило угрозу на удивление. И даже, я бы сказал, на испуг. – В каком колодце? Что ты опять врешь?

– В каком, каком... – вежливо проворчал Алешка. – Сам знаешь, в каком!

Крышка люка с паническим стуком упала на место. И мы услышали сначала встревоженное: «Шеф!», а потом невнятное бормотание.

– Все, – сказал я и безнадежно уселся на спасательный круг. – Теперь уж они нас ни за что не отпустят. Раз уж мы проболтались, что знаем тайну про колодец. Зря ты об этом сказал.

– Вырвалось, Дим, – повинился Алешка. И тут же повеселел: – А так им и надо! Пускай помучаются!

Или нас помучают, подумал я. Но вслух, конечно, этого не сказал.

А у катера вдруг смолк двигатель. Суденышко прошло еще немного по инерции и стукнулся носом во что-то твердое. Приплыли.

Мы приникли к иллюминатору. Но ничего особенного, кроме трещин в скале, к которой прижался катер, не разглядели.

На палубе топали ноги, раздавались распоряжения, в основном, на грубом бандитском языке. Ненормативная лексика, как с отвращением говорит в таких случаях наш Бонифаций.

Снова откинулась крышка люка.

– Выходи!

Мы поднялись на палубу, жмурясь от яркого света.

Катер стоял в узкой щели. Будто в нору забился. Спрятался. Бандиты по трапу – две пружинящие доски с борта на берег – перетаскивали какие-то коробки. Добычу, наверное. И скрывались где-то в глубине острова.

Один из них подтолкнул нас в спину:

– Шагайте.

Мы перебрались на сушу и пошли под его присмотром в глубь острова.

Необитаемый остров оказался очень даже обитаемым. Под прикрытием серых скал здесь стояли две палатки. Одна простая – такой навес из толстого брезента. А под навесом что-то вроде склада. Друг на друге, в несколько рядов здесь стояли большие коробки со знакомыми буквами: «Сони», «Джи-ви-си», «Самсунг» и две бочки с бензином.

А вторая палатка – вроде красивого разноцветного домика, прямо сказочный шатер. У нее даже были прозрачные окна. Правда, задернутые изнутри синенькими занавесочками с беленькими цветочками. Красивенькое такое бунгало.

А внутри, куда нас втолкнули, тоже все миленько смотрелось. Дачная мебель, раскладная, симпатичная. Маленький холодильник. Мощный транзистор, который мяукал сейчас голоском то ли Орбакайте, то ли Варум. Столик, заставленный напитками и фруктами. Среди напитков и фруктов, как диковинная ваза, неподвижно сидела красивая кошка, сиамская. Я даже сначала подумал, что это детская копилка для мелочи. Оказалось – живая. Время от времени она презрительно жмурила на нас с Алешкой глаза.

На одной из стенок палатки висит красивый портрет какой-то женщины. Мне она сразу показалась знакомой. Где-то я ее видел, и не раз.

В общем, все очень славно, по-домашнему. Особенно – короткоствольный автомат на аккуратно застеленной кровати. И бинокль на стенке.

За столом, откинувшись на спинку стула и заложив ногу на ногу, с сигарой под носом сидел красавец-мужчина Злобин. Приглядевшись к нему, я понял, что его лицо портит крючковатый нос. Но не орлиный, как у нашего Арчила, а какой-то попугайный. Спереди еще ничего, а вот сбоку смотреть жутковато. Так и кажется, что он сейчас произнесет деревянным голосом: «Попка – дурак!»

Но Злобин пока молчал, внимательно изучая нас холодными глазами. Потом открыл пыхнувшую холодком запотевшую банку «колы» и стал неторопливо тянуть воду маленькими глотками.

Тут и я почувствовал дикую жажду. А Лешка не промолчал:

– Мы тоже хотим пить. Это невежливо.

Попугай Злобин легонько, с удивлением усмехнулся:

– Вот как? Вынужден вас огорчить, дети мои. Вы не получите ни воды, ни пищи до тех пор, пока не расскажете мне все. А потом – хоть залейся.

«Морской водой, да?» – подумал я.

– Что решаем?

– Нам нечего рассказывать, – сказал я. – Мы искали пляж, наткнулись на вашего охранника. И ушли. Вот и все.

– Все? А почему после вас на секретную базу нагрянули менты?

– Плановая операция, – брякнул Алешка.

– Какие ты слова знаешь, – покачал головой Попугай. – Это подозрительно. Чиж! – повелительно крикнул он.

Вошел тот самый «матрос Чижик», который однажды уже собирался сбросить меня в волны Черного моря с этого поганого «Тропика».

– Слушаю, шеф.

– Закрой их в трюме. Не кормить, не поить.

– Сколько?

– Что – сколько?

– Сколько времени не поить, не кормить?

– Они тебе сами скажут. Веди! Да, дети мои, – будто только что вспомнил Попугай. – И еще подумайте хорошенько про колодец, про воду. Понятно? Все, что пронюхали, вспомните. А ты, Чиж, имей в виду, что отвечаешь за них головой. А то они ребята прыткие.

Нас вернули в вонючий трюм, и над нами захлопнулась крышка люка. Да еще и этот стопудовый Чижик уселся на нее. Стережет братьев-разбойников.

– Красивая кошка, Дим, да? – спросил Алешка. – Зачем она такому Попугаю?

– Он, наверное, мышей боится, – предположил я. – Вот и таскает ее с собой.

– А тетку, Дим, видел? Которая на стене висела?

– Ага, на артистку похожа. И еще на кого-то.

– Мне тоже так показалось...

Кошки, тетки, артистки... А мы сидим в грязном трюме. И никак не придумаем, как бы нам отсюда похитрее слинять. Ладно бы только крышка люка, а то еще этот немеряный Чиж на ней сидит – попробуй спихни его, да так, чтобы он этого не заметил.

Сначала создавшаяся ситуация нас здорово огорчила. Если бы нас просто заперли, еще оставалась бы надежда совершить дерзкий побег. А теперь, когда единственный выход придавлен глупой тушей Чижа...

Честное слово – мы с Алешкой одновременно подумали об одном и том же. Глупая туша – вот что нас натолкнуло на эту великолепную мысль. Нам даже не нужно было ничего обсуждать. Мы только обменялись взглядами. И выждав необходимое время, приступили к воплощению в жизнь нашего коварного плана.

– Ушел этот Чижик-Пыжик? – громко спросил меня Алешка.

– Ушел. Где-то на палубе топчется.

– Скажи, Дим, обнаглели бандюки, да? Беспредел прямо, в натуре.

– И не говори! – возмутился и я как можно громче. – Это надо ж додуматься – захватить в заложники детей полковника милиции, начальника отдела в Министерстве внутренних дел!

– Захватить, да еще и пытать жаждой! – продолжал Алешка.

Если до этого Чижик, сидя на крышке люка что-то бубнил себе под нос – вроде как тихонько напевая, то теперь он совершенно затих. Обалдел и прислушивается, явно. Главное – чтобы не помчался раньше времени докладывать начальству. Чтобы дослушал наш разговор до конца. Слушай, Чижик, слушай. Специально для тебя стараемся.

– Ничего, Леха. Скоро нагрянут наши.

– Я от одного папиного майора слышал, что этот Злобин – огромный жулик. Раньше никак его не могли взять.

– Да, изворотливый. Но теперь уж не извернется. Папа говорил, его могут на всю оставшуюся жизнь в тюрьму посадить.

– И всю его команду тоже. Особенно, когда узнают о нашем похищении.

– Да, уж тут отцовские парни постараются! Разнесут всю банду в пух и прах. И в мелкие дребезги.

Мы немного помолчали – чтобы Чижик глубоко осознал, что ему грозит. А потом несколько свернули с жестокой тропы войны.

– Дим, а знаешь, мне этого Чижа жалко. Он все-таки не такой злой, как все. Не пихается, не орет. Приличный такой мужик. И как он в такую гадскую компанию попал?

– Да, Лех, мне он тоже нравится. Ведь он меня не сбросил за борт, когда ему капитан приказал. Я сам спрыгнул. Жалко мужика.

– Дим, а давай, когда их всех похватают, заступимся за него. Нас послушают.

– А если он нам бежать поможет, его вообще простят.

– Не поможет, Дим. Он очень своего шефа боится.

– Нет, Лех, он не трус. И не дурак.

По правде говоря, весь наш план строился на том, что этот Чижик и есть самый настоящий дурак. И трус к тому же.

Мы услышали вздох, потом шаги, которые затихли, по нашим предположениям, где-то в районе рулевой рубки. Но вот шаги послышались снова. Замерли возле люка. Крышка его приподнялась.

– Эй, пацаны, – раздался шепот. – Как вы там, бедолаги? – Голос у Чижа был такой участливый. С такими сочувствующими нотками, что мы, может быть, и расплакались бы. Если бы не зажимали рты, чтобы не рассмеяться. – Держите-ка, хлопцы.

В щели появился полиэтиленовый пакет на веревочке. На другой веревочке поползла вниз пластиковая бутылка с минералкой. В пакете мы с радостью обнаружили хлеб и две здоровенные сардельки.

– А мы отказываемся принимать пищу, – гордо заявил Алешка.

– Мы голодовку объявляем, – гордо добавил и я. – Вас мировая общественность осудит.

– Погодите объявлять, – торопливо проговорил Чижик. – Чего-нибудь придумаем. Вы кушайте, кушайте! А сами притворяйтесь. Будто вы голодные и несчастные.

На то, что его мировая общественность осудит, ему наверняка было глубоко наплевать. Его самый обычный суд пугает. Даже без общественности.

– Ладно, – примирительно прошептал Алешка. – Не будем голодовку объявлять.

– Да, – сказал и я, – мы покушаем. А вам ваша доброта зачтется при вынесении приговора суда.

Мне показалось, что Чиж икнул. Или он так сильно вздрогнул?

– Не боись, хлопцы. Что-нибудь придумаем. Вызволит вас Чиж из беды. А фамилия моя – Чижевский. Запомните. Может, пригодится.

Вот так вот! Правильно сказал!

День склонялся к вечеру. Но не совсем еще склонился, когда на палубе снова загремели шаги. И прозвучала команда:

– Выводи пацанву! К шефу их! На дружескую беседу! – И злорадный хохот.

Чиж распахнул люк и, строго крикнув: «Выходи!», подмигнул нам, когда мы поднялись на палубу.

Мы с Алешкой имели вид мрачный и удрученный. А когда садист Злобин начал демонстративно наливать в высокий бокал пузырящуюся воду, мы жадно следили за ней и облизывали губы.

– Будем пить, дети мои? – издевательски проговорил злобный Попугай. – Будем говорить – будем пить.

– А что говорить-то? – ответил я на правах старшего. – Мы все сказали. На эту дурацкую базу набрели случайно. – Я говорил, а Злобин смаковал холодную воду маленькими глотками. – Никому о ней не рассказывали. А колодец... Кто его знает... Заметили один раз, что в нем вдруг стало меньше воды. Ну и к слову пришлось...

– В монастырь лазили? – острые глаза попугая прямо-таки впились в нас. А его попугайский клюв прямо-таки нацелился мне в лоб.

Я сделал вид, что немного смутился. Лешка подыграл – переступил с ноги на ногу и виновато вздохнул.

– Ну?

– Хотели, конечно. Но не получилось. Там вся стена в колючках.

– Ну-ну... Я сейчас отправляюсь по делам. Кое-что проверю. – Тут у него в голове что-то, видимо, щелкнуло. – Я очень откровенный и честный человек. – Врет или заблуждается, подумалось мне. Наверное, все-таки второе. Наверное, даже самый последний негодяй и тот считает себя хорошим человеком. – Я от вас не скрою, что в городской милиции у меня есть свои люди. Так вот я проверю через них – не прибегали ли с доносом два пацана: маленький и средний. Не боитесь?

Мы помотали как можно убедительнее головами, а сами, конечно, немного струхнули. А что если тот уволенный лейтенант и есть тот самый его «свой человек»?

– Я пить хочу, – сказал Алешка.

– Потерпишь. Человек без воды, знаешь, сколько может прожить?

– Смотря какой человек, – вздохнул Алешка.

Злобин рассмеялся.

– Идите, думайте, страдайте от жажды. Завтра утром поговорим. А сегодня вечером вас отвезут в такое место, где вам станет не только голодно, но и очень страшно.

– В милицию? – с надеждой спросил я.

Злобин опять захохотал.

– А вот увидишь... Чиж, в трюм их! И готовься к отплытию. – И вдруг опять он словно бы что-то вспомнил и спросил меня: – Да, а как ты тогда на катер попал? Где прятался?

Я пожал плечами.

– Нигде не прятался. Я на воздушном шаре пролетал мимо.

– Его Крякутин подвез, – пояснил и Алешка.

Лицо у Злобина еще больше стало попугайным («Попка – дурак!»).

– Ну, ну, дети мои... – только и сказал он.

– Вот восторжествует справедливость, – сказал Алешка, когда мы заняли свои «пассажирские» места в трюме, – я тогда посажу этого Попугая в клетку и не дам ему пить три дня. И кормить буду не зернышками, а древесными жуками. Пускай клюет. – И от души выругался: – Зараза!

– Эй! – вдруг заорал где-то на воле Злобин. – А что там за мужик с вами лохматый живет? Мент, что ли?

Я подмигнул Алешке. Он кивнул – понял, что нельзя подставлять Арчила, – и заорал:

– Ботаник!

– Чего?

– Ученый такой, – доходчиво пояснил Алешка. – Травки всякие на скалах собирает и в бумажках сушит.

– В каких бумажках? – не дошло до Попугая.

Алешка и это объяснил:

– В туалетных.

Тут послышался шум мощного мотора, и по разговорам наверху мы поняли, что за Попугаем прибыл катер. Скатертью дорога!

Глава X
ТОЛЬКО НАС И ВИДЕЛИ!

– Слушай, Дим, – Алешка придвинулся ко мне. – А давай лучше захватим этот катер! Покидаем их всех в воду. А которые обратно полезут – веслом по башке. Здорово придумал?

– Давай, – согласился я. – Только в другой раз. Ладно?

– Это ты как старший решил? – надулся Алешка. Мало ему приключений.

Опять на палубе суета, топот, ругань. Заработал мотор. Катер отошел от берега.

Совсем стемнело. По крайней мере у нас, в трюме. Что же наш Чижик медлит? Неужели мы в нем ошиблись?

Не ошиблись!

– Пойду пацанов проверю, – услышали мы его голос. – А то шеф шкуру спустит.

Люк распахнулся. Мелькнул в его обрезе светлый кусочек неба и тут же исчез, заслоненный массивной фигурой Чижа. За пазухой у него был пакет с едой, а в правой руке керосиновый фонарь.

– Чтоб не скучно вам было, – пояснил он. – А то мне вас жалко.

Он спустился по трапу, присел на бочонок, а на другой поставил и зажег фонарь.

– Покушайте, тут котлетки. Хорошие котлетки. Сам жарил. Простыли уже, конечно, но все равно вкусные. Ешьте на здоровье.

Как изменился человек! За столь короткое время. А совсем недавно он обращался с нами, как с настоящими пленниками, да еще чуть было не выбросил меня в море. Теперь это совсем другая личность. И главное – как он «искренен» в своей доброте.

– А где же ваши родители, хлопцы?

Мы вовсю уминали котлеты, действительно очень вкусные, и ответили не сразу. Прожевали, подумали.

– Далеко отсюда, – сказал я.

– Тут, неподалеку, – сказал Алешка одновременно со мной.

Некоторая несогласованность получилась в наших ответах. Но, как выяснилось, только на пользу.

– А кто же ваш батя? Большой человек?

– Инженер, – сказал Алешка, едва проглотив огромный кусок.

– Охотник, – сказал я и чуть не подавился.

Да, надо было раньше договориться. Но в глазах боцмана мы прочитали: хитры ребята, ничего не скажешь, но я-то хитрее.

Вообще, он был довольно противен. Притворялся добрым только для того, чтобы ему досталось меньше других, его друганов-братанов. Шкурный, вообще-то, человек.

Но он был о себе другого мнения:

– Я, вообще-то, честный человек. Я в эту компанию случайно попал. Затащили. А я поваром хотел стать, в богатом ресторане. Так что вы не думайте, хлопцы, я в целом честный человек.

– Один папин сотрудник, – стал я его утешать, – говорит о себе в шутку: «Я относительно честный». И он нам объяснял, что абсолютно честных людей не бывает. Так что вы не переживайте.

– А я и не переживаю, – вырвалось у Чижа. – Я вот все думаю, как вам помочь. Как вам отсюда вырваться.

– А куда мы плывем?

– Поближе к городу. Там у шефа эта... как ее... президенция.

– Резиденция, – поправил я.

– Во-во! Она самая... У него там подвал есть. С крысами. Как что не по нем, так сажает виноватого в тот подвал. Гад такой!

Если я сначала побаивался, что Чижик-Пыжик побежит докладывать шефу о том, что он подслушал, то теперь я не сомневался: дядька и не подумает спасать свою команду, он будет спасать свою шкуру. Впрочем, какая там у этого Чижика шкура – так, перышки мятые и редкие. Как и его совесть.

– Ну, отдохните. А я пойду думать. Чего-нибудь придумаю. – Он поставил ногу на ступеньки трапа. – Главное, надо сделать так, чтоб на меня не подумали. – Поднялся еще на одну ступеньку, вернулся. – А фонарь я заберу. А то еще кто-нибудь догадается, что я на вашей стороне. Как честный, в общем, человек.

В трюме было совсем темно, только светлели по бортам иллюминаторы. Мы пытались что-нибудь через них разглядеть, но не особо преуспели. С одного борта бескрайность вечернего моря, с другого – гористый берег вдали.

– Дим, мне чего-то с крысами не хочется сидеть, – задумчиво сказал Алешка. – А тебе?

– Я уже стал привыкать.

– Как это? – удивился Алешка и – я почувствовал это в темноте – придвинулся ко мне.

– Да я про крыс. Которые наверху.

– Ничего, Дим, на каждую крысу всегда свой мальчик с дудочкой найдется.

Оптимист. И вообще – молодец. Если даже и боится, то по нему этого никак не скажешь.

– Тихо, – сказал я, услышав, что на палубе пошел какой-то разговор. – Послушаем.

Сначала мы ничего не разбирали, а потом, видимо, собеседники подошли к люку.

– Слышь, Степа, – раздался голос нашего Чижика, – глянь-ка пацанов. Да не забудь потом люк как следует запереть. Понял?

– Как не понять.

Крышка люка откинулась.

– Эй вы, гаврики! Не удрали еще?

– Пока нет, – отозвался Алешка слабым голосом. – Дай попить.

– Фиг тебе! – злорадно так откликнулся мужик. – Обойдешься.

– Тебя как зовут? – спросил Алешка.

– Степан Иванович, – немного озадаченно представился бандит.

– Так вот, Степан Иванович, когда я отсюда выберусь, я тебя первого пристрелю.

Степан Иванович заржал и хлопнул крышкой так, что весь старый катер содрогнулся. Будто в него попало вражеское ядро. С пиратского брига.

В общем, все было не так уж плохо. Не страдали мы от голода и жажды. Плыли, хоть и на кривобоком и тихоходном, но все-таки корабле. Темновато было, правда. И спать хотелось. Но это все временно.

И вот, где-то уже в глухую полночь, тихо поднялась крышка люка. Мы даже не сразу это заметили – только пахнуло в трюм свежим воздухом. Воздухом моря и свободы.

– Хлопцы, – прошептал боцман, – валяйте по-тихому наверх. Братва вся в кубрике. Ужинает.

– А вино пьют? – почему-то спросил Алешка.

– Не, – не удивился вопросу боцман. – Вино не пьют. Водку пьют.

– Еще лучше, – сквозь зубы процедил Алешка. – А их сколько, братанов?

– Со мной четверо. Вылазьте, вылазьте. Плавать можете?

– А что? – насторожился я.

– План у меня такой. Сейчас там гульба идет. Я стану к штурвалу и незаметно поменяю курс. Пройду мимо монастыря, поближе к берегу. А вы сигайте за борт. Не потопнете. Я вам два спасательных жилета дам.

Добрый какой! Да ладно, другого все равно нет.

– А как же вы? – всхлипнул Алешка. – С вас же шеф шкуру снимет. Жалко все-таки.

Я усмехнулся. Подумаешь, не такая уж и ценная шкура.

– Не снимет, – хихикнул боцман. – Он ее со Степы снимет. Я ему приказал вас стеречь, а он «позабыл» люк задраить. – И он опять захихикал. – Вот вам жилеты, надевайте. И ждите моего сигнала. Как свистну – сигайте за борт.

«Щаз!» – подумали мы с Алешкой. У нас совсем другие планы. Во всяком случае никакого желания плыть ночным морем у нас не было. Тем более, что стало довольно прохладно.

Ночь была тихая, звездная. Море, наверное, уснуло. Во всяком случае оно не шевелилось и не плескало волной. А вот наши бандюки разгулялись в кубрике. Что очень кстати.

Алешка заглянул в рулевую рубку и шепотом спросил боцмана:

– Далеко еще?

– Минут пятнадцать хода. Я свистну.

А Алешка уже свистнул. Автомат, который висел на внутренней стороне двери.

Мы подобрались к кубрику. Оттуда доносились веселые голоса, музыка. Ну и брань, конечно. Как же бандитам без нее!

– Готов? – спросил я Алешку.

Он молча кивнул. Я распахнул дверь во всю ширь. Алешка шагнул в кубрик и встал, расставив ноги, держа в руках автомат.

– Всем оставаться на местах! – приказал он звонким голосом.

Шум и веселье стихли не сразу. Постепенно повернутые к нам лица стали бледнеть. Глаза у бандюков сами собой полезли на лоб, а рты пооткрывались, как говорится, до желудка.

Да, они очень испугались. И может быть, испугались гораздо больше, увидев мальчишку, а не взрослого человека. Автомат в руках пацана – непредсказуем. Правда, никто из них не знал, что Алешка не раз ездил с папой на милицейский полигон и с автоматом обращался прекрасно – легко и изящно.

– Ты что, пацан? – опомнился один из бандитов. – Отдай автомат! Не игрушка.

– Дим, – все тем же звонким голосом скомандовал Алешка. – Собери оружие.

А чего его собирать? Все три автомата висели слева от входа на одном крючке. Два из них я повесил на плечи, а третий взял наизготовку.

Бандиты не пошевелились. Они не сводили глаз с Алешкиного ствола.

– Кто из вас Степан Иванович? – звонким голосом спросил Алешка. – На выход.

Степан Иванович не откликнулся, но «друзья» разом указали на него. Он встал с испуганным лицом. Его дрожащие пальцы бегали по краю стола. Да, Степан, это тебе не над детишками измываться.

– Пошел на выход! – снова скомандовал Алешка.

Степан Иванович выбрался из-за стола и, спотыкаясь, пошел к выходу.

– Я ж пошутил... – пробормотал он.

Сейчас еще признается, что он в общем и целом очень хороший человек. Но его заставили бандитом стать...

Алешка отступил на шаг, пропуская Степана Ивановича. Вышел следом и, обернувшись, сказал:

– Сидеть тихо!

Степан Иванович стоял у борта и, наверное, думал: а не прыгнуть ли мне в черные воды Черного моря?

– Жить хочешь? – деловито спросил его Алешка.

– Очень, – горячо признался Степан Иванович.

– Приготовь шлюпку и жди моего сигнала.

– Понял, шеф. Сделаю.

Он сноровисто спустил за корму небольшой ялик и подтянул его за веревку поближе.

– Готово, шеф.

– Жди.

Я уложил два автомата в лодку.

Мы вглядывались в темный берег, пытаясь разглядеть знакомые его очертания. Не надул бы нас Чижик-Пыжик...

Не надул! Вскоре из рулевой рубки послышался тихий короткий свист. Я зашел в нее, отдав автомат Алешке.

– Вона! – боцман оторвал одну руку от штурвала и указал в темноту: – Песчаная коса. Сигайте, ребята. А я потихонечку развернусь и лягу на прежний курс. Чегой-то хлопцы там стихли?

– Спят, небось.

– Ну, ходу! А ежели судьба нас еще сведет, – многозначительно сказал он на прощанье, – не забудьте мою доброту. Так прямо и скажите кому надо: мол, спас нас от лютых людей добрый человек Чижевский. Лады?

– Лады. Не забудем вашей доброты, – кивнул я и пошел на палубу.

Мы без приключений перебрались в ялик. Я сложил автоматы на носу, разобрал весла. Алешка держал под прицелом Степана Ивановича.

– Отдать концы! – скомандовал Алешка. – И молчи как можно дольше.

– Есть, шеф!

Ялик быстро отстал от катера. Я взялся за весла. Мы не боялись погони. Во-первых, пока бандюки выберутся из кубрика, нас уже не найти будет в ночном море. А во-вторых, что они могут сделать без оружия? Пойти на таран? Да из четырех автоматов мы им такой таран устроим! Мало не покажется.

Огни катера удалялись, затих и звук его мотора. А мы, свободные и счастливые, скользили не спеша по гладкой поверхности спящего Черного моря под сияющими в вышине звездами...

Чиж не ошибся – мы вышли точно к Песчаной косе. И подошли к нашему причалу. Привязали захваченное судно, оставив в нем оружие. И тихонько пробрались в родное бунгало. Потому что в сакле Арчила еще светилось окошко.

Он, значит, не спал. А вот почему он не спал, мы, опьяненные своей победой, не подумали.

Не зажигая света, мы напились воды и плюхнулись в постели.

– А где же крысы? – сонно пробормотал Алешка и хихикнул. Уже во сне.

Утром мы, конечно, здорово проспали. Солнце уже сияло высоко, и чайки орали оглушительно.

Я вышел на веранду. Взглянул на берег. Там стоял Арчил и вглядывался из-под руки вдаль.

Мы выскользнули из бунгало и тихонько подошли к Арчилу сзади.

– Что вы там ищете? – нежным невинным голосом спросил Алешка.

Арчил вздрогнул. Обернулся. Оглядел нас с головы до ног. Я бы сказал, ощупал внимательным взглядом – все ли у нас цело и все ли мы здоровы?

Ничего не сказал. И ушел в саклю.

– Леха! Он же всю ночь не спал. Волновался.

Ох, как нам стало стыдно! И жалко Арчила. Хотя, в общем и целом, мы не были виноваты. Но хотя бы могли сразу же, как вернулись, показаться ему на глаза.

– Дим! – опять у моего братца звонкий голос. – Пошли прощения просить, а? И все ему расскажем. Он поймет. Он ведь ученый, ботаник.

И мы ворвались в саклю, как бешеные пираты. Повисли на Арчиле с двух сторон и во всем ему признались.

Он был очень тронут. Все время поправлял усы и не сводил с нас радостных глаз.

А когда мы в подробностях рассказали о своих приключениях, он расхохотался:

– Который человек так здорово врет, он потом будет большой писатель. Правильно Арчил сказал. Так, да?

– Очень правильно, – ехидно заметил Алешка. – Давайте завтракать.

А после завтрака он как бы случайно потащил Арчила на берег и привел его, тоже как бы случайно, к причалу.

– Ой! – певуче сказал Алешка. – Еще одна лодочка. И кто же в ней к нам приплыл? И что же он нам привез? Посмотрите, дядя Арчил.

Увидев чужую лодку и четыре автомата в ней, Арчил остолбенел. И, видимо, от изумления, забыл русский язык – что-то забормотал на своем родном. Потом посмотрел на нас с новым удивлением.

Алешка не удержался:

– Который человек так здорово врет...

– Он потом будет большой герой, – закончил за него Арчил.

Наш снежный человек забрал автоматы, отнес их в саклю и спрятал под бурку.

– Так хорошо будет. Оружие джигиту всегда хорошо.

Правильно сказал.