Текст книги "Чёрный лама"

Автор книги: Валерий Большаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Вот только десанта нам и не хватало!

Стрельбы с бомбовоза не открывали, боясь задеть своих, но подкрепление вдохновило манз на атаку. Поперли все, и было их не менее десятка.

Четвёрка русских отстреливались до последнего, хотя предчувствие близкого поражения занимало все больше места в сознании. И это рождало боевую ярость.

Нескольким китаезам удалось вклиниться между «лёжками» Уварова и Паратова, поэтому Антон отступил на «девичью позицию».

Манз было двое, Потапыч подстрелил одного, но тут воздвигся третий, редкой для китайцев могутности. Он орудовал парой огромных чёрных пистолетов, и первой своей целью избрал Марину.

Девушка только-только оглянулась, оценила опасность, но шестой уже вскидывал свой пистоль.

С гортанным криком Уваров кинулся наперерез. Ранее он всегда насмехался над «героями», прикрывавшими собой кого-то, но сейчас мысли его были об ином – отвлечь врагов от Марины.

Круглая китайская пуля пробила Антону грудь навылет, он рухнул наземь, и перевернулся, наблюдая будто вчуже, как Облонская жмёт на спусковой крючок. Шестого отбросило на шершавый бок скалы, и он сполз по ней, раскрашивая камень своей кровью.

А картинка в небесах стала быстро меняться, переходя в батальную сцену. Откуда ни возьмись, появились остроносые истребители с российскими розетками на крыльях.

Без шума, как призраки, загребая воздух пропеллерами, они набросились на «Летающего дракона», расстреливая чудовище в упор.

Очень скоро в небе стало тесно – продавливая тучи своим необъятным туловом, прибыл дирижабль «Байкал». Его паропушки, не медля, выдали залп, куроча и мочаля «Лун Фэй Синга». Длинные струи пара, вырывавшиеся из стволов главного калибра, словно стремились дотянуться до вражеского аэроплана.

Летающему гиганту хватило и одного попадания шестидюймовки – «Лун Фэй Сингу» напрочь оторвало этажерчатый хвост, и самолёт, уподобляясь титаническому семени клена, вошел в штопор. Грохнуло. Из-за ельника всплыло в небо огненное облако.

«Отлетался…», – подумал Антон отстраненно.

– Антон! Антошечка! – Марина упала рядом с Уваровым на колени, плача и суетливо касаясь его лица дрожащими пальцами. – Ты только не умирай! Антошечка-а! Слышишь?

– Ладно… – просипел граф, пуская розовые пузыри.

Гаснущим сознанием он уловил появление рыкающих броневозов, с которых спрыгивали «сомы». А вот и кто-то знакомый подбежал, говорит чего-то, зовёт на помощь…

Кажется, это поручик Никитин… Господи, больно-то как…

На этой мысли милосердная тьма поглотила Уварова.

2. Российская империя, Владивосток

…Провалявшись добрых две недели в госпитале, Уваров помаленьку-полегоньку шел на поправку. Пациента пичкали лекарствами, меняли повязки, седой профессор говорил ему «батенька», и уверял, что до свадьбы заживет.

Верный ординарец Ерёма потчевал Антона бульонами собственного приготовления, а сослуживцы снабжали новостями.

В Тетюхе повязали всех агентов Поднебесной, а с Фынченом, китайским резидентом, застрелившим гольда Сигдэ, чикаться не стали – повесили. А ты не убий!

Юнгани Сигдэ, себе же на беду, открыл в тайге место падения странного метеорита – и прижимистые китайцы платили любые деньги за вещество из космоса. Что к чему?

Уварова представили к ордену, возводя в капитанское звание, но Антон дожидался иной награды…

Марина являлась каждый божий день, в одно и то же время, хоть часы по ней сверяй. Вот и сейчас скрипнула дверь, и показалось очаровательное девичье личико.

– Здравствуй!

– Здравствуй, – сказал Уваров, чувствуя, как губы невольно растягиваются в глуповатую улыбку.

Девушка присела к нему на кровать, чмокнула болезного в нос.

– А в губы? – капризно сказал болезный, морща свой орган обоняния.

– Обойдётесь, ваше сиятельство, – проворчала Марина. – Я тебя и так уже зацеловала, вон, даже губы припухли.

Антон улыбнулся, а девичьи глазки подозрительно заблестели.

– Ты опять плачешь, – с укором сказал он.

– Не буду больше, – хлюпнула носиком Облонская. – Просто… как вспомню всё, как представлю… Ты же мог умереть!

– И ты тоже, – серьезно сказал Уваров. – И кто тогда украшал бы мир?

Марина поцеловала его в губы, пожаловалась, что Ерёма не пропускает вкусности для раненого, а потом засобиралась.

– Так мало? – огорчился Антон.

– Там к тебе ещё один гость, – загадочно улыбнулась Облонская. – А завтра я задержусь подольше, обещаю. Пока!

– Пока…

Дверь за девушкой закрылась, и тут же отворилась снова, пропуская в палату того самого модника, что преследовал группу Уварова в Тетюхе, только уже без черного пальто. «Модник» был в белом, со всеми регалиями и причиндалами Ордена.

– Здравствуйте, Антон Иванович.

Говорил он с заметным акцентом.

– Здравствуйте, здравствуйте… – протянул граф.

– Меня звать Корнелиус Грей, – представился человек-загадка. – Я инженер-командор Ордена.

– Вы сильно рисковали, сударь, – сухо сказал Антон. – Я уже подумывал разобраться с этим подозрительным типом в пальто.

– О, простите, что вызвать подозрения. Я был послан наблюдателем в Тетюхе. Каюсь, нарушил правила, послав вам записку…

– Спасибо за нарушение, – серьезно молвил Уваров.

– О, не за что. На другой день я получил… как это… депешу. Теперь мне не только позволили вмешиваться, но и прямо приказали помогать вам и вашей группе, Антон Иванович. Вы оказались очень вовремя и в самом нужном месте. Хочу… как это… «обрадовать» – меня прикрепили к вам. Правда, не знаю, в каком качестве. То ли советника, то ли соратника.

– Никогда бы не подумал, – пробормотал Уваров, прикрывая глаза, – что стану столь популярным в Ордене…

– Очень уж серьёзные дела затеваются, Антон Иванович, – построжел Корнелий.

– В Китае?

– О, да. То, что я вам расскажу, должно остаться… как это… в секрете…

– Слово офицера.

Грей кивнул.

– Гуд. В древности на континенте Терра Нова, – начал он, – произошла грандиозная катастрофа. Огромный астероид, расколовшись на куски… как это по-русски… стирать с лица земли всё живое между Атлантикой и Тихим. Но было и благо – то самое метеоритное вещество, которое вы и сами держали в руках, сотворяет чудеса. Мы не знаем в точности, почему обычная сталь делается сверхтвердой и сверхпрочной, стоит только добавить в нее кристаллы, занесенные на Терра Нову из космоса. В Братстве Науки полагают породы… э-э… полагают, что в породах Большого астероида присутствуют сверхтяжелые элементы – с «острова стабильности». Это они превращать заурядный сплав железа в монокристаллический металл – в армаферрит.

– Понятно теперь, – протянул Уваров, – почему китайцы так оживились. Позвольте… Вы же говорили, что астероид выпал над Терра Новой? А вы к берегам «погибшего континента» никого не подпускаете?

– О, какая неприятность, – развел руками Грей. – Один из обломков долетел до Азии. Братство Науки меня подтвердит.

Антон прищурился.

– А зачем вы мне выдаете этот секрет? Ведь, я уверен, ваш Орден уже подобрал все до крошки!

– О, не все. Обломок, упавший в Приморье, лишь малая часть… как это… осколок. Основная же масса выпала в Китае.

– Ах, вот оно что… И где же?

– Тибет.

– Китайцы знают об этом?

– О, нет! – Грей закинул ногу за ногу, и сплел пальцы на колене. – Пока – нет. Китайцы вежливо, но непреклонно отринули опеку и помощь Ордена. Они выбрали путь развития самобытного, но бесконтрольного, а сие… как это… чревато опасными последствиями. О, у Ордена достаточно сил, чтобы устроить блокаду Китаю и навести там порядок. Но это будет стоить сотен тысяч жертв, что совершенно нельзя. Тем более так своими… деяниями мы лишь возбудим в китайцах ненависть. И желание снова двинуться запретным путем.

– Правда ваша, как мой Ерёма говаривает… Ну, а я-то тут причём?

– О, Антон Иванович! Изо всех сотрудников Шестой экспедиции только вы один… как это… хаживали в Тибет. Целых три раза! В Ло-Мантанг, Амдо… и еще куда-то.

– В Лхасу, – сказал Уваров, и подытожил: – Иными словами, надо тихо и незаметно прокрасться в Тибет, и вывезти оттуда все «небесные камушки». Так?

– Так, – кивнул Грей. – Миссия назначена на июль.

– Стало быть, успею оклематься…

– О, да, – улыбнулся инженер-командор, вставая. – Выздоравливайте.

– Постараюсь, – вздохнул Антон…

3. Российская империя, Приморская область, Гродековский станичный округ

Марина подумала, что продолжается давняя история. Не так давно она переполошила Шестую Особую, сообщая о тетюхинских делах, а ныне снова дала себе самостоятельное задание: разобраться, что китайцы творят с ПВРД, «заимствованным» в КБ Воздушного Адмиралтейства.

Так, а что делать? Антона всего неделю, как выписали, он пока не годится в оперативники, а тут непонятно что творится. Облонская снова приникла к окулярам бинокля. Ни зги не видать… И что это за зга такая, чтоб на нее пялиться?

Девушка горько улыбнулась: достойная мысль для безмозглой куклы… Ну, кукла, не кукла, скромно подумала она, а связать похищенные чертежи ПВРД со «странными световыми явлениями» ей удалось.

Битый час они с Ильей (прихваченным, чтоб не так страшно было) сидели на вершине сопки, устроив тут наблюдательный пункт.

Стояла глухая ночь, и сейчас только по памяти можно было указать – вон там речка Суйфун протекает…

Гродеково отсюда видно не было даже днем, зато «5-я станция» КВЖД прямо перед наблюдательным пунктом.

Как раз на станции и замечалось шевеление – там перебегали удивительные, слепящие лучи света, испускаемые застеклёнными дисками на опорах. Лучи рассекали тьму, выхватывая бронепоезд, окутанный клубами пара, и суетившихся китайцев.

Громадную, угловатую тушу не пойми чего, полуприкрытую брезентом, снимали с платформы очень осторожно, как ценную вазу эпохи Тан. Медленно проволокли до круглой бетонированной площадки, еще медленней поставили на попа. Вот жесткая парусина сползла, и…

– Ого! – воскликнул Илья.

– Тише, ты! – зашипела Облонская.

– Нет, ты видела?! – не унимался Паратов.

– Видела…

Посреди площадки возвышалось обтекаемое тело, похожее на гигантскую пулю с большими крылышками-стабилизаторами.

Что за снаряд диковинный?

Китайцы забегали вокруг, потянули к снаряду шланги. Запарило.

– Ага… – медленно проговорил Илья. – Кислород, небось…

– Смотри, смотри! – всполошилась Марина. – Там белый!

– Какой еще белый?

– Ну, европеец, как мы! Вон, сбоку!

– А, вижу… Хм. Как я, так «тихо»! А сама чего шумишь?

– Нишкни…

Облонская внимательно изучала в бинокль высокого мужчину европейской наружности, с узким, породистым лицом и властными, хотя и несколько манерными движениями.

Было похоже, что «белому» нравится его мундир с парой многолучевых звезд – китайских наград, и вся эта маета доставляет ему огромное, бескорыстное удовольствие. Он тут главный!

– Этого не может быть… – раздельно проговорила Марина.

– Чего?

– Того! Ты что, не видишь? Это же Антон Иванович!

– Что за бред! Хотя… Похож. Нет, вправду похож! Ничего не понимаю…

Китайцы, хлопотавшие вокруг удивительного рыбообразного снаряда, стали разбегаться. Взвыла сирена.

С оглушительным грохотом, вскручивая огонь и дым, погнав круговую волну пыли, обтекаемое тело вынырнуло из клубящегося облака. Оторвавшись от земли, вытягивая хвост пламени, снаряд медленно возносился вверх.

– Вот, куда они ПВРД засунули! – прокричал Паратов. – Это реактивный прибор!

– Да я поняла уже!

И тут, как назло, у Облонской зверски зачесался глаз! Это ее и спасло.

Снаряд вдруг стал раскачиваться в опасной прецессии, опрокинулся, полетел кувырком, разбрызгивая пламя, и врезался в гудевшую коробчатую установку, над которой поднимались диски осветителей.

Ослепительная бледно-фиолетовая вспышка залила все вокруг мерцающим светом, разбрасывая снопы искр. Рыча от боли, зажимая ладонью пораженные глаза, Илья упал лицом в сухую траву.

– Илюшка! Ах, ты… Сейчас я!

– Сволочи желтопузые… – простонал Паратов.

– Вот, держи! Нет, дай, лучше я сама!

– Что, что? – с испугом бормотал Илья. – Не вижу! Пятна одни…

– Не бойся, это ожог сетчатки, пройдет, – деловито говорила девушка, унимая дрожь в руках. – Дай-ка, закапаю…

– Щиплет!

– Пощиплет, и перестанет, – отрезала Облонская. – Бегом отсюда! Хватит нам подглядывать, да таиться. Пора снова Третье отделение поднимать!

Рванувшее топливо залило все озером огня, захлестывая пламенем броневагоны. Знать, имелась разница между чертежами ПВРД и набросками к ним!

– Так вам и надо! – простонал Паратов.

– Пошли скорее, пока боевая часть не взорвалась!

Спускаясь по тропке, Марина оглянулась в тот самый момент, когда за сопкой сработала БЧ, пуская дрожь по земле – макушка, поросшая дубняком, вспыхнула.

И грянул гром…

Часть вторая. Операция «Чёрный лама»

ПОСТАНОВКА ЗАДАЧИ

1. Российская империя, Иркутская губерния. 2014 г.

Байкал проезжали затемно, за окном вагона не различить было самого озера, лишь угадывалась великая масса влаги, волновавшаяся в тесных берегах, зато умопомрачительный запах копченого омуля полнил весь поезд «Императорская Гавань – Москва».

Лобсын Очирович Шагдаров пьяно улыбался своему отражению на стекле, разгородившем теплое купе и Кругобайкальскую железную дорогу.

Он редко ездил на поезде, а уж так далеко, как сейчас, и подавно. Оттого и оплатил первый класс. Гулять, так гулять!

Купе было просторным, в три окна. По простенкам блестели зеркала, а чуть выше висели фигурные бра, изливавшие мягкий свет. Весь пол был застелен мягким ковром, Лобсыну даже неудобно было ходить по нему в обуви.

Пара стильных диванов, стол, буфет и платяной шкаф обставляли купе, только что камина не хватало для полного уюта, а рядом с дверью в душевую уходили наверх, с разворотом, ступени лестницы – спальня располагалась на втором этаже. Правильно, там укачивает сильнее…

Шагдаров счастливо вздохнул: за окном налетал свежий баргузин, да проплывали смутные тени елок, а тут тепло, светло – и славно.

Хватало причин для счастья: его, скромного делопроизводителя региональной канцелярии Третьего отделения, что в Чите, послали на стажировку аж в Петербург, в штаб-квартиру Особой экспедиции! И в чинах повысили, и луноликая Дарима согласна стать его невестой… За это, за все, да не выпить?!

– Наливай! – бодро скомандовал Айдархан Бадмаев, случайный попутчик и собутыльник. Сильный и кряжистый, он походил на смирного медведя – ходил валко, и чуток косолапя.

Намхай, плотный и круглолицый хитрован, хихикнул, наполняя стаканы «Смирновской».

– Ну, за тебя, Лобсын!

Сойдясь, дружно звякнули подстаканники. Шагдаров, никогда особо не «употреблявший», чувствовал, что изрядно захмелел.

Однако, как отказать этим милым людям, его новым – и верным! – друзьям? Хэкнув, Лобсын Очирович выдул «огненную воду», и тут же запихал в рот шматик сала. Откусил хлебца, да утер выступившие слезы. Ух… Хорошо пошла!

– А чего это мы все всухомятку? – встрепенулся Айдархан. – Это не дело. Такой челове-ек, а мы будто на троих соображаем!

– Ч-то ты пр-р… длагаешь? – еле выговорил Шагдаров.

– В ресторан! – сделал широкий жест Бадмаев, и веско добавил: – Я плачу.

– Еще чего! – возмутился делопроизводитель, привставая и плюхаясь обратно. С третьей попытки покинув диван, он гордо провозгласил: – Пров… прос-с-ставляюсь! За мной!

Айдархан живо вскочил, услужливо поддерживая Лобсына, незаметно, случайно вроде лапая пиджак, правую полу.

– В р-ресторан! – воскликнул Шагдаров. – Пить будем! Гулять будем!

В холодном тамбуре, куда лязг сцепок и стук колес доносились весьма явственно, глуша прочие звуки, а наверх уходила винтовая лестница, курил еще один представитель желтой расы – худой и бледный, словно из него выжали все соки. Он кивнул Айдархану, и тот, мгновенно перестав изображать пьяного, сказал Намхаю:

– Давай!

Круглолицый хихикнул, вынимая нож-финку, и тут же всадил ее Лобсыну под сердце, ладонью упираясь в рукоятку для верности, а то вдруг по ребру скользнет.

Худой быстренько распахнул дверь, впуская в тамбур гул поезда и свежий ветерок.

– Рано! – крикнул Бадмаев, обшаривая правый карман убитого.

Дождавшись, пока доплывет верстовой столб, он кивнул – тот самый километр! – и сбросил тело Шагдарова с поезда. Делопроизводитель из Читы покатился вниз, нелепо болтая руками, и разбрасывая ноги.

– Закрывай! – велел Айдархан. Глянув на худого, он сказал: – Мангут, занимаешь место… хм… нашего клиента. Пошли.

Заперев дверь купе, Бадмаев рассмотрел бумаги, снятые с трупа, и довольно улыбнулся.

Внешне он с дурачком-читинцем схож, только прическу надо малость изменить. Да, кой-какие мелкие приметы разнятся, но русскому что китаец, что монгол – все на одно лицо.

– Порядок, – обронил Айдархан. Отворив дверь шкафа, он снял с плечиков синий мундир Шагдарова, и примерил. Повернувшись к зеркалу боком, спросил: – Ну, как я вам?

– Вылитый жандарм, – просипел Мангут.

Намхай критически осмотрел Бадмаева в прикиде, и сказал:

– Чуток ушить бы кителек, а так – нормально.

– В воздушном порту ушью, – решил Айдархан. – А пока… Так, мертвяком займутся люди Косого, а ты, Намхай, чтоб избавился от вещей… м-м… невинно убиенного.

Круглолицый хихикнул.

– Будет сделано, Ван-шифу.2525
  Шифу – с китайского, дословно – «мастер». Почтительное обращение, как и всякое другое, ставится после фамилии. Что-то вроде нашего «командир», «начальник».


[Закрыть]

– Без имен! – резко сказал тот, кто называл себя Бадмаевым.

Звавшийся Намхаем смиренно сложил ладони, признавая оплошность…

…Привести Лобсына Очировича в чувство смогла боль.

Слабо отплевываясь от травы, лезущей в рот и ноздри, он приподнял голову, снова роняя ее в мятый бурьян.

Господи, в грудь словно колышек осиновый вбили, как тому вампиру, голова гудит, будто колокол, и нога… Вроде как прутом раскаленным в нее тычут. Перелом, наверное… Мутит-то как… М-м-м…

Неожиданно Лобсын Очирович припомнил разговор его «закадычных друзей». Эта сволочь, которая Бадмаев, сказал: «Рано!» Рано для чего? Что, в том месте склон был крутой? И что?

Мертвому-то какая разница? Или Айдархан места определенного дожидался? Зачем? Чтобы его нашли? Кто? Подельники этих душегубов? Те грабят и убивают, эти прячут мертвое тело… Глупости какие…

Тогда для чего такая морока, да еще с точным расчетом: избавиться от тела на таком-то километре?

Пить за знакомство они начали, как Верхнеудинск проехали, а скинули его где-то в районе Слюдянки. Целая тайная операция! Чего для?

Поелозив рукой по пиджачку, мокрому от крови, Шагдаров ощупал боковой карман. Странно… Тугая пачка денег на месте.

Стало быть…

Наихудшие опасения делопроизводителя оправдались – правый внутренний карман был пуст. Исчезли все документы – направление его, паспорт и прочие важные бумаги. Просто так выпасть они не могли, там же на пуговку застегнуто – и еще булавкой…

Застонав, Лобсын перевернулся набок, и пополз, одной рукой подтягивая грузное, непослушное тело, а здоровою ногой отталкиваясь.

Стало быть, в поезде ему повстречались не простые грабители. Очень даже не простые… Ежели «эти» найдут делопроизводителя-недобитка, то добьют. Уползать надо…

Спасло Шагдарова незримое уродство – сердце у него не было смещено влево, как у большинства людей, а располагалось точно посередине грудной клетки. Нож убийцы, конечно, наделал делов, но не задел сам «моторчик».

Делопроизводитель был едва жив – и абсолютно трезв. Хмель выветрился из него, как по волшебству. Вытек с кровью…

…Во второй раз он пришел в сознание, расслышав цокот топыт и гортанные голоса.

– Ищи, Федька, ищи! – крикнул кто-то зычным басом. – Где-то тута он должон быть! Та самая верста!

– Вона, и трава помята, – поддакнули басовитому.

– А ты не болтай! Тоже ищи, давай!

– Да ищу я…

В это самое время из леса донесся волчий вой – тоскуя, голодный зверь взывал к восходившей луне.

– Косой! Вона, кто его прибрал-то! Волчары!

– А сама тушка-то где?

– Да что тут, по темноте-то, разглядишь?

Тут издалека крикнули испуганно:

– Атас! Казаки!

Гулко хлопнула винтовка, ему ответил выстрел посуше – револьверный или пистолетный. Взвился крик, заржали лошади.

– Ходу, Федька!

Кони понеслись галопом. Только топот их стал стихать, как снова послышался, но уже с другой стороны. Казачий разъезд!

Мыча от резучей боли, Лобсын пополз навстречу «своим». Один из забайкальцев осадил коня…

…Очнувшись в третий раз за ночь, Шагдаров увидал над собой высокие белые своды, куда еле доходил слабый свет ночника.

За высокими окнами перебегали лучи прожекторов, изредка накатывал тяжелый гул и паровозные гудки. Иногда строй газовых фонарей заволакивало паром, и тогда их огни отдавали в розовый.

Это что, вокзал? Последний полустанок, так сказать. Следующая станция – вечность…

Шагдаров прикрыл глаза. Все тело ныло, а в груди почти не замирала слабая, но не уходившая боль. Ничего, терпеть можно.

Жив, и ладно. Оклемаешься, Лобсын Очирович…

Почему-то, именно в положении лежа приходят на ум главные мысли в жизни. А куда деваться?

Сразит тебя пуля, или нож, или разрыв сердца – и свалишься. Будешь лежать, лупать глазами в небо, и соображать: конец настает или это только пауза?

Лобсын вздохнул осторожно, чтобы не вызвать новый болезненный ответ израненного организма. Углядев рядом с койкой, на которой он лежал, сиделку, дремавшую на стареньком венском стуле, делопроизводитель из Читы разлепил губы:

– Где я?

Сиделка вздрогнула, и суетливо поправила шапочку на голове, одернула халат.

– Ожил, никак? Ну, во-от, я ж говорила – крепкий мужик, сдюжит! В Слюдянке ты, милый. Прям на вокзале уложили, в медпункте. Доктор запретил тебя до Иркутска везти, уж очень ты плох был.

– Казаки… меня?

– Они, милый, они.

– А где те казаки?

– Ой, да спал бы ты лучше! А то казаков ему… Утром хорунжего застанешь. Доктор сказал, покой тебе нужен.

Шагдаров собрался с силами, и выговорил:

– Вести важные мне передать надо, важные и секретные. Офицеру из Третьего отделения… хотя бы из Иркутской… региональной… канцелярии. Срочно…

– Ох, ты, Господи!

Торопливо шаркая тапочками, сиделка скрылась за дверями, и вскоре в палату вошел казак-забайкалец в темно-зеленом мундире с канареечными лампасами. На желтых погонах – по две звездочки.

– Хорунжий Ермаков, – представился казак, молодцевато кинув руку к фуражке. – По какой такой надобности Третье отделение?

– Я не могу вам этого сказать, господин хорунжий… – прошелестело в ответ.

Казак построжел, соображая, что человек при смерти вряд ли станет капризничать. Выходит, что и впрямь – тайна.

– Ждите, – буркнул он, выходя, и поморщился: а что этому бедолаге еще остается, как не ждать? То ли конца, то ли спасенья. То ли офицера из Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии.

2.

Капитана Антона Ивановича Уварова, графа и сотрудника Особой экспедиции, совсем недавно назначенного руководить региональной канцелярией во Владивостоке, вызвали в Петербург – намечалась крайне опасная и щекотливая операция.

Разумеется, тайная. Ну, не настолько тайная, чтобы не привлечь к ней обоих его подчиненных – и делопроизводителя Паратова, и младшего агента Облонскую, замешанных в тетюхинской истории.

Начальство сочло за лучшее не расширять круг посвященных в секреты Ордена. Да и не только Ордена…

Антон вздохнул. И выходили его, подлечили, и в звании повысили, и Бронзовым крестом уважили, и трудное, опасное дело «светит» впереди, а вот рвения прежнего, желания – как не бывало. Это все Облонская виновата…

Господи, он уже и подружился с нею, а когда лежал в госпитале, Марина каждый день навещала его. Они целовались…

Антон помнил вкус ее мягоньких, припухших, жадных губ…

А накануне отъезда вышла у них размолвка. Наверное, он сам виноват, что все испортил. Может, просто чересчур волю дал рукам, или не учел перемены в настроении девушки, непостоянном, как владивостокская погода. Уваров поморщился.

…Облонская стояла у окна, сквознячок игриво задевал подол ее легкого платья. Он приблизился к девушке, и обнял за талию, такую восхитительно тонкую и гибкую, перевел ладони выше, дотронулся до груди…

А Марина развернулась, и отвесила ему пощечину. Вот так вот.

Признаться, первое время Антона жгла обида. За что, мол?

А потом, наблюдая холодное, отстраненное выражение на прекрасном лице, он испытал горькое чувство потери.

Навалилась тоска.

Хорошо, хоть в Санкт-Петербург отправились не вместе – Паратов с Облонской вылетели в Питер на дирижабле, а они с Корнелиусом по железной дороге двинули. Это Грей так решил.

Хочу, дескать, увидеть Россию, а то, как ни приеду, Москва или Петербург. Хороши столицы, спору нет, да только русским духом в них не пахнет, все Европой отдает. А тут, как махнешь по Великому Сибирскому пути,2626
  Историческое название Транссибирской железнодорожной магистрали, Транссиба.


[Закрыть] «Расею» в подробностях и разглядишь.

В общем, Илья с Мариной, наверное, прибыли уже, а они с Греем едва до Байкала дотащились. Это опять инженер-командор2727
  Инженер-командор – орденское звание (аналогично майорскому). Занимает должности рыцаря 1-го класса.


[Закрыть] удружил – взял билеты не на скорый, а на обычный пассажирский, «Владивосток – Новониколаевск». Паровоз тянет вагоны споро, зато на каждой станции простаивает минут по десять, по пятнадцать. А Корнелиусу такое в радость – он везде «выходит в народ»…

Антон тихонько вздохнул, незаметно от Грея.

– К Слюдянке подъезжаем, – авторитетно заявил инженер-командор.

– Опять стоять будем, – пробурчал Уваров.

– О, да-а…

Ответ Корнелиуса плавно перетек в зевок. Откинувшись на спинку дивана, Грей внимательно посмотрел на товарища.

– Переживать не надо, – мягко сказал он. – Это сейчас нельзя.

Уваров скривился.

– Что, так заметно?

– О, да…

Подавив вздох, Антон быстренько перевел разговор на другую тему.

– Одно меня смущает, достойный брат. Уж больно велик Тибет! Надо бы нам как-то сузить область поисков, а то, боюсь, мы даже об иголке в стоге сена вздыхать будем мечтательно.

– О, да! Командор-консул Парциваль де Краон, что курировать Китай,2828
  Командор-консул – высокое орденское звание, приблизительно соотносится с генерал-лейтенантом. Глава консулата Ордена в странах, не находящихся под протекторатом Ордена (Китай, Аксум, Халифат).


[Закрыть] все наше Братство Науки бросил на поиски Тибетского кратера.

– Де Краон? Не слыхал-с.

– Это командор-консул нашел легендарный Тяньцюань – Небесный меч, который разрубал стальные и бронзовые доспехи. Неудивительно – древние китайские кузнецы сделали его из армаферрита. Де Краон убежден: Восточный Тибет можно исключить из района поисков. Необходимо сосредоточиться на том районе, что находится между Трансгималаями и границами Непала, Сиккима, Бутана, Британской Индии.

– Ну, и то хлеб…

– И еще. Де Краон вышел на одного вилара… как это… знающего толк в древней тибетской бронзе. Вилар категорически отказался разговаривать с Орденом. Придется вам с ним… как это… потолковать.

– С виларом? – поднял бровь Уваров. – С каких это пор «тощаки» в науку ударились?

– Этот вилар не ученый вовсе, он коллекционер и скульптор. Реехани его зовут.

– Реехани?! – граф задрал брови. – Это не тот ли, кто ваял «Северную Венеру»?

– О, да, это он.

– Подумать только… Кстати… Хотя, может и не кстати… М-м-м… Мне просто интересно, кто вы, уважаемый брат. А то несправедливо получается: моя-то скромная биография вам известна, а вот ваша…

Инженер-командор растянул губы в улыбке.

– Гуд. Мой отец – лорд Грей, 3-й граф Лестер. Родился я в Англии, но бабушка у меня русская. Я мог бы учиться в Итоне, пользоваться «титулом учтивости», как виконт, и даже стать пэром, но избрал иной путь – ушел в послушники Ордена. И мне это нравится.

– Ну, по крайней мере, звание инженера-командора вы заслужили сами, а не получили по наследству.

– О, да! Послушайте… – Корнелиус поерзал. – Может, нам пора перейти на «ты»? Куртуазность… Это сейчас нельзя.

– Да я только «за»! – фыркнул Уваров. – А то, окажись мы под пулями, расшаркиваться особо некогда будет. Пока докричишь: «Извольте пригнуться, ваше сиятельство!», уже и обращаться не к кому – убили-с. А вот, нет, чтобы сразу скомандовать: «Падай!»

– О, да! – рассмеялся инженер-командор.

Тут двери купе разъехались, и внутрь заглянул Еремей Потапович Гора.

– Слюдянка, барин, – объявил он, ревниво поглядывая на Грея. – Пятнадцать минут стоим.

– Ясненько… – вздохнул Антон.

Корнелиус довольно потер руки – этот никуда не спешил.

– Они там паровоз менять будут, – пояснил Еремей Потапыч. – Так-то вот.

Поезд заметно сбавил ход, подтягиваясь к станции. За окнами мелькали первые фонари, резкие тени мешались со светом.

Протяжный скрип. Толчок. Прибыли.

Уваров отсиживаться не стал – накинув китель на плечи, вышел подышать свежим воздухом.

На перроне было малолюдно, лишь пара пассажиров с объемистыми чемоданами предъявляла билеты толстенькому проводнику.

Уютно светили окна двухэтажных вагонов, ярко горел газ под плафонами фонарей. Суетливые лучи прожекторов подсвечивали ребристое брюхо грузового дирижабля, зависшего над путями – огромные вязанки брёвен, охваченные тросами, плавно спускались с небес прямо на железнодорожные платформы. Внизу суетились карлики – семафорили фонарями, тягали гайдропы, свисавшие с брюха цеппелина. Широкие воронки труб-звучателей доносили гулкие голоса:

– Нара, на ту сторону! Оттягивай, Ганба, оттягивай!

– Вирай помалу! Майнай!

– Инженеров-путейцев срочно к диспетчеру!

– Поезд «Владивосток – Новониколаевск» прибыл на первую платформу…

Окинув взглядом вокзал из белого мрамора, Антон поднял голову, высматривая знакомые созвездия, но зарево огней земных затмевало светила небесные.

Из задумчивого созерцания его вывел хрипловатый голос:

– Господин офицер, вы не из Третьего отделения будете?

Опустив глаза, Уваров увидал перед собой усатого казака.

– Буду, – сказал он, поправляя на себе синий китель.

– Хорунжий Ермаков, – откозырял забайкалец. – Тута, в больничке, один потерпевший лежит. Ножом его пырнули, да с поезда сбросили. А мы подобрали. Так он что-то важное хочет сообщить, и непременно, чтоб офицеру из вашего ведомства.

– Вот как? Ну, что ж, ведите.

Обеспокоенный Гора двинулся следом. В полутемной палате Антон рассмотрел «потерпевшего» – в меру упитанного инородца, монгола или бурята, если судить по внешности. М-да, досталось же ему, однако…

– Капитан Уваров, – отрекомендовался он, предъявляя свой жетон, – сотрудник Шестой экспедиции Третьего отделения. Честь имею.

– Ой, как хорошо-то! – заволновался раненый, косясь на хорунжего. Тот, бурча в усы, покинул палату.

– Меня зовут Лобсын Очирович Шагдаров, ваше высокоблагородие… – начал свой рассказ лежачий визави Антона, – четыре года назад я закончил курсы спецподготовки… и был принят делопроизводителем в региональную канцелярию… Третьего отделения в Чите. А нынче… меня на стажировку в Питер направили, в Шестую экспедицию! – перешел он на громкий шепот. – В поезде ко мне двое подсели… представились Айдарханом и Намхаем. Разговорились, решили выпить за знакомство… Срамота, конечно, а только я перебрал. Бадмаев – это, который Айдархан, зазвал всех в вагон-ресторан… Ну, мы и пошли, а в тамбуре он и скомандовал Намхаю, чтобы тот меня… ножом. Ловко так засадил, собака, да просчитался – сердечко у меня ровно посередке, бывает так… Потому и жив… пока. Главное, бумаги они мои выкрали! Деньги не взяли, а у меня с собой пятьсот рублей было… зато паспорт, удостоверение, направление – все у них теперь…