Текст книги "Чёрный лама"

Автор книги: Валерий Большаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Не забыли! – заулыбался полицейский. – Так и я при памяти! Марина… э-э…

– Васильевна, – подсказала девушка.

– Во-во! Так вы… как? Уточнить чего хотите?

Облонская кивнула.

– Выяснили, с кем общался тот кули… ну, который «несуном» был?

Пристав пощипал ус.

– По кругу знакомств «несуна» мы прошлись, так сказать, – неохотно заговорил он, – да без толку. Двоих не нашли, соседи говорят – уехали, а третий… А третьего зарезали намедни.

– О, Господи…

Владимир Кириллович мрачно покивал.

– По всему видать, тайной здесь не то что, так сказать, пахнет – смердит!

– А откуда у «несуна» тот груз, ясности пока нет?

– Зацепок не осталось, Марина Васильевна! – вздохнул пристав, и сразу, без переходов, хитро прищурился. – А почто ж вы, извиняюсь спросить, сами-то прибыли? Я бы вам всё, как есть, отписал. Или… э-э… на место преступления, так сказать, потянуло?

– Потянуло, – коротко ответила девушка.

– Ага… Ну, на задержание казаки выезжали, так сказать. Есаула Исаева люди. Кстати, он здесь, у нас. Позвать?

– Ну-у… Если вам не трудно.

– Да чего там! – махнул рукою пристав, и трубно взревел: – Николай Ефремыч!

Эхо, погуляв по коридору, словно отклик донесло:

– А?..

– Зайди!

Вскоре на пороге нарисовался справный казак лет пятидесяти с гаком, в полевом камуфляже и в кубанке, лихо сдвинутой на затылок.

– Чего звал? – прогудел он.

Пристав в двух словах изложил ситуацию, и вежливо выпроводил гостей из кабинета – мол, разбирайтесь сами.

– Глянуть хочете на «окно»? – поинтересовался Исаев. – Понимаю. Сам первый раз видал. И штоб ходока живьем – тож впервые.

– Это далеко? – спросила Марина.

– Да не… На полдороги до Бринеровки, где дачи. Версты четыре будет, или пять.

– Покажете?

– А чего ж… Со всем нашим удовольствием.

Тут на лестнице раздался гул и топот. В коридор ввалился молодой казак и, зыркая на девушку, доложил:

– Господин есаул, еще один!

– Ходок? – воскликнула Облонская.

– Так точно!

– Где? – выпалили дуэтом Николай Ефремович и Марина.

– Да под Бринеровкой, за Вторым мостом!

Не возвращаясь к «Руссо-балту», Облонская с Паратовым сели в таксомобиль, и «погнались» за казачьим броневиком.

Очень скоро дома Тетюхе сошли на нет, за кладбищем Главная улица снова стала дорогой, ее обступили лиственницы вперемежку с берёзами.

Мелькнул поворот к селу Горбуша, в отдалении показалась и пропала газофабрика.

Зелёный броневик с вытянутым передком, с пупырышками заклёпок, походил на рептилию. Фыркнув парком, он свернул на мост через бурливую речку, пенившуюся среди отвесных стен каньона, проехал ещё немного, а когда завиднелся Второй мост и домики Бринеровки вразброс, казаки съехали на грунтовку, углубляясь в тополиную рощу.

За нею открылись дома и огороды, узкие зелёные улочки, больше похожие на ухоженные аллеи. Броневик затормозил, пуская клуб пара,1616
  Даже в нашем мире паромобили отличались от «огненной телеги» Кюньо. К примеру, паровые котлы в них уступили место спиральным парогенераторам с радиатором-конденсатором, охлаждавшим отработанный пар и пускавшим его снова в оборот. Видать, не следили казаки за броневиком, а то с чего бы ему парок пускать? Или радиатор маслом забился, или цилиндр высокого давления пропускает…


[Закрыть] и Марина крикнула:

– Стой!

Таксомобиль резко затормозил. Оставив Паратова расплачиваться, Облонская рванула к казакам. Хорунжий как раз выходил навстречу гомонившей толпе, в которой местные жители перемешались с военными. Дачники сжимали в руках топоры, косы, лопаты даже, а казаки сдерживали их напор, ведя под руки мужичка средних лет в странных шароварах с надписью «Reebok», заправленных в блестящие синие сапоги, вроде как из каучука. Весьма объёмистое чрево ходока прикрывала растянутая грязноватая майка с большой семёркой и бледными буквами, складывавшихся то ли в имя, то ли в фамилию RONALDO.

На самого мужичка жалко было смотреть – бледное, перекошенное лицо, блуждающий взгляд, растрёпанные волосы.

Ноги его от ужаса, от оторопи подкашивались, но крепкие казацкие длани удерживали ходока.

– Просьба сохранять спокойствие! – покрикивал молоденький подхорунжий. – Не напирать!

Завидев старшего по чину, он подскочил, молодцевато бросая руку к лихо заломленной фуражке.

– Ваше высокоблагородие! – звонко отчеканил он. – Задержали ходока!

– Вижу, – проворчал есаул. Обернувшись к Марине, он ухмыльнулся: – Ну, што? Берете? Вроде как, ваш подопечный!

– Беру, – кивнула Облонская, обшаривая взглядом трясущегося мужичка. Губка ее дернулась, выдавая брезгливость. – Еще что-нибудь было при нем?

– А вота! – пробасил пожилой казак с окладистой бородой. Он вынес яркую сумку и осторожно положил на траву. В сумке звякнуло.

– Илья.

Паратов присел на корточки, мигом обыскав ручную кладь, но ничего, кроме пары пустых бутылок из-под пива со странным названием «Клинское», не нашел.

– Кто был свидетелем явления? – строго спросила Марина.

– Я! Я! – послышались взволнованные голоса. – Да мы все, почитай, свидетели!

Облонская указала на женщину в строгом синем платье с кружевами, и та затараторила:

– Рамка такая образовалась вдруг, прямо над огородом соседским! Голубая вся, и светится, а потом будто кто окошко отворил – прямо в воздухе висит, а за ним… Господи пресвятый! Машина такая, вроде паровика, желтая вся, костер горит, музыка откуда-то, а потом этот появился, – свидетельница указала на сжавшегося ходока. – Он спиной ко мне шел, Лёху какого-то окрикивал, да так и вывалился – прямо на клубнику! Помял всю, проклятый…

– Спасибо большое, – серьезно сказала Марина, и подала знак казакам, не отпускавшим ошалевшего мужичонку: – Проводите нас к речке поближе, приватности ради.

Оглядев взволнованную толпу, она вздрогнула, заметив давешнего «прожигателя». Мужчина в пальто перехватил ее взгляд, и отвел глаза.

– Марина Васильевна! – позвал Илья.

– Иду, иду, – недовольно сказала девушка.

Допрос ходока ничего особенного не дал. Зовут «Кот… то есть, Костик… Тьфу, ты! Константин. Константин Попов».

Отдыхал с друзьями на речке, выпивали вместе. Шашлыки еще были, а пиво кончилось. Бросили жребий: «Кто идет за «Клинским»?»

Переквалифицироваться в «гонца Золотые Пятки» выпало «Коту». Только, вот, сбегать за «пивасиком» не вышло – оказался здесь.

– Да где ж я? – скулил мужичок, терзая майку. – Где?! Или это всё глюки? Так я и не пил почти…

– Успокойтесь, – ворковала Марина. – Все будет хорошо. Вы не сошли с ума, вы живы-здоровы. Вам просто не повезло… Или – повезло.

Ходок, вроде бы, успокоился, понурился, и вдруг резво отскочил, едва не кувыркнувшись с бережка в речку, да и задал стрекача. До казаков не сразу дошло, а вот Илья не сплоховал – бросился «Коту» наперерез, повалил мужичка.

Тот заверещал, отбрыкиваясь и неумело тыча кулаками, а после вцепился зубами делопроизводителю в руку. Теперь уж Илье пришел черед орать.

Казаки будто опомнились – навалились, споро скрутили вырывавшегося ходока, трубно ревущего и матерно поносящего всех подряд. Паратов отвесил ему ха-арошую затрещину здоровой рукой, сказав с укоризной:

– Как же можно при дамах-то? Стыдно-с!

– Илья! Да он тебе до крови прокусил! Совсем с ума сошел…

– Так-то так…

– Николай Ефремыч! Будьте так добры, передайте аптечку!

Обработав рану, Облонская перевязала Паратова, после чего велела ему срочно связаться с командором Ордена во Владивостоке, и вызвать дирижабль – не с собой же тащить ходока?

Публика эта известная… Покусает еще.

Комтурия Ордена расположилась на острове Русском, через пролив от Владивостока.

Обнесенная по периметру высокими стенами, словно маленький Ватикан, комтурия не поражала скученностью, хотя орденские спецы много чего тут понастроили.

В большом ухоженном парке расположились школа и училище, склады, торговая фактория, мастерские и лаборатории, дома и гостиницы, были тут своя гавань и причальные мачты.

Когда орденский дирижабль пришвартовался, Марина вышла на решетчатый причальный пирс почти стофутовой высоты, гудевший под свежим ветром с моря.

Дважды она прилетала сюда, в комтурию, но ни разу не спускалась на землю: отношение к Ордену у нее было сложным и запутанным – в душе уживались почтение и враждебность.

Да, все они, эти командоры с магистрами, молодцы – мир берегут, за стабильностью и благополучием смотрят, за прогрессом следят, чтоб технологии не переросли дух и нравы.

Всё это славно и просто замечательно, но она – подданная Российской империи, и не желает, чтобы Орден водил её Родину на помочах, как дите неразумное!

Опять у меня эмоции на первом месте! – покривилась девушка, и громко позвала Паратова:

– Илья! Поехали.

– А ходок?

– Без нас разберутся!

Илья посмотрел на подъезжавшие паромобили, перевел взгляд на замотанную руку, и кивнул.

– Так-то так… Поехали!

3. Российская империя, Владивосток

Стремительный паровоз, обтекаемый, как дирижабль, несся по дуге, уводя за собою вереницу вагонов. Из окна купе Антону было хорошо видно, как бешено толкаются его рычаги.

Газ, сгоравший в топке, не давал дыма, и только отработанный пар расходился тающими вихрями, обмахивая зализанную будку и чуть выпиравшие полушария тендера. Это было красиво, но и говорило о плохом присмотре в депо – видать, прокладки в конденсаторе прохудились, раз уж пара столько выходит зазря…

– Красота-то какая, етить-колотить! – проговорил Еремей Потапович, заглядывая в окно. – Лепота!

– Во-от! – затянул Уваров. – А ты еще ехать не хотел.

– Дык, ёлы-палы… – смутно сказал ординарец.

За окном, словно караван добродушных исполинов, курчавых от зелени, проходили невысокие сопки. А вот и море блеснуло, выказывая самый кончик залива.

– Ишь ты его…

Поезд то прижимался к самому берегу, то отходил, повторяя изгибы Великого Сибирского пути.1717
  Первое название Транссиба.


[Закрыть]

Перед Седанкой пошли дачи, а вот и окраины показались – старые здания из тёмно-красного кирпича смотрелись солидно, с подлинно купеческим степенством.

Вторая Речка открывалась широкими мощеными улицами, по которым катили машины и прогуливались пешие. Антон подумал с удовольствием, что его надежды сбылись – Владивосток представлялся экзотичным, немного даже заморским.

Среди обычных вывесок магазинов Елисеева, Тестова или Хлудова, то и дело ярчели полотнища, испещрённые иероглифами. А во-он на той сопочке, прямо со склона, вырастают сурового вида редуты морской крепости. Левее форта синеет луковичка церкви, а правее загибает углы крыши буддистский дацан. Азия-с.

Нырнув в туннель, поезд замедлил ход, и буквально подполз к вокзалу, выстроенному в стиле русских палат.

– Приехали! – сообщил Гора, подхватываясь.

– Похоже на то, – хмыкнул Уваров.

Открыв дверцу шкафа, он снял с вешалки мундир, и облачился. Глянул в зеркало, по уставу ли сидит фуражка. Фуражка сидела, как надо.

На привокзальной площади Антона Ивановича встречали двое – мужчина лет тридцати, простоватой внешности и в партикулярном платье, с повязкой на левой руке, а также девушка редкой красоты, прилагавшая массу усилий, чтобы скрыть всё то, чем её щедро наградила природа.

– Ишь ты ее… – буркнул Ерёма.

«Неужто феминистка? – подумал Уваров, любуясь девичьим личиком, не тронутым помадой, пудрой, да тушью. – Не дай Бог…»

– Потапыч, сними пока номер в ближайшей гостинице.

– Эт-можно. Я тут одну знаю, «Золотой Рог» прозывается… Ну, как знаю? Сказывали про неё…

Но граф уже не слушал верного ординарца, его вниманием завладела девушка.

Она подошла ближе, стараясь не покачивать бедрами.

– Антон Иванович? – уточнила красавица.

– Так точно, – поклонился Уваров. – А вы, надеюсь, та самая агентесса Облонская?

– Сыскной агент Облонская, – сухо представилась девушка.

– А имя у сыскного агента Облонской имеется? – кротко осведомился начальник Региональной канцелярии.

– Марина Васильевна, – вздернул сыскной агент свой чудный носик. – Пожалуйте в машину, господин Уваров.

– С удовольствием, госпожа Облонская, – мягко сказал Антон Иванович.

Марина посмотрела на непосредственное начальство с подозрением: насмешничает оно, что ли? Начальство ей мило улыбнулось.

Региональная канцелярия Третьего отделения размещалась на Светланской, занимая весь верх добротного особняка, выстроенного в два этажа на склоне, спускавшемся к главной улице. Впрочем, со Светланской к канцелярии следовало подниматься в гору. Таков уж был Владивосток – ни единого ровного места.

Зато кабинет начальника мог порадовать душу любого бюрократа – тут и большой стол, и кожаные кресла, и поясной портрет государя – художник изобразил Александра Четвертого в пол оборота. Затянутый в полковничий мундир, император был орёл.

Правда, усаживаться за стол Уваров не стал – пока ехали, Паратов выложил всё о тетюхинских приключениях (Марина молча вела машину).

Полученные известия немало встревожили Уварова. Уж сколько лет «недвижный Китай» был закрыт для мира, варился потихоньку «в собственном соку» – большая, густонаселённая, отсталая держава. И вдруг такая активность! С чего бы вдруг?

Выслушивая сыскного агента с делопроизводителем, уточняя детали, Антон расхаживал вдоль окон, за которыми виднелись крыши домов, а дальше поднимался лес мачт – то были корабли, стоявшие на рейде в Золотом Роге.

– Занятненько… – медленно проговорил он, останавливаясь, и рукою отдёргивая штору. – Илья Петрович, я вас попрошу составить донесение в Петербург. Во-от… Определенно ничего сказать пока нельзя, но предварительные выводы сделать мы обязаны.

– Слушаюсь, Антон Иванович, – поклонился делопроизводитель. – Я могу идти?

– Ступайте, Илья Петрович.

Оставшись вдвоем с Мариной, Уваров почувствовал вдруг знакомое волнение – и не знаемое дотоле стеснение. Эта девушка влекла его – и отталкивала. Он очень надеялся, что под резкостью «младшего оперативного сотрудника», под строптивостью ее и необузданностью, скрывается обычная барышня, скромная, милая и нежная. Мечтающая о том, о чем мечтают все барышни на свете, а не о продвижении по службе и прочих скучных вещах. Похоже, однако, что Облонская думает обратное…

«Сейчас я ей улыбнусь!», – подумал граф. Девице это страшно не понравится, вот потому-то и охота подразнить ее…

– Спасибо за письменное донесение и устный доклад, Марина Васильевна, – проговорил он бархатным голосом. – Вы потрясающая девушка!

Облонская выпрямилась стрункой.

– В смысле? – вопросила она.

«На меня гневаться изволят», – мелькнуло у Антона.

– Вы – самый красивый сыскной агент в Третьем отделении, – с чувством сказал Уваров, растягивая губы в обаятельнейшей из своих улыбок.

– Антон Иванович, – заговорила Марина, сдерживаясь, – следует ли понимать вас так, что в женщине вы цените, прежде всего,

внешние данные, а не ее способности?

Граф посмотрел внимательно и чуть насмешливо.

– Да, внешность для меня – главное в женщине, – честно признался он.

Тут терпение Марины оказалось на исходе. Резко развернувшись, она шагнула к двери, но ее догнал голос, в котором прорезались металлические нотки:

– А я вас не отпускал.

Девушка замерла, глубоко вдохнула, зажмуриваясь – и повернулась, словно по команде «кругом». Лицо у неё было холодным и бесстрастным, только голубые глаза метали убойные перуны.

Антон посмотрел на младшего оперативного сотрудника, откровенно любуясь, и мягко сказал:

– Марина Васильевна, потрудитесь завтра явиться на службу, одетой более прилично, как подобает молодой, красивой барышне, а не девочке, загримированной под Бабу-Ягу.

– Это просьба? – едва вымолвила «агентесса».

– Это приказ.

НАЧАЛО ОПЕРАЦИИ

1. Российская империя, Приморская область

На следующий день Облонская явилась в присутствие в полном блеске и цвете своей красоты.

Высокая грудь поднялась ещё выше, поддерживаемая корсажем из голубой ткани. Широкая и длинная – ниже колена – юбка, расшитая по серебряному полю голубыми цветами, подчеркивала узенькую талию, а туфельки на шпильке еще пуще удлиняли ноги, придавая изящество тонким щиколоткам.

Тяжёлый узел каштановых волос, высоко подобранных на затылке, открывал стройную шею.

– Ну, ничего себе… – растерянно пробормотал Паратов. – Мариша! Да ты ли это?!

Облонская надменно глянула на Илью, и продефелировала к Уварову.

– Я исполнила ваш приказ, Антон Иванович? – спросила она волнующим грудным голоском.

Громадным усилием воли Уваров справился с собой, и спокойно ответил:

– Вполне.

Глаза девушки, уловившей невысказанное, блеснули торжеством.

– Прошу садиться. Илья, составьте нам компанию.

Пока подчинённые устраивались, начальник смотрел в окно, не замечая пейзажей – перед ним витал волшебный силуэт девушки.

Ах, чертовка… «Сердечный укол», как французы говаривают, он сегодня точно заработал.

Не оборачиваясь, Антон сказал:

– Я навёл кой-какие справки, скоро мне должны ответить – из Четвёртой экспедиции, от местного войскового атамана, из Воздушного Адмиралтейства. Во-от… Ну, справки – справками, а три головы тоже чего-то стоят, верно? Думаю, более того, уверен, что нам всем придётся вернуться в Тетюхе – именно там каша заваривается. Вопрос: какая? – повернувшись кругом и сложив руки за спиной, он проговорил: – Марина Васильевна, вы уже побывали на месте ЧП, занимались «Тетюхинским делом» раньше – вон, доклад толковый составили… Скажите, а что главное вы углядели в тамошних странностях?

Порозовевшая от начальственной похвалы, Марина рассеянно поправила волосы.

– Слишком много ходоков, – сделала она вывод.

– Согласен, – поддакнул Илья.

Уваров кивнул.

– Спору нет, – сказал он, – ходоков там порядочно. Отчего так, не знаю. Во всем мире за год больше тысячи этих «попаданцев» задерживают. А в Тетюхе, похоже, некая аномалия присутствует – порталы чуть ли не каждый божий день открываются. Эту… э-э… флуктуацию надо исследовать, но мы-то с вами не ученые, мы оперативники. Знаете, что я вычленил во всей массе известий о событиях в Тетюхе? Самым главным мне представляется секретный груз – тот, что китайский «несун» хотел за границу переправить, да не вышло. Метеоритное вещество.

Девушка удивилась.

– Да что ж в нём особенного?

– Вот и я хотел бы знать, что! – подхватил Антон. – Я больше десяти лет кручусь в Шестой, но до сих пор не случалось такого, чтобы Орден требовал вдруг всё наглухо засекретить!

– Так-то так… – почесал в затылке Паратов. – Я ничего подобного не припомню.

– Орден с нами не делится никакими сведениями, – с досадой сказала Облонская, – вот мы и тычемся с завязанными глазами, будто в жмурки играем!

Ее реприманд пресекся коротким требовательным звоночком, потом раздалась пара сигналов вдогонку. Стеклянная труба пневмопочты, окованная медными обручами, словно выдох сделала – в приемный лоток скатилась цилиндрическая капсула. Чуть погодя звякнули еще две.

– Мило! – хмыкнул Илья.

– Да уж, – кивнул Уваров, живо откупоривая «посылки».

Внимательно прочитав и перечитав почту, он запалил крученые листки, дал посланиям разгореться и бросил их на жостовский поднос.

– Новости интересные, – медленно проговорил он, – хотя мало что нам дают. Того «несуна», что волок метеоритное вещество, дознаватели Ордена допросили со всем тщанием, однако, как и следовало предположить, он всего лишь курьер, а курьера не ставят в известность о сути тайны, в кою он вовлечен. Во-от… Но кое-что вызнать удалось-таки. «Несун» утверждает, что «больсой насяльника», которому все кланялись, сам его посылал. Стало быть, груз важный. Самое же интересное в том, что этот «насяльника» – белый, как мы, то бишь европейской наружности. Во всяком случае, с «несуном» он говорил по-русски.

– И правда, – хмыкнул Паратов, – интересные дела!

– И еще один момент… Хм. Еще один груз на наши шеи, я бы сказал. Китайцы увели из Воздушного Адмиралтейства чертежи так называемого ПВРД – пульсирующего воздушно-реактивного двигателя, работающего на газе и воздухе… Или на газе и кислороде… В общем, как-то так. Главное, скорости тому же аэроплану ПВРД способен придать вдвое больше, чем обычный пропеллер, а то и втрое!

– Ого! – впечатлился Илья.

– Вот именно. Правда, тут уточняется, что китайским агентам удалось вынести не сами чертежи, а лишь наброски к ним, но это сути не меняет – умный спец додумает то, что упущено, исправит возможные ошибки, и…

– …И будет нам новая головная боль, – сумрачно заключил делопроизводитель.

Антон кивнул.

– Остальное, – он помахал рукой над сгоревшими письмами, разгоняя дым, – несущественно. Кое-какие выводы я сделал, но пока умолчу о них – рано гипотезы измышлять. Во-от…

Руководство я в известность поставил, но помощь нам обещают не раньше, чем пару суток спустя. Столько времени терять мы не вправе, а потому «обождем» опергруппу на месте. Может, и узнаем чего. Ну, что, дамы и господа? Собирайтесь!

– В Тетюхе? – деловито спросил Илья.

– В Тетюхе!

До поста Святой Ольги добрались на гидросамолете – флотские подкинули. За два часа полёта рёв паровых турбин и мелкая дрожь от пропеллеров изрядно приелись и графу Уварову, и троим членам его маленького отряда (в качестве подкрепления штабс-капитан и ординарца своего прихватил).

От Ольги до Тетюхе-Пристани прокатились на катере, обозревая скалистые, обрывистые берега, поросшие дубняком, а там сели в маленький пассажирский вагончик узкоколейки.

Марина продолжала пленять, хоть и переоделась в строгое дорожное платье. Илья был очень органичен в чёрной форме инженера-путейца, а Уваров с Горой изображали скучающего франта и его расторопного слугу.

Клубный пиджак с двумя рядами серебряных пуговиц, да нашейный платок Антону очень даже шли, а Еремей Потапович будто родился в ношенной солдатской гимнастерке, да жилетке.

Поезд торопливо стучал колесами, минуя Владимиро-Мономахово.1818
  В нашем пространстве Тетюхе переименовали в Дальнегорск после событий на Даманском. Тогда же Сандагоу стал Высокогорском, а Тетюхе-Пристань Рудной Пристанью. На месте Бринеровки располагается дачный посёлок Садовый, а Владимиро-Мономахово, основанное матросами, сосланными с броненосца «Владимир Мономах», сократили до Мономахова.


[Закрыть] Уваров лениво огляделся. Вагон почти пустовал, только две кумушки оживленно делились рецептами солений, а в дальнем углу дремал молодой мужчина в черном пальто.

– Слушайте сюда, – негромко сказал Антон, и достал из внутреннего кармана пару фотографий. Обе изображали одно и то же лицо – китайца средних лет с жидкими усиками, опущенными скобкой по уголкам жесткого рта. – Это тот самый «несун», по-китайски его звать Ван И, так что наши мигом перекрестили его в Ваню. Ваня Хунхуз – так его кличут. Обычный контрабандист… Был. Пока кто-то его не надоумил таскать в Поднебесную армаферрит. В Ордене уверены, что слитки подвозят морячки с английских судов, что заходят в Тетюхе-Пристань за свинцом и цинком. Ну, нас с вами это не должно касаться, мы преследуем иной интерес…

– …Метеоритное вещество, – подсказала Облонская.

– Именно. Нас четверо, поэтому разделимся. Вы, Марина Васильевна, с Ильей будете, сыграете молодоженов. Покрутитесь по городишке, загляните в ресторацию «Бон-тон». Его владелец держит еще три или четыре трактира, тем не менее, никакой выручки от питейных заведений не хватит, чтобы можно было нажить целое состояние. А оно у господина Вонга – так зовут ресторатора, Вонг Фэйхунь, – имеется. По косвенным данным, золотом этого пройдошливого ресторатора снабжает Имперская безопасность Китая. Во-от… Только будьте очень осторожны! Даже с полицией лучше не связываться, а то мало ли что…

– Ясное дело, – кивнул Паратов. – А вы куда?

– А мы с Потапычем опустимся «на дно». Потолкуем с местным паханом. Он – вор в законе, и должен хоть что-то знать о Хунхузе. На, Илья, это фото – вашей парочке.

Паратов хихикнул – роль жениха его забавляла, – а Марина поджала губы, и отвернулась. Лицо её тотчас застыло, а тихий голос выдал напряжение:

– Антон Иванович…

– Да-а? – рассеянно протянул Уваров, хотя взгляд его стал цепок.

– Тот мужчина в углу… В пальто который… Когда мы были здесь в прошлый раз, я постоянно натыкалась на него. Словно он следил за нами.

– Не смотрите на него, – безмятежно сказал граф. – Он не должен догадаться, что узнан. Мы с Потапычем в Бринеровке сойдем, а вы следуйте до конечной. И бдите!

История Бринеровки тянулась всего сотню лет – здесь, среди зелени и скал, поставил свою усадьбу сам Юлий Бринер, основатель и родоначальник. Потом рядом стал строиться сын его, Борис, и пошло-поехало. Вскоре целый дачный поселок вырос на берегу шумливой Тетюхе. Здесь люди отдыхали, возвращаясь с рудников или с фабрики, ухаживали за газонами и клумбами, хвастаясь перед соседями, какая у них картошка уродилась.

Сойдя на дощатый перрон, Антон огляделся неторопливо, и сразу увидел, куда идти – название «Серебряный рубль», намалёванное на фальш-фасаде трактира, молча зазывало всех любителей выпить и закусить. Ну, или просто выпить.

– Пошли, Ерёма, – сказал Уваров. – Тут, если возымеешь желание узнать чего, посетить следует питейное заведение.

– Знамо дело, восто-ок… – протянул Потапыч.

Трактир не пустовал, хотя и битком набит не был. В углу четверо горных инженеров, повесив кителя на спинки стульев, резались в вист. Хмельной пианист, жуя погасшую папиросу, наигрывал что-то джазовое на расстроенном инструменте. Величественный кабатчик, дородный, усатый, с мускулистыми руками кузнеца, протирал стаканы, время от времени посматривая через них на свет: а нет ли пятнышка?

Антон приблизился к стойке, и облокотился на нее, взывая утомлённым голосом:

– Любезный, плесни-ка коньячку.

Бармен сноровисто плеснул.

– Испробуйте! Двугривенный1919
  20 копеек.


[Закрыть] с вас.

Уваров расплатился, и отхлебнул. Хм… А ничего, так…

– Тихо тут у вас… – сказал Антон, жмурясь.

Трактирщик, привычный к пьяным разговорам «за жизнь», поддержал:

– А то! Исправник-то наш,2020
  Исправник – полицейский чин, следящий за порядком в сельской местности. Своего рода шериф.


[Закрыть] «дядька Черномор», нраву крутого. Чуть что не по нему, мигом в каталажку законопатит. Тута все по струнке ходят, особо когда подопьют – дюже не любит Черномор алкашей. Жиганов2121
  Жиган – низшая ступень в воровской иерархии старой России. Над ними стояли «храпы», а ещё выше – «иваны» или «паханы».


[Закрыть] Большого Ефима, и тех шугает. Зато порядок!

– Ну, и правильно, – кивнул Уваров, – нечего шпану распускать.

Допив, он кивнул бармену и неспешно двинулся прочь – всё, что ему было нужно, он узнал.

За порогом трактира вертелась пара мальчишек. Антон подозвал того, что был постарше, и спросил:

– Где Большого Ефима искать, не подскажешь?

Пацанёнок выпрямился, чтобы казаться повыше ростом, и ответил ломким баском:

– А он у себя, во-он в том домине!

– Благодарю-с, – церемонно сказал Уваров, и направился «во-он к тому домине» – особняку, первый этаж которого был сложен из дикого камня, а второй – из кругляка. И крепкий забор, и железная крыша – всё говорило о достатке, не выказывая истинных размеров богатства хозяина.

Калитка в монументальных воротах была открыта, подле неё «на часах» стоял молодой парень из карликов. В длинной куртке с парой карманов, он увлечённо следил за рыжим котом, подкрадывавшемуся к голубю.

Антон хотел было пройти во двор, но карлик заступил ему дорогу. Не глядя на Уварова, продолжая наблюдать за кошачьей охотой, он молвил:

– Не велено.

– Мастер, – сказал граф насмешливо, – я не на чай, а по делу. Большой Ефим тут проживает?

– Ну! – подтвердил карлик, несколько польщённый вежливым обращением.

– Передай ему, что тут двое видеть его хотят. Мы не из полиции.

– А откедова?

Уваров достал свой серебряный офицерский жетон, и продемонстрировал «охраннику».

– Я передам, – согласился карлик, – а там уж… Как сам решит!

С этими словами он исчез за калиткой, но скоро вернулся.

– Пожал-те! Я провожу. Только… это… С оружием нельзя.

Антон молча достал из плечевой кобуры табельный пистолет, и передал охраннику. Посопев, Ерёма расстался со здоровенным револьвером.

– Я провожу, – повторил карлик.

Хозяин отыскался на втором этаже, в просторной гостиной, заставленной тяжёлой и дорогой мебелью: стол, кресла, шкаф, горка, диван – всё было добротным и «богатым», как полагалось обстановке купеческого дома.

Когда Антон узрел самого Большого Ефима, то сразу понял, откуда у него такое прозвище – человечище это был огромный, «негабаритный», голову гнувший перед всякой притолокой, и не знавший, куда ему силушку девать.

– Ты, што-ли, видеть меня хотел? – прогудел он, шагнув навстречу.

– Я, – спокойно признал Уваров. – Ефим… э-э… Как вас по батюшке?

– Михалыч.

– Так вот, Ефим Михайлович… – начальник региональной канцелярии оглянулся, и отступил к креслу, непринуждённо плюхаясь на кожаную мякоть. – Да вы садитесь, в ногах правды нет.

На широком лице Большого Ефима мелькнуло удивление, сменившееся ухмылкой. Присев на жалобно заскрипевший диван, он пророкотал:

– Люблю наглых!

– Наглость – второе счастье, Ефим Михайлович.

Тот хмыкнул, и откинулся на спинку дивана.

– Чего хотел-то?

– Знаете такого человечка, манзу, прозванного Ваней Хунхузом?

– Китаёзу этого? – небрежно уточнил пахан. – Да кто ж его не знает! Гонору в нем всегда больше было, чем ума. Говорил я ему, чтоб с «армяком» не связывался, да куда там… Вот, тягал бы свой опиум, и горя б не знал! Так нет же…

– В последнюю свою ходку, – осторожно проговорил Уваров, – Ван И тягал иной груз…

Большой Ефим поднял обе ручищи.

– Я тут сторона, – твердо заявил он. – Врать не буду, контрабандой не брезговал и не побрезгую, но четко знаю, где кончается хабар и начинается политика.

– А я на вас и не думаю. Просто ищу тех, кто Ваньке этот самый хабар доставал… Или добывал, уж не знаю, как сказать.

– Ага… – Пахан задумался, после чего вздохнул. – Уважаю я вашу контору, потому и пустил к себе в дом. Полицмейстеру ход сюда заказан. Ага… А ты… Вдруг, да пригодишься? Правильно? Мало ли… Ты, вот что… Загляни-ка в один кабачок – это не здесь, а в Тетюхе, напротив фабрики. Называется то место «Ногуле» – так гольды с орочонами речку нашу прозывают. Бывает, что туда заглядывает один занятный туземец, гольд, вроде. Зовут Юнгани Сигдэ.2222
  Юнгани из рода Сигдэ.


[Закрыть] Вроде как с ним Хунхуз дела имел. Гольд-то в тайге живёт, ею и кормится, он Ваньке таскал чего-то, а тот уже за границу передавал. Ну, как-то вот так.

– Премного благодарны, Ефим Михайлович, – улыбнулся Антон.

– Завсегда рады, – хмыкнул Большой Ефим.

Покинув дом и вернув оружие, Уваров с Горой поспешили к станции. Ждать паровозик не стоило, тот ходил три или четыре раза в сутки, а вот пара извозчиков маялась-таки, пассажиров дожидаючись. В крупных-то городах пролетки с колясками повывелись почти, а в глубинке «гужевой транспорт» не поддавался новым веяниям – копыта цокали по одной дороге с шуршащими шинами.

– Извозчик!

Бородатый мужик в широкополой шляпе мигом подогнал коляску с откидным верхом, и спросил радостно:

– Куда изволите?

– Подкинь до Тетюхе, любезный.

– Сей момент! Домчим! Но-о!

Застоявшаяся лошадь живо потянула повозку, выворачивая на дорогу ко Второму мосту.

Коляску остановили у Центральной площади, и Уваров расплатился парой двугривенных. Отсюда до фабрики было рукой подать, пять минут ходу.

– Вот не зря я этим манзам не доверял, – бурчал Ерёма. – Наверняка пакость какую готовят. Только уж больно тут всего понамешано! Винегрет какой-то, етить-колотить…

– Что да, то да… – вздохнул Антон, поглядывая на сопки, давно скрывшие солнце. Засинели сумерки.

«Ногуле» оказался обычным кабаком, да не из самых чистых. Похожий на приземистый каменный барак, он стоял в конце улицы-дороги, ведущей к Верхнему руднику, выделяясь на фоне фабричных труб, клепаных емкостей, решетчатых мачт, серых, закопченных стен цехов.

Оттуда наплывал ритмичный басистый гул, металлический лязг, то и дело переходивший в обвальный грохот, шипение и перестук.