Текст книги "Великие открытия. Колумб. Васко да Гама. Магеллан."

Автор книги: Валерий Субботин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Возможно, предки тонга, макуа и малави вообще не знали о золоте Мономотапы, поскольку торговля этим товаром лежала вне сферы их интересов. И, конечно, они не подозревали, что наиболее значительные запасы золота находились не в Мономотапе, а значительно южнее, в районе Хребта чистых вод – Витватерсранда, как назовут его голландцы. Там золото будет открыто в XIX в. почти одновременно с алмазами в среднем течении Оранжевой. Диаш и Васко да Гама должны были пройти на своих кораблях вдоль побережья, оставив без внимания глубинные районы. А именно эти районы, как потом выяснилось, обладали самыми большими в мире запасами золота и алмазов, богатствами, которые португальцы рассчитывали найти в далекой Индии.

Стоянки близ бухты Делагоа и в устье Келимане позволили португальцам ознакомиться с миром прибрежных банту. Это не были отсталые готтентоты или еще более отсталые бушмены, хотя португальцы их всех объединят общим названием кафры (от арабского «кафир» – язычник). Тонга, макуа и малави в отличие от скотоводов-готтентотов были земледельцами, такими же, как другие родственные им народы Центральной Африки, включая Нижнее Конго. Жители тропических лесов и саванн, они умели обрабатывать металлы. Велью, в частности, поминал железные наконечники их копий, оловянные палочки, которыми женщины протыкали губы, находя, что это необходимо для привлекательности. Жили они в хижинах с коническими соломенными крышами (а готтентоты покрывали свои жилища шкурами). Хижины банту, как и готтентотов, обычно объединялись в селения с центральной площадью, которые португальцы назовут курралями – загонами для скота. Это португальское слово войдет в южноафриканскую лексику с голландским искажением как крааль, а в американскую – в испанском варианте, корраль. В первом случае оно буцет обозначать поселение коренных южноафриканцев, во втором – по-прежнему скотный двор.

Далекое плавание, тянувшееся уже более полугода, подрывало здоровье португальцев, и в устье Келимане многие моряки болели цингой. Болезнь свидетельствовала о неблагополучном положений с питанием, о том, что у Васко да Гамы кончались свежие продукты, запасенные в Португалии. Редкое население в устье Келимане не могло прокормить крупную экспедицию. Велью, правда, поминал, что там «изобиловали различные фрукты, которые едят местные жители». Но, по-видимому, эти фрукты мало или совсем не употреблялись португальцами, а возможно, не имели существенных противоцинготных свойств. Лишь в дальнейшем, после ухода Васко да Гамы из устья Келимане, Велью помянет лимоны и апельсины, которые капитан-мор получил в арабских портах Восточной Африки.

В конце февраля 1498 г. Васко да Гама покинул устье Келимане и через неделю подошел к Мозамбику, первому неевропейскому порту на своем пути.

Экспедиция достигла сферы арабского влияния, охватывавшей Северную Африку, Переднюю Азию, ряд прибрежных районов Восточной Африки, Индии, Юго-Восточной Азии. У побережья Восточной Африки арабы владели многими островами кораллового происхождения. Далее на северо-восток лежала Индия, где ряд государств принял ислам – религию торговцев и завоевателей, арабов, тюрков и других. В XIII–XV вв. ислам также распространился на п-ове Малакка и в Малайском архипелаге. Сфера арабского влияния в Индийском океане, конечно, не была тихой заводью и правили в ней не только рыночные законы. Безопасности торговли, как и в Средиземноморье, угрожали столкновения различных правителей, пиратство. И все же сложилось единое торговое пространство с господством арабского языка, со схожими нормами мусульманского права, касавшимися, в частности, судоходства, портовых и таможенных сборов.

По «арабскому морю», каким был в течение веков Индийский океан, путешествовали купцы многих стран. В индийских портах можно было встретить гостей из Юго-Восточной Азии, со всего Ближнего Востока, из Средней Азии, Восточной и Западной Европы. Выходцы с Малайского архипелага стали заселять Мадагаскар не позднее 1000 г. н. э. Они же устраивали набеги на прибрежные арабские поселения Восточной Африки, где, как и в Индии, бывали купцы из разных стран. Осколки китайского фарфора, которым торговали везде в бассейне Индийского океана, – обычные находки археологов при раскопках в прибрежных центрах Восточной Африки. Что касается самих арабов, то они здесь появились еще в Доисламский период. «Арабские мореходы и торговцы, – пишет английский историк Г. Фриман-Гренвил, – вступали в браки с туземками. Они знали все их деревни, понимали их языки и говорили на них. Конечно, это было начало смешения, приведшего к образованию суахили, всеобщего языка общения в современной Восточной Африке». Суахили, по мнению специалистов, возник в XII–XIII вв. как результат синтеза различных языков банту, подвергшихся арабизации. Новый язык сохранил строй своих африканских предшественников, но в упрощенном виде. 40 % словаря суахили составляет арабская лексика.

Арабские порты были способны обеспечить Васко да Гаму продовольствием и водой, дать отдых экипажам. Особого выбора у капитан-мора не было. Помимо арабских портов Восточной Африки можно было воспользоваться лишь берегами Мадагаскара; но о них было мало что известно, разве только то, что население там было редким и довольно бедным. К тому же преимуществом арабских портов была возможность найти в них опытных кормчих, знающих путь в Индию. Без таких кормчих Васко да Гама не рисковал плыть по совершенно незнакомому Индийскому океану. Если проследить его путь после Сент-Хелины, то окажется, что он все время следовал вдоль африканского берега, почти не отрываясь от него, явно боясь его потерять. Из этого, в частности, можно заключить, что капитан-мор не доверял сведениям об Индийском океане, ранее собранным в Европе. В глазах его самого и его кормчих ценнее всего были собственный опыт, собственная информация о расстояниях, течениях и ветрах от мыса Доброй Надежды до арабских портов и т. д. Никакие известные Васко да Гаме описания Индии не давали географических координат, и капитан-мор не собирался плыть наобум, куда-то на восток в поисках полулегендарных земель.

Северная часть Мозамбикского течения не стала значительной помехой для португальской экспедиции. Благодаря попутным ветрам, путь от Мозамбика до Момбасы, следующей стоянки Васко да Гамы, занял всего неделю. За это время было пройдено около 600 миль. Если до Мозамбика капитан-мор видел в основном низкие, нередко заболоченные края, то теперь, на выходе из Мозамбикского пролива, он достиг приморских равнин, где саванны чередовались с тропическими лесами, а вдоль берегов встречались мангровые заросли. Подходить к берегу было рискованно, так как он был прикрыт бесчисленными коралловыми островами с узкими проходами, заливами, полуостровами, созданными теплым течением.

В арабских портах предстояло наладить отношения с местными властями, что для Васко да Гамы оказалось не просто. В Мозамбике, первой арабской стоянке, вначале все шло хорошо. По просьбе португальцев арабские власти дали им двух кормчих, но потом отношение к Васко да Гаме изменилось. Дело дошло до столкновений, так как, по утверждению португальских хронистов, арабам стало известно, что Васко да Гама и его спутники – христиане. В Момбасе через три дня после прибытия на португальцев было совершено нападение. Фактически они почувствовали себя в относительной безопасности лишь в Малинди, где была их последняя стоянка в арабских портах Восточной Африки.

Трудно без оговорок принять утверждение о том, что арабы желали расправиться с Васко да Гамой как христианином. Это утверждение – лишь одна из возможных версий, поскольку хронисты одновременно сообщали ряд фактов, которые не вяжутся с однозначным объяснением поступков местных жителей. Если антихристианские настроения играли определяющую роль, то почему они распространялись только на португальцев? Сами хронисты писали, что португальцы встречали в арабских портах христиан из Индии и Эфиопии. Было известно, что европейские купцы время от времени появлялись на сомалийском побережье и в других районах Восточной Африки, где к ним относились как ко всем прочим иностранцам немусульманам, не лучше и не хуже. Наконец, почему порт Малинди стал исключением и почему лишь там португальцы почувствовали себя в безопасности? В Малинди жили те же мусульмане, правда, это были арабы, смешавшиеся с персами. Так или иначе, будучи мусульманами, жители Малинди не собирались нападать на португальцев.

Утверждение, что в Мозамбике столкновения были вызваны религиозным фанатизмом, а не иной причиной, преподносилось, как истина, не требующая доказательств. Велью добавлял, что о «желании убить нас предательски» поведал португальцам один из взятых в Мозамбике на борт кормчих.[75]75
  Velho A. Op. cit. P. 23.


[Закрыть] Однако, судя по Велью, конфликт начался не с каких-либо выпадов против христианской религии, а с того, что несколько лодок попытались помешать шлюпкам Васко да Гамы взять на борт близ Мозамбика своего кормчего. Кроме того, арабы, объясняясь знаками, потребовали от капитан-мора «вернуться в город», т. е. в Мозамбик, может быть, Для оплаты портовых сборов или по другой причине. Капитан-мор ответил на это требование артиллерийским огнем, после чего португальцы отправлялись на берег лишь большими группами и с оружием. Они еще трижды открывали огонь, так как местные жители пытались помешать им брать воду.

В Момбасе новое столкновение с арабами, по-видимому, было Продолжением того, что произошло в Мозамбике. Дело в том, что, Покидая Мозамбик, Васко да Гама близ этого порта напал на три лодки-долбленки, которые были разграблены, а команда одной из них задержана. В Момбасе часть задержанных сбежала вместе с двумя добровольцами-кормчими, доставленными из Мозамбика; вслед за тем Васко да Гама приказал положить двух оставшихся африканцев под «капельницу» – воронку, из которой текла кипящая жидкость. Под пыткой пленные заявили, что арабы Момбасы готовились захватить португальскую флотилию из мести за столкновения в Мозамбике. Удивительно лишь, как пленные могли знать о намерениях арабов Момбасы, когда сами только что прибыли из Мозамбика. С трудом можно допустить, что слухи о событиях в Мозамбике достигли Момбасы за те три дня, которые здесь провели португальцы. Но в любом случае бегство кормчих и пленных, спасавшихся от европейских моряков, не предвещало ничего доброго Васко да Гаме. Беглецам было что рассказать своим соплеменникам в Момбасе. И о том, что Васко да Гама напал на три лодки у Мозамбика; и о том, что через два дня после этого он велел бить кнутом одного из кормчих, когда тот спутал африканский берег с прибрежным коралловым островом.

В первую ночь после бегства пленных на португальские корабли пытались взобраться вооруженные арабы, которых отогнали. Капитан-мор простоял в порту еще три дня, то ли ожидая благоприятного ветра, то ли надеясь, что ему пришлют кормчих, которых он запросил сразу по прибытии в Момбасу. Не дождавшись кормчих, он отправился в Малинди, в полусотне миль к северу от Момбасы. По пути капитан-мор захватил еще одну долбленку с 17 гребцами и богатым арабом-пассажиром. Возможно, захватывая арабских моряков, Васко да Гама пытался найти среди них кормчих, способных повести экспедицию в Индию. Так или иначе, по прибытии в Малинди всех пленных отпустили, что облегчило переговоры с местными арабами, которые согласились дать хорошего кормчего. Переговоры велись на лодках, стоявших рядом с португальскими кораблями. Из предосторожности Васко да Гама отказывался сойти на берег, заявив, что это ему запретил португальский король (в Индии он на время покинет корабль, доверясь местным властям).

Васко да Гама вел себя в Восточной Африке бесцеремонно, и его поведение могло спровоцировать вооруженные столкновения. Тем не менее власти Малинди отнеслись к нему доброжелательно, по-видимому, рассматривая португальцев как орудие, способное подорвать влияние Килвы – арабского поселения, подчинившего значительную часть побережья. Малинди немного выиграл от сотрудничества с европейцами, и в начале XVI в. он был превращен в рядового вассала Португалии. Напротив, Мозамбик и Момбаса, судя по всему, не собирались оставаться безучастными к конфликтам, связанным с прибытием европейцев в их порты. Они должны были видеть в португальцах своих конкурентов, должны были понимать, что выход европейцев в Индийский океан подрывал арабскую монополию на посредническую торговлю между Востоком и Западом. Взаимному недоверию способствовала религиозная отчужденность, хотя и без нее хватало поводов для конфликтов.

Внимание португальцев к религиозным вопросам было вызвано различными причинами, в особенности – желанием найти в далеких странах опору на единоверцев-христиан. Поиск христиан на Востоке, надо думать, предусматривали инструкции, устные или письменные, которые Васко да Гама получил перед отплытием из Лиссабона. Скорее всего, речь шла о пресвитере Иоанне, разыскивавшемся Ковельяном, о чем уже говорилось. Васко да Гама должен был расспрашивать о пресвитере, так же как X. Колумб расспрашивал в Новом Свете о потерянном колене Израиля.

Во время пребывания в Мозамбике удалось узнать, что где-то на острове у побережья жили христиане, но, как сообщал Велью, «пресвитер Иоанн находился далеко в глуши, и добраться до него можно было лишь на верблюдах».[76]76
  Ibid. P. 22.


[Закрыть] Когда двое местных жителей поклонились изображениям святых на носу португальских кораблей, было решено, что их благочестие – проявление христианской веры. В Момбасе посланцы капитан-мора побывали в доме индийских купцов. Те показали им рисунок с голубем, напомнившим португальцам о Св. Духе. Современные комментаторы, правда, полагают, что равным образом это могло быть воплощение Шивы. Наконец, в Малинди моряки с индийских кораблей однажды, завидев португальцев, воскликнули не то «Кришну, Кришну!», не то «Христос, Христос!». Португальцы склонились к последнему предположению и сочли, что эти индийцы – христиане.

Хотя пребывание Васко да Гамы в Восточной Африке было недолгим, он собрал немало сведений об арабских поселениях. Они располагались на островах, где было легче защищаться, легче поддерживать сносные санитарные условия. Корреа писал о наиболее влиятельном арабском городе, Килве, как о сеньории во главе с единовластным правителем. Сеньория, по его словам, представляла собой владение «одного мавра, у которого не больше земли, чем занимает сам город». Корреа сбрасывал со счетов, что Килве подчинялись другие города, что многие из них контролировали прибрежные континентальные территории, предпочитая, правда, туда не углубляться. Такой город, как Занзибар, располагался на одноименном крупном острове, а потому владел обширными земельными угодьями, примыкавшими к его стенам. Прочие города чаще использовали соседние континентальные территории как аграрное дополнение к своим ремесленным и торговым занятиям.

В арабских поселениях воспроизводился образ жизни Ближнего Востока, но полный аналогии не было, поскольку речь шла об окраине арабского мира, о периферийной культуре, о порядках, к которым примешивались местные африканские веяния. Тяжелые работы выполняли многочисленные черные рабы, для которых ислам существовал в упрощенных формах. На побережье и островах у суахили сохранялись племенные обычаи. Например, в суахилийском поселении Пате власть переходила от представителя одной, старшей возрастной группы, к представителю другой, младшей группы. Даже в XX в. у банту доэ, родственных зарамо, насельников территорий близ Занзибара, была распространена ритуальная антропофагия.

Ближайший потомок участников реконкисты, Васко да Гама смог увидеть в городах Восточной Африки многие черты, знакомые по бывшей арабской части Португалии. Как некогда на его родине, здесь строились мечети, с минаретами и без них, воздвигались дворцы с обширными бассейнами, приемными залами, массой светильников. Жилые кварталы пересекали узкие улицы с выбеленными стенами, достаточно высокими, чтобы не было видно внутренних дворов, и в то же время способными дать необходимую для отдыха тень. Дома строили из коралловых блоков, зачастую в несколько этажей. Рядом с такими домами, массивными, как крепости, располагались семейные кладбища. Вдоль улиц по фасадам тянулись балконы, окна и двери украшала деревянная резьба. Через низкие окна первого этажа тусклый свет проникал в помещения, отведенные рабам. Эти окна были забраны железными прутьями, бежать было почти невозможно, да и переправиться с островов на материк без посторонней помощи было нелегко. Побег, как и любое проявление недовольства, жестоко карался. Строптивый раб должен был знать, что таких, как он, принято замуровывать в стены или фундаменты хозяйских домовладений.[77]77
  Stuhlmann F. Beitrage zur Kulturgeschichte von Ostafrika. Berlin, 1909. S. 854–861.


[Закрыть]

Борьба за влияние между арабскими правящими группами не мешала им видеть общность своих интересов, поддерживать самыми суровыми мерами установленный порядок, для чего служили вооруженные свиты. Многие состоятельные арабы пребывали безвыездно в своих резиденциях. Там они вели скрытую от посторонних глаз жизнь в окружении невольников и гаремных красавиц, поручая своим отпрыскам-полукровкам доставку товаров в прибрежные области Черного континента и оттуда, отправляя африканские товары (золото и рабов прежде всего) через купцов и моряков, приплывавших из стран Ближнего Востока и Индии.

В арабских поселениях смешивались расы и языки. Велью поминал, что уже в первом порту, куда прибыл Васко да Гама, – в Мозамбике – у арабов был «красноватый» оттенок кожи, отличавший их от белых соотечественников Северной Африки. Вне зависимости от цвета кожи это были носители ближневосточной цивилизации. Они строили свои города, пользуясь новыми для Тропической Африки техническими приемами, обрабатывая камень, связывая деревянные конструкции. На своих плантациях они вводили новые культуры: цитрусовые, гранат, кенаф и проч. Важную роль в их жизни играло судоходство, что особенно интересовало Васко да Гаму, желавшего разузнать возможности торговли в Индийском океане, оценить военный потенциал арабских кораблей.

Арабы называли свои корабли дау, заимствовав это слово, по-видимому, из языка маратхов – жителей района современного Бомбея. Как у арабов, так и у индийцев дау имели косые паруса, удлиненный нос, высокую корму с надстройкой, открытую среднюю часть палубы. Нижний угол на косых парусах срезался почти отвесно, что придавало им вид трапеций с неравными сторонами. У крупнотоннажных кораблей (150–400 т) корма могла быть тупой. На этих кораблях строили полуюты, но, как и мелкотоннажные, они не имели более двух мачт, причем одну – уменьшенных размеров. Дау небольшого водоизмещения, до 200 т, строились с острой кормой и острым носом. По мореходным качествам дау уступали португальским трехмачтовым нау и каравеллам с их многочисленными парусами, позволявшими лучше использовать ветер. Многие дау проигрывали и в прочности конструкции, не имели киля. Остов и обшивку корабля сшивали растительными волокнами, не применяя железа. Маневренность ограничивалась, поскольку вместо рулей стояли рулевые весла. Арабы и индийцы не пользовались насосами, воду из трюмов вычерпывали кожаными ведрами. Дау уступали европейским кораблям в военном снаряжении, они редко располагали артиллерией.

В известной мере арабы и индийцы компенсировали недостатки своих кораблей навигационными знаниями и опытом. Они употребляли компас, квадрант и карты, их кормчие составляли лоции. Издавна моряки бассейна Индийского океана совершали дальние, в том числе трансокеанские переходы, пользуясь муссонами. Эти устойчивые ветры, меняющие в зависимости от сезона направление на 120–180°, дуют здесь с юго-запада в апреле—октябре и с северо-востока в октябре—апреле. Дважды в год была возможность с помощью муссонов пересечь океан между Юго-Восточной Азией и Африкой. Вне сферы муссонов также были воздушные течения с определенной периодичностью, нужные морякам. В мае—ноябре в Красном море дул северный ветер; в прочие месяцы он исчезал, но Между Джиддой и Баб-эль-Мандебским проливом в это же время появлялся южный ветер.

У Джидды корабли нередко попадали в полосу штиля, продвижение становилось невозможным, а потому этот порт стал перевалочным пунктом на пути между Индийским океаном и Средиземным морем. Грузы могли застрять на складах, купцы могли понести убытки; приходилось прибегать к сухопутным пе-ревозкам, например, между Джиддой и Египтом по караванным путям. Европейским конкурентам, которых представлял Васко да Гама, следовало учесть, что возможности морской перевозки грузов не будут безграничны. При всей его выгодности маршрут вокруг Африки был растянут и длителен, а потому при долгих рейсах скорость доставки груза морем могла быть сравнима с сухопутной.

Все эти соображения были учтены позднее, а пока что Васко да Гама нуждался в информации, необходимой для завершения экспедиции в Индию. Согласие правителя Малинди дать кормчего решало дело. По словам Велью, этот кормчий был христианин, хотя Гойш и другие хронисты об этом не упоминают, ограничиваясь утверждением, что он был выходцем из Гуджарата (Северо-Западная Индия) и что его звали Малемо Кана или Канака. «Малемо» – искаженное арабское «маллим» – «учитель», а «канака» – по-тамильски «астролог», «математик». Француз Г. Ферран, специалист по арабским и малагасийским рукописям, опубликовал в 1922 г. статью о маллиме, прозванном Канака. В одной из йеменских хроник он нашел упоминание, что португальские корабли взялся вести Ахмад ибн Маджид. Он был выходцем из Омана (а не Гуджарата), автором лоций и мореходных инструкций.

Русский переводчик и комментатор ибн Маджида, Шумовский, был согласен с мнением Феррана, опиравшегося на йеменскую хронику. Но английский исследователь Дж. Тиббеттс, также переводивший и комментировавший ибн Маджида, занял иную позицию. Он подчеркивал, что португальцы называли своего кормчего выходцем из Гуджарата, а не из Омана. По словам Тиббеттса, йеменская хроника тенденциозна, поскольку обвиняет ибн Маджида в том, что он пьянствовал с португальцами.[78]78
  Ferrand. G. Le pilote arabe de Vasco da Gama et les instructions nautiques arabes au XVe siecle. – Annales de geographie. Paris, 1922. № 172. P. 289–307; Ибн Маджид А. Книга польз. Об основах и правилах морской науки. М., 1985. [Т] I. С. 144 и ел.; Tibbetts G.R. Arab Navigation in the Indian Ocean before the Coming of the Portuguese. London, 1971. P. 9—11.


[Закрыть]

Кто бы ни был кормчий Васко да Гамы, он прекрасно знал свое дело. Как писал Барруш, арабский кормчий показал капитан-мору «карту всего берега Индии с нанесенными по обычаю мавров меридианами и параллелями…». В свою очередь Васко да Гама продемонстрировал европейские навигационные инструменты. Увидев их, арабский кормчий заметил, что такими же инструментами пользуются его соотечественники, плавающие в Красном море.

Капитан-мор пробыл в Малинди 10 дней. Хорошее питание, в том числе цитрусовые, поставило на ноги больных. 24 апреля 1498 г. экспедиция подняла якоря и взяла курс на северо-восток, к Лаккадивским атоллам, за которыми лежала Индия.

* * *

Знания Васко да Гамы об Индии, цели его путешествия, до отплытия из Португалии, по-видимому, не превосходили то, что давали устаревшее сочинение Марко Поло и сообщения Ковельяна. Эти знания, во многом отрывочные, включали сведения о политической обстановке, торговле, истории, нравах и обычаях. Представления о цивилизации Индии еще не отделились от представлений о цивилизации Востока вообще. Лишь позднее, когда в европейских колониях появилось немало миссионеров, стало возможно широкое изучение местных языков. Через арабские, персидские, а затем индийские источники пришло знакомство с философией, математикой, медициной индийцев. Оказалось, что заметная часть духовных и материальных достижений Востока, постепенно открывавшихся европейцам со времен античности, была индийского происхождения. Это были философские доктрины, разнообразные знания прикладного и абстрактного характера, начиная от металлургии и кончая десятичной системой счисления.

Конечно, об Индии многие европейцы во времена Васко да Гамы знали не только по сочинению Марко Поло и сообщениям Ковельяна. Из Индии поступали также другие сообщения (особенно в Геную и Венецию), но они были недоступны португальцам, их содержание стало известно намного позже. В XIX в., когда в Англии историко-географическое Хэклутское общество решило опубликовать часть подобных сообщений из далекого прошлого, оно отобрало четыре повествования: хорасанского посла Абд ар-Раззака, итальянцев Н. Конти и Г. ди Санто Стефано, русского купца А. Никитина. Все четыре повествования XV в. носили комплексный характер и во многом дополняли друг друга. Персидский и итальянские тексты были опубликованы на Западе еще до их издания Хэклутским обществом. Старорусский текст был переведен на английский специально для общества секретарем русского посольства в Лондоне графом М.М. Виельгорским-Матюшкиным.

В XV в. Индия была раздроблена как на Севере, где жили народы индоевропейской языковой семьи, так и на Юге, населенном lравидами. За 200 лет до путешествия Васко да Гамы почти весь gолуостров подпал под влияние Делийского султаната, созданного vусульманами-тюрками. Он был разгромлен Тамерланом, на его месте на Севере образовались мелкие мусульманские султанаты. Северо-западное побережье (где еще не был создан Бомбей) в XV в. поделили три государства, в том числе Гуджарат, а в центральной и Восточной частях полуострова насчитывалась еще дюжина независимых областей. На дравидском Юге утвердилась индуистская империя Виджаянагар, подчинившая небольшие государства юго-западного побережья, такие, как Каликут (ныне Кожикоде), Кочин (ныне Коччи), Каннанур. Там в течение нескольких веков жило немало арабов, занятых торговлей и судоходством. Индуистские правители разрешали им строить мечети, придерживаться своих обычаев, иметь особые суды. Были здесь также общины христиан-несторианцев, евреев и др.

На юго-западном побережье (Малабарский берег) господствовал кастовый строй, державшийся на рабстве и поборах с крестьян-арендаторов, с ремесленного и торгового люда. Культура и религия были в руках касты брахманов индоевропейского происхождения. Вожди разных рангов опирались прежде всего на касту воинов. Вожди вели между собой бесконечные войны, в которые старались не втягиваться иностранные купцы. Войны могли быть начаты с разрешения вышестоящих правителей, и в этом случае они считались своего рода рыцарскими поединками. Если разрешения не было, войны превращались в частное занятие вождей, которые, одержав победу, были способны уничтожить все мужское население проигравшей стороны.

Южане-малабарцы были малаяли. Так называется многочисленный народ дравидийской языковой семьи, к которой также принадлежат тамилы и телугу. Среди них были люди разного типа, сочетавшие признаки белой и черной рас: телосложение и черты лица европейцев, темный цвет кожи, как у африканцев, волнистые волосы. Культура малаяли восходила ко временам государства Керала, возникшего до нашей эры, а литература на их языке перед путешествием Васко да Гамы насчитывала пять веков существования. В обществе малаяли иностранцам, в том числе Конти, Абд ар-Раззаку и Никитину, бросались в глаза обычаи, несовместимые с их собственными: почитание коров, свобода женских нравов (с учетом кастовых правил), многоженство и многомужество, самосожжение вдов. Понятнее европейцам был «божий суд», который фактически сохранялся в Европе инквизицией. В Индии, чтобы доказать свою правоту, обвиняемые лизали раскаленное железо. Осужденных за тяжкие преступления сажали на кол, а в Виджаянагаре их клали под копыта слонов.

Флотилия с крестами на парусах, пройдя экватор, оставила далеко за собой африканское побережье с почти безлюдными тропическими лесами и саваннами, редкими вкраплениями арабских поселений на коралловых островах. Не таким был Малабарский берег, когда его завидели португальские моряки. Подобно Африке он явился во всей тропической красе, но выглядел иначе. Индия открывалась перед Васко да Гамой как цветущая прибрежная равнина с множеством озер, образовавшихся от обильных вод, которые принесли муссоны. Ухоженные рисовые чеки простирались от берега океана до непрерывной цепи гор, Западных Гат, лежавших в дымке за несколько десятков километров. Уступы гор, покрытые яркой зеленью, прорезали серпантины дорог, уходивших в глубь страны. Это был густонаселенный край. Вдоль берега сновали рыбацкие парусники, время от времени появлялись крупные купеческие корабли. Часть прибрежных озер вытягивалась в лагуны, сливалась с ними, образуя для небольших кораблей удобный путь, позволявший идти по тихой глади вод, избегать непогоду в океане. В устьях рек размещались полные жизни портовые города с шумными базарами, с дворцами и храмами невиданной архитектуры. Впрочем, недалеко от ступенчатых пирамид, возвышавшихся над индуистскими храмами, кое-где поднимались знакомые со времен арабских завоеваний на Пиренейском полуострове минареты и купола мечетей.

18 мая 1498 г., когда с португальских кораблей стали видны Западные Гаты, Васко да Гама не пошел прямо на восток, к берегам Индии. Флотилия повернула на юго-юго-восток, вдоль берега, направляясь в Каликут, который капитан-мор предпочел другим индийским портам. Еще недавно Каликут был малоизвестен, и Марко Поло, побывав в Индии за 200 лет до Васко да Гамы, ничего о нем не писал. Но ибн Баттута (1304–1377) назвал его среди крупнейших портов, а Никитин считал важность Каликута само собой разумеющейся. «А Келекот же есть пристанице Индейского моря всего, а пройти его не дай бо никакову костяку (кораблю]. А кто его не увидит, тот поздорову не приидет морем. А родится в нем перець, да зеньзебил, да цвет, да мошкат, да каланфур, да корица, да гвоздики, да пряное коренье в нем родится много. Да все в нем дешево, да кул да калавашь писаар хубь сия [рабы и рабыни очень хорошие, черные]».[79]79
  [Никитин А] Хождение за три моря Афанасия Никитина. – Книга хождений. М., 1984. С. 188.


[Закрыть] Прошло менее двух веков, и слово Каликут как «калико» вошло в западноевропейские языки для наименования плотных хлопчатобумажных тканей, поступавших из Индии. В русском языке каленкором (от арабского «калам» – «тростник») стали называть сильно проклеенную ткань, по-видимому, не без влияния того, что немцы именовали «калико».

Часть названных Никитиным пряностей производилась близ Каликута, часть – в других районах Индии и за ее пределами, в том числе в странах Юго-Восточной Азии. Каликут давал работу многочисленному населению. Роль торговцев, моряков и рыбаков для океанского порта была очевидна. Кроме того, город притягивал ремесленников, в частности ткачей, строителей, ювелиров. По преданию, первые ткачи были доставлены в Каликут, чтобы производить шелковые изделия, убранство для религиозных праздников; позднее сложилась специализация на изготовлении грубых тканей. Рядом с ювелирами, выставлявшими на продажу женские и мужские украшения, трудились кожевники, кузнецы и оружейники, мастера художественных промыслов, заполнявшие рынок чеканными сосудами и блюдами, застежками и светильниками. Строители возводили храмы и дворцы, комбинируя разные материалы (латеритовые блоки, дерево и гранит), сооружали просторные жилые дома. Если в Северной Индии дома теснились вокруг колодцев из-за нехватки воды, то на Малабарском берегу, где влаги было в избытке, жилые постройки стояли вразброс, для них подыскивали участки, укрытые деревьями от палящего солнца.