Текст книги "Опасное пари"
Автор книги: Валери Кинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
7
Следующее утро Элли встретила сидя в постели. Откинувшись на подложенные под спину подушки, она пила маленькими глотками горячий шоколад и вспоминала, снова и снова переживая в мыслях вчерашнее происшествие. Опять нависали над ее головой тяжелые копыта, но буйная фантазия Элли дорисовывала то, чего на самом деле не было: эти копыта начинали медленно, но неотвратимо опускаться, готовясь растоптать, размозжить, и Элли в сотый раз вздрагивала от ужаса.
Измученная воспоминаниями, Элли скинула с головы ночной чепец, и ее волосы хлынули на плечи пышной, мягкой волной. Почему даже сейчас ей нет покоя? Почему она снова и снова вспоминает вчерашние слова Равенворта и свой ответ на них – такой резкий, такой гневный? Ах, если бы все можно было вернуть назад! Тогда она ни за что не повела бы себя так жестоко – даже если бы Равенворт опять заговорил с нею в той же манере.
В дверь спальни негромко постучали, и на пороге появилась Сара с огромным букетом фиалок. Элли восхищенно вздохнула и улыбнулась, любуясь нежными цветами на пушистых упругих стебельках.
– Очевидно, это от Джорджа, – сказала она и пребывала в этой уверенности до тех пор, пока не раскрыла приложенный к букету белый конверт.
«Вчера вечером искал вас во всех гостиных Лондона, но не смог обнаружить нигде. Желая принести свои извинения за то, что случилось, беру на себя смелость послать вам этот скромный букет. Прошу вас простить мне слова, которые были сказаны так неосторожно, так поспешно. Слова, в которых я искренне раскаиваюсь. Моим единственным оправданием может быть лишь страх, под влиянием которого я находился в ту минуту.
Ваш покорный слуга
Равенворт».
Элли почувствовала, как краска начинает заливать ее лицо. Он извинился! Да так изысканно, так учтиво! Значит, она была права: слова, которые так ее обидели, были просто следствием пережитого страха. Но неужели возможно, чтобы всем известный Законодатель Мод суетливо перебегал из гостиной в гостиную, с бала на бал – и все это лишь для того, чтобы найти ее?
Элли изумленно покачала головой. «С ума сойти!» – подумала она.
– Что с вами, мисс? Вы покраснели, словно свекла! – воскликнула Сара, сгоравшая от любопытства.
– Это от… Равенворта, – сказала Элли и помахг-ла белым листочком, который мягко вспорхнул в ее пальцах, словно огромный ночной мотылек.
Жиденькие, морковного цвета бровки Сары удивленно поползли вверх.
– От Равенворта?! – переспросила она.
Элли открыла было рот, чтобы рассказать, о чем письмо, но в последнюю секунду передумала и решила сохранить в секрете его содержание.
– Так, ничего особенного, – небрежно бросила она, прижимая к груди заветный листок.
Сара понимающе улыбнулась и спросила, какое платье пожелает надеть нынешним утром хозяйка. Но Элли не слышала и не видела ничего вокруг: она мысленно перечитывала письмо Равенворта, заново переживая каждое написанное в нем слово.
Так она провела весь день – неотступно думая о коротком послании Равенворта – и смогла переключить свои мысли на более прозаические вещи, лишь когда вечером уселась к туалетному столику, чтобы приготовить себя к еженедельному паломничеству вместе с леди Вудкотт к Альмакам.
На глаза Элли попалась лежавшая рядом с зеркалом табакерка лорда Барроу, и эта золотая безделушка живо напомнила ей о пари. Как же так? Она совершенно забыла о нем! Забыла и потеряла весь сегодняшний день…
Тем временем Сара принялась укреплять в прическе Элли розы – искусственные, сделанные из ярко-красного блестящего шелка. Эти цветы должны были, по мнению Элли, очень украсить ее искусно завитые локоны. Наблюдая за работой Сары, Элли несколько раз посмотрела на табакерку лорда Барроу, легонько постучала по ней кончиками пальцев, затем осторожно приподняла изящную крышечку и понюхала.
Запах был острым, резким, и все же Элли решила из любопытства попробовать это зелье. Подцепив немного табачной крошки на ноготь большого пальца, она вдохнула – впервые в жизни. Табачок у лорда Барроу оказался крепким! Элли закашлялась, на глазах у нее выступили слезы, и она принялась чихать – громко, сильно, безудержно. При этом она так трясла головой, что алые розы, выпав из прически, разлетелись по полу, зазвенели рассыпающиеся булавки.
Элли чихала и хохотала. Сара не чихала, но хохотала вместе с хозяйкой, и это веселье продолжалось бы неизвестно как долго, если бы его не прервала Фанни. Она неслышно появилась на пороге, присмотрелась, а затем негромко, но настойчиво попросила объяснить, что же здесь, в конце концов, происходит.
Элли объяснила, что попробовала табачку, и Фанни удивленно покачала головой.
– Не знала, что ты завела табакерку. Зачем? Неужели ты всерьез собираешься понюхать табак?
– Ну, что ты! Конечно, нет. Это табакерка лорда Барроу.
Элли заметила, что Фанни слегка покраснела. Она осторожно взяла своими маленькими пальчиками табакерку, рассмотрела ее со всех сторон, и Элли готова была поклясться, что в глазах Фанни в эту минуту можно было прочитать не только интерес, но нечто большее.
Наконец Фанни положила табакерку рядом с зеркалом и спросила, отводя глаза в сторону:
– А как получилось, что лорд Барроу… Ну, одним словом, почему эта табакерка оказалась у тебя?
– Извини, – улыбнулась Элли, – но это секрет. Могу обещать тебе лишь одно: в начале мая ты все узнаешь.
Фанни пожала плечами и чуть заметно нахмурилась. Элли очень хотелось рассказать своей милой, доброй, безобидной кузине все, как есть, но она не могла этого сделать. Ведь одним из условий их пари с Джорджем было полное сохранение тайны. Элли вспомнила об этом и в который уже раз подумала, что охота за, табакерками, начинавшаяся как веселая игра, может в конечном итоге плохо кончиться для нее…
Фанни пробормотала что-то о своей неведомо куда запропастившейся сумочке и поспешно вышла из спальни, а Элли вернулась к туалетному столику. Спустя недолгое время розы были наконец возвращены в прическу, и Элли встала, чтобы окинуть взглядом завершенную картину, отраженную в волшебной глубине зеркала.
Увиденное очень понравилось Элли. Перед ней стояла красавица, наряженная в бальное платье из сине-зеленого атласа с атласной же, но только белого цвета накидкой, расшитой разноцветными бабочками. Элли была просто в восторге от того, что бабочки на накидке так удачно перекликаются с бабочками, вышитыми на ее красных туфлях. По мнению Элли, эффект, возникавший при этом, был просто неотразим.
«А вдруг виконт найдет этот костюм ужасным, оскорбляющим вкус нормального человека?» – мелькнула в голове Элли тревожная мысль, но она тут же отмахнулась от нее, как от надоедливой мухи. Ее наряд может кому-то не понравиться?! Что за глупость!
Элли вздохнула, пожалев, что виконт так придирчив во всем, что касается моды, и потянулась к шкатулке с драгоценностями. Сара предложила ей надеть сапфиры. Или жемчуг. Элли подумала и выбрала рубиновое ожерелье. Подумала еще немного – и решила добавить к нему нитку жемчуга.
– Но разве Равенворт… – начала было Сара и замолчала, так и не решившись высказать свою мысль до конца.
Элли хотела было возразить, но поймала в зеркале умоляющий взгляд своей служанки и со вздохом отодвинула от себя шкатулку.
– Ну хорошо, хорошо, – неохотно согласилась она.
Первой, кого встретила Элли, приехав к Альмакам, оказалась мисс Саттон, одетая в бледно-голубое атласное платье с белой накидкой, украшенной брюссельским кружевом с вышивкой из крошечных жемчужин. Она окинула взглядом платье Элли и заметила с улыбкой:
– Восхитительное платье, мисс Дирборн! Нет-нет, в самом деле! Если бы я решилась однажды совершить прогулку на этих модных сейчас воздушных шарах, я, пожалуй, рискнула бы и сама надеть такую… как бы поточнее сказать? – Она на мгновение задумалась, подыскивая слово, а затем рассмеялась: – Такую необычную модель.
Мисс Саттон поспешно упорхнула прочь, а Элли покраснела. Неужели она и в самом деле выглядит настолько нелепо, что ей в этом платье впору только на воздушном шаре летать? Она с треском развернула свой веер и сердито посмотрела в спину удаляющейся мисс Саттон.
Появился лорд Барроу, откашлялся, осмотрел, внутренне содрогаясь, наряд Элли и постарался выдавить из себя улыбку.
– Я оставил для вас стул, мисс Дирборн.
Затем он учтиво проводил леди Вудкотт с дочерью и племянницей к роскошному порталу, возле которого были расставлены стулья. По дороге Элли присматривалась к лорду Барроу и своей кузине, размышляя о том, как бы ей свести их поближе. Сегодня лорд Барроу ехал на бал в одной карете с ними, и всю дорогу от Гросвенор-сквер до Кинг-стрит Фанни не сводила с него глаз. Она весело хохотала над бородатыми анекдотами и скучными шутками, которыми он потчевал их, чтобы скрасить путешествие. Самой же Элли было скучно и вовсе не смешно.
Фанни уселась рядом с матерью, чинно сложила руки на коленях, и тут Элли пришла в голову неожиданная идея. Она задержала лорда Барроу и, понизив голос, сказала:
– Я не могла говорить в присутствии Фанни, но теперь хочу предупредить вас: она сегодня не в духе.
Лорд Барроу был заметно обескуражен.
– Что? Да нет, это какая-то ошибка. Мне кажется, она весела и вполне счастлива. Смеялась всю дорогу, пока мы ехали…
Элли наклонилась к нему ближе и зашептала почти в самое ухо барона:
– Просто вы ее плохо знаете. А поскольку я-то знаю ее гораздо лучше, то скажу вам прямо: она хандрит. С ней такое бывает время от времени.
Элли решила, что если это и не совсем правда, то не так уж и далеко от нее.
– Неужели? – Лорд Барроу поднял свой лорнет, полюбовался тем, как Фанни весело смеется, и недоверчиво покачал головой. – И кто бы мог подумать!
– О, она так воспитанна, что ни за что не покажет своих истинных чувств. Тем более на людях.
– Но откуда вы взяли, что она несчастна? Выглядит такой веселой…
Элли понимающе кивнула:
– Я догадываюсь об этом по многим признакам. Например, по тому, как она держит свой веер. Если так, как сейчас, – значит, точно чувствует себя несчастной. А видите, как она опустила глаза? Нет-нет, не смотрите на нее так пристально: она поймет, что мы говорим о ней, и начнет смеяться веселее прежнего. О! Видите? Она заметила, что мы смотрим на нее, и заулыбалась. Видите, как весело она смеется? Все, поздно. Теперь она нарочно будет смеяться весь вечер…
– В самом деле? Какая неприятность. А помочь ей ничем нельзя?
Отличный вопрос! Тот самый, которого ждала Элли. Она сделала вид, что задумалась, и наконец ответила:
– Не знаю, право, лорд Барроу, однако я заметила, что, когда Фанни находится в таком расположении духа, ее может весьма утешить разговор с каким-нибудь приятным джентльменом. Особенно если тот знает множество интересных историй и умеет их рассказывать. Ну как вы, например.
Лорд Барроу решительно кивнул:
– Я знаю, что нам нужно сделать!
Элли широко раскрыла глаза. Неужели ей удалось так быстро добиться желаемого? Она благодарно улыбнулась барону и повернулась к леди Вудкотт и Фанни, уверенная в том, что они сейчас направятся именно туда. Однако Барроу неожиданно взял Элли под локоть и повел совершенно в другую сторону, к компании стоявших в отдалении молодых людей.
– Я познакомлю ее с кем-нибудь из этих юных джентльменов, – заявил он. – И это будет самым правильным!
Элли представляла себе все несколько иначе, но отступать было поздно. Она бесстрашно поприветствовала пятерых юношей – довольно развязных на вид, нужно заметить. Трое из них немедленно пригласили Элли на танец. Она мило улыбнулась, сказала, что это чрезвычайно любезно с их стороны, и напомнила лорду Барроу, для чего они сюда пришли. Барон – добрая душа! – тут же облюбовал одного из молодых джентльменов и повел его знакомиться с Фанни. Оставшиеся тут же вступили между собой в соревнование – совсем как молодые олени перед самкой – и принялись наперебой засыпать Элли двусмысленными комплиментами. Они отпускали такие замечания по поводу ее наряда, что Элли искренне пожалела о том, что одета так изысканно и соблазнительно.
Затем последовали три танца подряд, и Элли закружилась так, что едва не потеряла свои туфельки. Зато когда все закончилось, она с гордостью подумала, что поработала на славу, пытаясь устроить судьбу своей кузины. Но стоило Элли перевести дух, ее плеча снова коснулась чья-то робкая рука. Не поворачивая головы, в полной уверенности, что за ее спиной стоит очередной не теряющий надежды партнер, она воскликнула:
– О нет! Я устала! Этот танец я не танцую!
Однако джентльмен, стоявший сзади, оказался настойчивым. Он положил на плечи Элли вторую руку и повернул девушку лицом к себе.
– Джордж! Это ты! – облегченно вздохнула Элли. – Слава богу… Ты даже представить себе не можешь, как я рада увидеть тебя. Потанцуй со мной!
– Но ты же сама сказала, что устала.
– Только от партнеров, которые пытаются шутить, не обладая чувством юмора, и нещадно наступают на ноги. Я чуть туфли не потеряла. – Она дружески, открыто улыбнулась кузену. – Я не видела тебя несколько дней. Ты снова ездил в Хэмпстед? Точно! В Хэмпстед! – Она захлопала в ладоши. – Ты ездил в Кент и привез мамины бриллианты, да?
Странная тень пробежала по лицу Джорджа, но он быстро взял себя в руки и усмехнулся.
– А что, ты уже раздобыла все три табакерки? Не могу поверить. Ты должна показать их мне! – Он посмотрел на огорченное лицо Элли и продолжил уже откровенно саркастически: – Ах, ну да, ведь прошло три дня, а ты собиралась уложиться именно в этот срок. Как же я мог забыть! Жаль. Я так надеялся выиграть это пари – и твою руку. Но что поделаешь… Только боюсь, что тебе придется немного обождать: у меня еще нет тех бриллиантов.
Элли укоризненно покачала головой:
– Ты прекрасно знаешь, что у меня нет табакерок. Точнее, есть, но только одна…
– Табакерка Барроу не в счет.
Элли вздохнула:
– Я знаю. Слушай, давай забудем на время о пари. Лучше пригласи меня на вальс. Это, конечно, неприлично, когда девушка сама напрашивается…
– Но еще неприличнее, когда джентльмен не догадывается пригласить девушку первым.
– Очень верно подмечено, Джордж!
Элли вспомнила, как они вместе с Джорджем самозабвенно играли в войну среди вишневых деревьев в их саду, как прятались от дождя в заброшенных сараях…
Когда же она упустила, просмотрела его?
Джордж танцевал широко, легко, уверенно положив руку на спину Элли. Ведь именно он научил ее в свое время танцевать этот танец – вальс… Элли заглянула в карие глаза Джорджа – смеющиеся, слегка подернутые мечтательной дымкой – и подумала, что он, несмотря ни на что, в глубине души остался романтиком. Почитатель Байрона, байроновский тип… Он двигался в танце, может быть, и не так грациозно, как Равенворт, но, во всяком случае, точно знал фигуры, шаги и повороты и не наступал на ноги, как предыдущие партнеры.
Сравнивая танцевальное мастерство Джорджа с мастерством Равенворта, Элли невольно вернулась мыслями к утреннему письму, а затем – и к недавнему случаю на Нью-Бонд-стрит. Она вновь в мельчайших деталях вспомнила те ужасные минуты. Как бесстрашно Равенворт бросился навстречу взбесившейся лошади, сколько силы оказалось в его руках, способных остановить несущийся экипаж. А потом, когда нужно было позаботиться о раненом мальчике, какие глубокие складки неожиданно прорезали его лицо, каким жестким, командным, властным стал его голос… До чего удивительно было обнаружить все это в таком изнеженном создании, в лондонском Законодателе Мод!
Элли тряхнула головой. Неужели этот мужественный человек и назойливый персонаж ее ночных кошмаров – одно и то же лицо?
От раздумий ее отвлек голос Джорджа:
– Все думаешь о своем… как ты его назвала? Ах, да, о своем чучеле?
– О-о-о, – растерянно протянула Элли: ей стало неловко, что она совсем позабыла про кузена.
Джордж рассмеялся:
– Не смущайся, дорогая. Я настолько изучил тебя, что мне не составляет труда читать твои мысли. Лучше посмотри-ка вон туда.
Он кивнул в сторону одного из молодых людей, и Элли обернулась. Да, посмотреть там было на что. Юный джентльмен был облачен в сюртук ядовито-зеленого цвета, невозможно утянутый в талии, но зато с огромными, набитыми ватой плечами. На ногах у него были короткие розовые атласные брюки, из-под которых виднелись носки цвета болотной тины; на уродливых, нелепых башмаках красовались блестящие камешки. Шею юнца, неимоверно гордого своим нарядом, стягивал платок – такой ширины, что его обладатель едва мог повернуть голову.
– Вот это настоящее чучело, дорогая кузина! – Джордж мысленно представил себе Равенворта, обычно одетого в элегантный черный сюртук, белоснежный жилет и белые же, прекрасно сшитые брюки, и добавил: – Нет, твой враг – просто образец совершенства.
И на этот раз Элли откликнулась коротким «О!», только уже не растерянным, а понимающим.
– Точно, точно, – подтвердил Джордж.
Элли ничего не ответила. Ей очень хотелось разобраться в своих чувствах, проанализировать изменяющееся отношение к Равенворту, но она отвлеклась, заметив озабоченность, появившуюся в глазах Джорджа, Элли проследила за его взглядом и увидела лорда Крессинга, который вежливо поклонился им обоим.
– Лорд Крессинг твой близкий друг, не так ли?
Джордж стрельнул глазами по сторонам и коротко кивнул.
– Любопытный человек, – заметила Элли, приподняв бровь.
– Эй, послушай! Не вздумай влюбиться в него!
Влюбиться? Да Элли предпочла бы влюбиться в таракана! Однако она не удержалась от соблазна подразнить кузена:
– А почему бы и нет! Если он твой друг, то, очевидно…
– Друг, друг, черт побери! Но Крессинг совершенно не подходит на роль мужа. К тому же ты ведь обещала выйти за меня! Ну, или почти обещала…
Элли снова посмотрела на Крессинга. Он тоже не сводил с них глаз, доставая из кармана свою табакерку. Поворачиваясь в танце, Элли поймала себя на том, что ей показалось, будто лорд Крессинг нарочито подчеркнуто демонстрирует табакерку им обоим. Иначе зачем он так высоко поднял эту изящную золотую вещицу, украшенную эмалью? И даже слегка помахал ею со злорадной улыбкой – то ли дразня кого-то, то ли кому-то салютуя… Но если она не ошиблась, то что все это может означать?
8
Тем же вечером – только чуть позже – Элли сидела в одиночестве, задумчиво рассматривая бабочек на своих туфлях, когда за ее спиной послышался знакомый голос:
– Боитесь, как бы они не упорхнули во время танца? А что, очень даже может быть.
Элли обернулась. Перед нею стоял Равенворт, и его серые глаза лучились дружеской улыбкой.
Она постучала сложенным веером по свободному стулу рядом с собой и слегка покраснела.
– Не смейтесь над моими бабочками. Едва ли я когда-нибудь еще надену эти туфли. Забавно: когда я их покупала, они показались мне такими миленькими, но теперь…
Равенворт улыбнулся и уселся рядом с ней, широким жестом откинув за спину фалды своего прекрасно сшитого сюртука.
– Это бывает. Я вот тоже купил однажды табакерку, на крышке которой была изображена собака. Я, конечно, очень люблю собак, но эта табакерка… Бог знает, что меня тогда толкнуло купить ее! Понимаете, табакерка оказалась слишком велика, чтобы носить ее в кармане. Тогда я поставил ее на стол – для гостей, но лорд Барроу, увидев ее, сказал, что теперь мои гости будут всегда чувствовать себя под стражей. И действительно, у этой собаки на морде было написано такое выражение… некая смесь напряженного ожидания и охотничьего азарта. Передняя лапа поднята – еще секунда, и пес кинется на вас.
Элли улыбнулась, с удивлением чувствуя, что между нею и Равенвортом нет и тени напряженности. Поразительно! Он никогда прежде не говорил с нею так легко и откровенно.
– И что же вы с нею сделали? – спросила она, играя веером.
– Отнес табакерку… Простите, я знаю, что не должен говорить об этом, но вы же меня не станете выемеивать? Да, так вот, я отнес табакерку в ванную комнату, поставил ее на столик для бритья и теперь любуюсь ею в одиночестве каждый раз, когда мне этого захочется.
Элли заливисто рассмеялась. Как просто ей было сейчас говорить с виконтом! Словно они знакомы много лет. Она заглянула в его серые глаза и решила, что надо навсегда покончить с недоразумением, которое произошло с ними на Нью-Бонд-стрит.
– Я получила ваши цветы, милорд, и вашу записку тоже. Это было так любезно с вашей стороны… – осторожно начала она, опустив ресницы. – Я тоже хочу извиниться перед вами за те слова, что сказала вчера. Они были несправедливы. Я раскаиваюсь, тем более что сейчас понимаю, как вы были правы… и как переживали за меня.
Равенворт покачал головой:
– Я сам виноват. Я не должен был говорить с вами так, как позволил себе говорить. Действительно, тот случай очень сильно подействовал на меня.
– Вы так отважно вели себя, – сказала Элли, поднимая глаза.
– А вы, очевидно, не ожидали ничего подобного от такого денди, как я?
Равенворт улыбался, но взгляд его оставался напряженным – словно он ждал от Элли одобрения. Она внимательно посмотрела в его лицо, которое казалось ей сейчас совсем незнакомым, и слегка прищурила глаза. Нет, ей никак не удается понять этого мужчину до конца! После того, что произошло на Нью-Бонд-стрит, ни чучелом, ни денди его не назовешь. Он был отважен и силен как… как греческий бог или герой, если воспользоваться выражением Джорджа. А потом это письмо с извинениями – оно раскрывает характер Равенворта с другой, но тоже новой стороны. Оказывается, ему не чужды простые и искренние чувства, пожалуй, его можно считать даже несколько сентиментальным…
– Я ошибалась в вас, – сказала Элли. – И за это тоже прошу меня простить. Я слишком часто не могу совладать с собственным языком, а он у меня острый.
Знакомый озорной огонек промелькнул в глазах Равенворта. Он наклонился поближе и негромко, заговорщицки заметил:
– Я бы даже сказал – очень острый, этот ваш язычок.
Элли ответила ему улыбкой, почувствовав при этом незнакомую сладкую боль в сердце. «А ведь он и в самом деле очень красив, – подумала она. – И когда он смотрит на меня так, как сейчас – весело, открыто, лукаво, – я, пожалуй, легко могу потерять голову!»
Подобная мысль впервые пришла ей – и тут же сменилась новой: «А мало ли женщин уже потеряло голову, глядя в его красивое лицо, в эти бездонные глаза? Не стану ли я просто еще одной?»
Нет, становиться очередной строчкой в длинном списке любовных побед виконта Элли не хотела.
И, желая поскорее избавиться от опасных мыслей, Элли принялась расспрашивать Равенворта о том, что он чувствовал, о чем думал в те ужасные секунды, когда Две жизни – ее и мальчика – висели на волоске. Он ответил, и завязался оживленный разговор – с размахиванием руками, возбужденными возгласами. Они вновь и вновь переживали случившееся, только теперь, после взаимных извинений, впервые говорили, не подбирая слов, не опасаясь попасть в ловушку. Элли застенчиво покосилась на виконта и тут же отвела глаза. В голове у нее молнией сверкнула мысль о том, что вот он, самый подходящий случай попросить у Равенворта его табакерку.
И тут же Элли с удивлением почувствовала, что чем ближе она узнает Законодателя Мод, тем труднее для нее становится начать этот разговор, а само пари с Джорджем кажется все более недостойным.
Равенворт, похоже, заметил внутреннюю борьбу Элли с самой собой.
– Что с вами? – обеспокоенно спросил он.
Раздираемая противоречивыми чувствами, охватившими ее, Элли воскликнула:
– О нет, я не могу! Но… Но я должна!
Равенворт смотрел на нее со все возрастающим недоумением. Элли набрала в грудь побольше воздуха и уже хотела начать разговор о табакерке, но… но в этот момент неожиданно появилась леди Вудкотт. Она подошла и заговорила тем своим пронзительным, неестественно высоким голосом, каким обычно обращалась к Элли, когда та высказывала свое отвращение к виконту:
– Ах, это действительно лорд Равенворт! Я разговаривала с мисс Уорнхолл и вдруг увидела, что рядом с моей дорогой племянницей сидит какой-то элегантный джентльмен. Но здесь такой слабый свет, в этих укромных уголках, что мне было непонятно, кто это. Стало интересно узнать, с кем же так мило беседует Элинор. Я никак не могла поверить, что именно с вами, хотя миссис Уорнхолл сказала мне: «Я прекрасно вижу, что это Равенворт». Но я ответила ей: «Лучше пойду и посмотрю сама, и, если это кто-нибудь из светских бездельников, охотников за удачей, моя прямая обязанность прогнать его прочь».
Элли увидела, как мягкое, дружеское выражение исчезает с лица Равенворта и оно становится замкнутым, напряженным. Только теперь она впервые поняла – хотя бы отчасти, – каково для мужчины постоянно чувствовать себя тем зайцем, на которого охотится целый полк озабоченных мамаш, желающих выиграть этот приз для своей дочери.
Она окинула взглядом наряд леди Вудкотт и прикусила губу – настолько нелепым и смешным он вдруг показался ей. На тетушке было атласное платье горохового цвета, безвкусно и густо украшенное бесчисленными сборками желтого кружева. А голову леди Вудкотт венчал огромный бесформенный тюрбан – алый, атласный, с торчащими из него разлапистыми перьями, окрашенными розовой краской.
Леди Вудкотт перевела дух и снова затараторила:
– Ах, если бы вы знали, как я признательна вам за то, что вы сочли возможным присесть рядом с Элинор и так дружески поболтать с нею! Это так любезно с вашей стороны! – Она сделала вид, что ее только что осенила неожиданная идея, и кокетливо покосилась на виконта. – Раз уж мы встретились, не могу ли я попросить вас об одном одолжении? – Не дожидаясь его согласия, она выпалила: – Скажите только одно: вам нравится мой новый тюрбан? Я воткнула в него те перья, которые отдала мне Элли… Впрочем, это вы и сами знаете.
Она покрутила головой, давая виконту возможность рассмотреть себя со всех сторон. Равенворт поднял лорнет и принялся молча изучать мотающиеся во все стороны перья.
У Элли замерло сердце, и она непроизвольно коснулась руки Равенворта. Он немедленно обернулся и увидел прямо перед собой умоляющие, отчаянные глаза Элли. «Господи, как же она заботится о своей тетушке! – подумал он. – И как боится, что я сейчас камня на камне не оставлю от ее наряда…»
Виконт опустил глаза на маленькую облитую перчаткой руку, лежащую на его локте. Элли показалась ему в эту минуту похожей на мать, которая хочет удержать своего ребенка от шалости и старается сделать это незаметно для окружающих. Сколько озабоченности и мольбы в ее легком прикосновении! Да, мисс Дирборн, несомненно, боится, как бы он не нанес раны чувствам ее тетушки. И, черт побери, ей есть чего бояться! Тем более что прекрасно помнит, с какой легкостью и жестокостью он наносил такие раны на ее глазах…
Виконт взглянул в напряженное, полное надежды и ожидания лицо леди Вудкотт. Господи, до чего же тщеславны и глупы люди, для которых чье-то мнение имеет такую ценность! И леди Вудкотт – едва ли не самая тщеславная и глупая среди них. Но Элли так любит свою тетушку, так заботится о ней…
Равенворт поклонился леди Вудкотт и невозмутимо произнес:
– Если эти перья нравятся вам, мадам, они, без сомнения, должны понравиться и мне. – После чего он поспешил ретироваться.
Леди Вудкотт проводила виконта взглядом, в котором светилось счастье. При этом она не могла поверить в то, что такое счастье действительно возможно.
– Элли, ты слышала, что он сказал мне? Мне!!! О господи! Святые небеса! Нет, я сейчас грохнусь в обморок… Я не могу поверить!! Он сказал, что мои перья должны понравиться ему! Так и сказал – слово в слово, клянусь!!!
Она грузно плюхнулась на стул, стоявший рядом с Элли. Произведение столярного искусства застонало, заскрипело, но все же выдержало. Леди Вудкотт раскрыла свой объемистый ридикюль, выудила из него огромный носовой платок и воскликнула:
– Никогда в жизни не была такой счастливой и гордой за себя! – Она смахнула выступившие на глазах слезы, заметила в углу зала леди Джерси и с завидным проворством вскочила на ноги. – Я должна, нет, я просто обязана немедленно передать Салли то, что он только что сказал мне! Она не поверит своим ушам и лопнет от зависти!
Элли из последних сил держалась, чтобы не расхохотаться. Смех просто душил ее. Она отвернулась и встретилась глазами со взглядом Равенворта.
– Благодарю вас, – беззвучно, но отчетливо произнесла она одними губами и послала виконту воздушный поцелуй.
Равенворт поклонился ей в ответ – с выражением покорности и смирения на лице.
Следующее утро началось для Элли и Фанни с неожиданности. К ним приехала леди Барроу вместе со своим сыном и предложила молодым леди поехать вместе с ними в Британский музей. Первоначально она собиралась предпринять этот поход со своим кузеном и тремя племянницами, но одна из них неожиданно заболела.
– Ах уж эта мне Софрония! – пожаловалась старая баронесса леди Вудкотт. – Непременно подцепит какую-нибудь болячку в самый неподходящий момент! Однако не пропадать же билетам – тем более что их не так-то просто достать. – Она покосилась на лорда Барроу и любезно улыбнулась Фанни и Элли. – Мой сын считает, что для этих молодых леди посещение музея может оказаться весьма и весьма поучительным.
Кузины радостно улыбнулись в ответ, и каждая из них подумала, что нынешнее утро может оказаться для нее счастливым. Фанни старалась не смотреть в сторону лорда Барроу и всячески пыталась показать, как страстно хочется ей приобщиться к высокому искусству. Что же касается Элли, то она тут же подумала о Равенворте, его табакерке и майоре Стоунсфилде – ведь леди Барроу упомянула о том, что и виконт присоединится к их компании.
Свое приглашение старая баронесса закончила грозным предупреждением:
– Прошу иметь в виду: вы должны вести себя как подобает благовоспитанным девицам. Если кто-то из вас сделает хоть малейшую попытку уединиться или завести разговор на постороннюю тему, тот немедленно узнает на себе всю силу моего нерасположения!
Элли выслушала слова баронессы внешне бесстрастно и даже сумела изобразить на лице некое подобие улыбки, но в глубине души была встревожена. Леди Барроу славилась своими старомодными взглядами и крутым характером.
Обе девушки поклонились и клятвенно пообещали вести себя предельно целомудренно. Леди Барроу подозрительно покосилась на них и проворчала:
– Посмотрим! Посмотрим!
Они впятером без всяких приключений добрались до музея, который располагался на Грейт-Рассел-стрит, и чинно двинулись по залам в сопровождении экскурсовода. Этот молодой человек знал так много и говорил так важно, что очень скоро Элли начала ненавидеть его. Кроме того, экскурсовод оказался таким внимательным, что не давал ей ни малейшей возможности задержаться возле какой-нибудь диковины и перекинуться хотя бы двумя словами с Равенвортом. Стоило Элли замедлить шаги, делая вид, что она хочет повнимательнее рассмотреть какой-нибудь древний манускрипт или статую, как он тут же подбегал и с восторженным лицом принимался долго и нудно рассказывать об этом экспонате.
