Текст книги "Проделки купидона"

Автор книги: Валери Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Валери Кинг

Проделки Купидона

Мифы Древней Греции – 2

OCR Angelbooks

«Проделки Купидона»: Эксмо‑Пресс; Москва; 2001

ISBN 5‑04‑007465‑4

Аннотация

Леди Александра живет как во сне. Сердце влечет ее к лорду Лонстону, этому самоуверенному повесе, но разум и гордость противятся страсти. Пылкий поцелуй на берегу озера – а затем бесконечные пикировки и споры, эти двое и пяти минут не могут поговорить, чтобы не поссориться. Но что победит – разум или сердце? Все должно решиться в День Всех Святых – ведь тогда возможны любые чудеса… И, может быть, все дело не только в проделках Купидона…

Валери Кинг

Проделки Купидона

Плут коварный Купидон,

Бедных женщин губит он.

Шекспир. «Сон в летнюю ночь». Д. III, сц. II

1

Корнуолл, Англия, октябрь 1838 г.

«Этому может быть только одно объяснение, – думала леди Александра, выходя из книжного магазина, где она только что приобрела новый роман сэра Вальтера Скотта. – Я схожу с ума, окончательно и бесповоротно».

Она стояла на главной улице старинного маленького городка Ситвелла, ожидая своих сестер, леди Джулию и леди Викторию, задержавшихся в кондитерской. Александре хотелось вернуться домой в Роузленд, прежде чем преследовавшая ее, несмотря на все усилия, тревога не завладеет ею целиком и полностью.

Она думала, что эта поездка поднимет ей настроение. Купит пару книг, обменяется приветствиями со случайно встреченными знакомыми или просто прогуляется с сестрами по осенней прохладе – и беспокойство ее утихнет, мысли прояснятся. Увы, с того момента, как семейный экипаж миновал пять причудливой формы круглых домов при въезде в город, на душе у девушки стало еще тяжелее. Безумная идея, воплотившаяся в этих постройках, окончательно лишила ее душевного покоя. Создавший их архитектор верил, что в здании без углов нет места дьяволу с его кознями.

Если бы только в мозгу у Александры не было углов – она могла бы еще быть довольна! Но мысли, мрачные и тревожные, так и метались в ее голове, то и дело выскакивая из темных закутков. Неужели ее рассудок действительно движется к своей гибели сумрачным извилистым путем? Неужели она пошла в свою двоюродную прабабушку леди Эль, даже на смертном одре упорно цеплявшуюся за свои заблуждения? Для бедняжки никогда не было разницы между миром реальным и тем, что существовал в ее больном воображении.

Александру опять начали преследовать видения, которые не тревожили ее с десятилетнего возраста. Ей являлся образ человека с огромными темными крыльями. Подобные же видения бывали и у леди Эль, и она говорила Александре, что этот красавец был одним из олимпийских богов по имени Энтерос, брат знаменитого Купидона.

За последние две недели девушка видела Энтероса, если это действительно был он, не меньше трех раз. Однажды он поцелуем нарушил ее беспокойный сон, когда ей снилось, что какой‑то человек мажет ей губы розовым маслом. И что всего хуже, этот поцелуй произвел на нее необыкновенное, завораживающее впечатление – почти как тот, что похитил у нее два года назад лорд Лонстон, отъявленный сердцеед и волокита.

Ну, не то чтобы совсем против ее желания, но все‑таки похитил – и без малейшего намека на приличия.

Как ужасно, что мысли ее снова обратились к человеку, с которым ей лучше было бы никогда не встречаться, никогда не целоваться – и даже лучше вообще не знать о его существовании! Это был Ньюлин Сент‑Ив, восьмой виконт Лонстон. Вот в этом‑то вся и беда. По непонятной причине, как только Александре являлся Энтерос, ей тут же приходил на память лорд Лонстон, мысль о котором не должна была бы занимать и секунды ее внимания.

Энтерос – Лонстон.

Что с ней такое происходит? Откуда это безумие?

Александра глубоко вздохнула, довольная тем, что никто из прохожих не видел ее лица. Она знала, что подавленное состояние отражалось в ее чертах, и только ценой огромного усилия могла сдержать слезы.

Сегодня утром, едва она успела одеться, как ей явился Энтерос – если это только можно было назвать явлением – и на этот раз заговорил с ней. Его голос встревожил Александру не меньше, чем его неожиданное посещение – низкий и звучный, он походил на голос Лонстона.

Снова Лонстон!

Слова его были загадочны. «Как ты прекрасна в лиловом, Александра! Цвет ирисов тебе удивительно к лицу. Маме это не понравится, но тебе ведь и не нужно нравиться маме, а только мне. А мне ты нравишься, и даже очень».

Она чуть не упала в обморок.

Вообще Александра была не робкого десятка, но внезапное появление этого удивительного существа поразило ее; поразил как смысл его слов, так и его великолепная наружность – отливающие серебром волосы, черная шелковая туника, огромные черные крылья, которые в развернутом виде заполнили бы всю комнату, стройные ноги в черных сандалиях. Этот человек – или бог – отличался завораживающей красотой.

Энтерос.

Александра с трудом вернулась мыслью к настоящему, сжимая под мышкой только что купленную книгу. Неужели она сходит с ума, как любимая прабабушка? Или это сам дьявол разыгрывает с нею свои фокусы – как, наверно, решил бы архитектор, создавший круглые дома? Ведь на дворе давно уже октябрь, и через десять дней наступит самый таинственный праздник – День Всех Святых.

Потеряла ли она рассудок, или какой‑то темнокрылый дух пытается напугать ее? Александра не знала, что и думать. Какое несчастье, что леди Эль уже нет в живых! Прабабушка знала бы, как ее успокоить и утешить. Но ведь леди Эль была безумна – или, во всяком случае, Александре так говорили.

Свинцовое небо все больше темнело. С минуты на минуту на город и его окрестности прольются потоки дождя. Александра чувствовала себя одинокой и беспомощной. Даже сестры покинули ее. Пока она была в книжном магазине, они заявили, что чтение им наскучило и что они намерены купить маме пирожных. Александру это, разумеется, ничуть не обмануло. Младшие сестры, Джулия и Виктория, имели склонность к слухам и домыслам, а жена кондитера слыла отъявленной сплетницей.

Александра хотела сначала пойти с ними, но в таком настроении ей было не до общества, поэтому она задержалась в магазине, чтобы купить книгу, а потом вышла подождать сестер на улице. Подставив лицо освежающему ветру, она снова глубоко вздохнула, пытаясь привести в порядок свои мысли и чувства.

В воздухе ощущался запах моря, свидетельствовавший о том, что Ситвелл находился всего в пяти милях от побережья. Ветер сбивал с девушки лиловый шелковый капор и вздувал юбки. Энтерос прав, подумала она, лиловый шелк в совершенстве подходит к ее темным волосам и ослепительно белой коже. Александра улыбнулась, вспомнив, что в годы юности ее матери девушки из общества носили только самые нежные пастельные цвета, бледно‑розовый или бледно‑голубой, а предпочтительнее всего белый. Но теперь в моде были насыщенные яркие тона. Стоит только сравнить ее лиловое платье с узкой талией и эти нелепые платья в стиле ампир, которые носила в девушках ее мать, – небо и земля!

Некоторые вещи меняются так же, как и моды, а другие – нет.

Александра оглянулась на конусообразные соломенные крыши пяти круглых домов, видневшиеся вдали. Некоторые суеверия пережили века, а от других не осталось и следа. Воспоминания тринадцатилетней давности об олимпийских видениях леди Эль снова овладели ею. Они оставались такими же живыми и яркими, какими она впервые услышала их десятилетней девочкой.

Неужели она сходит с ума?

Александра отвернулась от конусообразных крыш и взглянула в конец улицы, где на обширном лугу, окруженном старыми буками, играли дети. Вид играющих детей успокоил немного ее душевную тревогу. Город оставался таким, каким она всегда его знала. Высокие крепкие буки, каменные дома, способные выдержать самую сильную бурю, знакомый церковный шпиль в сером небе. Ситвелл стоял непоколебимо, как скала, и в смятенном состоянии Александры уже одно созерцание оживленного городка проливало покой и утешение в ее душу.

В Ситвелле, населенном преимущественно шахтерами, рабочими камнеломки и рыбаками, были банк, адвокатская контора, старинная богадельня, две хлебопекарни и мельница на пересекавшей город реке. Было там еще и множество разнообразных магазинчиков, обслуживавших путешественников, которые проезжали по тракту, соединявшему морской порт Фалмут с речным портом Труро, и дворянство, чьи земли находились между этими двумя городами. Ситвелл был очень удачно расположен по отношению к усадьбе родителей Александры, и она была бы вполне всем довольна, если бы не это внезапное явление Энтероса.

Для молодой особы двадцати трех лет жизнь ее была вполне благополучной. Александра была дочерью богатого аристократа маркиза Брэндрейта, с солидным приданым и отличными видами на будущее. Каждую весну она проводила в Лондоне, лето в Бате, а зиму в Роузленде. Временами, по делам или по прихоти лорда и леди Брэндрейт, семья жила в Стэйпл‑холле в Бедфордшире.

Сейчас, в октябре, Александра, ее родители и две сестры удобно обосновались в Роузленде. Трудно было представить себе более красивый, теплый, уютный дом, если бы только не вид на полуразрушенный замок Перт, расположенный на холме по другую сторону долины. Согласно последним слухам, замок недавно приобрел какой‑то знатный богач, чье имя пока еще оставалось тайной. Во всяком случае, владелец книжного магазина, полноватый лысеющий мистер Моунэн, с сожалением признал, что ему оно неизвестно.

– Я знаю все обо всех в Ситвелле и на полсотни миль вокруг! – воскликнул он с негодованием, но не без улыбки. – Но я не знаю имени джентльмена, купившего замок Перт. Вы же понимаете, теперь моя репутация окончательно подорвана!

– Ничего подобного! – горячо возразила Александра. – Вы пребываете в неведении только потому, что слишком много читаете. Если бы вы, подобно жене кондитера, больше интересовались сплетнями, вы бы уже знали имя этого джентльмена. По‑моему, ваша неосведомленность только делает вам честь.

– А кондитер знает, кто он такой? – спросил мистер Моунэн, не совсем поняв смысл ее слов.

– Понятия не имею, но то, что его жена предпочитает сплетни чтению, приводит меня к мысли, что она всегда первой узнает все новости.

– Ах, я понимаю, что вы имели в виду! – воскликнул он. Озабоченное выражение на его лице сменилось улыбкой. Шутливо погрозив девушке пальцем, он порозовел от удовольствия.

– Что я вижу, мистер Моунэн, вы краснеете? – поддразнила Александра.

Усмехаясь, он завернул книгу и пожелал ей как следует насладиться чтением «Айвенго».

Александра все еще стояла с закрытыми глазами, подставив лицо ветру, когда до нее донесся звук рожка. Она открыла глаза. Запряженная каурой лошадью повозка медленно поднималась по ведущей вверх по холму улице. Навстречу ей с вершины холма неслась запряженная четверкой великолепных лошадей карета.

Сердце Александры на мгновение замерло. Кучер четверки, искусно маневрируя, ухитрился все‑таки избежать столкновения. Вслед ему раздались проклятия возчика, чья лошадь, поднявшись на дыбы, пыталась вырваться из упряжи. Александра с возмущением повела бровью. Кучер четверки, наверное, какой‑то лондонский щеголь. Стремясь похвастать своим искусством, он несся сломя голову по улицам мирного городка, подвергая опасности жизнь прохожих.

Можно было бы ожидать, что после такого случая он умерит свой пыл, но уже на расстоянии полумили Александра видела, что лихач не имел ни малейшего намерения осадить своих горячих коней.

Как он мог не понимать, какую опасность создает такой бешеной ездой? Разве ему неизвестно, что улицы маленького городка всегда полны играющих детей? Очевидно, нет.

Звон колокольчика на другой стороне улицы привлек ее внимание. Сестры выходили из кондитерской, обремененные многочисленными свертками.

Наблюдая за ними, Александра не без гордости подумала, что обе они весьма привлекательны, даже, можно сказать, красивы. Джулия и Виктория унаследовали от матери каштановые волосы, в отличие от Александры, чьи локоны были темными, как у отца. Сколько она себя помнила, все говорили, что, если Джулия и Виктория походят на мать, сама она вылитый отец. На самом деле каждая из сестер обладала чертами не только своих родителей, но и бабушек и дедушек. Одно только у них было общее: огромные голубые глаза, унаследованные от женщины, которую они никогда не видели, – матери леди Брэндрейт, умершей, когда маркиза была еще ребенком.

На Джулии поверх красного с зеленым платья была зеленая мериносовая накидка с капюшоном. На Виктории, самой младшей из сестер, – темно‑синяя шаль поверх алого платья. Хотя Александра нередко ссорилась с сестрами, она испытала прилив нежности при виде миниатюрной пылкой Джулии и более миловидной, зато более сдержанной Виктории.

Какие они все разные, подумала она. Виктория отличалась богатым воображением и в жизни часто принимала желаемое за действительное. Джулия была проказлива и по всякому поводу теряла хладнокровие. А она сама? Как бы она могла описать леди Александру Стэйпл? Ей было известно, что Лонстон и его друзья называли ее Снежной королевой. Но ведь она совсем не так холодна и бесчувственна, как они полагают! Отнюдь! Или они все‑таки правы? Сейчас Александра вовсе не была в этом уверена. Она так давно привыкла считать себя старшей и в какой‑то мере ответственной за поведение сестер в обществе, что всякий, кто знал ее, мог находить ее манеры безупречно ледяными. Уж конечно, Лонстон так и думал… но его мнение немного стоит, с удовлетворением отметила про себя Александра.

Поскольку мысли у нее были заняты другим, она только сейчас заметила, что сестры ведут себя как‑то странно. Александра сделала шаг вперед, пытаясь понять, что происходит. Сестры таращились друг на друга самым вульгарным образом. Она могла только улыбнуться их нелепому виду. Полуоткрытый ротик Джулии открылся еще шире, и она издала вопль, подхваченный Викторией. Сестры бросились в объятья друг другу, многочисленные свертки – один из них наверняка со свежими пирожными – попадали на тротуар.

Александра понять не могла, отчего они вели себя так странно – разве только что узнали от жены кондитера какие‑то приятные новости.

– Джулия! Виктория! – окликнула она. – В чем дело? Что случилось?

Александра услышала шум приближающегося экипажа. Обернувшись к ней, сестры радостно вскрикнули. Подобрав юбки и забыв о рассыпавшихся свертках, они выбежали на мостовую.

– Стойте! Подождите! – закричала Александра.

– Что за черт! – прогремел мужской голос. – Тпру! Тпру!

В последний момент девушки с визгом отскочили. Лошади остановились в нескольких футах от Александры. Морды у них были покрыты пеной.

Подбежав к ним, Александра увидела, что сестры перепуганы, но невредимы.

– Слава богу, с вами все в порядке! – воскликнула она. – С чего это вы выскочили на дорогу как сумасшедшие?

– Да, это было глупо, Аликс, – сказала Виктория, – но мы только что узнали замечательную новость. Ты просто не поверишь!

– Какое это имеет значение? – резко оборвала ее Александра. – Вы чуть не погибли из‑за вашей неосторожности!

– Но мы же не погибли, Аликс! – возразила Джулия. – Как это на тебя похоже – вести себя так, словно конец света настал оттого, что пошел Дождь! – добавила она с негодованием. – Я заметила экипаж как раз вовремя, чтобы избежать опасности. И Виктория тоже.

– Вовремя? Джулия, не будь дурочкой! Тебя чуть не сбила четверка лошадей, и надо ли говорить, что бы с тобой сталось, окажись ты под их копытами? Но я не стану с тобой пререкаться, мое единственное желание сейчас – перемолвиться с хозяином этих лошадей! Подумать только! Каким нужно быть идиотом, чтобы так бессмысленно рисковать жизнью людей!

Повернувшись на каблуках, Александра направилась к злополучной карете. В таком экипаже могла бы уместиться целая компания щеголей, собравшихся на скачки. На дверце красовался герб – девушка не обратила на него ни малейшего внимания, – на запятках помещались два грума, а рядом с кучером сидел худощавый высокий человек, чье лицо показалось ей знакомым.

Правивший лошадьми джентльмен спустился с козел, и гнев Александры еще более распалился при виде его плаща. Такие плащи носили члены известного клуба, чьим любимым занятием были карточная игра и всякие грубые развлечения вроде присутствия на боксерских матчах. На кудрявые волосы была низко надвинута бобровая шапка. Александра уже приготовилась излить на щеголя свое негодование, но, когда он повернулся к ней, единственное, что девушка могла с отвращением выговорить, было:

– Вы!

Слегка изогнул в ответ темную бровь Ньюлин Сент‑Ив, восьмой виконт Лонстон, и на его красивом лице появилась насмешливая улыбка.

– Мне следовало бы догадаться! – воскликнула она. – Кто еще может так пренебрегать общественной безопасностью!

– А эти две молодые особы ваши сестры! Кто еще, кроме сестер Стэйпл, способен перебегать улицу перед четверкой лошадей?

Александра гневно воззрилась на виконта. Как она его всегда презирала! Ну, не то чтобы всегда – но ей очень хотелось забыть их первую встречу. Тогда она не знала, кто он такой, и никогда больше не позволяла себе вспоминать о его поцелуе и том наслаждении, которое испытала в его объятиях. Нет, Александра и сейчас не станет вспоминать об этом – ни на одну минуту!

– Не будем говорить о моих сестрах, милорд. – Она с удовольствием выговорила это обращение тем презрительным тоном, от которого в глазах Лонстона появлялся опасный блеск. – А если бы это были дети, которых всегда много на улицах маленького городка? Что, если бы на вашем пути оказался ребенок? Что бы случилось тогда? Он погиб бы под копытами ваших лошадей!

Виконт, похоже, слегка опешил.

– Полагаю, порядочные родители не позволяют детям играть на дороге.

– О да, разумеется! – насмешливо отозвалась девушка. – Я совсем забыла, что все должны расступаться перед вами. Как же, едет сам лорд Лонстон! Какая же я глупая!

Ноздри его раздулись, карие глаза вспыхнули. Схватив ее за руку выше локтя, он довольно бесцеремонно увлек ее в сторону от кареты и сидевшего на козлах человека, в котором Александра узнала лучшего друга виконта, достопочтенного мистера Джорджа Тринера.

– Как вы смеете! – прошептал Лонстон. – Как вы смеете постоянно говорить со мной таким надменным, дерзким тоном, леди Александра! Хотелось бы мне хоть раз – один только раз! – увидеть вас настоящей женщиной – с добрым сердцем и мягкой речью, как в тот день, когда я впервые встретил вас! И позвольте дать вам совет, мисс: вы рискуете окончить свои дни старой девой. В вашей самодовольной самоуверенности, когда вы начинаете читать нотации, очень мало привлекательного!

Александра взглянула в его загоревшиеся глаза. Никогда ни один мужчина не говорил с ней так. Она попыталась отнять руку, но виконт держал ее крепко. Девушка открыла рот, чтобы сказать что‑то, но не нашла слов. Замечание Лонстона сильно задело ее – и к тому были основания. Она всегда презирала самодовольных, тщеславных людей. Неужели и в ней самой есть эти черты? В смятении Александра могла только вернуться к главному волновавшему ее вопросу.

– Речь не о моих недостатках. Потрудитесь только взглянуть на детей на лугу, и вы поймете причину моей озабоченности.

Виконт не последовал ее совету, но все так же гневно смотрел ей в глаза, не отпуская руку. Александра поняла, что он ее не слышит: мысли его заняты чем‑то другим.

У нее внезапно перехватило дыхание. Забыв его раздражение и упреки, она подумала, что куда легче было бы иметь дело с этим человеком, не будь он так хорош собой. Александра испытывала неловкость, позволяя себе вглядываться в его черты, но никак не могла удержаться от искушения. Светлые волосы виконта местами выгорели после многих лет пребывания под жарким солнцем Индии. Карие миндалевидные глаза казались темными в полумраке и зеленовато‑серыми при солнечном свете. Легкие морщинки вокруг глаз напоминали о годах, проведенных вне берегов Англии. В античном профиле его чудилось нечто хищное, а округлый, почти женственный подбородок говорил тем не менее о твердости нрава. Низкие, по моде, воротнички, темно‑красный шарф и темный плащ выгодно подчеркивали его светлые волосы, карие глаза и смуглую кожу. Александра изумленно поняла, что, если бы не ее презрение к виконту, она бы нашла его в высшей степени привлекательным. При этой мысли девушку охватила паника, и лишь сейчас она осознала, что сильная рука виконта все так же крепко стискивает ее руку.

– Отпустите меня! – прошептала она, собравшись с духом.

Лонстон наклонился к ней. В его потемневших от гнева глазах мелькнула тень иного чувства. Александра не знала, о чем он думает, но что‑то изменилось в нем, и эта перемена пугала и в то же время волновала ее. Голова у нее закружилась, как тогда, в тот раз, когда Лонстон… Неужели он снова посмеет?..

– Нет! – шепнула Александра. Как странно! Ей казалось, что в эту минуту она близка и к раю, и к аду. – Отпустите меня, – повторила она, вновь пытаясь освободиться. – Мне больно!

Взгляд виконта затуманился. Он шагнул ближе.

– Клянусь богом, если бы мы были сейчас в другом месте… одни… я бы…

– Лонстон! – звонко перебила Джулия, заглядывая ему в лицо. – Отпустите же Аликс! Вы должны извинить ее, ведь она старшая и всегда считает себя вправе читать всем наставления. Скажите нам только, это правда?

– Да, скажите нам, это вы купили замок? – добавила Виктория, подходя с другой стороны.

Александра ощутила, что стальные пальцы виконта разжались. Он опять в упор глянул на нее, и от этого взгляда у нее постыдно захватило дух. По счастью, когда Александра попятилась, эти странные чары слегка ослабли. Сестры между тем увивались вокруг виконта, вне себя от восторга и обожания.

– О да! – воскликнула Джулия, широко раскрыв глаза. – Как мы были бы счастливы, милорд, если б вы и вправду поселились в Ситвелле!

– Скажите нам, что это правда! – не унималась Виктория.

Подхватив Лонстона с обеих сторон под руки, девицы не сводили с него влюбленных глаз.

Александра ничего не могла понять. Что – правда? О чем они говорят?

– Насколько я понимаю, – снисходительно улыбаясь, проговорил виконт, – речь идет о моем недавнем приобретении.

– Так это верно! – У Джулии даже слезы брызнули из глаз от восторга. – Значит, нам уже больше не угрожает скука!

Виктория возбужденно схватила старшую сестру за руку.

– Поэтому‑то, Аликс, мы и выскочили как угорелые на мостовую! Мы только что узнали, что Лонстон – новый хозяин замка Перт! Ну не чудесно ли!

– Не может быть! – Александру точно громом поразило. – Это невозможно! Роузленд уже никогда не будет прежним.

Сердце у нее болезненно сжалось, словно в самый разгар сражения враг нанес ей жестокий и предательский удар. Теперь битва бесповоротно проиграна. Александра молчала, не зная, что и думать.

Лонстон – новый хозяин замка Перт!

Капля дождя упала на ее капор, за ней другая, третья… Александра подняла глаза и столкнулась с торжествующим взглядом виконта.

– Погода выражает мое отношение к вашему приезду в Ситвелл, – сказала она. – В отличие от моих сестер, я не в восторге от вашего нового приобретения. Искренне надеюсь, что вы проникнитесь таким отвращением к погоде, к этому городу, к морю и замку, что через несколько недель вас здесь не будет.

– Александра! – в один голос с упреком воскликнули сестры.

– Как мило с вашей стороны приветствовать меня таким образом, леди Александра! Я просто поражен вашей учтивостью. Но должен сказать, что ваши надежды едва ли оправдаются, поскольку я уже нашел в Ситвелле много интересного.

Воспользовавшись тем, что сестры в этот момент уставились на Александру, Лонстон медленно окинул ее дерзким взглядом, особенно задержавшись на ее губах.

Александра вышла из себя.

– Мне все равно, убирайтесь хоть к черту! – воскликнула она, даже не заметив в раздражении, что у нее сорвалось с языка такое вульгарное выражение.

– Александра! – снова воззвали к ней сестры. Не обращая на них внимания, девушка сделала виконту чопорный реверанс и перешла на другую сторону улицы. Вслед ей раздался смех лорда Лонстона. О, до чего же она ненавидит этого человека!

Александра все еще никак не могла поверить до конца, что Лонстон будет жить рядом с Роузлендом!

Сначала ей показалось, что она сходит с ума, а теперь Лонстон поселился в замке Перт. Ну и денек!

2

Поднявшись на козлы, Лонстон подхватил вожжи из рук своего приятеля мистера Тринера и, взмахнув кнутом, тронул свою великолепную четверку.

– Черт побери эту женщину! – воскликнул он, снова щелкнув кнутом над ухом коренника. Пронзивший воздух резкий звук в точности отражал его настроение.

Булыжную городскую мостовую скоро сменил щебень проселочной дороги.

Зарядил мелкий дождь. Мистер Тринер, длиннолицый, с сонными глазами и невозмутимым видом, застегнул доверху свой плащ и надвинул на глаза шапку.

– Быть может, черт уже об этом позаботился, – лениво предположил он.

Озадаченный этим загадочным замечанием, Лонстон подозрительно взглянул на него. Он слишком хорошо знал своего друга и потому заподозрил, что за этим высказыванием скрывалась не только критика характера леди Александры. Джордж Тринер был высок и худощав, с ясными голубыми глазами, длинным носом и тонкими губами, которые обычно слегка подергивались, прежде чем растянуться в улыбке. Он отличался не только остроумием, но и прекрасным пониманием своих ближних. Тринер отлично разбирался в людях, и ему редко когда не удавалось проникнуть в суть самой запутанной и сложной ситуации.

Лонстон подозревал, что и сейчас Тринер пытается на что‑то намекнуть.

– А под чертом, полагаю, ты имеешь в виду меня, – спросил он.

Губы мистера Тринера дрогнули.

Лонстон расхохотался:

– Я поцеловал ее как‑то раз – еще до того, как с ней хорошенько познакомился. Ни одна женщина меня так не задевала за живое. При одном взгляде на нее мне становится не по себе, у нее язык острее змеиного жала и вместо сердца гнездо гадюк.

– Однако леди Александра дьявольски хороша собой, – заметил Тринер.

– Этого у нее не отнимешь, – вздохнул Лонстон. Несмотря на все свое раздражение, он не мог отрицать, что никогда не встречал женщины, равной по красоте этой злючке. Ее дивные темные волосы, которые ему случилось видеть вольно рассыпавшимися по плечам, были густы и пышны. Глаза, голубые, как и у ее сестер, были опушены длинными ресницами, кожа нежная, восхитительной белизны. Прямой аристократический нос, безупречный овал лица, прелестный рот… Одушевленное страстью лицо ее становилось невыразимо, почти нестерпимо чувственным.

– Хороша, не спорю, – добавил он. – Зато нравом не вышла.

– Ты злишься, потому что наконец нашел себе пару и не знаешь, что теперь делать.

– Пapy! – язвительно усмехнулся Лонс‑тон. – Тут ты ошибся, Тринер.

– Разве? Быть может, я неточно выразился. Скажем так, леди Александра – единственная женщина, чьим сердцем тебе никогда не завладеть, и ты это знаешь.

– Мне не завладеть ее сердцем, потому что у нее его нет!

– Не знаю. Говорят, она давно уже влюблена в Майлора Грэмпаунда, и дело идет к свадьбе.

– Майлор Грэмпаунд! – удивился Лонстон. – Да ты шутишь! Он настолько кроткого нрава, что эта гарпия съест его еще за свадебным завтраком. Кто‑то должен предупредить беднягу об опасности!

– Может быть, тебе и следует это сделать. – Мистер Тринер чуть заметно зевнул. – Недурные места вокруг, ты не находишь? Морем пахнет.

Лонстон буркнул что‑то в ответ. Мысли его были еще заняты леди Александрой Стэйпл. Он смотрел на дорогу прямо перед собой. Все еще взбешенный их столкновением, он гадал, могла ли такая женщина быть ему «парой», как выразился Тринер… и с презрением отверг такую возможность. Нет, леди Александра не для него. Он не потерпел бы такой холодности, надменности, резкости. Уж если он и женится – то на пылкой, страстной женщине, чья речь будет медом струиться с нежных уст.

Лонстон подхлестнул лошадей. С чего он взял, что сможет поселиться в замке Перт и избежать при этом соседства с семьей лорда Брэндрейта? Как было глупо упустить из виду, что Роузленд – любимая резиденция леди Брэндрейт! Ему, Лонстону, это было отлично известно. Каждый раз, беседуя с маркизой, он слышал от нее о Роузленде и какие она там собирается осуществить нововведения. Сам он наговорил, что интересуется замком Перт, так как не хотел подавать надежды леди Джулии и леди Виктории. Виконт знал, что сестры Александры увлечены им, и поощрял это увлечение единственно потому, что при виде его под руку с одной из ее сестер Снежная королева буквально из себя выходила от злости. Губы ее сжимались, синие глаза опасно темнели, белые зубки явственно скрежетали от бешенства.

Лонстон не мог сдержать улыбки. Ему всегда легко удавалось вывести леди Александру из себя. Именно это делало их отношения не только терпимыми, но даже приятными. Когда сегодня хорошенькая злючка послала его к черту, виконт пришел в неописуемый восторг. Она так редко теряла свой благопристойный вид, что стоило, право, вытерпеть неприятный разговор, только бы лишить ее самообладания.

Но можно ли сказать, что леди Александра – пара ему?

В эту минуту Лонстон взглянул вправо и увидел замок – свой замок. Все его сомнения относительно этой покупки окончательно улетучились. Вид гранитных башен пробуждал в душе его чувство, какое виконту не дано было испытать ни в каком другом месте, – чувство, что он наконец вернулся домой.

Еще с детства Лонстон мечтал приобрести замок, принадлежавший некогда его дальнему родственнику, Кайнэну Рэдфуту. Он побывал в этом разоренном полуразвалившемся жилище семнадцать лет назад, в тот же год, когда маркиз Брэндрейт купил Роузленд. В то время Лонстону едва сравнялось тринадцать, но мир его детства рухнул – полугодом раньше его родители умерли от дифтерита, именуемого в просторечии злокачественной горловой лихорадкой. Отец, второй сын шестого виконта Лонстона, с трудом содержал свою семью на скромное жалованье приходского священника. После его смерти пятерых детей распределили между собой родственники, а Ньюлина, старшего из них, послали учиться в Итон, откуда он семнадцати лет ушел юнгой в море.

Когда дядя, седьмой виконт, отправлял его навестить кузена, достопочтенного Кайнэна Рэдфута, он рассчитывал, что мистер Рэдфут возьмет старшего сына преподобного Юстина Сент‑Ива под свое покровительство. Однако мистер Рэдфут, живший затворником, был не в восторге от появления под своей крышей непослушного юнца. При расставании, по поводу которого обе стороны не выразили ни малейшего сожаления, было решено: мистер Рэдфут будет платить за обучение Ньюлина Сент‑Ива в Итоне, а Ньюлин Сент‑Ив оставит мистера Рэдфута в покое.

Обе стороны выполнили условия соглашения, и на этом оборвались все связи не только между Ньюлином и его покровителем, но и между Ньюлином и остальным семейством – до тех самых пор, пока два с половиной года назад он не вернулся в Англию из Индии. Хотя Лонстон и не пытался возобновить знакомство с мистером Рэдфутом, он восстановил связь со своими тремя сестрами и братом. Все они обзавелись к этому времени потомством, достойным доброго викария и его супруги. Вся родня убеждала Лонстона жениться и завести семью.