Текст книги "Следы темной души. Паутина судьбы (СИ)"

Автор книги: Валентина Мэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 3

1995 год

События четырёхлетней давности с устрашающей чёткостью пронеслись перед глазами Ольги, когда она смотрела на Люси, пускающую горькие слёзы на поверхность стола. События, которые изменили всю судьбу её и братьев. События, произошедшие словно вчера.

К тому времени, как гостья успокоилась, она успела опустошить две рюмки и налила третью, доставая очередной помидор из банки. Положив его на блюдце, она взяла полную рюмку, стоявшую в сторонке и ещё раз предложила Люси. Девушка отрицательно помахала головой и взяла ещё одну сигарету. Оля подала ей зажигалку.

Зная, что никакие утешения сейчас не помогут, а лишь продлят бесполезное слезопускание, она дала несколько советов несчастной и, убедившись в том, что Люси действительно успокоилась, хотя бы настолько, чтобы дойти домой и лечь спать, проводила её до подъезда.

Едва вернулась домой, мальчишки выскочили из своей комнаты и напали на сестру с расспросами. Она безапелляционным тоном заявила, что пора спать, дождалась, когда ребята улягутся, и залезла в свою постель. За окном снова пошёл мелкий дождь, а в душе уже разгорелся едва затухший огонь. Как же быстро бежит время. Уже четыре года прошло, как они осиротели.

Оля сидела почти до утра на кровати, облокотившись на стену, и смотрела, как маленькие беспомощные капли врезаются в стекло, соединяясь со своими многочисленными сёстрами и скатываясь мокрыми дорожками вниз.

***

Простившись с Олей, Люси не сразу зашла домой. Ей всё ещё было страшно. Но не оттого, что мама начнёт ругать её за опоздание, непослушание и прочие беды, а оттого, что мама может просто спросить, что с ней случилось.

Она села на ступеньках и сидела, стараясь не думать обо всём этом и о том, что дальше будет. В конце-концов, это привело к тому, что её мысли стали путаться и она уже вообще ни о чём конкретном не думала. Просто сидела с отрешённым видом, уставившись тупым взглядом в перила.

Опомнившись, встала. Дверь оказалась незапертой, и она облегчённо вздохнула. Тихонько зашла. Похоже, что уже все спят. Замок предательски громко щёлкнул в полной тишине, и девушка инстинктивно вжала голову в плечи. Повернувшись и осторожно ступая к шкафу, вдруг встала и подняла голову – перед ней стояла мама с руками, скрещенными на груди, что не предвещало ничего хорошего.

С широко раскрытыми глазами Люси стояла и молча смотрела на мать, не в силах произнести хоть слово.

***

Марина Алексеевна была женщиной доброй, но требовательной. Если в доме были установлены какие-либо правила, их все должны были придерживаться. Имея за спиной большой жизненный опыт и многочисленное семейство, женщина знала, что детям необходимы порядок и дисциплина.

До недавних пор ей удавалось сохранять балланс в доме, но Люси, закончив школу, категорически отказалась поступать в какое-либо училище в городе. Она собралась в ВУЗ, но денег на институт у Марины Алексеевны не было.

Муж снова ушёл в запой после очередного раскодирования и потерял не только повышение, которое уже было в кармане, но и работу. Начальство не стало больше прощать ему прогулы после пьянства, и доверить управление людьми ему тоже уже никто не мог.

Старший регулярно присылал письма с части, где служил, с просьбами дать денег, младшие пошли в первый класс, поэтому о поступлении в высшее учебное заведение Люси в этом году сказали даже и не думать.

Как ни пыталась мать образумить дочь, чтобы та пошла учиться в местное училище, ничего не вышло. Люси была настроена решительно. Альтернативой стало Полиграфическое училище в областном центре, но пока решались, приём закончился и девушка осталась дома.

С каждой неделей держать в узде дочь было всё сложнее. Марине Алексеевне не нравились её подруги, не нравилась нынешняя молодёжь, но поделать она с этим ничего не могла. По возможности, женщина загружала Люси работой по дому, присмотром за сёстрами, но та бросала все дела, стоило лишь Алисе появиться на пороге. Мать время от времени пеняла дочке, что дружба с Алисой не доведёт до добра, но девушка была очень упрямой и с такой силой тянулась к подруге, что Марина Алексеевна, по доброте душевной, просто не могла запереть её дома, лишая общения со сверстниками.

Знакомство с Катериной, хоть и младшей Люси на год, но очень хорошей девушкой из интеллигентной семьи, тоже не принесло никаких результатов. Люси общалась с Катей лишь тогда, когда это было выгодно ей.

Поэтому сейчас, дождавшись, наконец, загулявшуюся дочь, Марина Алексеевна в темноте стояла мрачным и недвижимым истуканом – Люси возвращалась домой уже не в первый раз за полночь, хотя ей строго-настрого было сказано, что в десять вечера она должна быть дома. Мать ещё не придумала наказания за то, что Люси отсутствовала ночь всего несколько дней назад, а тут снова опоздание.

Но женщина никак не ожидала того, что произошло дальше. Люси, выйдя из оцепенения, как-то подозрительно всхлипнула, издав при этом какой-то непонятный звук, и кинулась к двери в ванную. Щёлкнул выключатель и в свете, льющемся из ванной, женщина увидела опухшее лицо дочери.

– Люси! – кинулась она, но дверь ванной уже захлопнулась, и Марина Алексеевна услышала звук закрывающейся щеколды. Она взволнованно спросила: – Доченька, у тебя всё хорошо?

Не дождавшись ответа, она тихонько постучала, чтобы не разбудить остальных. Снова тишина. Люси включила воду. Женщина снова попробовала позвать дочь, обещая не ругаться. Ничего. Марина Алексеевна заставила себя успокоиться и немного подождать. Она зашла на кухню и взгляд её упал на окно в ванную. Точно – как же она сразу не додумалась. Подставив табурет, она встала на него, но из-за маленького роста ей не было видно дочь. Нужно было встать на что-то повыше.

Пока она думала, дверь в ванную открылась.

***

Понимая, что она не сможет сидеть здесь вечно, Люси открыла дверь и села на край ванны. Вода продолжала бежать. Когда Марина Алексеевна тихонько, словно боясь спугнуть присевшего на цветок мотылька, вошла в ванную, сердце Люси сжалось.

– Доченька, что случилось, – спросила мама тихо и ласково, закрывая за собой дверь.

– Ни… – хрипловато-писклявым голоском попыталась ответить девушка, но когда у неё ничего не вышло, она почувствовала, что вот-вот разревётся, и замолчала.

– Ну как же ничего. – разгадав ребус дочери, произнесла Марина Алексеевна. Осматривая девушку, она спросила: – Ты цела? Нигде не болит?

Люси отрицательно закивала головой, не в силах что-либо ответить – огромный неуютный ком застрял в её горле, не давая выхода ни словам, ни эмоциям. Девушка сидела напряжённая, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не закричать.

– Люси, милая, набери воды тёплой и прими ванную. Насыпь себе столовую ложку хвои, – женщина достала банку с бирюзовыми маленькими камушками, – и полежи немного. А потом ложись спать. Завтра утром поговорим, хорошо?

Девушка снова замахала головой, но уже утвердительно.

Когда мама вышла, Люси выдохнула со свистом, и слёзы тут же полились с новой силой, будто она не ревела несколько часов подряд до этого. Она навела воду и залезла в ванну, окунув ноги в приятной теплоте. Послушав мать, добавила ложку хвойных кусочков. По мере того, как вода набиралась, тело понемногу расслаблялось, и мысли Люси, устав от метаний, постепенно приходили в порядок.

Нет, она не может сказать маме, потому что та сразу пойдёт в милицию. Поэтому ей нужно просто успокоиться, смыть с себя все мерзкие прикосновения, всю грязь, которую она практически чувствовала на своём теле, и лечь спать. Просто спать. А завтра будет всё хорошо.

Девушка усиленно вымывалась, трижды помыла голову и пять раз намыливала мочалку, смывая с себя снова и снова невидимую грязь. Ополоснувшись, она почувствовала небольшое облегчение, но комок в горле, хоть и стал намного меньше, всё же никуда не делся. Не спеша, Люси вытерлась, накинула халат, висевший на крючке, помыла ванну и пошла спать.

Только сон не шёл. Она крутилась больше двух часов, то и дело снова всхлипывая и глотая слёзы, пока наконец уснула.

Следующий день не принёс ей облегчения, и все последующие тоже. Врал этот красавчик, что ей станет легче. И Оля врала. Девушка вдруг всех возненавидела – всех, кто был за пределами их квартиры. И решила никогда больше ни с кем не общаться и даже не выходить на улицу.

Матери Люси так и не призналась, как та ни выспрашивала. На все вопросы матери относительно того вечера она молчала, что не мешало ей общаться на любые другие темы. С домашними охотно разговаривала, хоть и с подавленным, грустным лицом, а выходить на улицу отказывалась наотрез. Весь день после тяжёлого пробуждения она сидела в комнате и читала.

Она не пошла к Оле, хотя они договорились, что Люси зайдёт в ближайшие два дня. Она соглашалась на любую работу по дому, лишь бы не ходить в магазин или куда-либо ещё. Даже когда за ней приходила её лучшая подруга, девушка ни разу не вышла к Алисе, хотя та звала её на день по пять-семь раз даже с улицы через окно.

Девушка стала ближе к сёстрам и постоянно с ними играла, заплетала Ире косы, а Леночке делала причёски, какие только можно было сделать при короткой стрижке. Она читала им сказки, играла с ними в куклы и даже брала к себе по очереди спать.

На восьмой день к ним домой пришла Катя. Люси сидела в комнате, за письменным столом возле окна, и старательно выводила в дневнике слова: "Убить убить убить убить убить убить. Убить. Всех. Я всех их убью. Всех. И его тоже. Я…". Её отвлекла от занятия Марина Алексеевна, заглянув к дочери в комнату со словами: "Доченька, к тебе Катюша пришла". Услышав мамин голос, девушка поспешно закрыла дневник, о котором, как она полагала, матери было неизвестно, и зачем-то вскочила из-за стола.

– Привет! – в комнату вошла улыбающаяся Катя.

– Угу, – скупо ответила Люси.

Она предложила гостье присесть на свою кровать, стоявшую прямо напротив двери. Комната была большая, но до габаритов зала не дотягивала. Длину спальни визуально увеличивали окно с лёгкой гардиной от потолка до самого пола и две кровати, стоявшие друг напротив друга возле окна и разделённые белым деревянным письменным столом. Комната была светлой, чисто убранной и скромной, без излишеств. Сразу за дверью, в углу, стоял большой сундук, на крышке которого были разложены разные бумажные свёртки, фотоальбом и несколько шкатулок ручной работы. Над кроватью, аккуратно застеленной синим покрывалом, висела длинная книжная полка, заставленная книгами. Такая же полка, но чуть поменьше, нависла над сундуком и отчасти выглядела полупустой, но приглядевшись, за стеклом можно было увидеть с одного края две стопки тетрадей.

Над кроватью Люси, на край которой присела Катя, висело два плаката: на одном красовалась Шер, а на втором – красавец Майкл Джексон. На столе ничего, кроме настольной лампы, наспех закрытой тетради и ручки не было. Люси открыла ящик, где виднелись ещё несколько тетрадей, и положила под одну из них и ту, что лежала на столе. Под тетрадками лежали альбомные листы и катающиеся туда– сюда ручки с карандашами.

– Я тебе не помешала? – немного смущённо спросила светловолосая девушка с красивыми серыми глазами, обрамлённые густыми светлыми ресницами. Светлые густые брови, светло-русые волосы, как обычно, заплетённые в косу. Мягкие черты лица резко контрастировали с небольшим квадратным подбородком, от чего складывалось впечатление, что спорить с ней бесполезно. Однако Катерина на самом деле крайне редко выказывала признаки упрямства и недовольства. Она впервые была в гостях у Люси.

– Нет, – коротко ответила не менее смущённая хозяйка комнаты.

– У тебя уютно.

– Ммм.

– Люси, ты спишь на этой кровати? – Катя похлопала по пледу, который своими жёлто-зелёными волнами делал комнату ярче и теплее. Люси утвердительно кивнула, тогда гостья продолжила, показывая рукой на соседнюю постель: – А это тогда чья кровать?

– Брата моего.

– Ааа, – протянула девушка, – так ты сама в комнате? А когда он вернётся? Как вы будете спать в одной комнате?

– Не знаю, – ответила Люси, догадываясь, что первый вопрос ответа не требует.

Атмосфера была напряжённой – девушки чувствовали себя неуютно. Люси не хотела общаться, поэтому пауза затянулась. Она не хотела ничего рассказывать, что-либо обсуждать, а Катя, судя по всему, тоже не совсем понимала суть своего прихода. Люси спросила:

– Кать, тебя мама позвала?

– А? – Катя оторвалась от разглядывания книжной полки и было заметно, что вопрос её смутил. – Я… Это не… Люси, – она, наконец, нашла правильный ответ, – просто твоя мама сказала, что тебе нужно помочь… то есть… ну, или поддержать…

– Ну да, – Люси напомнила себе робота Вертера из "Гостьи из будущего", который разговаривал также монотонно. Ей даже захотелось засмеяться также, как он, но она сдержалась, понимая, что это было бы уже слишком.

– Люси, я не знаю, что случилось, но я знаю, что ты совсем не выходишь на улицу. Можешь приходить ко мне, если хочешь – я тебе игру включу. Или погуляем вместе…

– Кать, – Люси посмотрела ей прямо в глаза и коротко пресекла дальнейшие разговоры, – я не хочу.

– Ты что-то писала. – приподняв правую руку в сторону стола, заметила смутившаяся ещё больше гостья. Она покраснела и чувствовала себя явно неуютно. – Если ты занята, то я пойду.

Катя встала и направилась к двери. Люси не останавливала её. Она знала, что не права, так выгоняя гостью, но не могла больше продолжать разговор, ведущий к истокам её самозаточения. Она не хотела обижать девушку, потому что считала её действительно хорошей подругой, но не для себя. У них было слишком много разногласий, разговоры никогда не были оживлёнными и интересными, а сегодня искать тему для разговора она точно не собиралась. К тому же, когда речь зашла о том, почему она сидит дома, ком в горле снова начал расти с огромной скоростью.

– Пока, Люси, – закрывая за собой дверь, произнесла Катя так грустно, что Люси уже стало жалко не себя, а её.

– Пока.

Она встала со стула и рухнула на кровать. Глядя в потолок, снова переживала тот вечер. Слёзы крупными горошинами потекли из глаз. Девушка сомкнула веки и усиленно стала прогонять воспоминания. Но это казалось невозможным. Наконец, мысли потекли немного в другом направлении. Люси стала вспоминать их лица. Одно за другим. Но у неё практически никого не удалось вспомнить наверняка. Единственное лицо, которое всплывало, было того мерзкого и отвратительного длинного блондина. Или другого? В конце-концов, она запуталась. Закрыв глаза, повернулась к стенке и уснула.

Проснувшись, села на кровати, и покрывало сползло с плеч. Покрывало? Было уже темно. Да, конечно, мама укрыла её. Мама всегда заглядывает к ней в комнату, если дочь не выходит долго.

Дневник! Люси вскочила и в один шаг достигла письменного стола. Достаточно яркий свет уличных фонарей лился в комнату через окно. Быстро открыв ящик стола, она сосредоточенно вспоминала порядок вещей, лежавших там. Дневник так и лежал под тетрадью с сердечком. Облегчённо вздохнув, включила настольную лампу, достала дневник с ручкой и села на стул. В голове всплыл образ Валеры. Она никак не могла понять, какие чувства испытывает к нему теперь. Вроде ненависть лютая, но при этом постоянные поиски оправданий. Признать, что до сих пор сильна любовь?! Нет-нет! Это невозможно! И снова его глаза смотрят на неё с укоризной.

Она открыла ящик стола, взяла карандаш. Уже через несколько минут грифель аккуратно, лёгкими прикосновениями оставлял на тетрадном листке свои отпечатки, с каждым новым штрихом давая жизнь сначала глазам, затем губам… Девушка остановилась, всматриваясь в зрачки на бумаге, взяла ластик, мирно спавший на синей подставке настольной лампы, и положила конец едва зародившейся частичке художественной жизни.

***

Проходили дни, один скучнее другого. И только сёстры, наверное, были счастливы от того, что Люси дни напролёт просиживала дома. Но, как ни собиралась девушка избежать улицы, ей приходилось мириться с тем, что нужно сходить в магазин или в аптеку. Всё чаще мать выгоняла её на улицу просто с мусорным ведром.

Первые её вылазки проходили тихо. Её никто из друзей и знакомых не видел. Обычно она выбирала для выхода на улицу обеденное время. Благодаря тому, что их квартира на первом этаже, ей было видно в окно, когда собираются ребята с девчонками у подъезда. Поэтому она избегала вечерних прогулок и старалась выполнять мамины поручения утром или, самое позднее, в обед.

Алиса уже больше двух недель её не звала, но в окна продолжала загядывать. Когда Люси видела подругу, то старалась не смотреть в окно, потому что тогда Алиса снова начинала её звать. Каждый вечер она уходила в зал, где обычно кто-нибудь смотрел фильм или передачу. Возвращалась в комнату только тогда, когда очень хотелось спать.

Настал день, когда ей пришлось идти за сёстрами в школу, потому что мама была вынуждена уехать в город. Выслушав все рекомендации с губами, сложенными бантиком, что означало крайнее недовольство, промычала в ответ на вопрос о том, всё ли понятно, и отправилась к себе в комнату.

Когда Марина Алексеевна уехала, Люси ещё немного посидела за столом, заканчивая дорисовывать какой-то странной формы дом, больше напоминающий приют для привидений, и пошла наводить порядок в квартире. Она никогда не любила заниматься уборкой, если дома был кто-нибудь из родственников. Только Ира с Леной не были помехой, даже если тут же следом подымали всё вверх дном. Она не злилась на них, а только начинала бегать и пугать с веником в руке из комнаты в комнату. Порой они могли так бегать, пока домой не являлся кто-нибудь из родителей, и тогда на орехи доставалось всем трём.

Сегодня ей никто не мешал. Не спеша, пританцовывая, прямо как Золушка с метлой, убрала сначала в комнатах, а потом на кухне, оставив длинный коридор на конец. Так незаметно прошло время, и, глянув на часы в зале, она пошла собираться. Решила выйти пораньше, чтобы успеть до того, как соберутся её знакомые возле подъезда.

Надев джинсы и гольф, Люси расчесалась перед зеркалом в коридоре, немного подумала, оценивая своё отражение, и стянула волосы резинкой на макушке. Накинув коротенькую куртку и натянув кроссовки, она ещё раз вернулась к зеркалу, одобрительно кивнула отражению и направилась к выходу.

Закрывая дверь на замок, услышала, как кто-то быстро спускается по ступенькам. Обернувшись, она увидела Алису, а за ней ещё двух девочек-подростков. Это были Аня и Алла с четвёртого этажа – сёстры-двойняшки. Им недавно исполнилось по тринадцать, но они при любой возможности старались увязаться за Алисой. С тех пор, как Люси заперла себя под домашним арестом, они целиком овладели вниманием своего кумира. Алиса любила быть в центре внимания, а ходить в одиночестве она вообще не умела. В основном, она выбирала себе подруг из тех, кто не сможет затмить её ни красотой, ни речью. Поскольку двойняшки были значительно младше, то считали Алису остроумной и классной, достойной звания лидера. Это льстило девушке – она купалась в их лести и с радостью рассказывала им захватывающие истории, давала мудрые советы.

– Ооо! Кто это тут у нас! – воскликнула она с сарказмом, спускаясь на первый этаж. Не дождавшись ответа, она продолжила. – Неужели черепашка решила оставить, наконец, свой уютный панцирь и осенить нас своим явлением?! – подойдя совсем близко к ней, Алиса подождала хоть какого-нибудь ответа и уже обычным тоном, как в былые времена, добавила: – Привет, подруга!

– Ууу, – только и смогла ответить Люси, опуская взгляд.

– Ну чего ты? Неужели совсем одичала? – со смешком спросила Алиса. Девочки сзади захихикали.

– Алис, мне пора, давай потом, – она сделала шаг к выходу.

– А куда ты спешишь? – Алиса пошла рядом, двойняшки ступали следом. – У тебя совесть есть? Сколько раз я тебя звала?! Ты что, выйти не могла?

– Алис, я в школу опоздаю.

– Э, не, подруга, – Алиса остановила её, повернув к себе, – разве так поступают с друзьями? Если… – Алиса оглянулась на Аллу с Аней и произнесла: – Ладно, давай договоримся – сегодня в восемь выходи. Я буду тебя ждать у подъезда. – она отпустила Люси и спросила, когда уже та открывала подъездную дверь, – Ты же выйдешь?

– Да, – ответила Люси.

– Смотри! Не то я совсем обижусь!

Всю дорогу в школу она думала о встрече с Алисой. Всё не так. Всё неправильно. Она ругала себя за то, что смутилась, за то, что позволила шутить над собой в присутствии малолеток. Она недолюбливала двойняшек, особенно Аннушку.

Аня всегда искала выгоду везде и во всём, а её сестра Алла добивалась всего, чего ей хотелось. Или им обоим. Внешность у них была неказистая. Двойняшки были словно день и ночь – настолько они отличались друг от друга как характером, так и внешностью. Алла – бледная, с грубыми чертами и удлинённой формой лица, со светло-русыми волосами. Всё вместе это ещё больше бросалось в глаза из-за высокого роста и худощавости, из-за чего её частенько обзывали, в том числе и сестра, жердью или шваброй. Анна – брюнетка с лицом, усеянным веснушками, и с такими же грубыми чертами, как и сестра. Однако их скрашивала более округлённая форма лица и чёрные, как ночь, с пушистыми ресницами, глаза. Благодаря этим особенностям Аня бывала временами даже по-своему красивой. Алла все свои недостатки компенсировала своенравным характером, зачастую выдающим её честолюбие, и широкой душой, готовой принять всех и каждого.

Люси понимала, что двойняшки обязательно воспользуются тем, что она спасовала, но надеялась на то, что Алиса не станет долго возиться с ними, потому что ей быстро надоест эта игра, но укол ревности она всё же почувствовала. Да, конечно нужно выйти. Сколько можно сидеть дома?

Вернувшись домой с сёстрами, она сразу зашла к себе и, не переодеваясь, рухнула на кровать. Пролежала так до самого ужина. За столько времени она впервые выйдет на улицу вечером. Ей стало страшно. Она не могла сказать себе, чего именно боится, но страх сковывал её сердце холодным кольцом, а ком снова подкатил к самому горлу.

Не в силах больше так лежать и бояться, девушка встала и, повернувшись к окну, поклялась себе, что больше никогда не будет ничего бояться. Она снова и снова повторяла свою клятву, пока не почувствовала что-то, напоминающее смелость. В конце-концов, она будет рядом с домом. И даже если Алиса будет уговаривать её пойти куда-нибудь, она не пойдёт. Пока нет. Не сейчас.

Успокоившись и почувствовав уверенность в себе, Люси села за стол и включила настольную лампу – за окном уже совсем стемнело. Скоро ужин.

***

Прошло больше месяца, как он не слышал о ней ничего.

Первая неделя прошла в кошмарных буднях – Валера работал на износ, чтобы забыть обо всём. О Гавах, о скандале с родителями, о Люси. Да, ему удавалось отвлечься и не думать о своих проблемах и об этом случае. Но он не мог забыть о ней. Как Валера ни старался, её затравленный взгляд, наполненный болью и страданиями, он не мог выкинуть из головы даже тогда, когда таскал тяжёлые шпалы, когда падал от усталости на кровать.

Постепенно всё наладилось. Отец больше не напоминал ему о долге, приняв очередную бутылку коньяка, не разбивая её вдребезги. Гавы уже давно не появлялись на районе, поэтому он окончательно успокоился и почти не переживал ни за девушку, ни за свою семью. Но временами его всё равно одолевал озноб при воспоминании о словах, которые Эдуард сказал ему напоследок: "Учти, я не закончил с твоей подружкой. Будешь мешать – похоронишь и себя, и семейство. Тебе лучше не крутиться у меня под ногами. И поделись адреском подружки, чтобы мне не пришлось просить кого-нибудь другого узнать его для меня. Ты ведь знаешь, что Кот давно ждёт своё первое задание, и я тяну лишь потому, что ты просил его не втягивать. Пища для размышления…".

Эти слова не давали покоя ни днём, ни ночью. Котом они называли его брата Николая. Кличка прилипла к парню ещё с детства за кошачьи манеры, которые уже много раз вводили в заблуждение окружающих. Кроме того, во всём облике Коли было что-то, напоминающее грациозное, но свирепое животное из рода кошачьих.

Валера не хотел прямо спрашивать брата, не виделся ли тот с Гавами, а иначе разузнать ничего пока не получалось. Намёки Коля либо не понимал, либо исправно валял дурака.

Всё чаще ему казалось, что брат что-то знает, однако после очередных подкатов с попыткой что-либо выспросить, уверенность в неведении Николая возвращалась.

Примерно пару раз в неделю Валера наведывался на район, к дому Люси. Иногда компанию ему составлял Саня. Он тоже проявлял интерес к судьбе девушки, и Валера ничего против этого интереса не имел – наоборот, ему с другом было удобнее, потому как все знали, что он не любитель прогулок, и уж тем более, в одиночку. Гуляя по району в компании Кудерского, он ни у кого не вызовет интереса и лишних любопытных вопросов.

Сегодня Саня зашёл не один. С ним был Кирилл. После стандартного рукопожатия парни зашли в кухню и, не раздеваясь, сели за стол. Перекинувшись несколькими банальными фразами, они замолчали. Затянувшуюся паузу прервал Кирилл, сидевший у стены, совсем рядом с выходом:

– Так куда мы сегодня идём?

Снова напряжённая тишина, сквозь которую незримо ощущалась неловкость, словно натянутая до предела струна, готовая вот-вот с визгом лопнуть. Валера искоса глянул на Саню и опустил глаза, обнаружив ритмично отбивающее морзе правое колено. Только сейчас он понял, как сильно нервничает – коленка предательски вторила движениям пятки, отбивающей неизвестные науке сигналы.

– Валет, не кипятись. – спокойно произнёс Кудерский. Валера посмотрел на него и поймал взгляд соскользнувший с ноги, танцующей чечётку. – Кирюха с нами. У него ведь тоже есть братишка, знаешь ли. И похоже, что Эд его втянул в какую-то засаду – Стёпка уже неделю на морозе и шарахается не только от Кири, но и от предков.

– А чего вы ждали? – чувствуя, как спокойствие к нему постепенно возвращается, Валера всё ещё не мог принять тот факт, что Кирилл введён в курс дела. – Мелкий всё время крутился с Гавами – его всегда знали, где искать.

– Ну да, – Кирилл, похоже, тоже не особо был рад союзу с Валерой, – я смотрю, Коту очень помогают твои нотации.

– Да ты, – желваки на лице Валеры заходили ходуном, – много ты знаешь! Я во всяком случае…

– Стоп! – Саня стукнул кулаком по столу так, что вилка выскочила из полупустой тарелки с остатками риса. – Вы можете и дальше разбираться: кто прав, а кто нет, а я иду на район.

Он встал и повернулся к выходу.

– Подожди! – Валера подскочил и забежал в зал, откуда вышел уже через пять минут в байковой рубахе в чёрно-красную клетку, заправленной в широкие тёмно-синие слаксы, обул кроссовки и накинул лёгкую куртку из кожзама.

На улице уже совсем стемнело. Прохладный ветер нёс с собой осенний озноб, напоминающий о том, что не за горами морозы. Валера включил лампу возле входа, запер дверь, и свет погас. Он поёжился и застегнул куртку до самого подбородка.

***

Люси так и не переодевалась. Когда стрелка на часах показывала без пяти минут восемь, девушка покинула тёплый диван в зале и отправилась на улицу, предупредив маму, чтобы та не переживала. Девушка планировала вернуться быстро. Она надела всё ту же тёмно-коричневую короткую куртку, обулась и вышла.

На асфальтированной площадке перед подъездом уже были ожидающие. На низкой скамейке сидела Алиса вместе со своими новыми подружками. Вернее, сидели на лавочке Аня с Алисой, обе в джинсах-мальвинах и расстёгнутых осенних куртках. Алла стояла посреди площадки и щёлкала семечки, кидая шелуху прямо на асфальт. Она была в тёмно-синем с зелёными вставками спортивном костюме и в длинной, по колена, осенней куртке с широкими плечами. Ей, скорее всего, тоже было не холодно, поскольку куртка была распахнута. На ногах были чёрные ботинки на низком каблуке, прикрытые сверху спортивными штанами прямого кроя.

– О! Привет, подруга! – как всегда громко приветствовала её сидящая с сигаретой Алиса. Она похлопала по скамейке: – Иди сюда. – повернувшись к Ане и чуть отодвигаясь в её сторону, произнесла: – Анюта, давай двигай.

Они сдвинулись немного влево, освобождая место. На кухне первого этажа, где жила Люси, включили свет, и она смогла рассмотреть получше свою подругу, уже позабыв, насколько та яркая и шумная. Выкрашенные в медный цвет волосы Алиса собрала в хвост, украшенный чёрной бархатной резинкой. Зелёные глаза выделялись на круглом упитанном лице жирными чёрными стрелками и густо накрашенными ресницами, губы блестели красивой сиреневой помадой, прекрасно сочетающейся с яркой фиолетовой водолазкой с начёсом. Куртка немного портила общую картину, но Люси отметила, что даже эта бесформенная масса оливкового цвета тоже смотрится на подруге неплохо.

Девушки говорили о погоде, о том, что скоро нужно будет покупать тёплую одежду, потому что старая уже не в моде, о том, что кто-то кого-то снова надул. Люси всё время молчала. Алиса временами задавала ей бессмысленные вопросы, не требующие, собственно, ответа, а потом повернулась к ней и уже более серьёзным тоном заявила:

– Эй, подружка, ты мне такая не нравишься. Давай рассказывай, шо ты там делала дома сколько времени и какого чёрта пряталась.

Люси только посмотрела на неё и снова отвернулась, уставившись на свои кроссовки. Подруга не стала терпеть подобное её поведение и стала подыматься, прихватив её под руку.

– Девоньки, вы тут посидите, а нам с девушкой нужно пообщаться, – обратилась Алиса к двойняшкам и подняла её со скамьи. – Идём. Глянь, что у меня есть – мать отдала, чтобы я себе пятую точку не застудила. Боится, чтобы я ей чиряков не принесла, – девушка засмеялась, задрав слегка голову, и сняла с забора позади лавки небольшое байковое одеяло.

Они дошли до тротуара, Алиса постелила прямо на бордюре возле дороги одеяло и села, пригласив Люси сесть рядом. Усевшись рядом с подругой, она тут же спросила обвинительным тоном:

– Алис, зачем ты меня позвала?

– А что?! – защищаясь, прикрикнула Алиса. – Ты предлагаешь сидеть и спокойно наблюдать, как ты превращаешься в привидение?

– Это моё дело, – огрызнулась Люси.

– Между прочим, – теперь уже подруга перешла в наступление, – за тебя тут весь район переживает. Анька вон, – она кивнула в сторону двойняшек, сидящих на скамье, – все уши мне прожужжала: пойди к ней, позови её.

В споре они не заметили, как к подъезду подошли парни.

– Так-так-так! – послышался голос из-за спины. – Кто у нас тут?

Над тенью девушек протянулась ещё одна крупная тень, от чего Люси показалось, что душа её ушла в пятки, хоть она никогда не понимала, как это.

Говоривший обошёл их, встав прямо напротив неё. Девушка не пыталась узнать, кто это, и даже не смотрела на любопытного незнакомца, опустив голову. Голос был ей не знаком, но страх сковал всё её естество настолько, что она едва могла воспринимать происходящее. Алиса ткнула локтем ей в бок и поздоровалась с ним: