Текст книги "Покаяние разбившегося насмерть (СИ)"

Автор книги: Валентина Гутчина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Она внезапно умолкла, словно вдруг припомнив нечто особо важное и многозначительно уставившись на меня.

– Вот я и хотела у вас спросить: как, по-вашему, стоит ли рассказать полиции про все это – про драку, про конфликты с режиссером? Комиссар Анжело и в самый первый раз спрашивал, не было ли разговоров у Пьеро о том, кто с кем ругался. Но тут все не так просто. Ведь этот режиссер, акцент которого убитый постоянно так зло передразнивал, как и вы, – русский...

Я едва не расхохотался смехом Сатаны. Ну, конечно, дело ясное! Пусть мой отец и чистокровный француз, пусть я без малейшего акцента изъясняюсь по-французски, для милейшей мадам Лево я все-таки немного загадочный русский, и, стало быть, буду насмерть стоять за своего земляка. Знала бы она еще, что с этим самым Андре Бессоном мы знакомы с глубокой юности!

Я дипломатично улыбнулся, успокоительно положив руку на трепещущую длань секретарши.

– Разумеется, мадам Лево, вы просто обязаны сообщить следствию все, что считаете нужным. Полагаю, если режиссер ни в чем не виноват, это скоро выяснится... Это все, что вы хотели мне сказать?

Она кивнула в знак согласия. Я поднялся.

– В таком случае, решение – за вами. А для меня начинается мой рабочий день. Что там у нас по плану?..

Каюсь, я тут же постарался нагрузить мадам Лево множеством дел и заданий, чтобы отвлечь ее от желания немедленно рвануть в полицию для дачи своих сенсационных показаний. Конечно, я отчасти сочувствовал Андрею: как ни крути, а конфликт с убитым – не лучший факт в деле об убийстве, так что при подобных показаниях его "крутое алиби" будет сто раз перепроверяться.

С другой стороны, скорей всего подобную информацию полиция наверняка уже получила и без сообщения мадам Лево, и все это дает ей просто-таки идеального подозреваемого: постоянные конфликты с убитым парнем, драка... Да и фотосессию в сквере режиссеру было бы организовать проще, чем всем другим. И пусть причина убийства оставшихся двух артистов не очень-то понятна, при желании можно что-нибудь придумать. Например, что русский режиссер решил рассчитаться со всеми, кто был постоянным свидетелем насмешек над его акцентом.

Не успел я пройти в свой кабинет и спокойно обдумать услышанное, как в дверь постучали, и почти тут же на пороге возник следующий персонаж – уже известный мне бухгалтер «Садов» Франсуа Шюни, с которым вчера беседовала инспектор Лимбо. Не делая и минимальной паузы, не извинившись за вторжение, он с ходу объявил себя больным – простуженным, попросив разрешения отлежаться дома.

Я с невольным любопытством рассматривал парня: крепкий здоровяк под два метра ростом, мрачно уставившийся себе под ноги, он совершенно не походил на измученного насморком больного.

Я дипломатично улыбнулся и сделал пригласительный жест в сторону ближайшего кресла:

– Мсье Шюни, присядьте на минуту. Я хотел бы поинтересоваться, как прошло ваше вчерашнее общение с инспектором Лимбо.

Мрачно опустившись на самый краешек, парень так и не взглянул на меня, продолжая упорно рассматривать что-то у себя под ногами. При моем вопросе на его лице мелькнуло лишь легкое раздражение.

– Это нельзя назвать беседой. Я сразу же сказал инспектору, что присутствовал на спектакле как представитель фирмы и потому ушел сразу же после его завершения. Меня ждали дома.

Все это было произнесено сухим недовольным тоном. Я кивнул, с интересом за ним наблюдая.

– А вы действительно сразу же поспешили уйти, мсье Шюни? Как вам, кстати, спектакль – понравился?

Он явно начинал нервничать: сцепил ладони вместе, бросив на меня короткий взгляд исподлобья.

– Более-менее. По крайней мере, я досидел до конца спектакля. Знаете ли, никогда не был большим поклонником театра, мсье Муар.

– А какие вопросы вам задавала инспектор Лимбо?

Еще один короткий взгляд.

– Инспектор задавала множество вопросов, но я их толком даже не слушал. Я сразу сказал, что не могу сообщить ей ничего существенного. Понятия не имею, кто когда и куда выходил, потому что, как только актеры вышли на сцену под аплодисменты зала, я тут же поднялся и поспешил на выход, немедленно отправившись домой... Так я могу сейчас уйти?..

Я отпустил его – одного этого раздраженного тона было вполне достаточно для того, чтобы я потерял всякий интерес к общению с Франсуа Шюни.

Оставшись один в спокойствии своего кабинета, я зарядил порцию кофе в кофейный агрегат. Когда все было готово, и я уже предвкушал волшебное кофепитие, неожиданно состоялось очередное вторжение. На этот раз, после краткой дроби в дверь, от нирваны меня оторвал комиссар Анжело.

– Прошу прощения, что нарушаю ваше уединение... Черт, какой аромат! Не могли бы вы угостить меня чашечкой кофе?

Последняя фраза на время сняла мое раздражение – что ни говори, всегда приятно встретить соратника по любви к кофейным ароматам. Я тут же поспешил усадить комиссара в кресло и вручил ему дымящуюся кофейную чашу, улыбнувшись почти как приятелю.

– Полагаю, теперь, комиссар, вы можете сообщить мне о цели вашего сегодняшнего визита?

Комиссар Анжело улыбался вполне миролюбивой улыбкой. Несмотря на то, что с самой первой встречи между нами не возникло особой дружбы, я подумал, что у него на редкость приятное лицо, как у главного героя какого-нибудь детективного сериала, – располагающее к доверию, интеллигентное и спокойное. Наверняка при допросе комиссар легко может вызвать человека на откровенность и заставить разговориться даже себе в убыток.

– Особой цели у меня нет, – он слегка пожал плечами. – Сейчас мы ведем допросы всех, то хоть в какой-то мере имеет отношение к трем жертвам, потому как, сами понимаете, больших семей, родных и близких у этих убитых не было. Пожалуй, только Мишель Дювво жил с матерью, но и она ничего нам толком не смогла сообщить: женщина работала с утра до вечера и видела сына только спящим...

Я вздохнул.

– В этом плане могу вам лишь посочувствовать. Повторюсь, я Пьеро совершенно не знал, но зато от нашей мадам Лево вы можете услышать массу полезного. Полагаю, она вам уже сообщила о...

Комиссар сдержанно кивнул.

– Сообщила, а я ее поблагодарил. Кстати, говоря об интересующих нас фактах, я имел в виду не только все то, что имеет отношение к убитым. Нас также интересуют люди, с которыми убитые так или иначе поддерживали общение. Например, их режиссер Андре Бессон.

Произнеся имя Андрея, комиссар выдержал эффектную паузу, в течение которой я и сам на какое-то мгновенье едва не перестал дышать. Интересно, к чему бы это комиссару именно меня спрашивать про Андрея? У меня мелькнула мысль, что некто успел доложить полиции про наше тесное знакомство. Согласитесь, "невинная" фраза про режиссера и эффектная пауза с многозначительным взглядом стопроцентно давали понять: комиссар Анжело запросто может быть в курсе наших вчерашних посиделок в ресторанчике.

И все-таки я стоял до конца.

– Что конкретно вас интересует?

Комиссар укоризненно покачал головой.

– Не советую скрывать от нас факты, которые, кстати, вполне возможно, не содержат в себе ничего криминального! Дело в том, что вчера оставленный нами в реабилитационном центре полицейский наблюдал вашу встречу с Андре Бессонном. Он совершенно уверен в том, что вы с ним давно знакомы; он также отследил вас до ресторана, где вы довольно долго что-то бурно обсуждали.

Ох уж эта доблестная полиция! Всюду за нами следит ее всевидяще око. Сами понимаете, мне только и оставалось, что признать вполне очевидный факт: да, с Андре Бессонном мы знакомы с юности, сто лет не виделись и вот – такой сюрприз! Потому мы сразу же направились в ресторанчик отметить встречу.

– Полагаю, вы обсуждали и убийство? – гнул свое комиссар.

– Разумеется, обсуждали – небрежно кивнул я. – Ведь это тройное преступление нарушило все грандиозные планы Андрея. Он сказал мне, что убитые, особенно малыш Нико, были очень одаренными актерами, так что он планировал с ними следующую постановку сделать по Чехову. Но это тройное убийство разбило все его планы – оставшиеся актеры не слишком влюблены в театр. Как сказал Андрей, знал бы он, кто убил троицу, лично прибил бы.

– Вот как, – иронично вздернул бровь комиссар. – А у нас есть другие сведения, только что подтвержденные вашей секретаршей сведения о том, что малыш Нико постоянно доводил Андре Бессона до бешенства своими злорадными насмешками. В частности он просто обожал передразнивать его акцент, нарочно его утрируя. Несколько свидетелей сообщили нам также, что во время премьеры у Андре Бессонна на груди висел солидный фотоаппарат, стало быть, он вполне мог предложить своим лучшим актерам ночную фотосессию в сквере. Что вы на это скажите?

Классический вопрос: что я могу на это сказать. А что тут скажешь? Всех нас периодически кто-то доводит до белого каления, но это не значит, что мы тут же бросаемся на обидчиков с кинжалом в руках.

Я философски улыбнулся.

– Комиссар, возможно, самодеятельные актеры и доставляли Андре немало хлопот, но он их все равно по-своему любил, ведь они – часть его работы, которой он предан. Что касается фотоаппарата на шее – тут ничего удивительного, ведь это был день премьеры в его театре! Полагаю, Андрей просто делал снимки во время спектакля. Кроме того, вы сами прекрасно понимаете: тройное убийство было совершено в рекордные сроки, между тем Андре Бессон весь вечер был на виду, давал интервью... Чем не прекрасное алиби! При всем желании он никак не мог тут же найти где-то подходящий нож и предложить Нико или всем троим волхвам прогуляться до сквера для непонятной фотосессии в столь поздний час...

Комиссар выслушал меня с холодной улыбкой.

– Все относительно. Журналистка Катрин Секле, которая брала у вашего приятеля интервью, сказала нам, что во время их беседы была довольно длительная пауза в течение почти двадцати минут: у Андре Бессона от волнения пошла кровь из носа, и он удалился в туалет. Согласитесь, при этом он вполне мог через туалет выйти на улицу, заранее договорившись о встрече в сквере...

Я невольно нахмурился – интересно, почему Андрей ничего не сказал мне про эту прореху в своем "железном" алиби?

– И зачем, по-вашему, он убил бы всех троих? Допустим, малыш Нико его доводил. Но при чем тут остальные?

Комиссар кивнул.

– Вот это мы и пытаемся выяснить. Малыш Нико издевался над мсье Бессоном не первый день, так что ваш приятель вполне мог подготовиться к премьере... По-своему подготовиться. Возможно, он предлагал фотосессию одному Нико, а остальные просто оказались ненужными свидетелями.

Это было нечто! Пару секунд я смотрел на собеседника так, словно увидел перед собой коня в пальто. Что ни говори, а было совершенно очевидно, что у комиссара имелась вполне четкая картина убийства с Андреем в главной роли. А это, в свою очередь, значит, что все гораздо серьезнее, чем мой приятель пытался представить мне вчера, когда говорил о своем "железном" алиби, почему-то умолчав при этом про солидную паузу во время интервью.

Я так разволновался, что поднялся на ноги, принявшись в очередной раз заряжать кофейный аппарат.

– Как хотите, но все это слишком мало похоже на правду. Режиссер Андре Бессон столько сил и нервов потратил на то, чтобы подготовить спектакль; и вот, сразу же после успешной премьеры он по вашей версии вдруг убивает своего лучшего актера, игра которого заставила плакать весь зал. Но зачем? К чему своими собственными руками убивать свои собственные планы и проекты – чтобы всего лишь отомстить за передразнивание его акцента? Но это смешно, комиссар! К тому же, спешу заметить, Андрей – не мясник, он – человек искусства. Я никак не могу представить его с окровавленным ножом в руке.

Комиссар взглянул на меня с усмешкой.

– Человек искусства, окровавленный нож... Позволю себе цитату: "Слова, слова, слова...". У кого это?

Я передернул плечами.

– Шекспир, "Гамлет". Но...

Он не дал мне договорить.

– Уважаемый мсье Муар, я специально сообщил вам все эти факты, чтобы дать повод всерьез задуматься: действительно ли вы на все сто процентов знаете вашего приятеля и уверены в его невиновности? Хорошенько вспомните весь ваш вчерашний разговор... К примеру, он сообщил вам о том, что у него пошла кровь из носа, так что пришлось удалиться в туалет?

Я немного натянуто улыбнулся. Да, ничего подобного Андрей мне не сообщил. Но, собственно, почему он должен был рассказать мне о том, что во время интервью у него от волнения пошла кровь из носа? Между прочим, Андрей Бессонов – довольно-таки самолюбивый парень.

– Комиссар, мы с приятелем не виделись несколько лет и, поверьте, нам было о чем поговорить кроме этого досадного инцидента.

– Насколько я понимаю, он ничего вам об этом не рассказал? – комиссар победно улыбнулся.

Я только вздохнул.

– Он рассказывал мне об успешной премьере, о том, как замечательно парни отыграли спектакль и, повторюсь, с чувством произнес, что лично придушил бы того, кто убил его лучших актеров.

Очередная порция кофе была готова, но я не стал предлагать чашечку комиссару – во мне все клокотало от гнева.

– И вообще, согласитесь, все это звучит совершенно неправдоподобно: убийство из-за дразнилок. На вашем месте я бы с большим успехом искал некого типа, который, позавидовав успеху театра "Луна", захотел предложить публике свою кровавую версию Рождественской истории... Хочу также сделать вам заявление: я на все сто процентов уверен, что мой старый приятель Андре Бессон не имеет к убийствам никакого отношения. Он – слишком творческая натура для подобного кровопролития. Ищите настоящего убийцу-мясника, комиссар! Мы будем вам помогать по мере возможностей. А сейчас, извините, у меня много работы...

Словно по заказу, именно в этот момент отчаянно затрещал телефон на моем столе. Мы с комиссаром вежливо улыбнулись друг другу, пожали руки и распрощались. Не знаю, куда отправился комиссар, а у меня действительно было море разных дел, после чего я решил нанести очередной визит в реабилитационный центр, чтобы еще раз побеседовать с Андреем.

Интересно, почему же он все-таки промолчал о существенной прорехе в своем «железном» алиби?..

Глава 7. Знакомство в соборе

Все в этот день было, как обычно: объезд парижских салонов, мое личное присутствие на двух распродажах в северном округе, а также на благотворительной акции в одном из парижских приютов, в ходе которой я внес в чашу дарения не слишком скромную лепту от фирмы «Сады Семирамиды». К финишу всей этой ленты событий я в очередной раз ощущал себя совершенно обессиленным, вяло отметив что, похоже, этим декабрем в Париже подобное незавидное состояние становится вполне привычным для меня. Между тем мои хлопоты на том не завершились.

В тот самый момент, когда я вышел из приюта и в буквальном смысле слова бессильно рухнул за руль автомобиля, неожиданно затрещал мой сотовый. Я взглянул на экран – звонила моя дорогая Соня, в одно мгновенье напомнив мне, грешному, что я ведь так и не нашел времени перезвонить ей, чтобы договориться вместе встретить Рождество. Покаянно вздохнув, я ответил.

– Моя дорогая Соня...

Увы, больше мне не удалось промолвить ни единого словца – Соня решительно и гневно оборвала мою лирику, за считанные секунды выплеснув на меня изрядную порцию негатива.

– Во-первых, спешу сообщить тебе, что я никакая не "твоя" Соня. Признаться, ты меня удивляешь: как позвонить лишний раз, чтобы хотя бы по телефону сказать доброе слово девушке – тут ты пас, вечно занятой и жутко деловой Ален Муар-Петрухин. Зато если нужно перечислить все твои претензии ко мне – это на ура. Да у тебя просто пальцев на руках-ногах не хватит!

Я открыл было рот, но совершено напрасно – лучшая девушка на земле высказала еще не все свои "фи".

– Собственно, все это не столь важно. Просто я хотела бы все четко обозначить. Поскольку ты так и не нашел минутку, чтобы мне перезвонить для совместного обсуждения планов на приближающееся Рождество, стало быть, я делаю вывод: у тебя есть свои собственные планы, в которые я, бедняжечка, никаким боком не влезаю. Возможно, ты будешь встречать праздники в обнимку с продукцией "Садов" – ты ведь на редкость ценный труженик и готов дни и ночи посвятить семейному делу. Что ж, трудись, благословляю! А вот я собираюсь чудесно встретить все праздники – и оба Рождества, и Новый год, и Старый Новый год...

И вновь я попытался вставить слово, в очередной раз успев лишь открыть и вновь захлопнуть рот – Соня выразительно повысила голос.

– Словом, я тут познакомилась с чудесным парнем, и мы с ним договорились встретить праздник у него дома, так сказать, в семейной обстановке. Сообщаю тебе это для того, чтобы ты и не думал мне звонить, не дай бог вклинишься в самый неподходящий момент. Ведь мы с моим Паскалем молодые и страстные... Пока, дорогой! Счастливого тебе Рождества!

И в мое ухо запилили убийственные гудки. Пришлось несколько минут посидеть, вцепившись обеими руками в руль, чтобы кого-нибудь не прибить. Что ни говори, а Соня Дижон чудесно умеет выбивать из колеи! Да, я так и не перезвонил ей. Но я действительно был занят с утра до ночи, у меня голова пухла от всех дел и забот! А вот она, между прочим, в эти дни нигде не трудилась, скажем прямо, плевала в потолок – отчего же, в таком случае, сама мне не перезвонила? Или, вернее, почему перезвонила не для того, чтобы поинтересоваться, все ли у меня в порядке, а чтобы наговорить мне разных гадостей...

"Стоп, стоп, стоп! – проговорил я, останавливая свой внутренний раздраженный монолог. – Немедленно выкидываем дражайшую Соню из головы!"

Я попытался улыбнуться, пару раз глубоко вдохнул-выдохнул, пропел про себя классические строчки "А нам все равно, а нам все равно!.." и после того как мой баланс был более-менее восстановлен послал дерзкой подруге воздушный поцелуй, направившись прямиком к офису "Садов".

Между тем неожиданности продолжались. Как только я поднялся в приемную, намереваясь первым делом позвонить Андрею, чтобы договориться о совместном ужине, ко мне кинулась мадам Лево, отчаянно заламывая руки.

– Мсье Ален! Извините меня, ради бога! Со всей этой свистопляской я совершенно забыла сообщить вам о важном событии. Мсье Муар никогда бы мне не простил, если бы узнал, что из-за меня вы могли пропустить выступление хора в соборе святого Петра! Конечно, туда должен был отправиться мсье Шюни, но поскольку сегодня вы сами его отпустили...

По всему ее лицу от волнения пошли алые пятна, а голубые глаза заблестели, словно она вот-вот расплачется.

Я устало рухнул на стул перед столом секретарши.

– Не понял – при чем тут какой-то хор да еще в соборе святого Петра? И где это находится?

Она замахал руками с удвоенной силой.

– Собор недалеко отсюда, можно даже пешком спуститься вниз по улице, и там на углу стоит это красивейшее здание... Что касается причины приглашения, то все очень просто: "Сады Семирамиды" спонсируют любительский хор при данном соборе. По большей части он состоит из пенсионеров, но есть и молодежь – две девушки из недавних воспитанниц хора сейчас учатся в консерватории...

Она перевела дыхание и стала торопливо листать свою тетрадь записей. Обнаружив нужный лист, хлопнула по нему ладошкой.

– Вот эта запись! Все правильно: они позвонили как раз утром после того дня, когда... Когда убили беднягу Пьеро, потому я совершенно забыла вам сообщить. Так вот, сегодня, ровно через час, у них традиционный предрождественский концерт хора, на который соберется вся паства. В числе уважаемых гостей должен быть и представитель нашей фирмы. Повторюсь, мсье Шюни...

Поверьте мне на слово, счастье быть в качестве дорогого гостя на концерте самодеятельного хора в дивном соборе меня нисколько не окрылила. Гораздо с большим восторгом я бы поужинал в компании Андрея, заодно обсудив следствие по убийству, подробно остановившись на эпизоде с кровью из носа... Но, как говорится, в подобных случаях выбирать не приходится.

Я скроил некое подобие улыбки, уточнил у мадам Лево конкретный адрес собора и в очередной раз уселся за руль автомобиля, вознеся отчаянные мольбы богу, чтобы выступление хора не было чересчур нудным и бесконечным. Ко всему прочему, я был чертовски голоден.

На мое счастье песнопения в храме прошли, как говорится, на одном дыхании. Все было очень мило: при входе вновь прибывших встречал энергичный старик в сутане, представившийся мне как кюре Жюль и с особой пылкостью пожавший мне руку, после того как я сообщил, что являюсь представителем «Садов».

– Очень рад видеть вас, уважаемый! "Сады Семирамиды" и лично мсье Муар всегда выделяют нам кругленькую сумму, не дожидаясь нашей просьбы. Все деньги идут на наш хор – на плату хормейстеру, на костюмы исполнителей, на поездки коллектива по всей Франции... Вы сами ни разу не слышали выступление нашего хора? Чудесно! Уверен, вы будете приятно удивлены. Как сказал кто-то из наших гостей, такое впечатление, что в стенах собора поют ангелы!..

Ангелы – не ангелы, но выступление мне действительно пришлось по душе: прекрасное звучание органа, высокие чистые голоса, чудесная акустика древних каменных стен собора, уносившихся ввысь вместе с песнопением – все вместе имело чудесный эффект, так что под финиш я восторженно рукоплескал выступлению, на какой-то момент позабыв даже о своем волчьем голоде. Когда же обиженный желудок ненавязчиво напомнил мне о своей пустоте, меня в очередной раз оторвало от гастрономического направления мыслей неожиданное знакомство.

Едва я вышел из собора, намереваясь побыстрее сесть за руль и отправиться на долгожданный ужин, как мне на плечо легла чья-то рука.

– Мсье Ален!

Я обернулся. Передо мной стояла симпатичная и совершенно незнакомая мне девица в темно-синем пальто с капюшоном: белокурые пряди волос, карие глаза, припухлые губы. Она улыбалась мне восторженной улыбкой школьницы, берущей автограф у Джонни Деппа.

– Вы меня не узнали, мсье Ален? Между прочим, я играла богоматерь Марию в спектакле "Визит трех волхвов". А несколько минут назад я пела в соборном хоре. Боже мой, какая же я незаметная!

Она весело расхохоталась собственной шутке, по всей видимости, ожидая от меня ответного комплемента по поводу ее "незаметности". Пришлось улыбнуться с легким полупоклоном.

– Вы очаровательны, мадмуазель. Просто я не был на премьере спектакля, а в этом соборе не так-то просто рассмотреть каждого участника хора... Но, между прочим, про самого себя я точно не могу сказать, что я – Марлон Брандо. Откуда же в таком случае вы меня знаете?

Она вновь весело рассмеялась.

– Все очень просто: вы – сын владельца "Садов Семирамиды" или просто "Садов", Ален Муар. Я видела вас на распродаже в салоне на улице Тутти. И, между прочим, мой парень работает у вас...

Тут девушка интересно понизила голос и таинственно прищурила свои выразительные глазки.

– Возможно, вы его знаете – Франсуа Шюни. Признаюсь, немного странно, что он не пришел на этот концерт, ведь я его лично приглашала. Вы не могли бы передать ему, что я обиделась? Скажите: Селин обиделась на тебя, дурачок. Хватит умирать от страха, все в порядке.

Она произнесла реплику для Франсуа Шюни так, как произносят реплики актеры на сцене, после чего резко развернулась и едва ли не побежала прочь от собора, словно боялась (или надеялась?), что я побегу за ней вслед.

Признаюсь, хоть неожиданное сообщение слегка и сбивало с толку, но у меня и на мгновение не мелькнула мысль организовать погоню – я просто пожал плечами и направился к своей машине.

Усевшись за руль, я сделал отзвон Андрею, договорившись встретиться с ним в том же ресторанчике, где мы так славно пообщались прошлым вечером, после чего и сам отправился туда.

Глава 8. Кровь из носа

В этот вечер мы с Андреем оказались одинаково голодны. Я – после всей катавасии дня с церковным хором под финиш, он – из-за многочасового допроса в полиции, напористых приставаний прессы на протяжении всего дня и последней новости относительно его театра «Луна» на «десерт».

– Попытайся представить себе тот дивный фарш, в который превратились мои мозги после этого бесконечного допроса! – почти блаженно откидываясь на спинку стула после дивного ростбифа с ананасами, проговорил он своим раскатистым баритоном. – Затем все эти дурацкие вопросы журналюг... Ну, а логическим завершением маразма бытия стал звоночек от директора реабилитационного центра: уважаемый мусье Бессон, с прискорбием спешу сообщить вам, что из-за ужасных убийств мы вынуждены закрыть ваш театр. Если после того как все успокоится и разъяснится будет возможность вновь его открыть, мы непременно дадим вам знать...

Он горько усмехнулся.

– "Непременно"! Разумеется, я пылко поблагодарил, заверил, что прекрасно понимаю его позицию и все в том же духе. Но, поверь мне на слово, мой добрый друг Ален: будь моя воля – прибил бы негодника, и это был бы четвертый труп от реабилитационного центра.

Официант принес нам порцию коньяка на пару с кофейником ароматного кофе. Теперь, ощущая сытость и полное довольство собою и собственной жизнью, я начал задавать интересующие меня вопросы.

– Осторожно, Андрей! Хватит с нас и трех трупов. Кстати сказать, я таки урвал минутку, чтобы прочитать пару сегодняшних газет. Знаешь, какая последняя, очень даже популярная, версия убийства? Убийца – русский режиссер Андре Бессон, который хотел отомстить малышу Нико за его вечные издевательские насмешки и, возможно, еще за что-то, что пока остается для всех тайной. Андре позвал парня на пару минут в сквер якобы для того, чтобы сделать эффектные кадры при лунном свете, а вместо фотосессии зарезал насмешника. Но тут ему немного не повезло: за "коллегой" втихаря последовали его приятели-"волхвы"... Пришлось прирезать их также – за компанию; при том за стариком Пьеро для этой цели даже пришлось устроить погоню...

Неторопливо произнося свой монолог, я наблюдал за лицом Андрея: при первых же словах моего рассказа парень выразительно вздернул бровь. Можно было поклясться, что он также читал вечерние газеты, но ничего кроме страшного раздражения фантазии журналистов у него не вызывали.

– И?..

Вздернув подбородок, он с насмешкой смотрел на меня. Я с миролюбивой улыбкой откинулся на спинку кресла.

– Что – "и"? Я хотел бы услышать твое мнение на счет этой версии.

В его усмешке появилась нотка злости.

– Меня сегодня раз сто спрашивали, зачем я таскал фотик на груди, а я раз двести объяснял, для чего: для того, чтобы делать снимки во время премьеры моего спектакля! По-моему, это очевидно. А вот то, что я предложил фотосессию малышу Нико – полная чушь! С какой стати я стал бы фотографировать парня в день премьеры, на ночь глядя, да в промозглом сквере? У меня было занятие поинтереснее – я давал интервью очаровательной журналистке.

Я не сводил взгляда с приятеля.

– А почему ты молчишь про свое "железное" алиби?

Он выразительно закатил глаза.

– Боже мой, да потому что мое железное алиби проржавело – представь себе, я совершенно забыл, что удалялся на пять минут в сортир из-за этого дурацкого кровотечения... Надеюсь, лично ты, Ален, не считаешь меня убийцей, прирезавшим трех волхвов?

Последний вопрос, который Андрей произнес с ноткой горечи, заставил меня покаянно вздохнуть: неужели я хоть на миг усомнился в своем приятеле? В самом деле, он вполне мог позабыть про то, что удалялся в туалет.

Я рассмеялся, принявшись разливать кофе по крошечным белоснежным наперсткам, а Андрей, точно с таким же облегчением рассмеявшись вслед за мной, умиротворенно взял в руки бутыль коньяка, придвинув к себе рюмки.

– Мой милый Ален, по моему глубокому убеждению, все убийцы – великие извращенцы. Из века в век христианство пытается отучить нас от жестокой охоты друг за другом, от древней войны за выживание. По сути, что есть убийство? Кража. Не ты дал жизнь, не тебе ее и отнимать! Бог дал, бог взял. И все-таки во все века есть личности, без стеснения берущие на себя роль Всевышнего, отнимая жизнь у собратьев своих и не чувствуя при том ни грамма стыда или жалости или, в конце концов, страха перед гневом божьим. На мой взгляд, все подобные личности – несчастные извращенцы. Так вот, лично я никогда не был извращенцем.

Разлив коньяк по рюмкам, он поднял свою, слегка прищурившись, любуясь золотистым оттенком напитка.

– Да, у меня действительно от всех восторженных эмоций того вечера пошла кровь из носа. Светлана сунула мне свой носовой платок, я промокнул нос, но кровь все капала, так что пришлось рвануть в сортир, чтобы хорошенько промыть нос холодной водой. Холодная вода – лучшее средство для остановки крови. Так как я страстно желал продолжить беседу с Катрин о том, как писал пьесу и как проходили все наши репетиции в "Луне", мне удалось достаточно быстро остановить кровотечение и привести себя в порядок, после чего я поспешил вернуться в холл, и наше интервью благополучно продолжилось.

– Комиссар сказал, что по показаниям журналистки, тебя не было как минимум двадцать минут, – не удержавшись, вставил я.

Андрей усмехнулся.

– Стало быть, ты успел пообщаться на эту тему с комиссаром. Что ж, отмечу: может, Катрин и засекала время, но лично мне показалось, что прошли считанные секунды. Я вернулся, и наш разговор продолжился, словно и не было никакой паузы... Между прочим, ты подал мне идею: сегодня непременно позвоню Катрин и поблагодарю ее за благополучно разрушенное алиби.

Он вновь усмехнулся и многозначительно поднял палец.

– Кстати, ты в курсе, что при малыше Нико не оказалось его телефона? А ведь у него был крутой ай-фон последней марки. Помнится, я еще поинтересовался, на какие шиши паршивец его приобрел. Парень только усмехнулся в ответ. Так что неизвестный извращенец-убийца, скорей всего, кроме всего прочего заимел от убийства недешевый телефон... Чин-чин!

– Существенный момент, – мы чокнулись, и я сделал согревающий глоток ароматного коньяка. – Стало быть, ты хочешь сказать, убийца не так глуп и получил от смерти Нико конкретную прибыль...

Андрей подмигнул.

– Это как минимум! Разумеется, наверняка были и другие, гораздо более важные причины для убийства.

– Интересно – какие?

– Точно! Я тоже хотел бы это знать. Кстати, могу поделиться с тобой одной страшной тайной, о которой знаю я один: примерно за неделю до премьеры мы с Нико получили угрожающие записки.

Андрей смотрел на меня с милейшей улыбкой, в то время как я уставился на него, что называется, разинув рот от изумления.

– Ты шутишь?

– Отнюдь. Только прошу тебя не орать "Почему ты не сообщил об этом полиции!". Я действительно предпочел умолчать о данном весьма существенном эпизоде, потому что на данный момент у меня нет ни единого доказательства, а на слово полиция мне вряд ли поверит.