Текст книги "Два крепких орешка для Золушки"

Автор книги: Валентина Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

3

Наташка перестаралась. Несмотря на недомогание, Ольга выглядела так, что мы с подругой на ее фоне казались блеклыми и незаметными. Ну кто бы мог подумать, что Ольгуня – хорошо замаскированная красавица? Захотелось хоть как-то соответствовать… Мелькнула мысль переодеться в новый костюм, но он остался в Москве: во саду ли в огороде надлежало органично вписываться в окружающую среду.

Видя выражение моего лица, Наталья принялась оправдываться:

– Ир, ну чесс… слово, я все силы приложила, чтобы сделать из нее замухрышку, ну чуть лучше, чем она есть. До этого-то и проблем не было, Ольге такая картина ежедневно удавалась. Ты не поверишь, я хорошо помнила задачу – сотворить из замученной обезьяны подобие человека. Получилось… Правда, с большими потерями. Она стала человеком, а я – обезьяной. Ты, кстати, тоже. Редчайший случай! Ей идет абсолютно любой макияж. Даже губная помада красного цвета. С ней она была еще хуже… То есть лучше. Нет, хуже – для нашего с тобой варианта. Можно, конечно, все смыть, только мне жалко такую красоту портить. Да и кто Ольгу в таком виде признает? Если только сзади. Или… помнишь слова старой песни: «Я милую узнаю по походке…» Есть еще один выход – не будем обращать на нее внимания. Зависть до добра не доводит. Ольга, надеюсь, ты понимаешь, что не стоит выскакивать из машины и вступать в разговоры со всеми знакомыми тебе личностями?

– Ну хватит читать мне проповеди. Я уже давно освоилась с ролью стационарной противоугонной сигнализации. Буду сидеть безвылазно и караулить машину. Если Игорь дома, не забудьте взять у него номер мобильного, ключи от квартиры и кота. Скажите, что вы посланцы моей тети.

Ольга практически не отрывалась от маленького зеркала.

– О! Волшебная сила моего искусства! – восхитилась Наташка. – Дать бы мне по рукам! Наша девушка даже заговорила по-новому. С чувством собственного достоинства. Ир, ее даже страшно в машине оставлять. Неопытная – украдут и насильно выдадут замуж. За банкира или нефтяного магната. Слава богу, Абрамович под присмотром… Ир, не надо смотреть на меня так жалостливо. И хватит краситься. Не иначе как по третьему слою. Ты уже замужем! Причем так давно, что пора писать мемуары. Выгодное дело – учить на своих достижениях и промахах других. Можно сказать, за плату.

Подруга вырвала у меня из рук косметичку, оборвав таким образом мои попытки хоть немного оживить свою внешность. Мало того, едва я уселась, как на колени мне сиганула «лошаденка» по кличке Денька. Животное и не подозревало, что его намеревались кинуть. Пришлось силой выволакивать собаку из машины, это не добавило очарования моему внешнему виду. По дороге домой Денька активно сопротивлялась, пытаясь тормозить всеми четырьмя лапами.

Под ее жалобные стоны из-за закрытой двери мы быстро отъехали. Я сразу отвлеклась, пыталась вклинить Ольгину расписку в получении от Есауловой десяти тысяч долларов в разные ситуации. Удивление девушки при озвучивании содержания расписки было неподдельным. Допустим, Пал Григорич Конь, выждав время, решил отомстить Ольге за поруганную честь и достоинство – обиделся на замену его Дармоедом. Вот и задумал предъявить этот документик Ольге к оплате. С помощью все той же Есауловой. Не погнушался бы обратиться и в суд. Есаулова, очевидно, еще та штучка – подпишет исковое заявление только так… Нет, этот вариант отпадает. Тогда Пал Григоричу следовало хранить указанную расписку ближе к сердцу – в металлическом сейфе, вмонтированном под кроватью и прикованном цепью к ноге. Впрочем, воры слишком хорошо натасканы на все злачные места в домах граждан. Выкрадут сейф вместе с кроватью и спящим на ней хозяином. Да и само выражение «злачное место» плохо сюда вписывается. Извратил народ слово Божие, наделил меркантильным смыслом, тогда как ему самое место там, где оно первоначально и прописано – в заупокойной молитве: «…в месте злачнем, в месте покойнем…» То бишь в раю, где под чистым небом, в тишине и спокойствии колосятся злаки. И эта льющаяся из небесной голубизны завораживающая песня жаворонка…

Так, я отвлеклась! А все потому, что не хочется рассматривать самую правдоподобную версию: расписка Есауловой в передаче Ольге валюты была вложена в Ольгины документы преступником, замешанным в ее дачной истории. И не самой Есауловой. Тот, кто это сотворил, не надеялся увидеть Ольгуню в живых. Следовательно, расписка – не что иное, как компромат, призванный пролить грязь на причину ее гибели. Допустим такой ход мыслей убийцы: получив деньги от Есауловой, Ольга ухитрилась выкрасть у нее свою расписку, за что и поплатилась при дележе денег с… Да кто ж его знает, с кем? И с какой стати Ольге этими деньгами делиться? Если бы не мы с Наташкой! А за что Ольге причитались такие денежки? И кто убил сторожа?

В следующий момент я «породнилась» макушкой с крышей автомашины, в результате чего меня осенили сразу две умные мысли, озвучить которые смогла не сразу – с присвистом цедя воздух, потирала проблемное место.

– Блин! Лежат тут всякие «полицейские» навалом! – смущенно оправдалась подруга. – А тебе надо пристегиваться по-настоящему. – Голос ее окреп. – Накинула небрежно «портупею» и тупо мнит себя стратегом!

– «Одна моя умная мысль уже озвучена», – с удовлетворением отметила я и вслух выдала вторую: – Тпр-р-ру!!!

– Надо же, как треснулась! – сочувственно ахнула Наташка и, прижимаясь к обочине, прогундосила: – «Ямщик не гони лошадей…» Ой, сколько тут матерей с мачехами! Просто жаль давить их колесами. Первоцветы. Под солнце косят. Ир, ну в чем дело? Видишь, стою как вкопанная.

И тут я сообщила о полном изменении очередности наших планов. Вначале наведаемся на пепелище Ольгиной дачи, а затем, в зависимости от обстоятельств, покатим в московскую квартиру. Наталья попробовала заартачиться – просто так, из принципа, но я талантливо убедила ее в необходимости кратковременного визита на пожарище, а следом нарисовала полную картину прибытия нашего трио в заброшенное садоводческое товарищество не по предложенному мной графику: поздний вечер, ветер со стоном вздымает вверх пепел пожарища и разносит его в разные стороны, скорбные березы жалостливо всплескивают своими ветвями…

– Берез у нас на участке нет! – истерично заявила Ольга. – В смысле, они есть, но дальше, у леса.

– Извините, – равнодушно проронила я. – В таком случае: скорбные опоры жалостливо трясут проводами и…

– Ну хватит. – Наташкин голос дрогнул. – Еще не хватало, чтобы они рухнули, а на пепелище с приветливым оскалом нас встретил чей-то обгорелый призрак.

– Не чей-то! – возразила я. – Скорее всего, это призрак Есауловой. Той самой, которая, судя по расписке, передала Ольге десять тысяч долларов, а та в порядке благодарности ее за это…

– Да ты что?! – заорали мои девицы в голос. Я довольно хмыкнула, посоветовав им придумать свои варианты.

Как бы то ни было, но мы свернули на бетонку. Полчаса меня склоняли на разные лады, потом у съезда на нужное нам шоссе резко заткнулись. Было от чего. Во всяком случае, обгорелый призрак на пепелище при жизни и в своем нормальном обличье нам не встречался, а посему его фантома мы бы испугались меньше, нежели остановившего нас сотрудника патрульно-постовой службы. Уверенности в том, что он постоит да развеется, не имелось.

Сотрудник нам обрадовался сверх меры. Его улыбка была явно неестественной – почти от уха до уха. То ли демонстрировал подарочный набор матушки-природы в тридцать два зуба, то ли рекламировал какую-то зубную пасту или стоматологическую службу за качественную металлокерамику.

– Вот уж не думал свидеться!

Постукивая жезлом по ладони, инспектор светился удовольствием. Пока не заметил Ольгу. Улыбка сразу померкла, уступив место удивлению. Он не сводил с нее восхищенных глаз.

– А у вас, значит, с радикулитом все в порядке, – машинально поинтересовался слишком любопытный сотрудник ППС вроде как у меня, но ответила ему Ольга, не знавшая, чем прикрыть личико.

– Спасибо, все нормально.

– А вы, значит, на службе, – напомнила ему о должностных обязанностях Наташка. – Почему не на старом месте?

– У нас дисциплина – куда пошлют, – приветливо улыбаясь Ольгуне, доложил он.

Подруга опасно прищурила глаза. Подозреваю, намеревалась послать инспектора на другую точку, но тут он неожиданно посерьезнел и посоветовал больше не пользоваться объездной дорогой.

– Неужели после нашего автопробега ее смыло? – Легкий внутренний холодок не позволил мне проявить полную непринужденность.

– Да нет… Дорога осталась, только теперь она ведет к местам преступлений. Делайте выводы.

– Вот те раз… – огорчилась Наташка. – А мы рассчитывали заехать в питомник. Там что, везде засада? Кого-нибудь серьезно убили?

– Убили. А вы, кстати говоря, в пятницу откуда ехали?

– Из столицы. На основной дороге такая пробка! Видели, сколько умников следом за нами тащилось?

«Ну все! – окончательно заледенела я. – Сейчас спросит, куда именно мы ехали в пятницу и почему таким кружным путем. Надо выудить из болота нож и перепрятать в другое место».

– А куда, если не секрет, вы направлялись? Инспектор согнулся пополам и сунул голову в открытое окно, стараясь продлить минуты более тесного контакта с Ольгой. Та активно сморкалась в носовой платок, демонстрируя резкое ухудшение состояния здоровья.

– На встречу с вами, если не забыли, – сурово отбрила его Наташка и демонстративно завела двигатель. – Извините, мы в поликлинику опаздываем.

Инспектор долго провожал нас глазами, рождая в Наташкиной душе чистосердечные признания в собственной оплошности.

– Не следовало делать из Ольги человека. Как бы все мужики не стали под колеса бросаться.

– Зачем? – испугалась Ольга.

– Да чтобы на тебя, блин, наглядеться! Разинут рот и… Слушайте, а может, нам, и вправду, не надо ехать в это проклятое товарищество? Заметьте, я сразу воспротивилась. Ир, ты, вообще, можешь толково пояснить, чего нас туда несет? Наболтала какой-то ерунды, я и решила, что проще выполнить твою настырную просьбу, чем ее расшифровывать.

– Хотела проверить, действительно ли товарищество пустует. Если нет, выяснить, видел ли кто-нибудь в пятницу Ольгу.

– И на фига? У нас что, следственные отделы сократили?

От возмущения я всплеснула руками, задев Наташкин правый локоть и тем самым едва не создав аварийную ситуацию на пустой дороге. Подруга тут же пообещала выскочить на встречную также пустую полосу и сигануть в кювет. Я ее поддержала – давно пора остановиться и поговорить в спокойной обстановке. Мне и в голову не приходило, что мои попутчицы настолько бестолковые.

Минут через пятнадцать мы остановились на распутье. Прямо шла дорога на Москву, налево уходила раздолбанная дорога в жуткое прошлое пятницы. При виде болотца на обочине у меня сразу пропало желание шастать по нему вдоль и поперек, выискивая закинутый в него инспектором нож. Даже в резиновых сапогах, если бы они у меня имелись. Не приведи, Господи, этот тип еще какую-нибудь лягушку им ко дну пришпилил. Я невольно передернулась, машина меня поддержала, Наташка – нет.

– Ну и долго мы будем любоваться твоими конвульсиями? Пока машину не опрокинешь?

– Рассказываю…

Приняв отрешенный от всех иных проблем вид, я даже глаза прикрыла, настраиваясь на деловой лад, но тут мимо нас, громыхая всей своей сущностью, пронесся гигант чьей-то технической мысли, напугавший до крайности. Такое впечатление, что с космодрома сорвался. Казалось, секунда – и он закидает нас своими запчастями. Пронесло…

Пару минут в салоне стояла напряженная тишина. Затем Наташка дернула меня за рукав, приглашая полюбоваться «галеркой». Зрелище было восхитительным. С этого момента я обрела твердую уверенность в том, что Ольге идет не только любая косметика, но и все головные уборы, включая неспецифические. Ведра, тазы там… Вплоть до биотуалетов. В данном случае, напяленная Ольгой на голову Наташкина сумка придавала ей вид томный и загадочный.

Хохотали мы долго, истерично и слишком заразительно друг для друга. Наверное, в этом диком приступе веселости выплескивалось все напряжение последних дней. Смех прекратился только после того, как рядом остановилась машина технической помощи. Когда водитель подошел к нам, мы уже сидели с каменными выражениями лиц. Я бы даже сказала – угрюмыми. Наташка не поняла, что он хотел выяснить, он не понял, что она ему посоветовала. Но поблагодарил.

Несмотря на «разрядку», легкости мы не ощущали. Наоборот, навалилась какая-то тупая пустота, вдобавок разболелась голова. У всех. Пока Наталья доставала таблетки, я мрачно изложила свои догадки. Ольгина расписка на имя Есауловой датирована пятницей. Если Ольгуня ни денег, ни самой Есауловой в этот день в глаза не видела…

– Я их не только в этот день, я их вообще никогда не видела!.. – слабым голоском поправила Ольга. Наташка на нее сразу зашикала – мешает процессу моего нестандартного мышления.

– …ей эту расписку подложили в четверг! Либо ночью – с четверга на пятницу, либо в пятницу днем. При любом раскладе, до момента мнимой встречи с Есауловой. Следовательно, расписка липовая. Сделать это могли только три типа: кот, Игорек или… кто-то еще.

– Кота пока не трогаем! – проявила заботу о пушистом Ольгином любимце Наталья. – Он хоть и ученый, но марать лапы чистописанием всяких там подделок не будет. И семьянин котяра хороший. К чему ему рушить собственное благополучие?

– Ну зачем вы так? Может, ту расписку мне и в самом деле кто-то подкинул? – едва слышно проговорила Ольга.

– За тем, моя дорогая, что Дармоед Игорек не рассчитывал на твое возвращение с дачи. Будучи хорошо осведомленным о делах, творившихся в этом загородном доме, он успел предупредить кого надо о предполагаемом визите хозяйки. Ну-ка, расскажи поподробнее, как он среагировал на твой звонок о намерении скатать на дачу?

– Я же говорила – орал. Дурой обозвал. Требовал отказаться от поездки. По его личному разумению, раз, мол, мне больше некуда деваться, лучше пару суток погулять по трем вокзалам.

Вернусь назад усталая, но довольная тем, что есть свой собственный уголок. Где желательно заткнуться и молчать в тряпочку. Ой, он так вопил! Мне до сих пор непонятно – по привычке или действительно за меня беспокоился.

Я нахмурилась: «Блажен, кто верует!» Похоже, у Ольги Сергевны начался реабилитационный период – уже пытается оправдать своего Дармоеда. Надо немедленно пресечь это дело.

– Ольга, ты же сама говорила, что не интересовалась родом занятий Игоря. Лично меня настораживает тот факт, что твою сумку с документами, включая расписку, мы нашли рядом с телом убитого сторожа. Сумке предстояло стать твоей большой «визитной карточкой». После тщательного досмотра и изучения расписки в получении достаточно крупной суммы денег напрашивается несколько выводов. Ты в этой глухомани получила деньги от Есауловой, убила ее, а расписку сдуру не уничтожила. Твои действия кто-то отследил – да тот же сторож, пристукнул тебя, а расписку по-умному сохранил, чтобы твою персону посмертно особо не жалели – сама убийца. Действия сторожа тоже кто-то отследил, а расписку вместе с сумкой… Нет. Мне этот вариант совсем не нравится. Такое впечатление, что он будет тянуться во времени до тех пор, пока значительная часть человечества себя не порешит. Пойдем другим, более коротким путем: Есаулова вполне могла быть в расписке персоной хоть и реальной, но «от фонаря». Точно такой же, как ты сама. А возможно и нет. Но это не важно, в любом случае, боюсь, что Есаулова мертва. Разумеется, по вине… Ольги. Ой, только не кричите на меня! Ну а куда от этого факта деваться? Ты уж, Ольгуня, пока не возражай. Считай себя, как договорились, чужой женщиной – сторонним наблюдателем. Словом, кто-то поживился деньгами Есауловой, а ответственность за ее убийство спихнул на Ольгу. Все равно ей следовало погибнуть после «схватки» с Есауловой. Вместе бы и сгорели от взаимно полученных травм. Вроде как с деньгами. На самом деле без них и без Ольгиной сумки. Вот только сторож в этом случае зря погиб. Никуда он у меня не вписывается. Если только причислить его к воровскому сословию… По ка бабы дрались не на жизнь, а на смерть, он украл сумку. Но ведь в том-то и дело, что бабы не дрались. Их просто убили. Ольгу, слава богу, не совсем. Вывод: сторож был свидетелем преступления.

– Тогда почему его убили прямо у дороги? В лесу леса не нашли? – заупрямилась Наташка. – И вообще, зачем нам ехать на место пожара?

– Я же говорила, убедиться, что товарищество необитаемо. Очень на это надеюсь. Едва ли убийца оставил бы хоть одного свидетеля в живых. Убийство ведь тщательно срежессировано. Если хоть один дачник видел Ольгу в пятницу, но выжил, ему повезло, а вот наши дела, коль скоро мы с ней связаны, в этом случае плохи. При отсутствии же свидетелей в товариществе остается наша прежняя легенда, что с пятницы и по сей день Ольга гостила у нас. Без всякого заезда на свою фазенду. Но факт нашего появления на этой проклятой дороге скрывать нельзя. Ехали, так сказать, мимо со свистом! Будем врать с полной уверенностью в своей правоте. Да, наша девушка прикатила электричкой, потом на автобусе именно сюда. Место встречи – согласно нашей общей договоренности, прямо на раздолбанной шоссейке. Мы планировали заехать в питомник, но раздумали. Дождик и пробки. Повторяю: никто не собирался навещать Ольгину фазенду. Зачем терять зря свободное от работы время? Если бы не свидетель-гаишник, можно было бы вообще не упоминать этот крюк по дороге на наши дачи. Теперь о дальнейших действиях… Коль скоро никаких трупов в квартире у Ольги Сергеевны нет, ей смело можно туда вселяться. Ни она, ни мы ничего не знаем. Держись, Ольгуня! На носу твой день рождения – светлый праздник. Он поможет тебе смириться с плохой новостью – потерей дачи. Готовься. Скоро тебе предстоит узнать об этом печальном событии. Постарайся встретить известие достойно – без слез радости.

– Да гори она огнем!

– Так вот почему она сгорела! Ты это все время долдонила, как заклинание, всем надоела, в том числе и наверху, вот твое пожелание и исполнилось. – Наташка фыркнула. – Ладно, я поняла цель поездки: надо отыскать свидетелей Ольгиного явления на фазенде. В живых оставим только мышей.

4

Чем ближе мы подъезжали к заброшенным садовым участкам, тем ощутимее пахло гарью. Первоначальный план – оставить машину в лесу и какие-нибудь двести-триста метров до ворот товарищества пройти пешком – претворить в жизнь не смогли. Никто не хотел вылезать.

Ворот, как таковых, не было. Скорее всего, их сдали на металлолом. Забор тоже отсутствовал. Наверное, сетку-рабицу там тоже принимают. А вот опоры уцелели и выглядели довольно страшно. Дорога представляла собой грязное месиво – результат работы пожарников. Картина была удручающей. Выгорело большинство садовых домиков вместе с подсобными помещениями и деревьями. Только в дальнем конце в окружении разросшихся на приволье кустов нелепо торчали три строения с незавершенной, в разной стадии, кирпичной кладкой. Очевидно, в момент возгорания на дачах и в самом деле никого не было, пожарники приехали «по нюху». Огонь подобрался к лесу, но преодолеть наполненную водой канаву и мужество пожарников не смог.

Несмотря на сопротивление Ольги Сергеевны, я буквально силком поволокла ее к родовому четырехсоточному наделу. Попутно выяснилось, что домик сторожа в свое время стоял прямо у самых ворот. От него осталась только печка трубой.

– А куда же делись собаки сторожа? Тоже сгорели? – цепляясь за Наталью, с надрывом спросила Ольгуня.

– Не волнуйся, их пожарники спасли и пристроили, – неуверенно сообщила Наташка, но в ответ на ее слова послышался такой отчаянный жалобный плач, что мы застопорились на месте, пытаясь определить, откуда он исходит.

– Живой свидетель, – не своим голосом сообщила я и тоже уцепилась за Наташку.

Грязный лохматый комок размером меньше кошки выкатился откуда-то из-за печки сторожа и, не прекращая верещать, на заплетающихся лапках, припадая то на одну, то на другую, побежал к нам. Но силенок явно не хватило, или лапы были повреждены. Щенок распластался на грязной дороге и тем не менее пытался ползти.

Оттолкнув нас с Наташкой так, как будто мы и не были для нее поддержкой, Ольга с причитаниями рванула вперед и подхватила его на руки… Наташка рыдала. Удивляясь самой себе, я размазывала по физиономии настоящие слезы. Щенок, сотрясаемый мелкой дрожью, продолжал повизгивать и жаловаться, слизывал с Ольги макияж.

– Дайте мне что-нибудь, может, печенье у кого в кармане завалялось? – плача попросила Ольга. – Он же с голоду умирает.

– Надо идти в машину, – оборвав рыдания, деловито сказала Наташка. – У меня там резервная банка собачьего корма. Ясное дело, искать нам тут некого. Возвращаемся?

– Нет!

Наверное, это прозвучало достаточно резко, и я постаралась смягчить интонацию:

– Наталья, слетай за кормом одна, а? Не думаю, что нам придется еще когда-нибудь сюда приезжать. Лично у меня на это духу не хватит.

Дело в том, что у Ольги сохранились осколки воспоминаний о своем пребывании здесь. Помнишь, о чем она бормотала в машине, приходя в себя? Якобы мужской голос ей внушал лежать и не рыпаться, а когда немного очухается, ползти к дороге, там кто-нибудь да подберет. На самом деле, меня не интересуют выжившие свидетели. Если бы они имелись, в чем я очень сомневаюсь, их бы уже допросил следователь. Мне только хотелось вернуть Ольгу к тем событиям. Заранее не говорила, потому что она еще в машине начала бы мучиться воспоминаниями. С крайне отрицательным результатом. Да вы обе заклевали бы меня возражениями и пресекли этот заезд. А я надеялась, что, стоя у порога… бывшего порога своего бывшего дома, Ольгуня наверняка вспомнит кое-какие детали. Оля, ну пожалуйста! Пойдем на участок. А я могу щеночка подержать.

В ответ на мои слова Ольга только крепче вцепилась в найденыша непонятного окраса. Наташка, оценив ситуацию со своей колокольни и тайком мне подмигнув, предложила компромисс: сначала возвращаемся в машину, кормим случайного свидетеля, которого в порядке исключения оставляем в живых, успокаиваемся, после чего организуем вечер воспоминаний. Ибо до вечера и не так уж далеко. На том и порешили.

Из машины вылезли, оставив щенка спящим в коробке на заднем сиденье, аккуратно накрытым Ольгиной кофтой. Судя по состоянию его лапок, он нуждался в помощи ветеринара. Да и бока кое-где были обожжены.

До своего пепелища Ольга дошла уверенно и быстро. Но тревога о щенке вытеснила у нее все разумные мысли.

С тупым выражением на грязном лице она таращилась на валявшийся в стороне обгорелый газовый баллон и черные скелеты бывших яблонь. Сам садовый сборно-щелевой домик сгорел дотла, остался только кирпичный фундамент. Я пытливо вглядывалась в Ольгуню, ища проблески воспоминаний. Затем начала подсказывать:

– Сосредоточилась. Не думаем о страшной находке на пожаре. Еще не известно, где ее обнаружили. Так! Ты подошла к двери дома… Где, кстати, была дверь?

– На крыльце, – пожевав губами, медленно выдавила Ольга.

– Хорошо. А где было крыльцо? Здесь? Или здесь? – Я ткнула пальцем в предполагаемые фасад и боковую часть дома.

– За твоей спиной…

– Замечательно. Вот я вхожу на ступеньки, вижу незапертую дверь…

– Сначала я заметила следы от протекторов машины. На дороге, прямо у забора. Но самой машины не было. Приглядевшись, поняла, что здесь у нее просто была стоянка. Она проехала дальше, вперед, – оживилась Ольга. – А еще… Нет, это, наверное, глюк.

– Да ладно тебе выпендриваться, – рассердилась Наташка. – Жеманничаешь, как кисейная барышня. Не тяни время, выбалтывай все до кучи, мы сами разберемся, глюк не глюк.

– Рама от велосипеда, – выдохнула Ольга.

– Что, сама по себе? – озадачилась Наташка.

– Нет, ко мне привязана.

– А сам велосипед?

– Его не было…

Развернувшиеся дебаты по поводу дополнительно встроенной части Ольгиного каркаса обернулись обидами. Начались взаимные обвинения в глюках. Наташка не поленилась тряхнуть архивными данными памяти и напомнила Ольгуне, как та в трехлетнем возрасте «уплыла» на кровати, заодно капитально подмочив спавшую вместе с ней Наташеньку. Обе были в гостях.

– Вот тогда у тебя тоже был воображаемый, искусственно сочиненный глюк! Ир, представляешь, ночью наша малышка захотела в туалет, а вставать лень было. Она и нарисовала сама себе и под собой горшок.

Ответить Ольга не успела, помешал негативный результат моей поисково-исследовательской деятельности. Осторожно продвигаясь по периметру фундамента к центру и стараясь не вымазаться, я без дополнительной подсказки обнаружила место бывшего расположения кухни. Ибо именно там, по словам Ольги, был подвал. В него-то, замаскированного кусками спекшегося рубероида, я и загремела. Пересчитывать чем попало ступеньки не пришлось. Они сгорели. Полет был свободный и, на счастье, короткий, но дух все равно захватило. Едва успела приземлиться, как возникло непреодолимое желание вознестись наверх, откуда неслось тревожное кудахтанье приятельниц. Дурацкие, на мой взгляд, вопросы – зачем меня сюда понесло и что я там делаю. Мало того, Наташка требовала, чтобы я немедленно вылезала, иначе она отыщет глюковую раму от Ольгиного велосипеда и мне не поздоровится.

– Найдите какую-нибудь веревку или длинную доску, – жалобно проблеяла я, отдавая себе отчет в том, что на пепелище оба этих предмета наверняка не завалялись. Запах в подвале стоял убойный – помесь остатков сгоревшего сортира с его содержимым. На всякий случай, я закрыла глаза сразу после посадки, озираться по сторонам не хотелось.

– Здесь лестницы нет, – наконец-то сообразила Ольга. – Ир, ну ты нашла куда ввалиться! Были бы хоть клоки пододеяльника…

– Ирка, поищи там ведра, бочки или что-нибудь похожее. Какого-то метра не хватает, чтобы вытянуть тебя за мою куртку. Только ничего не бойся, у меня в руках кирпичина.

– Что, мои дела так плохи? Лучше побыть бесчувственной и потому покладистой?

– Балда! Это для отражения возможной крысиной атаки. Судя по запаху, ты для них сейчас лакомый кусище, реальная компенсационная выплата. Как погорельцам.

– Так может, фундамент разобрать и под Иринино основание пустить? – предложила Ольга.

– Ирка не памятник! Ей пьедестал не нужен. И потом, где оно у нее конкретно, это основание? Ир, ну что там?

– Да ничего! – со злостью отозвалась я, шаря руками по земляному полу в поисках оброненной пачки бумажных платков и еще какой-то фигушечки. Вытащила на нервной почве из кармана, неизвестно зачем. Нет, известно: интуитивно искала что-нибудь подходящее для возврата наверх. Сдуру, конечно. Вот вылезу и начну новую жизнь. Буду строго контролировать, что именно пихаю в карманы… – Мерзость какая-то вокруг разлита. Наверное, старые банки полопались, содержимое вылилось и протухло. Если не протухло еще до разлива. Слушайте, я с места не сдвинусь… Нет, сдвинусь. Здесь какое-то ведро на боку валяется, только мне до него даже дотрагиваться противно.

Я выудила из второго кармана завалявшийся маленький пластиковый пакетик. С трудом преодолевая брезгливость, ухитрилась нащупать и подхватить оброненное, сунув назад в карман прямо в пакете.

– Ольга, стой здесь и развлекай Ефимову, а я сейчас… – пробормотала Наташка, а потом нервно проорала: – «Как пойду я в лес погуляю, белую березу заломаю…»

После ее убытия Ольга никак не могла придумать тему для моего развлечения. Пока не вернулась все к тем же протухшим деликатесам. Ей все не верилось, что убойный запах может идти от них. Я тут же плотнее зажмурила глаза и в категоричной форме потребовала прекратить развлекаловку. После Ольгиных сомнений в источнике запаха у меня появились собственные. Вдруг им является всеми забытый, в том числе и огнем, труп месячной давности? А то и парочка!

…Я так и не поняла, как вылетела из подвала и повисла на руках, удерживаясь непонятно какими силами. Вот что значит рациональный выброс адреналина! Копишь, копишь, а потом р-раз! И поражаешь окружающих сверхспособностями. Ольга перепугалась. Явно не рассчитывала увидеть так скоро мою голову на поверхности. Но в должной мере подтянуться на руках я уже не могла, беспомощно барахталась, пытаясь задрать то одну, то другую ногу. А запас адреналина, увы, кончился. Ольга же, вместо того чтобы нагнуться и вытащить меня за шиворот, принялась расчищать площадку для моего дальнейшего вознесения. Это значит, чтобы я не очень вывозилась в черной грязи. И на все мои просьбы о помощи реагировала односложно: «Сейчас, сейчас…» С каждой секундой руки слабели все больше и больше.

– Кретинка! «Сейчас» я уже безвозвратно рухну, – с большим напрягом промычала я, не ожидая от Ольги Сергеевны ничего хорошего. Пусть, по крайней мере, знает, что мое второе падение будет исключительно на ее совести.

– Сейча-ас… – удивленно протянула она, оторвавшись от своего «черного дела», и уставилась на меня так, как будто только сейчас заметила. – О-о-о!..

С этого момента, собственно говоря, и началась спасательная операция. Ольга намертво вцепилась в мою левую руку. Несмотря на свою изящность, ей удалось вытянуть меня из проклятой ямы на столько, что я увидела своими глазами всю красоту окружающего мира. Следы хорошо погулявшего на воле пожара во внимание не принимались. Дальше дело немного застопорилось, поскольку кряхтящая от натуги Ольга, не выпуская моей руки, шлепнулась задом прямо на расчищенную ранее площадку. Но красота окружающего мира для меня не поблекла, ибо главная его прелесть, Наташка, была уже на подлете, легко перемахивая через все препятствия, тащила за собой огромный куст. Кажется, волчьих ягод. Этим-то кустом она чуть не загнала меня обратно – не знала, как лучше его использовать и почему-то все время тыкала ветками мне в физиономию. В конце концов на куст мою персону и втянули.

С минуту я лежала неподвижно, не веря своему счастью. Ольга многозначительно тянула «Да-а-а…», причем с перерывом всего в пару секунд. Это, собственно, и спровоцировало меня на подъем. Мы с любопытством оглядывали друг друга, в тайне лелея надежду, что другие выглядят намного страшнее. Ясно было одно – наша троица прекрасно вписывалась в картину пожарища, но ехать в таком виде в столицу невозможно.

– Надо возвращаться к нам на дачу, – решительно заявила Наташка и направилась к машине. – Быстренько вернемся, быстренько приведем себя в порядок и быстренько смотаемся в Москву. Не отставайте! Ирка, смотри себе под ноги. Зря говорят, что тот, кто роет яму другому, сам в нее попадет. По большому счету, сигануть в подвал следовало Ольге.

Мы с Ольгуней еще немного поторчали на занимаемых местах, не спеша следовать за Наташкой. Я из вредности и физической слабости, Ольга – просто из солидарности со мной. Но уж очень неуютно было среди головешек.