Текст книги "Сундук с тремя неизвестными"

Автор книги: Валентина Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

4

В восемь утра Димка буквально скинул меня с кровати.

– Быстро одеваемся, завтракаем и в реанимацию.

Все мои попытки остаться дома были пресечены на корню. Вот не спится человеку!

– Ты что, действительно решил держать меня на коротком поводке? – окончательно разозлилась я. – Смею тебя заверить, бутылка вина была предназначена не для нас. Хотя мы наверняка бы его и отведали. Вместе со Светкой и Раисой Афанасьевной. Это была бы случайная смерть.

– Вот поэтому ты и поедешь со мной. Мне не нравятся трагические случайности, а также то, что ты уже принялась анализировать случившееся. Более того, делать определенные выводы. Трудно уберечь человека от вредного воздействия на себя самого. Вашу приятельницу сегодня наверняка освободят, и ты всю силу своего ума без консультаций со здравым смыслом пустишь на вычисление убийцы. Лучше сканворды разгадывай.

Димка всучил мне сборник давно разгаданных детьми сканвордов, используемый в качестве мухобойки для борьбы с единственной мухой, стойко партизанившей в нашей квартире целую неделю. Жизнерадостная особь ловко меняла места дислокации и доводила мужа до белого каления своими реактивными налетами на его умный лоб, об который он обтрепал не один старый журнал. Вид у Димки при этом был потрясающий! Особую прелесть родному лицу придавали сведенные к переносице глаза, которыми он безуспешно пытался разглядеть бандитку.

– После больницы заедем к Виктору. Надо окончательно решить вопрос, стоит ли нам брать эти две недели для отдыха. Да тут еще Соловьев со своей просьбой! У меня для тебя такой сюрприз был! Ну, да там разберемся. Может, оно и к лучшему. Если в интересах следствия твое присутствие в Москве будет необходимо, тебе лучше выйти на работу.

После таких слов я проснулась окончательно.

– Дим, ну ты даешь! Да эти две недели я выбила из шефа силовым методом, прибавив легкий шантаж. С понедельника у него намечалась деловая поездка во Владивосток – версия для жены. На самом деле его пригласили расслабиться и недельку отдохнуть где-то на Севере, забыла, как место называется. Таежный роман! С таким трудом удалось убедить шефа не рисковать собственным здоровьем, здоровьем семьи, ну… и моим тоже.

– При чем тут твое здоровье?

– При том! В последнее время был очень напряженный график работы. Я твердо обещала шефу к моменту его возвращения рассыпаться по частям. От усталости. А для наглядности продемонстрировала оторвавшуюся от кого-то пуговицу. Хотела показать, что процесс уже пошел.

– Что значит «от кого-то»?

– А то и значит. Ну откуда я могу знать ее хозяина? Вечером уборщица кабинет убирала и, обнаружив «оторву», положила ее мне на стол. Вера – человек честный, чужой копейки не возьмет. Кстати… Почему мы так скоропостижно собрались отдохнуть? Ты не помнишь?

Мысленно я злорадно потирала руки. Взять две недели в счет очередного отпуска было Димкиной идеей. У него наметился неожиданный просвет с плановыми и внеплановыми операциями. Через две недели он мог сузиться. Как последствие грядущего похолодания.

– Хотелось купировать синдром твоей хронической усталости, осложненный жарой. Процессы торможения в коре твоего головного мозга приняли угрожающий характер. Твое мышление стало зависать покруче, чем наш компьютер.

– А без оскорблений нельзя?

– Я его не оскорблял. Какая же техника вынесет варварское с собой обращение? Ну, вижу, ты почти готова встать с постели! Как насчет завтрака?

– Никак! Хамишь, парниша! Я никуда с тобой не поеду. Буду лежать и тормозить своей корой головного мозга дальше, хоть ты тресни!

– Ну вот… Сразу угрозы… А кто позавчера приготовил окрошку на кока-коле?

Я споткнулась об очередной выпад. Испорченная окрошка действительно была на моей совести. В спешке вместо бутылки кваса прихватила в магазине бутылку «колы», свою оплошность поняла только по окончательному результату – маленькому скандалу, устроенному оголодавшим Димкой в мою честь. Помнится, он был очень ошарашен специфическим вкусом любимой бурды. А учитывая то, что муж вообще рьяный противник всех этих «кол», «фант» и прочая… Но, если разобраться, мне-то пришлось гораздо хуже, чем ему – чего стоило, давясь «коловыми» гадостями, щедро сдобренными сметаной, изображать на физиономии неземное блаженство!

Сдаваться сразу не хотелось. Порывшись в памяти, так и не обнаружила ничего равноценного ушату воды, которой следовало охладить любезного супруга. Его хитрая ухмылка говорила о готовности привести еще парочку имеющихся в «загашнике» великолепных примеров моего растяпства. Это ж надо иметь такую светлую память! Следовало найти достойный выход из положения. Я шмыгнула носом и со скорбным выражением лица потянулась за косметичкой в намерении вытащить бумажные носовые платки. Нет, не затем, чтобы всплакнуть по собственному стихийно возникшему желанию – я плохо обучена этому ремеслу, о чем Димке за долгие годы совместной жизни известно. Но может же у человека неожиданно проявиться один из первых признаков простуды – насморк? От него иногда тоже слезы текут.

Димка подсуетился и, опередив меня, с готовностью протянул мне темно-синюю косметичку. В глазах у него промелькнула искра растерянности. Сработало!

– Не вздумай заболеть! – с тревогой заявил он. – Пожалуй, в отделение я тебя с собой не возьму. Чревато… Подождешь в машине. Я ее в тенек пристрою.

Я покорно кивнула головой и, старательно гнусавя, подтвердила свою готовность париться в машине хоть до полной отключки сознания. В конце концов у Дмитрия Николаевича хорошие связи… в реанимационном отделении. Не глядя, открыла молнию косметички и вытащила пачку носовых платков. Почему-то с налетом пыли. Большая серая пуговица выпала сама. От удивления я даже забыла, зачем мне носовые платки. В полном смятении сунула их обратно, а пуговицей попыталась вытереть нос. Димка молниеносно ее отобрал и принялся рассматривать со вниманием ювелира, жадно стремящегося определить истинную ценность редкого бриллианта, который ему предложили купить по бросовой цене.

– Я так понимаю, эта та самая пуговица, которую честная Вера вымела из-под твоего рабочего стола?

Мне не удалось продумать лучший вариант ответа – с ним нельзя было медлить. Поэтому и ответила. Решительно, но неопределенно. То есть, сначала сказала «да», а следом отрицательно покачала головой.

– Ты знаешь ее обладателя?

– Нет.

На этот раз неопределенности в моем ответе не было.

– Но подозреваю, что какой-нибудь мужской пиджак.

Я окончательно забыла о необходимости гнусавить. И, похоже, не только я.

– Ты же уверяла, что тебе чужого не надо. Значит, это пуговица от родного тебе пиджака? Талисман?

– Тали… Что?! Ты в своем уме?! Честное слово, не знаю, откуда у меня эта… застежка.

Я вдруг сразу забыла слово «пуговица». Димкина ревность страшнее торнадо. Ее разрушительная сила действует на все в радиусе километра от эпицентра нахождения самого Димки. Если бывший Светкин муж заходится в таких же припадках ревности, я ее понимаю…

– Вера нашла черную пуговицу. Я ее выкинула в мусорную корзину. Прямо на работе. А эту вообще первый раз вижу.

– Вранье – одно из самых подлых изобретений человечества!.. – Димка раздраженно швырнул пуговицу на одеяло рядом со мной.

Как всегда в гневе муж был очень красноречив. Я запомнила только то, что вещи он соберет сам, и машинально согласилась. Мне бы промолчать… Ну побегал бы по квартире, побушевал… Главное – не поддаваться на провокационные обвинения, хотя так и подмывало найти достойный ответ. Вся беда в том, что Димкины переживания могут действительно вылиться в необдуманные поступки, а уговаривать его не маяться дурью – все равно что подливать масла в огонь.

Я сидела на кровати и в полном отупении наблюдала, как он, не прекращая обвинительной речи, запихивает в спортивную сумку свои шмотки, не гнушаясь и теплыми вязаными носками. Кстати, зимний шарф в такую жару тоже лишняя тяжесть. Впрочем, своя ноша не тянет. Интересно, зачем ему нераспечатанная упаковка моих колготок? Пожалуй, не стоит их отнимать. Пусть забирает на долгую недобрую память. В процессе нашей совместной жизни муж меня уже не раз бросал таким образом. На пару-тройку часов. Один раз даже на день. А я все никак не могу к этому привыкнуть. Все время кажется, что навсегда… Интересно, если не передумает, то куда отправится после своей больницы? На дачу? Там сейчас свекровь с кошками и гостями из солнечной… Нет, не Испании – Молдавии. Ну, положим, на кошек ему наплевать, с ними легко поделиться своим горем, а вот нашу бабулю расстраивать точно не захочет. В гневе она страшна. Надает родному дитятке словесных оплеух, мало не покажется. Может, стоит его покормить на дорожку? Нет, не стоит. Пусть довольствуется ревностью. Рано или поздно прибежит просить прощения… Впрочем, не совсем верно сказано. Во-первых, «не прибежит», а «заявится». Как ни в чем не бывало. Во-вторых, напрямую прощения просить не будет. Постарается чем-нибудь порадовать, делая при этом вид, что ничего между нами не произошло. В последний раз, в январе, сразу с порога заявил, что я совсем о себе не думаю, скоро лето, а у меня только три купальника. И надо сказать спасибо, что он позаботился о четвертом. А стоит это самое «спасибо» сказать!..

Резкий звук захлопнувшейся двери заставил меня вздрогнуть. Через полминуты раздался осторожный Наташкин голос:

– Ир, ты жива?

– А як же! – ответила я любимым отзывом подруги. – Заходи. Я сейчас, только оденусь.

– Пять минут назад Бориса выпроводила. Поехал материнскую плату покупать. О! У тебя свежий ветер перемен! – отметила Наташка, просовывая голову в спальню. – Ефимов методом исключения в шкафу свои носки искал? Выскочил из квартиры, как ошпаренный! А на мое испуганное: «Привет» – чертыхнулся. Что с ним такое?

– Ничего, – буркнула я. – Свежим ветром перемен его и сдуло. Очередной припадок ревности. Второй раз за этот год.

– Зато раньше какие передышки давал! Чем дольше живете, тем больше боится потерять свое благополучие. Ну, с кем ты на этот раз «загуляла»?

– Не знаю, с какой-то «серостью». Видишь, на одеяле валяется? Как думаешь, серые пуговицы могут украшать пиджак другого цвета?

– Вполне. Борис на даче красуется в старом пиджаке с тремя разными по цвету и размеру пуговицами, и ничего. Одна, между прочим, от халата твоей свекрови. Так Димка тебя что, к пуговице приревновал? В лифчике прятала?

– Она у меня из косметички выпала. А самое интересное, я не помню, чтобы ее туда пихала. На фига ж мне она там?

– А на фига тебе «там» два старых фломастера, пустой флакон из-под духов, мужская расческа и неработающая зажигалка?

– Насчет фломастеров согласна, но тоже не знаю, откуда они взялись. Насчет зажигалки, пожалуй, знаю. Это Листратов в свое время у нас на даче забыл, я хотела вернуть, но он посоветовал выкинуть, сам ее просто до мусорного пакета не донес. Я тоже. Каждый раз, когда крашусь, опаздываю на работу. Некогда выкинуть. Расческа Славкина. Сам мне подсунул, пусть сам и забирает. В детях надо воспитывать аккуратность. А духи – мои любимые. Там во флаконе еще чуть-чуть на донышке осталось.

– Надо намекнуть Димке, – Наташка порылась в косметичке и, вытащив флакончик, смерила «на глазок» остатки: – Да-а-а… Пусть приобретет в качестве подарка к моменту явки с повинной.

– Я не продаюсь!

Мой халат прямо-таки издевался. Никак не могла попасть в рукава.

– Так он тебя и не покупает. Зачем это делать, если ему такое сокровище уже давным-давно досталось? Причем, даром… Ничего не понимаю! – Наташка вывалила все содержимое косметички на кровать и брезгливо поморщилась: – Такое впечатление, что ты в этот мешок на молнии сто лет не заглядывала. На всем лежит пыль столетий. Подкинь-ка сюда пуговку.

Я нагнулась и одним щелчком ловко присоединила предмет раздора к остальному содержимому косметички.

– Тебе бы в снайперы податься! Кстати, не хочешь подработать? По совместительству в свободное от основной работы время благородным киллером.

– Мне не до чужих счетов, свои бы свести. Интересно, откуда же на тюбиках с губной помадой паутина? Вчера ее еще не было.

Наташка нахмурила брови и задумалась. Но не прошло и минуты, как она радостно объявила:

– Вспомнила! Ирка, никогда не нанимай домработницу – отучишься следить за порядком, как Светка. Результат налицо. – Подруга ткнула пальцем в запыленную кучку косметики и с удовольствием спросила: – Помнишь торжественный момент нашего появления в Светкиной квартире?

– Не задавай глупых вопросов.

– Они не глупые, а наводящие – подсказка для глупых людей. Помнишь, как у нас с тобой отбирали наши сумки? Не помнишь. Ты в это время увлеченно изучала на паласе контурное изображение мелом тела покойника. Наголо стриги – не заметила бы. И нашла же на что смотреть! Так вот, я свою сумку добровольно не давала, но ее у меня все равно отняли. А ты вообще не думала сопротивляться, твою легко сорвали с плеча. Только силу не рассчитали – предполагали, что тоже будешь отстаивать ее независимость. В результате сумка улетела на диван. А так как ты вообще не имеешь привычки ее закрывать, она тут же принялась нахально хвастаться содержимым. Кстати, косметичку ты тоже не закрываешь. Этот кладезь первым делом шлепнулся вниз, а все твои прибамбасы укатились в основном под диван. Опер их оттуда вместе с пылью и конфетными фантиками выгребал. Веником. Его, наверное, при обыске обнаружили. Уверена, опер заодно и пуговицу выгреб. Надо отдать ему должное, он куда аккуратнее тебя. Тщательно осмотрел находки, особенно фломастеры. Даже плечами пожал. Закинул все назад в косметичку и молнию р-раз – и закрыл. Потом проверил всю сумку. А следом за ней и мою. Полное нарушение закона – лазил по нашим баулам без понятых, а когда нам вещи по описи возвращали, уже был состряпан акт досмотра с понятыми. Не слабо! Эх, надо было написать жалобу, что у меня при незаконном досмотре пропало десять тысяч баксов.

– Мелочь, которую ты постоянно таскаешь с собой на всякий случай!

– Вот поэтому и жаловаться не стала. На фига мне статус подпольной миллионерши, если я на практике не могу ему соответствовать? И не сбивай меня с основной мысли! Где твой мобильник? Надо срочно позвонить Ефимову и предъявить ему обвинение за незаслуженно нанесенное тебе оскорбление. Нет, с одной стороны, конечно, хорошо, что он тебя постоянно ревнует – это я про последующие компенсации, а с другой, обидно все-таки.

Я быстро схватила мобильник с тумбочки и, спрятав его за спину, шагнула к открытому балкону:

– Подруга, ты в своем уме? Да он же сразу решит, что я тебе пожаловалась, а ты нашла лучший способ его «объегорить».

Наташка открыла было рот, намереваясь мне возразить, но неожиданно согласилась.

– Пожалуй, ты права. Слишком мало времени прошло. Димка обязан как следует помучиться. Рано или поздно ему это надоест. Да кому захочется расставаться с привычным, мало того, удобным образом жизни? Словом, Ефимов перейдет к этапу мучительных сомнений. Сам с собой поспорит, родит истину и сам тебя оправдает. Пару часов, я думаю, ему хватит, к обеду вернется. Вот тогда мы и свалим все на опера, подкинувшего тебе чужую пуговицу, а тем самым усилим процесс ефимовского самобичевания.

Подхваченная порывом сквозняка, оконная занавеска взметнулась вверх и накрыла меня с головой, сразу лишив возможности выразить согласие с Наташкиным предложением. Показалось, что кто-то невидимый решил накинуть мне мешок на голову, тем более что Наташка громко завопила. Жуткий, не поддающийся контролю приступ страха лишил возможности думать. Я отчаянно барахталась, пытаясь высвободиться. Причем, настолько «отчаянно», что оторвала шторину.

– Замри, чумичка!!! – с опозданием долетел до меня не менее отчаянный приказ подруги, немедленно заставивший оставить борьбу за освобождение. – Бли-ин! Оконный стриптиз. Половину окна оголила. Не шевелись, говорю! Сейчас мы эту чадру с тебя скинем. Будешь свободной женщиной полуевропейского востока. «От Москвы до самых до окраин…».

Но тут, как назло, в руке задребезжал мобильник, и я невольно поднесла его к занавешенному правому уху. Наташка со спасательной операцией решила повременить.

– Алло? – отплевываясь от ткани, я слишком громко ответила на звонок. В ответ раздался отрывистый лай, вернее, очень похожие на него отдельные слоги. В попытке развернуться в сторону, угодную мобильной связи, пришлось потоптаться по занавеске. При этом бежевый покров сам соскользнул с головы, но мобильник остался задрапированным. – Перезвоните! – заорала я в трубку и на ощупь отключилась.

– Ну, что я говорила? И часа не прошло, а твой Ефимов уже не выдержал испытания временем. – Наташка высвобождала мою руку с телефоном от порядком поднадоевшей шторы. – Интересно, что он тебе выдаст по поводу этой хламиды?… Ир, по-моему, ты дала Димке козырь пойти в атаку и обругать тебя за неосмотрительность. Может, сказать ему, что после его несправедливого обвинения ты рвала и метала, рвала и метала?!.. А можно просто доложить, что с его уходом решила сменить обстановку в комнате или поделить имущество. Половина-то шторы его законная… – Наташка вертела в руках край занавески и внимательно к нему присматривалась. – Знаешь, мне кажется, легче купить новые, чем пришивать оторванные петли. А пока поживете с одной. Легче дышаться будет.

– Это не Димкин номер, – с некоторой долей разочарования протянула я, на свободе взглянув на экран мобильника. Единственный входящий за сегодняшнее утро звонок принадлежал абоненту, звонившему с незнакомого городского телефона. У меня хорошая память на последние цифры. Окончания «14» ни в одном из известных мне номеров не присутствовало.

Я мрачно связала этот вызов со Светкиной катавасией, о чем прямо Наташке и поведала. Та легко от меня отмахнулась – простая ошибка при наборе цифр. Но тут же отбросила шторину на кровать, откуда та строптиво сползла на пол, и выхватила у меня мобильник:

– Вполне вероятно, что это названивает Серов, я ему твой номер тоже сообщила, не хочется одной нервы трепать. – Подруга, беззвучно шевеля губами, продублировала цифры и скроила брезгливую физиономию: – Нет, это не Серов. А что мы, собственно говоря, гадаем? Сейчас прозвонимся и выясним. Только с городского…

Выяснить не удалось. Длинные гудки равнодушно долдонили об отсутствии абонента, если он, конечно, не глухой. Интерес на Наташкиной физиономии перетек в недоумение, сменившееся раздражением. Вот его-то она и выплеснула на меня:

– Раздаешь свои номера кому ни попадя! Меньше минуты прошло, как мы перезвонили, так теперь этот идиот не желает разговаривать. На тебя обиделся за твое «перезвоните».

Я невольно поморщилась, Наташка истолковала мое недовольство по-своему:

– Да не расстраивайся ты! Какие проблемы? Захочет, сам позвонит. А может, я неправильно номер набирала? Ну-ка, попробуем еще раз…

Наталья продиктовала сама себе первые три цифры и осеклась:

– Ир, тебе не «идиот» звонил, а «идиотка». Только сейчас дошло – Светкин номер точно так же начинается. Скорее всего, Раиса Афанасьевна соскучилась.

На наш звонок Раиса Афанасьевна не откликнулась.

– Наверное, в магазин понеслась, – предположила подруга. – Вчера не весь скупила. Откуда только силы набралась носиться после допросов. А «на дорожку» тебе решила позвонить. Скучно без новостей. Ты ее с этим делом обломала. Попозже перезвоним.

5

Соседка Светланы не желала откликаться ни через час, ни через три часа. За это время Наташке пришла в голову умная мысль: нам с ней совершенно ни к чему ключи от Светкиной квартиры. Мотаться черт-те куда для того, чтобы поливать цветы, тогда как Раисе Афанасьевне вообще никакой общественный транспорт не нужен – всего-то пересечь лестничную площадку. Подруга долго ахала по поводу того, как ловко женщине удалось сбагрить нам ключи. Наверное, на нас сказалось переутомление, вызванное мучительным процессом перехода из категории преступниц в категорию полупотерпевших.

– Значит, так! – Наташка настроилась очень решительно. – Приезжаем, говорим, что завтрашним утром отчаливаем в… А не все ли ей равно, куда мы отчаливаем?! Короче, если будет сопротивляться, демонстративно оставляем ключи у порога и сматываемся. Не хочет сама поливать цветочки, пусть возложит это дело на Серова. И вообще, откуда мы знаем, не она ли подсыпала отраву в вино? Сама-то шампанское дула.

– А зачем ей надо травить соседку и ее гостей?

– Вот этот вопрос следует задать лично Раисе Афанасьевне. Откуда ж я могу знать? Возможно, ей не нравилась коммунальная лестничная площадка. Раиса Афанасьевна привыкла чувствовать себя на ней хозяйкой.

– Да, но там, помимо Светланиной, еще две квартиры.

Наташка уперла руки в бока и возмущенно сдула со лба несуществующую челку:

– Ир! Ну что ты ко мне пристала? Не нравится это объяснение, придумай свое! Наша задача – вернуть ключи и больше не касаться этого дела с отравителями. Кстати, Светке не мешало бы иметь запасные. Выпустят из-под ареста, приедет домой, а вдруг Раиса проторенной тропой в магазин уперлась? Кстати, если самой Раисы не будет дома, бросим ключи с пояснительной запиской в почтовый ящик. Завтра для контроля прозвонимся. Светку Серов наверняка вытащит из «застенков», ну и ладно. Жили мы без нее спокойненько и еще проживем. Надо быть осмотрительнее в выборе знакомых. Хорошо бы на обратном пути в кафе заглянуть, мороженого отведать. Так хочется «сладкой жизни»!

– Я не люблю мороженое!

– Тебя никто насильно и не заставляет. Я твою порцию за твое же здоровье и съем. Потом в порядке благодарности поделишься покаянной коробкой конфет с ликером. Димка, наверное, уже выбирает… Ир, а давай устроим вечером праздник? Повод будет – «возвращение святого Ефимова». Мы ему сначала мифические рога пообломаем, а потом на освободившееся место ореол святости примерим, чтобы, так сказать, ему всегда соответствовал. Нечего умной голове пустовать. Тем более, что лысины нет, никто об этом уме и не догадается.

– Можно подумать, мало лысых придурков!

Я с тоской взглянула в окно. Небо недвусмысленно намекало на надвигающуюся грозу. Тучи разной степени серости вплотную подбирались к безмятежному солнцу. Ненавижу таскать с собой зонт! Порыв ветра, ворвавшийся через открытую дверь балкона, с силой захлопнул створку кухонного окна. Резкий, как от выстрела, звук заставил нас с Наташкой запоздало пискнуть и разбежаться в разные стороны: подруга полетела закрывать окна в своей квартире, я – в своей. На бегу договорились выехать через пятнадцать минут, на мое счастье на Наташкиной «Шкоде». Машине-то не все равно, где мокнуть – у подъезда или на дороге.

Удар грома был настолько силен, что мои мысли сразу же переключились на свекровь. Сейчас ей никакая близкая подруга с семьей не поможет. Кошки – тоже плохая поддержка. Наша бабуля панически боится грозы – результат прямого попадания молнии в соседский сарай с сеном. Да ладно бы один раз. И все за пару минут факелом сгорало на ее глазах. С упрямством, достойным иного применения, соседи по старому дому, доставшемуся бабуле по наследству в деревне, трижды возводили новые сараи на пепелище. На четвертую постройку не хватило денег. Долгое время оставалось загадкой, почему сосед Петр Сергеевич по вечерам стал перекапывать пожарище сначала лопатой, потом трактором, а в конце концов – ковшом экскаватора. В результате на месте выкопанного котлована образовался пруд, которому несказанно обрадовались местные и пришлые лягушки. Сам Петр Сергеевич интереса к результатам своего труда не выказывал. Даже злился, если кто-то заводил разговор на эту тему – жалел деньги, предназначенные на строительство четвертого сарая, а вбуханные в искусственный водоем. Но однажды по пьянке Петр Сергеевич излил-таки душу старому приятелю. Под «честное слово» никому ничего не рассказывать. Вот так и выяснилось, что искал копатель отнюдь не притягивающий молнии обломок железного метеорита, который намеревался сдать в металлолом и таким образом обогатиться за счет природных ресурсов. Просто беднягу бес попутал. Явился во сне в образе Святого Петра (во всяком случае, так представился и даже руку тезке пожал) и, заговорщицки подмигнув, сказал, что на месте пепелища зарыт клад, о чем ему, дураку, трижды был серьезный намек. Пораженный откровениями от Петра, приятель и по совместительству собутыльник Василич предположил, что экскаваторщик недостаточно глубоко копал, но Петр Сергеевич только досадливо отмахнулся – наутро после ночных посиделок с экскаваторщиком лично наблюдали, как по краям огромной ямы весело скакали и корчили им рожи черти в ассортименте – от мала до велика.

Гроза принесла с собой кратковременное похолодание. Удары грома практически не отставали от разрядов молний. Ветер ожесточенно трепал беспомощные ветки деревьев, пытаясь сорвать с них листву, выворачивал зонты вмиг поредевших прохожих, ожесточенно сооружал ирокезы на головах даже тем, кто успел найти временное укрытие на автобусной остановке, наполовину опустевшей благодаря прибывшему автобусу. На беду автобус никак не мог отъехать – где-то что-то заело. Двери открылись, но никто, кроме двух-трех человек, вылезать из него не хотел. И тут без всяких предупредительных капель хлынул ливень, да какой! Мощные потоки воды разом скрыли видимость за окном, я сразу вспомнила о времени и принялась торопливо одеваться. С опозданием на десять минут заявилась к Наташке в полной готовности, но без мобильника и была встречена неласковым «Очумела!!!». Дальше выяснилось, что нормальные люди моются под душем, а не под проливным дождем. Даже если я сдуру проявила предусмотрительность и прихватила с собой полотенце и запасной комплект одежды, Наташкина машина совершенно не подходит мне в качестве кабинки для переодевания – слишком много прозрачности. К тому моменту я и сама сообразила, что поторопилась, и, стараясь держать себя в руках, пояснила, что просто заскучала в одиночестве. Подруга умилилась и разделила между мной и собакой два «окошечка» шоколада, заявив, что он способствует развитию умственных способностей. Не могу сказать, что шоколад пошел мне на пользу, более того, я, кажется, поглупела. Иначе, как объяснить тот факт, что, имея в запасе достаточно времени, не удосужилась забежать домой за мобильником. Прикованный тоненьким проводком к зарядному устройству, он так и остался лежать на столе.

Через полчаса небо вновь обрело догрозовую голубизну, а солнце старательно делало вид, что вообще никуда не скрывалось. Наташка подумала и с опаской приоткрыла форточки в комнатах, оценила хозяйским глазом общую обстановку в квартире, не нашла ничего достойного, к чему можно было бы прицепиться и поправить, и мы наконец отправились к Раисе Афанасьевне. Но прежде чем тронуться с места, подруга громко произнесла слова молитвы: «Ангел мой, пойдем со мной, ты впереди, я за тобой».

Зря она отправила своего ангела хранителя пешком. Ей следовало пригласить божьего посланника в машину. Значительная часть водостоков столицы не справлялись с возложенными на них обязанностями. Решетки были забиты мусором, создавалось впечатление, что некоторые участки дороги «Шкода» преодолевала буквально вплавь. Наташка нервничала, злилась и жутко боялась светофоров из-за подмоченной репутации тормозных колодок, поэтому и выбирала глухие закоулки, время от времени подсушивала их легким притормаживанием. Ехали мы довольно странно – рывками. Стоило выбраться на дорожный простор, обязательно подворачивалась новая затопленная низина, и наш маршрут опять резко менялся. Я предположила, что Наташкин ангел просто не успевает идти впереди нас, поэтому и пытается усмирить прыть «Шкоды».

Некоторое время мы спорили о способах передвижения хранителей, чему в значительной мере способствовала очередная пробка на дороге, потом сменили тему – в унисон ругали городские службы, ответственные за авральные ситуации с водостоками. В паузе между претензиями я ухитрилась озвучить мысль, что надо бы чихнуть на ключи от Светкиной квартиры и повернуть назад, предположив, что оба ангела – и мой и Наташкин – давно уже так и сделали.

– А если мы не сегодня-завтра укатим отдыхать? – резонно возразила подруга. – Боря мне с утра какие-то странные намеки делал. Завянут Светкины лютики-цветочки. Серову, как мужику, на них наплевать. И потом, хорошо, если ее именно «сегодня-завтра» не выпустят из темницы. А вдруг выпустят? Мы лишим Светку не только цветов, но свободы выбора образа жизни, силком подталкивая к возвращению в Серовскую золоченую клетку… Ну невозможно по такой жаре ехать со скоростью безногой гусеницы! Я, пожалуй, открою окна на всю катушку – душно, сил нет. Надеюсь, мы стоим в последней глубоководной луже, видишь, дальше дорога идет в горку. Неправда, что Москва стоит на семи холмах. Столица давно уже прихватила холмы-горы бывшей Московской области. Блин!!! Козел!

…Наташке легко было возмущаться. А я и охнуть не могла. Весь «Ниагарский водопад» грязной воды из «последней глубоководной лужи» обрушился на меня. От отвращения боялась даже рот открыть. Замерев, сидела в персональном водоеме, образовавшемся в кресле, и истекала ручейками грязи и брезгливости.

– Мама дорогая! Урод! Всю обивку мне испортил этот джипованный придурок! Да еще вместе с тобой. Ир, в бардачке гигиенические салфетки. Я ими собаке морду вытираю, когда она слюни пускает. Да не бойся ты пошевелить руками. Вспомни, как после дождя отряхивается Денька. Это я не к тому, чтобы ты изобразила то же самое, а к тому, что не следует сидеть истуканом. Можно и нужно ограниченно двигаться.

– Да, – отплевываясь, сквозь зубы согласилась я. – Движение – это жизнь. Вот как раз сейчас по мне двигается несметное количество микробов. Ох, ну и живут же они в свое удовольствие! Мне нужно срочно под душ.

– В данный момент могу предложить только мойку автомашин, мы к ней как раз приближаемся, но она внутреннему содержанию «Шкоды», частью которого ты являешься, не поможет. Терпи до Светкиного совмещенного санузла. Минут пять осталось, продержишься. Бывало и хуже.

Оно, конечно, так. Но, направляясь к подъезду дома Светланы Константиновны, я поняла, что худшее еще впереди. Это ж надо было сподобиться прикатить в столь омерзительном состоянии, требующем немедленного очищения Московской водопроводной замечательно хлорированной водой, именно в эту скорбную минуту. Полностью погруженные в свои мысли, мы даже не заметили машину «скорой помощи», рядом с которой припарковались.

Не успела я протянуть руку к двери подъезда, как она, жалобно скрипнув, открылась сама. На доли секунды мне показалось, что от чувства отвращения к моему видочку. И этот скрип не что иное, как вопиющая просьба не трогать ее руками. Но тут из двери показалась полусогнутая фигура пятящегося задом мужчины в синем костюме с надписью, свидетельствующей о принадлежности к «скорой помощи». Он оглянулся, отметил цепким взглядом три ступеньки, по которым ему надлежало спуститься, и осторожно продвинулся с площадки к первой из них. Следом за ним показались сооруженные из тонкого байкового одеяла носилки, в которых, как в гамаке, лежало прикрытое простыней тело человека с обмотанной бинтами головой. Тело неопределенно стонало. Так стонать могли и женщина, и мужчина. И только когда носилки поравнялись с нами, мы с Наташкой одновременно поняли, что ключи Раисе Афанасьевне в данный момент возвращать бестактно.