Текст книги "Весёлый двоечник"

Автор книги: Валентин Постников

Кузя-Робинзон

Кузя – это наш кот. Он большой, мягкий, полосатый, вроде настоящего тигра. Но голова у него маленькая, совсем не породистая, шерсть всклокоченная, как у кота-дворняжки. Поэтому каждый, кто ни посмотрит на Кузю, говорит:

– Ну и кот у вас! Очень смешной! Таких никогда не видел.

И я не видел. А еще я никогда не встречал таких знаменитых котов. Спросите любого, кто живёт у Обводного канала в Москве, каждый вам ответит:

– Кот Кузя? Конечно, помним. Удивительный кот. Настоящий Робинзон!

А между прочим, Робинзоном звали одного матроса, который после кораблекрушения много лет жил на необитаемом острове. Один среди океана. Вот и наш кот однажды попал в приключение, как тот Робинзон.

Пришла как-то мама с работы, налила в блюдечко молоко, осмотрелась вокруг, кота позвала, а того нет нигде. Никто не мяукает.

– Сеня, где кот? – спросила мама.

– Не знаю, – сказал я. – По-моему, он с вечера домой не пришёл.

И на другой день кот тоже не объявился, и на третий. Словом, пропал наш Кузя.

Прошло две недели, и вдруг прибегает наш сосед Володька и кричит:

– Бегите скорее на канал. Там ваш Кузя на острове сидит и мяукает. Я сначала подумал, что это ничейный кот, а потом пригляделся, вижу – полосатый, морда смешная. Точно ваш Кузька.

Мама быстро собралась и бегом за Володькой. Мы с папой за ней следом. Прибегаем, видим: люди стоят у парапета, вниз глядят, головами качают, меж собою переговариваются. Стена набережной крутая, каменная, очень высокая. Внизу вода шумит, переливается, булькает.

А на маленькой отмели, под самой стенкой, сидит наш Кузя и смотрит своими зелёными очень грустными глазами на людей. Хвост у него течение колышет, а он сидит в том месте, где водосточная труба наружу выходит, и не знает, как ему быть.

– Кузя, миленький, – крикнула мама, – как тебя туда занесло?

– Ничего непонятного тут нет, – сказал мужчина с удочкой, – на канале рыбаков много развелось. Подошёл, наверное, рыбкой поживиться, вот его и скинули.

– Злодейство! – ахнула мама. – Какое злодейство!

– Глупости, никто его никуда не кидал, – хмыкнул старичок в соломенной шляпе. – Посмотрите, как много вокруг рыбьих костей. Небось рыбку захотел поймать, вот и сиганул в реку, а выбраться не смог.

– Позвольте, – перебил мужчина с удочкой, наклоняясь над парапетом. Насколько мне известно, рыба треска в Москве-реке до сих пор не водилась. И таких крупных представителей речных видов не наблюдалось.

– Какие там представители, – засмеялась румяная полная женщина. – Мы с мужем каждый день бедолаге рыбку подбрасываем. Из магазина. На работу как-то утром идём, видим – сидит. Голодный, жалкий. Вызволить хотели, корзинку с рыбкой спустили, чтобы его заманить, а как поднимать стали, он из корзинки выпрыгнул, да так на островке и живёт.

– Надо было крышку на корзине приладить. С верёвочкой. Дернуть её и захлопнуть, – посоветовал мужчина с удочкой.

– Пожарных позовите или водолазов, – хмыкнул старичок в шляпе.

– Зачем пожарных? – отозвался кто-то из толпы. – У меня в котельной канат завалялся. Спустим его вниз, кот по нему, как по столбику, и заберётся.

Между тем народу на набережной собралось очень много. Даже машины стали притормаживать. Всем любопытно, что произошло.

И вдруг на самом деле появился канат. Рыжий, мохнатый, пахнущий смолой. Канат спустили к воде, но кот лишь понюхал его и с тоской отвернулся, макнув и без того мокрый хвост в быстротечные волны.

– Кис-кис! – загалдели все вокруг. – Давай по канату! Кис-кис…

– Погодите, – перекрикивая гвалт, сказала румяная женщина. – Разве так можно вразнобой? Надо ласково, всем вместе. Ну, раз, два: ки-ис, ки-ис. – Она взмахнула руками, как дирижёр.

И все хором выдохнули:

– Кис! Кис! Кис!

Во всех окнах близстоящих домов появились коты. И даже собаки! А наш кот сиганул в трубу и там затаился.

– Разрешите, я сама, – робко произнесла мама и позвала нежным голосом: – Ку-зя! Кузя, миленький.

Кузя вылез на свой островок из тёмной трубы и жалобно замяукал, уставившись на маму грустными зелёными глазами.

– Я больше так не могу, – решительно сказал папа. – Мне на работу пора. Держите канат.

Папа снял ботинки, перелез через парапет и начал осторожно спускаться к воде.

– Я всегда знала, что наш папа самый лучший, – тихонько шепнула мне мама.

Наш отважный папочка спрыгнул на мокрый песок, ловко запихнул кота в авоську, приладил её на канате и крикнул:

– Эй, наверху, поднимайте!

Кота подняли. Все улыбались, норовили его погладить, пощекотать за ухом. Потихоньку все начали расходиться. Вдруг кто-то громко крикнул:

– Человека забыли!

– Где забыли?

– Да на Кузькином островке, – ответил мужчина с удочкой.

Когда папу вытянули из канала и мы шли домой вчетвером – папа, мама, Кузя и я, – папа рассмеялся и сказал:

– Представляю, как через три недели прибегает Володька и кричит: «В канале на Кузькином островке какой-то дядька сидит. Босой. Небритый. Очень похож на вашего папу. А румяная тётка кидает ему банки с килькой в томате…»

– И свежие газеты, – засмеялась в ответ мама.

Кто виноват?

Ну надо же – конец четверти, а я двойку получил. Да ещё на уроке истории. А всё потому, что вчера по телевизору такой интересный фильм показывали, что я совсем забыл про уроки. А папа меня предупреждал: «Получишь двойку, не видеть тебе нового велосипеда, как своих ушей». А я так о нём мечтал.

– Может быть, историк забыл двойку в дневник поставить? – спросил мой друг Петька, когда мы вышли на школьный двор. – Если в дневнике оценки нет, тогда ещё не всё пропало.

Я достал дневник в надежде, что жирная красная двойка мне померещилась или испарилась, словно исчезающие чернила.

Но слабая искорка надежды тут же погасла, потому что огромная двойка никуда не делась, а по-прежнему красовалась на самом видном месте.

– Ну всё, Семён, – сказал Петька. – Достанется теперь тебе от отца.

– Да, и с велосипедом ты пролетел, – сочувственно вставил Вадик.

– Эх, из-за какой-то маленькой закорючки не получу долгожданного велосипеда. И кто этот дневник только придумал? – чуть не плакал я.

– А давай двойку ластиком сотрём! – предложил Петька. – У меня такой ластик классный. Он что хочешь сотрёт.

– Нет, ничего не получится, – сказал Вадик. – Только дырку протрёте. Лучше страницу с двойкой вообще вырвать, с мясом.

– Тогда и другая страница исчезнет, с пятёркой, – вздохнул я. – Так не годится.

– А может, отец забудет дневник проверить? – высказал предположение Вадик.

– Он никогда не забывает, – помотал я головой. – Эх, прощай моя мечта.

Мне стало жалко себя до слёз.

– Ну разве это справедливо – из-за оценки человека удовольствия лишать, – тяжело вздохнул Петька.

И тут я не выдержал, бросил на землю дневник и стал яростно топтать его ногами:

– Вот тебе! Вот тебе проклятый. Так тебя!

– Думаешь, что накажешь дневник – и дело в шляпе? – вдруг услышал я за спиной чей-то голос.

Мы обернулись и увидели седого старичка в круглых очках.

– Если бы не дневник, родители ни за что про двойку не узнали бы. А теперь плакал мой велосипед! – в сердцах выкрикнул я.

– А кто из вас, ребята, читал про персидского царя Ксеркса? – спросил старичок.

– Что это за царь такой? – удивился Вадик. – Первый раз слышу.

– Этот повелитель прославился тем, что приказал своим воинам высечь море за то, что оно разметало мосты, перекинутые персами через пролив Дарданеллы.

– Высечь море? – засмеялись мы. – Да это просто сказка.

– Вовсе не сказка, – серьёзно сказал старичок и продолжил: – Великий царь Ксеркс, властелин всей Персии, воевал с греками. Но между его царством и государством греков был пролив. И для того, чтобы соединить Азию с Европой, царь приказал своим воинам построить крепкие мосты, а затем переправить по ним войска с одного берега на другой. Это было две с половиной тысячи лет тому назад.

– И что, построили? – с сомнением спросили мы.

– Да, персы соорудили два моста: один при помощи «белого льна», другой из папирусных канатов. Это было очень непросто, персы долго трудились, но наконец справились. И вдруг на море разыгрался шторм, и всего лишь за один день буря уничтожила мосты.

– Вот не повезло! – покачал головой Петька.

– Ксеркс страшно разозлился, – продолжал рассказывать старичок. – Первым делом он приказал разыскать стрельщиков, так в те времена называли надзирателей за постройкой мостов, и велел отрубить им головы.

– Да разве они виноваты? – удивился Вадик. – Они честно выполнили свою задачу. Тут во всём море виновато.

– Правильно, – кивнул старичок. – Но морю-то голову не отрубишь. Поэтому царь решил наказать и море. По его приказу вдоль побережья выстроились тысячи и тысячи воинов. У каждого из них в руках была цепь. И по команде Ксеркса грозные воины начали сечь море.

– А какой прок воду сечь, разве ей больно? – ещё больше удивился я.

– Нет, воде совсем не больно. Но так уж устроен человек, что всегда хочет кого-нибудь обвинить в своих неудачах, – грустно вздохнул старичок. – Вот и царь Ксеркс запомнился потомкам как единственный владыка, который приказал выпороть море. Целый день его слуги били по воде цепями, пока окончательно не выбились из сил.

– Ну и что, помогло им это? – спросил Вадик.

– Нет, – улыбнулся старичок. – Мосты они, конечно, новые построили, но греков так и не победили в сражениях. А вам, ребята, это наука. Не вините кого-то другого в своих неудачах. И уж совсем тут не виноват твой дневник, – сказал старичок и повернулся уходить.

– Всё верно, – вздохнул я. – Сам виноват. Не выучил вчера уроки, а весь вечер телевизор смотрел. Вот сегодня выучу, а завтра сам подниму руку и попрошусь к доске.

Старичок ничего не сказал. Улыбнулся и пошёл дальше.

Не хуже Шаляпина

Больше всего на свете я люблю уроки пения. А что? По-моему, это самый лёгкий предмет в школе. Это тебе не математика какая-нибудь или русский язык, где нужно всякие правила учить. И учительница у нас отличная. Только вот беда – она почему-то любит слушать, как девочки поют. А нас, мальчиков, вечно ругает за то, что мы глотки дерём. Не пойму, что хорошего в девчачьем пении? У девчонок голоса тоненькие, как стебельки. Их и не слышно совсем.

Мы с Петькой и Вадиком давно уже решили на большой сцене петь. Голоса у нас сильные, точно как у знаменитых певцов. Мы иногда даже дома тренируемся. У меня есть караоке. По-японски караоке значит «пустой оркестр». Включаешь телевизор, запускаешь диск с мелодиями, а на экране слова песни читаешь и поёшь. Главное – в музыку попасть. Мы с ребятами часто поём разные известные песни. Особенно у меня хорошо русская народная песня «Дубинушка» получается. Громко и выразительно. Мне кажется, что даже сам Фёдор Иванович Шаляпин не так громко пел, как я. У меня какое-то горловое пение выходит. Как у алтайских шаманов. Это мне наша соседка тётя Аня однажды сказала:

– Что ты горланишь, как шаман в степи?

А я ей отвечаю:

– Так горло разрабатывают. Все великие певцы, чтобы хорошо петь, первые десять лет голос развивают. Так и Шаляпин делал, и Вертинский, и другие знаменитости.

Правда, тётя Аня на меня иногда обижается, говорит, что я своим пением мешаю ей сериалы смотреть. А что делать? Когда стану знаменитым певцом, обязательно приглашу её на свой концерт бесплатно и посажу в первом ряду. А потом выведу её на сцену и скажу зрителям, что она была моей самой первой слушательницей. И все станут ей аплодировать и кричать «Браво!». Она мне ещё спасибо за это скажет. Вот увидите!

– Архимед родился в Сиракузах, – стал читать я вслух.

– В карапузах, в карапузах!

– начала нарочно дразнить меня Наташка.

– Я знаю, как называется эта картина, – закричал я.

– Она называется «Мишка косолапый»! Правильно?

У моих друзей громко петь тоже получается. Конечно, не так хорошо, как у меня, но всё равно громко. Однако вчера я, Петька и Вадик получили двойки на уроке пения. Просто до слёз обидно.

А случилось это так. Мы проходили русские народные хоровые песни. Наша учительница пения Нонна Владимировна разбила весь класс на группы по три человека. Ребята сами выбирали, кто с кем петь будет. Мальчики с мальчиками, а девчонки друг с другом. Мы с Петькой и Вадиком сразу записались в одну тройку. Раз уж дома вместе поём, то в школе и подавно петь вместе будем. Все ребята по трое выходили к доске и пели песню. И оценки ставили всем троим сразу.

– Мы будем самой сильной тройкой, – без тени сомнения сказал Вадик.

– Точно, – подтвердил Петька. – Нас никто не перепоёт. Мы вместе будем петь, как три великих итальянских тенора: Паваротти, Каррерас и Доминго.

– Считай, пятёрки у нас в кармане, – весело сказал я.

Нам задали выучить наизусть русскую народную песню «По Дону гуляет казак молодой».

Это старинная песня. И хотя она грустная, мы сразу решили, что петь её нужно обязательно громко. Потому что, чем громче песня звучит, тем она лучше до сердца слушателей доходит.

Нонна Владимировна села за пианино и стала играть. Играла она очень красиво. Ничуть не хуже, чем знаменитые пианисты.

Первыми пели девочки. У меня от смеха чуть живот не лопнул, потому что это не пение было, а какой-то вой. У меня так кошки под окнами весной кричат.

– В чём дело, ребята? – строго спросила Нонна Владимировна. – Почему вы смеётесь?

– А как же нам не смеяться, – продолжал хохотать Петька. – Разве так нужно петь?

– А что вам не нравится? – удивилась учительница музыки.

– Так петь нельзя! – твёрдо заявил Вадик. – Это никуда не годится.

– А как же, по-вашему, нужно петь? – спросила Нонна Владимировна.

– Громко и с чувством, – пояснил я. – Так, как наша троица поёт.

– Спасибо, девочки, садитесь, – сказала учительница. – А вы, певцы, идите-ка сюда. – Она поманила нас пальцем. – Сейчас посмотрим, на что вы способны.

Мы с ребятами вышли, дождались, пока заиграет музыка, и как грянули на весь класс:

– По Дону гуляет казак молодой…

– Стоп! – сказала Нонна Владимировна, зажав уши ладонями. – Вы не поёте, а орёте.

– Мы поём, – обиделся Петька.

– Просто мы громко поём, – добавил Вадик.

– Как итальянские теноры, – с гордостью пояснил я. – Как Паваротти и его друзья.

– Ну-ка, ещё раз попробуем, – предложила учительница.

– По Дону гуляет… – набрав побольше воздуха в лёгкие, дружно начали ребята.

Мы старались петь так громко, что со стены свалился портрет композитора Мусоргского. В общем, в результате нам троим поставили по двойке.

– Знаете, что сказал Наполеон на острове Святой Елены? – спросила учительница, захлопывая классный журнал.

– Нет, – тяжело вздохнув, ответили мы.

– Он сказал, что французскую армию больше всего в России испугали сильные холода и громкие песни, которые распевали на морозе молодые казаки.

– Правильно, – поддакнула круглая отличница Светка Федулова. – Петь нужно красиво, а не громко.

– Кричать каждый может, а вот петь единицы, – вздохнула Нонна Владимировна.

– Что же это за пение такое, если тебя никто не слышит, – пробурчал Вадик, убирая дневник в рюкзак.

– Петь нужно так, чтобы за версту слышно было, – поддержал его Петька.

Когда мы шли из школы домой, я сказал:

– А знаете, ребята, мне папа рассказывал, что знаменитый писатель Максим Горький, когда был совсем молодым и ещё книг не писал, пришёл как-то на прослушивание в хор. И в тот же день в этот же самый хор пришёл молодой начинающий певец Фёдор Иванович Шаляпин.

– И что? – полюбопытствовал Петька.

– А то, что Максима Горького сразу приняли в хор солистом, а Шаляпину сказали, что у него нет способностей к пению, и прогнали. А через некоторое время он стал знаменитым певцом, известным на весь мир, – ответил я ребятам.

– Значит, учителя пения могут ошибаться? – обрадовался Вадик.

– Вот именно! – весело подмигнул я. – Мы обязательно станем известными, и Нонна Владимировна ещё пожалеет, что не разглядела в нас такой талант!

Санта Барбара

Вчера на уроке географии произошла катастрофа. Дело в том, что я очень плохо запоминаю географические названия. Вечером учу, учу, а утром ничего не помню. Вернее, помню, но всё неправильно. Вечно путаю названия городов, стран, рек. Все надо мной смеются, но ничего с этим поделать не могу. А вчера была просто катастрофа.

– Рыжиков, к доске! – прозвучал грозный голос Нины Васильевны, нашей учительницы по географии.

Я вздохнул и поплёлся к доске, словно на эшафот.

– Ну что, Семён, помнишь, что я задавала? – спросила учительница, поправив причёску. Она почему-то всё время её поправляет. А может, это парик, и она боится, как бы он с головы не сполз.

– Вы задали выучить главные проливы и водопады мира, – уныло протянул я.

– Выучил? – Нина Васильевна строго посмотрела на меня.

– Да! Конечно, выучил!

– Ну тогда расскажи нам, как называется пролив в Турции, который разделяет Европу и Азию и соединяет Эгейское море с Мраморным?

– Дуранделлы! – не задумываясь выпалил я.

Ребята захохотали, а учительница попятилась от меня, словно перед ней не ученик стоял, а привидение какое-нибудь.

– Что? – Нина Васильевна сделала страшные глаза.

– Ой, простите, перепутал, – тут же нашёлся я. – Это пролив Далбанеллы.

Ребята засмеялись ещё громче, и я понял, что снова промахнулся.

– Дарданеллы, Рыжиков. Пролив называется Дарданеллы! – сердито произнесла учительница и снова поправила причёску. – Ты что, не учил?

– Учил, Нина Васильевна, честное слово. Просто все эти географические названия у меня в голове перепутываются. Они такие сложные, что просто ужас.

– Ничего сложного тут нет! – строго сказала учительница географии. – Позор не знать такие простые вещи. Ну хорошо, а как называется самый большой водопад в Африке. Надеюсь, это ты не забыл?

– Сейчас, сейчас, – я задумался, уставившись в потолок. Мысли со страшной скоростью закрутились у меня в голове. Как же он называется? Я помнил, что этот водопад один известный путешественник назвал в честь какой-то английской королевы. Но какой именно королевы? Этих королев в Англии словно зайцев в лесу. Всех разве упомнишь?

– Ну что же ты молчишь? – снова поправляя причёску, спросила Нина Васильевна, и голос её стал угрожающим. – Или не учил?

И тут я увидел, как Вадик, мой товарищ по классу, руками машет и на Лизку Круглову показывает.

Меня словно осенило.

– Елизавета! – уверенно выпалил я.

– Что Елизавета? – не поняла учительница.

– Водопад называется Елизавета! – уточнил я. – Его так назвали в честь королевы Англии Елизаветы Второй.

– Рыжиков, – строго сказала учительница. – Давай без шуток!

Я снова с надеждой посмотрел на Вадика. А он опять на Лизу Круглову кивает. Издевается что ли надо мной? И тут я словно прозрел: он вовсе не на Лизку, а на её соседку Вику Сазонову показывает.

– А, вспомнил, – сказал я радостно. – Водопад Вика называется, верно?

Ребята все от хохота полегли.

– Водопад в честь королевы назвали, это верно, – кивнула Нина Васильевна. – Только её звали не Вика, а Виктория.

– Ну это же одно и тоже, Нина Васильевна, – вступился за меня Вадик. – Королеву звали Виктория. А дома муж или родственники королевские называли её просто Викой. Значит, Семён всё правильно ответил.

– Ладно, – поправив в сотый раз причёску, согласилась учительница. – Если ответишь мне на последний вопрос, поставлю тройку. Мы на прошлом уроке проходили параграф, в котором про самые знаменитые мировые курорты говорится. Есть и в Америке такой чудо-город. Это место на русский язык переводится как «Святая Варвара». Я вам про него рассказывала, вспоминай.

Меня аж в холодный пот бросило. Ноги стали подкашиваться, и живот заболел от страха. Ну всё, думаю, пропал. В языках я совсем не силён. Не помню никакой Варвары.

– Так и быть. Даю тебе подсказку, – смилостивилась географичка. – Этот город называется Санта…

И тут я так обрадовался, что у меня даже живот моментально перестал болеть.

– Город называется Санта-Клаус, – бойко выпалил я.

Класс содрогнулся от дружного хохота, а учительница взяла мой дневник и без всякой жалости вывела большущую двойку.

– Стыдно, Рыжиков, – поправляя в тысячный раз причёску, сказала Нина Васильевна. – Город этот Санта-Барбара называется. Его каждый школьник знает.

Теперь знаю и я. В общем, проблемы у меня с названиями.

Древние греки

Наш учитель по математике Анатолий Сергеевич попросил нас выучить имена тех древнегреческих учёных, портреты которых висят у нас на стене в кабинете.

– А то как-то некрасиво получается, – сказал он. – Портреты висят в классе уже который год, а как зовут великих математиков вы до сих пор не знаете. Позор, да и только.

Нам стало стыдно, и мы решили выучить имена учёных наизусть. А то вдруг кто-нибудь из проверяющих придёт в школу и спросит про этих древних греков, а мы ничего не знаем. Действительно нехорошо!

– Для начала давайте их в тетрадку перепишем, – предложил мой друг Петька. – Вот тебе листочек, я буду смотреть на портреты и читать имена, а ты, Семён, записывай, – предложил он и начал диктовать: – Аристотель, Платон, Евклид, Пифагор, Софокл, Архимед и Диоген…

– Ух, как много! – вздохнул Вадик. – Всех и не запомнишь.

– Ничего, – сказал я. – Я один способ знаю, как сложные имена в два счёта запомнить.

– Как? – хором спросили ребята.

– Нужно их зарифмовать, – объяснил я. – Ну, например, Платон слопал утром весь батон. Или – Архимед проглотил слона в обед.

– Здорово! – засмеялся Вадик. – Пошли ко мне домой, будем рифмы придумывать. Мы сейчас этих древних греков в момент выучим.

Все побежали домой к Вадику, бросили портфели и уселись на диван. Хорошо, что у Вадика родителей в это время никогда дома не бывает. Можно спокойно заниматься своими делами.

– Давай, Семён, – сказал Петька. – Ты у нас в классе главный поэт. Придумывай рифмы, а мы будем записывать.

– Пифагор – хранитель гор, – сразу же выпалил я.

– Каких ещё гор? – не понял Вадик.

– Горы бывают разные, – заявил со знанием дела я. – Высокие и низкие. А он их охраняет, чего тут непонятного.

– А что их охранять? – снова спросил Вадик. – Их разве украсть можно?

– Ну нельзя их украсть, нельзя. Чего пристал? Это я просто так придумал, для рифмы, – начал кипятиться я.

– Хорошо, – согласился Вадик. – Давай дальше!

– Наш Сократ по утрам несётся в сад, – выдал я следующий шедевр.

– Годится, – кивнул Петька и потёр ладони. – Теперь Евклид.

– Это совсем просто, – сказал я. – Евклид – у него нога болит.

– А Софокл? – спросил Вадик.

– А Софокл – быстрый сокол, – тут же отреагировал я.

– Что ж, осталось ещё одного грека зарифмовать – и готово! – обрадовался Вадик. – Диогена!

– Диоген – наш супермен! – опередив меня, выкрикнул Петька.

– Здорово! – похвалил я его. – Теперь нужно всё это одним стихом записать, выучить – и дело в шляпе.

Мы сели за письменный стол, и через два часа всё было готово. Вот что у нас получилось:

 
Древнегреческий Сократ
По утрам несётся в сад,
Потому что там, в саду,
Есть лимон и какаду.
И его дружок Софокл
Прилетает, словно сокол.
Среди яблонь – супермен,
В бочке скачет Диоген.
Между груш – хранитель гор,
Математик Пифагор!
Не спешит к друзьям Платон,
Скушал утром он батон.
Не прибудет Архимед —
Проглотил слона в обед.
И не смог прийти Евклид,
У него нога болит.
 

Мы с ребятами сразу выучили стихотворение наизусть, и С тех пор, когда нас спрашивают, кого, из древнегреческих учёных мы знаем, то вспоминаем эти рифмы и без запинки называем по именам древнегреческих знаменитостей. Вот так! Попробуйте и вы!