Текст книги "Весёлый двоечник"

Автор книги: Валентин Постников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Валентин Постников
Весёлый двоечник

Моему сыну Сёме посвящаю эту книгу.

Царские уши

Меня зовут Семён Рыжиков. Я учусь в третьем классе, и у меня есть лучший друг Петька. Но мы всё время почему-то с ним ссоримся. То ручку не поделим, то тетрадку или ещё что-нибудь. А как-то раз на уроке истории мы с Петькой поспорили, у кого из нас уши больше. Я твердил, что у него, а Петька уверял, что у меня. Спорили, спорили, а потом взяли обыкновенную линейку и стали измерять уши. Я – у Петьки, он – у меня.

– У тебя, – сказал Петька, – уши как у слона, ровно двенадцать сантиметров!

– А у тебя как у жирафа! – заливался я. – Тринадцать с половиной!

– Врёшь! – разозлился Петька. – Дай-ка я возьму свою линейку, она у меня поточнее любой другой.

Петька схватил с парты линейку и, высунув язык, стал снова измерять мои уши.

– Знаешь, я немного ошибся, – подмигнул он мне. – У тебя уши меньше, чем у слона. У тебя уши как у осла. Выходит, ты форменный осёл!

Петька прыснул со смеху.

– А у тебя уши как у ишака, – не растерялся я. – Ишак ты и есть ишак.

– Да ты на себя посмотри, – не унимался Петька. – Вылитая ослиная морда.

– Сейчас как дам линейкой по лбу, – рассердился я. – Жираф несчастный!

– А левое ухо у тебя вообще больше правого, – продолжал веселиться Петька. – Значит, ты разноухий осёл.

Мы так раскричались, что не заметили, как к нам подошёл учитель истории Дмитрий Сергеевич.

– О чём спорите, ребята? – строго спросил он.

– Спорим, у кого из нас уши больше, – первым отозвался я. – Он меня ослом обозвал. А у самого уши как блины.

– Эх, вы, – улыбнулся учитель. – Спорите, у кого уши больше и не знаете, что в древние времена длинные уши ценились на вес золота.

– Как это? – удивились мы.

– А так, – ответил историк. – У персидского царя Кира Великого, который жил две с половиной тысячи лет назад, был живой телефон.

– Живой телефон?! – хором воскликнули мы с Петькой.

– Да, – кивнул учитель. – У царя на службе состояло тридцать тысяч человек, их называли «царские уши». Со всей страны на эту службу отбирали людей с очень хорошим слухом. Царские слухачи стояли на вершинах холмов и сторожевых башен в пределах слышимости друг друга и передавали по цепочке приказы царя.

– Для чего? – не понял я.

– А для того, чтобы указы, словно молния, разлетались по всей стране, – объяснил Дмитрий Сергеевич. – Царская воля очень быстро долетала до самых дальних уголков его владений. Царских слухачей высоко ценили и платили им за службу золотом.

– Вот это да! – удивились мы.

– Ладно, так и быть, – расплывшись в широкой улыбке, сказал Петька, – у меня уши длиннее…

– Ну уж нет, – не согласился я. – Ты же сам сказал, что у меня уши как у осла. Значит, мои длиннее.

– А у меня как у жирафа! – напомнил Петька.

– Если так, – засмеялся учитель, – у вас у обоих «царские уши».

И я представил себе, как стою на высоком холме и слушаю, что там Петька кричит мне с соседней горы. Эх, хорошо иметь большие уши!

Ай да Пушкин!

Вообще-то я уроки обычно учу. Но сегодня решил – всё, баста! Больше зубрить не буду. А если меня вызовут в школе к доске, не пропаду, кто-нибудь из ребят обязательно выручит да подскажет. Да хоть бы вчера – Сашка Борисов урок по географии не выучил, а ему ребята подсказали, так он даже четвёрку получил. А я чем хуже? И мне друзья непременно подскажут! Уши у меня большие, слух вообще как у шпиона, так что любую подсказку я в два счёта уловлю.

Я забросил ранец с учебниками под стол и отправился гулять во двор. Весь день гонял с ребятами в футбол и домой вернулся только под вечер, а учебники вообще не открывал.

И вот наступил новый день. Я пришёл в школу. На математике меня не спросили, и на уроке истории тоже. Даже обидно стало: не удалось слух проверить – хороший он у меня или не очень.

Однако на уроке литературы мне всё-таки повезло. Марья Ивановна, наша классная руководительница, первым делом громко вызвала:

– Рыжиков, к доске!

Оказывается, на прошлом уроке всем задали выучить наизусть «Сказку о царе Салтане» Пушкина. Ну не всю, конечно, а любой отрывок, но я его, естественно, не выучил.

«Ерунда, сейчас обязательно кто-нибудь подскажет, – подбодрил я себя, вставая из-за парты. – Считай, пятёрка у меня в кармане».

– Выучил? – спросила Марья Ивановна, когда я вышел к доске.

– Конечно, – кивнул я, – выучил. А как же иначе!

– Ну тогда рассказывай. – Мария Ивановна откинулась на спинку стула и приготовилась слушать. Она очень Пушкина любит.

Начало стихотворения я с розового детства помнил и потому смело выкрикнул:

 
Три девицы под окном…
 

Сказал, а сам уши навострил и глазами стал страшно вращать: мол, давайте, ребята, подсказывайте скорее, что там дальше.

– Ну что же ты остановился? – Мария Ивановна посмотрела на меня поверх очков. – Я тебя внимательно слушаю.

В этот момент я уловил шёпот со второй парты. Это Васька Бубликов приступил к моему спасению:

 
Три девицы под окном
Пили фанту под крыльцом.
 

Только я собрался повторить за ним, как поперхнулся… Какая ещё фанта?! В прошлом веке не было никакой фанты. Нет, Васька явно что-то напутал. И тут Машка Арбузова с четвёртой парты прошептала:

 
Три девицы под окном
Били кошку башмаком.
 

Тьфу ты, думаю. Какая ещё кошка! Никакой кошки у Пушкина под окном не было. Да и вообще поэт животных любил. Не мог он такое написать.

А Федька Кукушкин, тот, что сидит у окна, прошипел на весь класс:

 
Три девицы под окном
Съели пиццу с червяком.
 

Ну, Федька, погоди! Друг в беде, а он издевается. Уф-ф, я даже взмок, так мне плохо стало. Я стал искать глазами своего лучшего друга Петьку. Уж он-то меня точно не подведёт. Подскажет как надо! И вдруг слышу радостный Петькин голос:

 
Три девицы под окном
Целовались с колобком.
 

Ну, Петька, попадись ты мне на перемене, задам я тебе перцу! А ещё друг называется. Ну всё, думаю, пропал! И вдруг вижу, кто-то с задней парты руками машет. Гляжу, а это Славка Сорокин мне знаки подаёт. Я прислушался, а он мне подсказывает:

 
Три девицы под окном
Заливались петухом.
 

Что же делать? Просто наказание какое-то, а не урок. Они что, сговорились, что ли? У меня аж слёзы на глаза навернулись. И тут неожиданное спасение – Светка Федулова, наша круглая отличница, пропищала на весь класс:

 
Три девицы под окном
Сели в лужу голышом.
 

Все захохотали как сумасшедшие.

А Мария Ивановна взяла ручку и громко произнесла:

– Три девицы под окном… В школу явишься с отцом.

И такую мне пару в дневник влепила, будь здоров!

– Эх вы, – сказал я ребятам после урока. – Вы что, нормально подсказать не могли?! Товарища в беде бросили!

– А мы и не собирались тебе подсказывать, – ответила за всех Светка Федулова. – Мы решили с сегодняшнего дня бороться с подсказками.

– Так что же вы меня не предупредили? – возмутился я.

– Да я тебе вчера весь день звонил, но тебя же дома не было, – объяснил Петька.

– Ладно, проехали, – вздохнул я и побрёл домой учить уроки.

Жених из 3 «Б»

Вчера на уроке математики я твёрдо решил, что мне пора жениться. А что? Я уже в третий класс хожу, а невесты у меня до сих пор нет. Когда же, если не сейчас. Ещё пара лет, и… поезд ушёл. Вот папа мне иногда говорит: «В твои годы, Семён, люди уже полком командовали». И это правда. Но сначала я должен жениться. О своём намерении я сообщил своему лучшему другу Петьке. Он со мной за одной партой сидит.

– Ты абсолютно прав, – одобрил моё решение Петька. – Будем тебе на большой перемене невесту выбирать. Из нашего класса.

Как только прозвенел звонок, мы с ним первым делом список невест составили и стали думать, кого мне в жёны взять.

– А ты, Сень, женись на Светке Федуловой, – посоветовал Петька.

– Почему на Светке? – удивился я.

– Чудак! Она же отличница. Будешь у неё всю жизнь списывать.

– Нет, – помотал я головой. – На Светке неохота. Она же зубрила. Будет меня уроки заставлять учить. Станет шнырять по квартире, как заводная, и ныть противным голосом: «Учи уроки, учи уроки».

– Вычёркиваем! – решительно согласился Петька.

– А может, мне на Соболевой жениться? – предложил я.

– На Насте?

– Ну да. Она ведь живёт рядом со школой. Мне её провожать удобно, – привёл я свой довод. – Не то что Катька Меркулова – за железной дорогой обитает. Если я на ней женюсь, мне что же, всю жизнь в такую даль таскаться? Мне мама вообще не разрешает в том районе гулять.

– Верно, – кивнул Петька. – К тому же у Настиного папы машины нет. А вот у Машки Кругловой есть. Самый настоящий «мерседес», будете на нём в кино ездить.

– Но ведь Машка толстая! – в испуге воскликнул я.

– А ты ездил когда-нибудь в «мерседесе»? – спросил Петька. – Туда три Машки влезут.

– Да не в этом дело, – твёрдо отказался я. – Машка мне не нравится.

– Тогда давай на Ольге Бубликовой тебя женим. У неё бабушка так готовит – пальчики оближешь. Помнишь, Бубликова нас пирожками угощала? Ох и вкусные! С такой бабушкой не пропадёшь.

– Не в пирожках счастье, – грустно заявил я.

– А в чём же? – удивился Петька.

– Мне бы на Варьке Королёвой жениться, – мечтательно произнёс я. – Вот это да!

– Почему на Варьке? – Петька аж поперхнулся. – У неё ни пятёрок, ни «мерседеса», ни пирожков. Что это за жена такая?

– Зато у неё глаза красивые.

– Ну ты даёшь, – засмеялся Петька. – В жене самое главное – приданое. Это ещё великий русский писатель Гоголь сказал, я сам читал. А что это за приданое такое – глаза? Смех, да и только.

– Ничего ты не понимаешь, – грустно заметил я. – Глаза – это и есть приданое. Самое лучшее!

На том дело и кончилось. Но жениться я не передумал. Так и знайте!

Прививка от страха

Больше всего на свете я уколов боюсь. Просто кошмар какой-то. Как представлю себе шприц с длинной тонкой иголкой, мне просто дурно становится.

Надо мной даже папа смеётся:

– Из тебя, Семён, космонавта ни за что не получится. Потому что в космические полёты только самых смелых и отважных берут, а ты уколов боишься. Трусы в космосе не нужны!

– А я папе отвечаю:

– Я не трус, просто уколов боюсь!

Вчера к нам в школу приходили делать прививку от гриппа. Сказали, то всех детей в обязательном порядке будут прививать. Я как услышал про это, так чуть со стула не упал.

Никому из нас ещё ни разу в жизни не делали прививок от гриппа.

– Говорят, это очень больно, – поправив очки, сообщил Васька Бубликов. – Точно знаю!

– Некоторые прямо во время укола сознание от боли теряют, – пристально посмотрев на меня, сказала Светка Федулова. – Особенно такие трусы, как ты, Рыжиков.

– Подумаешь, сознание, – начал запугивать всех Федька Кукушкин. – У некоторых людей от страха ноги отнимаются. Они потом ходить две недели не могут.

– А другие от боли так кричат, что голос теряют и потом целый год говорить не могут, – вставил своё слово Славка Сорокин.

– Ой, а может, нам сбежать из школы? – предложил я. – А что? Вылезем в окно – и дёру.

– Ты что, Семён, забыл, что наш класс на втором этаже? – покрутил пальцем у виска Васька. – Расшибёмся.

– Димка Пузяев из 2 «А» видел медсестру, которая уколы будет делать! – вбегая в класс, сообщил Пашка Булкин. – Ух и страшная…

– Медсестра страшная? – испугались все.

– Да не медсестра, – отмахнулся Пашка, – а игла, которой уколы делают. А шприц вообще размером с большущий огурец.

– Такой иглой вколют – мало не покажется, – заранее потёр место для укола Федька. – Человека можно запросто насквозь проткнуть.

– Она, говорят, раньше коров на ферме колола, – подлил масла в огонь Пашка. – Сильная очень!

– Кто, корова? – не расслышал я.

– Какая корова? Медсестра, – пояснил Пашка. – Уж если она с коровами справлялась, то с нами и подавно справится. В момент в бараний рог скрутит.

– Ей что коров колоть, что людей, никакой разницы, – встряла в разговор Светка. – Что я, корова, что ли?!

– А ещё я слышал, у этой медсестры хватка железная, – продолжал пугать Пашка. – Она в прошлом штангой занималась. Однажды схватила штангу, подняла, а та разломилась на две части.

– Вот это силища! – уважительно произнёс Васька.

– Тех, кто боится или вырывается, она к столу специальными жгутами привязывает, – добавил Пашка. – Чтобы не дёргались!

– Б-боюсь, – честно признался я.

– Тебя, значит, точно привяжут, – сказала Светка. – Будь спокоен.

Неожиданно дверь распахнулась, в класс вошла наша учительница Марья Ивановна и сказала нараспев:

 
На прививку, третий класс,
Вы слыхали, это вас…
 

Я эти стихи раньше наизусть знал. И мне всегда становилось смешно, когда читал их вслух родителям или друзьям. Но теперь было совсем не до смеха.

– Марья Ивановна, я себя плохо чувствую, мне нехорошо как-то, температура, наверное, поднялась, – дрогнувшим голосом пробормотал я. – Отпустите меня домой.

– Нет, дружочек, – помотала головой учительница. – Вот на прививку сходим, и все по домам пойдём.

У кабинета врача выстроилась очередь из ребят. Тут были и первый класс, и второй, и даже несколько человек из третьего. Мы встали в самый хвост очереди.

– Может быть, на всех прививок не хватит, – с надеждой прошептал Васька Бубликов, поправляя сползающие на нос очки. – Вон нас сколько.

– Не бойся. Хватит! Говорят, целую бочку лекарства привезли, – криво усмехнулся Пашка.

– Всё, ребята, мы пропали, – выкрикнул мой друг Петька, подбегая к нам.

– Как? Почему? – загалдели все разом.

– Ребята сказали, что некоторые заходят в кабинет и оттуда уже не возвращаются, – бубнил от страха Петя.

– А-а-а! – только и смог произнести я. – Караул!

– Люди пропадают там, как в бермудском треугольнике, – продолжал Пашка страшным шёпотом. – Вон Витька Самосвалов из 2 «А», зашёл в кабинет, а обратно не вернулся. И Славка Тараскин тоже исчез!

– А может быть, это и не медсестра вовсе? – высказал предположение Федька Кукушкин.

– А кто же? – не понял Петька.

– Ну, не знаю, какой-нибудь пришелец из космоса. Делает всем уколы, и дети улетают на другую планету. Я такое в кино видел.

– Хватит нас пугать, – насупился Петька. – Без тебя страшно.

– Мне, думаешь, не страшно, – сказал Кукушкин.

– Я первым на укол ни за что не пойду, – сказал Пашка. – Сначала посмотрю на вас, а там видно будет.

– А что на нас смотреть-то? – спросил я.

– Ну посмотрю, улетите вы в космос или нет, – ответил Пашка.

– Эх ты, трусишка, – нервно засмеялся Петька.

– А ты будто не трусишка?

И не успел Петя ответить, как дверь кабинета приоткрылась, и оттуда показалась рука со шприцем.

– Следующий! – словно выстрел, прозвучал резкий голос.

– Иди ты первый! – толкнул меня Пашка.

– Сам иди!

– Тогда ты, – велел Пашка Феде.

– Ни за что на свете! – Кукушкин вцепился руками в шкаф, словно утопающий в спасательный круг.

– На прививку, третий класс, вы слыхали, это вас! – снова повторила Марья Ивановна, подходя к нам. – А после прививки все идём в кино.

– В кино? – хором спросили мы.

– Да, в кино. На новый фильм ужасов. Но учтите, билетов у меня на всех не хватит. Так что тот из вас, кто первый сделает прививку, тот в кино и попадёт.

– Вот здорово! – закричал Пашка. – А фильм страшный?

– Очень страшный! – зажмурилась Марья Ивановна. – Про вурдалаков. Так что, кто трусит, может не ходить.

Мы бросились к медицинскому кабинету и, растолкав остальных, первыми очутились у двери.

Через три часа, когда все вышли из кинотеатра, Петька сказал:

– Ух и страшные были клыки у злобного вурдалака. Прямо как ножи. Длинные и острые.

– Да, я тоже здорово испугался, – сказал Федя.

– А я так вообще полфильма с закрытыми глазами просидела, – призналась Света.

– Этот фильм, пожалуй, пострашнее любой прививки будет, согласился Пашка.

– Да укол вообще ерунда, – перебил я его. – Фильм ужасов – вот это настоящая прививка.

– Прививка? – удивились ребята.

– Конечно, – решительно заявил я. – Прививка от страха. Теперь и бояться нечего.

Макулатура

Ко мне в гости забежал мой друг Петька и сообщил новость. Оказывается, в школе объявили сбор макулатуры. А я вчера на уроках отсутствовал и поэтому был не курсе. Я и не знал, что значит «макулатура», потому что раньше ни разу в жизни не слышал такого странного слова.

– Это, Семён, всякая ненужная бумага, которую сдают на переработку, – объяснила нам с Петькой бабушка.

– Так, значит, старые газеты и журналы – это и есть макулатура, – догадались мы.

– Да, – кивнула бабушка.

– А зачем кому-то нужны старые газеты? – удивился я.

– Старые газеты перемалывают в специальных машинах и делают из них новую бумагу, – пояснил папа. – А потом печатают на ней новые книги. Таким образом, сохраняют деревья.

– А при чём тут деревья? – совсем запутался я.

– Да ведь бумагу делают из древесины, – ответил папа, включив телевизор.

– А сколько вам велели принести в школу макулатуры? – поинтересовалась мама.

– Пять килограммов каждому! – ответил Петя. – На двоих десять получается.

– Ого! – удивился папа.

– И где нам столько взять, ума не приложу, – грустно сказал Петька. – Дома у нас все газеты нужные.

– Ерунда, – вступил в разговор дедушка. – Сейчас мы быстро соберём вам десять килограммов. Каждый из нас выписывает какой-нибудь журнал или газету. Вон сколько ненужной макулатуры дома скопилось.

– Ура! – обрадовались мы с Петькой.

Я подбежал к полке и схватил пачку папиных газет «Спорт».

– Можно взять эти газеты? – спросил я у папы. – Они же старые.

– Нет! Нет! – запротестовал папа. – Мне они нужны, их брать нельзя. Там разные важные таблицы.

– Какие ещё таблицы? – удивился я.

– Ну, где и когда играла моя любимая футбольная команда, – пояснил папа. – Иногда мне надо кое-что сравнить. Поищи что-нибудь другое.

– Тогда мы возьмём вот эти старые журналы, – предложил Петька, вытаскивая с нижней полки шкафа огромную кипу толстых журналов. – Можно?

– Это же «Вязание»! – всплеснула руками бабушка. – Мои журналы. В них столько всего нужного! Как же без них обойтись? Нет, ребятки, их отдать не могу.

Как-то раз на уроке истории мы с Петькой стали спорить, у кого из нас уши больше.

Я уши навострил и глазами стал страшно вращать, мол, давайте, ребята, подсказывайте скорее.

– Тогда вот эти, – я показал на стопку красивых тонких журналов.

– Ой! – воскликнула мама. – Это же мои кулинарные журналы. Там полно ценных рецептов. Берите что угодно, только не их.

– Ладно, – согласились мы с Петей. – Вот какие-то старые скучные журналы. Они-то уж точно никому не нужны.

– Как это скучные? Как это не нужны?! – рассердился дедушка. – Это же «Рыболовство»! Самый интересный журнал на свете. Ни за что с ними не расстанусь. Я их частенько перечитываю.

– А ты, Семён, свои журналы на макулатуру сдай, – предложила мама. – Вон их сколько скопилось. И «Мурзилка», и «Читайка», и «Ералаш». Ты же их давным-давно все прочитал. Вот собери и отнеси в школу. Как раз килограммов десять будет.

– Нет, что вы! – выкрикнул я с испугом. – С моими старыми журналами ни за что не расстанусь! Тут и стихи, и загадки, и смешные рассказы моих любимых писателей. Делайте со мной что хотите, но их в макулатуру не отдам!

Пришлось нам с Петькой весь день бегать по соседям и выпрашивать у них ненужную бумагу.

Вот, оказывается, какая ценная в хозяйстве вещь – макулатура.

Младшая сестра

На дворе была весна. Ну скажите мне, можно ли учить уроки, когда за окном стоит такая замечательная погода? Понятно, нельзя. Поэтому только вечером, вдоволь нагулявшись, я вспомнил, что историю не выучил.

А задали нам параграф про Архимеда. Ну, думаю, ерунда. Архимед – это вам не математика какая-нибудь, в два счёта выучу.

– Ну что, Семён, снова уроки не выучил? – подскочила ко мне младшая сестра Наташка, как только я сел за письменный стол. – Вот получишь завтра двойку, влетит тебе от папы.

– Не влетит, – скорчил я гримасу. – Я сейчас живо всё выучу. Раз-два и дело в шляпе.

– Не выучишь! – показала мне язык Наташка.

Я достал учебник по истории и раскрыл его на нужной странице.

– Архимед родился в Сиракузах, – стал я читать вслух. Мне так запоминается лучше.

– Где-где? В карапузах? – тут же переспросила Наташка.

– Не мешай! – сердито крикнул я. – И не путай меня. В Сиракузах.

– В карапузах, в карапузах! – стала нарочно дразнить меня Наташка, прыгая на одной ножке возле стола.

Я отвернулся от неё и снова заглянул в учебник.

– Сиракузы – это город на острове Сицилия.

– На острове Сацивия! – Наташка озорно засмеялась, спрятавшись под столом.

– Ты меня не зли! – сказал я строго. – Сациви – это блюдо такое грузинское. В Древней Греции его не умели готовить.

– Сеня, – спросила Наташка, – а он кто, грек?

– Кто?

– Ну Ахримед твой.

– Не Ахримед, а Архимед, – поправил я сестру. – Да, грек. И перестань меня путать, мне и так непросто все эти древнегреческие имена зубрить.

– Ехал грека через реку, сунул грека руку в реку, рак за руку греку цап! – скороговоркой протрещала Наташка.

Меня так и подмывало дать ей подзатыльник, но я мужественно промолчал. Ну, думаю, ты меня всё равно не собьёшь с толку.

– В Сиракузах в то время правил могущественный царь Гиперон, – продолжал читать я. – Он был родственником Архимеда.

– Царь Гилион! – Наташка завертелась возле стола как юла.

Я отвернулся и вцепился в учебник.

– Царь Макарон, царь Барбарон, царь Граммофон! – не унималась сестрёнка.

– Нет, ну это какое-то мучение! – выкрикнул я, вскакивая из-за стола. – А ну, живо отсюда на кухню!

– Я больше не буду, – испугалась Наташка. – Не гони меня на кухню, там за плитой паук живёт, я его боюсь.

– Ещё слово, и отправишься к пауку, – предупредил я. – Итак, на чём я остановился? Ага, вот. Царь Граммофон… Тьфу ты, запутала меня совсем. Царь Гиперон однажды поручил Архимеду выяснить, из чистого ли золота сделана его царская корона.

– И что Архимед? – спросила Наташка.

– Ага, интересно стало! – обрадовался я. – Ну, слушай. Ахримед, то есть Архимед, надел себе на голову корону и так целый день бродил по…

– По Карапузам? – попыталась подсказать Наташка.

– Не путай меня, по Сиракузам. И вот увидел он баню. Забежал туда, разделся и плюхнулся с разбега в воду. И вдруг…

– Что вдруг?

– На полу оказалась ровно половина воды из ванны, – ответил я сестре.

– Меня бы мама отругала за такое безобразие, – вздохнула Наташка.

– Архимед выскочил из ванны и побежал по улицам города с криками «Эврика! Эврика!»

– Что значит – эврика? – перебила Наташка.

– По-древнегречески это значит – «Нашёл! Нашёл!»

– А что он нашёл? – не поняла Наташка.

– Тут написано, что так он открыл один из законов физики, – прочитал я. – Сколько воды из ванны вылилось, столько, значит, он и весил вместе с короной. Понятно?

– Нет, не понятно, – помотала головой Наташка.

– Что тебе не понятно?

– Он что, весы изобрёл, что ли?

– Сама ты весы, – рассердился я. – Сколько воды из ванны выплеснулось, столько корона и весила.

– Ха-ха! – засмеялась сестра. – Корона тяжёлая, а вода лёгкая.

– Ты меня совсем запутать решила, – рассердился я. – Воды же много из ванны вылилось. Полванны почти.

– Так что же он изобрёл – ванну или корону?

– Архимед изобрёл закон Архимеда, – ответил я, подглядывая в книгу. – Тело, погружённое в воду…

– А я знаю этот закон, – перебила меня Наташка.

– Откуда? – удивился я. – В первом классе такое не проходят.

– Ну и что? А я всё равно знаю, – упрямилась сестра. – Тело, погружённое в воду, мокнет. Правильно?

– Не выдумывай. Нет такого закона!

– А что ещё изобрёл твой Ахримед? – спросила Наташка.

– Ахримед, тьфу ты, Архимед изобрёл «греческий огонь». – Я снова подсмотрел в учебник. – Огонь, который поражал римские корабли на расстоянии.

– Это как? – удивилась сестрёнка.

– А так, – продолжил я. – На берегу ставили много-много зеркал и направляли их на вражеский корабль. Солнечные лучи фокусировались на корабле, он вспыхивал и очень быстро сгорал.

– Как бенгальский огонь? – спросила Наташка.

– Как спичка, – ответил я.

– Неправда! – усомнилась Наташка.

– Тут так написано, – показал я сестрёнке. – На, сама посмотри.

– Больно надо, – фыркнула Наташка и отвернулась.

Вдруг послышалась знакомая музыка.

– Ой, по телику футбол начинается! – захлопнув учебник, закричал я. – Чуть не пропустил из-за тебя!

– Ты же не выучил урок про Ахримеда, – напомнила Наташка.

– A-а, ерунда, – отмахнулся я. – И так всё знаю. Не мешай. Иди играть со своими куклами.

– Вот получишь завтра двойку, будешь знать! – высунула язык Наташка и убежала в другую комнату.

– А может, меня и не спросят завтра! – пробурчал я ей вдогонку.

Но, как назло, на уроке истории вызвали именно меня. И случилось то, чего я больше всего боялся.

– Семён Рыжиков, к доске! – прозвучал, как приговор, голос учителя.

Я встал и поплёлся, словно на казнь, к учительскому столу!

– Ну-с, – весело произнёс Дмитрий Сергеевич, наш учитель по истории. – Выучил урок, Рыжиков?

– А как же, – понуро буркнул я. – Сейчас расскажу.

– Давай, дружочек, рассказывай, – приготовился слушать историк.

– Древнегреческий учёный Ахримед жил в Древней Греции…

Ребята грохнули со смеху.

– Ой, простите, Архимед, – поправился я. А сам подумал: «Ну, Наташка, ты у меня ещё получишь. Из-за тебя всё перепутал».

– Ничего, – поправил очки учитель. – Продолжай.

«Главное – не ошибиться», – крутилось у меня в голове.

– Однажды царь Макарон, то есть царь Граммофон…

Ну тут уж ребята стали так хохотать, что меня даже в пот бросило.

– Какой граммофон, дружочек? – Дмитрий Сергеевич сдвинул очки на кончик носа и пристально посмотрел на меня.

– Царь Патефон… царь, эх… ну как его… забыл!

– Так, стало быть, не учил? – потянулся к дневнику историк.

– Учил, честное слово, учил, – чуть не заплакал я. – Три раза читал и потом два раза перечитывал. Архимед корабли спичками поджигал и топил.

– Спичками? – удивился учитель. – В Древней Греции не было спичек.

– Не спичками, а лупой, – исправился я.

– И лупы тоже не было, – сказал Дмитрий Сергеевич.

– Я учил, честное слово! – заканючил я.

– Ну ладно. Скажи нам в таком случае, где же жил Архимед?

– В Карапузах? – с надеждой неуверенно спросил я.

– Если бы ты, Рыжиков, читал параграф, то наверняка запомнил бы, – сказал учитель, аккуратно выводя двойку в моём дневнике и журнале.

– Эх! – сказал я ребятам после уроков. – Меня поймёт только тот, у кого есть младшая сестра. Разве она даст нормально уроки выучить, всё время отвлекает. Прямо беда какая-то, а не жизнь.