Текст книги "Дневник космонавта"

Автор книги: Валентин Лебедев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

Ориентация может быть выполнена вручную и автоматически с использованием инфракрасного построителя местной вертикали ИКВ, который работает по границе теплового поля Земля – Космос и постоянно удерживает ось «Y» станции по вертикали к Земле, а курс строится следующим образом. Как я уже говорил, в орбитальной ориентации с курсом ноль градусов ось «X» лежит в плоскости орбиты касательно к ней и в процессе полета для сохранения ее положения система управления все время поворачивает станцию вокруг боковой оси, перпендикулярной к плоскости орбиты с угловой скоростью вращения вокруг Земли 4 град/мин. Если станция осью «X» отвернется от этого курса на какой-то угол, то есть выйдет из плоскости орбиты, то появится вращение и вокруг этой оси за счет орбитального движения. В результате ось «Y» начнет уходить от вертикали. Датчик ИКВ почувствует это отклонение и выдаст сигнал на его парирование тем больший, чем больше будет угол отклонения.

Этот же сигнал одновременно используется и для коррекции курса, возвращая ось «X» в плоскость орбиты. Когда курс станет ноль градусов, сигнал коррекции также станет нулевым.

Орбитальная ориентация у нас является базовой и удобна тем, что для нее легко рассчитать углы разворота станции в любую точку пространства. В промежутках между экспериментами, когда не требуется определенной ориентации, станция дрейфует произвольно, вращаясь вокруг своих осей с небольшими угловыми скоростями до град/мин., как минутная стрелка у часов. Такой режим в длительном полете, когда нецелесообразно постоянно держать в памяти машины базовую систему координат, выгоден тем, что мы не загружаем лишний раз точные системы, не держим под нагрузкой БЦВК, датчиковую аппаратуру и экономим ресурсы, топливо. Вот почему программа полета с точки зрения ее эффективности строится отдельными звеньями в несколько суток, когда поочередно идут исследования, требующие ориентации станции, и эксперименты, профилактические работы, отдых, дозаправка, разгрузка и загрузка грузовых кораблей, не требующие ее.

В то же время, чтобы беспорядочно не вращаться в неуправляемом положении при движении по орбите, мы строим так называемую гравитационную ориентацию, когда станция стоит вертикально, как бы на попа, осью «X» к Земле. Главное ее достоинство в том, что она сохраняется пассивно без управления сколь угодно долго и довольно устойчиво. Это удобно и даже приятно прежде всего потому, что есть какая-то определенность в нашем положении. Мы знаем, в каких иллюминаторах всегда видна Земля, где и как проходят звезды, какие, где Солнце, то есть как будто стоишь на Земле. При этом есть возможность в любое время вести наблюдения, съемку Земли и ее атмосферы.

В чем физический смысл гравитационной ориентации? Наша станция в связке с кораблями имеет большую длину, до 40 м, и поэтому результат воздействия центрального поля тяготения Земли иной, чем на корабль формы шара или, например, куба, у которых вся масса сконцентрирована почти на одинаковом удалении от центра тяжести.

Станция же своей формой напоминает цилиндр, где вся масса распределена по длине и ее можно представить в виде двух больших одинаковых сосредоточенных масс, соединенных длинным невесомым стержнем, то есть как гантель. Если бы такая модель станции занимала строго горизонтальное положение относительно Земли, то силы притяжения (к Земле) масс на концах гантели были бы одинаковы. Но это положение без управления не устойчиво, оно не может долго сохраняться и наступает момент, когда станция оказывается наклоненной к горизонту, то есть один конец ее становится ближе к Земле, а другой дальше. Следовательно, и силы притяжения, действующие на массы, становятся разными. Кроме того, эти силы не параллельны друг другу, так как направлены к центру Земли, и создают еще дополнительный момент сил. Вследствие этого возникает гравитационный момент относительно их центра тяжести, который, разворачивая станцию, будет стремиться совместить ее продольную ось «X» с местной вертикалью. При отклонениях станции от этого положения земное поле тяготения будет возвращать ее обратно, как ваньку-встаньку.

Можно задать вопрос: «А как же станция по крену удерживается от вращения?» Дело в том, что такой вид ориентации специально для станции не предусматривался, но, как бывает в хорошей технике, если машина технически обоснована и взаимоувязана с задачами полета, то, бывает, удается за счет общей гармонии конструкции, согласованности ее технических характеристик уловить при проектировании требования даже непредвиденных задач, при этом открывая для себя ее новые возможности и перспективу развития. Так и на нашей станции две солнечные батареи оказались, как крылья, в одной плоскости, а одна получилась, как киль у самолета, в другой.

Два важнейших вида ориентации станции «Салют-7» – гравитационная (левый рисунок) и орбитальная (правый рисунок).

Поэтому после ориентации станции продольной осью «X» к Земле для удержания ее от вращения по крену мы ориентируемся одиночной солнечной батареей назад против полета, чтобы при отворотах она, как киль, стабилизировала станцию слабым напором атмосферы, он на высотах 350 км еще ощутим при скорости 8 км/сек, и большой парусности. А вообще гравитационную ориентацию можно было бы и не строить, так как со временем, примерно за неделю, станция сама бы заняла такое положение, повинуясь вечному закону природы все приводить в равновесие. Но мы делаем это, чтобы сократить время.

Этот вид ориентации экономически выгоден при создании на орбитах Земли перспективных больших систем многолетнего существования, так как почти не требует затрат энергии на ее поддержание.

В вечернем сеансе связи оператор дал нам прослушать полностью пресс-конференцию ребят из 2-й экспедиции посещения. Там же академик Газенко сообщил, что у них нет никаких беспокойств за наше состояние здоровья, мы сохраняем высокую работоспособность и они, врачи, уверены, что намеченная программа будет выполнена. На пресс-конференции прозвучал вопрос: есть ли необходимость летать женщине? Если говорить о сегодняшнем дне, о сегодняшних требованиях к ним и задачам, которые они должны решать, мое мнение – все должно определяться необходимостью. Женщина уже доказала, что она может все делать на равных с мужчиной. А в полете присутствие женщины усложняет жизнь экипажа, отвлекая внимание и в быту, и в работе. Дело, конечно, есть, да хлопот много. Я считаю, женщина имеет законное право быть в составе экипажа, если она завоевала его, на равных конкурируя с мужчиной, как специалист в решении конкретных задач какого-либо научного направления, например, медицины, геологии, астрофизики и т. д.

3 СЕНТЯБРЯ

День медицины по программе, но Земля решила дать нам отдых, а мы устроили себе день напряженной работы. Решили заняться исследованиями верхней атмосферы, но автономно, без участия Земли, используя только возможности бортовых средств управления станцией. Попросили, чтобы нам самим разрешили определить план работы, выбрать вид ориентации и способ реализации с включением в контур управления навигационной системы «Дельта». Нам дали добро.

Работали в двух режимах: орбитальной ориентации с переходом в стабилизацию от датчиков угловых скоростей – когда положение станции неизменно относительно звезд, но меняется по отношению, к Земле за счет движения по орбите и в режиме прогнозируемой ориентации ПОР – когда положение станции уже неизменно по отношению к Земле, то есть одна из ее осей, а значит, и прибора, постоянно направлена туда, куда нужно, например, на горизонт или под каким-то постоянным углом к нему в зависимости от задач эксперимента. Для этого сообщается вращение станции с угловой скоростью, равной ее орбитальному вращению, вокруг заранее выбранной оси, располагаемой перпендикулярно плоскости орбиты. Расчет этой скорости и ее коррекцию ведет наша бортовая ЭВМ, так как мы летаем все же не по круговой, а по эллиптической орбите, и скорость наша меняется. Машина рассчитывает ее в каждый момент времени и с помощью двигателей поддерживает. И тебе не надо думать об ориентации, а занимаешься одним – регистрацией интересующего тебя объекта. Этот режим очень удобен, когда изучаем атмосферу по звездам, заходящим или восходящим из-за горизонта, или фотографируем сумеречный горизонт перед восходом и заходом солнца, а также структуру ночных эмиссионных слоев на высотах 100 км и 300 км или зодиакальный свет, полярные сияния. Выполнили несколько сеансов. Впечатление от работы очень хорошее. Все очень гибко. Зная конечную цель эксперимента, характеристики прибора, возможности системы управления станции и требования по ориентации, мы сами определяли, когда его начинать и заканчивать, что лучше снимать.

А то бывало раньше: по одному источнику закончил работу, а переход на другой – строго по времени, указанному в радиограмме, вот и сидишь, теряешь драгоценное время, топливо, ресурс аппаратуры.

А тут сам себе хозяин и отвечаем за все. Сделали значительно больше, чем раньше, 7 звезд записали, да еще с помощью ПСН отсняли зодиакальный свет.

Смотрел океан в солнечном блике. Видна объемность структур на его поверхности: рябь, вихри, волны, контрастные полосы на воде, отражающие рельеф дна, заметны их спады и подъемы. Это хорошо оттеняется светом за счет разных оптических характеристик структур и углов их наклона. А теперь спать.

Сегодня у иллюминатора, когда долго смотрел на океан, заснул, и меня, спящего, утащило потоком воздуха к вентилятору у люка переходного отсека. Хорошо, что на вентиляторах сетки, а то бы по носу заработал.

4 СЕНТЯБРЯ

День экспериментов. Провели юстировку аппаратуры на 20-м иллюминаторе в рабочем отсеке и 16-м иллюминаторе в переходном отсеке по звездам с помощью астроориентатора АО-1 и секстанта С-2 для определения рассогласования их осей, чтобы понять деформацию станции. Данные вполне приличные – единицы минут.

Заметил – при проведении визуальных наблюдений тяжело уловить момент прохождения траверза – кратчайшего расстояния до какого-либо наземного объекта. Проверял это неоднократно по характерным ориентирам, островам, выступам береговой черты, сравнивая их координаты на карте с данными на этот момент навигационной системы «Дельта». Ошибка составляет примерно 100 км. Наблюдал Новую Зеландию. Эта страна – два острова разделенных проливом. Северный имеет в центре озеро, на берегу которого два заснеженных вулкана. Южный отличается изрезанностью берега в районе пролива и выступом суши, вокруг которого красивые светлые разводы воды.

5 СЕНТЯБРЯ

День отдыха. Попросили сегодня, чтобы нам разрешили построить орбитальную ориентацию и записать на видеомагнитофон поверхность Земли на первом суточном витке (виток, проходящий через точку старта), а по входу в тень отснять прибором ПСН сумеречный и ночной горизонт. Нам разрешили. Выполнили эту работу и получили удовольствие. Лучшего отдыха не придумаешь.

В тени работал с ПСН. При фотографировании очень устали руки, даже во время физкультуры так не уставали. А дело все в том, что французский прибор имеет большие люфты в кардане, недаром Жан-Лу Кретьен, когда прилетел, сказал, что нам надо было выбросить этот прибор, а не возиться с ним. Поэтому при съемке, чтобы исключить дрожание во время длительных экспозиций до 3–5 минут, надо было прижимать его к иллюминатору. А так как часто нужной ориентации не было, то менялись утлы съемки и для каждого угла съемки приходилось подкладывать книги под прибор, и все это в темноте, в напряжении и довольно долго – 35–40 минут. Вечером была встреча с семьями. На следующий сеанс связи в Останкино пришла сборная команда страны по акробатике перед отъездом на чемпионат мира в Англию. Этой чести я удостоился потому, что являюсь председателем их федерации. Они очень тепло и прекрасно обратились к нам и сказали, что свои победы на чемпионате они также посвящают и нам. После этого показали несколько парных и групповых выступлений, которые мы наблюдали по телевидению. Молодцы.

Эта встреча была очень приятной. В следующем сеансе опять была встреча с Люсей и Виталиком. Вместе с ними приехал Борис Матвеевич Зубарев – первый заместитель министра геологии СССР и обрадовал своей оценкой нашей работы по их задачам. В общем, было все хорошо, а Виталька рассмешил нас своим вопросом: «Пап, а как звезды у вас выглядят?» Я говорю, да почти так же, как и на Земле, только ярче и их больше. «Да, но небо под вами, а как звезды видны сверху, с вашей стороны?» Мы с Толей даже растерялись от такой постановки вопроса и его представления о небе, как о куполе со звездами. Говорю ему: «Виталик, это не планетарий, а звезды для нас намного, намного дальше, чем вы».

Сейчас лежу в ПхО, поперек его, в любимой позе – в распор между II и IV плоскостями пищу дневник и отдыхаю. А Земля, смотрю в иллюминатор напротив, все крутится и крутится. Пролистал предыдущие записи, представив, как если бы кто-то почитал мой дневник. Наверное, он будет удивлен моим откровением о наших сложных, неровных взаимоотношениях в полете. И что это? Мое предубеждение к своему товарищу или я такой человек? Нет, просто это правда, которую мы всегда боимся, не подсластив, не сгладив острых углов, сказать, полагая, что тебя могут неправильно понять или истолковать. То есть человек, а значит, и все мы находимся постоянно под прессом условностей. И, конечно, при этом утрачиваем ценность своего бытия, растворяясь со своими недомолвками в мире тебе подобных оправдывающихся, лживых, трусливых мудрящих мыслей, поступков, взглядов. Пряча, а с годами теряя свое собственное, природой узаконенное, данное раз и никогда право на признание собственного Я. Мы, космонавты, готовимся годами, находясь в связке одного экипажа. Это, конечно, утомляет, но больше утомляет пристальное внимание со стороны тех, кто тебя готовит или окружает. И надо находить в себе силы, что не так просто, откровенно строить отношения между собой, формировать общий взгляд на работу, трудности полета.

Главное в наших с Толей отношениях – естественность, честность и к сильным и слабым сторонам друг друга, при этом мы не забываем о необходимости щадить, оберегать другого, не маскируясь под добрых товарищей, а ими являясь со своими характерами и проблемами.

Мне всегда импонировало в Толе неумение, наверное, от большого нежелания, свои взгляды подгонять под другие. И терпение – ему было нелегко, как и многим другим нашим товарищам, на протяжении многих лет быть вне основной программы подготовки. Я видел его, когда он был хмур, раздражен, но никогда не ныл, не упрашивал начальство, а готовился и ждал. Толя – очень аккуратный человек, на него приятно смотреть, как он причесывается, собирает свои вещи, готовится к занятиям сосредоточенно, серьезно. В наших отношениях сколько ему, наверное, пришлось претерпеть от меня, сдерживая свое самолюбие, но он не разменял его на усладу перешагнуть порог уважения к своему товарищу.

Очень любит театр, балет, теннис, любит гулять с детьми Сережкой и Танюшей. У него хорошая основа, вырос в селе, знает людей, труд и приучен к нему. А жена Лида очень обаятельная женщина – кандидат исторических наук. Я видел маму Толи, это настоящая русская мать, надо видеть ее лицо, руки вечной труженицы.

Помню, я простудился в Звездном, лежал в профилактории, а он очень заботливо старался мне помочь, достал моих любимых вафель, сделал крепкого чая. Очень мы с ним любим париться и подолгу, а потом блаженно расслабиться, разговаривая о жизни. В полете я всегда чувствую его внимание: когда готовит поесть, старается сделать мне приятное, ищет те продукты, которые я люблю, или уступит бегущую дорожку во время физо, которая обоим нравится больше, чем велоэргометр.

6 СЕНТЯБРЯ

Перед сном приятно почитать газету, которую уже читал раз десять. Вот только стал плохо засыпать. Лежу, как барышня, и мечтаю о разном. Вспоминаю дом, сон перебивается, и засыпаю где-то часа в два ночи. Неужели я когда-то буду на Земле среди своих и все будет хорошо?

Вчера получили тысячную радиограмму по форме 23, с баллистической информацией о светотеневой обстановке, о времени начала витков, сеансов связи. Весь день визуальные наблюдения. Что-то сегодня молчим, приходится самому себя веселить – напеваю песни и летаю по станции, занимаясь делом. Завершил прокладку разлома от Каспия до Балхаша. Сейчас при входе в тень наблюдал, как идет расслоение атмосферы с изменением ее цвета, вызываемое рассеиванием лучей заходящего Солнца в разных слоях воздуха по высоте и составу.

При этом, если смотришь на горизонт под 90 градусов к Солнцу вправо или влево, то по мере его погружения видно, как появляется расходящийся луч голубого прожектора, упирающийся в черноту космоса, с его темно-синим отражением на оранжевой облачности.

Наши предшественники дали им название «усы». При этом сам горизонт под заходящим Солнцем очень динамично изменяет свою структуру и окраску, а когда оно скрывается, ореол атмосферы представляет собой набор ступенек серовато-голубовато-белого цвета.

Я оцениваю людей не по количеству начатых дел, а по тому, сколько их завершено и как. Прошло время полетов в космос, когда интересы науки удовлетворялись нашей любознательностью, настало время отчитываться результатами работы.

7 СЕНТЯБРЯ

День, как обычно, но чувствую, начал уставать и нервничать, хотя самочувствие хорошее. А завтра, по работе день еще тяжелей. Сегодня была первая тренировка по срочному покиданию станции на случай разгерметизации или пожара.

Подходу в сеанс связи в 12 час. 31 мин. 30 сек. нам объявили: «Идет разгерметизация станции», условно задав состояние аварийных сигнализаторов на приборной доске и включили телевидение, чтобы контролировать наши действиями вести их хронометраж.

Мы по вакуумметру и специальному прибору «Дюза», контролирующему утечку воздуха, должны были понять, насколько большая течь, степень ее опасности, и рассчитать резервное время, которым мы располагаем, пока давление не упадет до 500 мм рт. ст., когда нам предписано быть уже в корабле одетыми в скафандры.

Одновременно с этим проводим консервацию станции на случай ее покидания. Самый опасный случай для нас, когда резервное время составляет всего около 5 минут. Тогда мы уходим в корабль, если он герметичен, забрав материалы исследований (кассеты с пленками, магнитные записи, образцы полученных материалов, заборы проб по медицине, биологии и т. д.), и выполняем штатный спуск, дожидаясь витка, проходящего через Байконур. Станция при этом не спасается. Если же такой темп падения давления есть результат потери герметичности корабля, то мы закрываем люк станции и дальше ждем корабля-спасателя. Предусматриваются и такие аварии в автономном полете корабля (без станции), как, например, разгерметизация топливной системы, когда нам разрешается принимать решение на срочный спуск с посадкой в любой точке земного шара по трассе полета. Мы, конечно, будем делать все необходимое, чтобы сесть на своей территории или хотя бы на суше. Кстати, в невесомости самый – удобный способ для хранений всего – это обычный полотняный мешок – открываешь его, а там все как в аквариуме плавает, поймаешь что нужно и снова завязал. Такой, мешок с результатами нашей работы всегда лежит у входа в корабль.

Во всех остальных случаях, когда давление падает достаточно медленно и наше резервное время более часа, мы, принимаем все меры по спасению станции и ликвидации аварийной ситуации путем, последовательного закрытия люков и разобщения отсеков, как на подводной лодке, с целью определения места негерметичности. Если аварию удается ликвидировать, мы продолжаем работу на борту. В случае пожара (а он, естественно, здесь тоже возможен) мы должны выключить, все запитанное оборудование, вентиляцию, надеть противогазы и применить огнетушители.

Опасность. таких ситуаций заключается в том, что они могут, возникнуть в любое время суток и надо спокойно, не растерявшись по памяти выполнить строгую последовательность действий, регламентируемых инструкцией. Поэтому, тренировки, такие, как сегодняшняя, необходимы, чтобы напомнить нам о возможности аварийных ситуаций. Полет наш длительный, многое забывается, навык теряется, а человек, обжившись, расслабляется, и надо помнить об этом и отрабатывать все необходимые при авариях действия. Тренировка прошла хорошо. Многое мы подзабыли, пришлось вдвоем почитать документы. При этом обнаружились неточности в документации и упущения наши и Земли по размещению оборудования, прокладке кабелей, установке приборов, которые могли бы затруднить действия по спасению. Станция – наш дом, и нам оберегать его и для себя, и для других. Так что эта тренировка была полезна не только нам, но и всему наземному комплексу управления.

Начинаю интенсивно работать по сбору материала для докторской диссертации, было бы непростительно упустить здесь такую возможность.

Просмотрел кассету с записью Земли на видеомагнитофоне. Стало получаться неплохо. Удалось настроить аппаратуру. Теперь хорошо виден рельеф: реки, острова и геологические структуры – разломы, кольцевые образования и т. д.

Сегодня посадили помидоры, кинзу, редис, огурцы в наш космический огород в установке «Малахит», которому дали название «Орбита». Вот только что-то с подачей воды: столько тут всяких трубочек, тумблерочков, краников, а воды нет. Пришлось придумывать поливалку. Взял мягкую емкость из корабля для хранения резервной воды, а она, как груша, и шланг подобрал к ней так что дело пошло, а горох в «Оазисе» из новой посадки уже взошел.

Позади годы подготовки, строгим комиссиям сданы десятки и десятки экзаменов, а впереди главное испытание – месяцы совместной работы на орбите.

Перед сном какой уже раз смотрю видеозапись своего дома, близких – и так становится тепло на душе. Помню, как-то ехал вечером в Подмосковье, то поднимаясь, то опускаясь на взгорках Ярославского шоссе, и передо мной, как в Сказке, открывались разные виды необъятных просторов родной земли. А у дороги в низине клубился туман, в котором стояли березы на фоне закатного неба, и так защемило сердце от всего этого, остановил машину, вышел, вдохнул глубоко, и крикнулись души слова:

 
О Русь, о милая, родная!
Я жизнь готов тебе отдать.
Ты мне скажи, когда и надо,
И я отвечу только да.
 

8 СЕНТЯБРЯ

День трудный, три зоны экспериментов. Кажется, допустил оплошность в работе – в режим измерения из режима калибровки перевел спектральную аппаратуру только в конце работы. Это должно было сорвать эксперимент, но Земля почему-то подтвердила, что все прошло нормально. Непонятно. Что-то стал плохо спать. Усталость, как бывало раньше, не берет, возбужден постоянно.

Стал больше смотреть Дальний Восток. Вначале внимательно приглядывался к этому району в течение недели на разных витках, сличал его по карте, нашел характерные ориентиры, привязал к ним интересующие места в районе БАМа, на побережье океана и только после этого приступил к его изучению по программе визуальных наблюдений.

На душе плохое чувство, мне все же кажется, что сорвался эксперимент со спектральной аппаратурой по моей вине. Сегодня с Толей завели разговор об импровизации в работе, есть ли в ней необходимость в космосе или нет. Импровизация для нас все же, я думаю, необходима, так как эксперимент в зависимости от конкретных условий надо корректировать или даже изменять его структуру по режимам ориентации, составу аппаратуры, взаимодействию внутри экипажа и с Землей, объему регистрируемой информации.

Этот разговор возник потому, что на связь выходил наш инструктор и советовал поменьше «импровизировать», так как при этом мы, бывает, допускаем отдельные ошибки, а это все регистрируется на Земле. И работа будет оцениваться не потому, сколько ты сделал и что, а по количеству этих ошибок. Он не представляет, что часто мы идем на импровизацию не от хорошей жизни, а потому, что на Земле не смогли или не сумели вовремя до конца все необходимое сделать или предусмотреть. Совесть будет грызть, что не использовали все свои возможности при выполнении программы полета, ведь действительно за этим стоят не одиночки, а коллективы, которые честно трудятся на Земле, верят в нас, космонавтов, а Родина доверяет нам такое задание!

Хотелось бы сказать, что станция не самолет и не полет первых кораблей. Здесь, на станции, идет уже жизнь и производство со всеми их сложностями и отношениями, законы которых действуют так же, как и на Земле, хотя во многом и по-новому. Это совсем не просто – встать выше своих интересов, но сделать это все же надо – поднять голову и посмотреть по сторонам, чтобы увидеть и осознать, что ты являешься участником одного большого дела. Будь ты строитель или техник, возводишь ты заводы или пашешь землю. Иначе… Ты закрыл глаза на недостатки, другой недоделал… В конечном счете много набирается недоделок. Виновных не найдешь, но страдаем от этого мы все. Конечно, в космической технике степень ответственности выше, но ведь люди везде одинаковы, а общественные болезни не знают преград. Когда космос становится зеркальным отражением наших земных проблем – хозяйственных, организационных и нравственных. Пока еще мы вблизи своей колыбели, они ощущаются, может быть, не так остро, но. мы не имеем права брать груз своих ошибок при полетах в дальний космос. Вот почему человеку необходимо еще долго – месяцами – кружить вокруг Земли, изучая свою планету, присматриваться к космосу, но главное – к самому себе.

Мы думаем о том, какое оно, будущее, каким будет человек. Мы рассуждаем: трудно сегодня во что-то не поверить. Техника самая сложная? Возможно. На определенном уровне развития она будет! Уйдет ли человек в глубины океана? И это возможно. Будет осваивать другие планеты или отправится в далекий космос в поиске Себе подобных? Тоже возможно.

Человека сегодня не удивишь! Он вышел на тот уровень познания своих возможностей, что всему верит. Но есть одно, что человека мучает, – он сам. Каким он будет? Да, человек полетит к другой звездной системе, но какой это будет человек? Что будет в основе той ячейки общества – того экипажа, который отправится в экспедицию? И что за люди создадут такую технику? Чем они будут жить? И какой будет их Земля?

Наше отношение друг к другу в экипаже строится только на одном – на отношении к работе. А что такое отношение к работе? Это значит, что сам берет ее на себя тот, кто больше в ней разбирается, кто стремится больше сделать. Я думаю. что это и будет определять будущие отношения между людьми, когда многие проблемы с самим обитанием уйдут на второй план. Останется одно: работа, знания, отношение к делу. Это не исключит проблем, останутся и человеческие трагедии, переживания, удачи и неудачи, но это будет все строиться уже на более высоком уровне твоей отдачи и служения обществу.

* * *[16]16
  Опубликовано в журнале «Наука и жизнь» № 2, 1988 г.
  Как вы заметили, произошёл перерыв в 2 года. Редакция просто сообщила, что автор подготовил дневники к публикации. Конечно, 2 года – срок огромный. Сразу возникла мысль: не случилось ли чего с автором? Случилось – он давал показания на Лубянке следователю КГБ по поводу этих дневников. Дело в том, что он отдал рукописи дневников журналисту И. М. Суслову, которого позже обвинили в передаче секретных материалов на Запад. Несмотря на то, что «Дневник» давно уже начал печататься и прошёл цензуру, Лебедева отстранили от подготовки по программе «Буран» и лишь в 1988 году разобрались с этим делом. Впрочем, лучше прочитать интервью в «НК» № 4, 2003 год (Хл).


[Закрыть]

Любой человек в той или иной мере талантлив и может развить силу характера. Но в жизни есть масса приятных и доступных моментов, которые отвлекают, мешают выразить себя, понять свои возможности, найти свое «я», поверить в то, что ты человек, личность со своим взглядом на жизнь, со своей позицией, и утвердиться верой в свою значимость через конкретные дела и поступки. Чтобы прийти к этому, нужна цель и надо отбрасывать по пути к ней все лишнее, что мешает быть последовательным. Это дорога с большими ухабами, и надо себя на ней не растрясти, не разменять на оправдывающие компромиссы, уметь противостоять давлению среды, не пугаться ее. И тогда, познав механизм самосовершенствования, ощутишь благородное удовлетворение, что ты управляешь жизнью, а не несешься безлико в ее потоке.

Идея дневника возникла не случайно, а потому, что в печати труд космонавтов часто представлен настолько отлакированным, что люди стали терять к нему интерес, не доверяя тому, что пишется, так как это стало расходиться с реальной жизнью. Поэтому в дневнике хотелось рассказать обо всем, что человека мучает на борту, чем он там живет, как работает, в чем находит силы, чтобы выдержать такой полет.

Раньше систематических записей не делал, хотя отрывочные веду со школы, а здесь решил взяться за это нелегкое дело, потому что видел, как в многочисленных публикациях о нашей работе авторы, увязывая материал в какую-то композицию, незаметно допускали искажения, а дальше со ссылкой на них пишутся статьи, книги, где уже теряется истина; трудности нашей жизни, индивидуальность каждого, то есть обыгрывается только внешняя ее сторона.

Меня часто спрашивают: как писался дневник, действительно в космосе или он пишется на Земле? Сразу же скажу, написать по воспоминаниям хронику каждого дня в течение семи месяцев невозможно. Начал, я его 28 апреля 1982 года в день, когда мы, завершив подготовку к полету, вылетели в Байконур, а закончил 26 декабря, в день возвращения в Москву. Часть дневника до дня старта 13 мая отдал врачу экипажа, чтобы отвез домой, а другую часть продолжил, уже в полете. Для дневника заранее составил. форму типового листа, где, помимо записей три раза в день давал оценку по пятибалльной шкале следующих параметров своего состояния: сон, аппетит, настроение, работоспособность и ежедневную переработку в часах. Помимо этого здесь же учитывал отказы аппаратуры и ошибки в работе.

При этом постоянно мучил вопрос, все ли писать, поймут ли, не слишком ли откровенно, а вдруг что случится, и дневник окажется без меня в руках людей. Как обо мне подумают, ведь у меня семья, друзья, не слишком ли наивно буду выглядеть. Кроме того, беспокоило и то, поймут ли правильно медики мои откровения о самочувствии: ведь я действующий космонавт, и не обернется ли это потом против меня, В общем, как определить степень откровенности общения в дневнике даже с самим собой, тем более я и раньше имел уже из-за этого немало неприятностей. Но я. понял, стоит мне начать делить, что можно писать, а что нет, как все это станет бессмысленным, никому не нужным – ни мне, ни тем, кто будет читать, так как недомолвки, искажения, лакировка, хотя бы по мелочам, сломают идею, а значит, и мой интерес к ней, и не будет сил тащить этот бессмысленный груз. И я стал писать все как есть, что вижу, ощущаю, думаю, делаю, но не просто занимался констатацией фактов, а старался разобраться, ответить самому себе, почему я так воспринимаю, если с чем-то внутренне не соглашался.

Чтобы отделить вопросы сугубо профессиональные от бытовых, вел два дневника – один рабочий, а другой бытовой, который и публикую. Рабочий дневник сегодня также обработан. Это более 400 страниц наблюдений и столько же зарисовок по результатам экспериментов, анализу техники и рекомендации по ее совершенствованию. Бытовой дневник – это жизнь, 24 часа, ежедневно сплетенных с работой, и так все 211 суток. Эти дневники были написаны сверх программы полета по собственной инициативе с одним желанием и стремлением, как можно больше сделать и оправдать свое присутствие в космосе.