Текст книги "Если исчезает след..."
Автор книги: Валентин Кутейников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
– Кроме Седова, – продолжил мысль прокурора Белов. – Условно, конечно. А Седов утверждает, что видел на месте происшествия Шубина. В чем, правда, и сам сомневается. А вот ударили Мухина топором, который мог быть только у Шубина. А Шубин ударить никак не мог, потому что родственник.
– А Седов, хоть и не родственник, тоже бить не должен, – заключил Петр Саввич. – За отсутствием мотивов. Его враг не Мухин, а Шубин.
– Путаница в общем.
– Да, все запутано кем-то. Кем, мы пока не знаем. А вот распутывать надо нам с тобой. И ничего не поделаешь. Такая наша, брат, доля, – похлопав Белова по плечу, Петр Саввич подошел к окну и распахнул его. В кабинет хлынул свежий вечерний воздух, качнув сизые полосы табачного дыма, повисшие над столом.
В этот момент дверь в кабинет открылась и на пороге появилась не старая еще миловидная женщина в забрызганном грязью сером пальто, простоволосая, со слезами на глазах.
– Это он убил Сеню, зверь, – убежденно сказала она. – Он, Седов. Он и меня бил. Пряжкой... – женщина зарыдала и упала в подставленное Беловым кресло. – Он, он...
– Успокойтесь, – Петр Саввич внимательно смотрел на женщину. – Кто вы?
Белов подал незнакомке стакан воды. Женщина отпила глоток и сбивчиво заговорила.
– Жена я Мухина. Правда, фактическая. Раньше я с Седовым жила. А потом к Мухину ушла. Давно еще. Никто про это, кроме них да Шубина, не знает. Вот и отомстил он Сене, Мухину то есть. Тогда еще грозился, когда уходила. Дите невинное осиротил, – женщина снова зарыдала.
– Похоже на мотивы, Петр Саввич... – тихо заметил Белов. – У Мухина появился враг.
Прокурор неопределенно пожал плечами.
– Успокойтесь, – вновь обратился он к женщине. – Мухин жив.
Женщина подняла на Петра Саввича заплаканные глаза, вытерла ладонью слезы.
– Вы его видели?
– Я его видел, – сказал Белов. – Самое опасное позади.
– А почему ж меня не пускают?
На столе зазвонил телефон. Прокурор снял трубку.
– Одну минуту, – он прикрыл трубку ладонью, посмотрел на Белова: – У меня надолго. Пока иди зафиксируй показания.
– Хорошо, – Белов кивнул, перевел взгляд на женщину: – Пойдемте со мной гражданка....
– Седова, – подсказала она. – Я документы еще не поменяла.
Отпустив Седову, Белов торопливо вернулся в кабинет прокурора, где тот сидел за столом, задумчиво склонив голову.
– Петр Саввич, – с порога начал он, – думаю, что бригадира следует...
Прокурор поднял голову и внимательно посмотрел на Белова.
– Только что звонили из милиции. Подбросили еще одну загадку. Шубина на месте не оказалось. На участке, куда он был переведен, он, оказывается, и не появлялся. Сбежал ли он, или что-нибудь случилось с ним – пока неизвестно, – Петр Саввич помолчал. – И все равно Седова брать не будем, пока не обнаружится Шубин.
Белов согласился. Кажется, теперь многое, хотя и косвенно, показывало, что на Мухина покушался бригадир. И что, возможно, он убрал и Шубина. Но при таких обстоятельствах другой на месте Седова давно бы сбежал. И кроме того, вспоминая допрос Седова, Белов не мог отметить, чтобы в поведении и рассказе бригадира он уловил фальшивые нотки. «Или Седов не виноват, или слишком хитер и знает, что все сделано чисто».
На следующее утро Белов и Петр Саввич вместе допрашивали Седова и Фокина. В их показаниях противоречий не было. Долгим был разговор с бригадиром. Когда речь зашла о бывшей жене, Седов заволновался.
– Жену бил? – спросил прокурор.
– Раз ударил. Ремнем, – глухо ответил Седов. – Когда их в кустах поймал.
– Она сама ушла?
– Сама. Только я все равно после этого жить с ней не стал бы.
– Мухину угрожал?
– Было. Спьяну.
Но хотя Седов и волновался, в его поведении и словах была неподдельная естественность. И этот допрос не внес никакой ясности в дело и не дал ответа на мучивший прокурора и следователя вопрос: кто же перед ними – преступник или ни в чем не повинный человек?
А через день милиция обнаружила Шубина, живого и невредимого. Его задержали на станции, в ста километрах от города, когда он выходил из леса. Топорика при нем не было.
– Так что же, выходит Шубин его ударил? – спросил Белов, узнав об этом. – Но почему? Не понимаю.
– Подожди, подожди, – Петр Саввич предупреждающе поднял руку. – Улик у нас с тобой по-прежнему ни против Шубина, ни против Седова, ни тем более против кого-то третьего никаких нет. Одни догадки. Мухин пока ничего сказать не может. Когда он придет в себя – неизвестно. Да и вряд ли он что знает.
– Петр Саввич. Допускаю, что Седов не виноват. Но не мог же и Шубин просто так, без всяких мотивов, прийти и стукнуть своего родственника топором.
– Без мотивов не мог, – Петр Саввич наморщил лоб, что-то вспоминая. – А может, у него все-таки были мотивы, а? Только не для Мухина.
– То есть?
– Ведь Мухин находился в вагончике бригадира? Так?
– Да. По рекомендации фельдшера Седов временно перевел заболевшего Мухина в свой вагончик из общего, чтобы изолировать от бригады, а сам перешел в общий.
– А когда перевел? До ухода Шубина или после?
– После. Вечером. А Шубина отправили днем.
Петр Саввич пристально посмотрел на Белова.
– Значит, Шубин не знает о переводе Мухина?
– Не должен.
– Вот-вот, – прокурор возбужденно заходил по кабинету.
Его волнение передалось Белову. Он понял мысль прокурора. Это была важная деталь, над которой они не задумывались раньше и которая приобрела свое значение лишь теперь, когда Шубина, живого и невредимого, задержали при попытке скрыться.
* * *
– Итак, вы не знаете, что произошло там?
– Нет. Говорю, я там не был.
Грязный и обросший, в рваном ватнике, Шубин сидел, ссутулясь, перед столом следователя и, морща лоб, разглядывал носки своих разбитых сапог. Бесцветные, водянистые глаза поблескивали холодно и злобно. Он нервничал, чувствуя на себе пристальный, изучающий взгляд следователя.
– А чего вы вдруг сорвались? – Белов перевел взгляд на разбитые сапоги Шубина. – Сапоги-то ваши того... Всмятку. И куда это вас понесло? Работали бы себе и работали.
– От работы лошади дохнут, – мрачно отозвался Шубин. – Надоело.
– Понятно, – отозвался Белов. – Допекла, значит, работа? Даже родственника своего не взяли. И у бригадира не отпросились.
При этих словах Шубин чуть заметно побледнел.
– И топорик с собой не взяли? – помолчав, спросил следователь.
– Какой топорик?
– Какой? Свой, конечно, охотничий.
– Потерял я его.
– Давно?
– Недели две тому назад. По пьянке. А где – не помню.
– Топоры у вас с Мухиным одинаковые были?
– Одинаковые.
Шубин лихорадочно «переваривал» вопросы следователя, силясь угадать, что кроется за ними. На лице его застыло напряженное выражение. Пальцы подрагивали.
– Значит, две недели, как топор потеряли? А все-таки что вы делали в ту ночь, после перевода на другой участок? – снова спросил Белов.
– Что делал? – продолжая игру, Шубин удивленно поднял брови, но, встретившись со спокойным, оценивающим взглядом следователя, отвел глаза. А в памяти помимо воли снова всплывали события той ночи.
Шатаясь от усталости и выпитой водки, он шел по лесной тропинке. Была непроглядная тьма, тревожно шумел ветер. Выйдя из лесу, Шубин пошел вдоль проселочной дороги кустарником, подступавшим к вагончикам бригады. Когда до вагончиков оставалось метров пятьдесят-семьдесят, он, злой и насквозь промокший, замер в кустах и прислушался. Тишина. Надвинув на лоб кепку и поправив торчащий за поясом топорик, подкрался к вагончику бригадира. В этот миг из-за туч выглянула луна, залив неровным бледным светом лес и поле. Не заметив ничего подозрительного, Шубин быстро поднялся по ступенькам вагончика и осторожно надавил на дверь. Дверь легко подалась. Взгляд выхватил из темноты койку, стоявшую в двух шагах от двери. Лежавший под серым одеялом человек негромко всхрапывал, повернувшись лицом к стене. «Спишь на чистой постели, а меня в самую грязь отправил?!» Человек вдруг застонал и заворочался. Шубин дрогнул, но лютая ненависть пересилила страх. Пошатнувшись, он выхватил из-за пояса топор и ударил им спящего по голове.
– Ну?
Требовательный голос следователя вывел Шубина из оцепенения.
– Ничего не делал, – мрачно ответил он, не поднимая глаз. – Я же говорил, что напился и спал в стоге сена, в лесу. А потом решил уйти. Потому и на участок не явился.
– Бригадира своего давно не видели?
– Как он отправил меня, так больше и не видел.
Шубин никак не мог унять предательскую нервную дрожь в руках.
– Так ни разу и не видели? – уточнил Белов. – Ну, может, ночью, когда он спал?
– Не видел, говорю! – с надрывом повторил Шубин. – Не видел!
– А бригадир-то жив! – помолчав, сказал Белов. – Да. Жив-здоров, и ни одной царапинки.
Шубин исподлобья метнул на следователя быстрый недоуменный взгляд и снова уперся глазами в пол.
– А я при чем?
– Не верите? Ну хорошо. Сегодня же вы его увидите, – Белов закурил. – Бригадир жив-здоров. А вот у Мухина, у вашего родственника... – следователь пытливо посмотрел на Шубина.
– Я его... совсем? Мухина-то?..
– Время покажет, совсем или нет, – сказал Белов. – Обухом ударили. Рука что ли дрогнула?
– Не помню. Пьяный был.
– После того как вас отправили на другой участок, заболевшего Мухина положили в бригадирский вагончик. Вот этого вы и не знали. А потому и стукнули его вместо бригадира, – Белов придвинул протокол допроса. – А теперь рассказывайте, как все было.
Очная ставка
Обычно спокойный и невозмутимый, районный прокурор Ракитин озабоченно ходил по кабинету. Основания для беспокойства были серьезные. Месяц назад в поселке Заовражный дотла сгорел продовольственный магазин. Установить причину пожара не удалось. Возможность взлома исключалась, так как магазин не имел окон, а замок был нетронут: он лежал в куче пепла, мертвой хваткой сжав две скобы. Подозрение пало на заведующего магазином, у которого находились ключи. Однако вскоре дело пришлось прекратить. Было установлено алиби подозреваемого, а материалы ревизии, проводившейся за несколько дней до пожара, свидетельствовали об отсутствии каких-либо злоупотреблений и недостач. Через две недели после первого пожара ночью запылал промтоварный магазин в поселке Глубокий. С помощью жителей пожар был ликвидирован, и часть строения удалось спасти. Это дало возможность обнаружить при осмотре места происшествия пролом в чердачном перекрытии, объяснивший многое. Стало ясно, что это не случайный пожар, а умышленный поджог с целью сокрытия следов преступления. Преступник проник в помещение, а затем и ушел через пролом, но предварительно поджег дом. Нетронутый замок должен был, по замыслу поджигателя, направить следствие на ложный путь, свидетельствуя о случайности пожара или в крайнем случае навлекая подозрение на работников магазина. Теперь можно было с уверенностью предположить, что пожар в Глубоком и пожар в Заовражном – дело одних и тех же рук. И снова никаких улик и следов. Преступнику помогал слишком сильный сообщник – огонь. Земля вокруг магазина была испещрена множеством оставленных во время тушения пожара следов, среди которых затерялся след поджигателя. Во всем этом угадывались повадки опытного и коварного преступника.
Ракитин остановился у окна, за которым занимался хмурый осенний рассвет, и, устало потерев воспаленные от бессонницы глаза, задумался.
– Михаил Павлович, вызывали?
В кабинет вошел молодой следователь Смирнов. Хотя стаж работы Смирнова в прокуратуре был невелик, он успел зарекомендовать себя как серьезный, вдумчивый работник. На его счету было несколько дел, трудных и для более опытного следователя. Именно ему Ракитин доверил расследование дела о поджогах, затребованного из милиции после второго случая.
– Вызывал. Только что звонили из милиции. Час назад взломана касса в районном магазине. Выезжай немедленно, пока свежие следы.
* * *
На этот раз обошлось без поджога. Районный магазин был оцеплен милицией. Напротив него, на другой стороне улицы, теснилась группа любопытных. Возле сорванной с петель двери стояли начальник уголовного розыска майор Ипатов и несколько оперативных работников.
Вместе с Ипатовым Смирнов вошел в магазин. Сразу с порога он увидел взломанную кассу и зияющий над ней пролом в потолке. В кассе, как сообщил директор, находилась двухдневная выручка на сумму около 10 тыс. руб. «Опять пролом, – подумал Смирнов. Только без поджога. И почему-то выломана дверь. Странно... Начав, как обычно, с пролома в потолке, преступник вдруг изменил своим привычкам и ушел через дверь».
Все объяснили следы, обнаруженные у крыльца. Правый след был глубокий, с четким узором, а левый – туманный, смазанный: казалось, человек не поднимал, а волочил левую ногу, опираясь всей тяжестью на правую. Видимо, прыгая с потолка, он повредил, а возможно, и сломал левую ногу. Поэтому он и не полез обратно через пролом. Возможно, он был не один: такую дверь одному трудно вышибить.
Сделав оттиски с обнаруженных следов, Смирнов вскоре заметил следы еще двух человек, неприметные вначале. Они были и у крыльца, и в магазине. Но следы были какие-то странные, путаные. Судя по ним, все трое вместе вышли из магазина; потом, потоптавшись на улице, двое зачем-то вернулись обратно, а третий, с поврежденной ногой, пошел дальше. Затем...
Смирнов и Ипатов, увлекшись, не заметили, как подъехал на машине Чибисов, помощник районного прокурора.
– Как дела? – спросил он, подходя к ним.
– Да вот тут в следах какая-то путаница. Никак не развяжем.
– Так...
Чибисов нагнулся, всматриваясь в переплетение следов в том месте, где на рыхлой земле они выделялись наиболее рельефно.
– В магазин никто не входил? – спросил Смирнов у Ипатова.
– Нет.
В этот момент к Чибисову подошел один из милиционеров.
– Это мой след, – виновато сказал он. – Я, когда прибежал на сирену, то сразу же в магазин. Тут был еще один... – милиционер огляделся. – Да вот он! – он кивнул в сторону одиноко стоявшего человека, тяжело опиравшегося на толстую суковатую палку. – Это Митрич, мой сосед. Инвалид войны. Он за мной следом пришел. Мы с ним вместе в магазин и зашли. Это наши следы.
Ипатов нахмурился.
– Я же предупреждал – никого в магазин не впускать!
– Да мы осторожно, – пояснил милиционер. – Мы его след не затоптали. Мы видели...
Словно приглашая Митрича в свидетели, он еще раз поглядел в его сторону. Тот проковылял к ним и быстро заговорил:
– Товарищ начальник, мы не могли иначе. Ведь добро-то народное. Это я сказал – давай, старшина, ходом в магазин, может, он там прячется, жизни своей не пожалели бы... А след его – вот он. Свеженький.
– Ну и шерлок холмсы, – засмеялся Чибисов. – В собственных следах запутались. Вот что, – обратился он к Смирнову, – возьмите людей и...
– Я еще не осмотрел помещения.
– Я осмотрю. А вы идите и берите преступника. Он ждет вас. Со сломанной ногой он сидит где-то неподалеку на блюдечке с голубой каемочкой. И не спотыкайтесь больше на ровном месте.
Как выяснилось впоследствии, все оказалось намного сложней, чем представлялось Чибисову. Иначе он не позволил бы себе непростительно поверхностный осмотр помещения. Допустил ошибку и Смирнов, промедлив с организацией поиска.
* * *
Поиск результатов не дал. След привел к мелководной речушке, петлявшей среди зарослей камыша в двух километрах от города. Здесь след обрывался. Дальше преступник шел по воде. Отыскать место выхода его из реки сразу не удалось, а внезапно хлынувший дождь сделал поиск безнадежным.
Все поликлиники и медпункты области были оповещены о возможном обращении к ним за медицинской помощью человека с поврежденной левой ногой. В этом случае предписывалось немедленно сообщить в ближайшее отделение милиции.
После обеда Смирнову позвонили из поселка Глубокий. Начальник отделения милиции сообщил, что часов в 11 утра в медпункт обратился по поводу вывиха левой ноги некий Прохоров С. П. Принимавшая его врач, сделавшая об этом запись в регистрационном журнале, закончила работу утром, еще до оповещения. На эту запись спустя несколько часов случайно наткнулся сменивший ее товарищ. В поселке Прохоров С. П. не проживает.
– След есть? – спросил Смирнов.
– Есть.
– Врача допросили?
– Ее нет дома. Разыскиваем.
– Ускорьте, пожалуйста. Сейчас буду у вас.
Связавшись с областным управлением и запросив адреса всех Прохоровых, проживающих в области, Смирнов немедленно выехал в Глубокий. Обнаруженный у медпункта след обуви оказался идентичным разыскиваемому. Значит, это был он. Вскоре стал известен словесный портрет преступника, сообщенный врачом.
* * *
В кабинете Смирнова было людно. Над головами плыли сизые облака густого табачного дыма. Получив словесный портрет, Смирнов, не теряя времени, собрал у себя участковых инспекторов. Здесь же был Ипатов с группой оперативных работников.
– Как известно, – напомнил Смирнов, – преступник назвался Прохоровым С. П. Но таких в нашем городе нет. Вернее, есть, но не в возрасте преступника. Вероятно, разыскиваемый вовсе и не Прохоров. Поэтому нам необходимо определить круг подозреваемых в соответствии со словесным портретом и проверить каждого из них. По описанию врача, преступник – молодой человек лет двадцати-двадцати трех, черноволосый, высокий и плотный. Особые приметы – татуировка на руке. На какой – не помнит. Да, и теперь, конечно, хромота на левую ногу. В большей или меньшей степени.
Участковые задумались. Вскоре было названо шесть «кандидатур».
После проверки четверо подозреваемых отпали: у двух не было никакой татуировки, у двух других было алиби. Причем ни у одного из них не было и намека на хромоту. Остались двое: Петька Смагин, бывший вор-рецидивист, недавно отбывший срок, и Сашка Вихров, имевший несколько приводов в милицию. Правда, Вихров шел с натяжкой: ему не было и семнадцати. Но, не зная его возраста, ему вполне можно было дать лет двадцать. Ни того, ни другого дома не оказалось.
За их домами установили наблюдение. Первым в третьем часу ночи появился Вихров. Он шел крадучись, чуть прихрамывая. Перед тем как войти в дом, огляделся.
Оповещенный о его появлении Смирнов вскоре прибыл вместе с Ипатовым. Перед крыльцом Ипатов посветил фонариком. Наклонившись над свежим следом Вихрова, Смирнов и Ипатов переглянулись: кажется, узор знакомый.
На стук дверь отворила худенькая заспанная девочка лет двенадцати – сестра Вихрова.
– А мать где? – спросил Смирнов.
– В больнице.
– Брат дома?
– Дома.
– Вчера он ночевал?
– Не знаю, – немного подумав, ответила девочка.
– Почему же ты не знаешь?
Девочка молча отвернулась. «Жалеет, – подумал Смирнов. – Какой-никакой, а все-таки брат». Миновав холодные сени, он прошел в комнату, где на диване, натянув на голову пестрое лоскутное одеяло, храпел Сашка. Из-под одеяла выглядывал ботинок.
– Вставай, Вихров! Хватит притворяться.
Смирнов сдернул с Сашки одеяло, и тот, жмурясь от яркого света, нехотя поднялся. Он был в теплой куртке и брюках.
– Раздеться не успел или опять собрался куда? – поинтересовался Смирнов. – Ну, рассказывай, где вчера ночью был?
Парень угрюмо молчал, исподлобья наблюдая за Ипатовым, обыскивающим комнату. Ипатов вытаскивал из печи его грязную одежду, которую Сашка только что побросал туда, услышав стук. «Зря я домой пошел, – подумал он, – надо было сразу к нему...»
– Слушаю, – напомнил о себе следователь.
– Ладно, – вдруг сказал Сашка. – Чего темнить-то? Я кассу обчистил. И промтоварный, – добавил он, подумав.
– А продмаг?
– Какой еще продмаг? Никакого продмага не знаю.
– Деньги из кассы куда дел?
– Потерял.
– Где?
– Не знаю. В речке, наверное.
– Так. Ну об этом мы еще поговорим.
Смирнов повернулся к Ипатову:
– Необходимо тщательно обыскать двор.
– А зачем искать-то? – сказал Сашка. – Сам покажу.
Во дворе он указал место, где был зарыт тяжелый кованый сундучок, в котором находилось несколько магнитофонов, часы и другие ценности, похищенные из промтоварного.
– Это все? – спросил Смирнов, когда открыли сундучок.
– Все.
Действительно, при тщательном обыске дома и двора больше ничего обнаружено не было.
– Магазин зачем поджег?
– Не поджигал я. Может, он сам загорелся.
– Просто у тебя все получается: деньги потерял, магазин сам загорелся.
Смирнов задумчиво посмотрел на сундучок, что-то прикидывая.
– Один тащил? – спросил он у Вихрова.
– Один.
– Не врешь?
– А чего мне теперь врать-то? Один.
– А ну, подними.
Вихров с готовностью шагнул к сундучку, обхватил его и, натужившись, с трудом приподнял. Подержав немного, тяжело опустил на землю.
– Нет-нет, – сказал Смирнов, – ты не опускай. Ты тащи его обратно. Откуда принес.
Встретившись взглядом со следователем, Вихров торопливо отвел глаза.
– Ну, рассказывай, с кем был?
– Говорю – один, – упрямо повторил Вихров.
* * *
Заканчивая дело, Смирнов не испытывал удовлетворения. Кажется, все было сделано правильно. Преступление раскрыто, преступник изобличен и признал себя виновным. На допросах Вихров утверждает, что рассказал все. Место хранения похищенного из промтоварного магазина он указал добровольно. Это так. Но разве было не ясно, что все это нашли бы и без него? И не слишком ли он легко признался при задержании?
Раздумья Смирнова прервал Чибисов, заглянувший в кабинет следователя. Чибисов временно замещал заболевшего Ракитина. Он именно замещал, но не заменял знающего и опытного Ракитина, и сейчас Смирнов особенно чувствовал отсутствие Михаила Павловича, с которым ему хотелось бы поделиться своими сомнениями и посоветоваться, прежде чем поставить точку. Он не находил общего языка с Чибисовым. Чибисов торопил следователя, не давая ему возможности задуматься и поразмыслить над делом, считая, что все уже ясно.
– Как дела? – спросил он Смирнова, пожимая ему руку. – Когда обвинительное закончишь?
– Сергей Степанович...
Смирнов встал и протянул Чибисову заключение дактилоскопической экспертизы.
– На кассе отпечатки пальцев не только Вихрова.
– Ну и что? Поищи внимательней, еще уйму отпечатков найдешь. Уборщицы, кассира, завмага, да кого хочешь. В общем не тяни.
– Сергей Степаныч, Вихров был не один!
– Так... – Чибисов нахмурился. – Ну а с кем же?
– Не знаю. Об этом говорят отпечатки пальцев. Кроме того, при обыске я произвел небольшой эксперимент. Сундук с похищенным Вихров еле оторвал от земли, хотя до этого утверждал, что притащил его один.
– А он тебе не говорил, что таскал вещи по частям?
– Нет.
– Так вот, на суде он об этом скажет. А по частям один может столько натаскать, что и трое не поднимут.
– А почему он сразу об этом не сказал?
– Хорошо, – согласился Чибисов. – Допустим, он был не один, а с кем-то, оставившим на кассе отпечатки пальцев. Но ведь на земле-то след был один. Следов второго человека не было ни у магазина, ни у реки, ни в медпункте. Так?
– Так.
– Значит, его сообщник, оставив на кассе отпечатки пальцев, испарился? Так что ли?
– Но я интуитивно чувствую...
– Интуиция – это не доказательство. Суд интересуют факты, а факты свидетельствуют о том, что Вихров был один.
Неожиданно Чибисов засмеялся.
– Постой-постой. А тебе не кажется иногда, что это был не Вихров?
Ничего не ответив, Смирнов насупился.
– Ладно, не обижайся! – Чибисов хлопнул его по плечу. – Ты свое дело сделал. Заканчивай обвинительное. Я уже сводку дал.
После ухода Чибисова Смирнов некоторое время сидел задумавшись, а затем решительно встал и, заперев дело в сейф, вышел на улицу. «Нет, такой сырой материал в суд направлять нельзя! Пусть Чибисов думает, что хочет...» Минут через двадцать Смирнов уже подходил к дому Ракитина.
* * *
На следующее утро, еще не оправившись от болезни, Ракитин вышел на работу. После вчерашнего разговора со Смирновым, который рассказал ему о ходе расследования и своем несогласии с указаниями Чибисова, Михаил Павлович не мог поступить иначе. Он должен был разобраться во всем сам. Он сидел у Смирнова, просматривая вихровское дело, когда в кабинет ворвался Чибисов. Увидев Ракитина, он застыл в дверях.
– Чего стоишь? Садись, – нахмурившись, кивнул ему Ракитин. – Больше не вырастешь.
Самолюбивому Чибисову почудился в сердитых словах прокурора намек на его служебный рост. Бросив неприязненный взгляд на Смирнова, уткнувшегося в какие-то бумаги, он осторожно присел на стул, с беспокойством посматривая на прокурора. А тот, словно Чибисова здесь и не было, продолжал молча изучать дело.
Наконец, Ракитин захлопнул папку.
– Так... – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Что же это получается? Государству причинен ущерб на тысячи рублей! А что возвращено? Где деньги из кассы? Кто поджег продмаг? С кого спрашивать? Неизвестно.
– В отношении продмага невозможно сказать что-либо определенное, – ответил Чибисов. – Он сгорел полностью, и вполне вероятно, что здесь имел место не поджог, как мы думали вначале, а пожар. Могло же быть совпадение? Я сам допрашивал преступника. А насчет денег... – он выразительно посмотрел на Смирнова.
– Все было бы иначе, если бы мы не замешкались в самом начале.
– Осмотр места происшествия произведен поверхностно. Не обследован чердак. Не установлено, отпечатки чьих пальцев, помимо вихровских, оставлены на кассе. Непонятно, почему не допрошен кассир и другие работники магазина. Почему, наконец, не допрошен Смагин, не ночевавший в ту ночь дома?
– А зачем? Для дела это несущественно. И без этого все ясно.
– Может быть, и несущественно. Но я бы не утверждал это без проверки.
* * *
На совещании был составлен план дополнительных следственных действий. Ракитин и Смирнов отправились на место происшествия, а Чибисову было поручено заняться Смагиным. Осмотр места происшествия дал неожиданные результаты. Смирнов, осматривая чердак, нашел в темном уголке небольшой железный ломик, которым, видимо, орудовал Вихров, и наткнулся на запыленный уже след, показавшийся ему знакомым. Но это был след не Вихрова. Кажется, это был один из тех двух следов, которые были обнаружены Смирновым в день кражи у крыльца и в магазине и которые оказались принадлежащими милиционеру и инвалиду Митричу. «Эх, если бы Чибисов удосужился забраться на чердак в тот же день!» – подумал Смирнов. Вероятно, это след милиционера. Однако допрошенный вскоре милиционер сказал, что на чердаке он не был. Значит, это след Митрича. Но это уже чепуха. Беспомощный калека с перебитыми ногами взбирается на чердак! «Чибисов засмеет!» – мелькнуло у Смирнова в голове. Видимо, это просто случайный след, показавшийся ему знакомым. В конце концов во всем помог разобраться железный ломик, который, как предполагалось, принадлежал Вихрову. После экспертизы ломик рассказал следствию нечто новое. Было установлено, что обнаруженные на нем отпечатки пальцев принадлежат не Вихрову и идентичны тем вторым отпечаткам на кассе. Сделанное вслед за этим обследование кованого сундука внесло существенные добавления к «показаниям» ломика. На сундуке также оказались отпечатки пальцев, идентичные отпечаткам на ломике и кассе.
– Да, видишь, что получается... – задумчиво сказал Смирнову Ракитин, анализируя новые обстоятельства. – Значит, был второй. И в раймаге, и в промтоварном. Но кто?
Вскоре позвонил Чибисов. Он сообщил, что Смагин не появлялся дома с той самой ночи, как произошла кража в раймаге. Ведется поиск.
– Так-так, интересно, – ответил Ракитин. – Теперь можно и поторопиться.
Поручив Смирнову допросить кассиршу, Ракитин занялся Вихровым. Представляя его характер со слов Чибисова и Смирнова, Ракитин должен был сам прощупать парня. Если, конечно, не удастся достичь большего. А там будет видно. Михаил Павлович долго не начинал допрос, молча разглядывая угрюмого, замкнутого подростка. На краю стола лежал железный ломик, которым орудовал второй, еще не известный следствию преступник. На ломике Ракитин хотел проверить Вихрова. Однако ломик не произвел на того никакого впечатления. Вихров бросил на него короткий взгляд и больше в его сторону не смотрел.
«Крепкий орешек, – отметил Ракитин. – Настроен, видимо, держаться до конца. И никакими трюками вроде неожиданной демонстрации улик в середине допроса его не возьмешь... Из такого клещами нужного слова не вытащишь, если не заговорит сам».
– Узнаешь, конечно? – спокойно спросил Ракитин, взяв ломик.
– Ну, мой ломик, – помедлив, ответил Вихров.
– Твой. А отпечатки на нем чужие. А ты все говорил – один да один.
Вихров промолчал.
– Больше ничего сказать не хочешь?
Вихров молчал. «Намекнуть на Смагина? – подумал Ракитин. – Нет, рановато. Если Смагин ни при чем – подумает, что провоцируем. Совсем замкнется. Лучше сначала взглянуть на этого Смагина».
Зазвонил телефон. В трубке раздался голос Чибисова.
– Так... Понятно, – Михаил Павлович забарабанил пальцами по столу. – Значит, полное?
– Да. Алиби полное. За день до кражи Смагин попал в больницу с острым приступом аппендицита и еще не выходил оттуда.
– Ну что ж. Тем лучше для него.
Положив трубку, Михаил Павлович некоторое время сидел молча, поглядывая на Вихрова. «Вот она, истина. В двух шагах. В двух правильных шагах. Как их сделать? А сделать надо. Иначе путь может оказаться слишком долгим».
Михаил Павлович вышел из-за стола и прошелся по кабинету.
– Так вот, Вихров. Давай говорить откровенно. Парень ты взрослый, голову на плечах имеешь. Что к чему – соображать должен, – Ракитин пристально посмотрел на него. – Был ты не один. Кто был второй – ты знаешь! А я – пока нет. Но узнаю. Можешь не сомневаться. Это дело времени. Но за это время государство может понести ущерб, которого можно избежать. Поэтому сейчас нам нужна твоя помощь. Именно сейчас. Завтра она уже не понадобится. Рассказываю все это тебе потому, что хочу, чтобы ты понял все раньше, чем это случилось с другими. Такими же, как ты.
Ракитин помолчал, вглядываясь в Вихрова. Короткая стрижка сделала его лицо совсем юным, мальчишеским.
– На поджигателя ты не похож. Сестренка твоя говорила, что ты дома мастерить любил.
– Зря вы мне продмаг клеите, – угрюмо отозвался Вихров. – Кончайте скорей, и все. А сестренку не трогайте.
– А кто ее трогает? Она сама приходит. Спрашивает, когда тебя выпустят.
Вихров опустил голову и уперся взглядом в пол, давая понять, что больше говорить не намерен.
– Дело твое, – сказал Ракитин. – Когда надумаешь говорить – скажешь. А подумать тебе стоит.
Вихрова увели.
«Да, – подумал Михаил Павлович. – Соучастник чем-то крепко связал парня. И не угрозой. Нет. Вихров не из пугливых. Тут что-то другое».
Когда Вихров усаживался в милицейскую машину, он увидел на другой стороне улицы одинокую фигурку девочки. В коротком легком пальтишке девочка неподвижно стояла на холодном осеннем ветру и серьезными взрослыми глазами молча смотрела на Сашку. Узнав сестренку, Сашка поспешно отвернулся и нырнул в машину. К горлу подкатил комок.
Ничего не дал поначалу и допрос кассирши. Она беспрерывно плакала и отвечала путано, не сразу.
