Текст книги "Москва слезам не верит"

Автор книги: Валентин Черных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

А пока Людмила поставила на проигрыватель новую пластинку, и Катерина снова танцевала с Рачковым, а Людмила с Гуриным.

Гурин танцевал серьезно, старательно выполняя фигуры быстрого фокстрота, которые, вероятно, недавно выучил.

– Свободнее, – подбадривала его Людмила. – Представьте, что вы на хоккейном поле.

– У нас не поле, у нас площадка, – поправил ее Гурин.

– Вы на площадке! Я шайба! И вы меня ведете к воротам.

Это сравнение развеселило Гурина, он стал двигаться свободнее, даже пытался импровизировать.

– Расскажите про Прагу, – уговаривала его Людмила.

– Да я Прагу только из окна автобуса видел.

– Вам что, не разрешают ходить по улицам? – удивилась Людмила.

– Почему? Разрешают. Мы один раз походили по магазинам. Но деньги сразу потратили, а потом чего ходить?

– А музеи? – спрашивала Людмила.

Гурин рассмеялся.

– Тренер, когда нас отпускает, всегда говорит: а теперь по музеям. Мы магазины музеями называем. Между прочим, там в магазинах, как в музеях, есть на что посмотреть.

– Говорят, в зарубежных магазинах все есть? – спросила Людмила.

– Все, – подтвердил Гурин. – И мужское, и женское. Я, правда, женское не покупал, так, для матери платок и кофту, а те, у кого жены, много и женского, и постельного, и по хозяйству – всяких кофемолок, фенов купили.

Ладно, подумала Людмила, при первой же зарубежной поездке проверим твои чувства. Надо только точно узнать, какие в Швеции размеры, в разных странах все по-разному. При случае надо спросить Еровшина про Швецию, если этот случай будет, конечно. Еще она решала про себя, продолжать ли представляться Гурину дочкой академика или признаться, что разыграли. Нормальный розыгрыш. Поймет. На дочках академиков он ведь раньше жениться не собирался. А квартиру, пусть однокомнатную, ему дадут, когда женится.

– Вы о чем задумались? – спросил ее Гурин.

– О жизни, – ответила Людмила – это была правда.

Рачков, танцуя с Катериной, продолжал рассказывать о телевидении.

– А что вы заканчивали? – спросила Катерина.

– А заканчивать пока нечего, – объяснил Рачков. – Еще никто не готовит таких специалистов. Но со временем у нас на телевидении будет все. И свои институты, а может быть, даже своя академия. Понимаете, всегда очень важно точно сориентироваться. Скажем, когда начиналась авиация, надо было догадаться вовремя в нее прийти. Тогда все авиаторы были героями. Или атомная физика. Те, кто в свое время сделали правильный выбор, сегодня имеют все: квартиры, машины, дачи, награды. То же самое и с телевидением. Мы сегодня у самых истоков, но телевидению принадлежит будущее. Кстати, вы были на телевидении?

– Конечно, не была.

– Непременно побывайте. Это очень интересно!

– А как?

– Я вам выпишу пропуск.

И сразу жизнь стала осмысленной. Теперь Катерина спешила домой с работы – ведь мог позвонить Рудольф. Он с матерью и младшим братом недавно получил двухкомнатную квартиру в Черемушках, когда-то там была деревня, а теперь вырос один из первых в Москве микрорайонов из блочных пятиэтажек. Дома собирали из бетонных блоков так быстро, что не успевали строить ни магазины, ни телефонные станции. Домашний телефон Рачковым еще не поставили, поэтому Рудольф звонил из телецентра, в перерыве между передачами. И Катерина сидела вечерами дома в ожидании его звонка.

Конечно, у нее состоялся разговор с Людмилой, все-таки это был ее знакомый.

– Тебе он нравится? – спросила Людмила.

– Очень, – призналась Катерина.

– Бери, – великодушно согласилась Людмила. – Я займусь Гуриным. Для меня он перспективнее, так, во всяком случае, мне кажется.

– А Рудольф? – допытывалась Катерина. – Ты же его больше знаешь. Расскажи, какой он?

– Нормальный, – ответила Людмила.

Катерина почувствовала, что Людмила что-то недоговаривает.

– А все-таки, – настаивала Катерина.

– Была я у него на телевидении. Потом собрались в компании. И он тут же полез мне под юбку.

– А ты?

– Дала ему по яйцам.

– Как? – не поняла Катерина.

– А вот так!

Людмила подошла к Катерине, обняла и саданула ей коленкой между ног.

– Прием безотказный, – объяснила она.

– Зачем? Может быть, он хотел тебя поцеловать?

– Я это сделала уже после поцелуя, когда он завалил меня на тахту и стянул трусы.

– Неужели он такой? – ужаснулась Катерина.

– Все они такие. Но надо отдать ему должное. Приставания он тут же прекратил. В общем, понятливый.

Зазвонил телефон.

– Бери трубку, – сказала Людмила. – Мои уже отзвонились.

Катерина сняла трубку и сказала:

– Алло, – она чуть протянула – «о», так всегда отвечала Изабелла, и Катерине казалось, что это очень женственно.

– Это ты, Катерина? – спросил Рудольф.

– Я.

Ей нравилось, что Рудольф называет ее Катериной. Свидетельство о рождении получал отец, и он настоял на том, чтобы вместо «Екатерина» записали «Катерина». Никто же не зовет «Екатерина», зовут или «Катерина» или «Катя», а Екатерина была только царица, объяснял он. Мать потом рассказывала, что отец был не совсем трезв, а председателем сельсовета был его фронтовой друг, – как отец попросил, так он и сделал. Теперь при прописке в милиции удивлялись и даже предлагали заменить паспорт, чтобы записать имя правильно, но Катерине нравилось, что оно у нее особенное.

– Что у тебя завтра во второй половине дня? – спросил Рудольф.

– С пяти я свободна.

– Я тоже. Может быть, тогда в шесть часов встретимся в кафе «Молодежное»?

– Я согласна. Только говорят, туда невозможно попасть. Очередь на несколько часов.

– Это мои проблемы. Обо всем уже договорено. Расскажи, как ты провела день? – Рудольф любил в перерыве между передачами поговорить по телефону.

Что же ему рассказать, лихорадочно соображала Катерина. Как восемь часов отстояла у пресса или как ругалась, что не привезли заготовки и весь участок стоял без работы сорок минут – некоторые работницы даже успели сбегать в ближайший универмаг?

– Нормальный день, – ответила Катерина.

– А какие лекции были?

– Тебе пересказать содержание?

– Нет-нет, – рассмеялся Рудольф. – В этих твоих альдегидах я ничего не понимаю. Я даже таблицу Менделеева забыл.

– А какой у тебя день? – спросила в свою очередь Катерина.

– Насыщенный, – усмехнулся Рудольф. – Уже три выпуска новостей про уборку урожая, а также тонны чугуна и стали. Передача про кинолюбителей. Один идиот взял профессиональную камеру, год вкалывал на Колыме и весь год снимал. Мы отобрали десять минут из его двухчасового фильма.

– Он был рад? – поинтересовалась Катерина.

– Не думаю, – посмеиваясь, ответил Рудольф. – Его гонорар не оправдает даже затрат на пленку.

– Но, может быть, он снимал свой фильм не ради денег? – предположила Катерина.

– Не продается вдохновение, но можно рукопись продать, это еще Александр Сергеевич Пушкин говорил.

Надо запомнить, подумала Катерина. Рудольф рассказывал, как кинолюбитель упрашивал вставить еще несколько планов; издевался над профессиональным идиотом, который решил заняться кино, поразить красотами Севера, хотя какие красоты в черно-белом телевидении, на экране, где можно рассмотреть лицо человека, только если оно снято крупным планом.

А что он будет рассказывать обо мне, думала Катерина, слушая Рудольфа. Может быть, бросить все, не подходить к телефону, но он ведь может и приехать, адрес знает, а как тогда объяснить, почему она не отвечала? Сказать, что телефон испорчен? Но можно ведь позвонить на телефонный узел, и там сообщат, что все в порядке. Ну и пусть узнает, что я не дочь, а племянница академика и что не учусь, а только собираюсь поступать. Ведь если он меня любит… Но тут же засомневалась: а вдруг не любит? Тогда почему звонит, почему хочет встречаться?

– Значит, завтра в шесть, – закончил Рудольф. – У меня через десять минут эфир. Чао! Я тебя обнимаю.

– До завтра, – ответила Катерина. – Я тебя обнимаю, я тебя обнимаю! – И выдохнула, как после бега с барьерами.

– Ну, что? – спросила Людмила.

– Завтра в семь в кафе.

– Дешево и сердито, – отметила Людмила.

– Почему сердито? – не поняла Катерина.

– Потому что дешево. Пригласил бы в солидный ресторан. Ты ведь ни в одном московском ресторане не была.

– Не была, – согласилась Катерина. – Но еще буду!

– Возможно. Жаль, у Гурина тренировки, а квартира свободна целый вечер.

– Я уйду из дома, – пообещала Катерина, – когда тебе надо будет.

– Договоримся! Тебе ведь тоже когда-нибудь надо будет. Я в случае чего могу и в общежитии переночевать, – пообещала Людмила в свою очередь.

– Мне этого не надо, – твердо сказала Катерина.

– Надо, надо, – заявила Людмила. – Когда мужчина и женщина остаются наедине, тут все и выясняется: подходят они друг другу или не подходят, хорошо им вдвоем или рот от скуки сводит, ни до, ни после говорить не хочется.

– До чего и после чего? – не поняла Катерина.

– Ну и дура же ты! – вздохнула Людмила. – Мужчина и женщина остаются наедине, чтобы трахнуться. Между прочим, это самое большое удовольствие на свете. Но не с каждым это получается. У меня, например, было двенадцать мужиков. Ну, чего вытаращилась? Это немного за четыре года в Москве. Считай, по три в год. Но только с одним мне было хорошо. Поэтому мужчины и женщины ищут друг друга. Поэтому жены изменяют мужьям, а мужья – женам, пока не найдут того единственного или единственную. Некоторым везет сразу, но это редко бывает.

– А у тебя было? – спросила Катерина.

– Я же сказала: только с одним.

– А почему ты за него замуж не вышла?

– Потому что он женат…

– Не надо встречаться с женатыми. Это нехорошо – разбивать семью.

– Успокойся. Рудольф неженат. Так что ты себе можешь позволить.

– Когда-нибудь. – Катерина пожала плечами. – Если мы поженимся.

– Можно и до женитьбы. Ты показывала противозачаточные таблетки, которые тебе Изабелла дала. Они надежные. Но лучше, если за полчаса.

– Значит, он меня обнимает, – Катерина рассмеялась, – я вдруг вскакиваю, бегу в туалет, чтобы проделать эту операцию.

– Зачем бежать? Говоришь, я сейчас руки помою или душ приму. Я думаю, он парнишка уже опытный, но для первого раза подложи подушку под поясницу, ему легче будет в тебя входить.

– Этого не будет, – отрезала Катерина. – В обозримом будущем, во всяком случае.

На следующий вечер Людмила устроила большую стирку, а Катерина отправилась на встречу с Рудольфом. Она быстро доехала на троллейбусе до площади Маяковского и не спеша двинулась по улице Горького. Мимо шли люди, и никто не знал, что она идет на первое в своей жизни настоящее свидание. В школе ей симпатизировал парень на класс старше, они несколько раз ходили в кинотеатр, который разместился в бывшей церкви еще в тридцатые годы. Несколько раз она танцевала с ним на школьных вечерах, он долго не решался, но однажды все-таки поцеловал ее, неумело и грубо. Она почему-то обиделась, и они после этого месяц не разговаривали. После девятого класса он уехал в Ленинград и поступил в ремесленное училище, а она много занималась, уже решив поступать в Москве в химико-технологический институт. В Москве она несколько раз ездила с Людмилой на танцверанду в Сокольники. Ее приглашали танцевать, один из военных курсантов ей даже нравился, но его за какой-то проступок три недели подряд не пускали в увольнение. За это время Людмила решила больше не встречаться со своим курсантом-пограничником, перестала ездить в Сокольники, а одна Катерина не решалась. Надо запомнить, подумала Катерина, все-таки первое настоящее свидание в жизни. Если она станет женой Рудольфа, то потом дочери будет рассказывать, как они познакомились, как пришла на первое свидание. Что будет дальше, она придумать не могла.

Рудольф ждал ее на тротуаре с букетом астр. Он улыбнулся, протянул ей цветы. Цветы ей дарили тоже первый раз в жизни.

Возле кафе «Молодежное» стояла очередь. Катерина уже знала, что пускают ровно столько человек, сколько выходит. Но Рудольф взял ее под руку и повел к двери кафе, раздвигая толпу. Недовольная очередь зашумела, один из парней попытался схватить Рудольфа за рукав, но тот шел уверенно, и от этого напора даже взрослые парни терялись. Так они оказались у самой двери, возле которой стояли дружинники с красными повязками на рукавах и милицейский сержант. За дверью Катерина увидела молодого человека в белой с короткими рукавами рубашке с галстуком – он тут же открыл перед ними дверь. Молодой человек оказался официантом, провел их к свободному столику, положил перед Катериной меню.

– Выбирай, – предложил Рудольф.

Катерина начала читать. Ее поразили цены. Все стоило в несколько раз дороже, чем в магазинах. Она выбрала самое дешевое.

– Лимонад.

Рудольф улыбнулся и сказал официанту:

– На твое усмотрение.

Официант принес бутылку вина, показал ее Рудольфу, тот посмотрел на этикетку, кивнул, официант ловко и быстро открыл бутылку никелированным штопором. Ребята из общежития обычно выбивали пробку, сильно стукнув ладонью по дну бутылки.

Они пили вино – Катерина запомнила название: «Мукузани» – из бокалов на длинных ножках. Официант принес коктейли в узких бокалах с пластмассовыми соломинками, такие она видела только в заграничных фильмах. От волнения, от того, что она не успела после работы поесть, Катерина быстро опьянела. Она пыталась рассмотреть сидящих за соседними столиками, но никого не запомнила. Еще она пыталась подсчитать, сколько будет стоить Рудольфу ужин, она хорошо запоминала цифры и быстро считала.

Рудольф все время улыбался, к их столику подходили молодые и модно одетые парни, Рудольф знакомил ее, она тут же забывала имена, ее беспокоило, хватит ли у Рудольфа денег, чтобы расплатиться, – у нее-то в кошельке было только три рубля. Когда Рудольф расплачивался, с него явно взяли на пять рублей больше. Катерина шепотом сказала:

– Тебя обсчитали рублей на пять!

– Это нормально, – рассмеялся Рудольф.

– Но он же твой друг.

– Он мой знакомый. Он оказал мне услугу, а за услугу надо платить.

Когда они вышли из кафе, Катерину шатнуло. Такого с ней еще не случалось. Рудольф взял ее под руку и остановил такси. В такси положил ладонь на ее колено. Пока она соображала, снять ли его руку или, может быть, так положено, такси уже притормозило у дома на площади Восстания. И хотя на счетчике было всего тридцать копеек, Рудольф дал шоферу рубль и не взял сдачи.

Людмила открыла дверь, глянула на Катерину.

– И ее напоил! – усмехнулась она.

– Мы хорошо посидели, – сообщила Катерина.

– А теперь иди и хорошо полежи, – и Людмила подтолкнула Катерину к двери спальни.

Катерина легла. У нее вначале приятно кружилась голова, совсем как на качелях, потом стало подташнивать. Она слышала голоса Людмилы и Рудольфа, но не могла разобрать, о чем они говорят. Потом она услышала, как громко хлопнула дверь, так уходят, когда сердятся.

Людмила принесла ей крепкого чая. Она выпила, и кружение прекратилось.

– У тебя с ним серьезно? – спросила Людмила.

– Я в него влюбилась, – сообщила Катерина. – И он в меня тоже.

– Он обслуга, – усмехнулась Людмила. – Обслуга не влюбляется, а выбирает, что выгодно. Ты – дочь академика. Это выгодно.

– Я не дочь, – возразила Катерина. – Я внучатая племянница.

– Вот когда он это узнает, тогда и посмотрим, насколько сильна его любовь.

– Это раньше была продажная любовь, когда на девушках не женились без богатого приданого, когда женщину покупали. В советское время женятся только по любви, и нет ни высшего света, ни низшего, мы все равны.

– Дура ты, – прокомментировала Людмила страстный монолог Катерины. – Ладно! Но предупреждаю еще раз, если с ним спать будешь, предохраняйся таблетками Изабеллы, а надежней всего – с презервативом.

– Мне противно разговаривать на эту тему, – заявила Катерина.

– Ну, как знаешь, – заметила Людмила и спросила: – Тебя он на когда пригласил на «Голубой огонек»?

– В воскресенье.

– Тогда я на воскресенье приглашу Гурина, раз тебя не будет.

– У тебя с ним любовь?

– У меня на него расчет. Он уже в основном составе, а тем, кто в основном составе и женятся, дают однокомнатные квартиры.

– И ты хочешь выйти замуж из-за квартиры? – поразилась Катерина.

– Никто не выходит замуж просто так, – усмехнулась Людмила. – Выходят или за красоту, или за богатство, или за квартиру, или за перспективу, если шибко умный и упорный. Ладно. Спи! Да, после «Голубого огонька» погуляйте малость по Москве. Гурин может только к восьми, а мне часа два-три надо. Он робкий, ему время потребуется, чтобы я его раскочегарила.

– Это как? – не поняла Катерина.

– Спи! Потом объясню, – пообещала Людмила.

Глава 5

Наконец наступило долгожданное воскресенье. Накануне вечером Рудольф позвонил, рассказал, как доехать до телестудии на Шаболовке, еще раз напомнил, чтобы она не забыла паспорт и что он будет ее ждать у проходной.

Боясь опоздать, Катерина приехала на полчаса раньше. Она несколько раз прошлась вдоль забора из бетонных блоков, окружавшего телестудию, рассматривая железную ажурную башню и чуть ли не ежеминутно поглядывая на часы.

За пять минут до назначенного времени она вошла в проходную. Это была довольно большая комната с окошечками, куда протягивали паспорта и говорили:

– На «Голубой огонек».

Рудольф ее уже ждал, разговаривая с солидным мужчиной в сером костюме. Он сам протянул ее паспорт в окошко и тоже сказал:

– На «Голубой огонек».

Милиционер внимательно изучил ее паспорт, сравнивая фотографию на паспорте с ее лицом, оторвал корешок пропуска и приложил ладонь к козырьку фуражки.

Они шли по территории телестудии, и Рудольф, показав на небольшое здание справа, напоминающее церковь, только без куполов, объяснил:

– Здесь монтируют аппаратные цветного телевидения.

– В Москве будет цветное телевидение? – поразилась Катерина.

– Вначале в Москве, а потом по всей стране, – пояснил Рудольф. – Уже через год начнутся пробные передачи.

– Значит, однажды я включу телевизор и увижу цветное изображение?

– На обычном телевизоре – нет. Надо будет покупать специальный.

– Он, наверное, будет очень большим? – предположила Катерина.

– Почему?

– Наш сосед, – она хотела сказать «в Красногородске», но вовремя спохватилась, а то начались бы расспросы, что такое Красногородск и когда она в нем жила, – после войны привез из Германии радиоприемник «Грюндиг», он по размерам был как небольшой шкаф. А сейчас приемники совсем небольшие. Чем современнее технология, тем компактнее прибор.

Она отметила явную заинтересованность на лице Рудольфа, вероятно, он не предполагал, что она о чем-то может размышлять или что-то сопоставлять. При прошлых встречах она в основном помалкивала и слушала Рудольфа.

Рудольф провел ее в редакционный корпус. Они шли по длинному коридору. На дверях были таблички с названиями редакций.

– Может быть, попьем кофейку? – предложил Рудольф. – У нас еще есть время, я хотел, чтобы ты осмотрелась.

Они прошли в кафе. На стойке был расположен никелированный кофейный аппарат с рукоятками. Буфетчица насыпала кофе, нажимала рукоятку, чашка мгновенно наполнялась дымящейся темной жидкостью. Рудольф купил пирожные, и они прошли за столик, за которым сидел диктор Игорь Кириллов. Рудольф поздоровался с ним.

– Привет, Рудик, – ответил Кириллов.

– Это Катерина, – представил ее Рудольф. – Дочь академика Тихомирова.

– Это который по космосу? – поинтересовался Кириллов.

– Нет, он химик, – ответила Катерина.

– Сегодня все работают на космос, даже мы, – заявил Кириллов. – Ты знаешь, что сегодня будут космонавты?

– Еще бы, – ответил Рудольф. – С утра мальчики из конторы проверили все камеры и опечатали студию.

– Героев надо беречь, – сказал Кириллов своим торжественным дикторским голосом. – Твоя девушка будет на «Огоньке»?

– Будет. Я договорился.

– Тогда до встречи, – улыбнулся Кириллов.

Прихлебывая кофе, Катерина рассматривала женщин. Те, что держались свободно, смеялись, курили, явно работали на телевидении. Другие, в модных прическах с начесом, покрытым лаком, в костюмах с орденами, явно приглашенные, в основном работницы. Она узнавала их по рукам. Когда каждый день отмываешь руки от машинного масла, кожа становится бледной, сухой и натянутой. Она посмотрела на свои руки, они были точно такие же.

Приглашенные мужчины парились в шерстяных черных пиджаках и серых галстуках в горошек или полоску. Когда они вставали, слышался звон медалей и орденов.

В буфете она заметила несколько молодых мужчин в серых костюмах и черных до блеска начищенных ботинках. Они пили кофе, осматривая каждого входящего и выходящего. Вспомнив объяснения Людмилы, она сразу поняла, что эти – из Комитета госбезопасности.

В кафе вошла женщина средних лет в белой блузке и узкой серой юбке. Ее пропустили к кофейному аппарату без очереди. Рудольф вскочил, помог ей донести чашку до столика.

Женщина двумя глотками выпила кофе, закурила, жадно затянувшись.

– Это Катерина, о которой я тебе говорил, – представил девушку Рудольф.

Женщина глянула на Катерину, достала из пачки картонный номерок и протянула его Рудольфу.

– Девятый!

– Что за компания? – спросил Рудольф.

– Хорошая, здесь плохих не бывает. – И женщина, погасив сигарету, заспешила к выходу.

– Будешь сидеть за девятым столиком, – пояснил ей Рудольф.

– А как я должна буду себя вести? – заволновалась Катерина, понимая, что время, когда она войдет в студию, стремительно приближается.

– Ты видела когда-нибудь «Огонек»?

– Конечно.

– Все смотрят на тех, кто выступает на сцене. Ведущий иногда подходит к столикам, за которыми сидят всякие знаменитости, и задает им вопросы. Все заранее оговаривается – и вопрос, и ответ. Пока ты не знаменитость, у тебя не будут брать интервью. Поэтому сиди, смейся, когда смешно, и аплодируй, когда аплодируют. И все. Да, на столиках будут стоять кофе, лимонад и фрукты. Пей кофе, можно пить лимонад, но фрукты лучше не есть.

– А почему? – спросила Катерина. – Они ненастоящие?

– Сегодня натуральные. Но когда надкусываешь яблоко, то широко раскрываешь рот. Это не эстетично, жующий человек на экране плохо смотрится. Режиссер на пульте такой кадр вряд ли выдаст в эфир. Но ты лучше не рискуй.

– Я не буду, – пообещала Катерина.

– Мне пора, – Рудольф посмотрел на часы.

Катерина встала, чтобы идти с ним.

– Ты подожди здесь, – остановил ее Рудольф. – Мне с режиссером надо расставить камеры. Вас вызовут. И ты пойдешь в первую студию.

– Может быть, не надо? – спросила Катерина. – Я уже побывала на телевидении, мне было интересно.

Она вдруг представила себе, что не найдет первую студию, заблудится в этих нескончаемых коридорах, опоздает, ее не пустят.

– Что случилось? – удивился Рудольф.

– А как я найду первую студию? А вдруг я заблужусь?

– Иди за этими – с орденами и медалями. Их поведут обязательно. Чао! Через несколько минут увидимся.

И он пошел. Уверенный, спокойный. Он хорошо сложен, подумала Катерина, провожая его взглядом, если у нас будет сын, он будет похож на отца.

Катерина отхлебывала кофе маленькими глоточками, чтобы все видели, что она занята делом. Подойти снова к кофейному агрегату она не решилась, к тому же, как только кто-то вставал из-за столика, его место тут же занимали. Значит, ей придется стоять, и все будут обращать на нее внимание.

Наконец объявили:

– Товарищи, кто на «Голубой огонек», прошу пройти в первую студию!

Снова появилась женщина, которая дала ей картонный номерок, и все двинулись за ней в студию.

Впереди шли генералы. Когда один из приглашенных, может быть боясь, что ему не достанется места за столиками, попытался вырваться вперед, перед ним сразу же возникла спина молодого человека в сером костюме. Приглашенный попытался обойти эту спину, но дорогу ему перекрыла другая, точно такая же.

У входа в студию парни в серых костюмах проверяли пропуска и номерки. Одна женщина шла с букетом цветов, ее попросили отойти сторону и прощупали цветы.

На столиках стояли номера. Катерина нашла свой девятый. Здесь уже сидели молодая женщина с медалью «За трудовую доблесть», пожилой мужчина с двумя орденами: «Знак Почета» и Трудового Красного Знамени, и еще один мужчина неопределенного возраста – от тридцати до сорока, – седой, загорелый, в светлом пиджаке и рубашке без галстука. Катерина осмотрелась по сторонам, все мужчины были при галстуках, кроме ее соседа. Он пододвинул Катерине стул и сказал:

– Не будут ли дамы возражать, если я сниму пиджак?

– Мы-то не будем, – ответила женщина с медалью. – А вот как они? – Она кивнула в сторону телевизионных камер.

– Не они нам нужны, а мы им, – ответил мужчина, достал из кармана пиджака перочинный нож со множеством лезвий, открыл бутылки, налил всем лимонада и спросил Катерину:

– Вас как зовут?

– Катерина.

– А меня Виктор Степанович. Вы актриса?

– Ну что вы? Почему? – смутилась Катерина.

– Красивая, – просто объяснил ее собеседник.

– Я только собираюсь учиться на химика. – Катерина не рискнула сказать, что работает на галантерейной фабрике.

– А я уже выучился. На физика.

– А что вы закончили? – спросила Катерина.

– Инженерно-физический.

В этот момент молодой парень, который снимал со столов таблички с номерами, увидев, что у них открыты бутылки и все пьют лимонад, набросился на них:

– Вы что, не могли подождать? Всех же предупреждали, ничего не трогать до передачи.

– Меня не предупреждали, – ответил физик.

– Нет, предупреждали, – настаивал парень.

– Иди, гуляй! – сказал ему физик.

Парень хотел что-то ответить, но передумал и направился к женщине, которая дала Катерине картонный номерок. Катерина испугалась: сейчас будет скандал, и выяснится, что она незаконно занимает место среди известных людей. Ей предложат выйти, и у Рудольфа будут неприятности. Женщина подошла к их столику, открыла папку, достала лист бумаги, на котором, по-видимому, было помечено, кто за каким столиком сидит, глянула в него, сказала:

– Извините!

И пошла, что-то раздраженно выговаривая парню. Работница с медалью и рабочий с орденами облегченно вздохнули – они тоже испугались скандала. Только физик был абсолютно спокоен. И Катерина вдруг поняла, что он, наверное, очень известный человек, если с ним не решились скандалить и не пообещали, как это принято, сообщить по месту работы о его плохом поведении.

– Вы, наверное, имеете отношение к космосу? – шепотом спросила его Катерина.

– Очень отдаленное, – ответил ей физик и подмигнул.

В студию ввели космонавтов. Первым шел генерал, за ним космонавты: Юрий Гагарин и Герман Титов. Их усадили за столик у самой эстрады, напротив громоздкой телекамеры. Космонавты прошли совсем близко от их столика. Их встретили аплодисментами, и сразу же на телекамерах зажглись красные огоньки.

– Мы в эфире, – сообщил физик.

– Какие они маленькие! – прошептала Катерина физику.

– Можете говорить как обычно, – ответил физик. – Телевизионные микрофоны нас отсюда не возьмут. А космонавты маленькие потому, что кабина на «Востоке» тесная, специально подбирали низкорослых. К тому же медики утверждают, что невысокие люди легче переносят перегрузки.

– Почему?

– Черт его знает! Может быть, на миллиметр площади меньше нагрузки.

Катерина осмотрелась. Из-за одной из камер ей помахали. Оператор был в больших наушниках, но она догадалась, что это Рудольф, хотя из-за камеры лицо невозможно было рассмотреть. Она улыбнулась, боясь помахать: на камере, которая двигалась невдалеке от них, горел красный огонек. Вели передачу Игорь Кириллов и Светлана Жильцова, совсем молодая, пухленькая.

Слова произносились привычные: о нашем первенстве, о героях космоса. Гагарин встал, улыбнулся.

Потом выступали пародисты. Катерина смеялась вместе со всеми. Рудольф взял ее лицо крупным планом. Режиссер на пульте, выбирая планы, которые предлагали телеоператоры, выдал крупный план в эфир. Катерина смеялась, аплодировала, еще не зная, что ее сейчас увидели миллионы. Директор галантерейной фабрики увидел красивую женщину и подумал, что она похожа на строптивую работницу с его фабрики, вспомнил, что начальник цеха металлической галантереи предлагал эту работницу на должность начальника участка, и решил, что переведет ее осенью – пусть еще немного поработает, людей на прессах не хватало.

И поэт ее увидел. Подумал, что красивая, но вряд ли она будет с ним спать, все-таки дочь академика, а жениться он не хотел и не мог – сам держался на случайных заработках. Один из инженеров, что были на вечеринке, понял, что у нее явно роман с телеоператором, если ее крупным планом показывают на «Огоньке», и решил больше не звонить ни ей, ни Людмиле, которая явно отдавала на той вечеринке предпочтение хоккеисту Гурину. И Гурин, и Людмила в этот момент тоже сидели у телевизора.

– Смотри, смотри! – закричала Людмила, показывая на экран. – Катерина!

– Точно, – подтвердил Гурин и подумал, что и его вот так же показывают по телевизору, поэтому его иногда узнают на улицах. Сам себя он на экране никогда не видел.

Крупный план Катерины показали еще раз, режиссеру она явно если и не понравилась, то запомнилась.

– Она симпатичная, – решил Гурин. – Только вы совсем не похожи, – посчитал он справедливым добавить.

– А я, значит, не симпатичная?

– Ты красивая. Очень красивая, – признался Гурин. Он всегда говорил то, что думал.

Людмила опустила глаза, она умела смущаться, когда это необходимо. Но, видя, что и Гурин смутился и стал очень старательно смотреть «Голубой огонек», она слегка придвинулась. Гурин оглянулся, Людмила поощряюще улыбнулась, и тогда Гурин не очень ловко обнял ее и попытался поцеловать. По правилам, которые вырабатывались веками, она должна была сделать попытку отстраниться, вырваться – он должен понять, что она не какая-нибудь разгульная и, может быть, этот поцелуй у нее первый в жизни. Людмила очень слабо попыталась освободиться из объятий, но он мгновенно ее выпустил. Она села в кресло.

– Никогда не делай этого! – сказала Людмила и подумала: а почему бы ему это не делать, все начинают с этого?

И Гурин тут же ее спросил:

– Почему?

– Вы, знаменитости, привыкли, что вам девушки на шею вешаются. Но я не такая…

– При чем тут знаменитость? – тут уже рассердился Гурин. – Я за всю жизнь только с одной девчонкой и дружил.

– Понятно, – сказала многозначительно Людмила.

– Это еще в школе было, – пояснил Гурин.

Людмила улыбнулась. Это можно было расценить и как прощение.

Гурин осмелел. Он встал позади кресла, положил руки ей на плечи.

– Не надо, – сказала Людмила. – Пожалуйста, не надо. Тебе все равно кого обнимать, а для меня это очень серьезно…

– Для меня тоже очень серьезно, – признался Гурин, и в этот момент Людмила решила, что, пожалуй, она расскажет Гурину всю правду, то есть не всю, конечно, а про небольшой розыгрыш с дочерьми академика.

Она явно нравилась Гурину. А если он влюбится, пусть принимает ее такой, какая она есть. Он хоть и знаменитость, но начинающая. Ему еще и учиться надо, она ему, конечно, поможет. Она уже узнавала, что спортсмены в основном учатся в физкультурном институте и, когда перестают играть, становятся тренерами, в крайнем случае учителями физкультуры в школе. Что ж, вполне интеллигентная профессия и держит мужика в форме.