Текст книги "Катя в Игрушечном городе"

Автор книги: Валентин Берестов

Соавторы: Татьяна Александрова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

БЕЗДЕЛУШКА

В шкафу, на самой верхней полке, за стеклом, жила маленькая игрушечная девочка. А ещё там жили хрустальные бокалы и рюмки. Они только и знали, что дрожали за свою красоту. «Дзинь! Сгинь!» – звенели они, когда внизу кто-нибудь топал.

Иногда стеклянная стена отодвигалась, и к ним заглядывала мокрая тряпка. «Привет, бездельники!» – говорила она и, ворча, убирала пыль. Бокалы и рюмки приходили в ужас, а девочка мечтала, что тряпка возьмёт её с собой. Но тряпка, поворчав, уходила, и стеклянная стена становилась на место.

Бывало, что рюмки с бокалами приглашались на праздник. Девочка оставалась одна и радовалась, что никому не мешает. Ведь бокалы и даже самые маленькие рюмочки совсем не играли с ней, а только гоняли девочку из угла в угол.

– Стань в сторонку! – говорил бокал. – Ты не стеклянная. Из-за тебя не видно, какой я красивый.

– Сгинь! – звенела рюмка. – А то не увидят, какая у меня тонкая талия.

Девочка не сердилась. Она понимала, как обидно, если ты красив, а тебя загораживают.

Всё свободное время (несвободного времени у неё, к сожалению, не было) девочка сидела на краю полки, прижав нос к стеклу, и смотрела вниз, на пол.

Там жили игрушки. Им было весело. То они во что-то играли, то в них кто-то играл. Девочке очень хотелось к ним. Но отодвинуть стекло и слезть на пол она не могла. Тогда игрушечная девочка сочинила такой стишок:

 
Посадили игрушку на полку,
И бедняжка грустит втихомолку,
Что она не игрушка,
Что она безделушка,
От которой ни проку, ни толку.
Посадили игрушку на полку.
 

Особенно волновалась девочка, когда внизу играли в прятки: вот бы её кто-нибудь нашёл!

Однажды водить досталось обезьянке. Кого она отыскала, кто сам выручился. Но обезьянка не могла остановиться, так ей понравилось искать.

Игрушки смеялись над ней, звали к себе. Обезьянка только отмахивалась от них всеми четырьмя руками.

«Кого она ищет? Все на месте! – удивлялась девочка. – Неужели меня?»

Не успела она об этом подумать, как за стеклом прямо перед ней появилась обезьянья мордочка.

От волнения девочка даже крикнуть не могла.

Взгляд обезьянки равнодушно скользил по бокалам и рюмкам («Сгиннь!» – дрожали они), а большой рот, прямо-таки до ушей, шептал стишок:

 
Если где-то нет кого-то,
Значит, кто-то где-то есть.
Только где же этот кто-то
И куда он мог залезть?
 

Ура! – крикнула обезьянка. – Я сама сочинила стишок! Кто же ещё мог его сочинить?

И тут её взгляд встретился со взглядом девочки.

ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО

Мартышка притащила девочку вниз, к игрушкам. Первой новенькую увидел розовый Зайчик.

– Я тебя не боюсь! – пискнул он, зажмурился – и новенькая пропала. Открыл глаза – она опять тут. Крохотная, гораздо меньше его самого, в красном платье и зелёном платке. Тогда Зайчик зажмурил только один глаз. Новенькая подмигнула ему и засмеялась.

Загудел мотор. Зайчик отскочил в сторону. Это ехал Ванька-Встанька на Машине. За Машиной бежал Бобик. А наперерез, зажмурив глаза и вытянув шею, мчалась отчаянная Курица. Она всегда так делала, увидев, что кто-нибудь едет.

Подбежали цыплята. Прискакала Лошадка. Пожаловала Матрёшка в малиновом платке. Притопал Мишка. Приковылял важный Пингвин с весёлыми пингвинятами. Подъёмный кран приветливо сказал: «Не стой под грузом!» – и протянул к девочке свою стрелу.

– Это кто? – спросил Ванька-Встанька, не сводя глаз с незнакомки.

– Представления не имею, – ответила Мартышка. – Алле-гоп! – И обезьянка перекувырнулась через голову.

Все стояли и молчали. Трудная вещь – первое знакомство.

Вдруг по полу покатилась горошина. Новенькая наклонилась за ней. Но выскочил пингвинёнок, крикнул: «Отдай мяч!» – и бросился за горошиной. Девочка и пингвинёнок стукнулись лбами и упали.

Из толпы игрушек выступил папа Пингвин, извинился перед новенькой, помог ей подняться и сказал пингвинёнку:

– Пинг, дитя моё! Примерный пингвин не должен ронять своего достоинства. Иначе он упадёт в глазах общества.

Девочка засмеялась, да так хорошо, что игрушки засмеялись в ответ.

Тут Пингвин шаркнул лапкой, поклонился и спросил незнакомку:

– Будьте так добры и любезны! Если вас не затруднит, скажите, пожалуйста, как вас зовут?

– Катя, – ответила девочка и протянула Пингвину руку.

Что тут началось! Все потянули к Кате руки и лапы, каждый старался громче всех крикнуть, как его зовут, Бобик надрывался от лая и оттаскивал всех зубами, чтобы первым подать Кате лапу, Мишка чуть кого-то не задавил, и вместо знакомства вышла свалка.

– Вопиющая невоспитанность! – возмутился Пингвин и попросил, чтобы Подъёмный кран сейчас же поставил всех на место.

– Знакомиться нужно по правилам, – произнёс Пингвин, когда все были поставлены на место. – Это значит, кто-то представит нас Кате, то есть скажет: «Вот всеми уважаемый Пингвин. Он очень ум… (Ну, вы знаете, что про меня сказать.) А это наша Курица, почтенная мать семейства. Прошу любить и жаловать. Это Матрёна Митрофановна, самая большая Матрёшка». Ну, и так далее. Я полагаю, эта честь должна быть оказана той, которая отыскала нам милую маленькую Катю, а именно – Мартышке.

– Ох, Пингвин! – вздохнула Мартышка. – Тебя никогда не поймёшь. Какая шерсть будет мне показана?

– Тебе, Мартышка, – терпеливо объяснил Пингвин, – будет оказана честь познакомить Катю с нами, то есть представить ей всех.

– Представить? Всех до одного? – обрадовалась Мартышка. – Тогда я начну с тебя.

Пингвин немного смутился, но спорить не стал. Как-никак он считал себя солидной особой, значительной персоной и, уж во всяком случае, важной птицей. Ему было приятно, что даже Мартышка это понимает.

Пингвин оправил пёрышки и шаркнул лапкой.

– Ти-ши-на! – завизжала Мартышка. – Представление начинается!

Она поклонилась, оправила невидимые пёрышки и заковыляла, похлопывая руками, будто крыльями, а потом совершенно пингвиньим голосом сказала:

– Дорогие дети! Пожалуйста, если это вас, конечно, не затруднит, будьте так добры и любезны, как наша почтенная, всеми уважаемая Мартышка, и я полагаю, что за это вам, к вашему сведению, будет показана шерсть. Прошу лупить и жаловаться.

Игрушки хохотали. Пингвин открывал и закрывал клюв, но от возмущения не мог сказать ни слова.

А Мартышка уже присела на корточки, замахала руками и давай носиться вприпрыжку, приговаривая:

– Ах-ах! Куд-кудах! Ах, беда! Цыплёнок пропал! Ах, радость! Червяк нашёлся! Ах, беда! Червяк пропал! Ах, радость! Цыплёнок нашёлся! Ах, беда! Ах, радость! Ах! Ах! Ах!

– Ах ты окаянная! Да я тебя заклюю! – И Курица погналась за Мартышкой.

ЗНАКОМСТВО ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Вдруг внутри большой Матрёшки что-то застучало и запищало:

– Катю хотим! Хотим видеть Катю!

– Помоги, батюшка! – басом сказала большая Матрёшка, низко кланяясь Подъёмному крану.

Тот крикнул: «Не стой под грузом!», – схватил Матрёшку за платок и преспокойно снял его вместе с головой.

– Ой! Ой! – испугалась Катя. – Игрушечки милые! Что же это делается?

Из нижней половины Матрёшки, как из большой разноцветной бочки, глядела другая Матрёшка.

– Здравствуй, Катенька! Здравствуй, моя красавица! – запела она.

Но Подъёмный кран и ей отвернул голову.

Во второй Матрёшке оказалась третья.

– Привет, Катюша! Как пожива… – успела крикнуть она и тут же осталась без головы.

Из третьей Матрёшки выскочила совсем маленькая Матрёшечка, подбежала к Кате и пропела:

 
Я девчонка ничего!
Не боюсь я ничего.
Если я и пропаду,
Всё равно не пропаду.
 

Катька, пряники любишь? – сказала она. И удивилась: – Да ты меньше меня!

– Испугалась, Катерина? – спросил Подъёмный кран. – Ничего, сейчас мы их соберём, проще говоря, смонтируем. Только поглядывайте, чтоб у какой лицо не очутилось на спине, а то чего не бывает на производстве!

И вот совсем целёхонькие сёстры кинулись друг к дружке здороваться – давно не видались.

– Что-то в животе пусто, – сказала большая Матрёшка. – Ой вы, милые сестрицы, не пора ль нам подкрепиться? Я б сейчас, право слово, за четверых поела!

– А я бы за троих! – подхватила вторая Матрёшка.

– А я за двоих! – поддержала третья.

– И я! И я от пряничка не откажусь! – пискнула маленькая Матрёшечка. – Эй, Катька! Аида с нами! – И потянула Катю за платье.

– Нет, со мной! Нет, к нам! – закричали игрушки, и опять началась свалка.

Все тянули девочку к себе. И когда Подъёмный кран поставил всех на место, оказалось, что платье у Кати разорвано в клочки.

Тогда Мишка принёс ей свои парадные штаны:

– Носи на здоровье!

– Батюшки светы! – ахнули матрёшки. – Ребёнок в них утонет.

Но штаны пригодились. Катя залезла в карман и выглядывала оттуда.

«Что делать?» – думали игрушки. Ведь ни у кого, даже у самой маленькой Матрёшечки, не было такой крошечной одёжки.

Всех опять выручил Пингвин. По его совету Мишкины штаны с Катей в кармане погрузили в Машину, и все следом за Машиной побежали в самый дальний угол.

АКУЛИНА МИРМИДОНТОВНА

В дальнем углу на сундучке сидела и дремала старая-престарая кукла Акулина Мирмидонтовна.

Ей было сто лет, а то и больше. Черты её лица стёрлись от времени, но ничто не могло стереть её доброй улыбки. Даже во сне она улыбалась.

– Ах вы, озорники! Зачем же вы деточку в карман запихали? – спросила она, проснувшись и увидев Катю.

Игрушки наперебой принялись рассказывать, почему Катя очутилась в кармане Мишкиных парадных штанов.

– Да какая ж ты махонькая! – улыбнулась Кате старая тряпичная кукла. – С тобой только в дочки-матери играть. Ну, баловники, слушайте, что я вам скажу. Пусть каждый из вас по очереди станет ей отцом или матерью. У кого девочке будет лучше, с тем она и останется.

– Стой – не вались, упал – поднимись! – обрадовался Ванька-Встанька. – Поехали играть в дочки-матери!

– Погоди, непоседа! Что ж это вы? Али забыли, зачем пожаловали? – засмеялась Акулина Мирмидонтовна, открыла сундучок (чего-чего там только не было!) и вынула оттуда узелок с платьями. – Возьми, голубка, вот это платье. Будешь ты в нём настоящая царевна.

– Спасибо, бабушка! – ответила Катя. – Очень красивое платье! Даже играть в нём жалко.

– Возьми, деточка, возьми! Может, когда и поиграешь в царевну. А то и в королевну. – И Акулина Мирмидонтовна протянула Кате ещё одно платье с высоким кружевным воротником и длинным шлейфом.

Все полюбовались платьями, осторожно их потрогали, и тут старушка вынула из узелка весёлый красный сарафан:

– А это тебе, Катенька, на каждый день. В нём и на стол собирай, и за стол садись, и вокруг стола скачи. Ну, беги, милая, слушайся родителей. И вы все ступайте. А ты, Пингвин Пингвиныч, останься. Ты среди них самый разумный, даром что птица.

Когда Пингвин вернулся в Игрушечный город, он увидел Мартышку, которая прыгала по крышам, спрятав Катю за спину, и вопила:

– Чур, я Катина мама!

– Считаю своим долгом заметить, – возмутился Пингвин, – что ты, Мартышка, не умеешь себя вести.

– А ты не умеешь делать вот так, – ответила Мартышка, опустила Катю на пол и – алле-гоп! – перекувырнулась через голову.

ИГРА НАЧАЛАСЬ

– Следуйте за мной! – торжественно скомандовал Пингвин и полез в коробку, в ту самую, куда игрушки прячутся во время уборки.

Все последовали за ним.

Катю и Подъёмный кран Пингвин оставил возле коробки, а Мартышку попросил завязать Подъёмному крану глаза, чтобы тот не подглядывал.

– Жмурки? – шёпотом спросила обезьянка.

– Нет! – ответил Пингвин. – Дочки-матери. – И объявил правила игры:

1. ВСЕ СИДЯТ В КОРОБКЕ.

2. ПОДЪЁМНЫЙ КРАН ВЫТАСКИВАЕТ КОГО ПОПАЛО.

3. КТО ПОПАЛСЯ – РАССКАЗЫВАЕТ СКАЗКУ И БЕРЁТ КАТЮ В ДОЧКИ НА ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ.

Правила понравились всем, кроме Подъёмного крана.

– А я так не играю. Думаете, мне не хочется, чтобы Катя была моей дочкой? Я тоже полезу в коробку.

Но вместо него полезла Катя. Она сказала:

– Подъёмный кран, давай так: если вытащишь меня, значит, я твоя дочка.

Всем ещё больше захотелось получить в дочки такую умницу.

 
Майна-вира! Вира-майна!
Поскорей откройся тайна! —
 

с этой песней железный великан опустил крюк в коробку и крякнул от тяжести.

«Наверное, я зацепил сразу всех, – думал он, напрягая последние силы. – Как же так могло случиться? Чего только не бывает на производстве!»

– Гррр! – заревел груз, и Подъёмный кран понял, кто ему попался.

«Ай-яй! – думал Подъёмный кран. – Такой мягкий, такой пушистый и такой тяжёлый! Уф!» И опустил Мишку на пол.

Тут вылезли остальные игрушки. Каждый жалел, что вытащили не его.

– Сегодня Мишка, завтра кто-нибудь ещё, – утешил их Пингвин. – Главное, у кого Катя останется насовсем. Ну, Мишка, согласно правилам, ты должен рассказать сказку.

Игрушки повеселели, окружили Мишку, а пингвинёнок Пинг чуть не залез ему в пасть – так ему хотелось услышать медвежью сказку.

– Ну, давай! Ну, рассказывай! – подскакивала Мартышка.

– Вся жизнь медведя – это сказка, – начал Мишка. – Поэтому всё равно, что рассказывать. Расскажу, что было вчера.

МИШКА И КНИЖКА

Вчера мне подарили очень вкусную книжку и очень интересное варенье.

Я совершенно растерялся. Ем варенье, а думаю про книжку. Читаю книжку, а думаю про варенье. Как тут быть?

И тогда я придумал вот что. Одной лапой я принялся за варенье, а другой взялся за книжку. Я ел и читал сразу.

Я сосал лапу, листал страницы, лизал картинки. Книжка была такая, что я буквально не мог от неё оторваться.

Потом я попал в таз. А книжка – под душ.

А потом мы вместе качались на верёвке для белья: я вниз головой, а книжка вверх ногами. И я опять её читал. А ветер перелистывал страницы.

Ну, вот и вся сказка. Идём, дочка!

ПОДСНЕЖНИК

Мишка взял Катю в лапы и понёс.

– Быть медвежонком, Катюша, не так-то просто, – втолковывал он девочке по дороге. – Для этого нужно любить мёд.

– Я его люблю! – ответила Катя.

– Молодец! – похвалил Мишка. – А малину?

– И малину, – сказала Катя. – Она сладкая.

– Умница! – одобрил Мишка.

Дальше выяснилось, что медвежонку надо уметь ходить на задних лапах, кувыркаться, баловаться, лазать по деревьям, плескаться в ручье и, конечно, спать.

Катя всё это умела.

– Ты даже не подозреваешь, дочка, – гудел довольный Мишка, – до чего славный медвежонок из тебя получается! Только когда плещешься и вообще когда приятно, всегда делай «фрр», когда спишь – «хрр», а когда сердишься, делай как можно громче «гррр!».

– Кстати, ты знаешь, что такое подберёзовик? – спросил Мишка. Мордочка у него была хитрая.

– Это такой гриб, – ответила Катя.

– Фрр! Вот и не угадала! – обрадовался Мишка. – Это медведь, который спит под берёзой. А что такое подосиновик?

– Медведь, который спит под осиной? – предположила Катя.

– Фрр! Вот чудачка! – развеселился Мишка. – Это такой гриб с красной шляпкой. А что такое подснежник?

– Весенний цветок, – ответила Катя.

– Ничего себе цветок! – удивился Мишка. – Подснежник – это медведь, который всю зиму спал под снегом, а весной вылез на солнышко. Не смейся, пожалуйста, это тебе не шутка – проспать всю зиму. А вот и берлога.

Это была круглая корзинка, а в ней мягкая перина, тёплое одеяло, пуховая подушка и книжка с картинками.

Мишка уложил Катю в берлогу и спросил:

– Кстати, какая лапа у тебя самая вкусная? Не знаешь? Надо знать! У меня, например, левая. Поэтому ползимы я сосу правую лапу, а левую, самую вкусную, берегу на закуску. Ну, теперь спи, тренируйся. Сон для нас, медведей, очень важное дело.

И Мишка начал покачивать корзинку, напевая песенку:

 
Спит медведь в своей берлоге
Под большой сосной.
Спать он осенью ложится,
А встаёт весной.
 

Катя изо всех сил старалась уснуть, но ничего у неё не получалось. Тогда она хлопнула в ладоши и закричала:

– Раз-два-три! Зима кончилась!

 
Тук-тук-тук! Стучат капели,
Гонят Мишку из постели.—
 

И поскорее выбралась наружу, довольная, что из неё получился такой весёлый подснежник.

Но Мишка только вздохнул и решил сам показать девочке, как надо учиться спать, залез в берлогу, взбил подушку, подоткнул одеяло, взял книжку, сделал «хррр!», и книжка накрыла его с головой.

– Как у него здорово получается! – позавидовала Катя.

Она тихо постояла рядом с берлогой, потом побегала вокруг корзинки, потом заглянула в щёлку: Мишка во сне вынимал из пасти правую лапу, чтобы приняться за левую.

«Значит, ползимы прошло, – решила девочка. – Новый год уже позади!» И тут она придумала песенку:

 
Мишка, Мишка, лежебока,
Спал он крепко и глубоко,
Зиму целую проспал
И на ёлку не попал,
И на санках не катался,
И снежками не кидался.
Всё бы Мишеньке храпеть.
Эх ты, Мишенька-медведь!
 

Стемнело.

Игрушки начали возвращаться к своим кроваткам.

– Хррр! – делал Мишка.

– Хорош у тебя отец! – посмеивались игрушки. – Вот лодырь!

– Тсс, – делала Катя, прикладывая палец ко рту. – Не мешайте ему, пожалуйста! Он тренируется. Он – Подснежник!

КУРИЦЫНА ДОЧЬ

Утром в коробке было просторней: Мишка сидел рядом с Подъёмным краном.

– Пора! – закричали игрушки из коробки.

Крюк закачался, зацепил кого-то, и раздался отчаянный крик:

– Куд-куда, куроцап несчастный? Подхватил, как коршун какой!

Подъёмный кран обиделся, но всё-таки осторожно вынул из коробки и опустил на пол перепуганную Курицу. Она тут же бросилась собирать цыплят:

 
Куд-куда? Куд-куда?
Ну-ка, ну-ка, все сюда!
Ну-ка, к маме под крыло:
Куд-куда вас понесло?
 

И ты, Катенька, лезь ко мне под крыло!

– Нет! – закричали игрушки. – Сначала сказку!

– Сказку так сказку, – согласилась Курица.

ТРИ КУРИЦЫ

Жила-была курица Чернушка. Сама чёрная, а цыплята жёлтые. И была у неё подружка Краснушка. Сама красная, а цыплята опять-таки жёлтые.

Вот встретились Чернушка с Краснушкой, поклевали то да сё, потолковали о том о сём, а больше всего о детках – какие они жёлтенькие да пушистенькие.

Потолковали, поклевали, пора и по домам. А цыплята заигрались, перемешались, не хотят расходиться.

Бегают куры от одного цыплёнка к другому: все жёлтенькие, все пушистенькие, не поймёшь, кто чей…

– Матери детей узнать не могут, – перебил Курицу Пингвин, – а дети не слушаются. Ну и воспитание!

– Ты, гусак заморский, не встревай! – обиделась рассказчица. – Питание у них было хорошее.

– Я готов принести глубочайшие извинения, – смутился Пингвин.

– Потом принесёшь. Сиди и слушай! – закричали игрушки.

А Курица продолжала:

– Ну вот, бегают, значит, куры вокруг цыплят, ахают, квохчут, кудахчут, а солнышко опускается, куриному племени спать пора.

На счастье, шла мимо Пеструшка, умнейшая курица, сама пёстрая, а цыплята жёлтые.

Чернушка с Краснушкой – к ней:

«Ах, беда! Наши птенчики перепутались. Не поймёшь, кто чей. Как быть?»

«Глупые вы куры! – отвечает Пеструшка. – Делите цыплят пополам, берите любую половину, и дело с концом!»

«Нам бы своих», – говорят Чернушка с Краснушкой.

«Не всё ли равно, свои или чужие? – рассуждает Пеструшка. – Все жёлтые, все пушистые, берите каких попало!»

Глядь, её собственные дети уже перемешались с Чернушкиными да с Краснушкиными, не разберёшь, кто чей.

«А теперь как? – спрашивают Чернушка с Краснушкой. – На три части деток поделим?»

«Как бы не так! – рассердилась Пеструшка. – Ишь чего захотели! Мои-то, негодники, больше всего любят клевать всякую чепуху: кнопки, пробки, бумажки, стекляшки. Кто ж за ними присмотрит, как не мать родная?»

«А мои, сердешные, – плачет Чернушка, – маковые зёрнышки уважают».

«А мои, ненаглядные, – убивается Краснушка, – любили пшено!»

Тут они переглянулись и разбежались. А вернувшись, принесли по тарелке. И цыплята сразу же припустились: одни – к маковым зёрнышкам, другие – к пшену, а третьи – к пробкам, кнопкам, бумажкам, стекляшкам и прочей чепухе.

Разобрали куры цыплят – и по домам. А говорят, куры – дуры. Как бы не так!

В КУРИНОЙ СТРАНЕ

Рассказала Курица сказку и тронулась в путь. За ней с радостным писком, толкаясь, копошась, клюясь, побежали цыплята. Катя смешалась с цыплячьей толпой, только верх платочка был виден. Но вот и он пропал вдалеке, там, где был куриный лужок – зелёный коврик с рассыпанными нитками, пуговками и мелким бисером.

Девочке понравилось быть цыплёнком. До чего ж приятно вприпрыжку бежать за Курицей, всё время что-то искать и находить, быть вместе с пушистыми цыплятами, которые так славно попискивают на каждом шагу, а главное – слушать мудрые речи Курицы.

– Иди как все! Гляди как все! Ищи как все! Пищи как все! И знаешь, кем ты станешь в конце концов? Ко-ко! Самой настоящей курицей!

Когда цыплята ссорились и дрались, Курица тут же наводила порядок:

– Кончайте клеваться, кому говорю! Кто много клюётся, тот мало клюёт. Кто мало клюёт, тот плохо растёт. Кто плохо растёт, того заклюют.

Она то и дело чего-нибудь пугалась:

– Ах, беда! Ко-ко-коршун! Ах, ужас! Ско-ко-ко-корей ко мне!

Цыплята забивались к ней под крыло. Курица прижимала их к земле и, нахохлившись, грозно глядела на потолок: попробуй тронь. «Странно, – думала Катя, – почему такая храбрая Курица только и делает, что всего боится?»

У Курицы было очень много забот. И девочка принялась ей помогать. Она искала цыплятам зёрнышки и червяков, разнимала драчунов и просто так играла с цыплятами, только бы они были вместе. Ведь Курица больше всего боялась: а вдруг кто-нибудь потеряется и пропадёт?

– Ах, радость! – кудахтала Курица. – Катя мне помогает!

– Ки-ти-ти! Ти-ти-ми! – пищали цыплята, бегая следом за девочкой. Это значило: «Куда ты, туда и мы».

Курица даже перестала оборачиваться и пугаться, шла и кудахтала о чём-то своём. И вдруг она всеми пёрышками почувствовала, что за спиной у неё никого нет.

– Ах, беда! – испугалась Курица. – Детки пропали! Ах, ужас!

И тут она увидела, что на другом конце куриного лужка как ни в чём не бывало шагает Катя, а за нею гуськом (да-да, гуськом, как какие-нибудь противные гусята) маршируют Курицыны дети, задирая клювы к самому небу, и поют песенку, которую им придумала Катя:

 
Цыпа-цыпа! Аты-баты!
Мы цыплята! Мы цыплята!
Мы клюём, клюём, клюём
Всё, что встретим на пути,
И поём, поём, поём:
«Тити-мити! Ти-ти-ти!»
 

– Ах, беда! Они только ходят и поют, но совершенно ничего не клюют. Ах-ах! Они худеют на глазах! Ах-ах! Они чахнут! Ах-ах! Они сохнут! Ах-ах! Они дохнут! – И Курица упала без чувств.

Очнувшись и увидев, что цыплята копошатся рядом пока ещё живые-здоровые, она сказала:

– Нет. Катя, ты – не цыплёнок. Ах, беда! Ты совсем-совсем не цыплёнок!