Текст книги "Судьба сама решит (СИ)"

Автор книги: Валентин Берсенёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Да уж. Вот это подарок так подарок,  – обрадовано почесал затылок сквозь фуражку лейтенант. – Интересно, а ездить эта хреновина, может? Кто у нас есть из трактористов-танкистов-пулемётчиков?  Для неё нужен экипаж и если она на ходу, то надо срочно спускать танкетку на землю. Повоюем братцы.

К лейтенанту подошли трое в комбинезонах и танковых шлемах, –  Дайте часок, мы разберёмся и спустим технику.

– Отлично, действуйте мужики, нам сейчас любое оружие в помощь. Чем мы хуже тех же немцев? Они на наших, а мы на их них технике. Вот и посмотрим, у кого лучше получится. Работайте. А мы пока дальше пойдём рыбку ловить.

Увидев меня стоящую неподалёку, Семён Павлович спросил меня.

– Пелагея, ты как, немецким языком случаем не владеешь?

Я отрицательно помотала головой. Блин, вот когда мне бы могли помочь наши уроки немецкого, на которых мы всем классом только и делали, что переводили разные тексты.  Притом пользуясь словарём из учебника. Не более. Так что ни говорить ни понимать немецкую речь в классе никто толком не умел.

– Эх, их иродов бы допросить, – сокрушался  Семён Павлович. – Хотя вот тебе Пелагея задание. Часовой. Мы опять на дорогу. А она, – лейтенант показал бойцу на меня. –  Пусть обыщет, и заберёт у этих водил документы и прочее. Присмотри за ними хорошенько.  Может, и поймём, кто из них кто, и чем дышит.

Ну вот, назвалась груздем, полезай в корзинку. Делать нечего. Надо выполнять  что приказано, хотя мне было страшно до жути. Я, обыкновенный мальчишка из будущего, стою рядом с настоящими фашистами, которые убили бы меня, будь у них такая возможность. И даже то, что я в чужом чуть более взрослом теле, вовсе не делает меня храбрее.

Итак, первый немец. На вид молодой, лет двадцати. Форма простая, мышиного цвета. Пилотка, ремень, сапоги. Оп, из сапога, а они у них не как у наших, гораздо свободнее, явно видно что-то торчит. Делаю попытку нагнуться и вытащить это что-то, а немец вдруг взял и попытался меня пнуть. Не попал. Я успела отскочить.

Подскочил часовой и резко стукнул немца прикладом в низ живота. Жестоко? А по мне так правильно, тут не свадьба и никто его в гости не приглашал.

Сдергиваю с немца оба сапога. Из одного выпадает кинжал в ножнах, а из другого небольшой дамский пистолетик. Внутри сапога есть маленький карман с запасной обоймой. Кладу найденное на сапоги и начинаю вынимать всё из карманов. А их у него не как в гимнастёрке, а целых четыре поверх кителя и два внутренних.

Правый верхний. Солдатская книжка, три письма в конвертах и его фото, наверно снят с сестрой. Другой карман, в нём тоже фотки. Но тут совсем другие. Вот он с пистолетом направленным мужчине в затылок, вот он рядом с повешенным парнем, а вот стоит около мёртвой девочки, ствол поднимает платье.  Урод.  Не могу больше смотреть. По-видимому, это снято в Польше. Следующий карман.  Тут два кошелька и зажигалка. В одном деньги, видимо их немецкие марки и просто монеты. В другом кошельке, лежит несколько золотых монет с мужчиной в короне и … вот же  сволочь, мятые зубные коронки. Рядом с ними пара женских колец. Все они явно с кого-то сняты. Следующий карман. Платок, расческа, раскладной ножик с четырьмя лезвиями и иконка. Он ещё и в бога верит, гнида.

Так, снимаю ремень и расстёгиваю пуговицы кителя. Однако как же от него прёт потом, похоже зольдатик не из чистюль. Ладно, внутренний карман. Плотный конверт, в нём ещё одно удостоверение.  Зачем оно? Погоди, если у нас был партийный билет, то это наверно нечто тоже из той же оперы. Он член партии нацистов.  Кладём на сапоги. И последний карман. Вернее карманчик. В нём в особом чехле лежит довольно сильная лупа и пара почтовых марок. Филателист нам попался. В брюках лежит бумажная упаковка с презервативом.

На дороге пока тихо. Выстрелов неслышно и поэтому я не торопясь заканчиваю обыскивать последнего.  Кстати, двое один из кабины, а другой из кузова, явно похожи на танкистов. Экипаж той танкетки. В их документах повторяется слово  «Панцер». Первый, просто водила. Посмотрев, что все они носили при себе, я сделала свои выводы.  Это, хоть и не ценные, но враги, и вести их к нам, через фронт, просто нет смысла. И про это, когда меня командир спросит, я честно выскажусь.

Делаю перерыв, и немного мародёрствую. Забираю себе складной нож, лупу и пистолетик с запасной обоймой. Кинжал, отдаю часовому, он бы конечно пригодился, но мне и складного ножичка, хватит.  Солдат одобрительно кивает головой.

На дороге пока нет ничего подходящего, и проведать как у меня дела, пришёл сам командир. Делаю ему обстоятельный доклад, высказываю догадки про обнаруженные вещи.  Семён Павлович нахмурился, но с моим мнением согласился.  Тащить с собой к фронту этих субчиков, отряду нет смысла. Он говорит несколько слов часовому, а сам уводит меня к грузовику, где наши уже завели танкетку и по срубленным деревьям пытаются спустить её на землю. Что кстати неплохо получилось. Итак, у нас есть чем воевать. Танкисты быстро едут к дороге, где оборудуют свою позицию. На дороге снова воцаряется тишина.

Вскоре, снова виден сигнал. Есть ответная отмашка и с другой стороны. Порядок, других немцев близко нет, а этих мы встретим как надо.

Опять грузовик, тент собран в гармошку и видно, что в кузове сидят трое солдат, за машиной едет полевая кухня, а её печка через трубу выдаёт сизый дымок.  На безрыбье и рак рыба, будем брать. Лейтенант даёт отмашку и тут мне в голову приходит сумасшедшая идея. Я выкладываю её командиру и тот, чуть подумав, всё же соглашается со мной.

Я отряхиваюсь, подбираю букет, что давеча собирал немецкий любитель ботаники и не торопясь выхожу на обочину дороги.

А что? Одинокая девушка идёт по дороге, и машет букетом, прося остановиться и подвести её. Это ли не подарок для немецкого солдата, соскучившегося по женской ласке и телу?

Грузовик останавливается и из кузова, напрочь позабыв о своих винтовках, дружно выскакивают трое потомков викингов, но мигом тормозят, увидев, как их быстро окружает толпа русских солдат с очень нахмуренными лицами. Хотя их оружие осталось в кузове, они отлично понимают, что вряд ли бы оно им сейчас помогло. Старшина запрыгивает на подножку, и открыв дверку кабины усаживается рядом с испуганным водителем. Тот, ощущая как ему в бок, упирается дуло русского ТТ, мигом сворачивает в лес.  Там, проехав метров двести, машина останавливается рядом с первым грузовиком.  Уже четверка камрадов, дружно присоединяется к первым пленным. Каждому новичку советские Иваны выделяют по отдельному русскому дереву. Нам не жалко.

Среди наших солдат отыскался работник столовой, который мигом проверил готовность обеда, снял пробу и вот уже первая партия солдат, уселась для приёма пищи. В машине же нашелся мешок гороха, мешок пшенки, фляга с водой и мешок новеньких котелков с наборами ложек и вилок, а также пять солдатских фляжек с водкой и два ящика немецкой тушенки.

Командир выбрал для меня самый новый котелок, набор из ложки с вилкой,   нагрузил его кашей и открыв банку тушенки отдал мне.

– Ешь, Пелагея. Молодец, заработала. Этак мы к вечеру ещё чем либо разживёмся. Вот тогда и будет чем немцам по головам настучать. Сможем воевать как надо. Эх, маловата ты, а то приодеть бы тебя нормально. Вот тебе пока ремень и почти новый немецкий ранец, в кабине лежал. Переложи в него из сумки своё барахлишко. Руки на ходу свободными будут.  Ремень вот, навесь на него лопатку, ну ту что в сумке носишь, и вот возьми ещё эту немецкую фляжку для воды. Постепенно сделаем мы из тебя настоящего бойца. А когда поешь, продолжай работать с пленными, вдруг что интересное и полезное найдёшь. Карту бы нам, да где её взять? Ладно. Действуй пока ложкой, а я пойду, надо поменять тех, что на дороге и постах стоят, их тоже надо покормить.

И дело пошло, к вечеру у нас в лесу уже стояло четыре исправных грузовика, танкетка и даже один бронетранспортёр, который четверо солдат и офицер перегоняли в часть после ремонта. Они тоже купились на меня. Правда офицер в последний момент что-то заподозрил и дёрнулся к пулемёту, но у нас на паре деревьев уже сидели снайперы и ничего у того не вышло.

В сумке у офицера мы обнаружили и немецкую карту. Поколдовав немного, я рядом с немецкими буквами написала названия по-русски. Рассматривая карту мы с лейтенантом, мы наконец смогли увидеть всю ситуацию с дорогами и начать трезво оценивать возможность дойти до фронта.

Фронт между тем откатился от нас уже почти на двести километров, и пройти их, прячась по оврагам и буеракам, конечно, было можно, но сложно. Если ещё и с боями, да ранеными, то сколько нас до него дойдёт?

И тут я вспомнила про приказ, о котором юноша Марк прочел в очередной книге про попаданцев. Приказ, который в последний момент всё же отдало наше командование морякам защитникам Крыма. Проще говоря, им позволялось уйти в партизаны и бить врага исповодь. Правда, узнали про него и воспользовались им лишь немногие, большинство ушли к морю, но наши эвакуировать их так и не смогли. Многие моряки тогда погибли или попали в плен.

Вот и сейчас я задумалась. Хорошо бы апеллировать таким приказом, да только где я его тут возьму? Ну как мне без него заставить нашего молодого командира принять решение не уходить к фронту, где его людьми просто заткнут очередную дыру, а начать воевать прямо тут в немецком тылу?

Создать партизанский отряд и крушить немецкие тылы изнутри, было бы ещё ой как здорово. На базе такого имеющего настоящий военный костяк отряда можно было создать и несколько новых, с хорошей дисциплиной, вооружением и умением воевать.  Ладно. Эту задачу я буду решать чуть погодя. Ещё не вечер.

– О чем задумалась, девица-красавица? – присел со мной рядом командир. – Почему чело у тебя сегодня такое серьёзное?  Вечер подходит, солнышко садится.  Вот переночуем, а завтра снова продолжим наши игры.

– Не хочу вас огорчать Семён Павлович, но я считаю, что отряду надо прямо сейчас, ночью сесть в машины и срочно перебираться в другое место, благо на карте есть лесные дороги, на которых пока нет пунктов по проверке документов.

Лейтенант поначалу оторопел. – Это ещё почему? Отличное место, хорошая позиция. Зачем нам уходить?

– Товарищ командир, нам надо думать и за себя и за противника. Тут ведь как в шахматах.  Вот встаньте на место немецкого начальника. У него в этом, вроде пустом от русских квадрате вдруг пропало энное количество техники и солдат. Скорее всего, уже под утро многие дороги рядом будут перекрыты, а сюда прикатят их проверяющие, которым очень захочется выяснить, что собственно тут произошло? Так что, дорогой мой командир дядя Семён надо нам срочно менять место для наших засад. Благо есть на чем ехать и куда. А ехать надо туда, где про нас пока не знают. Вот давеча я на вашей немецкой карте километрах в пятидесяти, видела знак сторожки.  Вы посмотрите сами, есть там в самой лесной глухомани малюсенькая такая сторожка. Вот она. Практически готовая временная база. Из этого угла всегда можно будет выскочить в разные стороны, и укусить больно.

В итоге, командир со мной согласился и отдал по отряду приказ уничтожив следы нашего пребывания готовиться к выезду. С пленными немцами поступили как принято у разведки, а куда нам их. И опять я не утерпела и вылезла с новой инициативой.  Взяла и предложила сначала снять с немцев их форму с касками и пилотками, она нам потом в наших прятках при нападениях на дорожные и прочие посты, очень даже может пригодиться.

– Ну, ты Пелагея у нас словно Кутузов, действия врага и наши предвидишь вперёд на три хода. Хорошо же тебя твой дядя учил, почти как младшего командира в училище. Больше иного бойца знаешь.

– Эх, дядя Семён. Знать-то может я может и знаю, да только боец-то из меня никакой. Стрелять я не умею, оружие хоть и видела, а собрать-разобрать не сумею. Да и смотрят на меня в отряде как на малолетку, которая тут всем только под ногами мешается. Кто я им? Хотя и это тоже свой плюс имеет. А полезность? Не повариха я, и не медсестра, не радистка, но и не боец пока. Мне бы у кого из старшин, поучиться хоть самому минимуму. Я вот лично с удовольствием.

– Ладно, уговорила. Вот перебазируемся, и поговорю я с кем надо. Помогут тебе с освоением армейского поведения и умения владеть оружием. А теперь давай  беги в первый грузовик.

– Дядя Семён, вы простите, но опять я вас хочу поправить.  Колонну нужно составить иначе, грузовики в середину колонны поставить, вперёд бронетранспортёр пустить, там пулемёт есть. Чуть что, он снести сможет и пост и шлагбаум. А с грузовика, что за ним пойдёт огнём поддержат. Танкетку, она лучше в хвосте пусть едет, и прикроет нас, когда проскочим опасное место.

– Убедила. Слушай Пелагея, а у тебя твой дядя не генерал? Уж больно здорово ты убеждать умеешь. Вот ты объяснила и сразу понятно, что и как должно быть. Сделать бы тебя моим заместителем, так не все люди понимают, что иные знания к званию не прилагаются. Спасибо за науку и беги в третью машину. В кабину садись, если кто спросит почему, ответишь, что я приказал. Бери свой ранец и дуй.

Что сказать, перебазирование отряд произвёл с одним маленьким приключением. У моста с речушкой под названием Негойка, нас попытались притормозить пара немцев на сломавшемся мотоцикле. У них накрылась свеча, а запасной не оказалось.  Мы конечно же остановились и … помогли. Теперь у нашей колонны появился ещё и мотоцикл, который сразу выслали вперед, чтобы разведывал дорогу. Днём мы встали на отдых, отоспались, а к вечеру продолжив путь, добрались до цели. Но сразу к сторожке не поехали. Лейтенант выслал разведку, пусть она сначала там походит, проверит окрестности, издалека на домик посмотрит, ну и так далее.

Как оказалось, опасался дядя Семён не зря. Сторожка оказалась обитаемой. Там при паре вооруженных надсмотрщиков, наши увидели работающих на огороде и по хозяйству пятерых людей в советской форме. Это были двое красноармейцев и три женщины, видимо медики.

Все выглядело как в книге «Хижина дяди Тома», где рабы таскали на ногах и руках оковы. Только тут были самодельные кандалы. Старшина докладывавший об этом, сказал, что он еле сдержался чтобы сразу не ринуться  на уродов, но судя по дыму что шел из трубы на крыше, в самой халупе есть кто-то ещё. Может и оружие есть. Они с бойцами пробежались по спирали вокруг, но более не нашли никого. В метрах двухстах к северу стоит ещё сарай, набитый дровами и сеном. Там никого. У сторожки, в самодельном хлеву мычит корова. Собаки нет.

Лейтенант услышав про кандалы нахмурился, и приказал.

– Ну как народ, слышали? На нашей земле уже новые рабовладельцы появились. Такого прощать нельзя. Сейчас не торопясь окружаем этих новых плантаторов, аккуратно берём гадов под микитки, и желательно живыми. Первый взвод  северо-западная сторона, я с вторым взводом с другого краю.  Третий взвод, остаётесь тут, смотрите вокруг и страхуете наши тылы. Водители машин и танкисты, вы к сторожке подъедете только по моему сигналу, не раньше.  Всё. Пошли скрытно, стараемся не шуметь, но всем быть наготове.

Что сказать. Меня как лицо гражданское и малолетнее на операцию по захвату сторожки, опять конечно же никто не пригласил.  После получения условного сигнала мы подъехали к домику, когда там уже всё было кончено.

Уголовников оказалось трое, ещё один был в доме и следил за приготовлением ужина.  Поварихой оказалась беженка, которую они с неделю назад силой привели к себе, захватив её на вечером одну шагающую по дороге. Женщину врача и двух санитарок, они захватили оглушенными, их автобус ещё 25 июня опрокинуло упавшей рядом авиабомбой.  Красноармейцы, те потеряв часть при отступлении,  уснули в лесу у костра, а когда проснулись, на них уже было наведено их же оружие.

Один из уголовников оказался бывшим помощником кузнеца, и когда появились рабы, он на скорую руку выковал несколько пар настоящих кандалов с цепью от элеваторного  подъёмника. Мужчин они заставляли делать более грубую и тяжёлую работу по хозяйству. На плечи же женщин легли все заботы  по огороду, дому, готовке и стирке. Ну и как я поняла, сами взрослые о таком стараются умолчать, всех женщин эти трое ещё и регулярно насиловали.

Так что, когда был вынесен приговор, женщины попросили лейтенанта позволить им самим привести его в исполнение. Что, кстати, они выполнили по-своему.

Они же медики, они клятву давали.  Не убий! Так что они не стали вешать или стрелять этих нелюдей. Кто-то из медсестёр тоже читал про плантаторов и их расправы над рабами. И четыре женщины придумали свой метод казни. В лесу недалеко от муравейника на расстоянии пары метров друг от друга лично их женскими руками были выкопаны глубокие ямы, в которые сначала стоя были спущены  связанные уголовники,  а потом закопаны  оскорблёнными женщинами по самую шею. Лицом к лицу с кляпами во рту.

Я в принципе, приняла бы простой расстрел новых рабовладельцев более спокойно. Но тут…  в голове у меня что-то щелкнуло, и я отошла в сторону за берёзу, где меня и вырвало.  Я понимала, смерть этих негодяев, будет заслуженной, но весьма и весьма жуткой, но точно.  Всем воздастся по деяниям их.

Пожилой боец из сопровождения, заметив, что ребёнку плохо,  обнял меня за плечи и чуть ли не силком, повёл прочь от этого места.

Как там, в священном писании  сказано – Возлюбите врага своего? Ну, а вот попади я, в руки подобных уродов?  Ведь они могли и меня возлюбить? Подумать о таком страшно. Всё! Надо забыть этот эпизод, вычеркнуть его из памяти, и жить дальше. Жить и воевать.

Вернувшись к сторожке, я обнаружила там бурную деятельность. Командир уже нагрузил заботами всех кроме меня. Бойцы рыли землянки и строили временные шалаши.  Даже тот же огород уже кто-то окапывал, тот мог помочь разнообразить наш стол. Сам командир срочно занялся организацией штаба, склада и вводом замаскированных постов в разных направлениях.

А поэтому, когда я нарисовалась на его горизонте, он с ходу  предложил мне должность его внештатного помощника. В мои обязанности включалось многое.

Как то, ведение учета и регистрации в боевом журнале его приказов. Хозяйственные записи наличия и отсутствия, разных вещей, том числе и будущем поступлении боеприпасов на наш склад. Наличие немецкой формы и учет её выдачи. Учет горючего и его выдачу, которого у нас по приезду составило половину канистры масла для двигателей машин и одну бочку с бензином, которую я тут же поровну поделила между водителями. По крайней мере, одна заправка для наших механических коней пока есть.

М-да. Но при всём при этом я понимала одно. Мысль о дальнейшем продолжении к выходу из немецкого тыла к фронту, пока ещё очень крепко сидит в людях и командире. Они все привыкли воевать фронтом при поддержке соседа. А тут надо стрелять во все стороны.

И вот через день, когда было принято решение о новом выходе в поисках боеприпасов, произошли те события, что заставили многих посмотреть на своё нахождение в немецком тылу, по-новому.

Первый  момент был таким. Командир, я как всегда при нём, и десяток бойцов  в поисках участка дороги пригодного для засад выехали  на грузовике по лесной дороге  в сторону  села  Мирное. Через десяток километров не доезжая до опушки леса, за которой начинались поля, бойцы замаскировали нашу машину и отряд пошёл вдоль леса и дороги, что по полю вела к селу. Надо было, как сказал командир проверить диспозицию.

И тут мы увидели колонну наших пленных, огромную и длинную. По краям её шли солдаты с овчарками, вдоль бредущей толпы туда-сюда постоянно ездили мотоциклы с пулемётами на колясках. Хоть от нас до дороги было и далековато, но мы видели, как сильно устали люди, многие из них были ранены. Пленные шли медленно, почти брели и кто ещё был в силах, поддерживали ослабевших. На наших глазах один из отчаявшихся бросился на проезжающего мимо мотоциклиста. Он не добежал до своих врагов, пулемётчик в коляске буквально распорол его очередью, но конвою этого показалось мало.  Мотоциклисты остановившись, вытолкали из колонны с десяток пленных на край дороги и просто расстреляли, целя при этом по ногам и животам.

– Дядя Семён, ну расстреляли, это я ещё как-то могу понять, они фашисты. Но по ногам-то зачем?

– Это Пелагея, – лейтенант  сжал зубы и повторил. – А это, чтобы умирая, они дольше мучились. Смотри и запоминай, такого прощать нельзя. Главное, что больше всего душу рвёт, так то, что мы помочь им пока ничем не можем. Что с ними дальше будет, я даже не представляю.

И тут я совершила свой первый прокол. Я словно находясь в полной прострации отключилась от действительности, и выдала такое, от чего стоящий рядом командир и сержант услышавший мои слова, посмотрели на меня если не с испугом, то с большим удивлением.

– Что будет? Сначала, где ни будь посреди огромного поля, их загонят в первичный концентрационный лагерь, ограждённый колючей проволокой в несколько рядов. Потом расстреляют командиров и всех евреев. Тех кому повезёт остаться в живых, за время нахождения в таком лагере, их затолкают в вагоны, причем плотно и наверно стоя. Эти эшелоны с пленными немцы отправят к себе в тыл.  Кто доедет и не умрёт за дни пути, кормит будут вряд ли, продадут в рабы бюргерам для сельхоз работ. Кто-то, если владеет профессией, попадёт на военные заводы, кого-то просто запрут в шахты добывать руду или погонят строить укрепления. А самая страшная участь ждёт тех, кто попадёт в их главные лагеря уничтожения. Пытаясь сломать, людей там будут медленно убивать мизерным пайком, заставят делать бессмысленную и тяжёлую физическую работу. Выбившихся же из сил прикончат в газовых камерах, а тела заключенных сожгут в крематориях построенных при этих лагерях. Пепел же пустят на удобрения для полей или перетопят на мыло …  .

– Ты … ты это Пелагея чего, про что говоришь? Я тебя не понимаю.

– Да нет … это я так … мысли … про себя … простите, нечаянно вырвались. Не обращайте внимания Семён Павлович. – как могла стала я вывёртываться из возникшей ситуации. – И вообще. Нам бы лучше уйти. Вон ветер начинает меняться. Вдруг собаки нас почуют?

–  М-да. Действительно лучше уйти, да и душу зря не травить. Уж второй месяц войны почти прошёл, а фронт всё дальше и дальше уходит.

Тут к нам подошёл боец и рассказал командиру, что где-то недалеко, там, по левую руку от этого села, есть небольшая такая деревенька, у него там сестра живёт, да и дорога там тоже проходит. Не тракт, но идёт она по лесу извилисто, значит, вполне может сгодиться для засады.  Добраться туда можно на машине, по лесу в объезд этого села есть проезд неуказанный на карте. Он покажет.

– Хорошо, поедем, посмотрим на твою деревеньку и дорогу. То, что далеко она от нашей сторожки, так это даже плюс,  искать нападавших, в нашем квадрате немцы точно не станут.

В дороге остановились у лесного ключа. Стоило пополнить воду в радиаторе, да и во фляжки и набрать.  Тут же мы встретили пятерых окруженцев, которые  тоже расположились рядом с ключом.

И мы, и они направили друг на друга оружие и предложили сдаться.

– А вы кто? И почему мы вам должны подчиниться, – заявил наш командир.  – Нас больше, так что это вы сдавайтесь. А потом мы посмотрим свои вы или не свои.

На что главный пятёрки незнакомцев, показал дяде Семёну на свои петлицы и потребовал подчиняться старшему по званию. Никто не мог решиться и доверить жизнь неизвестно кому? И тогда я снова решилась на отчаянный шаг.

Выйдя вперёд, я встала между вооруженными людьми и заявила другой стороне.

– Товарищи военные. Похоже и вы и мы русские, но сейчас, в данный момент вовсе неважно, кто из вас званием выше. Я прошу выйти вперёд того, кто считает себя у вас главным и спокойно выяснить у нашего командира, кто есть кто, предъявив поначалу свои документы. Второе.  Расскажите кто вы, откуда и куда направляетесь. Тот кто докажет своё умение руководить людьми и находить правильные решения, может считаться достойным доверия. Вот, к примеру, наш лейтенант … дядя Семён … простите лейтенант Киров, он командир целого отряда, ибо мы только его малая часть. Он кстати, тоже уже успел повоевать в составе армии, потом в партизанских действиях и доказал своим бойцам, что представляет собой пример настоящего советского командира. Так что, познакомимся … или бог с вами, просто идите своей дорогой. Мы вас отпустим и в спину стрелять не станем.

– Блин. Ну, ты и умыла нас всех дивчина, – капитан опустил ствол своего автомата и повернувшись к своим, скомандовал. – Ладно, товарищи, всем стволы вниз. Фашисты так не поступят.

Он подошел к нашему командиру, достал и протянул тому свои документы.  – Я капитан Крынкин. Увы, интендант. Честно говоря, мы уже несколько раз при встречах напарывались на неприятности. Так что на воду дуть стали. Но права и ваша защитница. Чинами потом мериться будем, сейчас мы все готовы просто присоединиться к вам. Вместе к фронту идти легче.

– Принимается, давайте представьте мне ваших людей. Если документы в порядке, на этом и кончим. Бой покажет.

– Так точно, за этих троих, старшину и рядовых я могу поручиться, они все из моей части. А вот сержант, он вчера к нам прибился. Мы в деревню за продуктами заскочили, а он уже там, у хозяина за столом сидел. Вроде нормально всё, я его документы смотрел.

– Давайте до кучи всё же и я гляну. Сержант и бойцы, подойдите, покажите ваши удостоверения.

Как говорится, боженька далеко, а черт он завсегда словно под ручку людей толкает. В момент проверки документов первых четверых я оказалась рядом с капитаном и лейтенантом. Зачем? А подошла из любопытства, хотелось мне посмотреть, как это надо документы проверять.  И вот когда заглянула через руку дяди Семёна на  документы последнего из их пятерки, сержанта, а в этот момент лейтенант уже пролистал его документы до середины, я просто обмерла.

Вот она, знаменитая фашисткая скрепочка сделанная немцами из проволочки нержавейки!

Что делать?  Заорать и отскочить с криком – Немец?

Да он тогда просто начнёт поливать всех их автомата. И меня тоже. Я взяла себя в руки, дождалась, когда проверка закончилась, и все пошли отдыхать и есть, тихонечко взяла командира за руку и отвела его в сторонку.

– Дядя Семён, только не спрашивайте меня, откуда я знаю, но вот этот последний, их сержант, он не наш, не советский. Скорее всего, из уехавших из России русских белогвардейцев. Диверсант, из особого немецкого русскоязычного полка «Брандербург».  Их массово забрасывали к нам перед началом войны с заданием убивать командиров, нарушать связь и брать нужные немцам для продвижения мосты. Его бы надо тихонько взять и раздеть для проверки. У них на верхней половине тела, где я точно не помню, вроде в подмышке, есть особый знак, надпись на латинском языке или номер в виде наколки. Если не найдёте … ну валите всё на меня, я извинюсь. Но все равно, он враг.

– Пелагея. Ты опять меня поразила. Ты уверена?

– Да Семён Павлович. Уверена!

– Но как это поняла?

– Ну, хорошо,  дайте мне ваши документы. И отвернитесь от сержанта спиной.

Командир молча потянул мне своё удостоверение. Я сходу открыла его в самой середине и пальчиком показала дяде Степану на скрепки.

– Видите, они у вас тонкие и ржавенькие, это от пота. А у сержанта из нержавеющей проволоки. Вечные. У них в Германии промышленность подобную проволоку как у нас, не выпускает. Понятно?

– Еж твоего дядю, опять он? Его подсказки?  Ладно, сейчас предупрежу своих, и проверим сержанта.

– Семён, – я почему-то пропустила добавку дядя, но командир этого не заметил. – Ещё вот что, у него автомат немецкий с боку висит, пусть кто половчее к нему со спины подойдёт и нажав на защёлку, из него магазин выдернет. Далее будет проще.

Новички уже смешались с бойцами, но командир успел бросить нашим бойцам пару слов и вот когда сержанту протянули котелок и ложку, с боков подскочили двое и схватили его за руки, третий боец ловко вытащил автоматный рожок.  Сержант было подёргался и стал орать про недоверие и качать права, напирая на своего капитана. Тот ничего не понимая, обратился к нашему командиру. Дядя Степан отвёл его в сторонку и поделился моими подозрениями.

Направив на сержанта оружие, капитан предложил тому раздеться, после чего тот вроде как скис и как-то обреченно стал снимать с себя гимнастёрку. И вот когда его сброшенная нижняя рубашка уже легла на траву, сержант, сумев как-то резко взмахнуть ногой, подсечь двух ближних бойцов, откатился в сторону и ринулся в сторону кустов.

Не успел, громко грянули три выстрела, два из капитанского ТТ и один командирского нагана, и сержант упал. Уже умирая он произнес «Шайсе», и повернув глаза к небу ловкач отправился на немецкие небеса.

– Вот же гад, – оторопело выдал капитан. – Ведь он рядом с нами шёл и рядом спал.

– Привыкайте товарищ капитан. Боюсь, что это не последний фашист или предатель, который захочет попасть в наш отряд. Эх, нам бы кого из НКВД, кто умеет с такой заразой серьёзно бороться, – тут командир оглянулся и отдал бойцам приказ.

– Снимите с этого, всю одежду и сапоги. Потом стоит проверить её на закладки, наверняка в ней что ни будь да зашито. Ну и прикопайте потом, найдите предателю подходящую яму. Как доложите о выполнении, едем дальше.

И вторая причина подумать о мести немцам никуда особо не уходя, пришла к командирам при посещении цели поездки. К вечеру мы достигли деревеньки и послали разведку. Спустя пятнадцать минут, на открытое место у крайней разрушенной избы вышел боец и просигналил, что всё в порядке, немцев нет. Оставив в лесу машину, зачем афишировать жителям, если кто уцелел, свою мобильность, наш маленький отряд вошёл в деревню. Мы шли по бывшей улице и по обеим её сторонам видели только поломанные заборы, остовы сгоревших изб и одинокие печи.

Вот, похоже и центр деревни, там, мы нашли руины обгоревшего амбара. Его ворота были заколочены, а уцелевшие от огня доски ворот зияли дырами от прострелов.

Командир с капитаном заглянули внутрь и отвернувшись, отошли. Я было тоже  пошла было к строению, посмотреть, но капитан перехватил меня.

– Нет, тебе девочка, тебе на это смотреть не стоит. Мёртвые там. Все мёртвые, сожгли их фашисты, всю деревню живьём. Даже детей. Вот так. Ты вот что, ты давай иди, походи пока по пепелищам, посмотри чего. Может, где подполы уцелели, поищи себе одежду и … что там нужно для девочки. Лес, он платишек не любит. От тех же комаров ноги закрыть, прости за уточнение, тебе штаны нужны, и на верх какой никакой пиджак, или кофточку, а вместо туфелек ботинки. Иди, а мы тут уже сами … что надо сделаем.  Близко не подходи, и не смотри. Хорошо?