Текст книги "Судьба сама решит (СИ)"

Автор книги: Валентин Берсенёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Судьба сама решит.

Пролог.

– Н-на тебе, и ещё, и вот так …  , – высокий и полный пацан снова и снова бил наотмашь Марка кулаками куда попало. Голова пятнадцатилетнего мальчишки потерявшего последние силы, уже не держалась, а просто моталась из стороны в сторону. Он бы давно упал, но на ногах под руки его удерживала парочка братьев Мамедовых.

– Ну что гадёныш, понял теперь, кто в этом отряде главный и кому ты все мани, что от мамочки в лагерь приходят, отдавать должен? А то весь отряд угощать он конфетами собрался. Нифига!  Теперь все деньги мне будешь отдавать, мне! Понял? Иначе ты у меня свету белого не увидишь. И на последок, вот тебе от меня  ещё … мой коронный ударчик. Ну-ка, пацаны в сторону, отпустите уже этого принципиального. Я ему сейчас покажу небо в алмазах.

Братья отпустили юношу и тот, уже падая, получил от толстяка удар ногой прямо в грудь, от которого его тело просто отбросило назад, в заросший крапивой и лебедой овражек, что лежал вдоль лагерного забора. Скатилось, и замерло в нём сломанной куклой.

Тройка же истязателей отвернулась от избитого, и начала подбирать валяющиеся на земле конфеты и печенье. Марк был последним, кто в их отряде ещё сопротивлялся их тройке. Оставив на месте расправы лежащего вольнодумца, смеясь и жуя на ходу чужие подарки, они ушли к лагерным корпусам.

Опёршись локтями на траву, Марк с трудом вдохнул воздух, повернулся на бок и попытался открыть глаза. Да уж, правый открылся сразу, а вот левый … левый выглядывал на мир через узкую щелочку.  Из носа на грудь чем-то капнуло, он провел пальцем по верхней губе, и на нём осталась кровь. Кончиками пальцев юноша заодно пощупал и нос. Да уж, крепко же ему сегодня досталось. И голова ещё как-то плывёт и кружится, это видимо оттого что он сильно о землю затылком приложился. Что ни говори, а драться одному с тремя уродами сразу … ему ещё никогда не приходилось.  Один на один, он бы наверно отбился, а так …  . Марк снова пощупал затылок, потом нос и ощутил боль. Тот уже слегка успел распухнуть, а каким он будет к вечеру?

Тут ему подумалось. Как же его старшему отряду не повезло, эту тройку начинающих богатых гопников в туристический лагерь «Луч» привезли уже на второй день по приезду, на отдельных машинах, и сходу всех сунули в его отряд. Уже к вечеру найдя крутых себе под стать, эти трое сбились в волчью группу и сходу начали подминать под себя всех, кто хотя бы просто пытался возмущаться их наездами. По мнению Марка, даже вожатая Марина стала их побаиваться. Правильно отец говорит – волки сильны в стае, и бороться с ними надо только сообща.

Но когда Марк попробовал поговорить с остальными ребятами и поднял вопрос о совместном отпоре … все молча разошлись по своим углам.  Меня дескать, пока не трогают, а остальные, как ни будь сами. Типа каждый сам за себя. За что все и поплатились.

Марк попробовал было приподняться на ноги и тут планета под названием Земля, вдруг под ним резко качнувшись, плашмя упала на его лицо и сознание юноши накрыла темнота.

Тройка сюда вернулась вечером, избитый ими пацан не пришёл ни на ужин, ни к отбою в корпус. Скоро его начнут искать и найдут, но как скоро это будет?  Где он может быть, знали только они. Пришлось возвращаться. Тело мальчика лежало там, где упало ещё днём, но парень уже не дышал и сердце не билось.

– Вот же зараза.  Сдох гад, – высказался главарь и посмотрев на свиту, спросил. – Ну что, какие предложения будут?

– Чо же мы наделали, нас же посадят теперь, – заныл один из братьев.

– Не посадят, вон смотри, за лопухами доски выломаны, давайте вытащим его из лагеря и бросим подальше в лесу. Типа ушёл в самоволку, а ему кто-то насовал.

–  И … тело сжёг. – Закончил главарь. – Точно, надо облить его тело бензином и побоев видно не станет, заодно наши … эти, потожировые следы с него исчезнут. Теперь берите его, и тащите к дыре, а я доски придержу.

– Слушай Трест, – снова спросил его один из братьев. – А от куда ты про следы, и так далее всё знаешь?

– Эх, простота, телик надо смотреть. Вон уже тысячу серий детективного сериала  «След» отсняли, думаешь для кого?

– Ну народу смотреть. Время тратить на отвлечение умов. У меня так мама говорит.

– А мама у тебя умная. Но не только для успокоения лохов, типа полиция на посту, он создан умными дядями на верхах, для НАС с тобой!

– Погоди, как для нас?

– Ой, ну вы и темнота. Это же бесплатный институт или школа для криминала. Смотри телик и запоминай, где люди ошибки делают, сопоставляй и учитывай их просчеты, что братва там не предусмотрела, что упустила в своих планах, какие следы ты сам можешь оставить, наивно не позаботившись о простых перчатках. И много-много ещё о чём, что нам в наших делах стоит знать. Государство этими сериалами нас учит и готовит новых деловых и крутых. Бесплатно! Это тебе не кино о труде и подвигах, тут киношка о жизни сегодня.

– Ага. Теперь понял…  .

Часть первая.

– …… Эй, малая, очнись. Улетели уже германские еропланы. У них видать бонбы кончились. Вставай и топай искать своих, ну если не одна была. Народ-то весь разбёгся, как мыши, когда двери в амбар отворишь.  Всё, отмерла? Ты точно пришла в себя? Ну и ладушки, тогда можно шагать далее.

Марк открыл глаза и увидел над собой мужчину, который поняв, что с ним всё в порядке, поднял с травы было лопнувший от удара чемодан, увидел оторванную ручку и плюнул в расстройстве. Потом достав откуда-то мешок стал заталкивать своё выпавшее из чемодана добро уже в него.

Встать на ноги оказалось легко, голова в порядке, и даже левый глаз открывался полностью. А нос? Марк рукой потрогал себя за кончик носа и никакой боли не почувствовал. Гм. Порядок. Отряхивая себя, Марк машинально провёл руками по одежде и остановился замерев. Подожди.  Он ощупал себя. Нет. Под руками ощущалось не его тело. Да и одежда тоже была не его. Девчоночья! Сейчас он стоял наряженный в серое платье, платок, белые носочки и непонятные туфли с низким каблуком. Но этого же не может быть. Он был не он. Так, как бы на себя глянуть? А, вон рядом есть лужа, можно подойти и посмотреться.

Отражение не врало, у лужи стояла девчонка. Простое, слегка конопатое лицо, волосы причесаны по-городскому, не худая ни толстая, правда было ей явно не 15 лет, а наверно все 17 или даже чуток больше. Простенькое платье в мелкий цветочек средней длины, колени прикрывает. Вот тебе Иванушка дурачок как в книжках говорится и весь сказ. Девчонка посмотрела на меня и мигнула. Делать нечего, надо жить дальше.

Марк огляделся вокруг. Ага, рядом с тем местом, где он до этого лежал, валялась небольшая хозяйственная сумка. Похоже, она его, или той девчонки, в которой он сейчас очутился. Всё равно. Сначала надо конкретно разобраться. Кто он-она и как его-её звать. А то мало ли обратится кто с вопросом, и что ему-ей тогда отвечать?

Марк снова окинул взглядом местность.  Дорога, у которой он стоял, вскоре загибалась за лес, а тот уходил куда-то за горизонт.  Где-то там далеко-далеко слышались отголоски паровозных гудков.  Вот туда и уходила многочисленная и разношерстная толпа народа, идущего по дороге. Почти все в ней что-то несли или везли на тачках, детских колясках и велосипедах. Правда, последних было мало. Узлы, чемоданы, мешки, а вот коробок не было. Да и откуда им тут взяться? Думается,  ТЦ «Икея» тут ещё нет. Много народу несли и вели детей.  Несколько грустных лошадей медленно плелись с телегами. На них были люди, узлы, дети и даже раненые в бинтах?

И одежда? Ни одного человека в импортных тряпках. Никаких надписей. Нет ни одной женщины или девочки в джинсах, шортах или лосинах. Нет ни кепи, ни кроссовок! Обувь простая. Туфли, ботинки и сапоги. Что же с ним происходит?  Где он? Нет, надо отойти и пошарить в сумке, может в ней найдётся что-то объясняющее ситуацию?

Марк отошёл или правильнее сказать отошла от дороги  к краю леса, и присела на упавшую сосну с корнями, явно вывороченными взрывом. Кстати, глаз её отметил многочисленные воронки, как на дороге, так и вдоль неё. Похоже, была бомбёжка? Вот и давеча мужчина говорил про аэропланы и бомбы.  И какой можно сделать вывод? Война? Очень похоже на Великую Отечественную. Только вот начало или ближе к середине? Погоди Марк, погоди, не спеши.

Очень, похоже на то, что он теперь стал этим, как их, самым настоящим попаданцем?  Но если у того же Конторовича,  как правило это был уже взрослый  и весьма подготовленный спецназовец, то он-то пока просто юноша, к тому же волею случая попавший в девчоночье тело.  Да, эта девочка была хоть и постарше его, но явно ни стрелять из автомата, ни водить танк не умела. Он тоже. Ощущения? Нет! Никакого сидящего в этом теле мозга хозяйки он в себе абсолютно не чувствует, один он этом теле. Воевать? Стрелять? Он же ещё не служил в армии и просто не знает, как это воевать. И с винтовкой он тоже не справится. Знания о войне и прочем? Как и где главные бои и отступления с наступлениями проходили? Пусто в голове! Исторические факты и для подсказок вождю товарищу Сталину, как во многих книжках? Так и тут НОЛЬ! Марк никогда всерьёз не изучал ни историю, ни военные действия второй мировой. Не готовился он к такому. Мальчик внутри девочки читать читал, но ничегошеньки не знал про котлы окружений и про противодействие немецким войскам в ходе войны. Единственное его знание, это как отличить диверсанта от нашего солдата, которое он помнил, и то про него он вычитал из книг, это про скрепки, сделанные немцами из нержавеющей проволоки в их поддельных документах.  В наших корочках все эти скобки были металлические и как правило ржавые.  И всё! А уж про автоматы АК, гранатомёты и атомную бомбу, ему даже заикаться нет смысла. Ни их устройства, ни действия он толком не знает. Что какого нужного он может подсказать предкам?  Да ничего. Значит, что? Придётся просто жить, и вместе со всеми бежать в тыл. Ладно, жизнь сама подскажет. А пока, как неизвестно кто сказал, хватит так просто сидеть, пора ему разобраться, что там лежит в этой сумке?

А лежал в ней хлеб в полотенце, кружка, ложка с вилкой, и ножик кухонный в бумагу завёрнутый. О, отлично, аптечка. В ней пара бинтов, и пузырёк с йодом. Далее зеркальце, зубная щетка и гребень. Гм. Майка, почему-то очень длинная и …  запасные трусы с завернутыми в них чинеными чулками. Блин, я же опять забыл, что нахожусь в теле девочки, а у них вещи чуть другие. В другой раз наверно я бы посмеялся, а сейчас это всё это уже для меня самого и мне вовсе не смешно. Оп. В чулках есть две сшитые в круг резинки? А, это скорее для крепления их на ногах. Понятно. Теперь смотрим в боковом отделении, что там? Справка. Выдана председателем сельского совета села Горелое председателем Мирушко Я. С. на имя Пелагеи Ивановны Смирновой. Год рождения. День рождения. Прикинем, похоже я не ошибся, мне выходит уже 17 лет.  Оп-па, я окончила семь классов.  Блин, а ни про папу, ни про маму ничего. Кто они, где? Газета, за … ещё за 21 июня. Газетка мятая, времени значит уже прошло достаточно, но июль ещё или уже август я пока не знаю. Вот спичек нет и или хоть той же бутылки под воду, тоже нет, это плохо. И денег ни копейки.

Хорошо, оценим ситуацию. Наша армия отступает. Я теперь Пелагея Смирнова. Интересно, у них тогда было семи или восьмилетнее обучение? Не знаю. Похоже всё. Значит, для начала узнать сегодняшнее число и что за город рядом есть. Что дальше? В армию меня никто не возьмёт даже зенитчицей, возрастом не пройду, да и … ростом скорее всего тоже. В медсёстры?  Но и тут я ни в зуб ногой, ничего не знаю, урок по оказанию первой помощи я тогда проболел. Остаётся одно, идти в тыл с беженцами? А успеем убежать? Вон кстати, впереди как здорово забухало. Похоже, эвакуироваться мы никто не успеваем, и паровозных гудков тоже более не слыхать.

Итак, раз есть пока не хочется, приводим себя в порядок, и айда Пелагея  Ивановна … для начала сходим-ка в кустики, организм требует своего, потом причесаться и влиться в толпу. Пора идти.

М-да. А сильно далеко мне уйти не удалось, снова налетели самолёты с кривыми крыльями, два «Юнкерс 87», их ещё немцы штуками называли, а наши лапотниками. Эти принялись уже не бомбить, а просто изгаляться над народом. Для начала эта парочка забралась повыше и в пикировании сбросила на  беженцев пару бочек с дырками. Читал я про такое вот психологическое давление на толпу. Немцев же это действо поначалу здорово забавляло. По себе признаю, мне было очень страшно. Звук летящей вниз бочки из меня буквально душу вынимал. Она визжала и выла на разные лады. Народ как всегда кинулся в стороны от дороги, а немцы, видимо ранее уже где-то израсходовав все свои боеприпасы, просто летали над нашими головами  и пугали разбегающихся  людей, загоняя их дальше в лес.

Отбежал ... ла  от дороги  и я. А вдруг у них не все патроны вышли? Отбежать-то отбежала, а вот в какой стороне дорога осталась, потеряла. Походив по лесу туда-сюда, махнула на всё рукой, и просто пошла на звук далёкой стрельбы одиночной пушки.

Шла-шла и тут на полянке посреди леса я впервые в жизни наткнулась не на просто умершего, а убитого человека. На эту прогалину из лесу шла небольшая тропка не тропка, подобие дороги, были на ней следы от телег, по крайней мере, они были видны, и тут я увидела лежащего солдата. Наклонившись, рядом с ним стоял трёх колёсный велосипед с квадратным зелёным ящиком позади сиденья. Надпись на ящике гласила «Почта»  ВЧ  124781. Откуда он тут?

Я обошла вокруг тела и поняла, что солдат был убит попаданием в голову, причем сверху. Похоже, это работа Люфтваффе. Убили между делом и улетели себе как ни в чем не бывало дальше. Велосипед был цел, винтовку с солдата никто не снял, и вообще было похоже, что я первая его обнаружила.  И что теперь мне с этой находкой делать? Если мы в тылу у себя, то стоило бы попробовать отвести письма или что там есть в ящике, в ближнюю деревню. Если же мы уже в тылу у немцев, лучше бы их или спрятать, или вообще сжечь.

Я вздохнул или вздохнула, и впервые подумала о том, что мне пожалуй пора бы уже привыкать говорить о себе в женском роде, а то где ни будь забудусь, и ляпну, а зачем лишние мне сложности?

Кстати, о надежде на скорое возвращение обратно в себя? С этим похоже тоже облом. Да что там мечтать, скорее всего, на это можно даже не рассчитывать. Вдруг я там в будущем, сейчас уже давно мёртвый лежу, в кого возвращаться?  Родителей правда жалко.

Нет, надо отвлечься. Как говорит папа, чтобы не думать о чем-то, нужно загрузить себя работой. Значит, для начала мне нужно похоронить погибшего солдата, как раз вон под той берёзкой  и естественная ямка есть.

Я сняла с солдата винтовку, ремень с коробочками под патроны и саперной лопаткой. Потом вытащила из карманов его гимнастёрки личные документы, а из брюк спички. С руки сняла остановившиеся часы. Завела и поставила стрелки на 18.00.  Полдень похоже давно минул, пока и так сойдет, а потом может мне удастся узнать точное время, я поправлю.

Да, я забрала себе часы. А что?  Никакое это не мародёрство! Во всех книгах о войне говорится, что это правильно. Мёртвому, эти вещи уже не нужны, а мне они точно пригодятся. Отстегнув с ремня сапёрную лопатку, я пошла и принялась ею углублять ямку. Вскоре готовая, правда не очень-то и глубокая могила приняла в себя молодое солдатское тело. Я закидала солдатика землёй и набросав поверх небольшой земляной холмик, прихлопала её лопаткой со всех сторон. Не придумав из чего можно сделать обелиск, я решила поступить проще. Потом поверх насыпи можно будет поставить снятый с велосипеда почтовый ящик, благо тот отстёгивается, а поверх положить пилотку.

Тем временем в свои права уже вступил вечер, и мне надо было задуматься о ночлеге.  Была правда мысль, о том, что если я хочу спалить на костре почту, то было бы неплохо заодно согреться в его огне, но меня опять остановила подсказка наших маститых авторов, пишущих про такие вот ночевки в прифронтовом лесу.

Например, там были слова о том, что искры от огня в ночном не очень-то и густом лесу видны ой как издалека. Дым костра ветром разносится тоже хорошо, а уж бросить бомбу на непонятный огонёк посреди леса некоторым фашистским лётчикам сам бог велел. Так что лучше потерпим. Я забралась в ящик, благо его это размеры это позволяли, подогнула под себя ноги и зарывшись в письма, вскоре заснула.

Утро разбудило меня щебетом птиц и невнятными звуками, рядом точно кто-то храпел. Я, стараясь особо не шелестеть письмами, встала на колени, и чуть-чуть приподняв головой крышку, выглянула из ящика наружу. Там уже рассвело, и моим глазам открылась моя полянка.

Вот тебе и на. Ночью, вокруг моего велосипеда, на который я уже, откровенно говоря, положила глаз, на ночлег устроилось куча солдат в нашей русской форме. Многие были ранены. Бинты пропитались кровью, в руках были винтовки и немецкие автоматы. Даже во сне спящие не выпускали из рук оружия.

Убедившись, что вокруг вроде свои, я стараясь не шуметь открыла крышку ящика и стала потихоньку из него выбираться.

– А ну стоять, руки вверх. Не шевелись! – это откуда-то из-за моей спины раздался громкий мужской голос.

Лежащий напротив моего ящика человек мгновенно проснулся, и открыв глаза, посмотрел прямо на меня. Представляю, как он удивился, увидев девчонку одной ногой остававшуюся в ящике, а другой стоящую на траве, с задравшимся до трусов платьем и похожую на  чертика вылезающего из табакерки, да ещё с поднятыми руками.

Как я поняла, это был их командир, он понял момент и скомандовал обнаружившему меня  часовому,  – Сидорчук, помоги-ка девочке пока не упала, из ящика выбраться.

Пока я вылезала, опираясь на протянутую солдатом руку, командир встал, поправил на себе форму и загнав складки гимнастёрки назад, одел фуражку со звездой.  Я разглядела на его черных петлицах пушки, артиллерист. Было этому лейтенанту на мой взгляд, лет двадцать или двадцать два, никак не более.

– Подъём! – не очень громко, но уверено скомандовал он остальному уже разбуженному народу. – Тридцать минут всем на завтрак, проверку оружия и прочие дела, скоро выступаем.

Потом он повернулся ко мне и простым, уже вовсе не командным голосом,  представился.

– Я командир сборной группы бойцов идущей к фронту, лейтенант Киров. Ты я вижу, человек гражданский и поэтому можешь обращаться ко мне проще. Командир, товарищ Киров или Семён Павлович. Ясно?

– Да. Я поняла командир товарищ Киров.

 – А теперь девочка расскажи, кто ты, откуда шла, и куда далее направляешься, ну и почему в ящике спала?

Ну, вот тебе Пелагея и первый допрос. Лейтенант вроде не из НКВД, и поэтому цепляться к словам особо не должен. Нет, всю правду никому говорить не стоит. Поэтому мой рассказ пошёл по укороченному варианту.

Сначала я назвалась, потом приврала, как потеряла родных в разбегающейся толпе при бомбёжке, затем как очнулась в лесу одна одинёшенька. Далее рассказала, как шла по лесу, и про свою страшную находку.  Я провела командира к могиле и отдала ему документы почтальона, ну и винтовку с патронами тоже. Умолчала только про часы и спички, и про мысли сжечь письма. Теперь уже лейтенант пусть решает, что с ними делать. Жечь или с собой нести.

Командир, хоть и молодой, но оказался человеком решительным, просмотрев основную массу почты, он приказал разжечь костёр и уничтожить бумаги. Из всего, он отложил три или четыре пакета залитых сургучом.  На велосипед с ящиком уселся солдат. В опустевший ящик были сложены некоторые вещи и пара вещевых мешков, которые до этого несли солдаты. Винтовка, и ремень почтальона быстро обрели новых хозяев, а вот лопатку я прибрала себе в сумку,  хоть какое-то оружие.

– Что же нам с тобой делать Пелагея? – сказал мне лейтенант, – придётся тебе пока с нами идти. Вот выйдем на село или какой другой населённый пункт, глядишь, может там ты и останешься. А мы дальше, через фронт пойдём. Но помни, мы ещё вернёмся. Скоро вернёмся.

– Боюсь, долго ждать придётся ….

– Что?

– Да нет, ничего. Наверно я лучше с вами за фронт пойду. У меня в Ленинграде тётка живёт, – ответила я ему и мысленно добавила, что той сейчас как раз целых два месяца стукнуло.

Минут через десять мы выдвинулись. Однако, пройдя пару километров, я притормозила и отошла в кусты. Меня просто замучили комары. Пришлось доставать чулки и учиться закреплять их резинками. Блин, а они оказывается тугие, как медицинские жгуты.  Жмут, может малы? Одевшись, я бегом догнала отряд и стала присматриваться к людям. Лес сам по себе был не такой плотный и народ, двигаясь далеко не караваном, растянулся, приняв форму чернильного пятна непонятной формы.

И тут мне опять вспомнилось о мелочах, про которые писал в своих книгах тот же Конторович как о знаниях солдата-разведчика передвигающегося по лесу и вообще по неизвестной местности.  Командир как артиллерист наверно был на высоте, но вот о передвижении не строем, да ещё по лесу, похоже знал мало. Как бы ему про это дело половчее объяснить, не обижая и не привлекая к себе особого внимания?

Кстати, а лицо у лейтенанта волевое какое, симпатичное и волосы смешные, рыжеватые, ёжиком торчат когда он без своей фуражки … елки зелёные, что это со мной? Про что же это я уже думаю, не рано?

И вот, дождавшись привала на очередной полянке, я как бы невзначай подсела к нему и завела разговор про трудности армейской жизни. Лейтенант в ответ поинтересовался моими родными, и вот тут я и придумала, как объяснить ему свои познания в  уставе и прочих тонкостях военного дела.

– Семен Павлович, а сколько нас в этом отряде?

– Сколько? Ну, вместе с ранеными где-то за 80 человек.

– А вы что, единственный кадровый командир, остальные просто рядовые солдаты?

– Гм, солдаты? Уж очень это слово царскими временами отдаёт. Бойцы Пелагея, бойцы Красной Армии они. А я выходит их командир. Есть правда ещё трое старшин.

– И все-все красноармейцы вам обязаны подчиняться?

– Все-все Поля, это армия.

– Тогда можно я как не военнослужащая задам вам трудные вопросы, а вы мне на них честно ответите.

– Хм. Ну, давай, задавай.

– Вас ведь учили командовать людьми на параде и в бою?

– Конечно.

– Тогда почему вы тут в лесу пустили всё на самотёк?

– Оп-па. Это как так, на самотёк? Что за упрёк?

– У меня Семён Павлович есть дядя, он тоже военный, так вот он мне часто рассказывал, как надо руководить отрядом при движении  по местности возможно занятой противником. Особый порядок должен быть. У нас в отряде этого порядка нет. Причем совсем!

Киров резко повернулся к девочке, и видимо даже чуток оторопев от такого упрёка идущего от пигалицы женского пола, и попросил разъяснить, – Ну и как надо, давай, просвети меня.

– Хорошо Семён Павлович.  Только раз настоящих военных слов я не знаю, поэтому буду называть вещи своими словами.

– Хорошо, поправку принимаю. Говори.

– Наш отряд Семён Павлович плетётся вразнобой, кто и как. Нет возможности отследить, на сколько он растянулся, кто отстал по усталости или кому вообще вдруг решилось отколоться, и плюнув на войну просто уйти в сторону.  Нет постов, идущих позади и по сторонам, готовых предупредить при появлении преследования или опасности. Самое главное, нет разведки, идущей впереди нас хотя бы на километр. Кто там, что там, неизвестно, карты-то я вижу, ни у вас и ни у кого другого нет.  Ну, а бредя таким табором вслепую, мы запросто можем выйти скажем прямо, на немцев лоб в лоб, и в результате попасть под их обстрел. Они хоть и гады, а воевать умеют хорошо.  Многие наши потери именно из-за нашего неумения организоваться и управлять. Скольких мы потеряем в такой случайной стычке? А не дай бог ещё появятся раненые? Подумать страшно. Да и списки людей неплохо было бы составить, я вон вижу у нас в отряде у всех петлицы разные. Даже один лётчик есть.  Порядок в этом деле тоже нужен. Выйдем мы потом к своим, им меньше мороки будет, ну и на вас как на командира уже другой взгляд будет.

– Ох, Пелагея,  я гляжу умный у тебя дядя, и опыт у него видать не малый. Нам бы его сюда. Ты права, и я прямо сейчас постараюсь исправить это дело. Да и ты сама я вижу, во многом разбираешься, даром, что не пацан. Молодец. А потому, вот что, пойду-ка я, и прямо сейчас Пелагея Батьковна начну правильно нашими боевыми орлами командовать.  А ты пока посиди. Время на отдых ещё есть, задержимся мы тут немного. Посчитаемся и так далее.

Вскоре раздалась команда на построение.  Дядя Семён разбил отряд на взводы и назначил в них командиров. Те занялись переписью народа, и организовали  охрану  вокруг лагеря. Пока то, да сё, наступил полдень. И двинулись мы далее уже во второй половине дня. В разведку был назначен те, кто моложе, и пошустрее. Что вскоре дало свой результат, от постов стали поступать разные сведения.  Как оказалось, по параллельно идущей дороге, что лежала в километре справа, двигаются немецкие колонны различного состава.  Танки, машины с пушками, и разные машины полные солдат.

У многих руки зачесались попытаться пощипать их, но как командир объяснил людям свой отказ обстрелять колонны, тем что не с нашими запасами оружия и боеприпасов это делать. Нет, обстрелять колонны, мы можем, но что делать потом, когда те обозлятся, и кучей сядут нам на хвост? А если ещё и по радио предупредят остальных, а те  создадут на нашем пути ловушки? Пять патронов на винтовку и восемь гранат тут нас не спасут. Сначала нужно искать боеприпасы.

Что интересно, я не знаю почему, но после первых подсказок командир стал разрешать мне неглсно присутствовать на совещаниях и потом внимательно выслушивал мои советы. Мне же оставалось тихонько сидеть в углу и сдерживать себя, чтобы не ляпнуть какую ни будь военную идею раньше времени.

На очередном привале, уже сам командир подсел ко мне и посетовал на малое количество боеприпасов.

На что я выдала ему пару очередных советов.

– Нам, я имею ввиду разведке,  – заявила ему я, – нужно по пути искать места бывших боёв. Стоит пошарить там, может что-то  ещё осталось на позициях. Или найти просёлочную дорогу с менее интенсивным движением, дабы поохотиться, на некрупные одиночные немецкие транспорты.

Советы дядя Семён принял с одобрением.  Уже под вечер разведка нашла одно такое удачное место для засады. Дорога там делала небольшой изгиб-объезд заболоченного участка и мы, поставив посты в прямой видимости, вполне могли контролировать ситуацию на дороге. То есть если особо не шуметь, нам по силам  быстро успеть разобраться с машиной или двумя. После чего уничтожив следы их съезда, отогнать транспорт в сторонку для последующего потрошения на предмет продовольствия и оружия.

На утро началась подготовка к охоте.  Пока бойцы оборудовали позиции, я поняла, что многие, особенно молодёжь, и те, что не из пехоты, до конца ещё так и не воспринимают противника всерьёз. Мало кто старается хорошо замаскироваться и правильно может выбрать сектор для обстрела.  Дескать, при одной минуте стрельбы, не стоит тратить больших усилий на хорошо оборудованную позицию. Так, что мне опять пару раз пришлось тихонечко указывать на это командиру. Ну, а уж он поставив такого вояку в положение смирно, на его примере объяснял остальным, что такое окоп или позиция для стрельбы.

Понимая, что патронов пока мало, я даже предложила лейтенанту провести прямой опрос, дабы получить от бойцов честный ответ, кто из них действительно хорошо умеет стрелять, а не просто палить наобум. Сейчас нужны были попадания, а не пальба в небо. За что снова была удостоена очередной благодарности. И вот вскоре проверив выбранные людьми позиции, лейтенант сказал, что мы готовы.

Кстати, меня, как гражданское лицо, он попробовал было от места засады удалить, но я сумела уговорить его оставить меня, пообещав, что не буду высовываться и если что даже подсказать, об ошибках совершенных по ходу действия.

Засада была готова, оставалось ждать и надеяться, что мы справимся.

Но опробовать свои силы почти до десяти утра, нам не удавалось. По дороге ехали то бронетранспортёры, то длинные колонны гаубиц с зенитчиками. Было также и три танка. Два точно немецкие, вроде похожие на Т-3, а вот третий был наш, с тремя башнями и на каждой уже был нарисован немецкий крест. Да уж, не брезговала немецкая армия ничьей техникой.

И вот, наконец, с правого поста наблюдения замахали белой тряпкой. Едет одиночная машина. С левого поста махнули синей, дорога пуста, можно действовать.

Это оказался грузовик. Судя по тому как медленно тот пробирался по ухабам дороги, груз был тяжёлым. А раз так, то в кузове в качестве сопровождения,  скорее всего сидит всего один или пара солдат.

Лейтенант уже хотел давать команду на открытие огня, как у машины выстрелило заднее колесо, и она встала на дороге, сильно накренившись в правую сторону прямо в нужном месте. Водитель грузовика вышел и попинав сдувшуюся покрышку вернулся к кабине, сообщив сидящему в ней не радостную новость. Оба солдата вышли и принялись доставать домкрат и инструмент. Тут же из кузова высунулась голова ещё одного солдата и видимо получив ответ про поломку, на дорогу выпрыгнул третий. Он, пока водилы поменяют колесо,  он видимо решил размяться, и стал собирать цветы, что-то напевая себе под нос, при этом постепенно углубляясь в лес. При всём при этом ни один из солдат не взял с собой оружия. А чего им тут бояться? Они у себя глубоко в тылу, русские Иваны далеко и бегут.

Лейтенант отдал тихий приказ и тут же на дорогу выскочил десяток наших бойцов, они моментом связали фашистов возящихся с колесом, а с той стороны дороги привели уже связанного любителя русской полевой флоры.  С одним целым колесом гружёную машину по лесу провести трудно и по тому пришлось двоим, уже нашим бойцам, бывшим ранее водителями, в ускоренном темпе поменять пробитое колесо на запаску.  Загудел мотор, и вот машина аккуратно лавируя между стволами, медленно уезжает всё дальше и дальше в лес. Пара минут, след съезда заметён ветками, а засада готова принять нового, пока непуганого врага.

Пленных немцев с ходу привязали к деревьям, и принялись проверять, что же такое попало к нам в руки. Когда тент кузова был откинут, поразились все. Внутри кузова, тросами, привязанная к скобам в полу стояла малюсенькая танкетка на двух человек экипажа и посадочными местами для шестерых солдат. Работала она на солярке, заводилась от стартера как простой трактор. Бак оказался заправлен под пробку.  В маленькой поворотной башенке стоял станковый пулемёт системы «Максим». В боекомплекте имелись пять коробок с набитыми лентами.