Текст книги "Ампирный пасьянс"

Автор книги: Вальдемар Лысяк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)

"Медали у меня только для военных!" Не забывающий об этом Шульмайстер принял участие в битве под Фридландом (14.04.1807 г.) и, атакуя линии российской пехоты, был подстрелен в лицо. Но даже это не склонило Наполеона изменить свое мнение в вопросе награждения. Обогащенный золотом и шрамом, разочарованный эльзасец вернулся в собственные владения. Мейнау представляло для него базу для последующих операций. Когда в Эльзасе вспыхнуло антибонапартистское движение, Шульмайстер в мгновение ока растоптал очаги бунта, безжалостно расправившись с его поводырями. Некоторые английские источники сообщают, что, время от времени, он даже появлялся в Ирландии и Англии.

8

В сентябре 1808 года в Эрфурте произошла великая встреча двух европейских владык, Наполеона и царя Александра. Всего лишь один человек во всей Империи мог гарантировать Бонапарте надежную защиту во время съезда Шульмайстер, именованный начальником эрфуртской службы безопасности. По его приказу все бездомные и бродяги в радиусе многих километров от города были посажены под превентивный арест; несколько сотен специальных агентов днем и ночью шастало по улицам и 28 кабакам Эрфурта, а 30 юношей из лучших семейств образовало почетную гвардию Наполеона. Сам Шульмайстер лично следил за украшением города, проверял верноподданнические манифесты и организовывал клакеров для встречи монархов. В результате коронованных особ приветствовал «спонтанный» энтузиазм масс.

И все же, в каком-то смысле, Эрфурт был крупным проигрышем "Мсье Шарля". Хотя все любовницы Александра I в течение данной встречи были агентессами Шульмайстера, эльзасец так и не узнал, что прямо у него под носом министр иностранных дел Франции, Талейран, изменяет Наполеону на тайных переговорах с царем. За то со своими обязанностями "гориллы" Шульмайстер справился безукоризненно. Хотя начальник французского гарнизона в Эрфурте, Одино, заверял, будто "Шульмайстер не смыкает глаз круглые сутки", тем не менее, окружение Бонапарте опасалось покушения на императора со стороны антифранцузской организации прусской молодежи (Тугендбунд). Опасения эти были обоснованы, но и уверенность Одино относительно Шульмайстера тоже имела под собой основания. В тот момент, когда Наполеон отправлялся на встречу с царем по дороге на Веймар, через приветствующую толпу начал в направлении монарха протискиваться молодой человек с решительным взглядом. Хороший наблюдатель мог заметить и то, что за юношей словно тени следуют два полицейских агента. В последний момент они сделали все надежды фанатика напрасными, выкручивая ему руки за спину. Шульмайстер действовал без промаха.

Арнольда Апфеля (именно так звали покушавшегося, притащили в магистрат, и там при нем обнаружили пистолет и чек на 100 флоринов, подписанный "Д.Х.", что позволило предполагать, будто инициатором покушения был давний прусский министр Харденберг. На вопрос Шульмайстера, зачем Апфель приближался к императору, тот с издевкой ответил:

– Колдун пообещал мне, что если я коснусь Наполеона, то исполнятся все мои желания.

Наполеон не был мстительным. Довольно скоро Апфеля выпустили на свободу.

Чеоез год (1809), когда Наполеон второй раз напал на Австрию, автором похожего покушения стал 28-летний баварский веревочник, Людовик Вольф, болезненно ненавидящий "корсиканского тирана". Отец Вольфа погиб под Гогенлинденом, два брата – под Йеной, а мать умерла в 1806 году, выйдя из тюрьмы в Брунау, куда французы поместили ее за шпионские действия. Но более всего Вольфа бесила необходимость отложить свадьбу со своей любимой, Еленой Сервенс, поскольку в Баварии заключение любых браков было тогда отложено вплоть до завершения военных действий.

22 июля 1809 года Наполеон въезжал в Абенсберг во главе корпуса Даву и в сопровождении баварского короля Максимилиана, ищущего у французов защиты перед территориальными притязаниями Австрии. Вольф, прекрасный стрелок, узнал про дату въезда от раненного французского курьера и вечером 21 июля затаился в так называемом "доме Штильцера" у дороги на Абенсберг. Там он терпеливо ожидал всю ночь у окна второго этажа, пока около 8 часов утра не увидал мундиры авангарда французов. С опытностью охотника он подпустил Наполеона на близкое расстояние и тщательно прицелился. В тот же самый момент удар дубинки выбил у него оружие из рук, а чей-то стальной кулак повалил покушавшегося на землю.

Полтора века спустя некий человек в Далласе тоже ожидал у окна придорожного дома, когда мимо проедет глава государства. Этому человеку не помешали выстрелить и убить, поскольку, в отличие от агента Шульмайстера, Вердера, который провел с несостоявшимся убийцей всю ночь в пустом доме, агенты охраны президента США ночь перед покушением провели за выпивкой. Если бы Кеннеди имелся свой Шульмайстер, он, скорее всего, жил бы до сих пор.

Узнав про покушение, Наполеон спросил:

– Так кто же такой, этот Вольф? Прусский Брут?

– Нет, сир, это баварец, – ответил ему Шульмайстер.

– Странно, заметил на это император, – я помогаю его отчизне, а он пытается меня убить.

Вольф смягчил сердце монарха, стоя на коленях и прося милосердия. По приказу Наполеона ему выплатили 100 луидоров на свадебный пир и дали разрешение на брак с невестой. Немецкие газеты перегоняли друг друга, восхищаясь великодушием императора.

9

Во время кампании 1809 года Шульмайстер сражался и на поле битвы, где неоднократно отличился, в том числе и при захвате моста в Ландшуте. Новый пример своего шпионского мастерства он дал во время битвы под Ваграмом, когда из амбара чьего-то имения прослеживал перемещения австрийских войск. Его рыжую бороду заметили в люке, и отряд жандармов окружил домик. Шульмайстер в последний момент успел намылить лицо и приветствовал ворвавшихся вовнутрь австрийцев, спокойно спускаясь с лестницы с завязанной под подбородком салфеткой и бритвенными приборами в руке.

– Где шпион?! – взвизгнул офицер.

– Наверху, лежит раненый в кровати, – флегматично ответил Шульмайстер, после чего, когда жандармы поспешили по ступеням, бесследно испарился.

Номеров подобного рода на счету эльзасца было множество. Среди всего прочего, однажды, чтобы спастись от плена, он приказал вынести себя из осажденного города в гробу.

В захваченной во второй раз Вене Шульмайстер – генеральный комиссар полиции – ввел военный режим. И в то же самое время, Шульмайстер – любитель искусства во всяческих его проявлениях – в качестве генерального цензора организовывал театральную жизнь, возвращал хозяевам реквизированные книги, предпринял перевод произведений Вольтера, Дидро, Гольбаха и Гельвеция. Его рациональный ум подталкивал его в направлении "распространения в обществе света истины" – как сам говаривал. Монахам же угрожал:

– Буду держать их в монастырях под замком и следить за тем, чтобы не мутили головы людям.

Именно к этому периоду относится единственная достоверная запись, касающаяся физических черт и характера Шульмайстера, оставленная в мемуарах уже упоминаемого Каде де Гассикурта:

"Утром меня представили Шульмайстеру, человеку неслыханного мужества, с крепчайшими принципами и необыкновенной субтильностью. Мне была любопытна эта личность, о которой мне рассказывали чудеса. Я увидал мужчину среднего телосложения, которое совсем не портило замечательную фигуру, с умными, пронзительными глазами и суровым, покрытым шрамами лицом, с звучным голосом и несколько резковатыми движениями. Мы беседовали об "Анахоретах" [Спектакль по пьесе лифляндского автора, который ставился в Вене по инициативе Шульмайстера], а также о двух девочках-сиротах, которым Шульмайстер стал приемным отцом".

10

12 октября 1809 года в Вене произошло третье по очереди покушение на Наполеона, которое проводилось молодым немцем. В данном случае Шульмайстер не предупредил покушавшегося – ему пришлось бы стать ясновидящим, чтобы сделать это, поскольку 18-летний, нежный будто девушка блондинчик, сын пастора, идеалист Фридрих Штапс, впоследствии называемый «орлеанским девом», действовал совершенно самостоятельно, без согласования с какой-либо организацией, что исключало предварительное раскрытие заговора. Во время военного парада в Шёнбрунне он хотел приблизиться к Наполеону, но юношу вытеснили за кордон жандармов. Он попытался во второй раз, и вот тогда-то один из оттаскивающих парня жандармов нащупал под его одеждой что-то твердое. Это был большой кухонный нож.

Арестованный и доставленный в бюро Савари Штапс не желал отвечать на какие-либо вопросы и требовал личной встречи с императором. Такую возможность ему предоставили. Переводчиком был эльзасец Рапп. Сохранилась (в записках Демарета, Савари и Раппа) довольно интересная "стенограмма" этой беседы:

Наполеон: – Ты меня знаешь?

Штапс: – Да, сир.

Н: – Где ты меня видел?

Ш: – В Эрфурте, сир, прошлой осенью.

Н: – Что ты хотел сделать этим ножом?

Ш: – Убить вас, сир.

Н: – Ты с ума сошел, молодой человек! Может ты "одержимый"?!

Ш: – Нет, сир, я в здравом уме и не знаю, что значит "одержимый".

Н: – Может ты больной?

Ш: – Я не болен, чувствую себя хорошо.

Н: – Тогда зачем же ты хотел меня убить?

Ш: – Потому, сир, что вы несчастье для моей родины, но вы слишком гениальны, чтобы вас можно было победить как-то иначе.

Н: – И чего же ты хотел достичь этим преступлением?

Ш: – Мира для Германии, сир.

Н: – Но ведь я сражаюсь не с Германией, а с Австрией! И это именно она объявила мне войну!

Ш: – А Германия все так же находится под властью оружия, и ее давят реквизициями. Голос с неба подсказал мне, что убийство одного человека вернет мир.

Н: – Разве Бог разрешает убивать?

Ш: – Это необходимая жертва. Сама Европа вложила мне оружие в руку.

Н: – Но ведь это не я начал войну, почему тогда ты не уничтожишь агрессора? Так было бы справедливее…

Ш: – Все так, не вы, сир, начали войну, но, чтобы ее прервать, легче убить одного человека, чем тех нескольких монархов, которых вы всегда побеждаете, и у которых нет ни капли вашего гения.

Н (после нескольких минут глубокой задумчивости): Каким образом ты хотел меня убить?

Ш: – Я хотел подойти, спросить, каковы шансы на мир, и в тот момент, когда вы бы отвечали, сир, я бы вонзил вам нож в сердце.

Н: – За это мои люди разорвали бы тебя на куски.

Ш: – Я ожидал этого и был готов к смерти.

Н (снова после долгого молчания, мрачный, но с явной теплотой в голосе): – Ты экзальтирован, у тебя слишком горячая голова. Неужто ты желаешь довести свою семью до отчаяния? Если я верну тебе свободу, возвратишься ли ты к родителям и оставишь преступные намерения?

Ш: – Я не желаю милости, жалко лишь, что у меня не получилось.

Н: – Черт возьми! Получается, что для тебя преступление – это ничто!

Ш: – Убить вас, сир, это не преступление, но обязанность.

Н (вновь после молчания, очень тепло): – Кто та особа, портрет которой нашли у тебя?

Ш: – Молодая девушка, которую я люблю.

Н: – Она будет обеспокоена той кашей, которую ты заварил.

Ш: – Ее обеспокоит то, что мне не удалось. Она ненавидит вас, сир, точно так же, как и я сам.

Н: – О господи! Так что же мы, в конце концов, решим? Если я тебя помилую, ты меня оставишь в покое?

Ш: – Если мы будем иметь мир, тогда – да. Но если война продолжится, я прикончу вас, сир.

После этого Наполеон еще попросил своего придворного медика, доктора Корвисара, исследовать Штапса. Врач объявил, что юноша абсолютно нормален. Военный суд приговорил молодого немца к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 17 октября. А тремя днями ранее был заключен мир, о котором так мечтал Штапс! Глава французской тайной полиции, Демаретс, заверял в своих мемуарах, что Штапса наверняка бы помиловали, если бы не неожиданный отъезд Наполеона в Париж ночью 15 октября. Немецкого студента не простили Савари и Шульмейстер, которым была предоставлена свобода действий. Они никогда не прощали людей, которые пытались навредить их идолу. Даже "одержимых".

11

В 1810 году закончилось многолетнее правление Фуше на посту министра полиции. Причиной, по которой «князь полиции» получил отставку, стало то, что полицейский аппарат он превратил в «государство в государстве». Непосредственным поводом – подозрительные контакты с Лондоном. Предлогом к предоставлению отставки – беззаконная миссия, с которой Фуше выслал в Англию своего дружка, одного из крупнейших спекулянтов и взяточников ампирной эпохи, банкира Оврара.

Новым министром был именован Савари. Он не обладал гениальностью предшественника, зато отличался буквально вошедшей в поговорку верностью, а послушные, как известно, более ценятся владыками, чем талантливые. Савари был неплохим организатором, а отсутствие шестого полицейского чувства компенсировал трудолюбием. Ни в коем случае он не был просто тупым палачом, за которого его считали сторонники Бурбонов и устраивающие в салонах "заговоры" обломки аристократии. Ненависть, которую эти люди питали к "князю насилия", объяснялась тем, что если во времена правления Фуше в некоторых салонах было модно оскорблять императора, то с того момента, когда министерство полиции очутилось в руках Савари, модным стало не только не произносить глупостей против Наполеона, но даже остерегаться их выслушивать. Одновременно с тем, совершенно "demode" стало поддерживать уж слишком приятельские отношения с послами чужих держав в Париже. Подводя итоги модным стало проведение времени внутри стен пьемонтской крепости Фенестрель, являющейся любимым адресом нового министра полиции, по которому он отсылал роялистов, а вместе с ними русо– и англофилов.

Рост могущества князя Ровиго был равнозначен гигантскому (хотя и временному) росту значения Шульмайстера. Он сделался фактическим начальником Секретного Кабинета и сразу же… был взбешен, поскольку из под самого носа у него ушли самые ценные документы шпионского министерства [У Фуше имелась собственная, конкурентная относительно Cabinet Secret группа заграничных шпионов]. А все благодаря фантастическому легковерию Савари, которого Фуше, покидая пост, с детской легкостью "надурил".

Отправленный в отставку 3 июня 1810 года "князь полиции" принял своего преемника у себя в кабинете столь сердечно, что Савари был не только удивлен всем этим, но и буквально очарован. Поэтому, когда Фуше предложил, что перед уходом упорядочит архивы, Савари легкомысленно согласился на это, а вдобавок еще и поблагодарил за услугу. В течение нескольких последующих дней и ночей Фуше, при помощи своего самого верного слуги, Гайяра, сжигал в здании министерства свои суперсекретные досье. Въехав на ке Вольтер, Савари застал, помимо кучи пепла, всего лишь две никому не нужные бумажки: десятилетней давности листовку против Бурбонов и список агентов парижской "уголовной" службы. Разгорелся скандал, Фуше попал в еще большую немилость, но только это уже не могло вернуть Савари хорошего настроения и массы ценнейшей информации. Зато он получил значительное количество тайных политических агентов.

Как уже было сказано – Савари не был гением, зато он был трудолюбивым и упрямым человеком, а после собственной компрометации даже проявил немало выдумки в деле возвращения информаторов министерства. Некоторых знали давние сотрудники Фуше. Иные, совершенно не подозревая, что произошло, пришли поприветствовать нового начальника. Савари о каждом новом посетителе расспрашивал у портье. По отношению к лицам, которых служащий уже встречал у Фуше, Савари делал вид, будто знает о них все, то есть, держит их в собственных руках. Таким вот образом, постепенно и незаметно, отстроил, колесико за колесиком, практически весь полицейский аппарат. Это был успех, но успех тихий, в то время как начальный провал прозвучал весьма громко.

Шульмайстеру было неприятно, что его начальник позволил себя столь скомпрометировать. Еще более досадней было ему двумя годами позднее, когда Савари вновь дал обвести себя вокруг пальца, не имея понятия, что прямо у него под носом, в Париже, старый заговорщик, генерал Мале, готовит попытку свержения наполеоновской династии [Этому событию посвящен роман В. Пикуля "Париж на три часа"]. В ночь с 23 на 24 октября 1812 года Мале, пользуясь отсутствием императора, который замерзал где-то в российских степях, захватил врасплох и поместил в тюрьме Ляфорс префекта полиции Паске, а также Демарета и самого Савари. Таким образом, полиция была нокаутирована, и распространяющий сплетню о смерти Бонапарте под Москвой Мале был весьма близок к успеху. Споткнулся он на военных. Сопротивлявшемуся коменданту Парижа, генералу Хулену, он всадил пистолетную пулю в голову, зато в генеральном штабе, где, подозревая мистификацию, его приказы выполнять отказались, Мале своей штучки уже повторить не удалось. Он хотел было застрелить полковника Дусе, но тот краем глаза заметил, как Мале сует руку за пазуху, и бросился в драку. Мале не знал и того, что за его спиной стоял адъютант Дусе, Лаборд. Узнал он об этом лишь тогда, когда Лаборд заломил ему руки. Таким образом мятеж был ликвидирован.

Освобожденный из Ляфорс Савари безжалостно расправился с заговорщиками, проводя массовые расстрелы. Только месть эта не могла смыть пятна осмеяния. Впервые Париж осмелился издеваться над "князем насилия". Из уст в уста переходила история о ночном аресте министра, который вместе с женой сорвался с постели. "Князь струсил, – сказал Монтрон, – зато княгиня показала все, что могла".

Хуже того, издевались и над полицией. Вообще-то, можно было сказать, что заговор был ликвидирован полицией, ведь Дусе и Лаборд принадлежали к военной полиции комендатуры голода, но настоящая полиция позволила – в лице собственных начальников – обезоружить себя как баранов. Ее совершеннейшее незнание о приготовлениях заговорщиков было воистину тревожным фактом. Именно после этой попытки переворота парижане забавлялись едкими диалогами в стиле:

– Знаете ли вы, мсье, что происходит?

– Нет.

– А, так мсье из полиции.

12

Если бы Шульмайстер находился тогда в Париже, то несомненно раскрыл бы Мале намного раньше. Но Шульмайстера не было – в Париже он был «персоной нон грата». Дело в том, что с 1810 года у Франции была новая императрица, дочь семейства Габсбургов, которая не простила Шульмайстеру его штучек с Австрией в 1805 – 1809 годах. Поэтому большую часть времени наш червовый туз проводил либо в шпионских миссиях, либо в далеком Эльзасе, откуда управлял собственными предприятиями. К тому времени он был богачом, владельцем нескольких имений и замков, сахароочистительной фабрики, заводов по производству соды, витриола и масел, многочисленных мельниц, а также финансовым партнером крупных банкиров. Шепотом передавались слухи, будто свое состояние он увеличивал, протежируя армейскому поставщику, некоему Бернарду [Скорее всего, это был тот самый знаменитый шпион, который предоставил французам большие услуги в кампании 1796 года]. Савари же, якобы, «смотрел сквозь пальцы на то, что Шульмайстер сам смотрел сквозь пальцы на подозрительную деятельность Бернарда». Может это и правда, но, скорее всего, это враги Савари и Шульмайстера поливали их грязью всеми возможными путями.

Когда в 1814 году союзники вступили на французские земли, одной из первых сделанных ими вещей была, якобы, месть виртуозу наполеоновской разведки: специальная батарея пушек должна была сравнять с землей эльзасскую резиденцию Шульмайстера. Но это всего лишь анекдот.

К этому времени император поверил ему новую миссию в тылах врага, но поваленный в кровать приступом ревматизма Шульмайстер не был в состоянии выполнить задания, что британские историки объясняли, естественно, холодным расчетом. После пленения Наполеона на Эльбе эльзасец тайно посетил его там, после чего готовил во Франции и в Вене (его видели там во время проведения Конгресса и считали, будто он на службе у Талейрана) почву для реставрации Бонапарте. Когда император сбежал с Эльбы, Шульмайстер отправился ему навстречу, и в Лионе получил приказ добраться до Вены с письмом к Марии Людовике.

В этом письме Наполеон желал, чтобы супруга как можно скорее соединилась с ним. Несмотря на то, что австрийские границы были закрыты для наполеоновских курьеров, Шульмайстер пробрался в окрестности Шёнбрунна. Скорее всего, истинной целью его миссии было похищение Орленка, но задание это было чрезмерным даже для "короля шпионов". Правда, на всякий случай австрийцы вывезли Орленка за пределы столицы. Венская полиция, встревоженная письмом итальянского шпиона, давно уже получавшего жалование от Вены, Хелуцци, который доносил: "Знаменитый Шульмайстер, самый опасный человек Европы, направляется в Вену с секретной миссией", буквально из шкуры вылезала, охотясь на эльзасца. За его рыжую голову назначили громадную награду.

После Ватерлоо и повторного краха императора, охота на супершпиона продолжилась уже на территории Франции. Был проведен тщательный обыск в его замках Майнау и Пипле, а также родные стороны. Шульмайстер сжег все свои документы и перемещался (в окрестностях Парижа) только ночью; днем же он скрывался перед той самой полицией, которой до недавнего времени руководил. В конце концов, с ним установил контакт шеф австрийской разведки, Лангверт. Встреча произошла ночью, в садах Пале Рояль. Когда в темноте Шульмайстера окружили, из под его плаща выглянули пистолетные стволы, и раздались слова:

– Только без шуток! Живым вы меня не возьмете!

Ему предложили сотрудничество, и "Рыжий Карл", чтобы спасти жизнь, предложение принял.

Но пруссаки его не простили. Вечером 17 августа 1815 года его захватил руководитель прусской разведки, Грюнер. "Die Grosse Spion" вначале попал в больницу для умалишенных в Шарентоне, а после этого его посадили в крепость Везель, откуда его выкупили за громадные деньги после заключения парижского трактата.

С тех пор у него уже никогда не было слишком много денег. В результате неудачных финансовых спекуляций его фабрики обанкротились. В 1818 году ему пришлось продать замок Пипле, а довольно скоро и второй – Майнау. Поселился Шульмайстер в скромных апартаментах на площади Броглие в Страсбурге, где его достала следующая беда – он потерял жену и сына. Выдав дочерей замуж, он остался совсем один, если не считать кучи ангорских кошек, разведение которых сделалось его страстью на старость. Но кошек нужно было чем-то кормить, а сам он был уже нищим. Шульмайстер обратился с просьбой о помощи к государству, и Франция смогла отплатить своему герою лишь выдачей лицензии на ведение табачной лавочки!

Один из жителей Страсбурга, современников Шульмайстера, описал его как "маленького старичка, всегда ухоженного, вежливого и пробуждающего симпатию, напоминающего, скорее, нотариуса, чем человека, который захватил Веймар во главе тринадцати гусар".

13

Шульмайстер жил долго и дождался восшествия на трон потомка Бонапарте, а самое главное – торжества справедливости. В средине века лишь немногие обитатели Страсбурга догадывались, какое прошлое несет на своей сгорбленной спине хозяин бедной лавочки с курительным и жевательным табаком. Одно было точно – что он почитатель императора Наполеона, о котором всегда выражался с любовью и уважением. Но подобных почитателей было тогда много, и на почве их чувств восходила звезда Луи-Наполеона. Совершенной неожиданностью стало для жителей города неожиданное посещение этого последнего в 1850 году. Луи-Наполеон приехал лишь затем, чтобы посетить лавочку Шульмайстера. Выходя, он пожал старику руку и громко сказал:

– Благодарю тебя, Карл.

Через два года (1852) Луи-Наполеон превратился в императора Наполеона III. Тремя же годами позднее (1853), Карл Людовик Шульмайстер перенесся в рай Первой Империи, где его ожидал "бог войны", Савари и огромное множество других.