Текст книги "Ампирный пасьянс"

Автор книги: Вальдемар Лысяк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

Двойники "бога войны" распространились после Ватерлоо в качестве "истинных императоров", уступая количеством разве что фальшивым Людовикам XVII, которых насчитывалось около 40! Нам неизвестно, сколько среди этих фальшивых Наполеонов было "официальных" двойников, которые в момент краха Империи потеряли свои доходные посты.

В сентябре 1815 года один из "Наполеонов" появился в департаменте Изеры. Он сообщал, что зовут его Феликсом, что по латыни означает "Счастливый". Тем не менее, счастье покинуло его, когда, путешествуя по деревням (городов он избегал) и рассказывая селянам о своих планах, он вызвал слишком большой шум своим присутствием. Обеспокоившиеся власти выслали жандармов, и человека этого посадили в тюрьму в Вьенн-эн-Дофине. Больше история о нем рассказать не может.

В 1822 году в юго-западной Франции среди крестьян округи Менд начали распространяться слухи о таинственном "отце Илларионе". Заинтригованный этим, секретарь префектуры в Лозере, Арман Маркизет, спросил у капитана жандармов, что ему известно об этом капуцине.

– Это император, – ответил жандарм спокойно.

– Император?! – воскликнул Маркезет, – но ведь император уже восемь месяцев как мертв!

В ответ жандарм лишь усмехнулся.

Маркизет быстро узнал, что таинственный монах, которого крестьяне считали беглецом со Святой Елены, прибыл неизвестно откуда и проживает в старом разрушенном замке неподалеку от Менд. Секретарь отправился туда, и когда уже доехал, встретил кавалькаду всадников в монашеских сутанах. Монах, который ехал впереди, ьыл удивительно похож на Наполеона. Монахи приняли Маркизета очень гостеприимно. Он мог наблюдать, какую огромную честь они оказывают своему "императору", который оказался человеком весьма интеллигентным, а кроме того, еще и филантропом (его люди учили крестьянских детей читать и писать) и… приятелем сатаны, с которым он, вроде бы, встречался. Секретарь префектуры покинул замок в полном разброде чувств [Скорее всего, речь шла о расположенном над рекой Тарн замке Ла Касе, в котором существовал "зал дьявола", который, согласно местной традиции, частенько посещался демонами].

Остановимся на упоминании этих двух "Наполеонов", поскольку нас интересует не перечисление фальшивых императоров. Самое главное то, что известия о них воспалили воображение многих европейцев, которые ненавидели ярмо, наброшенное на Европу Священным Перемирием. Большинство всех баек о замене императора на двойника, который и умер в Лонгвуд, имела несколько шутовской характер, потому-то историки и не отнеслись к ним серьезно. За исключением одной, которая стала известной в 1840 году, когда бывший инспектор парижской полиции, Ледру, опубликовал в Льеже свои "Воспоминания полицейского агента". К этой истории уже нельзя было отнестись как к шутке или просто недоуменно пожать плечами.

5

Одним из «официальных» двойников Наполеона был Франсуа Эжен Робо, родившийся в 1771 году в Балейкурте. Это была маленькая деревушка, ничем не отличающаяся от сотен других деревень, расположенных на плодородной возвышенности Лотарингии. Только у ее жителей был достаточный повод выделять Балейкурт, ведь разве имелась во Франции другая деревня, которая могла похвалиться обитателем, похожим на Наполеона словно две капли воды?

Необычное подобие крестьянина и Бонапарте заметили только в армии. Коллеги и офицеры 3 полка вольтижеров прозвали его "императором" и смеялись над ним, утверждая, что, если бы у него были получше манеры, то вот тогда бы путали деревенщину с Наполеоном. Конец издевкам положил 1808 год.

Венское покушение Штапса должно было произойти через несколько месяцев, вот только на жизнь Бонапарте покушались уже столько раз, что окружение императора посчитало необходимым отыскать следующего двойника, который бы помог своим коллегам дублировать присутствие монарха в определенных местах и обстоятельствах. Министр полиции, Фуше, отдал приказ найти двойника инспектору Ледру. Тому не пришлось прилагать особенных усилий, поскольку до Парижа с некоторого времени уже доходили слухи о солдате с лицом и фигурой Наполеона.

Ледру вызвал Робо в столицу и уже в марте 1808 года представил его Фуше. Крестьянина соответственным образом надрессировали и ввели в придворную свиту. Какие задания выполнял Робо и в каких местах дублировал Наполеона – нам не известно. Впрочем, это и не существенно, поскольку сама по себе афера началась только в 1818 году. Тремя годами ранее повелитель Европы был пленен англичанами на острове Святой Елены. Тем самым Робо потерял свою должность и вернулся в родную деревню, где и стал жить вместе с сестрой. В течение какого-то времени он находился там под полицейским надзором, но вообще-то особенно к нему не цеплялись.

14 марта 1818 года Святую Елену покинул генерал Гурго, который через Лондон вернулся во Францию. Не подтвержденная документально версия событий гласит, будто Гурго выполнил роль связника между Наполеоном и располагавшей громадными фондами подпольной бонапартистской организацией. Эта версия является неофициальной. Фактом же стало то, что через два месяца после прибытия Гурго в Париж, поздно вечером, в Балейкурт, а точнее – под самую хижину Робо, подъехала карета с плотно закрытыми окнами.

– Это был врач, которому кто-то по ошибке сообщил, будто сможет купить у нас кроликов, – объяснял соседям смешавшийся Робо, когда карета уже покинула деревню.

Понятное дело, что ему никто не поверил. Вскоре после того, осенним утром 1818 года, один из крестьян, направляясь на свое поле, увидел, что двери дома Робо открыты настежь, и косой дождь заливает помещение. Соседи изумленно зашли в дом и увидели, что там пусто, везде беспорядок, шкафы опустошались в спешке, а от брата с сестрой ни следа.

Через два года (1820 г.) два купца из Балейкурт случайно столкнулись в Париже с сестрой Робо. Девушка притворилась, будто это вовсе и не она, и спешно удалилась. Купцы ей не поверили и сообщили обо всем в полицию, которая тут же начала действовать. Инспектор Ледру, которому вновь передали "дело Робо", делал все, что только мог, чтобы обнаружить девушку, и наконец нашел ее в Туре, где она жила довольно богато. На допросе с удивительной откровенностью она сообщила, что стала содержанкой известного женатого врача из Тура, которого полюбила с взаимностью. Это последнее на правду похоже не было, если принять во внимание не слишком притягательную внешность мадемуазель Робо. Ледру провел интенсивное следствие, и вот до чего он дошел: врач никогда не бывает в доме "любовницы", деньги пересылает ей по почте и, скорее всего, с нею даже не знаком. Вывод – деньги были оплатой не за любовь, а за молчание. На вопрос, где находится ее брат, девица ответила, что Франсуа всегда мечтал стать моряком, поэтому завербовался на какое-то судно и отплыл в неизвестность.

Ледру сделал все возможное, чтобы отыскать "моряка Робо", но без какого-либо результата. Рапорт, поданный им в конце концов, благодарностей ему не принес и обеспокоил власти. На Святую Елену было выслано письмо с просьбой выяснить, не произошло ли в Лонгвуд чего-нибудь подозрительного. Когда же пришел успокоительный ответ, дело положили в долгий ящик.

6

Со времени издания «Воспоминаний полицейского агента» дело Робо было известно историкам [Первым сообщение о нем опубликовал Поль Кобозон в «Petit Fougerais» за 26.04.1911 г. ], вот только никто не делал из него далеко идущих выводов. Сделал это только лишь в шестидесятых годах нашего столетия англичанин Эдвардс, когда доктор Форсхуфвуд доказал свой тезис об отравлении Наполеона. Гипотеза Эдвардса выглядит следующим образом: в 1818 году бонапартистам удалось вывезти Наполеона со Святой Елены и подставить вместо него Робо, которого затем отравили, чтобы никто не выявил мистификацию.

Чтобы поддержать свое утверждение, Эдвардс выдвинул следующие "доказательства":

– В 1818 году узник потерял свою феноменальную память и сделался просто банальным.

– Тем же самым годом датировано письмо, высланное мадам Бертран с острова своей приятельнице в Париж, в котором содержались слова: "Победа, Наполеон покинул остров!".

– В 1818 году (что, якобы, подтвердили графологи) характер почерка Наполеона изменился.

Жаль места, чтобы приводить дальнейшие "открытия" Эдвардса. Большинство его "доказательств" – это чистой воды чушь, достаточно хотя бы вспомнить регулярное течение начавшейся еще в 1816 году и вызванной ядом болезни Наполеона или же тот факт, что император до последних дней жизни сохранил великолепную память, а незадолго до смерти продиктовал, среди всего прочего, проект реорганизации Национальной Гвардии во Франции. Неужто крестьянин Робо был способен на такое? Не мог. И все было бы ясно, если бы не одна мелочь – в приходских актах лотарингской деревушки Балейкурт сохранилась следующая запись: "Франсуа Эжен Робо… Родился в 1771 году в Балейкурт. Умер на острове Святой Елены…" (Дата была стерта или – согласно другой версии – вычеркнута). Данная запись может быть фальшивой; ее могли по неизвестным причинам сделать члены группы заговорщиков или какой-нибудь остроумный псевдоисторик. Возможно. В этой истории нет никакой ясности, ничего нельзя выяснить до конца. Точно так же, как и с историей космоса. Но давайте оставим философию и займемся следующим, наиболее ужасным фрагментом микрокосмоса джокера, системой, которая носит название "Дело Петруччи-Ревард".

7

Вскоре после исчезновения Робо, в конце 1818 года, в итальянском городе Верона появился хорошо одетый незнакомец по фамилии Ревард. Сам он выдавал себя за купца, будто он родом из северной Франции, и что он собирается осесть и торговать в Вероне. Свои деньги он вложил в оптическую лавочку и подружился с ювелиром Петруччи. Пришелец был очень богат и в мещанском окружении отличался великосветскими манерами. И еще одно: человек этот был настолько похож на Наполеона, что жители Вероны называли его «Императоре».

23 августа 1823 года к лавочке с вывеской "Оптик" подъехала элегантная коляска, и возница вручил Реварду письмо, прочитав которое, необычно возбужденный "император" покинул город и больше уже туда не возвратился. Перед отъездом он вручил Петруччи запечатанный конверт и сказал:

– Если через три месяца я не вернусь, перешлите этот пакет королю Франции, и вас щедро вознаградят.

4 сентября 1823 года в садах дворца Шёнбрунн под Веной, именно там, где австрийцы содержали "Орленка", произошел странный инцидент. За час до полуночи один из постовых услышал шелест со стороны стены и увидел тень человека, отпрыгивающего с места. Солдат крикнул:

– Стой!

Нарушитель не отреагировал. Тогда постовой дважды выстрелил – и попал. Незнакомец упал и через несколько минут скончался. Охранники перенесли тело в домик садовника. Вызванный на место происшествия комендант охраны, когда увидал лицо убитого, был весьма взволнован. Немедленно возле домика была поставлена охрана, сюда же вызвали австрийских офицеров, которые встречались с Наполеоном, а также его жену, Марию Людовику. Прибывшие сюда же представители французского посольства категорически требовали выдать тело им, но встретились с таким же категорическим отказом. Убитого тайком похоронили в скромной могиле, неподалеку от гробницы, предварительно приготовленной для Марии Людовики и Орленка. Сын Наполеона лежал во дворце, поскольку еще месяц назад тяжело заболел скарлатиной. Все это дело стало нам известно из записи, сделанной 5 августа 1823 года прокурором Карлом Фридрихом Арнштейном, который прибавил, что незнакомец, умирая, вымолвил имя Орленка и стонал: "сын… сын… мой сын…"

Когда три месяца прошло, Петруччи, в соответствии с пожеланиями знакомого, отослал таинственный пакет в Париж. Вскоре после того к нему с берегов Сены прибыл королевский эмиссар (якобы с целью ликвидации оптической лавочки) и вручил ему 100 тысяч золотых, приказывая хранить молчание. Петруччи молчал 30 лет, после чего описал все в заявлении, подлинность которого была подтверждена городскими властями. Как выяснилось – сегодня в городских архивах Вероны от этого документа не осталось и следа.

8

Из «Дела Петруччи-Ревард» Кабозон, Эдвардс и другие сделали выводы, которые поддерживали их гипотезу, и, соединив это дело с «делом Робо» пытались доказать, что Ревард был Наполеоном, вместо котрого на Святой Елене подставили Робо. Данная гипотеза была достаточно убедительной, чтобы у многих интересующихся этой эпохой людей привить сомнения относительно признанных до того «constans» обстоятельств и места смерти Наполеона. Так, например, Жеральд Мессади, в помещенной в серьезном научно-популярном ежемесячнике «Sciense et Vie» (август 1970 г.) статье «Является ли история наукой?», совершенно серьезно написал, что, возможно, Наполеон и был тем самым человеком, которого австрийские солдаты застрелили однажды ночью в Шёнбрунн, когда он пытался выкрасть собственного сына.

Давайте проанализируем эту головоломную гипотезу. Здесь я не стану играться в то, чтобы обвинять ее авторов в – говоря деликатно – расхождении с истиной и приклеивании к историческим фактам выдуманных баек, поскольку это потребовало бы слишком много места [Например, без особого труда мне удалось выяснить, что Орленок в августе не только не болел скарлатиной, но и весь этот месяц вместе с матерью развлекался на "каникулах", заполненных охотой и поездками. Мария Людовика не могла ночью 4 августа осматривать в Шёнбрунн останки застреленного незнакомца, поскольку именно в этот день прибыла в Парму и т.д. ]. Гораздо более важны аргументы, вытекающие из логики. Тот факт, что на Святой Елене умер настоящий Наполеон, остается неоспоримым. Возникает несколько вопросов: возможно ли такое, что никто из организаторов предполагаемой замены императора на двойника до конца своей жизни не проронил хотя бы словечка по данной теме? Ведь подобный заговор должен был обладать (пускай даже предполагая экстремальную конспирацию) колоссальный размах – разве возможно такое, чтобы англичане, не спускавшие глаз с Лонгвуд, ничего не заметили? Ну да ладно, предположим, что такой заговор имелся и даже удался, что замена состоялась – может ли считаться вероятным, что планирующий похитить сына Бонапарте в течение нескольких лет афиширует в Вероне свое известное каждому лицо и, вопреки самым основам конспирации, даже не пытается запустить бороду и усы?

9

Исключение возможности замены Наполеона на двойника совершенно не меняет того факта, что оба дела – «Дело Робо» и «Дело Петруччи-Ревард» основаны на истинных событиях. Робо действительно существовал и в 1818 году исчез. Вскоре после того в Вероне появился двойник Наполеона, завел там себе лавочку и в 1823 году исчез. В том же самом году в Шёнбрунн застрелили таинственного незнакомца, который пытался тайком проникнуть во дворец. Все эти три элемента могут не иметь с собой ничего общего, но они же могут быть последовательными этапами одной и той же аферы, хотя, несомненно, с совершенно иным содержанием, чем предложил Эдвардс. Весь вопрос состоит: каким же?

Давайте начнем с попытки выкрасть князя Рейхштадтского. Для многих бонапартистов было ясно, что Наполеон не намеревается возвращаться на трон лично, что он мечтает лишь о реставрации наполеоновской династии, а конкретно – посадить на французском или итальянском троне своего сына в качестве Наполеона II. Для этого необходимо было выкрасть из прекрасно охраняемой клетки Орленка, которому не разрешали покидать территорию Австрии даже под опекой матери, Марии Людовики [Просьба князя, чтобы ему разрешили сопровождать мать до Пармы, была отвергнута].

Точно так же, как и в случае попыток вывезти Наполеона со Святой Елены, количество попыток, цель которых состояла в освобождении князя Рейхштадтского – Орленка, нам не известно. Мы знаем, что их было несколько, возможно, даже более десятка, и что в Шёнбрунн иногда пробирались тайные бонапартистские эмиссары. До самой смерти Орленка австрийцы весьма резко реагировали на все, что только пахло намерением вырвать из их когтей императорского дофина. Все, даже самые мелкие австрийские посты на границе с Австрией получили очень точное описание мальчика, в котором содержались даже возможные варианты его одежды. В октябре 1825 года Меттерних получил сообщение о заговоре, организованном в Швейцарии с целью свержения короля Франции и, тем самым, освобождения трона для Орленка. Впрочем, такого рода информация обязательно поступала на стол великого министра. 9 ноября 1826 года канцлер получил депешу министра полиции о некоем молодом человеке, который 24 августа того же года вбросил письмо в карету, в которой ехали сын Наполеона и эрцгерцог Людовик. К несчастью для "отправителя" (полиции так и не удалось установить его персоналий), письмо упало на колени эрцгерцога, а повернувшийся в другую сторону адресат его вообще не заметил. Вот содержание этого письма: "Ваше Величество, тридцать миллионов Ваших подданных ожидают Вашего возвращения. Также приношу Вашему Императорскому Величеству Утреннюю Звезду". В конверте, помимо письма, находилась еще и трехцветная кокарда.

Разве можно в подобных обстоятельствах, а скорее – при подобного рода повторяющихся ситуациях, удивляться тому, что австрийцы нервничали? Еще 20 марта 1832 года, всего лишь за четыре месяца до смерти Орленка, в Велсе было арестовано несколько проезжавших через Австрию поляков, участников Ноябрьского восстания. Капитан Яценты Грабовецкий описал это в своих "Эмигрантских воспоминаниях": "Не успели мы выйти с постоялого двора, как нас окружила толпа немцев, с которой мы и шли, возглавляемые полицейским; уже весь город знал, что задержали четырех иностранцев; нас приняли за французов, прибывших с целью выкрасть из Вены князя Рейхштадтского, сына Наполеона…" Дело достаточно скоро выяснилось, и поляков освободили.

Столь же нервно реагировала и французская полиция. В эпоху Реставрации во Франции было раскрыто множество заговоров, цель которых заключалась в свержении бурбоновского режима и введении на трон Наполеона II. Уже в 1817 году в Бордо и Лионе были "разработаны" первые бонапартистские организации. Впоследствии они будут множиться, принимая спесивые названия: "Сычи Бонапарте", "Кавалеры Стилета" или даже "Черный Клинок". В 1820 году был раскрыт заговор генерала Тарайре, который планировал атаковать Тюильри, королевскую семью пленить и объявить установление Империи. В 1821 году, году смерти императора, в дело входят карбонарии, которых французские заговорщики называют "Добрыми Кузенами". Бонапартистский заговор унтер-офицеров 45 линейного полка, так называемый заговор "четырех сержантов из Ла-Рошели" (Борье, Поммье, Губен и Раулсо) имел как раз карбонарскую основу и кончился тем, что четверка храбрецов кончила жизнь на гильотине. По приговору иных судебных процессов, которые производились по подобным заговорам, несколько молодых офицеров-бонапартистов (Сиржан, Карон и др.) было расстреляно. Некоторым (Кудер, Рожер) жизнь спасло заступничество влиятельных лиц, а также госпожи Рекамье. Здесь можно было бы упомянуть заговоры в Марселе, Бельфоре, Бидасоне и многих других местах. В 1820 году даже существовала концепция ввести Наполеона II на трон в Буэнос-Айресе, о чем нам известно из переписки графа Голтца с прусским королем, перехваченной французским Черным Кабинетом. Поговаривали про Варшаву и Рим.

Все это держало австрийскую разведку и контрразведку в состоянии полной боевой готовности. Напряжение возросло по причине не слишком серьезной и, скорее всего, совершенно самостоятельной инициативы безумной амазонки, родственницы Орленка, графини Камерата-Пассьонеи де Маццолени. Эта своевольная дочка Феликса Баккиоччи и Элизы Бонапарте, ярая бонапартистка, прибыла в Вену в 1830 году и попыталась уговорить кузена, чтобы тот сбежал из Австрии и встал во главе французских бонапартистов. Полиция перехватила ее письма (за ноябрь 1830 года) князю Рейхштадтскому; после чего графиню признали сумасшедшей (по мнению Меттерниха) и выставили за пределы страны.

10

Относительно способа, с помощью которого намеревались извлечь «Орленка» из Шёнбрунн, по Европе ходило множество легенд, которых историкам в серьезных научных работах не стоит повторять. Но ведь сказал же кто-то: разве не является история собранием легенд? То, чего не могли сделать ученые, сделали писатели романов, довольно часто даже гораздо лучше информированные, поскольку им удавалось докопаться до историй, о которых историкам и не снилось. Дюма-отец тому наилучший пример.

Как раз в "Парижских могиканах" Дюма-отца осью интриги является попытка освобождения "Орленка". Дюма создал фиктивную фигуру генерала Гаэтано Сарранти, корсиканца, товарища Наполеона на Святой Елене. Образцом для этого персонажа, вне всяких сомнений, был Гурго, который – как мы помним – в 1818 году сделался связником между Лонгвуд и бонапартистским подпольем.

В романе Сарранти в 1817 году устанавливает контакт с капитаном американского судна, чтобы реализовать намерение вывезти Наполеона в Бостон. Тем не менее, император отказывается принять этот план и делает все, чтобы выслать Сарранти в Европу. Перед отъездом он открывает ему, что отказывается возвращаться на трон, но ему бы хотелось, чтобы корону получил его освобожденный сын. На эти цели Сарранти получает 300 тысяч франков и после десяти лет подготовки в Париже, в 1827 году приступает к делу. Тем не менее, начальнику бурбонской полиции, Шакалу [Смотрите главу про бубнового туза], удается раскрыть заговор и арестовать Сарранти. Тогда на арене активно выступает сын генерала, Доминик Сарранти.

В "Парижских могиканах" тот способ, который генерал с сыном намеревались использовать для того, чтобы выкрасть "Орленка", основывался как раз на тропе, ведущей через… шёнбруннский сад! Дюма этого не придумал, лишь повторил версию, которая кружила по Европе первой половины XIX века и была тесно связана с человеком, застреленном в Шёнбрунн 4 сентября 1823 года. Эту концепцию подвинул Сарранти сам Наполеон в последней их беседе перед выездом генерала в Европу. Привожу ее, поскольку она того стоит. Наполеон просит верного солдата, чтобы тот убедил бонапартистское подполье в Париже, что сам он уже не мыслит о возвращении к власти, и чтобы на него перестали рассчитывать. Сарранти на это:

" – Но почему, Ваше Величество?

– Потому что я, как и римские императоры, перешел в состояние божества и гляжу на мир со своего огненного неба. Ты отправишься к ним и скажешь от моего имени: Не думайте об императоре, как только лишь о том, что он вас любит и поощряет к действию. У него имеется сын, которого, может, воспитывают в ненависти к отцу, и уж наверняка, заставляют думать о нем плохо. Помните об этом сыне!

– Хорошо, Ваше Величество, передам.

– Прибавь еще следующее: только не запутайте сопляка в заговор, в успехе которого вы не будете абсолютно уверены; вспомните, что сделали с Астинаксом и Британником, как только возникло предположение, что те могут стать опасными…

– Хорошо, Ваше Величество, сообщу.

– Объясни им, Сарранти, хорошенько объясни, что это моя последняя воля, мое политическое завещание, что я отрекался неотвратимо, раз и навсегда, но отрекался в пользу своего сына!

– Скажу, Ваше Величество.

– А теперь слушай внимательно, Сарранти, вот та подробность, которая может пригодиться тем, кто попытается вырвать моего сына из лап Австрии.

– Слушаю, Ваше Величество.

– Сын мой проживает в полумиле от Вены, в том самом дворце, в котором сам я проживал дважды, один раз после Аустерлица, в 1805 году, а второй раз после Ваграма, в 1809 году. Второй раз я пробыл там около трех месяцев. Мой сын занимает то же самое правое крыло, которое и я сам тогда выбрал для себя. Не исключено, что он спит в той самой комнате, где спал и я. Нужно это проверить.

– Проверим, Ваше Величество.

– Это имеет существенное значение. Видишь ли, когда я там жил, мне надоело ходить в сад через комнаты, вечно заполненные дворцовыми служащими просителями. Я люби прогуливаться по этому саду утром, а бывало, что и поздно ночью, поэтому приказал пробить тайные двери, выходящие на секретную лестницу. Все это сделал не придворный архитектор, а офицер из моих инженерных войск. Эти двери он поместил в моей уборной. Если нажать на кнопку, скрытую в оправе зеркала, оно все отодвигалось и открывало дверной проем, а лестница вела в нечто, похожее на оранжерею. Ты уже понял? Мой сын, пускай даже охраняемый на каждом шагу, мог бы сбежать оттуда и соединиться с теми, кто будет ожидать его в парке.

– Я понял, Ваше Величество".

Действительно ли Наполеон оставил после себя в Шёнбрунн тайный проход в сад – мы не знаем. Но этот дворец, как и всякий другой крупный дворец, в котором нарождались главы малой и крупной истории, имел свои тайные укрытия и проходы. На один из них и рассчитывал мой джокер, высылая своего агента под Вену. Таким образом, мы добрались до предпоследнего вопроса: кем был этот агент?

11

Количество вопросов, относящихся к джокеру и его людям, подавляет. И больше ничего, одни только спекуляции, никаких ответов, которые бы основывались на достоверные источники.

Является ли Ревард и человек, застреленный в Шёнбрунн, одним и тем же лицом? Наверняка, да. Тогда, в связи с этим, является ли Робо и Ревард одним и тем же лицом? Возможно. В свою очередь – если отбросить гипотезу, что это именно Наполеон Бонапарт отдал жизнь в садах дворца – почему для выполнения миссии в Шёнбрунн воспользовались двойником? Возможность того, что это была авантюра какого-то двойника-маньяка, предпринятая на собственный счет – я категорически отрицаю. Возникает другой ответ: наверняка бонапартисты, зная недоверчивость князя Рейхштадтского и его сопротивление относительно предпринимаемых к его освобождению инициативам, намеревались воспользоваться психологическим эффектом: видом "отца".

Каким из двойников воспользовались? Робо, а может тем самым "отцом Илларионом" или же Феликсом, а может, и де Туше, о котором я вспоминал вначале? Но, возможно, еще каким-то, о котором нам ничего не известно, за исключением обстоятельств смерти?

И остается вопрос последний, наиважнейший: кто послал двойника, по чьему приказанию тот действовал, кто был "мозгом"? Уже "мозгом" не только данной аферы, но и "мозгом" огромной, скорее всего, бонапартистской или карбонарской организации, о существовании которой в то время знали, но о которой до нынешнего времени нам ничего конкретного не известно. Глава этой организации, без имени и без лица – это и есть мой джокер, мой Великий Джокер.

В то время в Европе действовали многочисленные тайные организации, отпочковавшиеся от более ранних антинаполеоновских движений, как, например, итальянская "Карбонария ["Угольщики", организованные в 1806 году и частично принявшие масонские ритуалы]" или же прусский "Тугенбунд" ["Союз Добродетели", образовавшийся в 1808 году в Кенигсберге, чтобы отомстить за поражение под Йеной, и который, несмотря на все наполеоновские репрессии, выжил. Здесь же стоит сказать, что в тот момент, когда вся Германия объединилась против Наполеона (1813 – 1815 гг.), один лишь Гете, который обожал Наполеона, сказал: "Это не мое дело!". Другой великий романтик, Байрон, также пошел наперекор собственному народу, и в то время, как англичане сражались с Наполеоном, написал "Оду Наполеону", а потом еще и подписывался как Ноэль Байрон, только лишь затем, чтобы иметь одинаковые с Наполеоном Бонапарте инициалы. Великие поэты Романтизма первыми поняли, что поражение Наполеона – это поражение народов Европы. Молодежные антинаполеоновские организации поняли это значительно позднее, когда реакция уже успела надеть на Европу тяжелый намордник деспотизма]. В тот момент, когда Наполеона свергли, поведение и действия всех подобных организаций претерпели своеобразное "сальто": до сих пор они боролись с "тираном Бонапарте", когда же цель, наконец, была достигнута, им стало ясно, что всех их ловко обманули, что в сравнении с ультрареакционным Священным Перемирием Наполеон был либералом, сеятелем свободы и демократии. Контраст был просто шокирующим, после чего и карбонарии и члены "Тугенбунда", поняв свою ошибку, приступили к подпольной войне за… реставрацию Бонапарте! При этом они вошли в контакт с многочисленными революционными секретными организациями всей Европы.

Именно на этой почве в Великобритании прошла тайная объединительная конференция подпольных обществ. В ней приняли участие эмиссары многих организаций, а также… агенты британской полиции, потому-то нам известны имена участников: неаполитанский священник Миничино (карбонарии), испанский священник Монтейро (гвельфы), граф де Ф. И барон де М. ("Тугенбунд"), полковник Эллен (литовцы), сицилиец Ромео, силезец Валторф, уроженец Рагузы Бельтера и поляк Станиславский [Кем был этот Станиславский? А может это всего лишь тайное, конспиративное имя, вот только чье? Понятное дело, что на конференции находились и провокаторы]. Произошло ли объединение, нам не известно. Лишь в одном мы можем быть уверены: на повестке дня стояла реставрация Бонапарте.

Необычно активную деятельность проводили в этих организациях бонапартисты. В Ферней, неподалеку от Женевы, какое-то время существовал бонапартистский центр, разрабатывавшей похищение Наполеона II и освобождение его отца. Из полицейских рапортов известно, что в Ферней постоянно работали генералы: Дюпас, Бошото и Шастелард, а наездами там бывали: Арно, Ласкарен, Барагуэ д'Нильерс, Брауме, Моран, Морлан, Жанин, Мюнье и Гро. Уже на самой ранней фазе считалось, что во главе заговора стоят бывшие высшие чины Империи: Даву, Коленкур и Себастьяни, а также Браунау и генерал Тесте. Одну из деятельниц Ферней, Сесилию Монти д'Арно в результате измены арестовала ломбардско-венецианская полиция.

Вопрос звучит следующим образом: кто был предводителем? О верховном жреце бонапартистского подполья, поставившего перед собой цель освободить Наполеона, а после его смерти – Орленка, в эпоху Реставрации шептались на улицах и правительственных кабинетах. В народе ходили легенды, которые затем использовали литераторы. Дюма не без причины дал своему Доминику Сарранти говорящий псевдоним Сальватор (Спаситель). Но наиболее интересный образ Великого Джокера создал Поль Фёваль в романе "Жан-Дьявол" (Jean Diable). Здесь выступает демоническая фигура Жана-Дьявола или же Анри де Белькампа, главы грандиозного заговора, цель которого состояла в освобождении Наполеона с помощью фултоновского парохода.

12

Великий Джокер растаял в безбрежных пространствах истории, и нам, видимо, никогда не удастся открыть его лица. Но, по-моему, это не был англичанин, сэр Роберт Вилсон, тот самый ярый либерал, который пытался спасти Нея и организовал бегство Лавалетта. Хотя, кто знает? В течение множества лет сражавшийся с Наполеоном солдат (превосходный) и шпион (отборный), а в самом конце – «enfant terrible» английской политики, который после Ватерлоо сделался горячим защитником императора, Вилсон был отрицанием типичного англичанина. Это был человек с душой мальчишки, которому вечно снятся поединки на револьверах и азартная игра с опасностью. Его считали одним из опаснейших людей своего времени. Не было ни одного бонапартистского заговора в Европе и Америке, с которым бы не связывали имя генерала Вилсона. Родился он в 1777 году, а умер в 1849.