Текст книги "Здоровые, смелые! (Рассказы)"

Автор книги: Вахтанг Ананян

Соавторы: Андрей Шманкевич,Виктор Баныкин,Тугельбай Сыдыкбеков,Оскар Хавкин,Жан Грива
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Вахтанг Степанович Ананян
Ашот-охотник

1

В горной деревушке недалеко от Еревана живет мой старый приятель Арам, такой же, как я, страстный охотник.

Я часто навещаю Арама, и мы с ним бродим по окрестным ущельям и выслеживаем: я – коз, он – лисиц, которых в этих местах водится довольно много.

Арам – колхозник и на лисиц начинает охотиться поздней осенью, когда кончаются полевые работы. Мягкие золотистые лисьи шкурки скупает у него промысловая кооперация.

Недавно, когда я приехал к Араму, он мне горько пожаловался:

– Обида какая! Повадилась к нам в село лиса. Кур и уток таскает с колхозной фермы. Жена – она там птичницей – жалуется, стыдит меня: «Какой ты, говорит, охотник! Не можешь лису поймать, избавить нас от этой напасти». Второй ведь год пошел, как она тут безобразничает, эта лиса. Старая, хромая – мы по следам ее знаем, – а увертливая: ни яда, ни канканов не боится.

В разговор вмешался сын Арама – Ашот. Он в сельской средней школе учится, в четвертом классе. Мал еще, а звериные повадки не хуже отца знает. В школе лучшим юным натуралистом слывет.

– Эта лиса, – сказал Ашот, – теперь тут совсем близко от деревни живет. В барсучьей норе.

– Как в барсучьей? А где же барсук?

– Да она его выгнала, а сама живет.

– Ну как же это так? Как может лиса выгнать из норы барсука – он куда сильнее лисы.

– Сильнее-то сильнее, а все-таки уступил, ушел.

– Это очень просто, – пришел на помощь сыну Арам. – Лиса не силой берет, а хитростью. Лиса – неряха, пачкунья. Забралась, должно быть, в нору барсука, когда того дома не было, и развела там грязь. А барсук – чистоплотное животное, грязи не терпит… Не выдержал, ушел… Да откуда ты знаешь, Ашот, что лиса в норе у барсука?

– Эту нору я давно знаю. А вчера возле нее я нашел перья курицы – той, что третьего дня на ферме пропала. Барсук-то ведь кур не таскает?

– Нет, не таскает… А лисьи следы у норы были?

– То-то, что были! – вспыхнул Ашот. – Разве я не понимаю? У самого входа были. А барсук через заднюю дверь ушел и больше не возвращался.

– Хм… – задумчиво сказал Арам.

2

На другой день рано утром мы ушли на охоту. Вернулись к полудню.

Жену Арама – Сиран – застали дома. Она была чем-то очень расстроена.

– Что случилось, Сиран?

Сиран в досаде только рукой махнула: лиса породистого петушка с фермы уволокла.

– Наша лиса? – спросил у Ашота отец. – Ты ее проследил?

– Наша. И следов-то скрыть не пробует – к ее норе ведут.

– А ходы ты все осмотрел?

– Все! Все ходы-выходы камнями закидал – ей выйти некуда.

– Ну, пойдем.

3

Взяли мы лопаты, кирки, и Ашот повел нас к барсучьей норе. Пришли, проверили работу мальчика. И вправду: все ходы-выходы крепко камнями заделаны – не уйти хвостухе.

Разожгли костер у входа в нору и давай в нее дым пускать.

Дымили-дымили, наконец охотник Арам говорит:

– Ну, хватит! Поди, уже задохлась.

Взяли мы лопаты и начали рыть. Земля была рыхлая, поддавалась легко.

На глубине четырех метров напали на подземный ход. Барсук усыпал его чистеньким песочком. Стали рыть дальше. Докопались и до самой норы. Тут грязь была невозможная – кости накиданы, перья…

– Говорил я вам! – ухмыльнулся Арам. – Видите, что лиса наделала? Разве барсук может жить в такой грязи? Противно ему стало, ушел…

Но – нора была, а лисы в ней не было… Осмотрели жилье, построенное барсуком, внимательно. Из норы вело несколько подземных ходов, все в разные стороны.

– Зачем их столько? – спросил Ашот.

– А вот зачем, – ответил отец. – Два затем, чтобы по ним прийти и уйти можно было. Остальные – для чистого воздуха, для вентиляции. Ну, как же было лисе не воспользоваться такой удобной квартирой!.. Погоди-ка, сколько ты ходов заложил?

– Пять, не считая входа.

– Эх! – огорченно вздохнул Арам. – Старая чертовка и на этот раз из наших рук ушла. По шестому ходу ушла.

Мы вылезли из ямы и надели куртки, сброшенные во время работы.

– Где же она вылезла, какого ты выхода не доглядел, а, Ашот?

Ашот был очень смущен.

Мы исследовали все расщелины вокруг норы и нашли все выходы, заделанные Ашотом, – они лежали на расстоянии восьми, десяти и даже пятнадцати метров один от другого. Нашли и еще один, не замеченный Ашотом, выход, замаскированный кустом. От него по снегу были проложены четкие лисьи следы.

– Поглядите-ка, как удирала, негодная! – покачал головой Арам.

4

Лиса была старой плутовкой и, казалось, смеялась над всеми. Попрежнему приходила в село, заглядывала на ферму.

Но Ашот был упорен и настойчив. И он объявил лисе войну – только о том и думал, как бы ее изловить.

По следам лисы он изучил путь, по которому она приходила на ферму, и на этом пути – узенькой тропинке – поставил капкан.

Хорошо укрепил его, замаскировал, а поверх положил кусок сыра – немного протухшего, сильно пахнущего, самого любимого лисьего лакомства.

– Ну, – говорил Ашот в школе товарищам, – теперь она не вывернется, не уйдет! Разве от такого запаха у нее голова не закружится?

Утром Ашот поднялся раньше всех и тихонечко выскользнул из дому.

Вскоре он, однако, вернулся и печально сказал:

– Пришла, съела сыр и ушла…

– Эх, сынок, как же так? – удивился Арам. – Как она могла тронуть сыр и не попасть в капкан? Ведь лиса всегда к еде одну из передних лап протягивает. Ты, должно быть, плохо насторожил капкан…

– Да разве я не умею? – обиделся Ашот.

Мы с Арамом пошли, поглядели. Нет, все сделано мастерски. Капкан должен был схватить лису за лапу: прикоснись только она к нему. Ну и лиса! Надо же суметь вытащить кусок сыра прямо из капкана!

По совету отца Ашот вечером снова взял для приманки сыр. Но на этот раз он раскрошил его, набросал кусочки на капкан и раскидал вокруг.

Ночью лиса аккуратно подобрала весь сыр и ушла целехонькой…

5

Так и пошло день за днем. Ашот только и делал, что посыпал капкан новой порцией приманки – крошками пахучего тухлого сыра, творогом. И лиса попрежнему чистенько подбирала со стальных зубьев капкана и сыр и творог и уходила, как казалось Ашоту, посмеиваясь над ним…

Но Ашот не унывал.

Однажды вечером он надел мои валенки, теплый тулуп, папаху и пошел проверить капкан. Мы только что вернулись с охоты и очень устали. Поужинали и легли спать – не стали ждать Ашота. Не спала только Сиран. Она беспокоилась и то и дело будила мужа и упрашивала его пойти за сынишкой. Но Арам только что-то бормотал неразборчиво спросонья и засыпал снова.

В полночь нас разбудил сильный стук в двери. Сиран торопливо открыла их, и из сеней послышался ее полный тревоги голос:

– Где ты пропадал, сынок? У меня чуть сердце не разорвалось, пока тебя ожидала. Разве ночью такие, как ты, дети в горы уходят?.. А это что у тебя – не то собака, не то…

– Это враг твоей фермы – пришел в грехах своих каяться.

И Ашот, войдя в комнату, бросил на пол «старую чертовку» – лису-разбойницу. У нее были крепко связаны ноги.

Арам, подозвав Ашота, поцеловал его холодные щеки.

А лиса была жива и блестящими глазками поглядывала на нас – вероятно, раздумывая о возможных способах побега.

– Я открыл тайну, отец, – сказал Ашот. – Такое узнал, о чем никто никогда не слыхал, такое увидел, чего никто никогда не видал…

И Ашот рассказал нам, как он поймал лису.

6

Залег он за одним из кустов, недалеко от тропинки, по которой должна была пройти лиса, и терпеливо ждал. Ночь была морозная, холодная. Ярко светила луна, и, раздвинув ветки, Ашот хорошо видел и тропинку и небольшую на ней впадинку, где лежал капкан.

Часы бежали, а лисы все не было и не было. Ашот мерз, но желание узнать тайну лисы все пересиливало. Что это за фокусница такая? Как она ухитряется съедать сыр, лежащий на чувствительном – очень чувствительном: мизинцем только тронь! – капкане и уносить целыми ноги?

Но вот наконец лиса пришла. Принюхалась, подобрала все крошки сыра, рассыпанные на тропинке, обошла вокруг капкана и подошла к нему… Близко, совсем близко…

У Ашота сильно застучало сердце.

Ну, что-то дальше будет?

А лиса стоит и лапы к капкану не протягивает. Стоит, смотрит, вытянув вперед острую морду, и в свете луны шерсть на ней отливает золотом…

Постояла так лиса, постояла, а потом легла чуть в сторожке от капкана и… давай легохонько хвостом, словно мягкой, пышной метелкой, сметать с железных зубьев крошки сыра…

Ашот не выдержал. Вскочил, закричал:

– Ах ты, разбойница, хитрюга, плутовка! Вот ты как меня за нос водишь!

Лиса вздрогнула, вскочила, бросилась бежать, да нечаянно и попала ногой в капкан…

– Знатная шкурка! Золото, а не мех! – сказал Арам, рассматривая лису. – Мне за нее хорошо заплатят. Ну, Ашот, это твоя добыча. Что тебе на эти деньги купить, чего ты хочешь?

– Не надо продавать, не надо! – взволновался Ашот. – Отдадим скорняку, пусть выделает. Это мой подарок маме ко дню ее рождения…

И Ашот ласково обнял мать.

Жан Грива
Весна у Белой дюны

На окраине города возвышается Белая дюна. Вокруг нее расположились более мелкие песчаные холмы, поросшие редкими соснами и кустарником.

Если взобраться на дюну и поглядеть вдаль, то у самого горизонта можно увидеть еле заметную серовато-синюю черту – это море. Его близость чувствуется по горько-соленому запаху, который прилетает сюда вместе со свежим морским ветром. Если же повернуться в обратную сторону, то перед глазами встает широкая панорама города. Как по чистой и гладкой коре можно определить молодое деревцо, так и новые дома узнаются по чистым стенам и свежей штукатурке.

А какое множество новых строек вокруг!

В новые дома переселились из старых домишек рабочие многих заводов и фабрик города. В начале зимы сюда переехал пожилой рабочий Линум со своим сыном Зигурдом. По утрам отец и сын вставали вместе и вместе же выходили из дому: отец – на завод, сын – в школу.

В тот год весна подкатила к Белой дюне неожиданно рано. Уже в начале апреля прогремел гром, земля оросилась теплым грозовым дождем, и через несколько дней на солнцепеке зазеленела первая травка.

После долгой холодной зимы ребята отыскали мяч и начали играть во дворе в футбол. Дом, где они жили, был отстроен недавно, и во дворе еще валялись камни, битый кирпич, обрезки бревен, щепа. Это мешало игре.

Дворник дома Иост день-деньской суетился по двору с метлой в руке. Подметал дорожки, лестницу и коридоры. Но убрать строительные отходы ему было не под силу.

Отец Зигурда, возвращаясь однажды домой, остановился на минутку поглядеть на игру ребят. Футбольный мяч, ударившись о какую-то неровность, подскочил и полетел ему прямо в руки. Линум подошел к ребятам и сказал:

– Ну что за игра на таком поле! Ведь вы могли бы все сообща очистить двор.

Ребята оживленно стали обсуждать это предложение.

– Чего там долго рассуждать? Очистим! – решительно сказал Зигурд.

– Пусть чистит старый Иост, – ответил зазнайка Юля Розит, самый рослый и сильный из мальчиков.

– Это нечестно! – вскипел Зигурд. – Сказки его ты слушаешь разинув рот, а когда помочь – не наше дело!

– Я в его сказках совсем не нуждаюсь, – не унимался Юля.

Спор происходил возле сторожки. Старик слышал горячие голоса ребят, и чтобы помешать ссоре, он показался в дверях и как ни в чем не бывало спросил:

– Так что ж рассказать вам сегодня?

– Сказку! – раздалось со всех сторон.

– Ладно, тогда слушайте! – сказал он, усевшись на ступеньке лестницы. – Я расскажу вам сказ про чудесное дерево.

Ребята окружили старика и замолкли.

– Когда-то, давным-давно, на краю большого и красивого города жил-был бедняк. Его маленькая хижина стояла на голой скале. Только вольный ветер приносил сюда запах цветов из городских садов да птицы, пролетая над головой бедняка, пели ему грустные песни.

Однажды, когда бедняк сидел на пороге своей хижины, прилетел соловей. Увидев старика, соловей защелкал, засвистел, и вдруг… из его клюва вывалилось крошечное семечко. Оно медленно слетело вниз и упало прямо на ладонь бедняка. Старик хотел съесть семечко, но вдруг услышал тоненький голосок.

– Не ешь меня! – взмолилось семечко. – Какая тебе польза от такой пылинки? Лучше посей меня в землю.

– У меня нет земли, – ответил старик. – Всю плодородную землю захватили богатеи. Ты само видишь, что вокруг моей хижины только камни.

– Все равно не ешь! – молило семечко. – Возьми молот, раздроби камни, посей меня и полей. Заботливо ухаживай за мной, и я принесу тебе много добра.

И старик послушался. Он достал молот и стал дробить камни. Но руки старика скоро опустились от усталости.

– Да, один ты с ними не справишься, – сказало семечко. – Разве на свете мало таких людей, которые тоже живут в бедных хижинах на голых скалах! Позови их, и вместе вы раздробите твердые скалы.

Тогда старик собрал бедняков. И вот раздробили они скалу, превратили ее в плодоносную землю и посеяли семечко. После этого люди присели на порог хижины и сказали:

– Расти и не обмани нас, семечко! Не сомневайся, мы предохраним тебя от холодных ветров, от зноя, засухи и злых людей.

И вдруг на глазах бедняков стало подниматься из земли невиданное растение. Оно быстро тянулось кверху и вскоре раскинуло свои ветви над кровлей хижины. На концах ветвей стали расцветать алые, большие и душистые цветы. Растение отвесило глубокий поклон беднякам:

– Спасибо за вашу работу! Сегодня ко мне в гости прилетят пчелы и принесут вам много меду, а с моих ветвей вы сможете снять несметное число вкусных плодов.

Когда богачи узнали, что на голой скале расцвели алые чудо-цветы, они созвали свои войска и сказали им:

– Идите и превратите этих кудесников-садоводов в рабов, а чудесное дерево пересадите в наш сад!

Войска пришли и попытались вскарабкаться на скалу. Но мирные люди сбросили врагов к подножию скалы и стали счастливо жить и работать. А на неприступной скале вырос необъятный сад, над которым светит солнце…

Старый Иост умолк и выколотил пепел из потухшей трубки.

Ребята посмотрели вокруг, а затем задержали взгляд на площадке, где одиноко гонял мяч Юля Розит.

Иост, следивший за мальчиками, сказал:

– Нетрудно сообща сделать и наш двор таким же красивым, как всё вокруг: почистить, насадить цветов, деревьев.

Первым поднялся Зигурд. Мальчики разыскали лопаты и метлы, и работа закипела. Они трудились, пока солнце не закатилось за Белую дюну.

Вечером Зигурд рассказал обо всем отцу.

– Правильно, сын! – похвалил его отец. – Мы, старики, тоже решили навести порядок во всем поселке. Во дворе и на улицах посадим деревья и цветы, а возле Белой дюны построим стадион.

Через несколько дней в рабочем поселке состоялся большой воскресник.

Зигурд все время помогал отцу и старому Иосту: намечал колышками дорожки и места для посадки деревьев. Работали и другие мальчики. Только одного Юли не было видно.

Однажды утром, идя в школу, Зигурд схватил отца за руку:

– Взгляни! – На длинном зеленом стебле, как уголечек, тлел красный бутон с мерцающими росинками на краях лепестков. – Тюльпан!

В тот день после уроков на новой спортивной площадке должно было состояться футбольное состязание с командой ребят соседней улицы. Зигурда, как всегда, выбрали капитаном команды, а рослый и ловкий Юля был вратарем.

После уроков ребята спешили домой пообедать и приготовиться к игре. Войдя во двор, Зигурд увидел Иоста.

Старик, ссутулившись, сидел на скамье у цветочной грядки.

Зигурд взглянул на грядку и все понял: красный цветок исчез.

– Кто это сделал?

– Не знаю, сынок, – грустно ответил Иост.

Уже задолго до начала игры на спортивной площадке собралось много зрителей и, конечно, все игроки. Не было только Юли. Он появился перед самым началом игры и на виду у всех самоуверенно зашагал через поле. К его кепке был приколот увядший на солнце красный цветок.

Все узнали тюльпан Иоста.

Зигурд подошел к Юле и, сорвав с его головы кепку, сказал, обращаясь к своей команде:

– Вот, взгляните! Я думаю, что таких футболистов нам не надо. Вратарем встанет кто-нибудь из запасных.

Юля выхватил из рук Зигурда кепку и, потупясь, ушел с поля.

Первая половина игры сложилась очень неудачно для команды Зигурда – она пропустила мяч в свои ворота.

Но после перерыва ребята играли так дружно и напористо, что сумели забить два мяча.

На следующее утро, провожая отца на работу, Зигурд встал очень рано. Он повторил уроки и не спеша пошел в школу. Поравнявшись с палисадником Иоста, он остановился от неожиданности. Там, где вчера был сорван цветок, снова цвел красный тюльпан. Вокруг цветка земля была заботливо взрыхлена и полита.

Зигурд в недоумении посмотрел вокруг и заметил около сторожки Юлю, смущенного, с перепачканными землей руками. Мальчики долго молчали, не находя подходящих слов. Наконец Зигурд подошел к Юле и протянул руку:

– С добрым утром! Ты тоже в школу?

– Да.

– Пойдем вместе!

– Пойдем.

И они зашагали к воротам.

Мальчики поднялись на Белую дюну. Внизу лежала спортивная площадка. За ней начинались улицы и светлые дома, аллеи из молодых липок, зеленые площадки и цветочные грядки.

– Зигурд, – попросил Юля Розит, – не расскажешь ли мне сказку, которую в тот раз вы слышали от папаши Иоста?

Ребята присели, и Зигурд повторил своему другу сказ Иоста о чудесном дереве.

Оскар Адольфович Хавкин
У нас на Кайдаловке

Нет ничего удивительного в том, что Илюша Макареня, Витя Вологдин и Филя Епифанцев встретились и сдружились на Кайдаловке: для катанья на лыжах лучшего места, чем берег Кайдаловки, в нашем городе не найти.

Только, разумеется, не туда надо идти, где речку в бетонный канал упрятали, – не в сторону железнодорожного моста. Настоящая Кайдаловка выше, за желтым зданием окружного госпиталя, между обрывом Угданской улицы и крутыми склонами старого кладбища.

В зимний солнечно-морозный день сюда приходит детвора со всей Читы. И кто хоть раз на Кайдаловке побывал, не поленится прийти еще и еще.

Красиво и привольно здесь! Снег искрится под солнцем. На той стороне Кайдаловки – густой сосняк; поверх зеленых вершин стынет стеклянная сизая дымка. Город близко, в двух шагах, но этот уголок упрятан от него внезапным поворотом речки и склоном кладбищенской сопки.

Тишину здесь нарушают лишь ребячьи голоса. Любо ребятишкам скатываться вниз по солнечному снегу, перемахивать через ветвистые расщелины, взлетать с бугорка на бугорок! Смех, возня, суета…

Кайдаловку и малыши любят. Они больше на санках: кто на фабричных, с крашеными перекладинами, кто на дощатых, самодельных, обитых жестью. А у некоторых – особой конструкции: на трех коньках и передний конек служит рулем. Несутся такие санки с крутизны, лежит на них плашмя юный конструктор, зорко смотрит вперед и, знай, только поворачивает дощечку с коньком. Такие санки в магазине «Динамо» не купишь…

В это новогоднее утро, с которого начинается наш рассказ, трое друзей встретились на Кайдаловке в особом настроении: позади – вторая четверть; вчера они были на праздничной елке в своих школах; впереди – десять веселых, безмятежных дней…

Скатившись несколько раз вперегонки к Кайдаловке, мальчики собрались под одинокой сосной близ вершины сопки – здесь они обычно отдыхали.

Плотный, коренастый семиклассник Илюша Макареня, опираясь на палки, глядел вниз, на маленькие фигурки, сновавшие на кайдаловском льду.

– Эх, хорошо у нас на Кайдаловке! – сказал он, и видно было по его лицу, что ему в самом деле очень хорошо.

Витя Вологдин, стоивший по другую сторону дерева, открыл было рот, собираясь ответить, но ему помешал чей-то голос сверху:

– Хорошее местечко! Лучше даже, чем у нас, на Подгорной.

Мальчики разом обернулись. Филя, подправлявший крепление правой лыжи, даже привстал, чтобы разглядеть говорившего; при этом задел палки, воткнутые в снег, и они упали.

В пяти метрах от друзей, на бугорочке, выдвинув вперед лыжи, стоял паренек лет тринадцати. Стеганка на нем была распахнута, ушанка сидела боком, словно готовясь слететь; левый глаз припух от синяка с непроливашку величиной. А правый глаз смотрел задорно и насмешливо. У ног паренька вертелась черная кудлатая собака с злыми глазами навыкате.

– Местечко хорошее, – повторил паренек, – только ходить далеко.

– Далеко? – протянул словоохотливый Витя. – Уж не дальше моего. Я с Новых мест прихожу. А Илюша – из Кузнечных рядов. Одному Филе близко – он на Угданской живет…

– Еще адрес скажи! – фыркнул Филя, который все пыхтел над креплением. – Если далеко, то и идти не стоило. – Он не очень дружелюбно посмотрел на паренька.

– Надоело на своей улице кататься, – сказал тот. – Здесь буду.

– А палки где твои? Дорогой растерял? – ехидно спросил Филя. – А шишку тебе где набили – на Подгорной?

Паренек, словно примериваясь, посмотрел на маленького, щуплого Филю, сдвинул ушанку совсем на затылок и, пронзительно свистнув, съехал с бугорка. Он мчался, низко пригнувшись, ловко перескакивая через овражки, по пути свистел и гикал, и собака катилась за ним черным шаром, вовсю заливаясь звонким, оглушительным лаем. Малыши от них шарахались и еле успевали убирать салазки. В стремительном лёте паренек с Подгорной достиг берега Кайдаловки и с крутого спуска «нырнул» к реке.

– Наверно, лыжами небо чертит! – убежденно сказал Филя.

Руки его были заняты креплением, а смотрел он на Кайдаловку.

Через несколько мгновений ребята увидели смелого лыжника посреди реки. Он плавно развернулся и стал как вкопанный – лыжа к лыже.

Когда паренек, быстро и ловко переступая «лесенкой», взобрался обратно на сопку, Илюша сказал ему:

– Молодец! Как тебя зовут?

– Женька. Шестиперов, – не сразу ответил паренек.

– Ты в кружке занимаешься? В школе или в Доме пионеров?

– Вот еще – кружок! Я сам.

– Только зачем ты свистишь, как… как маневровый паровоз? – спросил Филя и опять занялся своими ремешками.

– Нравится, вот и свищу, – небрежно ответил Женя, глядя на Филины палки, лежащие на снегу.

– Ну и свисти! Тебе не запрещают! – рассмеялся Илюша. – А тебя, Филя, не дождешься. Давай, Витя, без него!

– Поехали!

Вблизи от Кайдаловки, съезжая с крутика, Илюша и Витя услышали крики своего товарища и исступленный, визгливый собачий лай.

Илюша на ходу завернул, с трудом удержав равновесие. Но берег мешал ему видеть происходившее наверху. Витя, пролетев мимо него до самой реки, теперь возвращался. Его круглое добродушное лицо выглядело испуганным.

– Дерутся, Илюша, дерутся! – крикнул он приблизившись.

Мальчики поспешили обратно.

Филя что-то кричал, барахтаясь в снегу и вцепившись в свои палки, которые Женька пытался вырвать у него из рук. Собака, припав на передние лапы, ожесточенно тявкала над Филиной головой. Лыжи у того и другого лежали вразброс.

Илюше и Вите пришлось изрядно повозиться с Женькой. Он был крепким, увертливым и отчаянно отбивался.

– Ты зачем… сюда пришел? – тяжело дыша, спросил Илюша распластанного на снегу противника. – Палки отнимать?

– Куси, Джулька, куси! – не сдавался Женя.

Витя отгонял палкой лохматого пса, самоотверженно кидавшегося на защиту хозяина.

– Ишь какой! – кричал Филя. Волосы его были взъерошены, телогрейка в снегу. – Мало ему на Подгорной попало! На Кайдаловке захотел получить!

– Ну и бейте, раз ваша взяла! – всхлипывающим от злости и боли голосом отвечал Женя.

– И побьем! И побьем! – воробьем скакал вокруг него Филя.

– Будешь еще драться? – допрашивал Илюша.

Женя молчал.

– Ну его! Отпусти его, Илюша! – сказал Витя.

Илюша послушался.

Женя поднялся и стал молча отряхиваться от снега.

– Ну, зачем палки-то отнимал? – примирительно спросил Витя.

– Вот еще – зачем! У него есть, а у меня нету.

– Мог бы и попросить, – возразил Витя. – Может, и дали бы.

– Вот еще – просить! А я не люблю просить.

– Уматывай-ка скорей отсюда! – снова разозлился Филя. – Ишь… какой герой с Подгорной! Опять крепление из-за тебя разладилось. И пуговицы одной нету.

– Ну уж, Филя, – примирительно сказал Витя, – насчет пуговицы верно, а крепление у тебя с утра такое.

– Ну и все равно – пусть уматывает! – не унимался Филя.

Женя снова тронул синий подтек под глазом.

– Эх вы, палки пожалели! А сами, – он пренебрежительно махнул рукой, – кататься не умеют, задавалы!

Это было уже оскорблением. Илюша вспыхнул:

– Не умеем? Получше твоего умеем! Тебе еще – ого! – сколько учиться надо!

– Мне? – Женя ткнул себя пальцем в грудь.

– А то кому же! – ответил Илюша уже не так резко. В глазах его мелькнуло лукавство, брови смешливо приподнялись. – Хочешь, дам палки, не пожалею!

Витя от неожиданности раскрыл рот, а Филя негодующе фыркнул. Женя же недоверчиво уставился здоровым глазом на Илюшу. И Джулька, будто чуя неладное, склонил набок голову и выдвинул вперед уши.

Илюша протянул руку в направлении длинного, глубокого, извилистого оврага, взрезавшего сопку от вершины до самой Кайдаловки:

– Спустишься? Не побоишься?

– Подумаешь!

– На́, бери!

Женька усмехнулся, примерил палки и, ни слова не сказав, пошел наискось к оврагу, постепенно ускоряя ход. Домчавшись до оврага, мальчик скользнул вдоль него, присмотрелся и рванулся вниз. Из глубины оврага донеслись свист, крик, собачий лай.

Через минуту Женька и Джулька вырвались из устья оврага на кайдаловский лед.

– Вот Кайдаловку переедет – и в лес! – сказал Филя ворчливо. – И прощайте палочки!

– Зачем же ему в лес? – ответил Илюша, не сводя глаз с мелькавшей меж кустами фигуры в сером ватнике. – Он ведь на Подгорной живет.

– Двухшажным пошел! – одобрительно заметил Витя. – Не хуже, чем ты, Илюша…

– Ну, уж и не лучше! – Илюшу задели Витины слова.

– Смотри, – возразил Витя, – и обратно хорошо идет!

– Давай на спор! – загорелся Филя. – Покажи ему, Илюша! Устроим соревнование? Ну, давай, Илюша!

Но Илюшу можно было не уговаривать.

Скоро вернулся Женя. Выслушав предложение мальчиков, он спросил:

– Докуда?

– До сосняка, за Кайдаловку, – ответил Илюша. – И обратно.

– Ну и что! Не испугаюсь… Только как же с палками?

Илюша взглянул на Филю, тот сердито засопел.

Витя, поколебавшись, протянул Жене свои палки:

– Возьми. Они тебе по росту. – А сам встал возле сосны и поднял руку: – Приготовиться!

Две фигурки, занявшие места по обе стороны дерева, словно застыли.

– Раз! Два! Три!

Лыжники, энергично оттолкнувшись палками, сорвались с места.

До Кайдаловки они мчались вровень. Затем белый свитер одного и серый ватник другого исчезли за крутым откосом берега. Снизу доносился лишь заливистый лай неутомимого Джульки.

– Покажет Илюша этому… Подгорному! – уже злорадствовал Филя.

Лыжники показались снова, уже на середине реки, но телогрейка опередила свитер на длину лыжной палки. У самого сосняка, когда скорость бега уменьшилась, Женя взмахнул палками, чуть присел, подпрыгнул и сделал в воздухе поворот.

– Ох! – вырвалось у Фили.

Илюша, разогнавшись, не сумел повторить хитрый маневр «противника» и хотя быстро и красиво развернулся, но потерял еще несколько секунд.

– Илюша, что же ты! – подгонял сверху Филя. – А ну его! – рассердился он и стал за сосну, чтобы не видеть поражения товарища.

– Филя, Филя! – услышал он вдруг радостный возглас Вити.

Филя выглянул из-за дерева. Илюша проворно, «полуелочкой», взбирался по откосу. Он уже был возле сосны, когда показался Женя. Лицо мальчика вспотело, губы были сжаты, он старался изо всех сил, но его лыжи то и дело проскальзывали назад, будто кто-то сильный цеплялся то за одну, то за другую.

– В воздухе вертеться – не штука! – ехидничал Филя. – По снегу надо уметь… Техника у тебя хромает. Подгорная у тебя техника, отсталая.

– «Техника»! – тяжело дыша, передразнил его Женя. – Тебе, воробей, до моей техники… семь верст до небес. – И, явно дразня Филю, он сказал: – Я вчера… на сеанс десять сорок… в кино «Забайкалец» проскочил. Вот это техника!

– Ох, Женька, – засмеялся Витя, – с такой «техникой» тебе, наверно, и уроки учить некогда!

– Не беспокойся! – вызывающе ответил Женя. – За четверть аккуратные троечки в табель выставлены. С меня и хватит.

– Трудно тебе, бедному? – будто сочувствуя, спросил Филя.

– Ничего не трудно. У меня способности выше среднего. Сам слышал, как учителя говорили… Да оставь ты мои лыжи!

Последние слова относились к Илюше, который внимательно рассматривал Женькины лыжи. Он поднялся с колен и покачал головой:

– Давно, видать, пропитку не делал?

– Как купил. С полгода, – ответил Женя. – А что?

– Мазь-то поэтому не держится. И мазь у тебя не та.

– Почему не та?

– Каким номером ты сегодня смазал?

– Не знаю, – честно признался Женя. – Я купил одну и все время ею смазываю.

– Так я и думал. Этой мазью лишь на оттепель смазывают. А на мороз, как сегодня, нужна горная мазь номер пятнадцать. И еще тонким слоем сверху – номер три. Тогда лыжи не будут проскальзывать.

– Ну, – упрямился Женя, – не в этом дело…

– Нет, как раз в этом. Чудак, ведь мазь для чего? Во-первых, чтобы лыжи дольше сохранить и чтобы сцепление со снегом было лучше. Ты в каком классе?

– В шестом.

– Так по физике вы это проходили. Ты должен знать. Из-за этого ты и проиграл. Лыжи назад сносило…

– Он по физике знает только, как палки отнимать! – вмешался Филя.

– Вот тебе и аккуратные троечки! – подхватил Витя, на этот раз поддержав Филю.

– Да ну вас!

И поражение, и замечания Илюши, и насмешки остальных снова разозлили Женю. Он махнул рукой, присвистнул и сорвался с места. Остальные тоже стали кататься.

Обратно Женя снова поднимался с трудом. Он проявлял и ловкость и уменье, но лыжи проскальзывали. И вдруг подвернулись ему на пути салазки. Малыш в круглой тарбаганьей шапке, пыхтя, волочил их на взлобок. Салазки – широкие, самодельные, тяжелые. Лицо мальчика разрумянилось, глаза весело блестели из-под круглой тарбаганьей опушки.

Женя мог объехать малыша, но вместо этого он резко толкнул лыжей салазки, малыш от неожиданности выпустил из рук веревку, и салазки, шурша и звенькая по сухому снегу, скатились обратно на кайдаловский лед. Пытаясь догнать салазки, малыш потерял шапку; он заплакал, пряча голову в воротничок пальто. А Женя, будто ничего не произошло, продолжал взбираться на сопку.

– За что ты его! – налетел на него Илюша. – Что он тебе сделал?

– А пусть не попадается по дороге!

– Достань сейчас же салазки и шапку! – наступал Илюша.

– Вот еще! – ответил побледневший Женя и выставил кулаки.

В это время мимо них промчался Витя. Перескочив через овражки, Витя минутой позже уже нахлобучивал малышу шапку и совал ему в руки веревку от салазок.

– Ты в своей школе тоже маленьких обижаешь? – возмущался Витя.

– Охота была! Там сразу к директору попадешь! Он у нас строгий, – не спуская глаз с Илюши, отвечал Женя.

– А здесь можно, раз директора нет? – спросил Илюша.

– А может быть, ты здесь вместо директора? – снова с вызовом сказал Женя.

– Эх, ты! – с досадой ответил Илюша. – Неужели за тобой директор или вожатый по пятам должен ходить? Ты – в кино, и директор в кино? Ты – на лыжах, и директор становись на лыжи? Ребеночек какой! Того понять не можешь, что мы тебя, дурака, за дело и то не побили, а ты маленьких ни за что обижаешь!