Текст книги "Здоровые, смелые! (Рассказы)"

Автор книги: Вахтанг Ананян

Соавторы: Андрей Шманкевич,Виктор Баныкин,Тугельбай Сыдыкбеков,Оскар Хавкин,Жан Грива
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Виктор Иванович Баныкин, Тугельбай Сыдыкбеков, Андрей Павлович Шманкевич, Вахтанг Степанович Ананян, Жан Грива, Оскар Адольфович Хавкин
Здоровые, смелые!

Виктор Иванович Баныкин
Мальчики

Боря вытер рукавом рубашки смуглое лицо, покрытое светлыми капельками пота, и посмотрел на небо. С утра, когда лучистое солнце висело над зеленовато-черным леском, небо дышало прохладой и было такое синее и чистое, словно ночью его старательно вымыли. Но час за часом солнце поднималось все выше, небо все тускнело и тускнело и вот теперь, в полдень, стало пепельным и знойным.

Мальчик провел рукой по лицу и взялся за грабли.

По всему просторному лугу с ровными порыжевшими рядками подсохшей травы двигались люди. Девушки и ребята сгребали сено, мужчины и парни смётывали стога.

– Ну и духота! – сказал, подходя к Боре, рослый паренек, весь в мелких душистых травинках.

– Сейчас искупаться бы, Сашок, верно? – спросил Боря.

Вдруг на бригадном стане, около стоявших на пригорке высоких кудлатых осокорей, кто-то замахал алой косынкой, и до луга донесся протяжный, приглушенный крик:

– Абе-ээда!..

– Мужи-ки, ба-абы, кон-чай!

– Обедать, обедать! – раздалось со всех сторон.

К Боре и Саше подлетел шустрый худенький мальчик. Голова у него была туго обтянута носовым платком.

– Пошли, ребята! – сказал мальчик, сверкая черными глазами.

Саша одернул прилипшую к телу майку и с удивлением воскликнул:

– А ты, Сергунька, и не вспотел совсем!

– Я люблю, когда солнышко! – засмеялся мальчик. – Мне жара хоть бы что!

Ребята побежали к осокорям, обгоняя своих сверстников и степенно шагавших мужчин и женщин. На стане они появились первыми.

– Идите-ка сюда, золотые работники! – приветливо сказала повариха, суетившаяся возле большого закоптелого котла с густым булькающим супом. – Проголодались, наверно, и животики подвело?

– А как же! – бойко проговорил шустрый Сережа. – Мы, тетя Клаша, по-стахановски работаем!

Получив по куску ноздреватого мягкого хлеба и большую миску горячего супа, ребята расположились в тени деревьев и принялись за еду.

Душно. Даже в тени не было прохлады. Трава теплая, вялая, словно ее ошпарили кипятком. Над неподвижной тарелочкой белой кашки медленно кружила оса. Мальчики ели молча, черпая полные ложки, отдувались и посапывали.

– Куда это вы, пострелы, торопитесь? – спросил старик в застегнутом на все пуговицы ватнике, опускаясь на траву.

– На Волгу, – ответил Боря, облизывая ложку. – Пойдемте с нами купаться, дедушка Никита!

Старик сощурился, почесал поясницу.

– Мне бы сейчас в баньку!.. – со вздохом протянул он.

Сережа надул заалевшие щеки, прикрыв ладонью рот, но не сдержался и захохотал.

– Какая же банька, когда жарища такая! – сказал он и опять засмеялся.

Саша заторопил приятелей:

– А ну, тронулись!

До Волги недалеко, всего с полкилометра, а идти одно удовольствие: через рощу. Но сегодня и в роще не было спасения от палящего солнца. Кругом тихо, воздух сухой и горячий. Деревья стояли поникшие, с потускневшей листвой. Лишь на березках трепетали упругие блестящие листочки.

Мальчики шли по тропинке и разговаривали.

– Завтра уборку закончим, – сказал Боря.

– Обязательно! – согласился Сережа, размахивая прутам. – Утром председатель приезжал. Дядя Осип, бригадир, вот что про нас сказал: «Пионеры, говорит, страсть какие молодцы! Старательно работают». А председатель: «Благодарность всему отряду от лица правления вынесем». Слышали?

За молодыми осокорями, стоявшими на крутом берегу, еще не было видно реки, но уже слышались натужное дыхание парохода и мелодичный бок склянок.

– Догоняйте, стригунки! – с задором прокричал Саша и, сорвавшись с места, понесся что есть мочи к берету.

Вслед за ним бросились Сережа и Боря. Невысокий, чуть ли не на голову ниже Саши, но плотный и плечистый, Боря летел, как на парусах, слегка откинув назад голову. Вот он оставил позади себя Сережу, вот поравнялся с Сашей.

Минуту мальчики бежали плечом к плечу; наконец Боря опередил запыхавшегося Сашу… Он первым подбежал к тополям. Еще несколько шагов по узкой тропинке – и Боря вылетел на высокий берег.

Волга уже вошла в берега, но по-прежнему была широкой и полноводной, и, казалось, нет конца и края этому сверкающему водному простору. Тяжело пыхтевший буксир с караваном нефтянок огибал зеленый кудрявый островок, и его не сразу можно было отыскать взглядом на голубоватой глади тихой, дремлющей реки. А вдоль того берега, мимо Жигулевских гор, стремительно неслась моторная лодка, похожая на крохотного паука-плавунца.

«Есть ли на белом свете еще такие горы, как наши?» – думал Боря, поглядывая на высокие громады Жигулей, разодетые в веселый, пестрый наряд.

К лиловым неприступным скалам колючим частоколом тянулись стройные сосны с темной хвоей, а пологие склоны и глубокие овраги были покрыты мягким, волнистым плющом густых лиственных лесов.

На много километров протянулись Жигули по берегу Волги. Гряда за грядой уходила вдаль. Яркозеленые, сиренево-синие, сизовато-дымчатые, а там, где светлая голубизна реки сливалась с выгоревшим небом, подернутым золотистой кисеей марева, последняя гряда гор казалась прозрачно-хрустальной, повисшей в воздухе.

Послышались шаги босых ног. Боря оглянулся. Из-за тополей показался Саша. Вслед за ним прибежал и Сережа, размахивая, как флагом, кумачовой рубашкой.

– Ой, уморился! – закричал Сережа и упал на колючую, выжженную солнцем траву.

– А я не устал, – сказал Борис. – Я еще могу пробежать столько.

Отдышавшись, ребята попрыгали с крутояра вниз. По гладкому ослепительно белому песку они побежали к реке, пугая гиканьем и свистом носившихся над берегом стрижей.

Саша на бегу разделся и первым кинулся в воду, поднимая сотни искристых брызг. За ним бултыхнулись Боря и Сережа. Купались до тех пор, пока на коже не проступили пупырышки и не посинели губы. А потом грелись, валяясь по песку.

Караван нефтянок только что скрылся за глинистым выступом берега, как далеко по реке разнесся протяжный басовитый гудок. А немного погодя, как бы в ответ на приветствие, проплыл в застывшем воздухе другой гудок – звучный, бархатистый.

– Встречный идет! – сказал Боря, кивая головой в сторону красноватого выступа, заросшего кустарником. – Какой, по-вашему?

– Почтовый, – уверенно ответил Сережа.

– Нет, скорый, – приподнявшись на локтях, проговорил Саша. – Слышите, как шумит? Так скорые ходят.

В это время из-за выступа показались два буксира, шедшие рядом, борт с бортом. Они вели плот. Ребята уже устали смотреть на кремовато-желтые лоснящиеся бревна, а конца им все не было.

– В Сталинград, наверно, плывут, – задумчиво протянул Сережа, не спуская зачарованного взгляда с громадного плота.

– А может, на Куйбышевскую ГЭС, – сказал Саша. – За сутки плотов этих по Волге проходит!.. Эх, теперь и работы везде!

– Строят! – солидно подтвердил Боря.

Внезапно Сережа закинул вверх голову и закричал:

– Смотрите!.. Коршун за голубкой гонится.

– Где? – встрепенулся Саша, схватив мальчика за коричневое от загара плечо.

– Вон, вон! – кричал Сережа, взмахивая рукой.

Над головами ребят плавно летела сизая голубка, а вслед за ней стрелой несся коршун. Все ниже и ниже опускалась над рекой голубка. У самой воды она неожиданно взмыла вверх и ускользнула от настигавшего ее хищника. Коршун пробороздил широко раскрытым крылом по застывшей поверхности воды и грузно и медленно начал подниматься к знойному небу. Голубка была высоко, но коршун снова стал приближаться к своей жертве. Мальчики стояли на берегу и, затаив дыхание, во все глаза следили за этой неравной борьбой, и каждый думал о том, чем бы помочь голубке.

– Ружьишко бы… Я бы его сейчас! – вздохнул Боря, хмуря мохнатые брови.

Сережа огляделся вокруг и, схватив из-под ног тяжелый голыш, размахнулся, метнул его в коршуна. Саша и Боря тоже бросились собирать камешки и голыши. Один за другим летели камешки со свистом в жаркое небо. Они взлетали так высоко, что совсем пропадали из виду, но в коршуна не попадали.

А хищник вот уже налетел на ослабевшую голубку и схватил ее цепкими когтями. У Саши опустились руки. В этот миг Сережа с разбегу ловко и сильно швырнул острый голыш и тоже замер, подняв к небу строгое лицо с упрямым подбородком.

Вдруг коршун качнулся, резко взмахнул крыльями и выпустил из когтей свою добычу.

Голубка камнем падала вниз, теряя белые, нежно блестевшие перышки.

– Утонет… утонет она теперь! – прошептал Боря, хватаясь руками за голову.

Но еще до того, как сизокрылая голубка упала далеко от берега в воду, Саша бултыхнулся в реку. Выбрасывая вперед крепкие, мускулистые руки, он легко поплыл, подхваченный быстрым течением.

– Правее, правее бери! Наперерез, Сашок! – кричали с берега мальчику его товарищи.

Саша плыл не оглядываясь, с каждым взмахом руки все дальше и дальше удаляясь от берега… Когда мальчик схватил пушистый сизый комок, тихо колыхавшийся на слабой волне, и повернул обратно, загребая одной рукой, Боря решительно полез в воду.

– Куда ты? – спросил Сережа.

– Сашок и так устал… Я голубку у него возьму, – сказал Боря и поплыл навстречу приятелю.

Они вышли на берег вместе, касаясь локтями друг друга, немного уставшие, но счастливые и радостные.

– Живая, а?.. Боря, живая? – допытывался Сережа.

– Живая! А как же! – весело улыбаясь, ответил Саша.

Серые смелые глаза его мягко светились. Бережно взяв из рук Бори голубку, смирную, доверчивую, мальчик протянул ее Сереже.

– Как это ты ловко, Сергунька, в коршуна попал! – восторженно сказал он и вдруг, что-то вспомнив, добавил: – А теперь живо собирайтесь! Пора… Как бы без нас не начали работу.

Тугельбай Сыдыкбеков
Надпись на камне (из романа «Дети гор»)

1

– Ученики старших классов завтра пойдут на экскурсию, – сказал Аскар.

Динар потребовала:

– Я тоже пойду с вами.

– Тебе нельзя. Пойдут только ученики старших классов.

Аскар произнес эти слова с такой гордостью, что окончательно вывел Динар из себя:

– Где пройдете вы, пройду и я! На гору будете подниматься – поднимусь и я!.. Если не возьмете, все равно пойду! Вот увидишь, пойду!

И девочка решила лечь спать не раздеваясь. Обиду она сорвала на сером коте – выгнала его в другую комнату. А на ухо бабушке трижды прошептала:

– Бабушка, я могу нечаянно проспать – обязательно разбудите меня на рассвете! Ладно, бабушка? Я должна выйти раньше Аскара.

Бабушка успокаивала:

– Хватит тебе твердить одно и то же! Ложись спать пораньше – и встанешь рано.

За окном собирались тучи. Стало темно, словно на землю набросили огромный черный войлок. С гор примчался ветер, по стеклам забарабанил дождь. Динар открыла глаза и спросила:

– Бабушка, дождь пошел?

– Да, дитя мое. Никто завтра и не подумает об экскурсии. Спи спокойно… Пусть завтра дождь идет целый день. Земля жаждет влаги. Пусть будет богатый урожай!

Динар подняла голову и посмотрела в окно. Там было темно, слышался шум ливня. Девочке чудилось, что вот-вот распахнутся окна и этот шум ворвется в дом. Она лежала, затаив дыхание, как испуганный птенец в гнезде, и думала:

«Теперь Аскар и сам не сможет пойти! Пусть льет дождь!..»

Шум ливня, смутные звуки за окном – чап-чуп, дын-дун, – казалось, постепенно куда-то удалялись. Динар представилось, что за окном, по грядкам бабушкиного огорода, потекли маленькие сверкающие ручейки, дождь напоил деревья, цветы, земля стала похожей на узорчатую шелковую шаль… И девочка тихо заснула.

– Недаром люди говорят: «Весенний день подобен ребенку». С вечера такой шел ливень, а к утру – ни одной тучки на небе.

Эти слова бабушки разбудили Динар, она открыла глаза. Яркие лучи солнца, ворвавшись в комнату, играли на подушке. Девочка быстро соскочила с кровати:

– Бабушка, ой, бабушка! Погода прояснилась!

Свет солнца после дождя бил в глаза – и бабушка надела свои очки. Когда она обернулась к Динар, очки сверкнули:

– Да, дитя мое, очень хорошая погода.

– А… Аскар?

– Он давно ушел…

– Куда? На экскурсию?

– Не знаю. Ушел…

Бабушке хотелось рассмеяться, но она сдерживалась, только глаза ее улыбались.

– «Не знаю, не знаю»! – повторяла Динар сердясь. – Просишь ее разбудить пораньше, а она не будит!

– Дождь ведь шел. Не обижайся, детка моя! – успокаивала бабушка свою упрямую внучку.

Динар недовольно отвернулась к окну. Потом, как бы говоря: «Можете не успокаивать меня», вышла, решительно хлопнув дверью.

2

Динар шла быстро, почти бежала, удаляясь от кыштака[1]1
  Кыштак – селение.


[Закрыть]. Дорога после ночного дождя была еще мокрая, босые ноги оставляли отчетливые следы. Колючие растения у дороги цеплялись за платье, царапали ноги, но Динар так торопилась, что не обращала на это внимания. Глаза девочки были полны слез. Но она видела далеко впереди группу пионеров, уходивших в горы. Один из них – в белой рубашке. «Это он… Аскар! Пошел, а меня оставил! Говорит: «Ты еще маленькая». Будто сам уже комсомолец! Он пионер, и я пионерка! Я тоже могу выполнить задание академика!»

Поводом для сегодняшней экскурсии учеников старших классов послужило письмо известного академика.

«…Дорогие дети, – писал ученый, – широкое знакомство с природой, с миром начните с местности, где расположен ваш колхоз. Какие у вас растения? Какие породы зверей и птиц? Изучайте породы камней в ваших горах, почву, составьте карту земель своего колхоза…»

Возглавляла экскурсию директор школы Сеитова. Молодая русская учительница Нина Леонтьевна тоже не хотела оставить своих учеников, к тому же ей интересно было осмотреть местность.

Группа поднималась вверх по ущелью. Впереди открылся новый мир: тенистые склоны, покрытые елями, глубокие впадины, поросшие таволожником[2]2
  Таволожник – кустарник, растущий в горах Киргизии.


[Закрыть], яркозеленые лощины, где нежная трава переливалась под легким ветерком, напоминая озерную гладь. Шум горной пенистой реки то раздавался как бы над самым ухом, то едва доносился.

– Ах, какая красота! – восхищалась Нина Леонтьевна; голубые глаза и все лицо ее сияли. – Вон те молодые ели стоят на склонах, как бойцы в строю. А свет на той скале такой ослепительный!

Сеитова протянула вперед руку и спросила:

– Ниночка, как думаешь, что это виднеется вон на том хребте?

Нина Леонтьевна смотрела, напрягая зрение:

– Это, по-моему, стоит чабан[3]3
  Чабан – пастух.


[Закрыть].

– Посмотри хорошенько!

– Только не двигается, а во всем остальном – как человек.

– Нет, это камень, – объяснила Сеитова. – Когда я увидела его впервые, тоже за чабана приняла. Если долго и пристально смотреть на него, то кажется, что он даже двигается. А на самом деле – это большой, в рост человека, красный камень. Откуда он взялся на гребне горы – неизвестно. Рассказывают много интересных случаев, связанных с ним. Вот была такая история. Трусишка Деркембай, из нашего кыштака, пришел однажды и сказал: «Я видел человека на гребне горы. Стоит, опершись на ружье. Уж не хочет ли он покуситься на наши табуны?» Тотчас же десять жигитов[4]4
  Жигит – молодой человек.


[Закрыть] сели на коней. Прискакали они сюда и караулили с вечера до утра, чтобы перерезать путь «злоумышленнику». Утром спросили у Деркембая: «Где ты видел человека с ружьем?» Деркембай указал: «А вон там, на гребне!» Ему ответили: «Чудак, это же камень! Ты заставил нас караулить всю ночь красный камень».

– Значит, это камень! – воскликнула Нина Леонтьевна, откинув светлые волосы, падавшие на белый, слегка выпуклый лоб. И с улыбкой добавила: – Я тоже приняла его за человека!

Молодая учительница шла легко, как лань; лицо ее ласкал прохладный ветерок.

Небо было чистое, лазурное. Только над вершиной самой высокой горы стояли облака, похожие на мягкий хлопок. Воздух в горах после дождя был особенно свежий. Радостные крики детей, срывавших цветы и гонявшихся за бабочками, птичками, сливались с гулом реки, и ущелье было полно шума.

Больше всех резвился Орусбек. Бросив в реку кусок дерна и вскочив на большой камень, он кричал:

– Э-эй, глядите, поросенка волны несут, поросенка! Сейчас волны перекатят его вон через тот камень!..

Аскар все время держался возле учительниц. Он только изредка с усмешкой посматривал на Орусбека и его товарищей. Не отходили от учительниц и несколько девочек, среди них была и Сырга. Они неодобрительно смотрели на резвящихся мальчиков, словно говоря про себя: «Эй, сумасшедшие, успокойтесь!»

– Да, – сказала Нина Леонтьевна, продолжая разговор, – еще много не раскрытых тайн в этих горах…

– Конечно, много, – ответила Сеитова. – Нашим дедам и отцам раскрыть эти тайны было не по силам. Они даже камни за злоумышленников принимали. Теперь ключи знания в руках у таких ребят, как Аскар и Сырта. Они пойдут далеко, обязательно раскроют вековые тайны гор…

Аскар понял эти слова по-своему и подумал: «Чем же полны недра гор? Может быть, в них таятся несметные сокровища?..»

Тут Аскар почему-то посмотрел на Сыргу, мечтавшую выучиться на доктора. Девочка сделала вид, что не заметила этого взгляда и шла спокойной, гордой походкой. Всем своим видом она как бы хотела сказать: «Ты, Аскар, не забывай, что я будущий доктор. Вот сегодня, если вдруг сорвешься со скалы, кто тебя лечить будет?»

3

Динар так спешила догнать ребят, что не заметила, как далеко позади остался кыштак. Вот пионеры скрылись в ущелье, и она почувствовала себя одинокой. Шум реки напоминал голос старика, рассказывающего страшную сказку. Девочка пугливо смотрела по сторонам. Густая высокая трава шевелилась под ветром, и Динар казалось, что в траве ползет змея или крадется какой-нибудь зверь. В ушах девочки шумело, сердце сильно билось. Ей хотелось крикнуть: «Аскар! Аскар!» Но она сдержалась, решив, что это будет трусостью.

Тут Динар увидела, что ее догнала собака. Пес бежал то по одной, то по другой стороне дороги. Девочка рассмеялась и принялась подзывать:

– Окжетпес! Окжетпес!

Собственный голос показался ей каким-то чужим. Она стала подзывать еще громче:

– Окжетпес! Ой, шайтан! Не отходи далеко от меня. Тебя может ужалить змея… Аскар не взял нас с собой! Ты это знаешь? Ничего, мы сейчас догоним его!

Динар успокаивала себя, вновь и вновь подзывая собаку, гонявшуюся за птичками.

Дорога становилась круче, и девочке все труднее было идти, сердце билось сильнее.

Дойдя до того места, где скрылись ребята, Динар увидела русло реки, в которое вдавался скалистый мыс. Как ни смотрела Динар, она не могла увидеть ребят: школьники свернули в большое ущелье. А от этого ущелья расходились в разные стороны четыре лощинки, по которым текли четыре ручья.

Динар не раз слышала от взрослых, что на склонах большого ущелья водятся волки. Девочка остановилась, прислушиваясь к шорохам. «По ущелью идти страшно, – подумала она, – а вот из этой маленькой лощины виден наш кыштак…»

И девочка свернула в лощину.

4

Миновав скалистый мыс, пионеры очутились на терскее[5]5
  Терскей – северная, теневая сторона гор.


[Закрыть]. Здесь все было другим. Солнце уже поднялось высоко, а здесь стояла прохлада, растения были яркозелеными.

На кюнгее[6]6
  Кюнгей – южная, солнечная сторона гор.


[Закрыть] дети видели пожелтевшие заросли – кусты барбариса, жимолости и шиповника. Поближе к скалам – таволожник, татарник, чертополох, полынь, изредка – молочай. Там летали крупные бабочки, сверкая на солнце крылышками, гудели пчелы, носились стрекозы.

На терскее шумели вершинами ели, роняя шишки; цвела рябина, зеленели ивы; земля была влажной, кругом пахло лесной свежестью; трава, защищенная ветвями от знойных лучей солнца, стояла зеленая, высокая. Человек, пришедший сюда поздним летом, удивлялся обилию смородины и земляники. На терскее ребята видели сороку, которая трещала среди ив; дятла, который сидел на ели и стучал «донк-донк»; пустельгу, с чириканьем перелетавшую с ели на ель; тетерева, который, внезапно вспорхнув, пугает человека. Все это было своеобразной, неповторимой жизнью терскея.

Чтобы объяснить детям разницу между кюнгеем и терскеем, Сеитова остановилась возле большого камня и позвала:

– Ребята! Ко мне!

Орусбек, накрыв голову широким листом, по своей привычке сделал вид, что не слышит учительницу, и продолжал идти быстрым шагом.

Орусбек раскинул руки, как птица крылья перед полетом, и ответил:

– Сейчас… Сорву вон ту колючку и прилечу.

Ребята окружили учительницу. Кое-кто взобрался на большой белый камень.

Орусбек «прилетел» с большим колючим растением в руках, которое по-местному называлось «коко».

– Эту колючку тоже надо засушить в нашем гербарии, – сказал Орусбек. – Мой отец говорил: если сварить это растение и дать отвар больному лишаем – сразу вылечится.

– Ладно, Орусбек. Положи лист колючки в папку и не мешай беседе.

Слова учительницы Орусбек понял так: «Молодец ты, Орусбек, что сорвал такую большую колючку. Будь смелым, ничего не бойся, но только не слишком балуйся».

– Мы перешли реку, которая теперь осталась справа, – начала Сеитова. – Вот здесь терскей, там – кюнгей. Кто скажет, чем они разделены?

– Горой, – сказал Орусбек низким, не своим голосом: ему хотелось казаться взрослым.

– Ладно, скажем, что – горой, – спокойно продолжала Сеитова. – Расстояние между терскеем и кюнгеем очень небольшое. Однако растения кюнгея не растут на терскее, и наоборот. Ну-ка, пионеры, кто скажет, почему это так?

На этот раз Орусбек молчал, и никто не подавал голоса. Аскар поднял руку.

– Я скажу… Кюнгей обращен к солнцу, терскей – тенистая сторона… – Аскар замолчал, сомневаясь в правильности своих слов.

Сеитова не торопила его. Она ждала улыбаясь, как бы подбадривая: «Продолжай, Аскар. Мы же говорили об этом на уроках».

– Мы знаем, – продолжал Аскар, – что для жизни растений нужны солнце, вода и воздух. Если бы не было ничего этого, не было бы и жизни…

Сзади раздался чей-то голос:

– Неправда!

Все оглянулись. Это сказал Сатай. Он смутился, покраснел, но стал защищаться:

– Аскар неверно говорит. Солнце, вода и воздух потому существуют, что существует целый мир, вообще жизнь…

Многие ребята стали смеяться над горячностью Сатая и над тем, что он запутался.

Аскар спокойно сказал:

– Всему дают жизнь солнце, вода и воздух. Если бы сейчас не стало воздуха, ты бы, Сатай, задохнулся через пять минут.

– Что вы спорите, ребята?! – вмешалась Сырга, молчавшая до сих пор. – Возьмем вот этот цветок, который я держу в руках. Чтобы он рос и цвел, ему нужны условия…

– Ладно, – сказала Сеитова, когда ребята несколько успокоились. – То, что без солнца, воды и воздуха жить растения не могут, – это бесспорно. Не будем пока углубляться дальше. Вот перед нами кюнгей и терскей. Но жизнь на терскее богаче. Отчего же это так?

– Кюнгей выжжен солнцем, – не совсем уверенно ответил Орусбек.

Опять раздался смех. Это не понравилось Орусбеку. Он грозно посмотрел на ребят:

– Что вы смеетесь? Если вы так хорошо знаете, почему молчите? Солнце жжет кюнгей с тех пор, когда еще наших прапрадедов на свете не было. Земля там выжжена, сухая. Поэтому на кюнгее могут жить только те растения, которые любят сухую почву. А терскей ближе к северу…

Тут Орусбек вдруг запнулся.

Учительница пришла на помощь:

– Верно, терскей – северная, теневая сторона гор. Что же мы с вами выяснили сейчас? А вот что. Там, где солнце греет сверх меры, почва не имеет достаточной влаги, воздух сухой. Там живут только те растения, которые могут приспособиться к таким условиям. Если бы, например, вот здесь не было этой горы, на всем этом участке солнце грело бы одинаково. Тогда бы не было такой разницы, какую мы видим на кюнгее и терскее. Какой же отсюда вывод? А вот какой. Для каждого растения необходимы солнце, вода и воздух. Но солнце и воздух не везде одинаковы. И воды не всюду одинаковое количество. Вот растения и приспособляются к условиям, живут везде своей жизнью.

5

Динар, подбадривая себя, говорила: «Позади меня – кыштак, впереди – Аскар и ребята. Окжетпес со мной, волки побоятся его». Но чем дальше шла Динар, тем страшнее ей становилось. Временами ей казалось, что кто-то окликает ее. Она останавливалась, прислушивалась, оглядывалась, но никого не было видно. Овраги здесь были глубокие, ветер перестал шевелить траву.

Динар натужно кашлянула, в ответ раздалось эхо. Издалека донеслись еще какие-то непонятные звуки: «Ку-гук, ку-гук, ку-гук». Динар прибавила шагу. Она посмотрела в сторону елового леса, решила, что звуки слышатся оттуда. По небу над лесом плыли белые облака, и Динар показалось, что вместе с облаками движутся, уходят куда-то и вершины высоких елей. «Э, бабушка, куда это ели уходят?» – спросила она про себя. Облака очень скоро поредели, потом исчезли. Тогда вершины елей тоже остановились. В это время из-за высокой, сверкающей, как сабля, белой скалы взмыли в небо две большие птицы.

Динар поняла, что это грифы. Тут же она вспомнила, как бабушка говорила, что гриф в полете даже за семью горами видит падаль. Теперь Динар совсем растерялась: «Эй, эй! Грифы летят сюда! Наверно, они увидели падаль… Значит, здесь есть и волки». Она слышала, как билось сердце: «Дик-дик-дик». Правая нога за что-то зацепилась – и девочка споткнулась, но не упала. Как раз Окжетпес отбежал в сторону и скрылся в зарослях. На глаза Динар навернулись слезы.

– Окжетпес! О, проклятая собака! Не уходи далеко! Не бросай меня! Погоди, увидимся дома! – угрожала она. – Пусть съедят меня волки… узнаешь тогда!.. Вот я пропаду… Пусть ищут меня и не находят!.. Пусть плачет бабушка! Пусть! Она не разбудила меня…

Окжетпес залаял за кустом. Динар остановилась. Вероятно, она громко заплакала бы, но недалеко от себя увидела козлы, какие ставят пильщики, и решила, что здесь живут люди. Оказалось – жилья никакого нет, а на этих козлах в прошлом году пилили бревна. Окжетпес залаял сильнее. Девочка взобралась на бревно, лежавшее на козлах на высоте примерно двух метров.

«Хорошо! – думала она. – Теперь не только волки, но и барсы не доберутся до меня! Теперь я высоко от земли. Если не проймет голод, дней десять здесь просижу. Пусть ищут меня и мучаются… Ой, ой! Если десять дней просижу, что же с Окжетпесом будет?!»

Донесся какой-то шорох. Динар сразу забыла, что находится «в безопасности», и вскрикнула:

– Мама!

Девочка оглянулась, увидела несколько овец, выбежавших из кустов, и рассмеялась.

6

По пути к красному камню учительницы отдыхали трижды. А дети, поднимаясь по лесистому склону, шумели и резвились, как жеребята. Даже тихий Сатай шалил – набрал еловых шишек и бросал их, стараясь попасть в кисть зеленых ягодок на рябине. А сколько шишек собрали остальные дети!

В бросании шишек особенно отличился Ашым. Прилетела сорока, села на жимолость и принялась трещать. Ребята начали бросать в нее шишки. Сорока сорвалась с места, и в этот момент Ашым кинул шишку и попал в правое крыло птицы.

Ребята похвалили:

– О-о, глаз у Ашыма меткий!

– Его шишка летела, как пуля!

– Он чуть не убил сороку!

Метрах в тридцати от хребта, где возвышался красный камень, стояла высокая, ветвистая ель. Нине Леонтьевне хотелось дойти до ели и отдохнуть. Молодая учительница не привыкла ходить по горам, к тому же трудно было идти в туфлях, и она сняла их. И каждый раз, когда наступала босой нотой на что-нибудь твердое, ей становилось больно. Нина Леонтьевна старалась улыбаться, но это у нее плохо получалось.

Некоторые из ребят уже давно добрались до большой ели. Поднялся ветерок – и дерево, перед тем спокойное, зашумело. Раскидистые ветви его тянулись во все стороны, толстые корни уходили глубоко в землю, врезались в черную почву, как когти беркута.

Сеитова показала Нине Леонтьевне на большой корень ели, торчащий из земли:

– Вот и готовый стул. Садись. – Потом она подняла глаза к небу: – Ого, вот это ель!

Среди ветвей видны были ноги детей. Это Орусбек и еще несколько ребят забрались на дерево.

– Упадете! Слезайте! – крикнула Нина Леонтьевна.

Но Орусбек был уже почти на макушке ели. Твердо став ногами на толстую ветвь, он правой рукой обнял ствол. Голова Ашыма виднелась метра на четыре ниже.

– Эй, Ашым! – позвал Орусбек. – Поднимайся сюда! Будем кукушками с тобой!

– Боюсь! Когда смотрю вниз, голова кружится.

– А ты не смотри. Вот поднимешься сюда, увидишь наш кыштак!

– Не могу, боюсь!

В это время подошли отставшие Аскар и Сатай.

– Почему вы отстали? – спросила Сеитова.

– Мы нашли дикий ячмень, – ответил Сатай.

– Возможно, и так. Покажите.

Сатай протянул пучок овсюга.

– Правда, похоже на ячмень. – Сеитовой не хотелось огорчать ребят. – Надо проверить. Но это…

– Да, эжеке[7]7
  Почтительное обращение к старшей женщине.


[Закрыть], это трава, похожая на ячмень, – подтвердил Аскар.

Эти слова удивили Сатая:

– Ты же сам говорил, что – дикий ячмень!

– Да, я принял ее за ячмень. А теперь присмотрелся и вижу – трава.

Сатаю было обидно, что он нес простую траву, и он стал спорить:

– Нет, это ячмень!

– Если ячмень, – вмешался в спор только что слезший с ели Орусбек, – почему же люди не замечали его до сих пор?

Сатай покраснел до ушей и от растерянности не знал, что сказать.

– А чего смеяться? – возразил Аскар. – Эта трава действительно очень похожа на ячмень.

Но Орусбек продолжал паясничать. Он присвистнул, поднял руку и торжественно произнес:

– Академик товарищ Аскар успешно закончил опыт с проверкой семян дикого ячменя! Теперь он будет на ели выращивать тыквы! Вы с ним не шутите…

Но на этот раз ребята не засмеялись: им не понравились такие выходки Орусбека в присутствии учительниц.

– Ты напрасно подшучиваешь над Аскаром, – сказала Сеитова. – Если он производит опыты по проверке семян, ищет траву, похожую на ячмень, – значит, стремится к знаниям. Каждый ученик должен как можно больше знать… А это, ребята, – указала она на растение, – называется арпакан[8]8
  Овсюг.


[Закрыть]. Он растет и на равнине. Вы нашли горный арпакан. Это очень ценное растение. Если бы мы выращивали горный арпакан так же заботливо, как ячмень и пшеницу, наверно из него получился бы замечательный корм на зиму для скота. Стремиться к новому, находить новое и полезное – долг каждого советского человека, наш долг. – Она протянула руку по направлению к горам: – Смотрите, эти горы хранят в своих недрах множество тайн…

Вдруг послышался чей-то голос. Все оглянулись и увидели подъезжающего на серой лошади всадника. Это был седой человек с непокрытой головой. Видно было, что он спешит. Рядом с лошадью бежал похожий на волка пес с острыми ушами.

Привстав на стременах и приложив к глазам ладонь, всадник всматривался в ребят.

– Это ученики! Откуда вы, дети мои? – воскликнул он.

– Ой, оказывается, это наш пастух Келген-аке! – узнала всадника Сеитова и пошла навстречу ему. – Почему вы без шапки, аке?[9]9
  Почтительное обращение к старшему.


[Закрыть]

– Тут не до шапки… Вы, случайно, не видели овец?

– Нет. А чьи овцы?

– Нашего колхоза… Такого дождя, как прошлой ночью, я в жизни никогда не видел. А темнота была – хоть глаз выколи. Собакам ни минуты не было покоя. Мы всю ночь глаз не сомкнули. Под утро только перестал дождь, поднялся холодный ветер. Я сел у загона и вздремнул. Вдруг отара шарахнулась. Шум, гам, выстрелы, собачий лай… Овцы бросились в разные стороны. Мы с трудом собрали их. А утром, когда стали считать, не хватило пятидесяти голов. Тридцать овец нашли недалеко в ложбине. Двадцать никак не можем найти. Нигде никаких следов…