Текст книги "Яна (СИ)"

Автор книги: Вадим Воинроз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Первая поданная монета достоинством в пять рублей выдавила тяжелый всхлип из ее груди. Сжав кулак, она убрала монету в карман и снова протянула руку. Следующий час она простояла впустую, никто так больше и не подал. Она опустилась на корточки с поникшей головой и кажется, на какое-то время уснула. Когда она проснулась от того что кто-то в плотном потоке задел ее по руке она ощутила, что ее тело не слушается. Все настолько отекло и онемело, что ей пришлось приложить немало усилий, чтобы подняться.

В этот момент напротив себя, у противоположной стены она увидела цыганку с грудным ребенком. С другого конца приехал инвалид-колясочник и тоже занял место. Минут через двадцать зашел мужчина с гитарой, от которого очень сильно пахло перегаром.

Яна посмотрела на часы и поняла, что начался час-пик, и знающие люди не тратят времени впустую как она.

Народу стало больше, поток людей не прерывался. Так продолжалось около трех часов. Все что ей перепало за это время – это мятая "десятка" и полтора рубля мелкими "десяти копейками". Больше всех подавали цыганке с ребенком. На втором месте топа находился инвалид-колясочник. Яна замыкала четверку "топа" после пьяного барда, который в ходе исполнения своих шлягеров сумел как-то еще "накидаться".

С двух сторон перехода спустились мужчины кавказской внешности, то ли цыгане, то ли армяне, Яна была не сильна в опознающих признаках горных наций. Мужчины, по двое с каждой стороны, направились напрямую к попрошайкам. Один достал из кармана небольшой холщовый мешок. Попрошайки щедро клали в него часть выручки. Как успела заметить Яна, кавказцы забирали явно не меньше половины.

Яна поняла, что необходимо ретироваться. Запахнувшись в пальто, она уже сделала шаг, как услышала крик одного из мужчин:

– Стоять, сука!

Яна оцепенела и вопреки колотящемуся сердцу не решилась бежать и развернулась.

– Кто такая, чья? – буркнул он, пережевывая жвачку, остатки которой лишь условным воспоминанием мяты украшали, а не перебивали запах перегара.

– У меня ничего нет, простите! – Яна запричитала и выгребла из кармана всю свою "выручку" и протянула мужчине.

Бегло оглянув содержимое ладони хрупкой девушки, мужчина громко заржал и резко заткнувшись приступом внезапной ярости, больно ударил по руке и сдавил горло Яны.

Яна пискнула и сжалась в комок. В глазах потемнело. С силой ее толкнули в стену. Ударилась затылком, в сознании вспыхнула вспышка боли. По затылку разлилось тепло – потекла кровь.

– Здесь такса три тысячи, сука! Где деньги?

Яна осела на пол и закрыла голову руками и дрожащими от плача губами, скороговоркой начала умолять ее простить.

– Где деньги, мразь? Как отдавать будешь? – не унимался мужчина.

Мощный пинок повалил ее на плиты перехода. Тело стянуло болью. Сердце диким тактом ускорилось разгоняя кровь по венам. Яна смотрела снизу вверх как мужчина заносит свою огромную ладонь намереваясь ударить ее.

В это время послышался женский вскрик. Кричала цыганка, рядом с которой стояла девушка маленького роста, вырывая из ее рук "кулек" с ребенком. Оттолкнув цыганку ногой и одержав победу, девушка откинула "кулек". Ребенок даже не пискнул.

Взгляд Яны вернулся к мужчине, нависавшему над ней. Его лицо теперь корчилось от боли. Носок черного гриндерса ускользающе мелькнул между его ног. Высокий, под метр девяноста ростом, худой парень в сером драповом пальто молниеносно развернул мужчину и с силой пяткой добавил удар в пах. Мужчина осел, прикрывая руками больное место.

– Сзади! – крикнула Яна, видя, как второй мужчина уже бежит на подмогу ее спасителю.

Мелкая девушка в черном, рысью бросилась к ним, цепкой хваткой резко вцепилась в холщовый мешок с данью и выдернула его из мощной руки мужчины. Мужчина не успел развернуться, как его слегка затрясло и он опустился на пол. В руках девушки была палка, конец которой искрился электрическим зарядом.

Подойдя к долговязому парню в пальто, она с силой воткнула конец палки в шею скрючевшемуся от боли в паху первому мужчине, и тот обмяк на полу без чувств.

Когда мозг Яны начал осмысливать происходящее, лохматый светловолосый юноша в драповом пальто уже тащил ее за шиворот к выходу.

Мелкая девушка в черном поравнялась с ними и зашипела:

– Быстрее!

Яна вскочила на ноги, и они втроем побежали прочь из перехода. Она бежала со всех ног за юношей в пальто, не понимая, зачем именно она за ним бежит. Она все еще боялся, что те двое из перехода их догонят и невольно думала, что с этой парочкой она не ощущает себя такой беззащитной.

Срезав два квартала через дворы Яна поняла, что не может больше бежать и остановилась. Бегущая позади девушка хлопнула ее по плечу, улыбнулась ей, и взяв под руку, они пошли уже пешком. Яна наконец смогла рассмотреть своих спасителей.

Девушка была маленького роста, не больше 160 сантиметров, с темными волосами, с левой стороны висок был выбрит, и длинная челка была зачесана направо. Курносая, глаза подведены черным, кожа бледная, в целом лицо очень милое. Шея девушки была обмотана клетчатым шарфом и образовавшийся треугольник на груди был готов в любой момент спрятать лицо хозяйки наскочив на курносый маленький нос. При этом ее лицо было ухожено – в глазах были линзы ярко голубого цвета, кожа гладкая, без изъянов, зубы ровные и белые, как у голливудской актрисы. Одежда была дорогая. Кожаная приталенная куртка черного цвета с меховым воротником из соболя, и фирменные на завышенной платформе лакированные сапоги со шнуровкой крест на крест до колен, поверх черных, утепленных, обтягивающих округлую попу, брюк.

Парень был долговязым, худощавый с очень длинными, как показалось Яне, руками. Лохматая копна светлых волос почти скрывала глаза, отчего ему приходилось периодически проводить рукой по волосам, зачесывая их назад. Волосы не слушались и почти сразу же спадали назад. Глаза были голубые, натурального цвета, в отличие от линз его спутницы, завершала его неформальный образ черная штанга с маленькой круглой головкой с пикой в уголке нижней губы. Серое в клетку мешковатое пальто нелепо сидело на его широких плечах и длинном худом теле. Из под полов пальто выглядывали потертые джинсы, изрядно потертые, и явно много всего повидавшие.

Разглядывая своих спутников Яна опомнилась только когда они спустились в подвал элитного многоэтажного дома, весь первый этаж которого занимали коммерческие помещения.

В подвале пахло едой, было жарко. В темноте, подсвечивая себе экраном мобильника, сквозь коммуникации они добрались до железной двери, за которой ярко горел свет. Дверь закрывалась на навесной замок. Ключ юноша достал из кармана. В помещении был старенький диван, железная кровать, старая деревянная тумбочка с диссонирующим, на фоне остальной обстановки, плазменным тридцати двухдюймовым телевизором именитой корейской марки. Был еще модульный шкаф, раковина с краном. Помещение сильно напоминало комнату в общежитии.

– Нравится? – спросила девушка, снимая куртку. И тут же обратилась к юноше, – Эй, Фред, метнись за едой.

Яна осторожно прошла и села на краешек дивана, расстегнув при этом свое пальто.

– А еще у нас тут есть WiFi – гордо сказала неназванная хозяйка помещения и тыкнула пальцем в потолок. – Наверху над нами пиццерия, сигнал отлично доходит сюда.

Через пару минут вернулся Фред, неся в руках две коробки пиццы и два литра кока-колы подмышкой.

– Я Меркури, – наконец представилась девушка и улыбнулась – Можно Меркурий.

Яна в ответ робко назвала свое имя. Девушка кивнула и продолжила:

– Не спрашивай, откуда такое странное имя. Это и не имя вовсе – прозвище. Моего друга зовут Фредди. То есть, он Федор, но зови его Фредди или Фредом, ему так больше нравится. А вместе мы легенда. Фредди и Меркури. Ничего не напоминает? – девушка потыкала себя по уху. Посмотрев на непонимающее выражение Яны, Меркури махнула рукой.

Фред молча открыл коробки с пиццей и протянул их нам.

От запаха свежего горячего теста у Яны скрутило желудок. Она волчьим взглядом уставилась на пиццу, которую уже долго не могла себе позволить, потом стыдливо отвела взгляд.

Это не осталось незамеченным. Улыбка на миг стерлась с лица Меркури, но она тут же снова улыбнулась и сказала:

– Угощайся.

Яна ждала приглашения и жадно накинулась на целый кусок и съела его почти не прожевав. Потом она остановилась и на ее глаза навернулись слезы. Ей показалось это неправильным и нечестным. Ей стало стыдно.

– А можно, я с собой возьму? – умоляюще спросила она. – У меня младшая сестра дома голодная.

– Нельзя – холодно отрезала Меркури. – Давай ешь здесь, пока горячая, а пойдешь домой, мы тебе с собой еще целую купим. Ешь давай!

Яна не стала перечить и съела еще три куска пиццы запивая колой, которую они передавали друг другу.

Фред за все это время так и не проронил ни слова. Меркури же рассказывала что-то о том, что они с Фредом ведут отчаянную борьбу. Яна не вслушивалась в подробности, ей было безразлично с кем они ведут войну и почему, она просто была им благодарна за спасение и еду. Меркури продолжала вещать уже о том, что они с Фредом пытаются хоть что-то сделать, чтобы изменить этот мир. Оказывается, в переходе у них была целая спланированная акция. Они просто отобрали деньги у рекетиров, чтобы отдать их в детский дом тем, кто в этом действительно нуждается. Яна слушала и невольно понимала, что за этой ширмой повествования кроется нечто более глубокое и личное. Когда Яна спросила про ребенка, кулек с которым она сильно швырнула на пол, Меркури лишь устало отмахнулась и сказала, что этот ребенок купленный и накаченный наркотиками, расходный цыганский материал.

– То есть как купленный? Где? – ужаснулась Яна.

– У бомжей, беспризорников, да мало ли у кого. Факт в том, что его накачивают наркотой, и он все время в отключке. Он уже овощ. От него только оболочка. Ресурсы таких детей малы и их сжигают или через три-четыре месяца. Вот не веришь, скажи, он хоть раз плакал, этот грудной ребенок? Ты слышала?

– Ужасно – выдохнула Яна, ловя себя на мысли о том, что она и вправду не помнит, чтобы ребенок кричал или подавал вообще признаки жизни.

– Расскажи свою историю. – потребовала девушка у Яны.

Яна замялась. Она была им благодарна конечно и за спасение и за еду, но просто так взять и раскрыться перед незнакомыми людьми было сложно. Хотя может ей все это время отчаянно требовалось выговориться. Глаза Яны остекленели, взгляд стал потерянным. Она опустила голову и стала нервно сжимать свои пальцы.

– Я хочу помочь, – надавила Меркури и обняла ее. – Ты стояла там не потому что...

Меркури начала жестикулировать свободной рукой подбирая слова.

– Это было отчаянием. – Впервые подал голос Фред. – Действительно крайней мерой. Безмолвным криком о помощи. Когда мы ждали этих держащих, мы наблюдали за тобой. И между всеми вами была огромная разница. Бард-пьяница, собиравший себе на водку. Чинарик – простой рабочий бизнеса инвалидов, вечером сдающий выручку в общак. И цыганка с полумертвым от наркоты ребенком на руках, давящая на жалость, не гнушаясь таких омерзительных способов. В большом цыганском братстве – большое разделение труда, и на попрошаек, и на карманных воришек и на всяких разных других, с очень серьезными покровителями. И среди них ты – нуждающаяся в помощи и в полном отчаянии. Так не выглядят даже те, кто с картонкой и иконкой просит деньги на липовые операции себе или умирающим детям. Сейчас порода попрошайничества извратилась и эволюционировала спекулируя на придуманной заповеди – просящим дают. Сейчас это соцсети и маленькие прозрачные ящички с фотографией больного ребенка в любом супермаркете. Фотографии настоящие, а вот указанные счета – почти всегда мошенников. Но есть люди, которым нужна помощь. Действительно нужна помощь. И часто бывает, что мы отбираем деньги у рекетиров и отдаем деньги тем, кто в этом действительно нуждается. Детский дом или дом того ребенка, который болен. Которому нужна помощь.

Фред зло сжал руки в кулак. В его словах и интонации была спрятана очень личная обида, которую он не мог скрыть.

Яна опустила голову и по-тихоньку неожиданно для себя начала рассказывать. Яна рассказала о матери, о ее борьбе с раком, о том, как от них ушел отец, и что она теперь должна заботиться о семье, о том, как ей тяжело, и что она не может, что у нее не получается и что мать умрет из-за нее, о том, что она подвела сестру. Яна не заметила, как ее словопоток прорвало и как через несколько минут она уже захлебывалась в рыданиях, уткнувшись в плечо Меркури.

Меркури заботливо обнимала Яну и успокаивающе гладила ее по голове. Когда Яна закончила, Меркури поцеловала ее в макушку и сказала:

– Ты сильная и ты справишься. Ты должна.

Кивнув, Яна шмыгнула носом и стала утирать заплаканное лицо рукавом.

– У меня нет выхода. Я готова пойти на все, чтобы вернуть маму домой здоровой.

– Так уж и на все? – переспросила Меркури улыбнувшись?

– Абсолютно. – без сомнений подтвердила Яна.

– Яна, Яна... Вся наша жизнь – это жертвы. И чем выше цена – тем краше жертва. Порой приходится платить страшные цены и идти на великие жертвы. Как бы я хотела мановением палочки решить все твои проблемы и исцелить твою маму. Но к сожалению, я не знаю где находится проход в Косой переулок. Но... быть может, я могу нечто другое...

Меркури встала с дивана и попросила Яну подняться. Затем обошла и осмотрела с ног до головы.

– Тебе вряд ли понравится мое предложение. Я не знаю лучше это или хуже чем стоять с протянутой рукой в переходе, каждый цену назначает сам. Но... по крайней мере у тебя будут деньги.

Яна с яростной надеждой посмотрела в глаза Меркури.

– Я готова на все – с жаром выпалила Яна.

Меркури покачала головой.

– Тебе только так кажется.

– Если это спасет мою мать, то я готова! На все! Если есть хоть малейший шанс... Но кто я такая? Несовершеннолетняя, без образования, у меня нет ни единого шанса даже устроиться на работу и заработать хотя бы себе на пропитание.

– Ты всегда можешь продать самое дорогое, что у тебя есть.

– У меня нет ничего. Все семейные ценности я уже продала...

Меркури хмыкнула.

– Посмотри на себя. У тебя есть ты и твое тело. И поверь, оно очень дорого стоит. За него готовы, платить. А то, что ты несовершеннолетняя, лишь бонус для извращенцев и повышенная ставка для тебя.

Словно скинули в ледяную прорубь. Яна онемела и замерла. Она не могла о таком даже подумать.

– Нет! – выпалила она. – Я не могу! Я не смогу! Я не буду проституткой! Я... как я потом буду смотреть людям в глаза?

– Вот видишь! – торжествующе воскликнула Меркури и стала большими глотками пить колу переданную Фредом.

– Ты девственница?

Яна молча уставилась на него не понимая куда он клонит. И сейчас ее начал охватывать страх. Они находились втроем в подвале. Она их почти не знает. Кошмарные мысли, одна страшнее другой начали приходить ей на ум.

Уловив ее напряжение, Фред продолжил:

– Ты можешь продать только свою невинность. Один раз. Я знаю, есть люди, готовые платить за это большие деньги.

– Один секс с богатым папиком и у тебя будут деньги. – Поддакнула Меркури.

Теперь Фред и Меркури выжидающе смотрели на нее широко раскрытыми глазами.

– Один только раз. – продолжила подначивать Меркури и с деланным безразличием стала разглядывать свои ногти.

Яна наконец нашла в себе силы и решительно вскочив с дивана пошла к выходу из комнаты, готовая за порогом сорваться в опрометчивый бег.

В этот момент она вспомнила о своей голодной сестре дома. Ей стало стыдно, что она придет сытая, без гроша в кармане. Перешагнув одной ногой за порог она спросила не оборачиваясь:

– Сколько.

– Сотни тысяч рублей – ответил Фред.

Яна развернулась к ним. Голова была опущена. Глаза зажмурены. Скоростными магистралями по проторенному руслу щек стекались к подбородку ручейки слез и каплями падали с подбородка на пол.

Яна не видела, но Меркури улыбалась, а Фред довольно ухмыльнулся.

– Мы поможем тебе всем. Информацией и не только. Нужны небольшие вложения. И ты по исходу операции получишь свои деньги. Но нам нужно будет кое-что взамен.

Яна подняла голову и встретилась с серьезным и решительным взглядом Фреда. То продолжил:

– Нам нужна будет вся информация об этом больном ублюдке. О том, кто сделает это с тобой.

– Ты согласна? – спросила Меркури, осторожно вставая с дивана и делая шаг навстречу Яне.

Внутри нее кипела ожесточенная борьба со своими демонами.

– Ты получишь свои деньги. Один только раз, и ты сможешь решить свои проблемы.

– Мама, прости, – еле слышно всхлипнула Яна и подняв голову решительно посмотрела в глаза Меркури. – Я согласна.

4

Аукцион.

"Я ещё в самом начале, в этой сказке печали

Ты всё можешь исправить, удалив мою память.

Над пустынной вьюгой, над луной близорукой,

Утешитель, баюкай, баюкай, баюкай, баюкай, баюкай, баюкай...".

Фред и Меркури проводили Яну до дома и как и обещали, купили ей с собой большую пиццу для сестры. Уже у дома Яны, Меркури зашла в супермаркет, где купила целую тележку продуктов. Ручки пакетов до боли врезались в пальцы, но Яна не посмела даже сделать остановку, чтобы передохнуть.

У подъезда, они условились встретиться завтра в полдень, и похоже, что у них был четкий план. Яна же, терзаемая изнутри на части прошла домой. Аппетита по-прежнему не было. Вероника жадно уплетала пиццу и запивала ее соком, попутно с набитым ртом рассказывала как прошел день. Яна невольно улыбнулась. Она подошла к сестре и крепко ее обняла.

Вероника на несколько секунд перестала жевать, подняла голову на Яну и, заметив, что сестра улыбается, улыбнулась ей в ответ и продолжила работать челюстями.

Яна почти сразу легла спать и очень долго не могла уснуть. Ей было гадко. Она словно в назойливой паутине запуталась в отвращении к самой себе. Вероника, спавшая рядом, резко вздрагивала и слегка поскуливала, Яна сразу же начинала гладить ее по голове.

Она убеждала себя, что она должна. Понимала, что иного выхода ей не найти. Но Боже, как ей было страшно! Вскоре ужас заполнил ее всю, и тело начало трясти. Не в силах справиться, она встала и прошла на кухню, где в шкафу взяла открытую бутылку водки. Понюхав содержимое, она сморщилась, зажала нос и сделала небольшой глоток. Полость рта обожгло, и она сразу все выплюнула в раковину, и закашлялась. Похоже, водкой снять стресс не получится. Она вернулась в постель, и обняв сестру попыталась думать о хорошем. Хорошими в ее жизни были только воспоминания. Воспоминания о несуществующем далеком мире, где они были счастливой семьей. Где не было горя, боли, слез и унижений. Где всегда ярко светило солнце, все улыбались, смеялись и были здоровы. Где все было хорошо. Яна и не заметила как с этими мыслями и уснула.

Она проснулась утром одна. Вероника уже ушла в школу. Для Яны школа – это пустая и невыносимая трата времени. Она через силу заставила себя съесть остатки пиццы и выпить чай. Глаза постоянно бегали к часам. Она боялась когда стрелки сойдутся на отметке 12, и придет Меркури. Она уже всерьез рассматривала мысль, чтобы запереться дома и никому не открывать дверь, притвориться, что ее нет. Тут же, она с неожиданной злостью стала отгонять от себя все эти мысли.

Дура! – кричала она про себя – У тебя больше не будет и шанса заработать этих денег! Я должна! Ради мамы, ради Вероники! Я должна! Как я буду потом смотреть всем в глаза, зная, что у меня была возможность, которой я не воспользовалась, которая могла спасти... или подарить маме еще жизнь!

Яна готовила себя к мысли, что в один день, мамы может не стать, но каждый раз эти мысли были чудовищно большими и не укладывались в ее сознании, вызывая лишь нестерпимую боль и дикое отчаяние, не заглушаемое слезами. Она знала, что когда это случится, ей будет в сотни тысяч раз больнее. И все же внутри она говорила «когда это случится», а не «если». Тем не менее, она всячески отрицала эту возможность как таковую. Ведь признать это, значит похоронить мать заживо, пока ее сердце еще бьется. А она этого не могла. И ни один ребенок не сможет. Ни один сын и ни одна дочь.

Меркури опоздала на десять минут. Яна уже была готова и ждала у подъезда. Меркури была без Фреда, на ее шее висел футляр от фотоаппарата.

– Любишь фотографироваться? – спросила она.

Яна не знала что ответить, и поэтому спросила:

– Зачем?

– Тебе нужно портфолио. И для этого я сняла на сегодня студию. Пойдем, у нас меньше часа. Знаешь что такое "ню" фотосессия?..

Яна отрицательно покачала головой, и Меркури улыбнувшись, подхватила ее под руки и повела по улице.

Фотостудия находилась в двадцати минутах ходьбы и располагалась в большом офисе стеклянного бизнес центра на последнем этаже. Это было уютное помещение, обставленное со вкусом в стиле "Loft" в приятных ненавязчивых тонах. Перед входом в студию был небольшой шкаф в котором хранилась различная атрибутика.

Студия была занята. Они ждали в небольшой комнатке-гримерной с большим зеркалом по центру стены, по периметру деревянной резной рамы зеркала было усеяно много маленьких лампочек светящихся приятным желтым светом.

Яну посадила на стул, и Меркури принялась за работу. Сначала она расчесала ей волосы, затем достала из какого-то ящика завиватель кудрей, который смешно зажевывал и накручивал волосы, прогревая их и недовольно издавая писк по завершении. Когда легкие локоны были готовы, Меркури принялась красить лицо Яны. Примерно через час Яна уже не узнавала себя в зеркале. На нее смотрела очень красивая, нежная и юная девушка, с очень ненавязчивым make up-ом, без тени вульгарности и агрессивности.

Нежная и хрупкая девушка. Утонченное создание. Какое у нее могло быть будущее? Чем сейчас увлекаются ее бывшие подружки? Мальчиковые бойзбенды, свидания под ручку, обжимания в подъездах и парках. Клятвы в вечной любви, длящейся пару недель от силы. Пижамные вечеринки, нон-стопы в кино, ночевки у подружек, забеги в ночные клубы, полуночные дискотеки, опен эйры, фестивали, сотни песен у костра под гитару и сотни рассветов встреченных на набережной... Первый поцелуй, неловкие взгляды с провожающим у подъезда...

Чем еще запоминается молодость? Чем запомнится ее юность? Что у нее есть?

Ничего, кроме себя самой, сестры и матери. Они для нее – целый мир.

Наконец подошло их время. Меркури за руку завела девушку в комнату, достала из гардероба шелковый пеньюар с кружевной накидкой. Яне слегка было тесно, но выбирать не приходилось.

Меркури сняла крышку объектива, и Яне сразу хотелось зажаться, закрыться, одеться. В комнате было тепло, но по телу бежали мурашки. Меркури пришлось долго ее уговаривать, прежде чем она смогла принять непринужденные позы. Смотреть в объектив она не могла. Она искала трещинки на потолке, мошек на окне, пыталась забыть смысл происходящего.

Меркури ее изводила, заставляла принимать различные позы, требовала проявлений эмоций и страсти. Она не настаивала, чтобы Яна откровенно показывала свою грудь или гениталии. Меркури утверждала, что мужчин пугает доступность, для них интереснее, чтобы все самое интересное было скрыто и прикрыто. Что в них должно гореть любопытство, что в ней должна быть частичка недоступности и тайны, и что мужчины готовы за это платить.

Это был первый ценный урок для нее.

Спустя час Яна оделась. Посмотрев на себя в зеркало, Яна погрустнела окончательно. На нее смотрела в зеркало другая девушка. Красивая, стройная, с длинными ногами, с вьющимися темным волосами, ниспадавшими до груди, и красивой узкой талией и округлыми бедрами. У нее могло быть все. Но у нее нет ничего. Яна знала, что уже завтра утром, эта юная барышня исчезнет и станет воспоминанием.

Выйдя на улицу, ее встретил Фредди. Меркури сказала, что ей нужно срочно обработать фотографии и убежала. Фредди протянул прямоугольную сумку-портфель. Он пояснил, что внутри ноутбук и ключи от комнаты в подвале. Эту комнату он называл штаб-квартирой.

Провожая ее, он объяснял, что нужно делать. Сразу пояснил, что написал пошаговую инструкцию как и что делать. Проводив ее до дома, он передал ей сотовый телефон раскладушку.

В записной книжке телефона было два номера. Ее и Фредди. Проводив ее в штаб-квартиру, Фредди сбегал за блинчиками и большой полулитровой кружкой латте и велев ей осваиваться, убежал на помощь Меркури.

Яна выпила кофе. Есть не хотелось, а кофеин напрочь перебил аппетит.

Открыв ноутбук и загрузив систему, она поймала wi fi и вышла в сеть. На сайте анонимайзера вбила нужный сайт. Сайт был сильно похож на бесчисленное количество других сайтов знакомств. Вот только с одним отличием. Тут была международная площадка, где молодые юноши и девушки продавали себя. Нужно было заполнить анкету, выложить фотографии, написать краткое описание и выставить профиль на аукцион. Чтобы открыть дополнительные фотографии профиля, потенциальному покупателю приходилось платить. Для участия в аукционе также требовался входной взнос.

Не зная что дальше делать, Яна задремала и уснула.

Сон был развеян громким писком ноутбука и мигающим окошечком в правом нижнем углу, это Меркури прислала фотографии.

Яна протянула ноутбук со стола на коленки, его экран голубовато-синим свечением искусственно леденил щеки Яны. Шершавые стены ее подземелья с паровыми запахами кухни просачивались в каждую ниточку ее одежды и оседали там.

Она смотрела на сделанные фотографии, и, пролистывая их поочередно, записывала номера самых удавшихся на ее вкус.

Тяжело сглотнув, неведомый комок так и застрял в ее горле.

"Кукла" – пронеслось в ее голове.

И на эту куклу сейчас нужно было повесить ярлык, цветной ценник. Выставить себя на продажу.

На какой-то миг ее глаза обожгло, но сморгнув еще не проступившую влагу на ресницах, она поджала губы и разозлилась на собственную беспомощность.

Она заполнила анкету, загрузила фотографии и сейчас рассматривала вариант получившейся странички в черновом варианте с возможностью редактирования. Осталось нажать только кнопочку "Опубликовать".

Дорогая кукла.

Ее невинность исчезнет с одним простым кликом. Этот важный порожек в ее душе оказался слишком высокой ступенью. Она снова чувствовала себя нагой. Словно на фотографиях. Вот только теперь она снова будто стояла перед толпой, и ей уже не закрыться, не спрятаться.

Она на миг представила, одобрила ли ее поступок мать. Крошечные фрагменты воображаемых картин пронеслись перед ней, будто это было не вымышленным, а уже случившимся воспоминанием.

А есть ли у нее другой путь? Разве может она оставить мать умирать? Разве может она не заботиться о сестре? Разве может она опустить руки, когда осталась одна? Когда она одна должна выстоять? Уж лучше она, чем ее сестра.

Да, мать бы никогда не согласилась на это, она несомненно предпочла бы адские муки и смерть, чем несколько отсроченных дней в адских страданиях больного тела. Она бы возненавидела ее, прокляла, отреклась...

Яна изо всех сил подавила подскочивший ком к ее горлу и напрягла все мышцы, чтобы не всхлипнуть. Изображение экрана перед глазами поплыло, пока она не сморгнула хрустальные, отсвечивающие синим, капельки слез.

Шмыгнув носом, она закрыла глаза, сделала глубокий вдох, и подняла веки с полной решимостью.

Пальцы предательски дрожали. Она смотрела на себя полуобнаженную и, стиснув губы, держалась из последних сил, чтобы рыдания не завладели ее легкими.

Щелчок.

Словно выстрел в голову. Она зажмурилась, словно последует невыносимая боль. Но боли не было. В миг, пришел страх от того, что ничего уже не изменить. Она шагнула в пропасть.

Потаскуха.

Какими бы благородными не были ее помыслы, она повесила на себя это клеймо. Как теперь она будет смотреть на себя в зеркало? Кого она там будет видеть?

Дорогая шлюха.

Руки сжали пластиковый мобильник. Страх ледяными липкими соплями сковал ее движения. Она понимала, что смертельно боится его трели и дьявольской мелодии.

Она не выдержала и заплакала. Сжавшись в комок и обхватив себя руками, она рыдала, не в силах успокоить бьющуюся о ребра в груди раненную птицу.

5

Дьявольская Трель

"Видно небо решило испытать нас на прочность

Чередой нескончаемых бедствий

Все теснее зажимы.

Все сложнее уроки.

Все страшнее масштабы последствий...

В бесконечном падении,

Беспокойных видениях

Что измученный дух будоражат

Вдоль по лезвию бритвы

Как порой как молитву

Повторяю сто раз подряд:

«Мне не страшно»...".

Успокоившись, Яна собрала вещи и закрыв комнату, ушла домой. Дома к ней в объятия бросилась заплаканная сестра. Яна стала успокаивать сестру, что больше не оставит ее так надолго одну. Яна заварила чай и разогрела на сковороде так и несъеденные блинчики. Поздний ужин прошел на ура.

Яна отметила, что дома чисто. Вероника навела порядок. Видно, что мыла поолы, хоть и кое-где были разводы, Яна отметила старания сестры похвалой.

Они снова легли спать и прижались друг к другу. Яна почти заснул, как услышала тихий всхлип сестры:

– Я хочу к маме...

– Я тоже, хочу дорогая... – Яна поцеловала макушку сестры.

– Она уже не вернется?

– Конечно, вернется. Ей просто нужно поделать уколы.

– А когда мы к ней пойдем? Давай завтра.

На самом деле Яна избегала походов в больницу к матери. Она не могла ее видеть в таком чудовищном состоянии, она хотела запомнить ее другой. Не такой больной и беспомощной, в полубреду, изможденной от боли. Она непременно спросит об отце. А что она скажет, что ее любимый человек, который клялся "и в болезни и здравии", ее предал? Еще она чувствовала себя виноватой, за то, что бессильна и ничего не может сделать и предпринять.

Она медлила сестре с ответом, но поняла, что не может ей отказать.

– Давай, – наконец ответила она.

Вероника тактично не задавала вопросов об отце. Яна думала, по крайней мере, надеялась, что она также как и она не желает его больше видеть.

Еще один день скрылся под упавшими веками.

Утром, они пришли в больницу к матери. К ней не пускали. Вероника пыталась устроить истерику и выпросить пару минут с мамой. На пару с Яной, они уговорили Веру Михайловну – лечащего врача матери, пустить на пару минут Веронику в палату к маме. Вероника радостно побежала в отделение.

Вера Михайловна – пожилая женщина с кудрявыми седыми короткими волосами и морщинистым лицом, сочувствующе улыбнулась. Яна боялась задавать вопросы. Вера Михайловна это почувствовала, провела ее в ординаторскую, где налила ей горячий чай и поставила маленькую вазочку с вишневым вареньем.

– Болезнь прогрессирует. Рак овладел ее телом. Ее боли только усилятся. Вы должны готовиться принять неизбежность, как бы не было это трудно.

Яна поникла. Ее горло сдавило, стало трудно дышать. Оторвать взгляд от пола – значит сдаться и разрыдаться, а если она позволит себе это, то еще долго не сможет остановиться.