Текст книги "Спасатель"

Автор книги: Вадим Денисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

ГЛАВА 5
Вживание в образ. Швейцария – странный островок среди мутной воды

– А сам вертолет-то где? – настойчиво повторил я, переключаясь и поворачивая направо.

Вертолетная площадка швейцарцев находится за Замком Берн, у реки, неподалеку от НПЗ. Это нарядный такой прямоугольник с гаревыми дорожками посреди короткой травы, белый круг на площадке, ветровой конус, подъездная дорога, стоянка для пары машин. К площадке прилагается небольшой ангар, слева от него стоит что-то типа бытовки. Самый настоящий вертодром в миниатюре. В очень миниатюрной миниатюре, игрушечный. Первый раз я его увидел, когда приехал на заправку НПЗ с целью отоваривания накопленных фуелов. Две новенькие двадцатилитровые алюминиевые канистры надлежало наполнить соляркой – я решил запасаться топливом, в рамках подготовки к возможному дальнему пробегу-прорыву. Отличное там обслуживание, между прочим. Быстро, четко, вежливо. Симпатичная девушка в визуальном бонусе.

– Вертолет? Ха-ха… Этот вопрос интересует Берн больше многих других вопросов, дорогой мой Тео, – хитро, даже с гордостью сказал конопатый Ули Маурер, сорокалетний шкипер швейцарского мотобота «Клевер». – Никто не знает, где он. А если и знает, то не скажет.

Шкипера я на машине подвожу к причалу, и это даже не жест, «типа мне по пути», а честная дружеская услуга.

На самом же деле умысел все-таки есть, как и приятельство, – выписываю политически выгодный крюк, Ули – второй человек в анклаве, с которым я могу относительно спокойно потрепать языком. Вроде дружбана. В кабаке мы познакомились – страшный он человек, пьет как наш: на норвежских газовых промыслах работал, в Северном море. А когда ему надоело морозить свой крючковатый нос, Ули купил на честно заработанные деньги каботажное суденышко в «том еще» Базеле. Единственный настоящий капитан анклава свиссов, ему Замок и вручил водоплавающее «приданое» – стоявший возле причала пароходик, приятный довесок к замку селектов от заботливого Писателя.

На Рейне он – «альфа».

Ну, мы и вмазали крепко… Песни пели, он про толстую Марту, я про паровоз. С тех пор и корешим.

– Ули, считай, что меня это тоже заинтересовало, – не вытерпел я.

– Да не было его тут, когда люди появились! – Ули всегда старается держать марку протертого с хреном речного волка, немногословен, порой в морду дать хочется. Хорошо, что выбранная роль ему не удается: шкипер легко срывается на естественное.

– Как так не было?

– Не было, и все. Одна площадка: вначале мы подумали, что сюда сядут американцы.

– Почему американцы?

– А кто еще? – искренне удивился шкипер. – Американцы. Они всех спасают, всегда так было.

Вот она, Матрица, яти его в душу.

– Вертолет прилетел гораздо позже, – наконец пояснил Молчаливый Ули. – Селекты очень сильно обрадовались, особенно наш канцлер. Так обрадовались, что пилоту выделили отдельный дом в Давосе. Но он там не жил, и правильно сделал, скажу я тебе, дружище Тео.

Тео – это я. Тут я Теодоро, мама родная…

Давос – крошечная уютная деревенька в зеленых предгорьях к северу от Базеля, там всего полдюжины домов. Люди в новом Давосе живут состоятельные, состоявшиеся. Местные сельскохозяйственные «Чубайсы». И они без всяких экономических форумов и горнолыжников прекрасно там себя чувствуют – здесь вообще сборищ не любят.

Да, Давос в этом мире – это действительно весомый дар.

– И откуда он взялся?

– Откуда-то из-за Рейна…

Вертолетчика звали Жан. Жан Ренггли.

Как следует из его правдивого или не очень рассказа, он очнулся на большой поляне с маленьким бразильским вертолетом под тентом, в глухом лесу за рекой. Вот так, кому дом с трубой, а кому вертушку с запасом топлива. Это кто к чему приспособлен. Что бы я делал с вертолетом? Посидел пилот, погоревал, скоренько стрескал бортовой сухпай и решился на подвиг. Заправил, проверился и поднял машину в воздух.

– На запад полетел, – рассказывал Ули. – Куда же еще лететь. Хотя…

Он странно посмотрел на меня.

– Проклятье, ну что за гребаный мир! Тут русские на западе, мы – на востоке, а по сибирской тайге вокруг Швейцарии бегают неуправляемые негры!

«Негры» – это у них нормально.

В общем, приветили тут авиатора Жана по полной, от всей души.

– Селекты надеялись с его помощью наладить авиаразведку, особенно к северу и востоку от Берна…

Сам шкипер, между прочим, точно такой же селект, как и жители Замка, о которых он тут разглагольствует. Но Ули всегда, в любых разговорах дистанцируется от соотечественников и живет не в Замке, а у реки, в небольшом домике возле причала – этого одинокому шкиперу хватает. Свои «элитные» собратья для Ули – «мазута сухопутная», никакого родства душ не наблюдается. Впрочем, и к базельцам у шкипера отношение не лучше. Господина Маурера интересует только река Рейн, по ней он готов ходить месяцами, но капитана постоянно обламывают – не дают ему топлива на дальние рейсы. А чего иного ожидать? Для селектов дизельное топливо – ценнейший платежный ресурс, и сжигать его в камерах судового «катерпиллера» правители кластера не хотят. Пока у них не появится конкретная цель, что вряд ли, «виксам» и так кучеряво.

– А получилось, что это чертов Жан обманул их всех, хитрец! – Ули, похоже, радовался неудаче своих командиров. Или тому, что остался без транспортного конкурента. – Взял и улетел. Как Питер Пэн.

– И никто не смог его раскусить?

– Тео, давай сразу к судну! У меня там сегодня на вахте стоит этот идиот Никлаус… Ох… Так про авиатора! Он странный был, замкнутый…

Уж кто бы говорил.

Они тут все замкнутые.

Знаете, почему у швейцарцев радиостанции не вещают?

Боятся притока новых поселенцев. Не хотят саморекламы. Вот и слушают тут «Радио Россия». Русское радио, типа «все будет хорошо». Где-то они правы: неграм из округи только открой ворота – тут же станет не протолкнуться от веселых африканских ребят. Короче, для кого попало ворота у швейцарцев не распахнуты, и тут у них расовый вопрос главенствует. Потому меня в первый раз на КПП и не грохнули с ходу из пулемета, что белый облик зарулил. Таких они принимают, свои «лосты» закончились.

А шкипер все продолжал рваный рассказ:

– Он сразу что-то задумал – я понял сразу, что парень с подвохом. Правда, никому не говорил, старины Ули это дерьмо не касается.

Мог и не пояснять. Тут ничто и никого не касается.

– Он с военными сделал всего два полета вдоль реки, на юг и на север. А потом пришел утром один, завел геликоптер и улетел, как Нильс с гусями.

Гуси здесь взрослые, на реке их постоянно видно – раза в полтора больше наших, жаль, надо мной такие монстры не летают. На местном гусе действительно улететь можно.

– Пока эти идиоты в Замке сообразили, пока выслали свой спецназ… Проклятье, Никлаус, почему ты вовремя не перетянул швартов, как положено! У тебя лишние зубы?

«Альфа», Ули…

Очень мне интересно – куда это Жан полетел? В такой технике я ничего не смыслю. На сколько километров полета у него хватает емкости топливных баков? Что за машина была? Знаю только, что бразильская, двухместная. Значит, запасное топливо он наверняка с собой взял, вместо пассажира. А почему не остался здесь, чем не устроил пилота швейцарский анклав? Впрочем, догадки у меня имеются.

При ближайшем рассмотрении вся эта швейцарская пастораль быстро разбивается на кучу острых осколков от пивных русских бутылок. Не так тут все просто и не так все гладко.

Даже в Базеле – сплошной визуальный обман.

Ну, вот возьмем четыре городских кабака. Казалось бы – куда им столько «жорных точек»? А вы попробуйте зайти в вальяжный «Тиффинс». Нет, зайти у вас получится, это без проблем. А вот пообедать – вряд ли. Цены в ресторане таковы, что восемьдесят процентов базельцев никогда там не бывали. Секрет прост – заведение, как мне объяснила Моника, сделано для обслуживания селектов из Берна, к вечеру они приезжают на машинах – погудеть достойно. Понятно, что ценами они если и парятся, то не особо. Не так, как честные горожане. Вторая категория клиентов ресторана – надутые давосские семьи.

«ZIC ZAC» на поверку оказался вовсе не рестораном – это ширпотребная городская кафешка, где сидят и дуют кофеек. Еда в кафе примитивная – фаст-фуд, но людей там всегда много, в основном это молодежь и в основном вечером. Возьмут на карточку кофе и на две – слабенький коктейль и сидят допоздна. Это заведение работает на обороте. Там вполне уютно, вечером прикольно, но там не пообедаешь.

Горнолыжно-куршевельский «Белый Слон» очень неплох в плане обеденного меню, невелик размером и продолговат ожиданиями заказанного. Степенное заведение, солидное. Часто в «Слоне» столоваться не будешь, впрочем, у кого какой кошелек, как всегда. Мне вот не по карману.

А «Балтазар», принадлежащий моей партнерше фрау Амманн, не подумайте страшного, – самое то. И цены у хозяйки демократичные, и еда крепкая, вкусная. Зашел – поел от пуза и с удовольствием.

Курить, кстати, можно везде. Только в трех курят редко и культурно, а в «ZIC ZAC» – мощно, и травушкой-муравушкой попахивает, это не грех. Суммарно всех сидячих мест в ресторациях Базеля столько, что их вполне можно заместить одной нашей столовкой.

Но заведений столько, сколько есть, и тут все дело в расслоении общества.

В Швейцарии оно просто чудовищное.

На первом месте стоит элита Замка, суперселекты. Это головка анклава, высшее управляющее звено и королевская семья. Крепкая такая авторитарная банда. Я никогда не питал иллюзий относительно глянцевого покрытия европейских сообществ – слишком уж мало времени прошло в историческом масштабе со времен оных. Как оказалось, память предков жива и управленческие наработки средневековой Европы не забыты. Решили, что таковая структура будет наиболее жизнеспособной, и сделали копию. Наверное, это как-то связано с каналом поставки.

Все остальные селекты – второй слой социального пирога. Слой преимущественно военный. Практически все мужчины Замка, так или иначе, связаны со службой. Северный и Южный КПП охраняют гвардейцы, посменно, они же осуществляют охрану периметра Замка. Моторизованный патруль гренадеров – всего одна машина с пулеметом – большую часть времени курсирует между Северным КПП и Локарно, последним и самым дальним поселком анклава. Там живут всего три семьи.

Гораздо реже патруль ездит через КПП «Юг», это у них засчитывается как боевые выезды повышенной опасности и оплачивается отдельно. А я там катаюсь почти каждый день… Меня уже познакомили с ребятами из патруля, мы в меру квасанули у Моники, и вот они уже предлагают мне поучаствовать в очередном «африканском сафари», вскоре намечающемся. Понимаю, вторая машина в таком деле не помешает.

Ударная сила «виксов» – маневренное подразделение под названием «Tigris», по слухам, это что-то элитное, наподобие российской группы «Альфа». Опергруппа быстрого реагирования. Не знаю, насколько уж они там элитны, с учетом того, что ни в каких конфликтах они ни разу не участвовали, как ворчливо сообщил мне гвардейский фельдфебель Рольф Бютикер, начальник поста «Юг» – второй мой «корешок».

И гвардейцы, и гренадеры, отлично ладящие между собой, с «тиграми» находятся в острой контре, прямо по Дюма, называют их «Плюшевым Легионом» и маменькиными сынками. Но снаряжение, как я понял, у «тигров» самое лучшее, как и оклад со льготами. В любом случае это – резерв Ставки, последний довод короля Артура Эшлиманна.

Следующие по рангу – буржуа Базеля и Давоса. Их очень немного.

Потом идут «проклятые частные собственники» городка. Таковых вполне хватает, и именно они составляют костяк анклава, нижне-средний слой. Небогаты, но уперты, трудолюбивы, крепки характером и целями. Много работают. Ссориться с ними никто не хочет и не будет. Все при оружии, правда, убогом, у некоторых есть автомобили, что поплоше.

Да! Чтобы не забыть, сообщу сразу же. В местной табели о рангах я как бы принадлежу именно к этому слою, хоть и не мелкий буржуа. До появления моей скромной персоны рейнджеров в швейцарском анклаве было трое, но все поочередно сгинули в дебрях Плохого Леса. Нормальная перспективка, а?

Рейнджер им нужен как для решения всяких мутных дел, так и для работы по заказу. Ну и для охоты – ведь в других секторах зверье действительно выбили напрочь. Так что вакантное место очередного «сумасшедшего с обрезом» было свободно, когда я мелким чертом выпрыгнул из табакерки Писателя. Можно сказать, что какая-никакая «пайцза» [15]15
  Нечто типа верительной бирки.


[Закрыть]у Феди имеется.

Вольные пахари города Базеля – предпоследняя категория табели о рангах. За ними сельское хозяйство и сфера обслуживания. Однако наличие столь естественной категории не может объяснить относительно высокого уровня процветания швейцарского анклава, маловато будет. Несмотря на многочисленность общины, имеющееся количество простых работников не смогло бы создать всех благ, необходимых для сладкой жизнедеятельности. И вот тут на сцену выходит самая низшая каста жителей конституционной монархии Швейцария.

Это рабы.

Сами «виксы» предпочитают официально их так не называть, да и в быту, в праздных семейных разговорах не употребляют именно этого, единственно верного слова. Их называют «рабочие». Там, где грунтовая дорога к КПП «Север», раздваиваясь после ответвления на Давос, уходит на запад долины, находится самый настоящий концлагерь, точнее – трудовой лагерь. Без всяких исправительных функций. Больше всего это похоже на зону. Сколько там сидит и работает людей, я сказать не могу. Два длинных рубленых барака. Это может служить жильем и для сорока человек, и для двухсот сорока. Напрямую я не спрашивал, тема эта не то чтобы табуированная, но… неприличная, что ли. Не любят они такого педалировать. Думаю, бараки неполные, строили с запасом, пожадничали. Большое количество потребовало бы другой инфраструктуры: столовой, БУРа, [16]16
  Барак усиленного режима.


[Закрыть]комендатуры, как в «нормальном» лагере. Здесь же лишь хибара караулки.

Движения в зоне не увидел: все на переработке сельхозпродукции или тяжелых работах. Механизации у «виксов» почти никакой, один тракторочек бегает. Все вручную.

Интересно, женщины и дети африканцев там тоже сидят? Никогда не думал, что своими глазами увижу такое наяву. Странно, но я не могу сказать, что как-то люто возмутился и затаил зловещее в первую же секунду после увиденного. Наверное, я уже понял, что в новом мире человечеству придется многое переживать заново… а теперь и уверен: в данных условиях рациональные европейцы быстрей всех придут к скотским социальным экспериментам – «гитлеры» проснутся у них, а не у нас, уже в силу рациональности затрат и любви к экономической математике.

Знаю, что поначалу демократические швейцарцы впихнули за периметр сдвоенной «колючки» целиком весь монокластер мозамбикцев. Попробовали – видать, понравилось, и тогда они придумали, точнее, возродили, схему.

Я попытался поговорить на эту тему с фельдфебелем.

Рольф Бютикер оказался вполне готов к разговору. Понятно, почему – в начале славных дел они тут не раз терли этот гнилой вопрос, вяло или не очень спорили о рабстве и о расизме, пытались и находили себе оправдания, подводили философскую базу. Ну и подвели, как я вижу. Понятно же, как все это происходило: сначала постепенные разговоры о «резко изменившейся реальности», о «смене приоритетов». Потом о том, что на некоторые сообщества нормы этики и демократии распространяться в новом мире не могут. Далее идет «у нас нет другого выхода, нужно так или загнемся»…

А потом, всегда можно обозвать рабов просто пленными, заключенными, при необходимости – политзаключенными. Не задаром же их кормить, пусть арбайтен. [17]17
  Работают (нем.).


[Закрыть]

Всеобщий плохой английский – он и спаситель, и помеха. Тем не менее я понял все, долго потом думал и сам для себя философию швейцарцев изложил. Это было… ну прям «Эмиль, или О воспитании». Книга, которой папка мучил меня в юности. Бедный Руссо.

Итак…

Воспитывать африканцев – вредный утопический вброс. Африканцев не смогли воспитать ни капиталисты, ни коммунисты, ни все религии мира, ни весь опыт и история эволюции человеческого рода, не смогла воспитать местечковая пенитенциарная система и собственная семья со своим кругом общения – африканец каким был, таким и останется и спустя стопицот лет… Кто тут предлагает опять воспитывать, образовывать, кормить-поить и оглаживать по-своему состоявшихся людей? Потому только страх и жадность – сакральное «кнут и пряник», деньги и наказание. И всё и сразу и все понимают. Что же касается использования, обучения и воспитания рабов, то это совершенно не должно интересовать кого-либо, кроме владельца, постоянного или временного, арендующего рабочую силу. Ибо именно он должен отвечать по полной линейке перед цивилизованным сообществом, ради которого рабство и затеяно, – от «ай-яй-яй» до посадки на кичу с чириком в зубах, да с полной компенсацией всего, чего должно. Обеспечил Базель и Берн продукцией? Молодец. Сбежали от тебя негры и примочили кого? Плохой. Всем остальным жителям анклава лезть туда не надо, как и лишний раз думать о проблеме, которой нет. В конце концов, лучше всего живут именно те негры, что были вывезены в США – вон даже президент страны был из их числа…

Я слушал старого вояку и понимал, что они еще что-то держат в голове, какую-то моральную дорожку отхода типа: «И мы их когда-нибудь отпустим, вот только выучим, соструним да спасем от дикости».

Но были и вот такие, весьма здравые суждения:

«…Нам необходимо свято помнить следующий императив: анклав Швейцария есть жилая и политическая территория, обустроенная и обжитая гражданами и только для граждан Швейцарии. И все остальные самоходные предметы, от собак до автомобилей, имеют право на обитание в анклаве ровно до той степени, пока они не мешают и тем более не угрожают гражданам. Анклав не обязан подстраивать своих граждан под них, справедливо лишь обратное. В анклаве все, кроме граждан, не имеют никаких прав – только обязанности и ограничения».

Клетку надо пополнять.

Одной из целей рейда патруля в мою сторону, как мне сообщил Рольф, и является пополнение клетки. Отловленных африканцев опять используют на плантациях – ничто не пропало в истории человечества, всякий опыт оказался востребован синусоидально. Зона, как и положено, обнесена периметром с «запреткой», стоят вышки с прожекторами и вертухаями. Именно эта безответная дармовая рабочая сила и обеспечивает материальную устойчивость этого милого анклава. Поэтому я не горю желанием участвовать в такой облаве, да и… Джип – он всем нужен. «Френдли файр» [18]18
  Дружественный огонь (англ.).


[Закрыть]в спину – и все дела, Федина машина свободна.

Знают ли западные африканские племена и группы про такие фокусы соседей-европеоидов? Думаю, что знают. Но поделать ничего не могут – обороны Замка и анклава им не пробить.

Вот так тут и живут.

Стратегия «виксов» простая – избирательный изоляционизм.

Конечно, было бы очень интересно поговорить на эту тему с людьми понимающими, знающими по теме на порядок больше меня, но такое общение не для только что заявившихся, как Федя на джипе, приехавший из ниоткуда. А знаю я мало. Выпытываю инфу по крохам, боюсь контрразведки или «особого отдела генштаба» Замка. Хотя ни разу никто не упомянул о наличии в структуре управления анклавом подобных служб, сомневаться, что кто-то подобные функции у селектов выполняет, не приходится. Есть тут свой Берия, не может его не быть. Раз уж лагерь наличествует.

Разведывательные данные добываю из частных разговоров ни о чем, выслушивания бытовых жалоб и сопроводительных пояснений к просьбам и заказам. Стараюсь никак не выказывать своих интересов.

Монархия не собирается расширять территорию – они уже достигли такого уровня, когда посчитали рациональным захлопнуться под створками. С неграми, как это ни странно, существует некий паритет. В обыденное время они друг друга мочат и пленят, сами понимаете, практически односторонне, но периодически устраивают сборища-торжища. И тогда организованный караван африканцев приезжает в анклав с накопленными, наработанными и награбленными товарами, и на поляне между Берном и Базелем разворачивается огромная ярмарка. Мало того, зачастую африканцам «помогают» – скидками и отсрочками платежа. Однако есть и непримиримые – именно эти и болтаются возле границы, в зоне Плохого Леса, очень мутной и опасной территории полного безвластия и беспредела. Таких тут называют «команчами». Похоже, я команча и грохнул на горке.

Говорят, что напротив нас, где-то посредине между Волгой и Рейном, есть селективный кластер Эфиопия, но сами они ни разу тут не проявлялись и на ярмарку не приезжали. Что настораживает многих базельцев.

Фактически анклав «виксов» откупился от всех. Два раза в год скупая у диких и не очень африканцев взаимно награбленное, в обмен на внешне поставленные блага, он становится отчаянно нужен неграм. От своих граждан Берн откупается надежной охраной и организованным правопорядком, минимальнейшим допуском к корыту и, что самое главное, стабильностью и ламинарностью жизни. И никто, кроме тех, что уже прижились под боком, королю, как и его подданным, больше не нужен…

– Алло, Тео! О чем задумался? О бабах? – криком из рубки прервал мои размышления шкипер, уже давший втык команде и готовящий судно к отплытию.

– О вечном, Ули! – постарался я улыбнуться.

– Значит, о бабах. К черту это вечное, поднимайся на борт! – жизнерадостно завопил Маурер, в очередной раз срываясь с роли.

Неожиданное предложение.

– На борт? Вообще-то у меня дела…

Я с сомнением посмотрел на две туши молодых, но не по-земному крупных кабанчиков, которых так и не успел закинуть хозяйке «Балтазара». Удачно у меня выходит с кабанами. Неподалеку от своей базы я нашел большую дубовую рощу, граничащую с огромной поляной, – троп кабаньих немеряно. Сначала организовывал засидки, потом мне это унылое сидение на ветках надоело, и я принялся браконьерить. Теперь ставлю на тропах самострелы из «безумно-максовых» обрезов – отлично выходит. Найденные патроны с картечью отменны, свалят с близкой дистанции хоть носорога. Дабы не отпугивать от рощи этот источник колбасного производства анклава, между охотами делаю перерыв: пусть кабаньи тейпы успокоятся.

Задние сиденья у Руби я снял и закинул на чердак – за ненадобностью. Но вообще-то машину хочу поменять: слишком уж маленькая для моих целей. Нужен нормальный пикап, способный вместить пару лосей. Предложения по обмену уже есть, но я пока думаю, присматриваюсь.

Легковых машин в анклаве хватает. Оказывается, каждый монокластер при забросе на планету снабжается этаким первичным «складом», немаленьким и не бедным. Огнестрельного оружия в ассортименте нет, а в остальном – вполне подходит для начала групповой робинзонады: и продукты, и шмотки на все сезоны, и приличный инструмент имеется. В каждом таком складе – по две, а то и по три машины, самых разных видов и типов. Свои дары базельцы, естественно, перевезли при переезде.

А вот африканцам, особенно команчам, подходит далеко не все.

И тогда они притаскивают ненужную технику к швейцарцам, для обмена. И далеко не обязательно самосвал или трактор. Любой достаточно прожорливый автомобиль бандам просто неинтересен. Взамен «виксы» снабжают поставщиков техники патронами и топливом. Вот уж действительно неисповедимы пути бизнеса. Теперь представьте себе коммерческую значимость этих полугодовых ярмарок – и вам станут понятны масштабы этого странного симбиоза. Ничуть не удивлюсь, если узнаю, что главари некоторых банд поставляют Берну и рабов.

Кстати, пока лишь предварительно, тут требуется уточнение. Оказывается, в тайге встречаются некие Rohstoffvorrate, или RV, ничейные склады в больших и маленьких специфических, обратите внимание, срубах. Уж кто найдет… Там всякий ништяк бывает – и продукты, и сырье, и многое другое. По слухам, даже оружие можно найти. Отличное занятие для команчей: какой ресурс для обмена!

Вот бы и мне… Да.

Так что делать-то?

– Дела подождут, никто их за тебя все равно не сделает. Сегодня я совершаю первый пробный пробег после ремонта двигателя, – решительно отмел мои возражения мудрый Ули. – Давай сюда! Брось свой чертов джип, не угонят! Посмотришь на реку – ты же еще не ходил по Рейну?

Не ходил. Я вообще мало где был в этой стороне зоны влияния анклава.

А что, действительно интересно! И полезно. Я поддерживаю отношения со шкипером не только ради шкурной цели. Но она – главная.

Нет, и ежу понятно, что капитану не дадут топлива, достаточного для плавания к далекому океану. Но чем черт не шутит. Вдруг он так же взбрыкнет, как прощально взмахнувший пропеллером авиатор Жан? Вертолетчик стопудово наметил план, имея какую-то информацию: не наобум же полетел, чтобы опять приземлиться в тайге. Есть ли такая наметка у Маурера, я не знаю, но и исключать не могу. Надумает, а тут и я – опа, напарник не нужен? Ибо удрать отсюда по реке – самый реальный путь. Доплыть до океана, а там – берегом на запад, в поисках устья Волги. Вполне может быть, что Рейн ниже по течению начинает постепенно меандрировать на закат, так что устья двух рек могут оказаться ближе, нежели по прямой отсюда до Волги. Замок Россия, судя по всему, мной услышанному от людей, находится южнее нас и километрах в пятистах к западу. Конечно, в пути меня могут подстерегать неприятные варианты вроде расположения анклавов на разных островах либо разделения их глубоким узким заливом, вытянутым с севера на юг…

Сухопутного пути в одиночку через Плохой Лес, горы и ареал африканского беспределья я пока и рассматривать не хочу – столь он непредсказуем и опасен. Дорога вроде есть, да толку от нее, в моем случае, немного.

Рекой же, кроме как путешествие на «Клевере», вариантов не просматривается. Теоретически можно втихушку сколотить плот и начать авантюрный сплав по Рейну – и такой вариант я тоже держу в голове. Однако процент ожидаемой удачи миссии резко упадет.

Поэтому и принял предложение шкипера.

Поставил машину у причала, захватил оружие и по красивеньким сходням со стойками и навесными перильцами перебрался на борт белого пароходика, напоминающего какое-то рыболовное судно. Скошенная высокая рубка вынесена вперед, на корме – две мощные лебедки. И пулемет «солотурн» на турели. В новых реалиях чисто мирного судна на реке быть не может – все, так или иначе, готовятся к встрече с неприятностями.

Традиционный короткий гудок.

Толчок привального бруса – поехали!

Двигатель осторожно забасил свое вечное «гум-гум-гум», выбросил клубы синего дыма и затарахтел громче, преодолевая инерцию судна. Отчаливал шкипер мастерски, осторожно, но уверенно. И сразу начал разворот на север, ставя судно против течения.

Мимо нас медленно поплыли берега.

Даже в этом мире Рейн весь какой-то европейский. Уверенный в себе, но пикниковый, рекламный, приглашающий построить дачу и эллинг с дорогим катером, – не успеваешь отмечать подходящие места. Это широкая водная артерия. В районе Замка ширина русла – метров семьсот, но шкипер «Клевера» утверждает, что к югу есть места, где Рейн разливается до километра, а то и больше.

В районе Берна спокойная река по обе стороны оконтурена волнистой полосой смешанного леса, никакой тайги, что окружает мою избушку, тут не наблюдается. Деревья невысокие, плюшевые – детсадовские дети такие рисуют с маленькими облачками игрушечных крон. Несколько оттенков зеленого почти не разбавлены темными прожилками ельников, а вот лиственных пород много. Как я понял, напротив Замка равнинная тайга начинается за рекой, дальше к востоку. Кто там живет, кто у анклава в восточных соседях, швейцарцы не знают. Они вообще не любопытны, я так и не нашел каких-либо признаков деятельности внешней разведки, работы разведгрупп или хотя бы дальних рейдов охотников. Берн игнорирует левый берег реки, заботясь об одном: как бы оттуда кто не нагрянул в незваные гости. Левый берег обследован всего лишь на три километра в глубину – посчитали, что этого достаточно.

– Ули, а кроме «Клевера», кто ходит по реке?

– Из крупных судов?

Ну конечно, мотобот шкипера – судно крупное. Крупнее нет.

– Да, таких, как твое.

– Только мой «Клевер» и «Меконг». На нем капитаном работает отличный парень из Лаоса, хоть и мусульманин, – я вас непременно познакомлю, – протягивая мне чашечку с ароматно пахнувшим кофе, пообещал Маурер. – Мелочь вроде катеров и мотолодок я не считаю. У нас таких четыре штуки, у индусов гораздо больше… А простых лодок у них не счесть.

К югу от Берна по Рейну, километрах в двухстах по тому же правому берегу реки, поселился селективный анклав индусов. Знания о нем у простого народа Базеля весьма скудные.

Столица «этой» Индии – Храм Нью-Дели.

Как я понял, у индусов примерно такая же система. Их селекты точно так же вооружились, как в хунгузский набег, спрятались в Храме за каменными стенами и оттуда лимитированно подкармливают свою «подушку», настоящий и буквально также названный конгломерат, воплощение мешанины народов – Шанхай. Говорят, там даже китайцы водятся, хоть и немного. Где находится базовая китайская селективка – никто не знает.

Первыми в шанхайский анклав влились шриланкийцы и бутанцы. За ними последовала Мьянма, Бангладеш и Непал. Позже присоединились лаосцы. Почти все эти монокластеры – по двадцать четыре человека изначально – оказались относительно недалеко друг от друга. Вот эти монокластеры Шанхай и образовали. Позже туда же влились индийские «лосты» – очень много, по местным меркам.

Многие люди и некоторые монокластеры выходили к Нью-Дели: блестящая на всю округу сусальным золотом, высоченная остроконечная башня Храма видна за многие километры. Местность в тех краях равнинная, гор поблизости нет, непролазной тайги тоже.

Все монокластеры конечны – есть в нем двадцать четыре, к примеру, бирманца, и больше их нет нигде. А вот селективному кластеру в качестве средства увеличения численности Кураторы рассыпают по округе кучки «лостов», людей той же, базовой национальности.

И на старой Земле одна из крупнейших стран, Новая Индия, вместе с Шанхаем, похоже, и тут бьет все рекорды численности. Собрать людей им удалось быстро и практически без потерь, обеспечив анклаву кучу рабочих рук и кучу гемора селектам… Самая главная проблема индусов – соседушки с запада. Рядом с ними по широте, между Нью-Дели и Волгой, обосновался крепкий бандитский анклав – монокластеры пакистанцев, афганцев, таджиков и туркмен. Кроме того, в этом анархическом образовании участвует небольшая странная группа, состоящая исключительно из мужчин-индусов, уголовников со стажем.

Селекты Нью-Дели вместе с жителями Шанхая ведут себя калькированно – когда вместе с бандами воюют, когда от соседей типа откупаются. Вот только рабов у них нет: не додумались азиаты до нового европейского опыта.