Текст книги "Удар током (СИ)"

Автор книги: Вадим Яловецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

– Я больше так не могу, у меня появился план, но без твоей помощи мне не обойтись.

У Чистякова загорелись глаза. Он разлил водку и подался вперёд..

– Коля, подожди пить! Всё очень просто, мне надо попасть в испытательный зал, естественно без догляда Соболева, а ты должен отправить меня в 19 декабря 1968 года. Там, наконец, решу наши проблемы. Тогда вернёмся к нормальной жизни без свихнувшегося доктора наук. Он исчезнет из нашей памяти. Каждый пойдёт своим путём, ты в науку, я в народное хозяйство.

Чистяков взвился и заметался по банкетному залу.

– Ты что собираешь его убить?! Я в этом не участвую, каким бы монстром не казался Сергеевич, я пальцем не пошевелю, чтобы помочь тебе. Хочешь уподобиться ему, валяй, но без меня!

– Коля, ты чего разорался, разве я сказал, что собираюсь его убить? Ты знаешь мою непростую биографию, – пристально взглянул на Чистякова и тот невольно кивнул головой, – но грех на душу не возьму ни за что. Тут всё иначе, кончай бегать и выслушай.

Петрушевский внятно и подробно объяснил учёному свою задумку. Когда закончил, лицо собеседника разгладилось, возбуждение сменилось радостью и надеждой, Николая Фёдоровича отпустило.

– Как всё просто, я не знал, ведь он никогда не рассказывал об этом случае. Промысел божий разрубит гордиев узел. Вот так, правильно! При таком раскладе, я на твоей стороне. Теперь по плану: программу составить пустяки, код замка у меня есть. Он затеял завтра очередной запуск, либо ни о чём не подозревает, либо решил от тебя избавиться. Узнаем время и опередим Соболева. На полчаса раньше проникнем внутрь, резервные генераторы прогоняют за час до испытаний. Внутри есть блокировка двери на случай нападения или обстоятельств непреодолимой силы. С ним последнее время охранник, врач Лёшка и может быть техник если меня уже в расчёт не берёт. Нам от силы нужно минут пятнадцать прогреть установку, загрузить программу. За такой промежуток времени бронированную дверь не откроют и код при закрытой двери не сменят. Если попробуют отключить электричество, на то имеются три резервных генератора, пока их вырубят, ты будешь уже далеко. Запиши точную дату и время до события, я сделаю резерв, чтобы не промахнуться и пропустить событие. Тогда наверняка.

Довольные заговорщики бросились обсуждать детали и фантазировать на будущее. Водка была забыта, как вредный отвлекающий фактор. Дмитрий Сергеевич посмотрел на часы, пора собираться домой, на поезде сегодня не поедет закажет такси и к девяти вечера будет в Ландышевке. Завтра нужно вернуться в центр к двум часам дня, времени вагон. Перехватил взгляд Чистякова, можно и махануть на дорожку. Засмеялись одновременно посетившей мысли, Николай Фёдорович напоследок схохмил:

– А не хлопнуть ли нам по рюмашке, уважаемый Дмитрий Сергеевич? – подражая интонации Костика из фильма “Покровские ворота”, изрёк Петрушевский.

– Заметьте: не я это предложил! Наливайте! – подхватил интонацию Петрушевский.

Неожиданно подумалось, ведь жизнь изменится и если у Петрушевского весь дальнейший путь как на ладони, лишь шрам вернётся на лицо, то судьба Чистякова сложится иначе, поскольку уже не будет связана с злым гением.

– Коль, а ты чем будешь заниматься?

– Точно могу сказать одно, не женюсь и больше внимания уделю маме. А в науке всегда себя найду, зря что ли с красным дипломом физфак универа закончил, как и Соболев, между прочим.

При упоминании этого имени оба помрачнели. Завтра последний день – крайний бросок!

16. Крайний бросок

Предъявив пропуск на проходной, зябко поёживаясь, Петрушевский прошёл в корпус центра изучения проблем природы времени. Сдав куртку в гардеробе и нацепив бахилы, прошлёпал на второй этаж. Поздоровался с дежурной на посту и прошёл в свою палату. Завалился на кровать в своей любимой позе, подложив правую руку под голову. В который раз он проигрывал вчерашний разговор и поражался гибкости человеческой натуры. Как ловко Соболев используя его и Чистякова готовит своё будущее от перспективного учёного с погонами старшего лейтенанта КГБ в конце шестидесятых на успешного бизнесмена, доктора наук и признанного разработчика машины времени в двадцать первом веке. Как успешно, словно тасуя человеческие судьбы, выстилает себе путь к успеху и благосостоянию.

Перед обедом заговорчески подмигнув, в палату юркнул Чистяков.

– Привет, Дима. Я всё узнал, на программу нужно десять минут …

И резко оборвал себя, видя как Петрушевский яростно показывает жестами на рот. Он хлопнул себя по лбу и как бы продолжая мысль добавил:

– Виктор Сергеевич обещал вернуться к испытаниям, не забудь провериться у Алексея. Я чего зашёл-то? Мне кажется, что забыл у тебя на даче тестер, вернёшься домой, посмотри, пожалуйста.

Петрушевский, укоризненно качая головой, подстраиваясь под тему, обещал порыться в сарае и поискать прибор, если таковой действительно оставил рассеянный электрик. Несколько минут поболтали ни о чём, при этом Дмитрий Сергеевич жестами показал Чистякову, что готов и желательно не тянуть с последним броском.

Дверь распахнулась, на пороге стоял Соболев. Выражение лица не обещало ничего хорошего, но это уже не пугало. Оба знали, что впереди ждут большие изменения, но главное, это нормальная жизнь, без корректив со стороны и жёсткой опеки свихнувшегося учёного.

– Давайте-ка ко мне, друзья заговорщики!

В знакомый кабинет вошли уже вчетвером. Четвёртый, плечистый, с настороженным взглядом человек, занял место в углу. Петрушевский раньше встречал охрану, но не обращал внимания. Суровые качки вели себя незаметно, одеты буднично, резиновые дубинки и подплечные кобуры не носили. Суровый человек не спускал глаз с Петрушевского и Чистякова, словно держал на мушке. Это выглядело угрожающе, Чистякову стало вдруг страшно. Но бодрый голос сообщника вернул уверенность.

– Что-то случилось, Виктор Сергеевич?

Вместо ответа Соболев, выдержав паузу, рявкнул:

– Колитесь, что это вы там затеяли? Какая такая программа, на которую нужно десять минут?

– Вить, ты чего так разволновался. Я любопытный по жизни, ты знаешь, просто спросил у Коли сколько времени уходит на составление программы “полёта”. Какой заговор? Тебя “боевое” прошлое не отпускает? Где прячется бдительная химера подозрения? Надо её усыпить порцией добротного коньячка, мне точно не помешает после вчерашней взбучки.

Все рассмеялись, даже у охранника мелькнуло что-то вроде улыбки. Напряжение спало. Соболев кивнул угрюмому телохранителю:

– Иди, дальше мы сами. И всё-таки, Дима, зачем тебе это?

– Да говорю, любопытство. Мы же команда, на технические детали мне жизни не хватит, а частности – интересно.

– Врёт тебе Коля, как сивый мерен: чтобы составить матрицу ушли годы, алгоритм программы тоже требует времени. Ладно, раз уж вы здесь, то настраивайтесь на четыре часа. Всё как обычно, врач плюс хорошее настроение. Свободны.

Уже в коридоре, Петрушевский шёпотом поинтересовался:

– Как же ты так лоханулся, ведь предупреждал, сам знаешь о его прошлом. А это правда про время?

– Ты меня как раз оборвал – десять минут на запуск, а программу я дома составил, в кармане на флешке. Перед запуском установлю. Десять минут и гудбай Витя. Пропади оно всё пропадом!

Без двадцати четыре, Петрушевский осторожно выглянул в коридор. Тихо. Дорогу он помнил с завязанными глазами. Быстрым шагом подошёл запыхавшийся Чистяков. Теперь на видеокамерах охраны сотрудник и испытатель двигаются к экспериментальному блоку. У дежурного смены график испытаний перед глазами: всё как обычно, никакого повода для беспокойства. Перед массивной бронированной дверью, Николай Федорович привычно набрал код замка. Обратного пути нет! В помещении зажёгся свет, теперь надо заблокировать дверь между настоящим и прошлым. Чистяков достал красную магнитную карту “аварийку”. Приложил к считывателю рядом с кнопкой тревоги.

– Двигай в капсулу! Остальное я сам! Давай обнимемся на дорожку, Дима.

– Прощай, Коля, ты настоящий друг и порядочный человек, всех тебе благ в прошлой жизни.

Петрушевский видел, лёжа на столе капсулы, как суетился у ноутбука Чистяков. В дверь глухо забарабанили. Внезапно из динамика раздался голос Соболева:

– Немедленно разблокируй дверь. Не смей ничего делать.

Чистяков лихорадочно метался у пульта управления, динамик не унимался. Теперь уже бывший помощник задорно крикнул в микрофон:

– Всё, Витя! Встретимся в другой жизни. Не поминай лихом.

– Блядь! Ты что творишь сука! Отдаёшь себе отчёт, какое преступление ты совершаешь? Я тебя на кусочки разберу, сволочь продажная. Спелись враги, я чувствовал.

Как долго проходят эти десять минут! Петрушевский вцепился побелевшими пальцами в поручни. Мелькнул свет, ага всё-таки вырубили линию, но тут же включился резервный генератор. Зажужжал приводной механизм, стол тронулся и стал въезжать в туннель. Теперь Петрушевский слышал шумное дыхание Чистякова через собственную связь установки.

– Как там у тебя, Коля?

– Сейчас, сейчас, Дима. Пара минут, программа пошла. Слышишь, как наш кощей мечется, чует что подобрались к яичку, где иголка. Сам не оплошай. Прощай!

В тот же миг всё исчезло. Сейчас юный Петрушевский оказался на площади у Финлядского вокзала. Он знал абсолютно точно, что в этот слякотный декабрьский день случиться то, о чём мечтал постоянно. Принято выверенное и жестокое решение, решение во благо своего будущего, во благо будущего Чистякова и множества людей так или иначе связанных с Соболевым. Он спасает жизнь Доосу. Зло ещё не родилось, но оно только формируется в голове старшего лейтенанта. Он уже прижал Петрушевского, выполнив приказ Серебрякова и изменил бытиё восемнадцатилетнего парня, исполнив жёсткий обряд вербовки принятый системой.

Только не растеряться, не передумать в последний момент. Источник курил сигарету за сигаретой в ожидании куратора и поглядывал на часы. Вокруг обычная привокзальная суета. В людском потоке обозначился Соболев. Уверенный сотрудник КГБ, познавший власть над людьми, учёный, изменивший жизнь Петрушевского и сделавший его заложником своих опытов над временем. Но не будет знакомства с его мамой, исчезнет или возникнет в другом месте и времени ОЛИБ, не произойдёт броска в школьную юность, как не возникнут в будущем новые отношения Соболева с Петрушевским, а главное – жизнь потечёт в русле заданной временем и пространством программе.

Соболев протянул руку, не догадываясь, что это последний жест приветствия. Дмитрий Сергеевич боялся поднять глаза, в ушах стояли слова, брошенные в дикой ярости директором из будущего. А сейчас перед ним порядочный и преданный своему делу учёный и старший товарищ.

– О чём задумались, Дмитрий?

– Да, так не обращайте внимания.

Будь сотрудник опытней и внимательней, наверняка заметил мандраж подчинённого. Тронулись неумолимо приближаясь к развязке. Вот они на роковом переходе. Петрушевский сжался, внутри похолодело, в который раз мелькнула мысль: ещё не поздно всё отменить. Господи, как страшно! Дальше словно в замедленной съёмке: на них летит “сумасшедший” грузовик – кара небесная, фатум! Соболев занёс ногу и шагнул вперёд, Дмитрий, подхлёстнутый выбросом адреналина, отскочил назад. ГАЗ-51 словно споткнулся о живого человека и обдав Петрушевского жаркой волной металла и солярки, улетел по касательной в стену здания. Дикий крик Соболева, последнее, что услышал Петрушевский. В тот же миг он растворился во мраке: временная ловушка унесла пленника в злополучный хозблок, построенный спустя сорок восемь лет.

Люди, сбежавшие к месту происшествия испуганно таращились на распластавшееся бездыханное тело. старушка в платке, горько вздохнула:

– Прям как в блокаду, лежит сердешный никакой. Перед Богом все равны, что молодой, что старый, – она перекрестилась и уже обращаясь к запыхавшемуся капитану милиции, добавила, – тут один парень шёл рядом. Видела как он отскочил, да исчез, сбежал должно быть.

Капитан пошарил по карманам трупа, вытащил красное удостоверение. Прочитав разворот, испуганно охнул – этого ещё не хватало, теперь отписывайся. Спрятал корочки в карман и бросился к заглохшей машине, из кабины которой, разъярённые граждане вытаскивали вяло сопротивляющегося водителя.

На грязном асфальте с неестественно вывернутой рукой и продавленной грудной клеткой лежал несостоявшийся лауреат нобелевской премии за создание прототипа машины времени, старший лейтенант КГБ, Сорокин Виктор Сергеевич. Широко отрытые глаза взирали на хмурое декабрьское небо за которым стояло бесконечное пространство вселенной. Место, где вечная материя света и времени создают неповторимый мир бытия. Суетливая бабуля не выдержала, наклонилась и прикрыла веки покойного тёплыми пальцами:

– Господи, спаси и сохрани! Прими душу невинно убиенного! Помилуй нас грешных!

ЭПИЛОГ

… Дмитрий Сергеевич отыскал отвёртку и стал закручивать фиксирующий винт. Работать в полутёмном помещении было неудобно, а за фонариком идти лень. Отвёртка соскакивала со шлица и для удобства, хозяин взялся свободной рукой за край щитка. Где-то далеко аварийщики закончили ремонт на объекте, отзвонились диспетчеру и тот привычно повернул рубильник подстанции. В следующий миг Дмитрий Сергеевич Петрушевский получил чувствительный удар током. Пенсионер отдёрнул руку и выругался. Электричество дали и на том спасибо. Проблема решена, если бы не собственная расхлябанность, можно забыть.

Но происшествие вспомнилось за обедом, когда супруги Петрушевские обсуждали дела насущные.

– Утром шибануло током, вот смотри, – Дмитрий Сергеевич показал ожог на левой руке.

– Что же ты так неосторожно?

– Поленился взять фонарик, старею, матушка. Зато автобиографию закончил, вот бы ещё книжку напечатать. Можно и делами заняться.

– Мечтать не вредно. Кстати о делах, Дима, сколько можно попросить: убери коробки из моей комнаты. Как с города привезли, пылятся который год, – и супруга быстро добавила главную мотивацию, – место занимают и мешают ходить. Сделай милость, перенеси наверх, да разбери по возможности, там твоих вещей хватает.

– Уговорила. Петровна. И спорить не стану: барахло давно пора разобрать. Передай мне сметану. Ага, спасибо. Вот доем и за работу.

Следующий час Дмитрий Сергеевич пыхтя и чертыхаясь перетаскивал коробки, связки книг, пластиковые мешки с одеждой. На втором этаже ждало своего часа помещение под долговременное хранение, отслужившего свой срок имущества. Книги в одну сторону, шмотки в другую, остальное, в третий угол. Наткнулся на древний фибровый чемодан с архивом, где хранил старые рисунки – живописные опыты далёких школьных лет и первые шаги в детской изостудии, там же школьные тетради, да массу мелочей из далёких шестидесятых. Стало интересно, щёлкнул замками. Дохнуло временем, под руки попался фотоальбом выпускного класса, долго рассматривал себя, с гривой волос, молодого и наверно красивого, ведь так говорили знакомые девчонки. Вздохнул и провёл рукой по лысой голове. стал копаться дальше, извлёк на свет толстую общую тетрадь в зелёной коленкоровой обложке. Перевернул страницу и начал читать:

“Фантастика! Невероятная мистификация! Но всё по порядку. Электрический разряд: свечение, куда-то лечу, толчки, тренькающие звуки движущегося трамвая, голоса пассажиров. И вот сижу на деревянной скамейке. Первый взгляд в окно, какого ляда?! Еду вдоль Марсова поля в Питере, напротив Летний сад. Как я здесь оказался?! Почему на мне школьная форма, да и чувствую себя как-то необычно. Тут же осознал, что комплекция и одежда претерпели значительные изменения. Отлично помню, как полез в сарай смотреть электрику, получил разряд и вырубился…”

Увлёкся текстом: что-то про путешествия во времени и своём месте в неведомой истории. Отвлёк возглас жены:

– Дим, ты чего там затих?

Возбуждённый Петрушевский, спустился вниз, держа тетрадь с заложенным пальцем вместо закладки.

– Вот, наткнулся на свои прозаические опыты. Ума не приложу, когда это сочинял? Смотри вся тетрадь исписана. По жанру научная фантастика в форме дневника, интересно сравнить с мемуарами.

Светлана Петровна полистала литературный артефакт и задумчиво изрекла:

– Фантастика конечно интересно, но реальность куда как важней. Её не придумаешь, писатель ты мой, доморощенный!

12 мая, 2018