Текст книги "Граф Дракула. Тайны князя-вампира"

Автор книги: Вадим Эрлихман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Предисловие

Стылой лондонской зимой 1890 года директору театра «Лицеум» Брэму Стокеру приснился кошмар. Во сне он очутился в темном мрачном подвале, перед открытым гробом, в котором лежал бледный, как смерть, старик с открытыми остекленевшими глазами. Внезапно мертвец начал подниматься, обнажив в усмешке зубы, неестественно белые и острые, и Стокер в страхе проснулся. Ругая себя, – нечего было читать столько историй привидениях, – он тщетно пытался заснуть, странный сон не отпускал его ни в этот день, ни в последующие. В городе еще не улеглись страхи, вызванные кровавыми делами Джека Потрошителя, и в буйном ирландском воображении Стокера сон упорно связывался с каким-то загадочным преступлением. В конце концов он по давней привычке уселся за письменный стол, чтобы выплеснуть тревожившие его фантазии на бумагу.

Старик в подвале был вампиром – Стокер знал это твердо. Он читал рассказы об этих бессмертных кровопийцах, в которых верили темные крестьяне Центральной Европы. Но что, если их вера была ис тиной, а современный мир, беспечно забывший о вампирах, подвергается страшной опасности? Вампир в викторианской Англии, среди не верящих и него мужчин и охотно поддающихся его гибельным чарам женщин, – эта тема давала невиданный простор воображению. Сначала Стокер назвал своего героя просто «граф Вампир», поселив его в Штирии – в этой австрийской области происходило действие «вампирской» повести Шеридана Ле Фаню «Кармилла». Вскоре он перенес замок кровожадного графа в Трансильванию, в то время тоже австрийскую, – само ее название («залесье») звучало загадочно и мрачно, к тому же в местных поверьях вампирам уделялось едва ли не главное место. А потом ему попалась книга по истории Румынии, где говорилось о чудовищно жестоком средневековом князе, пролившем реки крови. Его звали Дракула, что по-румынски значило «дьявол». Так герой будущего романа получил имя, ставшее впоследствии знаменитым. Литературная алхимия вновь показала свою таинственную силу: второстепенный романист и забытый исторический персонаж, вступив во взаимодействие, создали легенду, которая потрясла мир.

В романе граф Дракула говорит о себе и своих предках: «Мы, секлеры, по праву гордимся своим родом – в наших жилах течет кровь многих храбрых поколений, которые дрались за власть как львы… Кто отважнее нас бросался в бой с численно превосходящим противником или по боевому зову быстрее собирался под знамена короля? Когда был искуплен наш великий позор, позор Косова, где знамена валахов и мадьяр склонились перед мусульманским полумесяцем, кто как не один из моих предков – воевода – переправился через Дунай и разбил турок на их земле? Это был истинный Дракула!.. И опять же, когда после Мохачской битвы было сброшено венгерское иго, вожаками были мы – Дракулы, наш дух не мог смириться с несвободой»[1]1
  Здесь и далее цитаты из романа Б. Стокера «Дракула» приведены в переводе Г. Н. Красавченко.


[Закрыть]. На протяжении XX века это было всё, что читатели, не считая немногих ученых, могли узнать о реальном Дракуле. Только к концу столетия появились книги, рисующие подлинный портрет валашского князя – и он во многом, если не во всем, оказался непохож на героя романа. Он не был графом, не принадлежал к народности секлеров, не дожил до старости – погиб в 45 лет, а воеводой Валахии стал в 25, что отчасти объясняло его горячий нрав. А главное, не был вампиром: до Стокера его обвиняли во всех возможных преступлениях, но только не в питье человеческой крови.

Исторические документы и народная память сохранили и донесли до нас образ настоящего Дракулы, господаря Влада Цепеша – неукротимого властолюбца, твердого государственника, вся жизнь которого прошла в бесконечной и безжалостной борьбе с внешними и внутренними врагами. Эта борьба, где друзья в любую минуту могли оказаться противниками, а победа тут же оборачивалась поражением, приучила его к жестокости – и если оправдать его нельзя, то понять, наверное, можно. Труднее понять другое – почему именно Дракула, ничем особенным не выделявшийся среди правителей своего времени, на века стал воплощением злодея, дьявола в человеческом обличье, а потом и чудовища-вампира. Что это – фатальное невезение, «черный пиар» врагов или справедливое наказание для тирана, убившего, по мнению некоторых авторов, до ста тысяч невинных людей?

Ответить на этот вопрос необходимо, чтобы понять, как на протяжении не то что столетий, а нескольких лет герой может превратиться в злодея, а отважный рыцарь – в мерзкого кровососа. Дракула – самый яркий пример подобной метаморфозы, помогающий отделить подлинную историю от легенд, а заодно и от пропаганды, которая и в наши дни успешно острит колы против мнимых вампиров.

Жестокий век

XV век, когда жил Влад Дракула, был временем перехода от Средневековья к Новому времени. От замкнутости – к бескрайней широте горизонтов, от нерассуждающей веры к сомнению, от стремления к неизменности – к культу прогресса. Такие перемены никогда не происходят безболезненно, и кровь в это столетие Возрождения лилась куда обильнее, чем в миновавшие «темные века». И в дальних странах, куда европейцы явились с крестом, мечом и неутолимой жаждой золота. И в самой Европе, где короли и феодальные магнаты сражались за власть, попутно подавляя крестьянские восстания и истребляя еретиков. И на рубежах Азии, где молодая Османская (или Оттоманская) империя по очереди сокрушала слабые и разъединенные балканские государства, угрожая сделать то, что когда-то не удалось арабам – водрузить над Европой зеленое знамя ислама.

В течение предыдущего столетия потомки Османа Гази, хана маленького тюркского племени, сумели подчинить многие области Европы и Азии. В 1356 году они впервые переправились через Босфор в Европу, а в 1389-м разбили на Косовом поле сербское войско, что отдало в их руки большую часть Балкан. Продвижение турок за Дунай сдерживала сильная венгерская армия, и они занялись добиванием остатков Византийской империи, которая давно утратила как свое могущество, так и волю к выживанию. В 1453 году пал «второй Рим», Константинополь, что вызвало в христианском мире настоящую панику. Турки, которых до этого на Западе считали отсталыми дикарями и не принимали всерьез, внезапно предстали сплоченной силой, которая обладала лучшей в Европе армией и мощным флотом, непосредственно угрожая Вене, Неаполю и Риму Рушились торговые империи венецианцев и генуэзцев, основанные на торговле с Востоком через Византию. Римский папа и германский император, еще недавно враждовавшие, увидели, что им грозит реальная опасность, и попытались объединить усилия в организации нового крестового похода.

Внезапно в центре международной политики оказалась прозябавшая прежде в безвестности восточная окраина Европы, ставшая теперь барьером на пути победоносных турок. Польша, Венгрия, Сербия – во все эти страны устремились эмиссары папы, убеждавшие их правителей примкнуть к походу против «неверных». Не была исключением и Румыния, разделенная в ту эпоху (и позже, вплоть до XIX века) на три части. Северо-запад ее, называемый на латыни Трансильванией, по-венгерски Эрдей, а по-румынски Ардял, еще в X веке оказался присоединен к только что созданному Венгерскому королевству. Эту область еще называли «страной трех наций»: кроме венгров, здесь обосновались родственные им воинственные секлеры (секеи) и немецкие переселенцы, прозванные «саксами». Немцы были купцами, ремесленниками, строителями процветающих городов, от которых Трансильвания получила еще одно название – Семиградье (по-немецки Siebenburgen).

Жили здесь и румыны – крестьяне и пастухи, подчиненные венгерским феодалам и богатым немецким патрициям.

Хребты Карпат и леса на их склонах отделяли Трансильванию от двух других частей будущей Румынии – Валахии и Молдовы. Первая находилась к северу от Дуная, на лесистых холмах, меж которых текли быстрые реки Арджеш, Олт и Жиу. Вторая раскинулась на плодородной равнине между Днестром (Нистру) и Сиретом. Вместе обе страны назывались Цара Ромыняска – «земля румын»; так называли себя местные жители, потомки аборигенов-даков и покоривших их римлян. Вслед за римскими легионами сюда пришли новые завоеватели – гунны, авары, затем славяне. Славянский язык долгое время (до XVII столетия) был в румынских землях официальным, на нем написаны летописи и княжеские грамоты. Вместе со славянами румыны приняли от византийских миссионеров крещение по православному обряду, сохранив верность православию до наших дней.

Брэм Стокер в своем романе написал о Трансильвании то, что справедливо для всех румынских областей: «Несколько веков в этом краю шла борьба между валахами, саксонцами и турками. Каждая пядь земли полита здесь человеческой кровью». Писатель не упомянул венгров, подчинивших себе Румынию в XII веке. Тогда же страна подвергалась набегам печенегов и половцев, а позже на нее обрушились новые кочевники – татаро-монголы, жестоко разорившие ее. Нападения татар на равнинные области продолжались еще целое столетие. На опустевших землях поселились пришельцы с Востока – цыгане; в Румынии их и сегодня больше, чем в любой другой европейской стране. В предгорьях Карпат, где укрылось местное романизированное население, возникли мелкие княжества, объединившиеся вскоре в два крупных. Молдовой правил род Мушатов, Валахией – династия Басарабов, основанная неким Токомером. Это был то ли славянин Тихомир, то ли татарин Токтемир – сказать точнее нельзя, поскольку летописи в Валахии стали вестись только в XVI столетии. Его преемники носили славянские титулы «господарь» или «воевода» (по-румынски «водэ»).

Господари Валахии и Молдовы считались князьями, а не полноправными монархами, поскольку вынуждены были признавать вассальную зависимость от более сильных соседних государств – Болгарии, Венгрии, Польши. Да и правили они далеко не полновластно: их избирал и смещал Государственный совет (Сфатул Домнеск), состоящий из церковных иерархов и светской знати – боярства. Уже в начале существования румынских княжеств бояре владели обширными землями и десятками деревень, жители которых несли тяжелые повинности. Главы боярских родов – «большие бояре» или «жупаны» – заседали в совете, были наместниками областей и городов. Но суть их могущества заключалась не в этом. В Румынии, в отличие от стран Западной Европы, не существовало принципа майората – любой сын правящего князя мог занять трон, обеспечив себе поддержку «больших бояр». Пользуясь этим, последние выторговывали для себя все новые и новые уступки.

Неустойчивость княжеской власти приводила к постоянным переворотам; мало кто из валашских и молдавских господарей просидел на троне дольше нескольких лет, а многие ушли из жизни преждевременно и кроваво. Венгерский дипломат Антал Веранчич писал о валахах: «Охваченные безумием, они убивают едва ли не всех своих правителей, иных открыто, а иных тайно… и великое чудо, если кто-либо из них сможет остаться у власти хотя бы три года или умереть своей смертью». Ему вторил другой венгерский автор, архиепископ Миклош Олах, сам валах по происхождению: «У них законные и незаконные сыновья князей равно наследуют власть и идут на любые уловки, хитрости и преступления, чтобы ее захватить… Тот, кто одержит верх, питает сильнейшие подозрения ко всем прочим, не только приверженцам вражеской партии, но и своим ближайшим родственникам, которые могут претендовать на власть; поэтому он убивает их или держит в заточении, вырывая ноздри и отрубая различные члены».

Из-за княжеских междоусобиц дурная слава шла о всех валахах; далматинский гуманист Феликс Нетанций называет их «грубым жестоким народом, приверженным пророчествам и суевериям, при первой возможности предающимся грабежам и насилиям». Со временем слово «валах» приобрело в языках соседних пародов пренебрежительный оттенок (возможно, от него происходит и русское «вахлак»). Сами румыны в паши дни стараются его не употреблять, да и в старину часто называли свою родину не Валахией, а Мунтецией («горной страной») – позже так стала именоваться только восточная часть Валахии, в отличие от Олтении, лежащей к западу от реки Олт. Дальше на западе находилась равнинная область Банат, тогда венгерская, а сейчас тоже входящая в состав Румынии, а на востоке – Добруджа, болотистый край рыбаков и охотников между Дунаем и Черным морем.

Развалины дворца валашских господарей в Тырговиште

Городов в стране было мало, не больше десятка. Обычно они возникали вокруг ярмарок, как Тырговиште и Тыргшор – оба эти названия означают «место торга». Немецкие и венгерские купцы охотно покупали местные товары – скот, кожи, шерсть, зерно и мед. Вдобавок через Валахию совершался транзит азиатских товаров, прежде всего пряностей и тканей, в Центральную Европу. Главные торговые пути шли через карпатские перевалы к Дунаю; один вел из трансильванского города Сибиу по долине Олта, другой – из Брашова по долине реки Дымбовиды. Город Тырговиште, расположенный на втором из этих путей, в конце XIV века стал новой столицей Валахии, сменив в этой роли Куртя-де-Арджеш и Кымпулунг. Города были невелики; даже в столице в ту эпоху проживало всего 15–20 тысяч человек (а все население Валахии едва превышало полмиллиона). Их жители занимались ремеслом, торговлей, обслуживанием князя и бояр. В центре Тырговиште располагались боярские и купеческие усадьбы, утопавшие в зелени садов и окруженные высокими заборами; по окраинам лепились домики бедноты, мастерские гончаров, кожевников, ткачей.

Над одноэтажными домами возвышались православные церкви – не купольные, как на Руси, а шатровые. После образования Валашского княжества местная церковь стала независимой от Константинополя; ею управлял митрополит Унгровлахии, чья резиденция находилась в Куртя-де-Арджеш. Епископы и настоятели монастырей заседали в Госсовете. Крупные монастыри Тисмана, Говора, Козия, Комана, Снагов получали от господарей в дар земли и богатства. За это монахи день и ночь клали поклоны, вымаливая власть имущим прощение за многочисленные грехи. Вдобавок в случае войны монастырские сокровища и запасы изымались для нужд обороны; фактически обители играли роль банков, которых в тогдашней Валахии, естественно, не было. В стране имелись и католические монастыри, включая францисканский в самом центре Тырговиште, но влияние их среди населения было невелико; католиков, да и всех иноземцев, румыны чуждались, ревностно держась за отеческую веру и обычаи.

Большая часть населения Валахии обитала в деревнях, занимаясь земледелием, ремеслом, разведением коров, овец и лошадей. Весь XV век шло закрепощение князьями и боярами свободных прежде крестьян – таких зависимых людей называли по-славянски «земляне» («люди земли») или «суседи». Крестьянский быт был небогат – жили в глинобитных домах, крытых соломой или дранкой, а иногда и в землянках. Часто в доме была всего одна общая комната с открытым очагом и подвешенным над ним котлом, где готовили обед на всю семью. Ели обычно кашу из просяной крупы и овощной суп (чорбу); любимая сегодня румынами кукурузная мамалыга появилась только после открытия Америки. По праздникам готовили голубцы в капустных или виноградных листьях (сармале), мясо на решетке (мич) и слоеные пироги (плэчинте). Праздники отмечали всем миром: посреди деревни ставилась бочка с вином, тут же играл самодеятельный оркестр музыкантов-лэутаров, под который устраивались танцы – парный брыул или общая хора, то есть хоровод. «Где румыны – там танцы и песни», – писал венгерский композитор Бела Барток. Богатый местный фольклор соединил дакские, римские, славянские верования и традиции. Народная одежда румын тоже была соединением балканской и славянской моды. Мужчины носили белую холщовую рубаху, штаны, овчинную безрукавку и высокую смушковую шапку (кэчула). Женщины – вышитые рубахи, цветные юбки с фартуком и косынки. Обувью были сыромятные опинки; сапоги считались привилегией богачей.

Валашские правители носили ту же одежду, что и их подданные, только пороскошнее – их рубахи расшивались золотой нитью и жемчугом, сверху надевали иноземные плащи ярких расцветок, подбитые мехом. Позже в моду вошли узкие венгерские кафтаны, тоже расшитые золотом. Бояре надевали круглые шапки с меховой опушкой, а «большие бояре» – высокие «горлатные» шапки, такие же, как у их коллег на Руси. Знаками власти были княжеская корона и скипетр, украшенные драгоценными камнями. Иногда короны делали заново для вступившего на трон господаря, но чаще забирали у предшественника – порой вместе с головой…

После смерти Токомера воеводой Валахии стал его сын Басараб Великий (правил в 1310–1352 гг.). От него валашская династия получила свое имя; он же дал название отвоеванной им у татар Бессарабии – восточной части Молдовы. В честь победы над язычниками на гербе Басараба появились три то ли убегающие, то ли пляшущие черные фигурки; позже их сменил золотой орел, держащий в клюве православный крест. На современном гербе Румынии он соседствует с молдавской головой быка, трансильванскими семью красными башнями и банатским золотым львом, а также с древними символами даков – солнцем и полумесяцем.

У внука Басараба, воеводы Раду Негру (Черного), были два сына – Мирча и Дан, положившие начало двум враждующим ветвям династии Басарабов. Чтобы удержаться у власти, господарь Мирча Старый, правивший с 1386 по 1418 год, признал себя вассалом Венгрии. Его соперники из рода Данешти тут же попросили помощи у турок, уже подступивших к Дунаю. Отныне всем правителям Валахии и Молдовы приходилось лавировать между двумя этими силами, одинаково опасными для румын. Турки угрожали обратить их в ислам или задушить поборами, превратив в бесправное угнетенное «стадо» (райя), как они называли подданных-христиан. Венгры грозили таким же угнетением плюс обращением в католичество. Вдобавок обе враждующие стороны воевали друг с другом на валашской земле, принося ее жителям немало бед. В старинной балладе говорится: «Валахия разорена и разорвана на части, ее жители бегут в горы от жестоких турок и варваров-венгров. Они убивают старых и обращают в рабство юных, насилуют девушек и уводят юношей в свое войско, они так опустошили страну, что в ней некому пахать и сеять».

В этих условиях господарям румынских земель с большим трудом удавалось отстаивать независимость. Их опорой стали монастыри, игравшие роль не только центров духовности, но и крепостей. Другой опорой было народное ополчение, которое собиралось в случае войны. Если армии других европейских стран состояли из феодальных дружин, защищавших только своего господина, или наемников, сражавшихся за деньги, то в Румынии крестьяне и ремесленники шли на войну добровольно и воевали за свою землю и свои семьи. Поэтому им – необученным и плохо вооруженным – не раз удавалось побеждать численно превосходящего врага. Но нередко они все же терпели поражение, и тогда страна вновь оказывалась в чужеземном рабстве, еще более тяжком, чем прежде. И чужеземцы, и сами жители Цары Ромыняски не раз отмечали, что главная причина их бедствий – отсутствие единства, распри претендентов на трон, своеволие корыстных бояр.

Османы из-за Дуная все более алчно вглядывались в плодородные румынские земли. Защищаясь от них, валашские господари вступили в союз с Венгрией, молдавские – с Польшей. Мирча Старый сумел отразить турецкий натиск в битве при Ровине и надеялся теперь на помощь европейских держав.

Единственный портрет Дракулы в полный рост, хранящийся в художественном музее Цюриха

Однако в сентябре 1396 года войско крестоносцев, состоящее из немцев, венгров и французов, было разгромлено под Никополем в Болгарии. Почти все 10 тысяч «воинов Христа» погибли или попали в плен; воины Мирчи, участвовавшие в походе, тоже понесли тяжелые потери. После этого Болгарское царство окончательно попало под власть турок, а Валахию спасло от османского нашествия только то, что вскоре султан Баязид I был наголову разбит великим завоевателем Тимуром и закончил свои дни в плену, в железной клетке. И все-таки Мирче пришлось отдать туркам построенные им крепости на Дунае – Джурджу, Килию и Аккерман (Белгород), а заодно и всю Добруджу. На пике своей власти он носил гордый титул – «князь двух Валахий, герцог Фэгэраша и Амлаша, бан Северина, деспот Добруджи, господин Силистрии и всех городов и земель до Адрианополя». Теперь половина этих земель была захвачена турками или венграми. Особенно болезненной была утрата крепости Джурджу, ради постройки которой Мирча в свое время опустошил валашскую казну. От этой твердыни, возвышавшейся над Дунаем, турки могли всего за несколько дней дойти до Тырговиште.

После гибели Баязида в Османской империи началась борьба за власть, в которой Мирча поддержал одного из сыновей султана – Мусу, захватившего Румелию. Выдав за турецкого принца свою дочь, он послал ему в подмогу воинов и лучших боевых коней. Несмотря на это, Муса был разбит в сражении и задушен; править в Адрианополе, переименованном турками в Эдирне, стал его брат Мехмед I. В 1417 году валашский господарь был вынужден подписать с ним договор, обязавшись выплачивать туркам ежегодную дань 3000 золотых дукатов. Год спустя старого Мирчу схоронили в монастыре Козия на Олте. Его сын Михай попытался сбросить турецкое иго, но потерпел неудачу; испугавшись турецкой мести, бояре привели к власти Данешти. Михай погиб от кинжала убийцы, а его сводный брат Влад, родившийся около 1395 года от матери-венгерки, бежал в Трансильванию. Строя планы возвращения на трон, он вступил в союз как с венгерским наместником этой области Яношем Хуньяди, так и с молдавским господарем Александру Добрым, взяв в жены его дочь – предположительно ее звали Василиса.

Но самым могущественным покровителем Влада стал германский император Сигизмунд, по совместительству король Венгрии. В 1408 году он основал для борьбы с турками элитный орден Дракона, в который входили всего 24 члена – большей частью короли и князья, в том числе воспетый Шекспиром король Англии Генрих V, король Неаполя Альфонс I и польский король Владислав Ягеллон. Эмблемой ордена был золотой дракон, обвивающий хвостом свою шею, что символизировало победу над страстями. На спине дракой нес крест святого Георгия, знак борьбы за веру, с латинским девизом «О quam misericors est Deus» (О, как милостив Бог!). Часто утверждается, что в ордене могли состоять только католики, но это не так – одним из первых его членов был православный сербский деспот Стефан Лазаревич. «Драконисты», как называли орденских рыцарей, были тесно связаны не с папским Римом, а с императором Сигизмундом, которому приносили клятву верности. Вплоть до смерти императора орден Дракона был самой влиятельной политической организацией не только в Германии, но и во всей Восточной Европе, сменив в этой роли Тевтонский орден, незадолго до того наголову разбитый польско-литовской армией при Грюнвальде.

Эмблема ордена Дракона, давшего Дракуле его прозвище

В феврале 1431 года в преддверии очередного крестового похода император решил расширить орден, торжественно приняв в него новых членов, в числе которых был и валашский принц. С тех пор Влад получил прозвище Дракул или Дракон (суффикс «ул» в румынском языке – признак именительного падежа). Дракона в Румынии уважали издавна; еще у древних даков главный бог изображался в виде дракона (или змея) с волчьей головой. Правда, в Средние века слово «дракон» под влиянием христианства приобрело еще и другое значение – «дьявол». Поэтому Влад-старший никогда не подписывал этим прозвищем свои указы, но втайне гордился им как и тем, что его, первого из правителей румынских земель, на рапных приняли в круг европейских монархов.

Похоже, Влад и до этого выполнял ответственные задания императора, как это было в 1423 году в Константинополе. Греческий историк Михаил Дука пишет: «В те дни в столице появился один из многих незаконных сыновей Мирчи, воеводы валахов. Он был допущен во дворец императора Иоанна, где свел знакомство с молодыми людьми, опытными как в воинских делах, так и в политике. Тогда там было много валахов, которые помогли ему в его деле». Делом Влада было сопровождать императора Иоанна VIII Палеолога в Милан на встречу с Сигизмундом. Во время этого путешествия валашский принц всячески пытался сдружиться с императором и убедить его согласиться на унию греческой церкви с Римом – таково было условие помощи византийцам в борьбе против турок, которое выдвигали папа и император. В тот раз согласие так и не было достигнуто; унию заключили позже, в 1439 году, но она уже не смогла помешать падению Византии. А Влад вернулся из Константинополя в Нюрнберг ко двору Сигизмунда, откуда вскоре опять перебрался в Траисильванию. Возможно, он по заданию императора собирал здесь силы для нового крестового похода – на сей раз на чешских еретиков-гуситов, с которыми Сигизмунд воевал куда активнее, чем с турками, но так же безуспешно.

Наградой за усердие для Влада стало принятие его в орден Дракона на торжественной церемонии, состоявшейся 8 февраля в Нюрнберге в присутствии едва ли не всей немецкой и венгерской знати. Известно, что новоявленный «драконист» принес вассальную присягу императору в качестве будущего князя Валахии, а также согласился принять в ближайшем будущем католическую веру и разрешить ее свободное распространение в своих владениях. В честь вступления в орден новых членов в городе были устроены танцы, фейерверк и представления уличных актеров. Вечером у ворот Тиргартен состоялся рыцарский турнир, в котором участвовали самые опытные бойцы империи вместе с членами ордена, среди которых был и Влад.

Стоит отметить, что переломное XV столетие было еще и последним веком рыцарства. На полях сражений Столетней войны еще разили друг друга закованные в железо всадники, но пушки и аркебузы уже пробивали бреши в рыцарских рядах, делая всю романтику Круглого стола ненужной и бессмысленной. В следующем веке турниры окончательно сделались игрой, но в эпоху Дракулы к ним еще относились серьезно. Мирча Старый на одной из монастырских фресок изображен в рыцарских датах, и его сын тоже охотно выходил на турнирное поле со щитом, на котором красовался золотой валашский орел. Свою роль здесь играло и то, что юность Влад провел в Буле и Нюрнберге, где привык к обычаям Запала и говорил на пяти известных ему языках лучше, чем на родном румынском.

Одним словом, статный черноусый принц принял участие в турнире и проявил там изрядную доблесть. Когда он сбросил с коня очередного противника, неизвестная дама с император-ской трибуны бросили к ногам его коня драгоценный приз: золотую брошь с эмалевой розой на ней. Принц хранил эту награду всю жизнь, а пять веков спустя она неожиданным и трагичным образом напомнила о судьбе его сына.

Этот сын, названный именем отца, появился на свет вскоре после принятия Влада в орден Дракона, в ноябре 1431 года. Знаменательное событие случилось в трансильванском городе Сигишоара (Шассбург), в трехэтажном готическом доме, который сохранился до сих пор и украшен мемориальной доской. Дом стоит на узкой Кузнечной улице, мощеной булыжником и ведущей к старой крепости, которая возвышается над городом. К моменту рождения принца Влада Данешти уже были свергнуты, и валашский трон занял родной брат Влада-старшего Александру Алдя. Отношения между братьями были далеко не родственными, и Влад по-прежнему не мог вернуться в Валахию. К тому же он выполнял в Трансильвании ответственное поручение ордена – охранял карнатские перевалы от турок, одновременно зорко следя за положением на родине. В 1432 году, когда Алдя был вынужден признать власть султана. Дракул открыто предъявил претензии на власть. В письме городскому совету трансильванского Брашова он писал: «Вам известно, что Алдя открыто передался гуркам и теперь угрожает вам турецким войском, которое уже нападало на вас. Поэтому прошу вас, мои друзья, дать мне сто аркебуз со всем необходимым для них, и луки со стрелами, и щиты, а также людей в помощь, чтобы я изгнал его из страны, и вы могли жить в мире».

Осторожные брашовцы не откликнулись на эту просьбу, и Влад продолжал оставаться в изгнании. Семья его тем временем росла. Старшему сыну Мирче к моменту рождения Влада-младшего было года три или четыре; младший, Раду, появился на свет четыре года спустя, в 1435 году. Кроме того, еще до женитьбы на молдавской княжне у Влада от его возлюбленной Кэлтуны родился сын, тоже Влад (похоже, с фантазией у Дракула дело обстояло плохо), в ранней юности отданный в монастырь по настоянию богомольной матери и оттого прозванный Калугэрул, то есть «Монах». Еще была дочка по имени Александра, а возможно, и другие дети, законные и незаконные, – валашские господари никогда не отличались строгостью нравов.

Почему-то из всех отпрысков принца только Влад-младший стал называться по отцу – Дракула (Draculea), то есть «сын Дракона» или, более фамильярно, «дракончик». Это могло означать и «сын дьявола», но принц не стыдился прозвища и, в отличие от отца, охотно подписывался им. В этой привычке соединилось многое: гордость полноправного наследника валашских князей, пренебрежение общими условностями и суевериями, отождествление себя с могучим и хищным зверем. Было и еще одно: память об ордене Дракона, желание восстановить его или даже возглавить, повести христианские армии против турок. Принимая прозвище Дракулы, Влад, сын Влада, явно лелеял великие планы и не особенно волновался из-за того, что какие-то там темные крестьяне набожно крестятся при упоминании «дьяволова сына».

Современные румынские ученые избегают называть господаря Дракулой, – в том числе из-за сомнительной славы его тезки-вампира, – предпочитая не менее зловещий эпитет Цепеш (Ţepeş). «Цепэ» по-румынски «кол», Цепеш, соответственно, – «кольщик» или, точнее, «колосажатель». Похоже, это прозвище – калька с турецкого Казыклу-бей, «князь – сажатель на кол», как называли господаря его враги-османы. В Валахии это прозвище впервые зафиксировано только в 1508 году – при жизни Влада оно не употреблялось, считаясь оскорбительным. Сам он подписывался под письмами и указами (их сохранилось больше трех десятков) как «Ио Влад» или «Влад Драгулеа» на церковнославянском и Wladislaus Drakwlya на латыни. Частица «Ио» входила в титул всех валашских князей и была сокращением от имени Иоанн – «данный Богом». Прозвище господаря в разноязычных письменных источниках имеет много вариантов: Draculia, Dracuglia, Draculios, Draculie, Dracole, Tracle, – но сам Влад использовал только формы «Дракулеа» или «Драгулеа». Второй вариант напоминает слово «Дрэгуля», что значит «дорогой», «любимый» и близко к славянскому «дорогуша». Быть может, Влад хотел, чтобы подданные звали его именно так, но эти мечты не сбылись. А в сегодняшней Румынии словом dragulea чаще называют лиц нетрадиционной ориентации, чем легендарного воеводу.