Текст книги "Робин Гуд"

Автор книги: Вадим Эрлихман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава четвертая
Дюжина Робин Гудов

Мы видим, что даже такое, казалось бы, бесспорное доказательство, как могила с надгробием, не вносит ясности в историю знаменитого разбойника, а лишь еще больше запутывает ее. Может быть, установить истину помогут исторические документы? В богатейших коллекциях британских архивов сохранились имена едва ли не всех людей, живших в стране за последнюю тысячу лет. Нет ничего удивительного в том, что там появляется и Робин или Роберт Гуд.

Фамилия Hood, как и фамилии вообще, начала распространяться среди незнатных англичан в XII столетии. И сразу же появились первые Робин Гуды. Один из них, слуга аббата Сайренчестера Роберт Гуд, в 1216 году был объявлен вне закона за то, что убил в саду своего хозяина некоего Ральфа – очевидно, коллегу по службе. Убийце вместе с двумя сообщниками удалось бежать, и его искали до 1221 года; что случилось с ним дальше, неизвестно. Не знаем мы и того, чем является в данном случае Hode– прозвищем нарушителя закона или его настоящей фамилией, полученной от предков.

Немногим позже другой Робин Гуд был упомянут в «трубках» (pipe rolls),как назывались документы британского казначейства о сборе налогов и всяческих пошлин, тесно скрученные для удобства хранения. В йоркширских «трубках» за 1225 год шериф Йорка Юстас из Лоудема сообщал о продаже имущества объявленного вне закона Роберта Года или Хоббегода. Вырученные за это 32 шиллинга и шесть пенсов были отданы Йоркскому монастырю Святого Петра – очевидно, Роберт задолжал ему или нанес какой-то иной ущерб. В этом же году шериф объявил в розыск разбойника Роберта Уэзерби – возможно, того же Года. В 1226 году Роберт был пойман и повешен – документы сообщают, что на цепь для него власти потратили два шиллинга. Повешение на цепи означало, что казненный должен висеть до тех пор, пока не обратится в прах – очевидно, Роберт не просто влез в долги, но совершил и другие, весьма серьезные преступления.

Но, возможно, Год и Уэзерби все же были разными людьми. Историк Джеймс Холт обратил внимание на то, что записи о Роберте Годе появлялись в «трубках» вплоть до 1234 года: быть может, он не был казнен, а скрылся в лесу? Тогда в Йоркшире несколько лет подряд происходили бунты против заезжих торговцев, которые сбивали цены на зерно – мятежных крестьян возглавлял дворянин, сэр Роберт Твинг, еще один, хоть и крайне призрачный претендент на роль «исторического» Робина. Участие в этих беспорядках теоретически могло стать поводом для преследования Года, хотя никаких доказательств, как водится, нет. Зато известно, что прозвище «Робин Гуд» уже тогда по всей стране применялось к тем, кто конфликтовал с законом. В северном графстве Дарем в 1244 году еще один Роберт Гуд пустился в бега, не сумев вернуть долг своему соседу Уильяму Клэкстону, за что его имущество было продано с торгов. Следующий Робин появился в 1261 году в другом районе Англии, в графстве Беркшир на берегах Темзы. Там власти конфисковали собственность объявленного вне закона служителя монастыря Сэндфорд Уильяма Лефевра (по-французски «кузнец», что соответствует английскому Смит – напомним, что языком официальных документов тогда еще оставался французский). Год спустя тот же человек был занесен в ведомость казначейства уже как «беглец Уильям Робгод».

Еще одна хронологическая метка – термин outlawв отношении человека, поставленного вне закона, стал широко использоваться именно во второй половине XIII столетия (до этого употреблялись слова robberи thief).Как уже говорилось, речь шла не только о разбойниках – немалую часть беглецов от закона составляли неплательщики долга, а также крестьяне, не могущие или нежелающие выполнять заметно умножившиеся в этот период феодальные повинности. Ряды изгнанников пополняли участники многочисленных мятежей и младшие сыновья землевладельцев, оставленные без наследства. Лишившись средств к существованию, они также были вынуждены добывать пропитание разбоем или охотой в королевских лесах. Прототипы Робин Гуда могли вступить в конфликт с законом по любой из этих причин, причем легенда запечатлела все из них – лишение наследства, неуплату долга, браконьерство, разбой и мятеж.

Тогда же, в XIII веке, рост торговли и связанных с ней передвижений по стране спровоцировал увеличение числа разбойных нападений. Нередко они случались даже в самом Лондоне, а уж за пределы столицы состоятельные путники и вовсе не выбирались без вооруженной охраны. На дороге из Лондона в Винчестер был печально знаменит Элтонский проход, где нападения совершались едва ли не каждый день. Ленгленд, неизменный комментатор той эпохи, шутил, что честная Бедность может бесстрашно пройти даже через Элтон. Чем дальше к северу, тем разбойничьи шайки становились многочисленнее и многолюднее. Северян вообще считали людьми грубыми и суровыми, и северных разбойников боялись до дрожи. Въезжая в лес вроде Шервудского, путешественники переодевались в платье победнее и тщательно прятали всю наличность, но и это, как следует из баллад, не помогало – опытные грабители хорошо знали все уловки их жертв. При этом душегубства было мало – разбойники убивали только тех, кто им сопротивлялся, а также ненавистных им судейских и чиновников. Если шайки возглавлялись такими «джентльменами», как Коттерелы или Фол виллы, они обращались со своими пленниками, особенно женщинами, вполне гуманно, так что Робин Гуд не был здесь исключением.

В 1285 году потерявший терпение король Эдуард I издал Вестминстерский статут, по которому жители места, где было совершено преступление, обязывались или поймать разбойников, или возместить причиненный ими ущерб. Предусматривались и другие меры: «Чтобы большие проезжие дороги, ведущие от одного рыночного местечка к другому, были бы расширены в тех местах, где имеются лес, кусты или канавы, так, чтобы там на расстоянии двухсот футов по обе стороны от дороги больше не было канав, подлеска или кустов, в которых мог бы спрятаться близ дороги какой-либо человек, замышляющий преступление» [61]61
  Цит. по: Хрестоматия памятников феодального государства и права стран Европы. М., 1961. С. 57.


[Закрыть]. Всем свободным людям предписывалось иметь дома оружие для защиты от преступников, а городским властям – запирать на ночь ворота и выгонять из города всех чужаков, не нашедших приюта в домах уважаемых граждан. Эти меры позволили ввести преступность в рамки, но при новом ослаблении власти, как мы уже видели, она тут же разгулялась с новой силой.

Уже в середине XIII века понятия «разбойник» и «Робин Гуд» окончательно стали взаимозаменяемыми. Это прозвище присваивалось всякому, кто скрывался от закона в лесу ( wood)или под маской-капюшоном (hood).Сыграла свою роль и схожесть слова robber, «грабитель», и имени Роберт, которое коренные англичане тогда еще считали чужим, французским. Сохранилась шутливая песенка того времени об именах, где говорилось, что имя Роберт лучше всего подходит для разбойника. Похоже, именно тогда шаловливый лесной дух, которого англичане прежде знали как Года, получил новое имя – Робин Добрый малый. А людей, которые, подобно ему, скрывались в лесу и творили с ближними не вполне безобидные «шутки», стали называть Робин Гудами. Можно вспомнить, что на Руси о разбойниках тоже нередко говорили – «шалят» или «озоруют». Общее прозвище обеспечивало анонимность разбойничьих атаманов не хуже маски, скрывающей их лицо.

Этот вывод ставит под сомнение саму идею поисков «исторического» Робин Гуда. О какой историчности может идти речь, если с самого начала имя нашего героя принадлежало не человеку, а лесному богу, духу, призраку? Однако, располагая достаточно полной биографией знаменитого разбойника, ученые могут и должны искать того, кто наилучшим образом вписывается в нее – не «первого» из Робин Гудов, а «самого подходящего». Того, кто жил на севере Англии, в Шервуде или Барнсдейле, возглавлял отряд разбойников, метко стрелял из лука, враждовал с шерифом Ноттингемским и водил знакомство с королем.

Конечно, это не могли быть мелкие воришки, бежавшие от закона в одном и том же 1272 году, но в разных графствах – Хэмпшире (Джон Рабенгод) и Эссексе (Александер Робгод). Впрочем, с прозвищем все не так однозначно. Его носили и вполне законопослушные люди – к примеру, Кэтрин Робингуд, владевшая около 1325 года таверной в Лондоне. Неужели почтенная трактирщица по ночам выходила на улицу грабить прохожих? Эта загадка решается легко: Кэтрин была дочерью Роберта или Робина Гуда, что в данном случае было не кличкой разбойника, а обычными именем и фамилией. По тогдашним языковым нормам детей Роберта Гуда могли звать «фиц Робин» или «фиц Робингуд». Еще один Робингуд, Гилберт, служил в 1296 году у графа Сассекса и тоже не замечен ни в каких преступлениях.

Первым серьезным претендентом на звание «исторического» Робина считается Роджер Годберд. Этот рыцарь англосаксонского происхождения в 1264 году служил графу Лестерскому Симону де Монфору и вместе с ним восстал против короля Генриха III. В августе 1265 года близ Ившема в графстве Вустершир мятежники вступили в решающее сражение с королевскими войсками, которыми командовал принц Эдвард, будущий Эдуард I. Симон де Монфор был разбит и погиб, а его бежавшие сторонники, включая Годберда, объявлены вне закона. Еще два года они продолжали партизанскую войну на севере Англии, пока не заключили мир с королем Генрихом в замке Кенилворт. Однако упрямый Годберд и после этого не сдался: с отрядом из ста человек он в октябре 1267 года укрылся в Шервудском лесу и долго жил там, занимаясь не только нападениями на королевских чиновников, но и обычным грабежом.

Роджер Годберд, чья старинная фамилия означает «прославленный Богом», родился не позже 1220 года, поскольку в 1258-м у него уже была взрослая дочь. С юности он отличался неуживчивым характером, враждуя вначале с отчимом, лишившим его наследства, а потом, когда наследство все-таки было получено, – с соседями-помещиками. За долги ему пришлось отдать аббатству Гарендон часть имения, но позже, став помощником могущественного де Монфора, он явился в монастырь с вооруженным отрядом, отнял у аббата документы о дарении и тут же разорвал их. Много лет он служил в различных королевских замках, включая Ноттингем, хорошо знал город и окружавшие его леса и после подавления мятежа предпочел укрыться именно там, а не в родном Лестершире, где у него было слишком много врагов. Похоже, власть считала Годберда опасным противником – король Генрих III дважды предлагал ему полную амнистию в обмен на выход из леса, но рыцарь упорствовал.

В 1271 году неуловимого партизана заманили в ловушку в аббатстве Раффорд и отвезли в тюрьму Ноттингемского замка, но один из служителей шерифа, рыцарь Ричард Фолиот, освободил Роджера и его товарищей из темницы и спрятал их в своем замке Фенвик в Барнсдейлском лесу. Шериф (им был тогда Реджинальд де Грей, когда-то служивший вместе с Годбердом в Ноттингеме) отправил против Ричарда военный отряд, взял штурмом замок и бросил его хозяина в темницу, но неуловимый Роджер снова сумел бежать. В конце концов его все же схватили и заключили в Тауэр, где он просидел три года, но в 1275 году принц Эдвард, став королем, помиловал его и отпустил домой. После этого Годберд, уже немолодой, мирно жил в своем лестерширском имении Суонингтон до самой смерти, случившейся где-то около 1290 года. В 1287 году его привлекли к суду по обвинению в браконьерстве вместе с Реджинальдом де Греем – «лесной закон» не имел срока давности, и обвинение относилось к тем временам, когда старые враги еще были друзьями и развлекались охотой на королевских оленей в Шервудском лесу.

Многое в истории Роджера Годберда напоминает приключения Робин Гуда – и противостояние с шерифом, и нелюбовь к церковникам, и дружба с рыцарем Ричардом (в балладах не Фолиотом, а Ли), и разбойничья жизнь в Шервуде. Однако нет никаких сведений, что Роджера когда-либо называли Робин Гудом – впрочем, эти сведения могли просто не сохраниться. Он умер своей смертью в Лестершире и никак не мог скончаться от ран в Кирклисе. И самое главное – Роджер Годберд жил до появления в Англии длинного лука и вряд ли умел стрелять из него. Тем не менее время от времени появляются желающие объявить его «подлинным» Робином [62]62
  Последним по времени стал историк-любитель Брайен Бенисон, издавший книгу «Реальная история Робин Гуда»: Benison В. Robin Hood: The Real Story. Nottingham, 2008.


[Закрыть]. Почва для этого есть: неукротимый мятежник наверняка поучаствовал в складывании легенды о Робин Гуде или, во всяком случае, ее «ноттингемской» версии. Следует отметить, что два века спустя хронист Уолтер Боуэр связал деятельность Робина именно с восстанием Симона де Монфора.

Как уже говорилось, главные прототипы Робин Гуда выходили на историческую арену в периоды смут и гражданских войн, когда ослабление королевской власти развязывало руки как обычным разбойникам, так и властолюбивым авантюристам. Первым таким периодом было правление Иоанна Безземельного, вторым – годы мятежа Монфора. Третьим стали последние годы правления Эдуарда II. Наследник сурового Эдуарда I искренне стремился быть хорошим королем, но его излишнее доверие к алчным и недобросовестным фаворитам подорвало престиж власти. Грозным сигналом этого стал уже упомянутый мятеж Томаса Ланкастерского, собравшего из северных дворян и йоменов целую армию для похода на Лондон. В тот раз свержение короля предотвратило только мужество опытного командующего шотландской армией Ричарда Харклея, разбившего мятежников при Бороубридже в марте 1322 года. После казни Ланкастера его сторонников объявили вне закона, и они разбежались по лесам и пустошам, спасая свою жизнь. Охотой за ними руководил шериф Ноттингемский Генри де Фокомбер, назначенный временно также шерифом Йоркшира.

К этим беглецам, возможно, принадлежал и дворянин Роберт Гуд, о существовании которого узнал в 1835 году историк Джозеф Хантер (1783–1861), разбирая архив судебных дел города Уэйкфилда. Там он нашел имена Роберта Гуда и его жены Матильды, которые в 1316 году владели в городе участком земли и домом. Отец Роберта Адам Гуд получил землю от владельца Уэйкфидцского манора Джона де Варенна, графа Суррея, у которого он служил лесничим. Уэйкфилд, расположенный к западу от Барнсдейла, упоминается в балладе «Робин Гуд и веселый гуртовщик» – в этом городке жил ее персонаж Джордж-э-Грин, побивший Робина в честном поединке. Здесь же, как уже говорилось, между 1318 и 1323 годами орудовал разбойник по кличке Маленький Джон. Уроженец Шеффилда Хантер давно увлекался историей своего края и одним из первых предложил перенести «прописку» легендарного разбойника из Шервуда в Барнсдейл. При этом он выступал против отождествления Робина с «гоблином или мифическим героем», считая его вполне реальным историческим персонажем. Поэтому, увидев в лондонском Национальном архиве, помощником хранителя которого он был, старинные документы с именем Роберта Гуда, Хантер сразу заинтересовался ими.

В 1852 году историк изложил результаты своих изысканий в альманахе «Критические и исторические изыскания». По его мнению, Роберт Гуд участвовал в восстании графа Ланкастера. Как и его отец, он был лесничим, и после поражения мятежников для него было вполне естественно укрыться в Барнсдейле. В Папплвикской церкви посреди Шервудского леса – той самой, где будто бы состоялась свадьба Алана-э-Дейла, – сохранилась могила лесничего XIV века. Его резное изображение показывает, что лесники той эпохи были как две капли воды похожи на Робин Гуда – носили с собой лук со стрелами и сигнальный рог, а для защиты от непогоды надевали плащ с капюшоном (hood).Каждый лесник мог проводить в лесной чаще целые недели, захватив с собой котомку, в которой лежали нож, деревянная чашка, тряпица с солью и свернутое одеяло. Всем остальным их снабжал лес.

Привыкнув к такой жизни, Роберт Гуд вполне мог проводить в своем убежище большую часть года, кроме зимы: когда дороги заметало снегом, а королевские стражники не высовывали нос из-за стен замков, изгнанник мог без опаски возвращаться домой к своей Матильде. Без сомнения, он жил в лесу не один: и на войну, и в изгнание с ним могли отправиться родственники и слуги, а позже к этому маленькому отряду прибились другие беглецы от закона, которых хватало в это неспокойное время. Как и «удальцы» Робин Гуда, люди Роберта досаждали королю не только тем, что грабили его чиновников, но и тем, что охотились на оленей. Хотя, как уже говорилось, Барнсдейл, в отличие от Шервуда, не являлся королевским лесом, олени принадлежали графу Суррею – союзнику Эдуарда и врагу Роберта.

Лесная жизнь Роберта Гуда, как предполагал Хантер, продолжалась не очень долго. Весной 1323 года король отправился в длительное путешествие на север Англии, пытаясь примириться со своими мятежными подданными. Проехав через Ланкашир и Йоркшир, он 9 ноября прибыл в Ноттингем, где призвал к себе всех объявленных вне закона сторонников Ланкастера, обещая им прощение. Беглецы, как отмечено в документах, являлись к нему чуть ли не каждый день; возможно, они встречались с королем и во время его охоты в Шервудском лесу. 23 ноября Эдуард покинул город, увозя с собой – что важно – некоторых помилованных мятежников. Отправившись в Дербишир, он встретил Рождество в замке Кенилворт, принадлежавшем казненному Ланкастеру, а потом отправился в Лондон, куда прибыл в начале января.

Возможно, среди беглецов, принявших амнистию и поступивших на королевскую службу, был и Роберт Гуд. Джозеф Хантер отыскал в Национальном архиве документы о том, что с апреля по ноябрь 1324 года некий Робин Год ( Robyn Hod)служил в королевском дворце, выполняя вместе с двадцатью семью другими людьми обязанности valet porteurde la chambre, то есть лакея-смотрителя королевских покоев. Стоит отметить, что эту должность при дворе занимали не простые слуги, а выходцы из почтенных семей, хоть и не носившие, как правило, рыцарского титула, – как раз таким был Роберт Гуд из Уэйкфилда. Согласно документам в последний раз он получил жалованье 22 ноября 1324 года. В соответствующем документе говорится: «Выплатить Робину Году, в прошлом одному из слуг, пять шиллингов в дар, поскольку он не может больше работать» [63]63
  Hunter J. The Ballad Hero: Robin Hood // Critical Historical Tracts. 1852. № IV. P. 46.


[Закрыть].

Джозеф Хантер предположил, что этот Робин и был Робертом Гудом, поступившим после амнистии на королевскую службу. Согласно «Малой жесте», после пятнадцати месяцев, проведенных при дворе, разбойник заскучал и запросился обратно в «зеленый лес». Может, это случилось и со сквайром из Уэйкфилда? Тогда отведенные ему балладой 22 года жизни закончились в 1347 году – этот год, если предположить ошибку копирования, значится и на надгробии Робин Гуда в Кирклисе. Кстати, бывший монастырь находится всего в нескольких милях от Уэйкфилда, а его приоресса Элизабет де Стэнтон, как уже говорилось, возможно, была сестрой жены Робина Матильды. Всё это заставило ученых в течение нескольких десятилетий считать Роберта Гуда идеальным кандидатом на роль «исторического» Робина.

Тему развил йоркширский краевед Джон Уокер, который в 1944 году отыскал в архивах новые сведения о семействе Гудов, владевшем поместьем в Уэйкфилде [64]64
  Дж. Уокер изложил результаты своих исследований в статье «Robin Hood Identified» в «Йоркширском археологическом журнале» ( Yorkshire Archaeological Journal)за 1944 год, а позже в книге «Подлинная история Робин Гуда» (The True History of Robin Hood. Wakefield, 1952).


[Закрыть]. Еще в 1202 году по соседству с этим городом жил некий Джон Гуд с женой Рагнильдой – возможно, они были предками Адама Гуда, ставшего около 1265 года лесничим Барнсдейлского леса. Какое-то время спустя (вероятно, около 1280 года) у Адама родился сын Роберт. В 1316 году у Роберта уже были жена Матильда и дети; по причине расширения семьи он купил у графа Суррея за два шиллинга участок земли на рыночной площади Бикхилл для строительства нового дома. Тогда же его оштрафовали на три серебряных пенни за неявку на войну с шотландцами. Похоже, этот штраф, несмотря на его незначительность, поссорил самолюбивого Роберта не только с графом, но и с королем. В 1321 году Гуда не оказалось среди городских землевладельцев – скорее всего, он вступил в армию графа Ланкастера, которая в то время формировалась именно в Уэйкфилде. В начале следующего года уэйкфилдские лучники, мобилизованные стюардом графа Саймоном де Болдерстоном, приняли участие в злополучной битве при Бороубридже – возможно, среди них был и Роберт Гуд. Кстати, в этом сражении лучники Ланкастера были одеты в кафтаны из «линкольнской зелени» – тогда эта униформа появилась в Англии в первый раз. После разгрома мятежа дом Гуда на Бикхилле был конфискован вместе с собственностью других сторонников Ланкастера, а его владелец надолго исчез из документов.

Открытие Уокера укрепило убежденность тех, кто считал Роберта Гуда «настоящим» Робином. Однако у скептиков были свои аргументы, которые обобщил Джеймс Холт в книге 1982 года. Он указал, что Роберта нет в списке шестидесяти жителей Уэйкфилда, объявленных вне закона после мятежа Ланкастера, и мы не знаем, участвовал ли он вообще в этом восстании. Ни один документ не доказывает тождество йоркширского помещика и королевского слуги. Упоминание о том, что Робин «не может работать», скорее говорит о его старости или болезни, а Роберту Гуду в то время было не больше сорока пяти лет. Конечно, в то время человека могли считать пожилым и в этом возрасте, к тому же старые раны или, к примеру, вызванный лесными ночевками ревматизм могли сделать его недееспособным. К тому же отставка Года-Гуда могла быть и добровольной, как об этом говорят баллады, а неспособность работать – удобным предлогом.

В 1985 году Джеймс Холт нанес защитникам тождества Роберта и Робина еще более серьезный удар. Он отыскал в тех же архивах дворцового ведомства почти выцветшую (ее удалось прочесть только в ультрафиолетовых лучах) запись, согласно которой Робин Год служил при дворе уже в июле 1323 года, когда Роберт, по мнению Дж. Хантера, еще партизанил в Барнсдейле. Правда, и этому нашлось объяснение – Эдуард II приезжал в Ноттингем еще в марте 1323-го, но совсем ненадолго. Теоретически он мог уже тогда встретиться с Робертом Гудом и простить его, но тогда разбойничья карьера сквайра продолжалась меньше года – маловато для того, чтобы войти в легенду.

Еще одно несоответствие заключается в том, что Роберт Гуд бежал в лес уже сорокалетним, а не юным, как его фольклорный «тезка». Правда, он, как сын лесничего, наверняка с юности чувствовал себя уверенно в лесной чащобе. В этой связи можно вспомнить балладу «О рождении Робин Гуда», рисующую отца героя охотником и отличным стрелком. Хотя эта поздняя баллада выходит за рамки фольклорной традиции, она может хранить какие-то крупицы исторических сведений – например, в ней говорится, что мать Робина происходила из рода Гамвеллов. Мы не знаем, как звали жену лесничего Адама Гуда, зато можем считать, что «Гуд» – его родовая фамилия, переданная сыну. И это является главным препятствием на пути отождествления уэйкфилдского сквайра с шервудским разбойником: последний, как и все его «коллеги», не носил древнее прозвище «Гуд» изначально, а обрел его, вступив в конфликт с законом.

Конечно, Роберт Гуд мог повлиять на формирование робингудовской легенды, но доказать это невозможно, пока мы не знаем, действительно ли он стал разбойником и как протекала его жизнь после 1323 года, когда его объявили вне закона. В 1335 году его имя снова появилось в судебных документах – его вызвали в суд Уэйкфилда за «неподчинение владельцу манора», но чем кончилось дело, мы не знаем. В 1357 году документы упоминают «дом на Бикхилле, прежде принадлежавший Роберту Гуду». Если бы дом был опять конфискован, то в бумагах упоминались бы его новые владельцы. Вероятнее другое: дом в то время принадлежал наследникам Гуда, который был уже мертв. Вполне возможно, он, как и многие англичане, стал жертвой «Черной смерти» в 1349 году, когда ему было уже за шестьдесят. Но где он был и чем занимался в промежутке между возвращением из леса и смертью?

Ответ могут дать документы того же Национального архива, сообщающие о том, что недалеко от Уэйкфилда, в селении Ньютон, в те годы проживал еще один землевладелец по имени Роберт Гуд. В 1331–1333 годах он постоянно судился с соседями из-за того, что его скот пасся на их лугах, а в 1341 году умер, оставив имение сыну Джону. Гуд из Ньютона вполне может оказаться бывшим мятежником, покинувшим Уэйкфилд из-за ссоры со своим сюзереном-графом. Но может и не оказаться – впервые он упоминается еще в 1308 году, хотя не исключено, что Роберт Гуд владел фермой в Ньютоне до того, как смерть отца сделала его хозяином имения в Уэйкфилде. Это случилось за несколько лет до 1316 года, когда Роберта оштрафовали за то, что его служанка собирала хворост в уэйкфилдском Олд-парке, принадлежавшем графу Суррею, – похоже, отношения Гуда с властью были такими же напряженными, как у его шервудского тезки.

Не доказанное, но вполне вероятное превращение Роберта Гуда из мирного обывателя в разбойника типично для смутного времени 1320-х годов, когда на севере Англии во множестве действовали разбойничьи шайки, подобные Коттерелам и Фолвиллам. Позже эти криминальные «армии» исчезли, но отдельных беглецов от правосудия не стало меньше, и их по-прежнему называли Робин Гудами. Винчестерский статут 1331 года именует всех нарушителей закона «людьми Роберта» ( Roberdsmen),что говорит о том, что это выражение уже не требовало комментариев. Еще один Робин Гуд был пойман с убитым оленем в королевском лесу Рокингем в 1354 году.

В 1380 году в Уинчелси (Сассекс) скрылся от правосудия некий Роберт Робингуд. В следующем году, отмеченном восстанием Уота Тайлера, в Йоркшире также произошли беспорядки, снова связанные с именем Робин Гуда. Чуть позже, 22 мая 1382 года, король Ричард II помиловал лорда Роберта Дора, владельца Уодсли в Йоркшире, до этого объявленного вне закона и тоже названного Робин Гудом. Городок Уодсли находится буквально через улицу от Локсли, где, как многие считают, родился знаменитый разбойник. Естественно, появились желающие объявить его прототипом именно лорда Дора, хотя, напомним, к тому времени, около 1377 года, Ленгленд уже назвал Робина популярным героем баллад.

Первым его связал с Локсли «манускрипт Слоуна», написанный около 1600 года. Там сказано: «Робин Гуд родился в Локсли в Йоркшире или, как говорят иные, в Ноттингемшире во времена Генриха И, около 1160 года, и дожил до последних лет Ричарда I. Он имел благородное происхождение, но был так невоздержан, что потерял или продал свое имение и за долги был объявлен вне закона; после этого к нему присоединились многие отчаянные молодцы, оказавшиеся в том же положении, из которых первым или главным был некто по имени Маленький Джон. Они охотились в Барнсдейлском лесу, Кломптонском парке и других местах, используя прежде всего луки, в стрельбе из которых превосходили всех жителей тех мест, но при необходимости также и другое оружие. Одна из первых историй о нем рассказывает, что он шел как-то через лес, неся с собой лук неимоверной величины, и встреченные им лесники или егеря затеяли с ним ссору, уверяя, что ни один человек не может выстрелить из такого лука; он же ответил, что у него в Локсли есть два лука куда больше, чем этот».

Автор манускрипта не знал точно, где находится Локсли, поскольку этот городок на окраине Шеффилда с населением 1800 человек вместе со всей окружающей областью Халламшир занимал пограничное положение между двумя графствами (сегодня он входит в графство Сауз-Йоркшир). В таком же пограничье между Йоркширом и Дербиширом находится Хэзерсейдж с могилой Маленького Джона. Тут же неподалеку – «крест Робин Гуда», «пещера Робин Гуда» и «крыльцо Робин Гуда», каменная плита с выбитыми в ней природой или людьми ступенями. Все эти места лежат всего в нескольких милях к югу от Барнсдейла, где, в свою очередь, расположены все места, упомянутые в «Малой жесте» – город Донкастер, замок Блайт (ныне Тикхилл-касл), поле Сэйлис близ Уэнтбридж и часовня Святой Марии Магдалины в Нортоне, будто бы построенная Робин Гудом. Могила Робина в Кирклисе отстоит от Локсли на 25 километров. Таким образом, все места действия робингудовских баллад, кроме Лондона и порта Скарборо, находятся в круге диаметром 50 километров, центром которого является Локсли.

В XVII веке о связи этого города с Робин Гудом упоминали несколько историков, один из которых, Джон Харрисон, в 1637 году сообщил, что в Локсли даже сохранился дом, где в 1190 году родился разбойник, – он находился на вершине невысокого холма Литтл-Хаггас-крофт. Сегодня на этом месте стоит кирпичный доходный дом, выстроенный в викторианскую эпоху и окруженный вековыми дубами. В свое время там хранилась дубовая балка, оставшаяся, по словам хозяев, от «настоящего» дома Робин Гуда. Перед Второй мировой войной ее будто бы исследовали ученые, обнаружившие, что она сделана из дерева тысячелетней давности. Позже, правда, и результаты исследования, и сама балка куда-то подевались, и нынешние жильцы дома на Локсли-роуд ничего не знают о своем знаменитом будто бы земляке.

Другой автор XVII века, Роджер Додсворт, хоть и называет разбойника Робином Локсли, пишет, что тот «родился в приходе Брэдфилд в Халламшире, смертельно ранил своего отчима на пашне и бежал в лес, где мать кормила его, пока он не смог вернуться». Откуда взялись эти сведения, неизвестно, но деревня Брэдфилд находится в восьми километрах от Локсли. Недалеко, на реке Колдер, стоит Клифтон, где Робин, по утверждению того же Додсворта, впервые встретился с Маленьким Джоном. Уже знакомый нам Джозеф Хантер в своей книге «Халламшир» (1819) утверждал: «Робин Гуд… совершил свои первые охотничьи подвиги в Фулвуде и Ривелинге, находящихся так близко от Локсли, что это место имеет все основания считаться родиной знаменитого разбойника». Потом, правда, Хантер перенес родину Робина в Уэйкфилд, но в массовом сознании герой все равно остался связан с Локсли. Виной тому Вальтер Скотт, который отослал туда героев «Айвенго»: «В той живописной местности веселой Англии, которая орошается рекою Дон, в давние времена простирались обширные леса, покрывавшие большую часть красивейших холмов и долин, лежащих между Шеффилдом и Донкастером. Остатки этих огромных лесов и поныне видны вокруг дворянских замков Уэнтворт, Уорнклиф-парк и близ Ротерхема».

Кем же был лорд Роберт Дор, живший в этих краях? Поскольку он владел не только усадьбой Уодсли, но и самим городком Локсли, его вполне могли называть Робертом Локсли. Его предков архивные документы находят не в Йоркшире, а в графстве Хантингдон, где между 1242 и 1247 годами не менее пяти раз упоминаются землевладельцы Роберт де Локсли ( Robertus de Lockesley)и его сын или брат Томас. В судебных свитках говорится об их тяжбах с соседями, среди которых были и Фолвиллы – предки известных разбойников. Возможно, хантингдонские Локсли были родственниками владельцев Уодсли, о которых в тот период ничего не известно. Джозеф Хантер писал, что род Уодсли основал некий Роджер, получивший во владение Локсли в конце XII века. Его внук Роберт и правнук Ральф в 1297 году носили рыцарское звание. Похоже, имя Роберт в роду было наследственным – еще один Роберт в начале XV века выстроил городскую церковь Уодсли. В правление Эдуарда IV (1461–1483) последний представитель семейства Джон Уодсли (или Локсли) умер, оставив имение зятю Генри Эверингему, представителю влиятельного местного семейства.