Текст книги "Вирус-4 (СИ)"

Автор книги: Вадим Розанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

   – Мы тут с коллегой, – он кивнул на советника, – были в Пуще. На Рождество местные товарищи пригласили. Вроде как историческое место, как раз там судьба Союза решалась. Вот и поговорили о том, как планируется жить дальше. Полезно поговорили, многое прояснилось.

   Про себя Ильин хмыкнул – крюк его гости по дороге в Минск заложили изрядный, но это было, все же, хоть какое-то объяснение. А на словах выразил неподдельную радость, пригласил пройти по кабинетам, заодно и поздравить коллектив со всеми прошедшими праздниками, а затем и перекусить на дорожку.

   Вошли в здание. К советнику сразу бросился один из вице-консулов. Что-то стал шептать, глянув при этом на Ильина с плохо скрываемой ненавистью.

   «– Что-то все же будет, – подумал про себя Ильин, – этот уже ведет себя так, как будто ему пообещали в виде поощрения за мою голову дать из маузера Дзержинского пострелять. Ничего, прорвемся».

   Посол был человеком опытным. Прошел по кабинетам, поздоровался с сотрудниками, что-то спросил, с кем-то пошутил, а секретаря консульства даже поздравил с недавно полученным первым дипломатическим рангом. Все правила игры были соблюдены, и Ильин проводил гостей на второй, «руководящий» этаж. Здесь находился его кабинет и прилегающая гостиная, а в боковом крыле – все то, что обычно находится в самой глубине дипломатических представительств. Давно уж так заведено, не нами, и не только у нас. Американцы, те, правда, в некоторых случаях предпочитают под землю закапываться. И не на один этаж.

   На втором этаже, однако, посол предложил сначала зайти поговорить в кабинет. Расположились вокруг стола для совещаний. Ильин включил «глушилку» и вопросительно посмотрел на гостей.

   Советник из Москвы вопросительно взглянул на посла, но тот молчал и москвич, видимо, решил брать инициативу в свои руки. Он вытащил из кармана пачку фотографий, веером выложил их на стол и с каким-то даже охотничьим азартом впился глазами в Ильина.

   «– Ни фига не конторский, – подумал про себя Ильин, – откуда он только взялся? Вроде из Администрации. И где они только набирают таких любителей?»

   Все было более, чем предсказуемо. Он слегка поворошил фотографии. Вот они с Валерией выходят из подъезда ее дома. В углу фотографии зафиксировано время: 8.35 утра. Гуляют по набережной. Это уже днем в воскресенье. В крепости. А это, наверное, снимали с крыши дома напротив – ужин на кухне в квартире Валерии. И старина Марцинкевич попал. Это – совсем хорошо. Говорил же ей, давай повесим нормальные шторы. Нет, мы – европейцы! Оборочки по краям, а посередине окна только снизу какая-то декоративная фигня подвешена. Следующее фото – Валерия на митинге... И так далее.

   Он вопросительно посмотрел на гостей.

   – И ради этого вы сюда специально ехали? Спросили бы в мой следующий приезд в Минск, я бы вам сам рассказал, с кем живу и провожу свободное время.

   – Это – оппозиционеры! Причем из самых вредных! А женщина – классическая «медовая ловушка»! Она из католиков, так что тут еще и Ватикан, скорее всего, замешан! Вам ее подставили, а Вы и купились! Теперь понятно, почему Вы пытались саботировать работу по интернированию! – советника аж трясло. Посол пока с интересом наблюдал за происходящим.

   – Я бы, конечно, мог сказать, что все это – мое личное дело, и Вас не касается, но, чтобы раз и навсегда с этим покончить кое-что объясню. Но сначала один совет: поменьше читайте шпионских романов и уж, во всяком случае, не пытайтесь использовать их как учебное пособие в работе. Настоящих шпионов, я имею в виду завербованных иностранными спецслужбами наших сотрудников, Вы, похоже, никогда в глаза не видели. А мне – давно живу – сталкиваться, к сожалению, приходилось. Так вот, ни один из них никогда в жизни не стал бы открыто поддерживать такие связи. Все вели себя безукоризненно. Потому что, если бы дело обстояло иначе, то они сразу попали бы на карандаш к настоящей контрразведке, а не к любителям... А что касается изображенных здесь людей. Вы хотя бы чуть-чуть копнули их прошлое? Вы что думаете, что отставной полковник ГРУ Марцинкевич, или кто он там по званию, будет по идейным соображениям участвовать в серьезной оппозиции и сводить меня с «медовой ловушкой»? Вы вообще природу происходящего здесь понимаете? В этой так называемой оппозиции 90% людей вообще всерьез политикой никогда не интересовались, пока их бить по головам не начали. А если и интересовались, то на муниципальном уровне: где лучше разместить остановку автобуса и в какой цвет выкрасить сооружения на детской площадке. Знаете, у меня вообще иногда возникает странное ощущение, что весь этот кризис спровоцирован умышленно. Ведь припиши на тех выборах Лука себе процентов на 15-20 голосов меньше – все равно победа обеспечена – и вообще ничего бы не было! Максимум – пара малочисленных митингов, которые бы никто и не заметил. Так что если и говорить сейчас о какой-то сверхзадаче, то она, по моему мнению, должна состоять в том, чтобы вернуть этих людей туда, в эту самую муниципальную политику. И пусть работают. Всем от этого только лучше станет.

   А если к моим делам вернуться. Знаете, я всерьез подумываю о том, чтобы официально оформить наши отношения. И, вряд ли, кого-то это должно напрягать – если помните, у нас Союзное государство в Белоруссией имеется. Но это сугубо мое личное дело, в которое попрошу не вмешиваться. А что касается католиков... Вы что, из православной инквизиции? Ватикан зачем-то приплели. Людей-то не смешите.

   Советник сидел молча.

   Посол хмыкнул и подвел черту под разговором:

   – Считаю, что говорить тут больше не о чем. Вы это, – он кивнул советнику на фотографии, – уберите. Или хозяину нашему оставьте на память для семейного альбома. Кстати, – обратился он теперь уже к Ильину, – сугубо между нами. В Пуще мы встречались с командой, которая постепенно займет все основные посты в республике. Так вот, Вам лично Сурманс – он планируется на пост премьера – просил передавать самые теплые приветы. Я так понимаю, Вы с ним неплохо знакомы? Встречались? Очень это нам может в ближайшем будущем пригодиться. Если ниточка, как говорится, есть, надо ее закреплять. Мы еще с Вами поговорим об этом. Подъезжайте ко мне на-днях. А сейчас, может, действительно, чайку на дорожку выпьем и поедем потихоньку. А то я с этими разговорами сегодня ночью толком и не спал.

   Х

   Проводив гостей, Ильин еще долго потом сидел у себя в кабинете, вертел в руках чашку с остывшим кофе и думал над тем, что же это такое было. Ясно, что этот наезд на него – исключительно самодеятельность группы советников, не подкрепленная ни серьезной разработкой, ни соответствующими службами. Как дела делаются, когда речь идет о серьезных случаях шпионажа, ему, к сожалению, как-то видеть пришлось. Век бы об этом не вспоминать. Хотя Ильин и знал-то разрабатываемого, а потом и арестованного коллегу совсем немного и, строго говоря, был с ним откровенно на ножах, но и ему тогда пришлось и вспоминать массу всякого, и извести массу бумаги, излагая свои наблюдения. Вроде как по-доброму, почти по-дружески попросили, но попробуй, откажись. А тут просто пачка фотографий... Которые, кстати, могли послужить отличным свидетельством успешной разработки им самим одного из руководителей оппозиции. Он хоть и генеральный консул, но от обязанностей оперативного сотрудника его никто не освобождал, а тут, можно сказать, возможность получения свежайшей информации из лагеря оппозиции образовалась.

   После некоторого размышления он пришел к выводу, что дело, вероятно, в странном статусе группы советников и обычных кремлевских подковерных играх. Хотя прямо об этом и не говорилось, но и беседы Ильина в Москве перед отъездом, и намеки посла давали основание сделать вывод, что советники происходили непосредственно со Старой площади, а не с Лубянки. Конечно, и в Администрации хватало бывших чекистов, но, попадая туда, люди обычно очень быстро ощущали свою принадлежность действительно к высшей власти, как бы поднимались на этаж выше своих прежних ведомств. И, как это обычно и бывает, включались в какую-то новую игру, которая далеко не всегда корреспондировалась с тем, что происходило государственным этажом ниже. Игра советников была, в общем, понятна. Тактически им надо было помочь местным силовикам в подавлении протестов, а стратегически – обеспечить просьбу белорусских властей о более тесной интеграции с Россией. Формы и пределы этой «тесной интеграции» должны были определять уже в Кремле в зависимости от ситуации. Парадокс состоял в том, что тактика и стратегия отчасти противоречили друг другу, – стабильность внутренней власти в республике автоматически сокращала заинтересованность силовой части ее элит в интеграции, но об этом мало кто задумывался.

   При всем при этом Ильин был уверен, что и в МВД, и в госбезопасности сидели уже другие советники из Москвы, свои установки со Смоленской площади получал посол, что-то там свое крутили военные, и если кто-то думает, что все эти действия хорошо сочетались между собой, то он вообще ничего не понимает в природе государственного устройства. Кстати, Ильин был очень далек от того, чтобы видеть в этом какой-то особый российский феномен. Несовпадение ведомственных интересов и высокомерное отношение к коллегам из других министерств, которые-де ничего не понимают в сути проблем, он видел и в советские времена, да и не все иностранцы были свободны от этого.

   Ильин не знал, кого там, в Пуще называли возможным кандидатом на пост нового президента, но уже кандидатура Сурманса на пост премьера означала многое. В диктатуру силовиков он никак не вписывался, да и представить, что он станет «сливать» свою страну Ильину было сложно. Значит, какой-то новый вариант. Да, Белоруссия остается в сфере интересов России, укрепляется тесное взаимодействие в сфере экономики, сюда активнее идет российский капитал, но независимость сохраняется. Конечно, как и прежде за дружбу России придется платить, но, может быть, все же, не так много, как в минувшие годы, когда батька просто воспроизводил лишь слегка модернизированную советскую модель экономики. Пусть с природными ресурсами тут и небогато, но вот самый ценный, по мнению Ильина, человеческий ресурс присутствовал. А это самое главное.

   Вот только получалось, что к проводимой советниками линии все это развитие не имело никакого отношения и, более того, прямо ей противоречило.

   «– Вот они и попытались найти виноватого, – подумал Ильин, – заодно решили скомпрометировать и МИД, и ФСБ, которые все прошляпили. Перевести, как говорится, стрелки. Это мне еще с послом повезло».

   С послом ему, действительно, повезло, причем крупно. Посол, хоть и имел раньше отношение к международной деятельности, был скорее политиком, чем дипломатом, а для знающего человека это говорило о многом. Ильин в последние годы не переставал удивляться, как быстро среди его коллег стала распространяться старая зараза, которую, казалось бы, уже удалось преодолеть один раз в 90-е. «Угадать и угодить» – эти два слова все больше являлись девизом руководящего слоя министерства, и это имело катастрофические последствия для описания и анализа посольствами реальной картины происходящего. Ильину невольно вспоминалось, как давно, еще в 80-е, один из руководителей посольства, где он тогда работал, получив очередной информационный циркуляр из Москвы, с энтузиазмом восклицал: «Да, вот мне и вчера в местном МИДе имярек такой-то именно так и говорил!», и отправлялся с чистой совестью писать очередной липовый доклад в Москву.

   Нынешний же посол явно понимал, что и он, и Ильин, и эти пресловутые советники фактически оказались в горниле истории, и разбираться, какой тут план сработал, а какой нет, уже просто смешно. Тут главное понять, куда будет выруливать основная линия исторического развития, вникнуть в суть и попытаться выстроить на этой основе приемлемую для страны линию поведения. Все бы ничего, занятие это крайне интересное и важное, действительно соприкасаешься с историей, но вот только уж очень трудно было с этим вписаться в события, происходившие в Москве.

   Х

   Там с основной линией пока было сложно. За минувшие 20 лет народ, да и власть, что уж там скрывать, катастрофически утратили навыки той забавной демократической процедуры, которую принято называть выборами. Речь, конечно, не идет о процедуре посещения избирательных пунктов, а об атмосфере бурных споров за рюмкой пива, многотысячных митингов в поддержку партий и кандидатов, раздачи курей потенциальным сторонникам (или это только в «Убойной силе» так было?). Впрочем, если быть до конца честным, не очень-то они успели эти навыки и освоить за предшествующее нынешнему периоду десятилетие. И если сначала народ сравнительно легко покупался на щедрые обещания, то в последующие годы он также легко откликался на мобилизующие лозунги и, что уже совсем удивительно, новые обещания. Главное – чтобы не было хуже! Этот тезис стопроцентно находил отклик в душе народа, причем объективный факты, доказывающие, что хуже становится постоянно, как-то в расчет не принимались.

   Впрочем, уходящий лидер поступил, как всегда, хитро, в лучших традициях организации, выходцем из которой он являлся. Сначала вроде бы заявил о своем предстоящем уходе, а затем последовали уточнения: мол, момент тяжелый, принципиальное решение остается в силе, но вот исполнение его откладывается на неопределенный срок – пока нормальное голосование не станет возможным по медицинским соображениям. Звучало это вполне разумно, вот только в промежуток между первым заявлением и уточнением народ успел много всякого понаговорить, и если высказывания широкой публики и разных там блогеров мало кого интересовали, то вот ряд поспешивших политиков теперь кусали локти. Прием был не особо оригинальный и уж совсем не новый, но как проверка на лояльность сработал.

   Так вот, когда всерьез замаячила перспектива выборов, выяснилось, что дело это непростое. Нет, напечатать бюллетени, открыть участки и потом посчитать результаты умели. Но главное-то было другое. Кто перехватит эстафетную палочку и куда бежать дальше – вот были основные вопросы, на которые пока не было ответа.

   Надо сказать, что идея бега по кругу в рамках преемственности большого энтузиазма ни у кого не вызывала. Если ее кто и поддерживал, то очень узкий круг лиц из числа сотрудников Администрации, которые отлично понимали, что любая загогулина – нашел же в свое время словечко первый гарант! – будет означать для них прощание с теплыми местами.

   Переплетение различных интересов во властных элитах и иногда даже диаметрально противоположные представления там о дальнейшем курсе развития страны привели к тому, что «партия власти» собиралась вести предвыборное наступление широким фронтом и предварительно выставила целых трех представителей из своего лагеря.

   Первый из них был вполне предсказуем, и, действительно, котировался как первый номер. Как говорится, не новичок в этом деле, опыт имеется. Отношение к нему в обществе было не слишком серьезным, слухи на его счет ходили разные, но мало кто знал, что кандидат этот отличался редкостным упорством в достижении своих целей. Его критики, как правило, не делали скидку на то, что ранее ему было достаточно сложно проявить себя: с одной стороны, он, действительно, поднялся очень высоко и вроде бы мог проводить собственный курс, но, с другой, он постоянно действовал в тени прежнего лидера. Мелкие дела и свершения в этой ситуации в счет просто не шли, а все крупное сразу же уходило на чужой счет. Впрочем, как компромиссная и промежуточная фигура этой деятель устраивал многих, хотя ни у кого не было уверенности, что он удовлетворится именно такой ролью. Бывали в истории разные прецеденты.

   Второй кандидат был как бы из военной среды. Настоящие военные, правда, с такой формулировкой были категорически не согласны, они как-то не очень любили тех, кто начинал службу сразу с генеральских погон, но дело не в формулировках, а в дисциплине на избирательных участках. Малосведущая публика полагала, что это – единый кандидат силового блока, и совершенно заблуждались. Как раз внутренней части силового блока, где каждый тащил одеяло на себя не только на ведомственном, до даже и на внутриведомственном уровне, такой фельдмаршал на посту первого лица был совершенно не нужен. Они предпочли бы там фигуру послабее, более подверженную различным влияниям, а еще лучше – и легкому шантажу. Так что «военноначальник», как его иногда называли, всерьез мог рассчитывать на поддержку тех групп населения, которые были связаны с армией, ВПК, или просто уж слишком увлекались военной историей. Впрочем, и таких в стране было не мало.

   Третий кандидат образовался неожиданно. Нет, знали-то его давно и хорошо, и однажды, во времена теперь уже далекие, забрался он очень даже высоко, но не на долго, а в последние годы известен был, в основном, как ведущий политтехнолог, хотя и на очень руководящей государственной должности. Просто никто толком не рассматривал его как возможного претендента, и очень зря. Из этого ряда он был явно самым умным и хорошо подготовленным, другое дело, что свои политические амбиции он до времени умудрялся так хорошо скрывать, что никому и в голову не приходило выдвигать его в первую линию претендентов.

   Между тем, если бы кто-нибудь задумался о некоторых исторических аналогиях, то мог бы вспомнить, что скромный секретарь ЦК в свое время и выстроил себе лестницу к высшей власти, именно занимаясь рутинной работой по подготовке, подбору и расстановке партийных кадров. Поскольку в последние годы с партиями в стране как-то не очень заладилось, третий кандидат фактически делал то же самое, только в сфере государственных кадров. Какое уж было их качество – другой вопрос, но те, кто, пройдя эту школу, занял губернаторские, министерские и прочие руководящие должности, прекрасно понимал, кому они обязаны своим успехом.

   Вообще в этом списке политтехнолог появился практически в последнюю минуту. Первоначальная идея состояла в том, чтобы подобрать кандидатуру из числа умеренных «западников». В принципе, элиты прекрасно понимали, что выборы и смена лидера – прекрасная возможность сгладить часть шероховатостей, которые в последние годы сложились в отношениях с западным миром. Эта проклятая пандемия лишний раз напомнила, что самобытность самобытностью, но иной раз возникают задачи, которые реально надо бы решать вместе. Был подобран и подходящий человек – как раз к нему летал Ильин с посланием от Сурманса, но в последнюю минуту политтехнолог сумел возбудить против него силовиков, те уперлись и максимум на что согласились, так это отдать ему провальную, как считали все, должность министра иностранных дел, которого все равно предполагалось заменить в рамках перезагрузки диалога с Западом. Так что неожиданно в «тройке» образовалась вакансия, в глазах многих техническая, ну ее и отдали политтехнологу.

   Ясно, что этим дело не ограничилось. Все квази-оппозиционные парламентские партии выдвинули своих кандидатов. Фигур национального масштаба, которые реально могли бы собрать большинство, среди них не было, но оказаться на первом месте из их числа больше всего шансов имел коммунист.

   Несистемная оппозиция договориться о едином кандидате не смогла. Ее наиболее очевидный лидер шансов на регистрацию не имел, завяз в судах, да и не все в среде оппозиции были бы готовы за него голосовать.

   Ну, и кроме этого были крупные деятели, которые пока о своих намерениях не заявляли, но амбиции, безусловно, иметь могли. Причем у них и имя было, и группы поддержки, а у некоторых – и административный ресурс. Мэра Москвы возьмите, например. А он пока молчал.

   Так что единственное, что было очевидно, так это, что однозначного лидера в предстоящей кампании не было, и просматривалась необходимость второго тура. Вопрос был только в том, кто из кандидатов партии власти выйдет в этот тур. Впрочем, довольно широко бытовало мнение, что прямо перед выборами двое из «тройки» свои кандидатуры просто снимут. Имелись, правда, и те, кто утверждал, что речь вообще не идет о выборе из этой «тройки» кого-то одного, а о передаче общей власти всем троим сразу. А уж в какие кресла они при этом сядут – дело десятое.

   Нельзя сказать, что предвыборные кампании кандидатов обещали быть активными. Пандемия вообще закрывала многие возможности для публичных акций, а в придачу к этому еще и уходящий лидер в очередной раз заявил, что в этот период всем надо работать, а не пиариться.

   «Тройка» уж как-то слишком быстро сориентировалась в ситуации. Ни один из них не спешил с программными заявлениями и вообще все они избегали темы выборов, ссылаясь на то, что сейчас всем надо заниматься своим непосредственным делом.

   Так что основное действо откладывалось, скорее всего, до лета. Как это обычно и бывает, предвыборная борьба началась «под коврами», и вдруг массово посыпались разоблачения, скандалы, уголовные дела и прочее разное, причем все это было направлено отнюдь не на кандидатов, а на их подчиненных, связанных с ними лиц и вообще тех, кто мог бы оказать им поддержку. Примечательно, что речь при этом шла не о кандидатах от оппозиции, а именно представителях партии власти. То есть оппозиционеров пинали при каждом удобном случае, и дела возбуждали, но все это крутилось в основном вокруг принадлежности к группе тех, кого называли иностранными агентами, связях с заграницей с такими мягкими намеками на измену родине. В былые времена от такого люди просыпались бы по ночам в холодном поту, если вообще могли спать, но сейчас вес слов очень резко изменился.

   Оппозиция в долгу не оставалась. Примечательно, что многочисленные уголовные дела, открытые против ее представителей в минувшие месяцы, как-то притормозились. Их никто прямо не закрывал, но факт волокиты был налицо. А поскольку текло все и везде, то в сети постоянно появлялись вбросы о том, что высокое руководство правоохранителей вроде и требует активизации дел, но то ли не очень жестко эти требования звучали, то ли самим исполнителям совсем не хотелось подставляться и приобретать славу, которая еще неизвестно чем в будущем может обернуться, но реально дела не двигались. Остается еще, конечно вариант совести, и его тоже совсем не стоит сбрасывать со счетов. Кто знает, у кого, когда и почему она может проснуться.

   Особый колорит все это предвыборное действо приобретало в силу того, что в нем все отчетливее ощущался «запах мести». Как-то вдруг оказалось , что слишком много в стране реально обиженных – потерявших свой бизнес, наказанных по шитым делам, пострадавших от реального произвола и прочих людей, которые смотрели на всю эту ситуацию через призму личного отношения. А у них у всех были еще родственники, друзья, да и просто те, кого зацепили случаи откровенной несправедливости. И ведь не скажешь, что когда-то раньше было в стране все в порядке с этой самой справедливостью, всегда жалоб хватало, но что-то такое, видно, произошло, какой-то предел оказался превышен, и в результате выплеснулось. Так что возникло новое направление дискуссии – кто виноват во всем этом и, соответственно, ответит за все несправедливости – список рос на глазах – уже очень и очень скоро. В списке претендентов присутствовали и судьи, и прокурорские, и многие другие. Ну и политики и руководители тоже – как же без этого.

   Х

   Ильин наблюдал за происходящим даже с некоторой оторопью. В принципе, основное действо еще даже и не началось, а общество уже бурлило. Что же будет дальше? Было немного не по себе. Пытаясь найти в происходящем хоть что-то происходящее, он пришел к выводу, что если его что-то и радует, так это то, что и власть, и крайняя оппозиция прекратили использовать идиотский тезис: « если не ..., то кто же?» Оперировали они при этом, естественно, двумя фамилиями, что, с точки зрения Ильина, было просто оскорбительно. В России все же проживало кроме этих двух деятелей еще почти 150 млн человек, что же, так оскудела талантами русская земля?

   Происходившее совсем не оставляло Ильина безучастным, но он часто вспоминал совет уже давно ушедшего очень опытного старшего товарища – того самого, у которого все интересное в жизни началось после 40 лет: в такие времена лучше находиться на посту вдали от родины. Сказано было крайне цинично, и у многих вызывало несогласие. Все же дипломатам приходилось работать с местным контингентом, а ты попробуй объясни происходящее иной раз в нашей стране так, чтобы не выглядеть при этом законченным идиотом. Но тот же самый ветеран в ответ на любые протесты добавлял: а ты только предстать себе, что тебя сейчас могут заставить делать там! И что, в отставку уйдешь? Так и посадят в придачу!

   Спорить с ним было трудно. Начинал службу он еще в те времена, когда все дипломаты, по аналогии с сотрудниками многих министерств, носили форму с погонами, а на все вопросы иностранцев им было рекомендовано отвечать: спрошу у руководства. Так что если кто-то думает, что хрущевская оттепель коснулась только кинематографа и литературы, то он глубоко заблуждается.

   По своим убеждениям Ильин всегда тяготел к центру, пологая, что опирающаяся именно на центр конструкция по определению намного более устойчива, чем любая, имеющая точку опоры под одним из крыльев. Проблема была в том, что отчетливо этот центр пока не просматривался. На виду и на слуху были или оголтелые демократы, или не менее упертые патриоты. И те, и другие тяготели к откровенному экстремизму и были абсолютно недоговороспособны.

   Сейчас дело усугублялось еще и тем, что в министерстве произошла смена руководства, а в государственной политике в преддверии выборов все внешнеполитические темы отошли на второй план.

   Посол в этой связи крайне нервничал, часто на день-два уезжал в Москву, легко пересекая закрытую границу на служебном мерседесе. У Ильина было четкое убеждение, что ездил он не за новыми инструкциями – их сейчас просто не у кого было получать, а для того, чтобы уйти от необходимости что-то объяснять местному руководству. Каждый раз, вернувшись в Минск, он глубокомысленно морщил лоб и туманно объяснял, что где-то там, то ли на Старой площади, то ли на Смоленской завершается выработка чего-то такого эпохального. Надо еще подождать. Местные делали вид, что верили. У них и у самих ясности в отношении будущего было немного.

   Так все это и продолжалось, пока в один прекрасный день Ильину вдруг не позвонила Регина.

   Услышав ее голос, он крайне удивился. Звонок был с неизвестного номера, и еще не факт, что он бы ответил, высветись на экране смартфона ее имя. Она сразу все объяснила.

   – Ты извини, я не стала бы тебя тревожить, но тут творится такое... Твой брат пока еще в больнице. Ему лучше, но пока он ни во что вмешаться не может. А на прошлой неделе арестовали Игоря. Что-то связанное с поставками медицинской техники. И явно началась кампания. Газеты пока еще осторожно – без фамилий, а в интернете уже во всю. Галина – ну, ты ее знаешь – мечется. Собралась идти к следователю и давать ему взятку.

   – Ты поосторожнее..

   – Да что там, она уже со всеми знакомыми посоветовалась – как давать и сколько. Выгребла дома все деньги. Да черт с ними, деньгами, но, если не остановить, то ее точно возьмут.

   – И что ты от меня хочешь?

   – Ты не можешь срочно приехать? Хотя бы для того, чтобы остановить ее. Тебя она послушает. Может быть.

   Ильин мог бы много чего сказать в ответ. Про историю с медоборудованием он слышал первый раз в жизни, да и знать, честно говоря, ничего об этом не хотел. Галину, жену брата, он успел узнать достаточно, чтобы понимать, что в этой ситуации она сделает все возможные глупости. Бросить все и просто так уехать в N он, конечно, не мог, и хотя бы это Регина должна была понимать. Теоретически можно было получить у Москвы разрешение на поездку по личным обстоятельствам на пару дней, но это требовало времени. Да и входить в детали ему особенно не хотелось – Регина своим звонком поймала его как раз во время очередного ужина на кухне у Валерии, и та уже начала на него как-то странно поглядывать. Так что он предпочел свернуть разговор.

   – Мне надо подумать. Перезвоню позже.

   Вопрос от Валерии последовал сразу же, после того, как он завершил разговор.

   – Это кто, если не секрет? Просто у тебя стало такое лицо...

   Да, женщина – она всегда женщина. Как-то не хотелось Ильину раньше ей рассказывать об этой истории. Вроде ничего стыдного он не делал, но вот не хотелось и все тут. О смерти его жены она, конечно, знала, упоминал он и своем пребывании в N, но так, без деталей. Сейчас пришлось рассказывать в деталях: кто, что и как. В середине разговора подтянулся Марцинкевич, быстро понял, что зашел не во время и попытался уйти, но Ильин остановил его. Присутствие приятеля позволило ему сместить акценты в разговоре – теперь речь шла в основном о возникшей проблеме с арестом двоюродного племянника. Валерии было уже явно неудобно задавать при нем вопросы в отношении Регины. Хоть какая-то передышка. Тем более, что, почувствовав какую-то напряженность, Марцинкевич стал спрашивать о деталях, которых Ильин пока не знал.

   – Дело ясное, что дело темное, – Марцинкевич любил иногда поиграть словами, хотя бы просто для того, чтобы выиграть время. – Похоже, надо, все же, ехать. Хотя бы для того, чтобы понять, что там происходит.

   Валерия молчала, но делала она это настолько выразительно, что было понятно: идея поездки Ильина в N ей совершенно не нравится. И ведь, вроде, куда как умная женщина, а стоило всплыть на горизонте, как сейчас принято говорить, бывшей Ильина, и все – эмоции зашкаливают.

   Однако сюрпризы в этот вечер еще не кончились. Ильин даже с удовольствием ответил на новый телефонный звонок – как-то уж слишком сгустилась атмосфера за кухонным столом. На этот раз звонил посол. Он был крайне озабочен.

   – Вы на месте? Все в порядке? Давайте-ка завтра подтягивайтесь сюда денька на три. Вы же знаете, что послезавтра с визитом наш новый министр приезжает. Дань традиции – первый визит сюда. Так вот, был у меня с ним сегодня разговор. Он о Вас вспомнил и попросил, чтобы Вы здесь обязательно были. А Вы с ним что, знакомы? Раньше встречались?

   – Да, первый раз еще в Китае. И еще потом... – Ильин во время прикусил язык, от удивления чуть не выложив обстоятельства их недавней встречи. Но посол уже не слушал.